Я во все это не вникал, но помню, что она упоминала чуть ли не о проклятии или заклятии, якобы лежащем на нашем роде. Кстати, рисунки на стенах в доме, это ее рук дело. Бабуля утверждала, что они охранные.
- Так это она рисовала? - удивилась я.
В голове что-то защелкало. Кадры порезанной кинопленки стали меняться местами, складываясь в нечто связное.
Узорный бордюр на стенах в доме, нарисованный бабушкой Кейрана. Повторяющий рисунок на кованых изделиях и амулете, который изготовил дядя Эвлинн для своей возлюбленной.
Полин, будучи замужем за Джеком, любила другого.
Загадочный дядя Эвлинн любил женщину, с которой так и не смог быть вместе.
На мне надета подвеска, подаренная Эвлинн. Я часто носила ее под одеждой, позволяя металлу соприкасаться с кожей. И каждый раз, прислушиваясь к ощущениям, замечала будто бы волны тепла, идущие от амулета.
Мир тесен, судьбы, живущих в нем, могут причудливо переплетаться.
Я промолчала о своих соображениях, оставив копания в догадках на потом.
- Так вот, помимо того, что лесной ручей как-то связан с моим появлением на свет, - снова заговорил Кейран, - Полин говорила, что я должен обязательно привести сюда свою любимую женщину. Когда встречу ее и пойму, что она та самая. Я дал ей обещание. Но мне было всего двенадцать! Я забыл об этом на долгие года, а вспомнил, когда встретил тебя. И сегодня выполняю обещанное без колебаний. Потому что все случилось.
Кейран повернулся, высвободил руку, пальцами которой сплетался с моими. Провел тыльной стороной ладони по моей щеке, погладил шею, скользнул по спине.
- Ты - та самая, единственная и любимая. И мне легко это говорить, и легко поверить, что именно с тобой я должен прийти сюда.
Он замолчал, прищурившись, посмотрел вверх.
Сквозь кроны деревьев солнце проливало мягкий свет вертикальными лучами, в которых купались мелкие пылинки-песчинки, мелькали насекомые. И это движение не останавливалось, оно казалось вечным.
- Наверное, до тебя я как-то неверно дышал. Или не дышал вовсе.
- А мне жизнь до встречи с тобой кажется сном… - отозвалась я.
Поглощенная рассказом Кейрана, околдованная его голосом, я не сразу заметила, что идти стало легче. Ноги будто ступали не по земле, а по мягкому ковру: толстый мох покрывал почву, стволы поваленных и растущих деревьев, пни и кочки. Я словно незаметно телепортировалась в свой сон. А, может, бывала здесь наяву.
Перед глазами вдруг все поплыло, и я вцепилась в руку идущего рядом мужчины.
- Ты что, милая? - Кейран остановился, с тревогой заглядывая мне в лицо. - Кажется, я довел тебя до дурноты своей бредовой болтовней.
- Нет... - выдавила я, - болтовня здесь не при чем. Это снова... избыток. Теперь кислорода. Здесь так... много всего - зелени, воздуха.
- Ну, да. Так я и поверил.
- Правда, правда. Это гипервентиляция. Мне бы в пакетик подышать...
- Есть средство получше, чем пакетик. Стоит попробовать, - Кейран привлек меня к себе и накрыл мои губы своими.
Целовал медленно, больше успокаивая, чем распаляя, нежно гладил по спине и плечам, прислушивался к моему состоянию. Заметив, что я перестаю дрожать и тянусь к нему, обнял крепче и углубил поцелуи. Его язык танцевал в моем рту, губы гладили, смаковали, забирая тревоги и страхи, щедро делясь любовью и желанием.
Наверное, мы зашли в лес довольно глубоко. Здесь почти не было ветра, все вокруг замерло и притихло. И в это обостренной тишине, сквозь дурман от нараставшего возбуждения и желания опуститься прямо на мох, сбросить одежду и притянуть к себе Кейрана, я вдруг услышала тонкий, переливчатый звук. Словно где-то неподалеку пели хрустальные колокольчики.
- Кей... - выдохнула я, - ручей или родник совсем рядом?
Кейран нехотя оторвался от меня, взгляд его туманило желание, дыхание стало прерывистым.
