И он уже это делает. - Глаза ее неистово сверкнули в неверном пламени свечи. Лицо чернокнижницы было более чем серьезным. - Ты доставишь это письмо ради всех, кто живет сейчас под солнцем, Котиллион.
Он уже слишком хорошо знал этот взгляд. Не поможет сам, она найдет другую возможность передать письмо.
- Почему ты сама ей его не передашь?
- Чтобы какой-нибудь любопытный служка вскрыл его и поднял на уши всю Церковь и Первый приорат? Это будет худшее, что можно представить. Вся столица на следующий же день будет полыхать кострами. К тому же я с Верховной уже, так скажем, беседовала.
Удивлению Котиллиона не было предела и его настороженный взгляд впивался в лицо Аланис в надежде, что она, чернокнижница, шутит про свои связи с верховной представительницей святой Матери-Церкви. Но нет. Она была серьезна также, как тогда в театре. Глядя в эти горящие почти фанатичным убеждением глаза своей возлюбленной, он даже начал сомневаться, кто из них двоих более безумен. Наконец юноша тяжело вздохнул и сказал:
- Ладно. Хотя в цитадель святош я еще не лазал. Скорее всего будет не сложнее, чем пробраться в любой другой дом, там же полно всяких слуг. Только расскажешь мне, как там все друг к другу правильно обращаются - не хочу попасться на какой-нибудь такой глупости.
Котиллион вошел в покои Высшей жрицы, и огляделся. На большом рабочем столе были разбросаны документы и письма. Он расчистил в центре место, сдвинув бумаги и положил в середину освободившегося места письмо Аланис. После этого он внимательно осмотрел бумаги. Справа оказались несколько счетов от торговцев с толстым кошельком, лежащим поверх. Полукровка осторожно достал их и просмотрел. В них были указаны баснословные суммы для вечера всего с дюжиной гостей, имена которых принадлежали либо к высоким домам, либо к высшим санам литуариев. Список приглашенных лежал сверху. Видно было, что Верховная раздумывала, кого пригласить, а кого - нет: несколько имен были сначала внесены, а затем вычеркнуты. Несколько - добавлены позже чернилами другого оттенка. Котиллион аккуратно сложил бумаги в том же порядке и придавил их кошельком.
Немного подумав, он просмотрел оставшиеся документы, что были на столе. Если он найдет что-либо компрометирующее верхушку церкви и принесет Полуночнице - ей точно придется расстаться с содержимым ее сундучка, а он сможет наконец покинуть крошечную каморку и купить свой дом не полагаясь на милость Феландриса.
Вскрыв два ящика стола из четырёх, он внезапно услышал приближающиеся из коридора голоса и, чертыхнувшись, оглянулся. В комнате была еще одна дверь и он, не раздумывая, бросился к ней. Голоса звучали уже совсем близко. Комната оказалась просторной гардеробной, заставленной большими шкафами. Он спрятался в одном из них, приложив ухо к дверце, чтобы лучше слышать, что происходит.
Скрипнула дверь кабинета и он услышал отрывок разговора:
- Отец Иоахим, запишите еще достать красных апельсинов на десерт к мороженому. И вина: выбирайте только лучшие урожаи. - Женский голос принадлежал, вероятно, хозяйке покоев.
Котиллион догадался, что собеседник - правая рука Верховной жрицы, епископ Ларгонский, святой отец Иоахим.
Ответа не последовало, зато стало слышно, как остро заточенное перо заскрипело по бумаге. Собеседник поспешно записывал распоряжения. Далее послышался звон ключей и щелчок закрываемой двери. И голос Верховной, молодой, мелодичный и переливающийся, продолжил:
- А теперь перейдем к деликатным вопросам, отец Иоахим. Там должны быть исключительно изящные девушки, настоящие мастерицы своего дела.
