Но вот, танец закончился, и совершенно обескураженная Рея вернулась к диванчику, где расположились фрейлины. Не успела Мэл вглядеться в лицо подруги, как паж подал руку и ей.
— Вы очень рискуете, — не преминула заметить она, вступая в круг танцующих.
— Я знаю, — полушепотом признался Феликс. — А вы… вы узнали что-нибудь?
— Увы, мне мало что удалось, разве что… она очень скучает по своему загадочному поклоннику. Нам всем не хватает цветов.
От того, как сверкнули его глаза в прорези маски, Мэл догадалась, что именно так все и было задумано.
— О, Пресветлая! Вы сделали это нарочно! — осознание было весьма неожиданным. — Не моя просьба заставила вас прекратить все это, а ваш личный расчет. Господин Росси, вы коварный человек.
— А простые люди шпионами не становятся, — невозмутимо ответил глава Тайной полиции Арвитана, а после посмотрел куда-то ей за спину, чуть крепче, чем нужно, сжал руку и прошептал:
— Пора.
Мэл поняла, кивнула, и он повел ее к противоположному концу бального зала, к самому выходу.
— У вас будет десять минут, не больше. После вы должны будете вернуться в зал.
— Хорошо, — отозвалась девушка, едва поспевая за мужчиной. В конце коридора они остановились, и Феликс указал на дверь одной из комнат.
— Десять минут, я буду ждать здесь.
Комната, куда она вошла на деле оказалась большим, просторным кабинетом. Губернатор стоял у стеллажа с книгами и искренне удивился, увидев на пороге юную фрейлину вестральской королевы.
— Сударыня…
— Простите за конспирацию, милорд, — заговорила Мэл.
— Конспирацию? Я не очень вас понимаю. Мне сказали, что здесь меня будет ждать жена, но даже в маске и в этом костюме я могу утверждать, что вы не она.
— Ваша супруга в зале, с ней все в порядке.
— Тогда почему я здесь? Что за игру вы ведете?
— Простите, но это не игра. И если вы позволите, я объясню…
— Что ж, извольте, — настороженно разрешил губернатор. Вся эта ситуация не понравилась ему, но и вызвала любопытство. И, кажется, те, кто устроил эту встречу, знали о его тайной страсти к трудным загадкам. — Итак, я слушаю.
— Благодарю. Я обращаюсь к вам от лица одной особы… вам не знакомой.
— Продолжайте.
— Данная особа может дать вам то, что вы бы хотели больше всего. Не бесплатно, конечно.
— Откуда этой вашей особе знать, чего я хочу больше всего? — усмехнулся губернатор наивности данного заявления, но следующие слова маски заставили его настороженно замереть.
— Наследника, сына или дочь по крови.
— Это невозможно! — посуровел мужчина, вся веселость, если она и была, в мгновение слетела с него, обнажив глубоко скрытую боль.
— А если я скажу, что это возможно.
— Я скажу, что вы лжете!
— Разве? Вы же маг, губернатор. Вы способны чувствовать много больше, чем остальные. Я знаю, ваша супруга не может иметь детей, но что если бы она смогла?
— Вы — маг?
— И очень сильный. Вы же чувствуете это, я знаю. Сканируете меня, прощупываете прямо сейчас.
— А вы совсем не умеете защищаться.
— Я не хочу этого делать. Вы чувствуете, что это за магия?
— Для этого я должен к вам прикоснуться.
— Что ж, это будет малая плата за ваше доверие.
— Боюсь, чтобы получить мое доверие потребуется гораздо больше.
Мэл рисковала, но обстоятельства были чрезвычайные. Единственный шанс. Потому она сняла перчатку, приблизилась к губернатору, коснулась протянутой руки. Он отдернул ее тут же и посмотрел с потрясением и даже страхом.
— В вас много силы. Как? Откуда?
— Важно не откуда она взялась, а что с помощью этой силы я могу сделать.
— Излечить мою жену?
— Точно так же, как когда-то я излечила принца Дэйтона.
— Принц Дэйтон был болен? — удивился губернатор.
— Возможно, вам стоит спросить у него самого.
— Что вы хотите взамен?