- Я как-то забыл, куда мы шли. И зачем... – пробормотал он.
Отступил от меня на шаг, сдернул с плеча рюкзак, вытащил бутылку воды. Яростно отвинтил крышку и только потом поднял на меня потемневший взгляд.
- Глотнешь?
Я взяла бутылку, сделала пару глотков, чувствуя, как Кейран смотрит на мое горло и губы. Протянула бутылку ему, и сама наблюдала, как жадно он пьет, словно пытается водой утолить иную жажду.
- Пошли дальше, я тоже слышу, как течет вода неподалеку.
Мы прошли еще немного, и заросли вдруг расступились.
Ручей причудливо изгибался в ложе каменистого русла, начинаясь где-то справа и впереди по курсу нашего движения и теряясь в зарослях слева от нас. Вода была прозрачной, и от нее веяло насыщенной свежестью.
- Когда мы были здесь с дедом, - сказал Кейран, - пытались с ним пройти дальше и найти сам родник, с которого берет начало ручей. Но так и не нашли ничего. Зато там, чуть впереди есть кое-что интересное.
Он повернулся ко мне.
- Ты как? Не очень устала?
- Совсем не устала, - отозвалась я, хотя желание присесть на пять минут все же было, но внезапная слабость в ногах была вызвана вовсе не усталостью.
Мы обменялись с Кейраном взглядами, в которых было и взаимной понимание, и обещание, и что-то еще, что рвалось наружу, ожидая подходящего момента.
Кей снова вытащил из рюкзака пустую бутылку и набрал в нее воды из ручья.
- Пей, - Кейран поднес бутылку с кристально прозрачной водой к губам Хейз.
- Э-м-м... Про дизентерию будет уместно упомянуть? Или холеру? – она не спешила отведать лесной дар.
- Уместно, почему нет. В таком случае сляжем оба.
Увидев, как округлились ее глаза, Кейран покачал головой.
- Реализм да померкнет перед силой первозданной природы, - проговорил он, настойчивей приближая бутылку ко рту Хейз. - Это чистая вода, любовь моя, пей, не бойся.
Она послушно сделала глоток, второй, третий.
- Вода просто ледяная. Вкусная и сладкая.
- Правда? Надо попробовать, - Кейран наклонился и поцеловал Хейз, слизывая капельки воды с ее влажных губ. - В самом деле – вкусная и сладкая.
Он отдал ей бутылку.
- Напои меня.
Хейз, не отрывая взгляда от его глаз, пристально смотревших на нее, сделала глоток из бутылки. Приподнявшись на цыпочки, приблизила лицо к замершему в ожидании Кейрану и разомкнула губы.
Он наклонился, приник к нежным устам и стал пить из чаши ее рта.
Этих двоих все плотнее окутывал невидимый глазу покров, еще больше сближавший их, соединявший вместе так, словно у них даже кровоток вдруг стал одним на двоих.
- Mo Clear milis...*** - проговорил Кейран.
- Как ты меня назвал?
- Моей сладкой дымкой. Ты плохо знаешь родной язык?
- Хорошо знаю. Но у тебя он звучит как-то... не так...
- Mo milis... - повторил Кейран тише.
От низких вибраций в его голосе Хейз задрожала, едва совладала с собой, снова подавив внезапный порыв начать раздеваться прямо здесь. Обхватила Кейрана за шею, запечатлела на его губах сочный и звонкий, отрезвляющий поцелуй.
- Наклонись, - она положила ладонь на спину Кея, слегка надавила.
Он послушно склонился. Хейз зачерпнула воды и умыла его, как если бы умывала испачканного мороженным ребенка - нежно, бережно и в то же время уверенно, не церемонясь.
Кейран хохотнул, и Хейз припечатала к его лицу ладошку с новой порцией ледяной воды. Он перехватил тонкие запястья, сжав их сильными пальцами одной руки, и рывком притянул Хейз к себе. Она ахнула от неожиданности, но ее вскрик был заглушен очередным поцелуем.
Кейран наклонился, окунул свободную руку в ручей и нежно провел по лицу Хейз, и капли воды на раскрасневшихся щеках походили на росу на тонкой бархатистой кожице спелого абрикоса.