Послышался шорох бумаг, Верховная явно перебирала документы на своем столе. Затем она продолжила:
- И прошу подойти к делу со всей серьезностью. Те девушки, которых вы привели в прошлый раз были будто вчера набраны из деревни. Ни шарма, ни лоска. Они не умели даже правильно пользоваться приборами! - Голос Верховной жрицы стал раздраженным. - Наши гости на Шелковом пиру такого не потерпят. Так что будьте любезны доставить на него настоящих куртизанок из заведений мадам Демартен и мадам Фиоренца. Если они попытаются возразить, напомните им, что мы не только старательно закрываем глаза на существование их заведений, но и, более того, всячески поддерживаем этих девушек, как деньгами, так и услугами иного рода. Так что пусть изволят предоставить по десять мастериц каждая. И проследите, чтобы они все были вымыты, приятно пахли и умели пользоваться приборами. Я не потерплю скандалов.
- Да, мудрейшая. Я лично прослежу, чтобы все было исполнено, как вы сказали.
- Хорошо. А теперь помоги мне одеться.
Скрипнула дверь гардеробной, и неверующий Котиллион взмолился всем богам, чтобы они не полезли в тот шкаф, в котором он сидел, скорчившись в три погибели, напряженно улавливая каждый звук, каждый шаг. Удача сегодня была на его стороне, и через четверть часа покои снова опустели, а он остался незамеченным. Так он думал.
Полукровка вышел из своего укрытия и удостоверился, что все тихо. Затем подошел к столу. Записки Аланис на нем не было, но все остальное осталось на месте. Кроме счетов и кошелька. Он вскрыл оставшиеся ящики и внимательно ознакомился с содержимым: в основном деловые письма и отчёты из литуариев. Однако, Котт заметил, что один ящик по объему меньше, чем остальные. Юноша вынул его полностью и снял доску, закрывающую двойное дно. Он довольно улыбнулся. Здесь оказались письма куда интереснее. Он сел на пол, устланный богатым нуджудским ковром и стал внимательно читать.
То были письма с компроматом практически на всех самых богатых и влиятельных торговцев в империи и нескольких аристократов. Верховная жрица и ее приближенные епископы получали огромные регулярные пожертвования от них, скрупулезно заносившиеся в спрятанную в тот же потайной ящик книгу.
Но самым интересным оказалось неотправленное письмо без подписи.
“Уважаемый N,
Сим письмом уведомляю вас, что наша маленькая мечта о новом монастыре близ Кар-Эвеста и твоей новой резиденции скоро станет реальностью. Скоро нам просто необходимо будет нести Слово Инаат вглубь западных земель.
В следующем месяце девятнадцатого числа состоится прием, который я осмелилась назвать “Шелковым пиром”. На нем будут представители нескольких высоких домов. Начнется мероприятие с роскошного ужина, в нижнем зале здесь, в Обители. А закончится оно по официальной версии моей проповедью и благословением всех присутствующих. Поэтому я ожидаю, что явятся все приглашенные.
Разумеется, я рассчитываю, что все пойдет иначе. И что к полуночи сладкое вино, жарко натопленные камины и особенно услужливые монахини сделают свое дело. Для дальнейших развлечений внизу найдется множество пустующих келий, а для развлекающихся найдется достаточно глаз.
После пира, я уверена, к нам станут поступать прекрасные пожертвования прямиком из высоких домов, а если я сочту “пожертвование” недостаточно достойным Церкви Инаат, то для каждого представителя дома найдется “монахиня” с пира, которая сможет рассказать много пикантных подробностей. А то и вовсе появиться на каком-нибудь вечере или предстать перед супругой того глупца, что подумал, будто от своих грехов можно просто отмахнуться…
Сейчас же я уповаю на то, чтобы все прошло как задумано.
Жди следующее письмо через полтора месяца.”
Котиллион перечитал письмо три раза, затем переписал его на чистый лист пергамента, нашедшийся здесь же, и поставил печать Верховной. Если забрать оригинал, то святоши переполошатся. Но копия с именем и датой оставит Полуночницу довольной.