— Если все получится, если я смогу помочь вашей супруге, то я попрошу о поддержке на Совете.
— В пользу Кирана?
— Вы чрезвычайно догадливы, милорд. Соглашайтесь, вы ничем не рискуете. Думаю, за возможность стать отцом, можно отдать все, мы же просим малость — поддержать принца Кирана на Совете и того, кто будет его представлять.
— Вы же понимаете, что мое слово не убедит кабинет министров, не убедит остальных… Да и моя жена… может к тому моменту не забеременеть.
— Мы понимаем. Подумайте, губернатор, подумайте.
Мэл выполнила свою миссию, ей оставалось только уйти, но губернатор вдруг заговорил:
— Что мне мешает сейчас подойти, сорвать с вас маску и узнать, кто вы такая?
— Ничего. Но вы ведь этого не сделаете.
— Из страха?
— Из благородства. Род Солнечного короля всегда держал слово.
— Да, но я не являюсь частью этого рода.
— Но это не означает, что вы не благородный человек. До свидания, милорд.
— До свидания, — выдохнул губернатор, немного обескураженный ответом маски. — Она как-то незаметно подловила его, одурманила и очаровала. Иначе, как колдовством он свои действия назвать не мог. Эта маска неожиданно напомнила ему о сестре, не той, кем она стала, а той, кем была много лет назад. Хрупкой, юной и невинной девочкой, очень любящей жизнь. В этой маске тоже было что-то такое, словно она и есть эта самая жизнь, несущая свет и тепло.
Да, те, кто устроил эту встречу, действительно знали его. Он и правда любил загадки, но еще больше он любил их разгадывать. А эта, как оказалось, одна из немногих, которые ему так и не удалось разгадать.
* * *
Излечить леди Клавдию оказалось куда проще, чем даже устроить встречу с ее мужем. Леди Маргарет не пришлось ничего выдумывать, она просто пригласила женщину к себе на чаепитие, туда же были приглашены фрейлины королевы. Они прекрасно провели время в особняке Колвейн, познакомились с Джули, которая, если и была удивлена повторным знакомством с Мэл, то виду не подала, наоборот, с радостью включилась в игру и даже вызвалась показать девушкам окрестности и невероятной красоты пейзажи, что открывались с холмов.
Мэл прожила в этом доме почти две недели, но даже не представляла, что здесь так красиво. Как же много она не замечала, замкнувшись в своем горе.
Поездка стала глотком свежего воздуха для всех, а для некоторых еще и чудесным избавлением от бесплодия. По крайней мере, Мэл очень на это надеялась. Единственное, что не давало покоя — записка, которую она получила от Мэдди: «Не знаю зачем, но одна высокопоставленная особа настойчиво ищет встречи со мной».
— Возможно, это ничего не значит, — успокаивающе проговорила леди Маргарет, увидев записку.
— Возможно, — согласилась Мэл, но предчувствия редко ее обманывали, вот и сейчас эти предчувствия говорили, что следует готовиться к неприятностям. И, кажется, она догадывалась, откуда они могли прийти…
Следующее, большое письмо от Мэдди окончательно убедило ее в этом, тем более, что оно пришло не из Эссира, а почему-то из Герата, города на юге страны:
«Дорогая, Мэл!
Пишу тебе с опаской и сильным предостережением. Я узнала, что за леди так хотела со мной встретиться, но лучше бы не знала этого. Она тебе знакома — это леди Элиран. Не знаю, зачем я ей так срочно понадобилась, но видимо, это до крайности обеспокоило нашего общего друга. Он посоветовал мне уехать как можно скорее. Мистер О Брайен согласился сопровождать меня в Герат, оттуда морем мы отправимся в… куда скажет мистер О Брайен.
Пресветлая, как же мне хочется увидеться с тобой и поговорить. Ты знаешь, я так счастлива, так безмерно счастлива и не могу разделить эту радость с тобой. Конечно, я бы и не написала об этом, но ты сама просила меня не скрывать от тебя моего счастья, моей любви. Я надеюсь, что ты порадуешься за меня и благословишь. А я буду молить Пресветлую дать тебе сил и терпения в твоем нелегком деле. Прошу тебя, будь осторожна. Эта женщина очень опасна. Я не встречалась с ней, но предчувствую, что это так.