- Хочу показать тебе еще кое-что, - сказал Кейран, с трудом отрывая жадный взгляд от женщины, стоящей перед ним. - Пойдем, это должно быть уже совсем недалеко.
Мох то покрывал все вокруг зелеными островами, то почти исчезал, оставаясь только на пнях и на стволах старых деревьев. Лес стихал и замирал по мере продвижения Кейрана и Хейз, пока неожиданно не расступился перед ними, выпуская на небольшую поляну.
Деревья сомкнулись стеной вокруг обособленного, скрытого от случайных путников, пространства. Покров из мха под ногами смягчал шаги и приглушал звуки, которым не пристало слишком громко раздаваться здесь. Свет лился сверху, потоком освещая то, что находилось в центре поляны.
Хейз замерла на месте и во все глаза смотрела на представшую перед ними картину.
- Это - кромлех. Ложе Диармайда и Грайне, - потрясенно проговорила она.
- Да, так их называют.
- И я уже видела именно этот, - Хейз приблизилась к древнему камню.
- Так ты была здесь? - Кейран удивился, но ничуть не засомневался в ее словах.
- О, да. Была...
На ее лице светилась улыбка.
Хейз уже видела эту каменную плиту, лежащую на подпиравших ее монолитах, за прошедшие тысячелетия почти целиком вросших в землю. Поверхность кромлеха покрывал мох, как слегка потрепанное, кое-где прорванное зеленое одеяло, наброшенное на ложе. С одной стороны, мох плотнее и гуще, с другой - камень лишь слегка подернут зеленоватым налетом.
Хейз двигалась, как во сне. Она провалилась в свои ощущения, настолько отчетливые и знакомые, что даже не удивилась, когда в чуть слышном шелесте листьев и шорохе ветра услышала тихое: «Не отпускай...»
Тогда, в другой жизни, страшной ночью в одинокой квартире, она уже слышала этот голос. Тогда он произнес «Найди меня». Теперь говорил «Не отпускай». Значит она нашла?
Хейз остановилась возле кромлеха, положила на его поверхность руку, погладила. Там, где мох не покрывал камень, он был шершавым, нагретым солнцем. Мох добавлял еще тепла и бархатистой мягкости.
- Я был здесь однажды, давным-давно, в детстве, - раздался негромкий голос Кейрана. - ЧуднО, что мы нашли и ручей, и кромлех так быстро и не блуждали по дебрям.
- Удивляешься, что мы не заблудились?
- У меня совершенно сумасшедшее ощущение, что я никогда и не мог бы потеряться здесь. Это словно встроенный навигатор - однажды заданный маршрут остается в памяти и включается, когда начинаешь движение. Видимо, гены двух малохольных женщин в моем роду дают о себе знать, - усмехнулся Кейран.
Он подошел ближе, обнял любимую, прижимаясь к ее спине.
Тишина вздохнула, прошептала что-то им обоим. Воздух стал сладким, чуть влажным, будто распыленный нектар. Он оседал и таял на языке при каждом вдохе. Ярко и сочно запахло травами и цветами. Будто медовый аромат целого поля цветущего поблизости алиссума.
Руки Кейрана задвигались по телу Хейз. Гладили изгибы бедер и талии, поднимались выше, пробираясь под тонкий хлопок футболки. Кожа девушки будто прохладный шелк под его ладонями.
- Любимая...
И что-то в окружавшей их природе делало так, что даже если бы Кейран не произнес это слово вслух, Хейз все равно услышала бы его.
…Ласки все настойчивей, объятия теснее, дыхание чаще, слова горячее и откровенней.
Она чувствовала его возбуждение, его неумолимую настойчивость. Его потребность быть с ней и в ней.
Кейран отвел волосы Хейз в сторону и целовал ее шею, спускаясь ниже, к изгибу плеча, островку нагретой солнцем кожи в вырезе футболки на спине.
Сильное бедро протиснулось между ее слабеющих ног, раздвигая их. Хейз запрокинула голову и тихо застонала, когда рука Кейрана, лежащая у нее на животе, опустилась ниже, расстегнула ее джинсы, скользнула внутрь, под резинку трусиков и коснулась повлажневшего, трепетного местечка.