Собираясь уходить, он увидел, что под дверью лежит послание. Он поднял его и вздрогнул. На маленьком конверте значилось его имя. Он вскрыл его и прочел:
“ Котиллион, мой дорогой полукровка.
Я знаю как ты дорог нашей многообещающей Аланис и потому я закрою глаза на то, что ты здесь был. Но остерегайся вынести из моих покоев хоть что-то, кроме этого письма или заявиться сюда вновь. Если Зарина узнает о моих планах от тебя, тебя не спасет даже твоя девица, ибо следующее письмо я напишу твоей кровью.
P.S.: Твоя матушка, Эйдеанн, любит белые камелии. Прямо как те, что ты вплел в волосы своей последней жертвы. Внемли моему предостережению, иначе я вплету такие же камелии в твои.”
К концу прочтения записки сердце Котиллиона уже колотилось как сумасшедшее, и он от греха подальше дрожащими руками отправил копию письма Верховной в камин. Он вышел из кабинета и поспешил домой к Аланис. Ему нужен был ответ на вопрос, во что она его впутала.
Ни одна живая душа, кроме него и его матери, не знала про белые камелии.
Чернокнижница закрыла лавку пораньше и бегала с тряпкой по дому, протирая пыль и поджидая возвращения полукровки. Когда он наконец объявился, Аланис по его мрачному лицу поняла, что все прошло совсем не так, как планировалось. Котиллион молчал, переодеваясь в свою обычную одежду после одежд послушника. Наконец он достал письмо и, протянув его, сказал:
- Она меня не видела, но оставила это на пороге своего кабинета, будто совершенно точно знала, что я там был. Что это за чертовщина?
Аланис взяла письмо и внимательно прочитала.
- Ты уверен, что не смотрел ей в глаза? Даже мельком в коридоре, к примеру?
- Абсолютно точно нет. Она уже должна была быть на службе, но неожиданно объявилась, и мне пришлось спрятаться в одном из шкафов. Эта… приписка. Никто этого не знает. - Губы Котиллиона скривились, он не любил вспоминать о своей матери. И уж тем более не таким образом.
Чернокнижница помрачнела. Силы этой твари были чудовищными, раз она узнает сокровенное даже не глядя на человека. С другой стороны - на такое способны были только архидемоны. Хоть что-то становится яснее. Пока она убиралась, поджидая Котиллиона, мысли стремительно носились в ее голове и всё не давало покоя видение, подчерпнутое из разума юной послушницы, запертой в теле старухи. В конце длиннейшей формулы она сказала странные слова - “амо Тзар К’Хиви, амо Аурелия”. Аурелия - имя нынешней верховной, которое она украла вместе с телом этой девочки, но что, если Тзар К’Хиви это тоже имя? Имя архидемоницы. Аланис неожиданно расхохоталась, чем напугала Котиллиона, который все это время стоял рядом и напряженно всматривался в ее меняющееся лицо.
Она, ничего не объясняя, побежала наверх. Озадаченный полукровка рванул следом. В кабинете она плотно задернула шторы, обернулась и приказала:
- Помоги мне сдвинуть стол.
Котиллион помог и вопросительно уставился на Аланис.
- Помнится ты очень хотел увидеть Искусство? - Она усмехнулась. - Наслаждайся.
- Ты собираешься кого-то убить? - Осторожно осведомился он. Для него Искусство неразрывно было связано со смертью, но она отрицательно покачала головой.
- У Искусства много граней. Теперь встань там и молчи. - Она махнула в угол комнаты и достала посох из панели в стене, а из стола - мел.