Надеюсь, что скоро это все закончится, и мы снова увидимся. Я смогу обнять тебя, и рассказать обо всем. Береги себя, сестра.
С любовью, Мадлен… надеюсь, в скором времени, миссис О Брайен».
Мэл отложила письмо подруги и задумалась. Могла ли она как-то себя выдать? Вряд ли. Это невозможно. Если только кто-то из окружения не проболтался, но тогда Ровенна вела бы себя иначе. Конечно, она проявляла повышенное внимание к ней, но Мэл списывала это на внимание принца Дэйтона к ее персоне. Нет, разумеется, он не делал ничего такого, что могло бы ее разоблачить, но его чувства были очевидны для тех, кто хотел и мог видеть. Она решила поговорить с ним об этом и о многом другом, а самым лучшим и безопасным местом для разговора стали личные покои принца Кирана.
— Дэйтон! — со всей своей детской непосредственностью вскричал Уилл, едва завидев в дверях своего старого приятеля.
— А вы знакомы? — удивленно спросил Киран, заметно оттаявший после общения с братом Мэл. Очевидно, они весьма благотворно влияли друг на друга, но не в этом случае. Сдержанность Уилла явно сильно хромала, причем на обе ноги.
— Нет, то есть да, то есть… — мальчик стушевался, сообразив, что сказал что-то не то, виновато посмотрел на сестру. Мэл тоже растерялась и не смогла правильно отреагировать. Впрочем, Уилл не был бы Уиллом, если бы тут же не нашел выход. — Слушай, Кир, а ты тайны хранить умеешь?
— Пресветлая, Уилл! Что за фамильярность? Слышала бы тебя мама… — возмутилась сестра, но тут на помощь пришел принц Дэйтон и увел ее в дальний угол комнаты.
— Позвольте им самим разобраться.
— Даже представить трудно, что было бы, если бы сейчас здесь был кто-то посторонний.
— Слава богам, что здесь никого не было.
— Вы смеетесь надо мной? — догадалась она, и, судя по его дрожащим губам, рискующим превратиться в улыбку, поняла, что так оно и есть.
— Увы, в последнее время у нас так мало поводов для веселья. И мне совсем не удается побыть с вами наедине.
То, как он это сказал, отозвалось болью. Слишком явная интонация прослеживалась в голосе, слишком личная. Сейчас, как никогда, Дэйтон напомнил ей Александра. От осознания этого закружилась голова.
— Что с вами? Вам дурно?
— Нет, нет. Все в порядке. Это просто… воспоминание.
— О нем? — заметно помрачнел принц.
— Вас это коробит?
— Немного. Я любил его, он был отцом, о котором можно только мечтать, но я ненавидел его за то, как он поступил с матерью, за то, что отнял вас…
— Замолчите! — почти выкрикнула Мэл.
— Простите, — отступил Дэйтон.
— Он был моим мужем. Я любила его, я люблю его, всегда буду любить. Это неизменно.
— Вы не правы. Время все меняет.
— Возможно. Но я бы хотела, чтобы вы поняли. Для меня вы всегда будете другом, не более.
— Почему? — выдохнул он. Ему было больно, но она ничего не могла с этим поделать. — Дело в возрасте? В том, что я младше вас?
— Там, в лесу, мне не показалось, что вы младше. То, как вы себя ведете, нет, вы давно уже не ребенок и даже не юноша. Я уверена, вы были бы прекрасным королем.
— Я не хочу быть королем, если при этом потеряю вас.
— Дэйтон…
— Нет, не перебивайте меня.
И все же она сделала это, повернулась к нему и коснулась ладонью его губ.
— Пожалуйста, молчите. Вы можете сказать то, о чем мы оба пожалеем. Не разрушайте дружбу словами. Прошу вас.
Она молила его молчать, ее глаза молили, и он сдался. Взял тонкую ладонь в свою и поцеловал.
— Хорошо, я не скажу. Но знайте, мне никогда не будет достаточно дружбы.