Пальцы медленно двигались - чуть ниже, чуть выше и внутрь, в горячую гладкость.
Хейз подняла руки, обхватила голову мужчины, сводившего ее с ума, притянула к себе и поцеловала в губы, ловя его неровное дыхание.
Их охватила какая-то голодная лихорадка, словно они сотню лет не могли добраться друг до друга и теперь больше не хотели ждать, не могли сдерживаться.
Это не похоть, не жажда, которая требует утоления. Это - упоение друг другом, испытав которое, уже никогда не сможешь быть с кем-то еще, не захочешь чего-то иного.
Хейз почти не владела своим телом, лишь ощущала его абсолютную наполненность любовью. Она парила где-то, чувствуя только своего мужчину, его губы и руки, его запах и тихий хриплый голос.
- Хочу тебя... - долетело до слуха Хейз, и расплавленное марево чуть рассеялось.
Это все еще она. Пока не потерялась, не отдала себя всю безвозвратно.
- Здесь? Но... - проговорила она. Слова посланы рассудком, но губы произнесли их небрежно, желая совсем другого. И, выполнив, что должно, рассудок смолк, словно покорился воли неизбежности.
- Если не здесь, любимая, тогда по дороге к машине, на муравейнике, - прерывисто проговорил Кей, - выбор за тобой.
У Хейз вырвался нервный смешок. Кейран мог еще шутить, значит, они не совсем обезумели и находились все еще в этой реальности. Но все завертелось снова, едва он развернул девушку лицом к себе и поцеловал.
На выпавший из круговорота миг ей показалось, что их подхватила какая-то мощь и унесла из привычного мира, туда, где каждое чувство, каждая эмоция ощущались во стократ сильнее. И только ТАМ можно увидеть, и понять что-то свыше того, что могло привидеться даже в самых ярких снах. И за той гранью они бы поверили в то, что обладали невероятной силой, которой могли делиться друг с другом.
Здесь эта сила звалась Любовью. В прочих мирах у нее могло не быть названия, но суть ее не менялась.
Затерявшись в невероятно мощных ощущениях, Кейран и Хейз будто попали в безвременье, туда, где Сейчас стало Всегда.
Все лишнее – одежда, мысли, заботы – осыпались, как песок в часах. Остались только он и она. Двое без имен.
- Обхвати меня ногами, любовь моя. И держись крепче...
Тело в руках Кейрана плавно изогнулось, и он опустил Хейз спиной на кромлех. Она ощутила мягкость сухого мха и твердость теплого камня. И силу, которая шла от древнего монолита, наполняя все ее тело, а через нее передаваясь и Кейрану.
А он двигался, прикасался и целовал. Был одновременно бережным и страстным, нежно скользил и жестко толкался, его язык и пальцы сводили с ума, дразнили и требовали, и в то же время успокаивали, утешали и давали, ничего не прося.
Он не просто любил ее, он совершал таинство, которое свяжет их навсегда.
И если Хейз по каким-либо причинам не пожелает остаться с ним, то для него это будет означать конец мира. Персональный Апокалипсис, после которого не останется ничего.
Обманывался ли он, пребывая в эйфории от страсти, или на самом деле все обстояло именно так, но он почувствовал вкус жизни, лишь повстречав Хейз. Его сон был спокойным только рядом с ней.
Хейз права. Он был дважды благословлен.
Талантом, дарованным Богом.
И встречей с женщиной, подарившей ему откровение истинной любви.
И именно теперь, как никогда отчетливо, понимал, что двумя благословениями сразу обладать невозможно.
Чем-то придется пожертвовать.
...Тела двигались, воспаряя все выше.
Кейран приподнялся на руках, глядя на Хейз, потерявшуюся в ощущениях. Амулет, грубоватая поделка с языческими символами, создавал причудливый контраст с нежной обнаженной кожей, вызывая необъяснимое желание поклоняться чему-то вечному, непознанному. Подвеска перевернулась, открывая свою оборотную сторону, где была изображена друидская сигилла.
Брутальный талисман на нежной обнаженной груди, словно маленький щит.