Начертив на полу комнаты ритуальный круг, она стала читать длинное заклинание призыва беса. Вскоре в центре круга появился давнишний бес, страшно недовольный, что его отвлекли от игры в кости с другими бесами. А ведь он почти обставил всех - он мухлевал так отчаянно и мастерски, что практически выиграл, но тут его призвали. Увидев Аланис он сначала недовольно застрекотал и собирался было высказать в нелестных выражениях, что он о ней думает, но вовремя заметил посох и мгновенно заткнулся. От людишек с черными палками больше всего проблем. Внимательно рассмотрев ту, что его так бесцеремонно призвала, он признал в этой взрослой женщине девчонку, которая его сковала договором десять лет назад.
Котиллион сел в кресло в углу и молча во все глаза смотрел. Такого представления он в жизни своей не видывал.
- Чего пожелает отвратительная хозяйка? Вы не призывали меня много времени. Я думал вы совсем обо мне позабыли. - Залебезил он, преданно заглядывая Аланис в глаза.
- Я хочу, чтобы ты сказал мне вот что… - Чернокнижница пристально смотрела на беса, следя, чтобы он ничего не подпалил. Но он, к ее удивлению, не пытался ничего такого вытворить. - Что ты знаешь об архидемонице Тзар К’Хиви?
Бес сильно озадачился вопросом, но затем хихикнул:
- Ничего. Нет такой у нас. Высших демонов всего шестеро, но среди них нет никакой Хиви.
Аланис нахмурилась:
- Может, Аззарахе, если я сейчас тебя здесь развоплощу, а затем снова призову, ты станешь серьезнее относиться к нашему договору и моим вопросам?
Бес сжался, испуганно глянул на посох и отступил к краю ритуального круга:
- Не на-а-адо!!! Во всем мире мертвых нет и не было никогда Тзар К’Хиви. Я клянусь всем, что у меня есть, это правда!
Женщина пренебрежительно фыркнула:
- У тебя и так ничего нет. Даже самой последней завалящей душонки грешника. Бесам они не положены. - Она прочитала формулу и Аззарахе с диким визгом истаял, развоплощенный, разорванный на клочки тьмой.
Аланис перевела тяжелый недовольный взгляд на Котиллиона, собиравшегося было встать, и пригвоздив того к креслу. Сказать он так ничего и не решился, зато наконец в полной мере осознал, как ему повезло тогда в переулке. Живым он мог не уйти. В течение следующего часа он смотрел, как она пытает и развоплощает беса, а затем призывает снова, и так по кругу, но мелкий демон так ничего нового не поведал.
Наконец это все ей надоело и она отпустила его со напутствием катиться в пекло, что тот с радостью и сделал, обернувшись сернистым дымком и выплюнув напоследок витиеватое ругательство.
Аланис спрятала посох, стерла с пола круг призыва и в задумчивости присела на краешек стола. То, что бес не сдал ей архидемоницу, ничего не значит - демоны всегда лгут. Это общеизвестно так же, как то, что солнце встает на востоке и садится на западе, а за зимой следует весна. И все же одно только знание ее имени должно очень сильно помочь в открытом бою. Осталось только освежить свои знания по демонологии, которые с таким упорством вдалбливал в нее Григор, заставляя тысячи раз рисовать круги и повторять заклинания ночью и днем. Тогда она не понимала, зачем ей все эти бесполезные формулы, но учитель никогда не делал ничего просто так. И даже сейчас, через четыре года после своей смерти, он помогал ей, и она с теплотой вспомнила его вечно недовольное карканье старого ворона.
В записке, что Аланис передала руками Котиллиона, она предложила Верховной назначить встречу тет-а-тет до конца месяца, чтобы обсудить условия контракта, который был любезно предложен той в библиотеке. Если бы чернокнижница попыталась это сделать лично, архидемоница без труда поняла бы, что она идет за ее головой, а не продавать себя и свою душу. Котиллион ничего до сих пор не знал о ее намерениях и это сыграло ей на руку - теперь самодовольная Аурелия не будет ждать подвоха от этой встречи, пока не станет слишком поздно. Аланис, вспомнив о юноше, тихо, как мышь сидящем в углу, посмотрела на него и спросила:
Он уже слишком хорошо знал этот взгляд. Не поможет сам, она найдет другую возможность передать письмо.