Они так и не поговорили о том, что беспокоило ее. С ним было сложно разговаривать. Не только из-за его чувств, он напоминал ей о прошлом, о боли утраты, о любви, о тоске, не дающей дышать полной грудью. Она безумно скучала по мужу. В такие моменты ей не хотелось жить.
Олли уже несколько дней прислуживал пирату, спал в небольшой каморке в капитанской каюте, еду приносил суровый, неразговорчивый матрос, а мальчик так хотел узнать, жив ли Семар? Но его не выпускали. Поэтому он часами просиживал за столом, переписывая сведения о всех конфискованных на корабле вещах в большую, толстую книгу. Вечерами, когда пират возвращался, то проверял записи мальчика и выкладывал кипу бумаг на следующий день, а Олли снимал с чудовища сапоги, подавал чистую одежду и старался помалкивать. Пират не любил разговоры, зато часами сидел в кресле с бренди в здоровой руке и рассматривал большой портрет на стене, единственная красивая вещь в этом адовом месте. На нем была изображена девушка, прекрасная, как богиня, с длинными медовыми волосами, лучистым взглядом синих, как море в шторм глаз, и нежно-розовой, сияющей кожей. Тот, кто нарисовал этот портрет, был чрезвычайно талантлив, каково же было удивление мальчика, когда в большом сундуке у стены он обнаружил кисти, краски, мольберт и альбом с эскизами, на которых была она — прекрасная незнакомка.
— Кто позволил тебе рыться в моих вещах? — прорычал пират, вернувшись раньше обычного. Олли вздрогнул, но больше от неожиданности, чем от испуга. За те несколько дней, что он провел в его обществе, он понял, что тот не так уж свиреп, как хочет казаться. Да, он безжалостен и жесток, но в нем присутствовала и справедливость. По крайней мере, к нему он ни разу не обратился пренебрежительно. Наоборот, делился едой, расталкивал, когда мальчику снились кошмары, и тот стонал в беспамятстве, и никогда не ругал за ошибки и кляксы в книге.
— Простите, я не хотел, — повинился мальчик и поспешно положил все обратно, захлопнув крышку сундука.
— Знаешь такую поговорку: «любопытство сгубило кошку»? Не лезь туда, куда тебя не просят, иначе кто-то другой, менее отходчивый, укоротит твой длинный нос. Помоги снять эти чертовы сапоги.
Олли выполнил приказ и уселся на тот самый сундук, ожидая следующих распоряжений.
— Капитан, а можно вопрос?
— Ну, попробуй, — хмыкнул пират.
— Она и вправду существует? Девушка.
Мужчине явно не понравился вопрос, и он уже готов был огрызнуться, но посмотрел на портрет и не смог. Все, что было хорошего в нем, все хорошее, что осталось, было заключено в этом портрете.
— Да. Она существует, но мы больше никогда не увидимся.
— Почему?
— Потому что в ее жизни нет места чудовищу и убийце, которым все меня считают.
— А разве вы не такой?
— Я еще хуже, мальчик, я еще хуже, — ухмыльнулся капитан и кинул на стол новую стопку бумаг. На этот раз на них были описаны не вещи — люди, рабы, все они стали рабами, даже он — мальчик, умеющий писать и читать, мальчик, неожиданно привязавшийся к страшному, обезображенному пирату.
* * *
Губернатор был сам не свой, королевский доктор, господин Эмиль непозволительно долго осматривал его жену. В последние дни она чувствовала себя слабой и больной. Он не верил, что это могло быть именно то, что предлагала ему незнакомка на маскараде. Женщина, которая, так и осталась загадкой. Кто она? Он хотел отыскать ее в толпе, перепугал некоторых дам, заслужил репутацию сумасшедшего, но так и не нашел, чувствовал, что она где-то рядом, даже магию применил, и чуть не нарвался на международный скандал, приняв за свою маску саму королеву.
«Запутала, чертовка» — плюнул он тогда с досады и прекратил всякие поиски. Но где-то подспудно, в глубине души надеялся: «А вдруг правда?» С этой тайной надеждой он прожил неделю, половину второй, и вдруг, как гром среди ясного неба…
— Поздравляю, милорд, вы скоро станете отцом.