Хейз выгнулась, нетерпеливо потянулась к Кейрану, и он снова припал к ее телу, вжимаясь в нее, желая раствориться, затеряться в их любви.
- Так это она рисовала? - удивилась я.
В голове что-то защелкало. Кадры порезанной кинопленки стали меняться местами, складываясь в нечто связное.
Узорный бордюр на стенах в доме, нарисованный бабушкой Кейрана. Повторяющий рисунок на кованых изделиях и амулете, который изготовил дядя Эвлинн для своей возлюбленной.
Полин, будучи замужем за Джеком, любила другого.
Загадочный дядя Эвлинн любил женщину, с которой так и не смог быть вместе.
На мне надета подвеска, подаренная Эвлинн. Я часто носила ее под одеждой, позволяя металлу соприкасаться с кожей. И каждый раз, прислушиваясь к ощущениям, замечала будто бы волны тепла, идущие от амулета.
Мир тесен, судьбы, живущих в нем, могут причудливо переплетаться.
Я промолчала о своих соображениях, оставив копания в догадках на потом.
- Так вот, помимо того, что лесной ручей как-то связан с моим появлением на свет, - снова заговорил Кейран, - Полин говорила, что я должен обязательно привести сюда свою любимую женщину. Когда встречу ее и пойму, что она та самая. Я дал ей обещание. Но мне было всего двенадцать! Я забыл об этом на долгие года, а вспомнил, когда встретил тебя. И сегодня выполняю обещанное без колебаний. Потому что все случилось.
Кейран повернулся, высвободил руку, пальцами которой сплетался с моими. Провел тыльной стороной ладони по моей щеке, погладил шею, скользнул по спине.
- Ты - та самая, единственная и любимая. И мне легко это говорить, и легко поверить, что именно с тобой я должен прийти сюда.
Он замолчал, прищурившись, посмотрел вверх.
Сквозь кроны деревьев солнце проливало мягкий свет вертикальными лучами, в которых купались мелкие пылинки-песчинки, мелькали насекомые. И это движение не останавливалось, оно казалось вечным.
- Наверное, до тебя я как-то неверно дышал. Или не дышал вовсе.
- А мне жизнь до встречи с тобой кажется сном… - отозвалась я.
Поглощенная рассказом Кейрана, околдованная его голосом, я не сразу заметила, что идти стало легче. Ноги будто ступали не по земле, а по мягкому ковру: толстый мох покрывал почву, стволы поваленных и растущих деревьев, пни и кочки. Я словно незаметно телепортировалась в свой сон. А, может, бывала здесь наяву.
Перед глазами вдруг все поплыло, и я вцепилась в руку идущего рядом мужчины.
- Ты что, милая? - Кейран остановился, с тревогой заглядывая мне в лицо. - Кажется, я довел тебя до дурноты своей бредовой болтовней.
- Нет... - выдавила я, - болтовня здесь не при чем. Это снова... избыток. Теперь кислорода. Здесь так... много всего - зелени, воздуха.
- Ну, да. Так я и поверил.
- Правда, правда. Это гипервентиляция. Мне бы в пакетик подышать...
- Есть средство получше, чем пакетик. Стоит попробовать, - Кейран привлек меня к себе и накрыл мои губы своими.
Целовал медленно, больше успокаивая, чем распаляя, нежно гладил по спине и плечам, прислушивался к моему состоянию. Заметив, что я перестаю дрожать и тянусь к нему, обнял крепче и углубил поцелуи. Его язык танцевал в моем рту, губы гладили, смаковали, забирая тревоги и страхи, щедро делясь любовью и желанием.
Наверное, мы зашли в лес довольно глубоко. Здесь почти не было ветра, все вокруг замерло и притихло. И в это обостренной тишине, сквозь дурман от нараставшего возбуждения и желания опуститься прямо на мох, сбросить одежду и притянуть к себе Кейрана, я вдруг услышала тонкий, переливчатый звук. Словно где-то неподалеку пели хрустальные колокольчики.
- Кей... - выдохнула я, - ручей или родник совсем рядом?
Кейран нехотя оторвался от меня, взгляд его туманило желание, дыхание стало прерывистым.
- Я как-то забыл, куда мы шли. И зачем... – пробормотал он.