- Почему ты сама ей его не передашь?
- Чтобы какой-нибудь любопытный служка вскрыл его и поднял на уши всю Церковь и Первый приорат? Это будет худшее, что можно представить. Вся столица на следующий же день будет полыхать кострами. К тому же я с Верховной уже, так скажем, беседовала.
Удивлению Котиллиона не было предела и его настороженный взгляд впивался в лицо Аланис в надежде, что она, чернокнижница, шутит про свои связи с верховной представительницей святой Матери-Церкви. Но нет. Она была серьезна также, как тогда в театре. Глядя в эти горящие почти фанатичным убеждением глаза своей возлюбленной, он даже начал сомневаться, кто из них двоих более безумен. Наконец юноша тяжело вздохнул и сказал:
- Ладно. Хотя в цитадель святош я еще не лазал. Скорее всего будет не сложнее, чем пробраться в любой другой дом, там же полно всяких слуг. Только расскажешь мне, как там все друг к другу правильно обращаются - не хочу попасться на какой-нибудь такой глупости.
***
Котиллион вошел в покои Высшей жрицы, и огляделся. На большом рабочем столе были разбросаны документы и письма. Он расчистил в центре место, сдвинув бумаги и положил в середину освободившегося места письмо Аланис. После этого он внимательно осмотрел бумаги. Справа оказались несколько счетов от торговцев с толстым кошельком, лежащим поверх. Полукровка осторожно достал их и просмотрел. В них были указаны баснословные суммы для вечера всего с дюжиной гостей, имена которых принадлежали либо к высоким домам, либо к высшим санам литуариев. Список приглашенных лежал сверху. Видно было, что Верховная раздумывала, кого пригласить, а кого - нет: несколько имен были сначала внесены, а затем вычеркнуты. Несколько - добавлены позже чернилами другого оттенка. Котиллион аккуратно сложил бумаги в том же порядке и придавил их кошельком.
Немного подумав, он просмотрел оставшиеся документы, что были на столе. Если он найдет что-либо компрометирующее верхушку церкви и принесет Полуночнице - ей точно придется расстаться с содержимым ее сундучка, а он сможет наконец покинуть крошечную каморку и купить свой дом не полагаясь на милость Феландриса.
Вскрыв два ящика стола из четырёх, он внезапно услышал приближающиеся из коридора голоса и, чертыхнувшись, оглянулся. В комнате была еще одна дверь и он, не раздумывая, бросился к ней. Голоса звучали уже совсем близко. Комната оказалась просторной гардеробной, заставленной большими шкафами. Он спрятался в одном из них, приложив ухо к дверце, чтобы лучше слышать, что происходит.
Скрипнула дверь кабинета и он услышал отрывок разговора:
- Отец Иоахим, запишите еще достать красных апельсинов на десерт к мороженому. И вина: выбирайте только лучшие урожаи. - Женский голос принадлежал, вероятно, хозяйке покоев.
Котиллион догадался, что собеседник - правая рука Верховной жрицы, епископ Ларгонский, святой отец Иоахим.
Ответа не последовало, зато стало слышно, как остро заточенное перо заскрипело по бумаге. Собеседник поспешно записывал распоряжения. Далее послышался звон ключей и щелчок закрываемой двери. И голос Верховной, молодой, мелодичный и переливающийся, продолжил:
- А теперь перейдем к деликатным вопросам, отец Иоахим. Там должны быть исключительно изящные девушки, настоящие мастерицы своего дела.