Мужчина онемел от радости и ужаса одновременно.
— Вы очень рискуете, — не преминула заметить она, вступая в круг танцующих.
— Я знаю, — полушепотом признался Феликс. — А вы… вы узнали что-нибудь?
— Увы, мне мало что удалось, разве что… она очень скучает по своему загадочному поклоннику. Нам всем не хватает цветов.
От того, как сверкнули его глаза в прорези маски, Мэл догадалась, что именно так все и было задумано.
— О, Пресветлая! Вы сделали это нарочно! — осознание было весьма неожиданным. — Не моя просьба заставила вас прекратить все это, а ваш личный расчет. Господин Росси, вы коварный человек.
— А простые люди шпионами не становятся, — невозмутимо ответил глава Тайной полиции Арвитана, а после посмотрел куда-то ей за спину, чуть крепче, чем нужно, сжал руку и прошептал:
— Пора.
Мэл поняла, кивнула, и он повел ее к противоположному концу бального зала, к самому выходу.
— У вас будет десять минут, не больше. После вы должны будете вернуться в зал.
— Хорошо, — отозвалась девушка, едва поспевая за мужчиной. В конце коридора они остановились, и Феликс указал на дверь одной из комнат.
— Десять минут, я буду ждать здесь.
Комната, куда она вошла на деле оказалась большим, просторным кабинетом. Губернатор стоял у стеллажа с книгами и искренне удивился, увидев на пороге юную фрейлину вестральской королевы.
— Сударыня…
— Простите за конспирацию, милорд, — заговорила Мэл.
— Конспирацию? Я не очень вас понимаю. Мне сказали, что здесь меня будет ждать жена, но даже в маске и в этом костюме я могу утверждать, что вы не она.
— Ваша супруга в зале, с ней все в порядке.
— Тогда почему я здесь? Что за игру вы ведете?
— Простите, но это не игра. И если вы позволите, я объясню…
— Что ж, извольте, — настороженно разрешил губернатор. Вся эта ситуация не понравилась ему, но и вызвала любопытство. И, кажется, те, кто устроил эту встречу, знали о его тайной страсти к трудным загадкам. — Итак, я слушаю.
— Благодарю. Я обращаюсь к вам от лица одной особы… вам не знакомой.
— Продолжайте.
— Данная особа может дать вам то, что вы бы хотели больше всего. Не бесплатно, конечно.
— Откуда этой вашей особе знать, чего я хочу больше всего? — усмехнулся губернатор наивности данного заявления, но следующие слова маски заставили его настороженно замереть.
— Наследника, сына или дочь по крови.
— Это невозможно! — посуровел мужчина, вся веселость, если она и была, в мгновение слетела с него, обнажив глубоко скрытую боль.
— А если я скажу, что это возможно.
— Я скажу, что вы лжете!
— Разве? Вы же маг, губернатор. Вы способны чувствовать много больше, чем остальные. Я знаю, ваша супруга не может иметь детей, но что если бы она смогла?
— Вы — маг?
— И очень сильный. Вы же чувствуете это, я знаю. Сканируете меня, прощупываете прямо сейчас.
— А вы совсем не умеете защищаться.
— Я не хочу этого делать. Вы чувствуете, что это за магия?
— Для этого я должен к вам прикоснуться.
— Что ж, это будет малая плата за ваше доверие.
— Боюсь, чтобы получить мое доверие потребуется гораздо больше.
Мэл рисковала, но обстоятельства были чрезвычайные. Единственный шанс. Потому она сняла перчатку, приблизилась к губернатору, коснулась протянутой руки. Он отдернул ее тут же и посмотрел с потрясением и даже страхом.
— В вас много силы. Как? Откуда?
— Важно не откуда она взялась, а что с помощью этой силы я могу сделать.
— Излечить мою жену?
— Точно так же, как когда-то я излечила принца Дэйтона.
— Принц Дэйтон был болен? — удивился губернатор.
— Возможно, вам стоит спросить у него самого.
— Что вы хотите взамен?
— Если все получится, если я смогу помочь вашей супруге, то я попрошу о поддержке на Совете.
— В пользу Кирана?
— Вы чрезвычайно догадливы, милорд. Соглашайтесь, вы ничем не рискуете. Думаю, за возможность стать отцом, можно отдать все, мы же просим малость — поддержать принца Кирана на Совете и того, кто будет его представлять.
— Вы же понимаете, что мое слово не убедит кабинет министров, не убедит остальных… Да и моя жена… может к тому моменту не забеременеть.
— Мы понимаем. Подумайте, губернатор, подумайте.
Мэл выполнила свою миссию, ей оставалось только уйти, но губернатор вдруг заговорил:
— Что мне мешает сейчас подойти, сорвать с вас маску и узнать, кто вы такая?
— Ничего. Но вы ведь этого не сделаете.
— Из страха?
— Из благородства. Род Солнечного короля всегда держал слово.
— Да, но я не являюсь частью этого рода.
— Но это не означает, что вы не благородный человек. До свидания, милорд.
— До свидания, — выдохнул губернатор, немного обескураженный ответом маски. — Она как-то незаметно подловила его, одурманила и очаровала. Иначе, как колдовством он свои действия назвать не мог. Эта маска неожиданно напомнила ему о сестре, не той, кем она стала, а той, кем была много лет назад. Хрупкой, юной и невинной девочкой, очень любящей жизнь. В этой маске тоже было что-то такое, словно она и есть эта самая жизнь, несущая свет и тепло.
Да, те, кто устроил эту встречу, действительно знали его. Он и правда любил загадки, но еще больше он любил их разгадывать. А эта, как оказалось, одна из немногих, которые ему так и не удалось разгадать.
* * *
Излечить леди Клавдию оказалось куда проще, чем даже устроить встречу с ее мужем. Леди Маргарет не пришлось ничего выдумывать, она просто пригласила женщину к себе на чаепитие, туда же были приглашены фрейлины королевы. Они прекрасно провели время в особняке Колвейн, познакомились с Джули, которая, если и была удивлена повторным знакомством с Мэл, то виду не подала, наоборот, с радостью включилась в игру и даже вызвалась показать девушкам окрестности и невероятной красоты пейзажи, что открывались с холмов.
Мэл прожила в этом доме почти две недели, но даже не представляла, что здесь так красиво. Как же много она не замечала, замкнувшись в своем горе.
Поездка стала глотком свежего воздуха для всех, а для некоторых еще и чудесным избавлением от бесплодия. По крайней мере, Мэл очень на это надеялась. Единственное, что не давало покоя — записка, которую она получила от Мэдди: «Не знаю зачем, но одна высокопоставленная особа настойчиво ищет встречи со мной».
— Возможно, это ничего не значит, — успокаивающе проговорила леди Маргарет, увидев записку.
— Возможно, — согласилась Мэл, но предчувствия редко ее обманывали, вот и сейчас эти предчувствия говорили, что следует готовиться к неприятностям. И, кажется, она догадывалась, откуда они могли прийти…
Следующее, большое письмо от Мэдди окончательно убедило ее в этом, тем более, что оно пришло не из Эссира, а почему-то из Герата, города на юге страны:
«Дорогая, Мэл!
Пишу тебе с опаской и сильным предостережением. Я узнала, что за леди так хотела со мной встретиться, но лучше бы не знала этого. Она тебе знакома — это леди Элиран. Не знаю, зачем я ей так срочно понадобилась, но видимо, это до крайности обеспокоило нашего общего друга. Он посоветовал мне уехать как можно скорее. Мистер О Брайен согласился сопровождать меня в Герат, оттуда морем мы отправимся в… куда скажет мистер О Брайен.
Пресветлая, как же мне хочется увидеться с тобой и поговорить. Ты знаешь, я так счастлива, так безмерно счастлива и не могу разделить эту радость с тобой. Конечно, я бы и не написала об этом, но ты сама просила меня не скрывать от тебя моего счастья, моей любви. Я надеюсь, что ты порадуешься за меня и благословишь. А я буду молить Пресветлую дать тебе сил и терпения в твоем нелегком деле. Прошу тебя, будь осторожна. Эта женщина очень опасна. Я не встречалась с ней, но предчувствую, что это так.