Отступил от меня на шаг, сдернул с плеча рюкзак, вытащил бутылку воды. Яростно отвинтил крышку и только потом поднял на меня потемневший взгляд.
- Глотнешь?
Я взяла бутылку, сделала пару глотков, чувствуя, как Кейран смотрит на мое горло и губы. Протянула бутылку ему, и сама наблюдала, как жадно он пьет, словно пытается водой утолить иную жажду.
- Пошли дальше, я тоже слышу, как течет вода неподалеку.
Мы прошли еще немного, и заросли вдруг расступились.
Ручей причудливо изгибался в ложе каменистого русла, начинаясь где-то справа и впереди по курсу нашего движения и теряясь в зарослях слева от нас. Вода была прозрачной, и от нее веяло насыщенной свежестью.
- Когда мы были здесь с дедом, - сказал Кейран, - пытались с ним пройти дальше и найти сам родник, с которого берет начало ручей. Но так и не нашли ничего. Зато там, чуть впереди есть кое-что интересное.
Он повернулся ко мне.
- Ты как? Не очень устала?
- Совсем не устала, - отозвалась я, хотя желание присесть на пять минут все же было, но внезапная слабость в ногах была вызвана вовсе не усталостью.
Мы обменялись с Кейраном взглядами, в которых было и взаимной понимание, и обещание, и что-то еще, что рвалось наружу, ожидая подходящего момента.
Кей снова вытащил из рюкзака пустую бутылку и набрал в нее воды из ручья.
***
- Пей, - Кейран поднес бутылку с кристально прозрачной водой к губам Хейз.
- Э-м-м... Про дизентерию будет уместно упомянуть? Или холеру? – она не спешила отведать лесной дар.
- Уместно, почему нет. В таком случае сляжем оба.
Увидев, как округлились ее глаза, Кейран покачал головой.
- Реализм да померкнет перед силой первозданной природы, - проговорил он, настойчивей приближая бутылку ко рту Хейз. - Это чистая вода, любовь моя, пей, не бойся.
Она послушно сделала глоток, второй, третий.
- Вода просто ледяная. Вкусная и сладкая.
- Правда? Надо попробовать, - Кейран наклонился и поцеловал Хейз, слизывая капельки воды с ее влажных губ. - В самом деле – вкусная и сладкая.
Он отдал ей бутылку.
- Напои меня.
Хейз, не отрывая взгляда от его глаз, пристально смотревших на нее, сделала глоток из бутылки. Приподнявшись на цыпочки, приблизила лицо к замершему в ожидании Кейрану и разомкнула губы.
Он наклонился, приник к нежным устам и стал пить из чаши ее рта.
Этих двоих все плотнее окутывал невидимый глазу покров, еще больше сближавший их, соединявший вместе так, словно у них даже кровоток вдруг стал одним на двоих.
- Mo Clear milis...*** - проговорил Кейран.
- Как ты меня назвал?
- Моей сладкой дымкой. Ты плохо знаешь родной язык?
- Хорошо знаю. Но у тебя он звучит как-то... не так...
- Mo milis... - повторил Кейран тише.
От низких вибраций в его голосе Хейз задрожала, едва совладала с собой, снова подавив внезапный порыв начать раздеваться прямо здесь. Обхватила Кейрана за шею, запечатлела на его губах сочный и звонкий, отрезвляющий поцелуй.
- Наклонись, - она положила ладонь на спину Кея, слегка надавила.
Он послушно склонился. Хейз зачерпнула воды и умыла его, как если бы умывала испачканного мороженным ребенка - нежно, бережно и в то же время уверенно, не церемонясь.
Кейран хохотнул, и Хейз припечатала к его лицу ладошку с новой порцией ледяной воды. Он перехватил тонкие запястья, сжав их сильными пальцами одной руки, и рывком притянул Хейз к себе. Она ахнула от неожиданности, но ее вскрик был заглушен очередным поцелуем.
Кейран наклонился, окунул свободную руку в ручей и нежно провел по лицу Хейз, и капли воды на раскрасневшихся щеках походили на росу на тонкой бархатистой кожице спелого абрикоса.