Послышался шорох бумаг, Верховная явно перебирала документы на своем столе. Затем она продолжила:
- И прошу подойти к делу со всей серьезностью. Те девушки, которых вы привели в прошлый раз были будто вчера набраны из деревни. Ни шарма, ни лоска. Они не умели даже правильно пользоваться приборами! - Голос Верховной жрицы стал раздраженным. - Наши гости на Шелковом пиру такого не потерпят. Так что будьте любезны доставить на него настоящих куртизанок из заведений мадам Демартен и мадам Фиоренца. Если они попытаются возразить, напомните им, что мы не только старательно закрываем глаза на существование их заведений, но и, более того, всячески поддерживаем этих девушек, как деньгами, так и услугами иного рода. Так что пусть изволят предоставить по десять мастериц каждая. И проследите, чтобы они все были вымыты, приятно пахли и умели пользоваться приборами. Я не потерплю скандалов.
- Да, мудрейшая. Я лично прослежу, чтобы все было исполнено, как вы сказали.
- Хорошо. А теперь помоги мне одеться.
Скрипнула дверь гардеробной, и неверующий Котиллион взмолился всем богам, чтобы они не полезли в тот шкаф, в котором он сидел, скорчившись в три погибели, напряженно улавливая каждый звук, каждый шаг. Удача сегодня была на его стороне, и через четверть часа покои снова опустели, а он остался незамеченным. Так он думал.
Полукровка вышел из своего укрытия и удостоверился, что все тихо. Затем подошел к столу. Записки Аланис на нем не было, но все остальное осталось на месте. Кроме счетов и кошелька. Он вскрыл оставшиеся ящики и внимательно ознакомился с содержимым: в основном деловые письма и отчёты из литуариев. Однако, Котт заметил, что один ящик по объему меньше, чем остальные. Юноша вынул его полностью и снял доску, закрывающую двойное дно. Он довольно улыбнулся. Здесь оказались письма куда интереснее. Он сел на пол, устланный богатым нуджудским ковром и стал внимательно читать.
То были письма с компроматом практически на всех самых богатых и влиятельных торговцев в империи и нескольких аристократов. Верховная жрица и ее приближенные епископы получали огромные регулярные пожертвования от них, скрупулезно заносившиеся в спрятанную в тот же потайной ящик книгу.
Но самым интересным оказалось неотправленное письмо без подписи.
“Уважаемый N,
Сим письмом уведомляю вас, что наша маленькая мечта о новом монастыре близ Кар-Эвеста и твоей новой резиденции скоро станет реальностью. Скоро нам просто необходимо будет нести Слово Инаат вглубь западных земель.
В следующем месяце девятнадцатого числа состоится прием, который я осмелилась назвать “Шелковым пиром”. На нем будут представители нескольких высоких домов. Начнется мероприятие с роскошного ужина, в нижнем зале здесь, в Обители. А закончится оно по официальной версии моей проповедью и благословением всех присутствующих. Поэтому я ожидаю, что явятся все приглашенные.
Разумеется, я рассчитываю, что все пойдет иначе. И что к полуночи сладкое вино, жарко натопленные камины и особенно услужливые монахини сделают свое дело. Для дальнейших развлечений внизу найдется множество пустующих келий, а для развлекающихся найдется достаточно глаз.
После пира, я уверена, к нам станут поступать прекрасные пожертвования прямиком из высоких домов, а если я сочту “пожертвование” недостаточно достойным Церкви Инаат, то для каждого представителя дома найдется “монахиня” с пира, которая сможет рассказать много пикантных подробностей. А то и вовсе появиться на каком-нибудь вечере или предстать перед супругой того глупца, что подумал, будто от своих грехов можно просто отмахнуться…
Сейчас же я уповаю на то, чтобы все прошло как задумано.
Жди следующее письмо через полтора месяца.”
Котиллион перечитал письмо три раза, затем переписал его на чистый лист пергамента, нашедшийся здесь же, и поставил печать Верховной. Если забрать оригинал, то святоши переполошатся. Но копия с именем и датой оставит Полуночницу довольной.