Надеюсь, что скоро это все закончится, и мы снова увидимся. Я смогу обнять тебя, и рассказать обо всем. Береги себя, сестра.
С любовью, Мадлен… надеюсь, в скором времени, миссис О Брайен».
Мэл отложила письмо подруги и задумалась. Могла ли она как-то себя выдать? Вряд ли. Это невозможно. Если только кто-то из окружения не проболтался, но тогда Ровенна вела бы себя иначе. Конечно, она проявляла повышенное внимание к ней, но Мэл списывала это на внимание принца Дэйтона к ее персоне. Нет, разумеется, он не делал ничего такого, что могло бы ее разоблачить, но его чувства были очевидны для тех, кто хотел и мог видеть. Она решила поговорить с ним об этом и о многом другом, а самым лучшим и безопасным местом для разговора стали личные покои принца Кирана.
— Дэйтон! — со всей своей детской непосредственностью вскричал Уилл, едва завидев в дверях своего старого приятеля.
— А вы знакомы? — удивленно спросил Киран, заметно оттаявший после общения с братом Мэл. Очевидно, они весьма благотворно влияли друг на друга, но не в этом случае. Сдержанность Уилла явно сильно хромала, причем на обе ноги.
— Нет, то есть да, то есть… — мальчик стушевался, сообразив, что сказал что-то не то, виновато посмотрел на сестру. Мэл тоже растерялась и не смогла правильно отреагировать. Впрочем, Уилл не был бы Уиллом, если бы тут же не нашел выход. — Слушай, Кир, а ты тайны хранить умеешь?
— Пресветлая, Уилл! Что за фамильярность? Слышала бы тебя мама… — возмутилась сестра, но тут на помощь пришел принц Дэйтон и увел ее в дальний угол комнаты.
— Позвольте им самим разобраться.
— Даже представить трудно, что было бы, если бы сейчас здесь был кто-то посторонний.
— Слава богам, что здесь никого не было.
— Вы смеетесь надо мной? — догадалась она, и, судя по его дрожащим губам, рискующим превратиться в улыбку, поняла, что так оно и есть.
— Увы, в последнее время у нас так мало поводов для веселья. И мне совсем не удается побыть с вами наедине.
То, как он это сказал, отозвалось болью. Слишком явная интонация прослеживалась в голосе, слишком личная. Сейчас, как никогда, Дэйтон напомнил ей Александра. От осознания этого закружилась голова.
— Что с вами? Вам дурно?
— Нет, нет. Все в порядке. Это просто… воспоминание.
— О нем? — заметно помрачнел принц.
— Вас это коробит?
— Немного. Я любил его, он был отцом, о котором можно только мечтать, но я ненавидел его за то, как он поступил с матерью, за то, что отнял вас…
— Замолчите! — почти выкрикнула Мэл.
— Простите, — отступил Дэйтон.
— Он был моим мужем. Я любила его, я люблю его, всегда буду любить. Это неизменно.
— Вы не правы. Время все меняет.
— Возможно. Но я бы хотела, чтобы вы поняли. Для меня вы всегда будете другом, не более.
— Почему? — выдохнул он. Ему было больно, но она ничего не могла с этим поделать. — Дело в возрасте? В том, что я младше вас?
— Там, в лесу, мне не показалось, что вы младше. То, как вы себя ведете, нет, вы давно уже не ребенок и даже не юноша. Я уверена, вы были бы прекрасным королем.
— Я не хочу быть королем, если при этом потеряю вас.
— Дэйтон…
— Нет, не перебивайте меня.
И все же она сделала это, повернулась к нему и коснулась ладонью его губ.
— Пожалуйста, молчите. Вы можете сказать то, о чем мы оба пожалеем. Не разрушайте дружбу словами. Прошу вас.
Она молила его молчать, ее глаза молили, и он сдался. Взял тонкую ладонь в свою и поцеловал.
— Хорошо, я не скажу. Но знайте, мне никогда не будет достаточно дружбы.
Они так и не поговорили о том, что беспокоило ее. С ним было сложно разговаривать. Не только из-за его чувств, он напоминал ей о прошлом, о боли утраты, о любви, о тоске, не дающей дышать полной грудью. Она безумно скучала по мужу. В такие моменты ей не хотелось жить.
ГЛАВА 5
Олли уже несколько дней прислуживал пирату, спал в небольшой каморке в капитанской каюте, еду приносил суровый, неразговорчивый матрос, а мальчик так хотел узнать, жив ли Семар? Но его не выпускали. Поэтому он часами просиживал за столом, переписывая сведения о всех конфискованных на корабле вещах в большую, толстую книгу. Вечерами, когда пират возвращался, то проверял записи мальчика и выкладывал кипу бумаг на следующий день, а Олли снимал с чудовища сапоги, подавал чистую одежду и старался помалкивать. Пират не любил разговоры, зато часами сидел в кресле с бренди в здоровой руке и рассматривал большой портрет на стене, единственная красивая вещь в этом адовом месте. На нем была изображена девушка, прекрасная, как богиня, с длинными медовыми волосами, лучистым взглядом синих, как море в шторм глаз, и нежно-розовой, сияющей кожей. Тот, кто нарисовал этот портрет, был чрезвычайно талантлив, каково же было удивление мальчика, когда в большом сундуке у стены он обнаружил кисти, краски, мольберт и альбом с эскизами, на которых была она — прекрасная незнакомка.
— Кто позволил тебе рыться в моих вещах? — прорычал пират, вернувшись раньше обычного. Олли вздрогнул, но больше от неожиданности, чем от испуга. За те несколько дней, что он провел в его обществе, он понял, что тот не так уж свиреп, как хочет казаться. Да, он безжалостен и жесток, но в нем присутствовала и справедливость. По крайней мере, к нему он ни разу не обратился пренебрежительно. Наоборот, делился едой, расталкивал, когда мальчику снились кошмары, и тот стонал в беспамятстве, и никогда не ругал за ошибки и кляксы в книге.
— Простите, я не хотел, — повинился мальчик и поспешно положил все обратно, захлопнув крышку сундука.
— Знаешь такую поговорку: «любопытство сгубило кошку»? Не лезь туда, куда тебя не просят, иначе кто-то другой, менее отходчивый, укоротит твой длинный нос. Помоги снять эти чертовы сапоги.
Олли выполнил приказ и уселся на тот самый сундук, ожидая следующих распоряжений.
— Капитан, а можно вопрос?
— Ну, попробуй, — хмыкнул пират.
— Она и вправду существует? Девушка.
Мужчине явно не понравился вопрос, и он уже готов был огрызнуться, но посмотрел на портрет и не смог. Все, что было хорошего в нем, все хорошее, что осталось, было заключено в этом портрете.
— Да. Она существует, но мы больше никогда не увидимся.
— Почему?
— Потому что в ее жизни нет места чудовищу и убийце, которым все меня считают.
— А разве вы не такой?
— Я еще хуже, мальчик, я еще хуже, — ухмыльнулся капитан и кинул на стол новую стопку бумаг. На этот раз на них были описаны не вещи — люди, рабы, все они стали рабами, даже он — мальчик, умеющий писать и читать, мальчик, неожиданно привязавшийся к страшному, обезображенному пирату.
* * *
Губернатор был сам не свой, королевский доктор, господин Эмиль непозволительно долго осматривал его жену. В последние дни она чувствовала себя слабой и больной. Он не верил, что это могло быть именно то, что предлагала ему незнакомка на маскараде. Женщина, которая, так и осталась загадкой. Кто она? Он хотел отыскать ее в толпе, перепугал некоторых дам, заслужил репутацию сумасшедшего, но так и не нашел, чувствовал, что она где-то рядом, даже магию применил, и чуть не нарвался на международный скандал, приняв за свою маску саму королеву.
«Запутала, чертовка» — плюнул он тогда с досады и прекратил всякие поиски. Но где-то подспудно, в глубине души надеялся: «А вдруг правда?» С этой тайной надеждой он прожил неделю, половину второй, и вдруг, как гром среди ясного неба…
— Поздравляю, милорд, вы скоро станете отцом.
Мужчина онемел от радости и ужаса одновременно.