- Хочу показать тебе еще кое-что, - сказал Кейран, с трудом отрывая жадный взгляд от женщины, стоящей перед ним. - Пойдем, это должно быть уже совсем недалеко.
Мох то покрывал все вокруг зелеными островами, то почти исчезал, оставаясь только на пнях и на стволах старых деревьев. Лес стихал и замирал по мере продвижения Кейрана и Хейз, пока неожиданно не расступился перед ними, выпуская на небольшую поляну.
Деревья сомкнулись стеной вокруг обособленного, скрытого от случайных путников, пространства. Покров из мха под ногами смягчал шаги и приглушал звуки, которым не пристало слишком громко раздаваться здесь. Свет лился сверху, потоком освещая то, что находилось в центре поляны.
Хейз замерла на месте и во все глаза смотрела на представшую перед ними картину.
- Это - кромлех. Ложе Диармайда и Грайне, - потрясенно проговорила она.
- Да, так их называют.
- И я уже видела именно этот, - Хейз приблизилась к древнему камню.
- Так ты была здесь? - Кейран удивился, но ничуть не засомневался в ее словах.
- О, да. Была...
На ее лице светилась улыбка.
Хейз уже видела эту каменную плиту, лежащую на подпиравших ее монолитах, за прошедшие тысячелетия почти целиком вросших в землю. Поверхность кромлеха покрывал мох, как слегка потрепанное, кое-где прорванное зеленое одеяло, наброшенное на ложе. С одной стороны, мох плотнее и гуще, с другой - камень лишь слегка подернут зеленоватым налетом.
Хейз двигалась, как во сне. Она провалилась в свои ощущения, настолько отчетливые и знакомые, что даже не удивилась, когда в чуть слышном шелесте листьев и шорохе ветра услышала тихое: «Не отпускай...»
Тогда, в другой жизни, страшной ночью в одинокой квартире, она уже слышала этот голос. Тогда он произнес «Найди меня». Теперь говорил «Не отпускай». Значит она нашла?
***
Хейз остановилась возле кромлеха, положила на его поверхность руку, погладила. Там, где мох не покрывал камень, он был шершавым, нагретым солнцем. Мох добавлял еще тепла и бархатистой мягкости.
- Я был здесь однажды, давным-давно, в детстве, - раздался негромкий голос Кейрана. - ЧуднО, что мы нашли и ручей, и кромлех так быстро и не блуждали по дебрям.
- Удивляешься, что мы не заблудились?
- У меня совершенно сумасшедшее ощущение, что я никогда и не мог бы потеряться здесь. Это словно встроенный навигатор - однажды заданный маршрут остается в памяти и включается, когда начинаешь движение. Видимо, гены двух малохольных женщин в моем роду дают о себе знать, - усмехнулся Кейран.
Он подошел ближе, обнял любимую, прижимаясь к ее спине.
Тишина вздохнула, прошептала что-то им обоим. Воздух стал сладким, чуть влажным, будто распыленный нектар. Он оседал и таял на языке при каждом вдохе. Ярко и сочно запахло травами и цветами. Будто медовый аромат целого поля цветущего поблизости алиссума.
Руки Кейрана задвигались по телу Хейз. Гладили изгибы бедер и талии, поднимались выше, пробираясь под тонкий хлопок футболки. Кожа девушки будто прохладный шелк под его ладонями.
- Любимая...
И что-то в окружавшей их природе делало так, что даже если бы Кейран не произнес это слово вслух, Хейз все равно услышала бы его.
…Ласки все настойчивей, объятия теснее, дыхание чаще, слова горячее и откровенней.
Она чувствовала его возбуждение, его неумолимую настойчивость. Его потребность быть с ней и в ней.
Кейран отвел волосы Хейз в сторону и целовал ее шею, спускаясь ниже, к изгибу плеча, островку нагретой солнцем кожи в вырезе футболки на спине.
Сильное бедро протиснулось между ее слабеющих ног, раздвигая их. Хейз запрокинула голову и тихо застонала, когда рука Кейрана, лежащая у нее на животе, опустилась ниже, расстегнула ее джинсы, скользнула внутрь, под резинку трусиков и коснулась повлажневшего, трепетного местечка.
Пальцы медленно двигались - чуть ниже, чуть выше и внутрь, в горячую гладкость.