Собираясь уходить, он увидел, что под дверью лежит послание. Он поднял его и вздрогнул. На маленьком конверте значилось его имя. Он вскрыл его и прочел:
“ Котиллион, мой дорогой полукровка.
Я знаю как ты дорог нашей многообещающей Аланис и потому я закрою глаза на то, что ты здесь был. Но остерегайся вынести из моих покоев хоть что-то, кроме этого письма или заявиться сюда вновь. Если Зарина узнает о моих планах от тебя, тебя не спасет даже твоя девица, ибо следующее письмо я напишу твоей кровью.
P.S.: Твоя матушка, Эйдеанн, любит белые камелии. Прямо как те, что ты вплел в волосы своей последней жертвы. Внемли моему предостережению, иначе я вплету такие же камелии в твои.”
К концу прочтения записки сердце Котиллиона уже колотилось как сумасшедшее, и он от греха подальше дрожащими руками отправил копию письма Верховной в камин. Он вышел из кабинета и поспешил домой к Аланис. Ему нужен был ответ на вопрос, во что она его впутала.
Ни одна живая душа, кроме него и его матери, не знала про белые камелии.
Глава IX Истинное имя
Чернокнижница закрыла лавку пораньше и бегала с тряпкой по дому, протирая пыль и поджидая возвращения полукровки. Когда он наконец объявился, Аланис по его мрачному лицу поняла, что все прошло совсем не так, как планировалось. Котиллион молчал, переодеваясь в свою обычную одежду после одежд послушника. Наконец он достал письмо и, протянув его, сказал:
- Она меня не видела, но оставила это на пороге своего кабинета, будто совершенно точно знала, что я там был. Что это за чертовщина?
Аланис взяла письмо и внимательно прочитала.
- Ты уверен, что не смотрел ей в глаза? Даже мельком в коридоре, к примеру?
- Абсолютно точно нет. Она уже должна была быть на службе, но неожиданно объявилась, и мне пришлось спрятаться в одном из шкафов. Эта… приписка. Никто этого не знает. - Губы Котиллиона скривились, он не любил вспоминать о своей матери. И уж тем более не таким образом.
Чернокнижница помрачнела. Силы этой твари были чудовищными, раз она узнает сокровенное даже не глядя на человека. С другой стороны - на такое способны были только архидемоны. Хоть что-то становится яснее. Пока она убиралась, поджидая Котиллиона, мысли стремительно носились в ее голове и всё не давало покоя видение, подчерпнутое из разума юной послушницы, запертой в теле старухи. В конце длиннейшей формулы она сказала странные слова - “амо Тзар К’Хиви, амо Аурелия”. Аурелия - имя нынешней верховной, которое она украла вместе с телом этой девочки, но что, если Тзар К’Хиви это тоже имя? Имя архидемоницы. Аланис неожиданно расхохоталась, чем напугала Котиллиона, который все это время стоял рядом и напряженно всматривался в ее меняющееся лицо.
Она, ничего не объясняя, побежала наверх. Озадаченный полукровка рванул следом. В кабинете она плотно задернула шторы, обернулась и приказала:
- Помоги мне сдвинуть стол.
Котиллион помог и вопросительно уставился на Аланис.
- Помнится ты очень хотел увидеть Искусство? - Она усмехнулась. - Наслаждайся.
- Ты собираешься кого-то убить? - Осторожно осведомился он. Для него Искусство неразрывно было связано со смертью, но она отрицательно покачала головой.
- У Искусства много граней. Теперь встань там и молчи. - Она махнула в угол комнаты и достала посох из панели в стене, а из стола - мел.