Хейз подняла руки, обхватила голову мужчины, сводившего ее с ума, притянула к себе и поцеловала в губы, ловя его неровное дыхание.
Их охватила какая-то голодная лихорадка, словно они сотню лет не могли добраться друг до друга и теперь больше не хотели ждать, не могли сдерживаться.
Это не похоть, не жажда, которая требует утоления. Это - упоение друг другом, испытав которое, уже никогда не сможешь быть с кем-то еще, не захочешь чего-то иного.
Хейз почти не владела своим телом, лишь ощущала его абсолютную наполненность любовью. Она парила где-то, чувствуя только своего мужчину, его губы и руки, его запах и тихий хриплый голос.
- Хочу тебя... - долетело до слуха Хейз, и расплавленное марево чуть рассеялось.
Это все еще она. Пока не потерялась, не отдала себя всю безвозвратно.
- Здесь? Но... - проговорила она. Слова посланы рассудком, но губы произнесли их небрежно, желая совсем другого. И, выполнив, что должно, рассудок смолк, словно покорился воли неизбежности.
- Если не здесь, любимая, тогда по дороге к машине, на муравейнике, - прерывисто проговорил Кей, - выбор за тобой.
У Хейз вырвался нервный смешок. Кейран мог еще шутить, значит, они не совсем обезумели и находились все еще в этой реальности. Но все завертелось снова, едва он развернул девушку лицом к себе и поцеловал.
На выпавший из круговорота миг ей показалось, что их подхватила какая-то мощь и унесла из привычного мира, туда, где каждое чувство, каждая эмоция ощущались во стократ сильнее. И только ТАМ можно увидеть, и понять что-то свыше того, что могло привидеться даже в самых ярких снах. И за той гранью они бы поверили в то, что обладали невероятной силой, которой могли делиться друг с другом.
Здесь эта сила звалась Любовью. В прочих мирах у нее могло не быть названия, но суть ее не менялась.
Затерявшись в невероятно мощных ощущениях, Кейран и Хейз будто попали в безвременье, туда, где Сейчас стало Всегда.
Все лишнее – одежда, мысли, заботы – осыпались, как песок в часах. Остались только он и она. Двое без имен.
- Обхвати меня ногами, любовь моя. И держись крепче...
Тело в руках Кейрана плавно изогнулось, и он опустил Хейз спиной на кромлех. Она ощутила мягкость сухого мха и твердость теплого камня. И силу, которая шла от древнего монолита, наполняя все ее тело, а через нее передаваясь и Кейрану.
А он двигался, прикасался и целовал. Был одновременно бережным и страстным, нежно скользил и жестко толкался, его язык и пальцы сводили с ума, дразнили и требовали, и в то же время успокаивали, утешали и давали, ничего не прося.
Он не просто любил ее, он совершал таинство, которое свяжет их навсегда.
И если Хейз по каким-либо причинам не пожелает остаться с ним, то для него это будет означать конец мира. Персональный Апокалипсис, после которого не останется ничего.
Обманывался ли он, пребывая в эйфории от страсти, или на самом деле все обстояло именно так, но он почувствовал вкус жизни, лишь повстречав Хейз. Его сон был спокойным только рядом с ней.
Хейз права. Он был дважды благословлен.
Талантом, дарованным Богом.
И встречей с женщиной, подарившей ему откровение истинной любви.
И именно теперь, как никогда отчетливо, понимал, что двумя благословениями сразу обладать невозможно.
Чем-то придется пожертвовать.
...Тела двигались, воспаряя все выше.
Кейран приподнялся на руках, глядя на Хейз, потерявшуюся в ощущениях. Амулет, грубоватая поделка с языческими символами, создавал причудливый контраст с нежной обнаженной кожей, вызывая необъяснимое желание поклоняться чему-то вечному, непознанному. Подвеска перевернулась, открывая свою оборотную сторону, где была изображена друидская сигилла.
Брутальный талисман на нежной обнаженной груди, словно маленький щит.
Хейз выгнулась, нетерпеливо потянулась к Кейрану, и он снова припал к ее телу, вжимаясь в нее, желая раствориться, затеряться в их любви.