Начертив на полу комнаты ритуальный круг, она стала читать длинное заклинание призыва беса. Вскоре в центре круга появился давнишний бес, страшно недовольный, что его отвлекли от игры в кости с другими бесами. А ведь он почти обставил всех - он мухлевал так отчаянно и мастерски, что практически выиграл, но тут его призвали. Увидев Аланис он сначала недовольно застрекотал и собирался было высказать в нелестных выражениях, что он о ней думает, но вовремя заметил посох и мгновенно заткнулся. От людишек с черными палками больше всего проблем. Внимательно рассмотрев ту, что его так бесцеремонно призвала, он признал в этой взрослой женщине девчонку, которая его сковала договором десять лет назад.
Котиллион сел в кресло в углу и молча во все глаза смотрел. Такого представления он в жизни своей не видывал.
- Чего пожелает отвратительная хозяйка? Вы не призывали меня много времени. Я думал вы совсем обо мне позабыли. - Залебезил он, преданно заглядывая Аланис в глаза.
- Я хочу, чтобы ты сказал мне вот что… - Чернокнижница пристально смотрела на беса, следя, чтобы он ничего не подпалил. Но он, к ее удивлению, не пытался ничего такого вытворить. - Что ты знаешь об архидемонице Тзар К’Хиви?
Бес сильно озадачился вопросом, но затем хихикнул:
- Ничего. Нет такой у нас. Высших демонов всего шестеро, но среди них нет никакой Хиви.
Аланис нахмурилась:
- Может, Аззарахе, если я сейчас тебя здесь развоплощу, а затем снова призову, ты станешь серьезнее относиться к нашему договору и моим вопросам?
Бес сжался, испуганно глянул на посох и отступил к краю ритуального круга:
- Не на-а-адо!!! Во всем мире мертвых нет и не было никогда Тзар К’Хиви. Я клянусь всем, что у меня есть, это правда!
Женщина пренебрежительно фыркнула:
- У тебя и так ничего нет. Даже самой последней завалящей душонки грешника. Бесам они не положены. - Она прочитала формулу и Аззарахе с диким визгом истаял, развоплощенный, разорванный на клочки тьмой.
Аланис перевела тяжелый недовольный взгляд на Котиллиона, собиравшегося было встать, и пригвоздив того к креслу. Сказать он так ничего и не решился, зато наконец в полной мере осознал, как ему повезло тогда в переулке. Живым он мог не уйти. В течение следующего часа он смотрел, как она пытает и развоплощает беса, а затем призывает снова, и так по кругу, но мелкий демон так ничего нового не поведал.
Наконец это все ей надоело и она отпустила его со напутствием катиться в пекло, что тот с радостью и сделал, обернувшись сернистым дымком и выплюнув напоследок витиеватое ругательство.
Аланис спрятала посох, стерла с пола круг призыва и в задумчивости присела на краешек стола. То, что бес не сдал ей архидемоницу, ничего не значит - демоны всегда лгут. Это общеизвестно так же, как то, что солнце встает на востоке и садится на западе, а за зимой следует весна. И все же одно только знание ее имени должно очень сильно помочь в открытом бою. Осталось только освежить свои знания по демонологии, которые с таким упорством вдалбливал в нее Григор, заставляя тысячи раз рисовать круги и повторять заклинания ночью и днем. Тогда она не понимала, зачем ей все эти бесполезные формулы, но учитель никогда не делал ничего просто так. И даже сейчас, через четыре года после своей смерти, он помогал ей, и она с теплотой вспомнила его вечно недовольное карканье старого ворона.
В записке, что Аланис передала руками Котиллиона, она предложила Верховной назначить встречу тет-а-тет до конца месяца, чтобы обсудить условия контракта, который был любезно предложен той в библиотеке. Если бы чернокнижница попыталась это сделать лично, архидемоница без труда поняла бы, что она идет за ее головой, а не продавать себя и свою душу. Котиллион ничего до сих пор не знал о ее намерениях и это сыграло ей на руку - теперь самодовольная Аурелия не будет ждать подвоха от этой встречи, пока не станет слишком поздно. Аланис, вспомнив о юноше, тихо, как мышь сидящем в углу, посмотрела на него и спросила:
