Ещё примерно с минуту парень колебался, но затем принял решение и резким движением выхватил птицу из рук её хозяина. Вермут не издал ни единого звука, а только слегка затрепыхался от волнения, предчувствуя предательство друга.
– За последствия я не отвечаю! – громко произнёс Идрис и, не оборачиваясь, ушёл прочь.
Похороны наконец-то были назначены. Они должны были состояться на следующее утро. Сразу же после разговора с Идрисом Изи пошёл к отцу Николаю, который, по всей видимости, забыл, что отпевать самоубийц запрещено, а может и помнил, но не хотел упускать шанс, в общем, он согласился провести церемонию. На обратном пути Изи зашёл также к моему отцу и попросил помочь ему вырыть могилу. Выбранное Изи место для захоронения дочери располагалось буквально в паре метров от его хижины. Честно сказать, когда всё было готово, каждый из нас вздохнул с облегчением.
По странному стечению обстоятельств или же по иронии судьбы с утра в день похорон шёл дождь. На остров, как обычно, не пролилось ни капли, но сильный ветер гонял в воздухе песчаные вихри. Но всё же это не помешало нам собраться в назначенном месте в назначенный час, а отцу Николаю громко пропеть заупокойную молитву по усопшей. На этот раз никто над ним не смеялся. Изи бережно, как младенца, на руках вынес тело Вероники из хижины. Пройдя половину пути до могилы, он вдруг остановился и какое-то время стоял, пристально вглядываясь в лицо дочери, словно испугался того, что ему придётся сейчас навсегда выпустить её из рук. Нам на секунду показалось, что Изи передумал, сейчас развернётся и понесёт тело назад в хижину. Это вызвало общую панику. Но, заметив наши перепуганные лица и как бы опомнившись, он всё же положил Веронику на простыню, заранее расстеленную на песке рядом с вырытой могилой. Тогда отец Николай продолжил отпевание, а мы все по очереди подходили и прощались с покойницей. После окончания панихиды Изи закутал тело в простыню и, встав на колени, аккуратно опустил его в неглубокую могилу. Мой отец стал помогать засыпать тело песком, я в тот момент так остро почувствовала свою вину, что у меня полились слёзы. В этот момент я попыталась взять Лизу за руку, но она её почему-то отдёрнула.
Когда над могилой вырос холмик из песка, в головах у покойницы Изи установил крест, тот самый, что раньше висел над его кроватью. Так теперь выглядело пристанище Вероники, теперь это был её дом – могила из песка и крест. Мысль об этом пробудила во мне желание быстрее покинуть это место, но как только я решилась на побег и сделала несколько шагов в сторону пляжа, внезапно обнаружила, что мы здесь уже не одни. Сильный страх волной прокатился по моему телу при виде десятка смуглых лиц, которые окружили нас со всех сторон. Это были местные. Изи расправил плечи и с угрожающим видом выступил к ним навстречу, отец заслонил собой Лизу и маму и, поймав мой взгляд, кивком сделал знак, чтобы я вернулась и заняла своё место рядом с ними. Как только стало ясно, что их целью была не я, моя паника улеглась, я подошла к маме и взяла её за руку. В отличие от Лизы она не оттолкнула меня, напротив, даже обняла в первый раз с момента нашей ссоры. Туземцы не спеша наступали, сжимая кольцо и сверля глазами пространство позади нас. Четверо из них с легкостью отодвинули Изи и отца в сторону и расчистили себе дорогу к тому, кто был их настоящей целью. Они подхватили отца Николая под руки и увели его вглубь острова. После этого Изи выдохнул с облегчением – могила Вероника осталась не тронутой.
С этого дня вход в деревню стали строго охранять, и узнать, что они сделали с несчастным священником, у нас не было ни единого шанса. Это означало и то, что проход через деревню к причалу, где стояла лодка Идриса, тоже теперь был закрыт, но обходной путь вдоль берега по-прежнему никто не охранял. И в тот же вечер, когда стемнело, я была полна решимости встретиться с Идрисом. Слишком остро чувствовала в себе потребность поговорить с ним о Веронике. Слишком тяжело было нести эту ношу одной.
Ночь выдалась необычайно тёмной, и когда я отправилась в путь вдоль кромки воды, сквозь навес над островом не видно было даже намёка на свет луны или звёзд.
В кромешных потёмках взобравшись на причал, я долго всматривалась в ту сторону, где раньше стояла яхта. К моему удивлению её не было на прежнем месте. Варианта было всего два: либо на судне выключили свет, и ничто не выдавало его присутствия в темноте, либо яхта вовсе отсутствовала. В любом случае это выглядело странным, на моей памяти такого ещё ни разу не случалось. С этими мыслями я вернулась в хижину и, не сомкнув глаз, пролежала на кровати до самого рассвета. Утром, чуть стало светать, я снова прокралась на причал и обнаружила, что яхты действительно не было на прежнем месте. Теперь мне не оставалось ничего другого, как только ждать, пока Идрис сам не пожелает показаться на глаза.
Пока он отсутствовал, у меня состоялся долгожданный разговор с Изи, честно признаться, я сама искала с ним встречи. Мне казалось, что он имеет право знать, что случилось. Знать, из-за чего Вероника покончила с собой. Изи теперь очень легко было найти, как вы могли догадаться, всё свободное время он проводил на могиле дочери, как будто всё ещё продолжая её охранять. Именно здесь я и нашла его два дня спустя после похорон: он сидел под пальмой и вертел в руках свою любимую кепку.
– Изи, здравствуйте, – тихо обратилась я к нему. Он поднял голову и, водрузив кепку на голову, устремил на меня пустой взгляд.
– Мне нужно вам кое-что рассказать, – набравшись смелости, чуть громче произнесла я. После небольшой паузы он мне кивнул, и я продолжила.
– Это касается смерти Вероники, — эти слова, произнесённые почти шёпотом, дались мне с большим трудом. Если честно, я очень нервничала и поэтому не сразу сумела подобрать нужный тон для этого разговора.
– Я и так всё знаю! – неожиданно перебил он меня и добавил, – твоей вины здесь нет!
Поймав мой удивлённый взгляд, он тут же попытался всё объяснить.
– Ты думаешь, я ничего не знал? О Веронике, о тебе, об Идрисе? – это имя он произнёс ледяным голосом, я бы даже сказала, с ненавистью. – Мы всё всегда знаем, но просто молчим. И твой отец, скорее всего, тоже о тебе всё знает. Знает и то, зачем ты бегаешь к нему, и где ты по ночам пропадаешь. Просто мы молчим, чтобы не признавать истину. А истина, к сожалению, в том, что мы вас здесь продаём за еду и воду!
Он вдруг громко и нервно рассмеялся. В его взгляде произошла такая явная перемена, что любой другой человек, который не был прежде знаком с этим добряком, вероятно, ужаснулся бы тому злобному существу, которое сидело сейчас передо мной. Его вытянутое и исхудалое лицо за эти дни ещё сильнее осунулось, из-за этого глаза как-то особенно выделялись и казались больше, но вместе с тем помутнели, некогда яркие серые зрачки совсем выгорели и потускнели. Совершенно потеряв дар речи, как от удара молнии, я молча смотрела в эти безумные глаза и не знала, что меня пугает больше: они сами или же та ярость, которая изливалась из них при каждом произнесённом слове.
– Знаешь, почему она не называла меня отцом? – он резко ткнул пальцем в сторону могилы. – С самого начала я ей запретил с ним встречаться, а она мне заявила, что раз так, то у неё больше нет отца, я для неё умер. Теперь я просто Изи, а она сирота. Из её поступка было понятно, что ей так было легче, я в этом не сомневаюсь, — он, наконец, поднялся со своего места и, стащив кепку с головы, в сердцах швырнул её на землю.
– Мы, люди, просто играем свои роли, – он уже почти кричал, отчего казался мне в эту минуту ещё ужаснее, – я играл роль отца, она – роль дочери, ты, скажем, играешь роль внучки перед бабушкой, перед сестрой – роль сестры. Ещё люди играют роли супругов и тому подобное. Перед одними людьми мы играем одну роль, а перед другими – другую, так, к сожалению, устроено большинство из нас. Мы как зеркало, в зависимости от того, кто стоит перед нами, мы принимаем разные образы. Упадет тёмная тень – будем отражать чёрным, упадёт светлая тень – отразим белым. Да взять, к примеру, этого отца Николая, он же просто играет роль священнослужителя. Вот, по-видимому, и доигрался, – тихо добавил он.
– Конечно, это и моя вина, не нужно было устраивать такие похороны, можно было обойтись, в конце концов, простой речью. Теперь уже неважно, – с иронией в голосе произнёс он и посмотрел на свою кепку, которая всё это время валялась у него под ногами, поколебался мгновение, но всё-таки поднял и сильными ударами о колено стряхнул с неё налипший песок.
– Что сделано, то сделано! В конце концов, как он и говорил: «На всё воля Божья». Вот и моя Вероника тоже сильно заигралась в роли невесты этого дьявола, – резко сменил он тему и надел кепку на голову. Прежде за ним не водилась привычка резко перескакивать с одной темы на другую, его рассуждения всегда были логичными, а объяснения доходчивыми. Сейчас же он смешивал всё в кучу и делал не понятные для меня умозаключения. Было похоже на то, как если бы он приготовил речь заранее, но когда пришло время произнести, забыл её смысл и просто произносил заученные наизусть фразы вне всякой последовательности.
– Он – сущий демон, волк в овечьей шкуре. Я клянусь тебе, он её мучил и до твоего появления на острове. Первое время я надеялся, что всё вскоре пройдёт и закончится эта непонятная любовь, но видимо я должен был перестать на это надеяться ещё тогда, когда она ради него похоронила меня при жизни. И знаешь что? – Изи взглянул на меня и снова жутковато рассмеялся. – Он этого не оценил, более того, он даже стал её за это откровенно презирать. Я, конечно, всегда боялся, что она может сделать что-то нехорошее, но в жизни не подумал бы, что она способна вот так, – он остановился, сдерживая то ли слёзы, то ли смех, и после короткой паузы продолжил, с трудом разжимая челюсти и скрипя зубами, – вот так просто лишить себя жизни.
– Я хочу схватить его за горло и сжимать руки до тех пор, пока он не перестанет дышать! – Изи вытянул руки перед особой и нервно затряс ними в воздухе, словно душил кого-то воображаемого. В это мгновение он оживился и будто снова стал прежним, в его глазах опять заискрилась жизнь, он с силой сжал кулаки, но почти сразу же безвольно опустил их вниз.
– Нет, не могу. Не могу, – воскликнул он, как будто спорил с кем-то для меня не видимым, – потому что знаю, это бы её расстроило. Я, признаться, тоже его люблю по-своему, люблю лишь потому, что она его любила. Твоей вины здесь нет, Марьяна, – он тихо повторил эти слова и исподлобья глянул на меня вновь помертвевшим взглядом.
– Мой тебе совет: не повторяй её ошибок, беги прочь от него, а если всё же останешься, то не заигрывайся всерьёз и надолго. Поверь мне, уж кто-кто, а он знает наизусть все правила этой игры и крепко держит всё под контролем. Весь сюжет предстоящих событий он держит в своей голове, а ниточки к ним – в своих руках, как кукловод, – подытожил Изи и снова занял прежнее место под засохшей пальмой рядом с могилой дочери, как сторожевой пёс.
Этим искренним советом окончился наш недолгий разговор, но благодаря ему многое теперь для меня изменилось. Во-первых, я обнаружила, что не могу больше смотреть в глаза отцу, но это, к счастью, прошло спустя несколько дней. Во-вторых, я твёрдо для себя решила, что не хочу больше идти на поводу у Идриса. Мне хотелось всё решить с ним немедленно, в этот же день, но его яхта появилась на горизонте лишь спустя неделю. После её возвращения я стала выслеживать Идриса, как охотник выслеживает свою добычу. Для этого, притаившись в зарослях неподалеку от причала, я терпеливо ждала его появления, чтобы застать врасплох. Но получилось иначе: Идрис первый меня нашёл.
– Ты что творишь? – затрещал барабанной дробью его сердитый голос, как только наши взгляды соприкоснулись.
– Ты меня об этом спрашиваешь?
«Представляю, как он удивился, заметив меня прячущейся в кустах», – было первым, что подумала я и, решив, что лучшая защита – это нападение, расплылась в язвительной улыбке. Но тут он грубо схватил меня за локоть и выволок из моего укрытия.
– Отпусти, – простонала я, не ожидая такого поворота событий. Ведь согласно моему плану всё должно было происходить наоборот, роль жертвы была отведена ему, а мне – роль нападающего, но правила устанавливал Идрис, как Изи и предупреждал.
– Пусти, прошу, – продолжала умолять я, понимая, что самостоятельно освободиться из его плена у меня шансов нет. Тогда Идрис отпустил мой локоть, но тут же схватил меня за волосы и что-то с большим интересом стал расматривать у меня в ухе. На минуту мне показалось, что он сошёл с ума, и я в последний раз попыталась вырваться, но его хватка была железной, и своим сопротивлением я только причиняла себе боль.
– Откуда она у тебя? – резким движением руки Идрис выдернул серьгу из моего уха и, только когда она оказалась у него в ладони, отпустил мои волосы.
– Не твоё дело! Нашла! Я тебе не обязана в этом отчитываться, – от причинённой им боли я была готова вот-вот зарыдать. Выдергивая серьгу, он поранил мне ухо, из которого теперь шла кровь.
– Раз так, то пойдём со мной, – приказал он и, снова схватив меня за волосы, потащил за собой.
– Куда мы идём? – подчиняясь, смягчила я тон и стала нервно озираться по сторонам, опасаясь, как бы нас кто не увидел.
– Эта серьга принадлежала Веронике, – сказанное им подействовали на меня как удар по голове, от неожиданности я споткнулась и упала на песок. В этот момент Идрис отпустил мои волосы. Не двигаясь с места, я подняла голову и уставилась на него удивлённым взглядом, а затем быстро затараторила, пока он не успел снова меня схватить.
– Если ты сейчас меня впутаешь в это, я не стану молчать. Я всё расскажу о побоях в ночь её смерти и о том, как ты пошёл за ней, и как она от тебя убегала. И о том, что спустя час я и Лиза обнаружили её повешенной на дереве. Может ты ещё раз подумаешь как следует? – выпалила я и с удовлетворением заметила, как и ожидала, страх в его глазах. Но лишь на одно мгновение, потом он искусно замаскировал его равнодушием и тихо повторил свой вопрос.
– Откуда у тебя это серьга?
– Как я уже говорила, я её нашла. Вчера, – уточнила я, – на берегу неподалеку от нашего дома. Лиза может это подтвердить, – соврала я, а он, судя по выражению лица, как будто поверил, но призадумался. Видимо хотел меня ещё о чём-то спросить, но время было упущено. Не растерявшись, я мигом вскочила на ноги и, не стряхнув с одежды песок, опрометью кинулась прочь. К счастью, он не попытался меня остановить, а остался стоять на месте в раздумьях.
Я искренне была рада тому, что настал конец нашим отношениям. Конец всему, что было между нами. Этот кошмар закончился! И мне стало легче на душе. Теперь я могу, отпустив все мысли о нём, снова стать свободной и заниматься тем, что мне нравилось. Снова могу спуститься в свой волшебный колодец и, не терзаясь мыслями об Идрисе, наслаждаться тёплыми и нежными объятиями океана. Через какое-то время на острове вновь стало спокойно, жизнь вернулась в привычное русло. Ну, за исключением того факта, конечно, что отца Николая с тех пор никто из нас не видел, и мы часто с тревогой о нём вспоминали.
– За последствия я не отвечаю! – громко произнёс Идрис и, не оборачиваясь, ушёл прочь.
Похороны наконец-то были назначены. Они должны были состояться на следующее утро. Сразу же после разговора с Идрисом Изи пошёл к отцу Николаю, который, по всей видимости, забыл, что отпевать самоубийц запрещено, а может и помнил, но не хотел упускать шанс, в общем, он согласился провести церемонию. На обратном пути Изи зашёл также к моему отцу и попросил помочь ему вырыть могилу. Выбранное Изи место для захоронения дочери располагалось буквально в паре метров от его хижины. Честно сказать, когда всё было готово, каждый из нас вздохнул с облегчением.
По странному стечению обстоятельств или же по иронии судьбы с утра в день похорон шёл дождь. На остров, как обычно, не пролилось ни капли, но сильный ветер гонял в воздухе песчаные вихри. Но всё же это не помешало нам собраться в назначенном месте в назначенный час, а отцу Николаю громко пропеть заупокойную молитву по усопшей. На этот раз никто над ним не смеялся. Изи бережно, как младенца, на руках вынес тело Вероники из хижины. Пройдя половину пути до могилы, он вдруг остановился и какое-то время стоял, пристально вглядываясь в лицо дочери, словно испугался того, что ему придётся сейчас навсегда выпустить её из рук. Нам на секунду показалось, что Изи передумал, сейчас развернётся и понесёт тело назад в хижину. Это вызвало общую панику. Но, заметив наши перепуганные лица и как бы опомнившись, он всё же положил Веронику на простыню, заранее расстеленную на песке рядом с вырытой могилой. Тогда отец Николай продолжил отпевание, а мы все по очереди подходили и прощались с покойницей. После окончания панихиды Изи закутал тело в простыню и, встав на колени, аккуратно опустил его в неглубокую могилу. Мой отец стал помогать засыпать тело песком, я в тот момент так остро почувствовала свою вину, что у меня полились слёзы. В этот момент я попыталась взять Лизу за руку, но она её почему-то отдёрнула.
Когда над могилой вырос холмик из песка, в головах у покойницы Изи установил крест, тот самый, что раньше висел над его кроватью. Так теперь выглядело пристанище Вероники, теперь это был её дом – могила из песка и крест. Мысль об этом пробудила во мне желание быстрее покинуть это место, но как только я решилась на побег и сделала несколько шагов в сторону пляжа, внезапно обнаружила, что мы здесь уже не одни. Сильный страх волной прокатился по моему телу при виде десятка смуглых лиц, которые окружили нас со всех сторон. Это были местные. Изи расправил плечи и с угрожающим видом выступил к ним навстречу, отец заслонил собой Лизу и маму и, поймав мой взгляд, кивком сделал знак, чтобы я вернулась и заняла своё место рядом с ними. Как только стало ясно, что их целью была не я, моя паника улеглась, я подошла к маме и взяла её за руку. В отличие от Лизы она не оттолкнула меня, напротив, даже обняла в первый раз с момента нашей ссоры. Туземцы не спеша наступали, сжимая кольцо и сверля глазами пространство позади нас. Четверо из них с легкостью отодвинули Изи и отца в сторону и расчистили себе дорогу к тому, кто был их настоящей целью. Они подхватили отца Николая под руки и увели его вглубь острова. После этого Изи выдохнул с облегчением – могила Вероника осталась не тронутой.
С этого дня вход в деревню стали строго охранять, и узнать, что они сделали с несчастным священником, у нас не было ни единого шанса. Это означало и то, что проход через деревню к причалу, где стояла лодка Идриса, тоже теперь был закрыт, но обходной путь вдоль берега по-прежнему никто не охранял. И в тот же вечер, когда стемнело, я была полна решимости встретиться с Идрисом. Слишком остро чувствовала в себе потребность поговорить с ним о Веронике. Слишком тяжело было нести эту ношу одной.
Ночь выдалась необычайно тёмной, и когда я отправилась в путь вдоль кромки воды, сквозь навес над островом не видно было даже намёка на свет луны или звёзд.
В кромешных потёмках взобравшись на причал, я долго всматривалась в ту сторону, где раньше стояла яхта. К моему удивлению её не было на прежнем месте. Варианта было всего два: либо на судне выключили свет, и ничто не выдавало его присутствия в темноте, либо яхта вовсе отсутствовала. В любом случае это выглядело странным, на моей памяти такого ещё ни разу не случалось. С этими мыслями я вернулась в хижину и, не сомкнув глаз, пролежала на кровати до самого рассвета. Утром, чуть стало светать, я снова прокралась на причал и обнаружила, что яхты действительно не было на прежнем месте. Теперь мне не оставалось ничего другого, как только ждать, пока Идрис сам не пожелает показаться на глаза.
Пока он отсутствовал, у меня состоялся долгожданный разговор с Изи, честно признаться, я сама искала с ним встречи. Мне казалось, что он имеет право знать, что случилось. Знать, из-за чего Вероника покончила с собой. Изи теперь очень легко было найти, как вы могли догадаться, всё свободное время он проводил на могиле дочери, как будто всё ещё продолжая её охранять. Именно здесь я и нашла его два дня спустя после похорон: он сидел под пальмой и вертел в руках свою любимую кепку.
– Изи, здравствуйте, – тихо обратилась я к нему. Он поднял голову и, водрузив кепку на голову, устремил на меня пустой взгляд.
– Мне нужно вам кое-что рассказать, – набравшись смелости, чуть громче произнесла я. После небольшой паузы он мне кивнул, и я продолжила.
– Это касается смерти Вероники, — эти слова, произнесённые почти шёпотом, дались мне с большим трудом. Если честно, я очень нервничала и поэтому не сразу сумела подобрать нужный тон для этого разговора.
– Я и так всё знаю! – неожиданно перебил он меня и добавил, – твоей вины здесь нет!
Поймав мой удивлённый взгляд, он тут же попытался всё объяснить.
– Ты думаешь, я ничего не знал? О Веронике, о тебе, об Идрисе? – это имя он произнёс ледяным голосом, я бы даже сказала, с ненавистью. – Мы всё всегда знаем, но просто молчим. И твой отец, скорее всего, тоже о тебе всё знает. Знает и то, зачем ты бегаешь к нему, и где ты по ночам пропадаешь. Просто мы молчим, чтобы не признавать истину. А истина, к сожалению, в том, что мы вас здесь продаём за еду и воду!
Он вдруг громко и нервно рассмеялся. В его взгляде произошла такая явная перемена, что любой другой человек, который не был прежде знаком с этим добряком, вероятно, ужаснулся бы тому злобному существу, которое сидело сейчас передо мной. Его вытянутое и исхудалое лицо за эти дни ещё сильнее осунулось, из-за этого глаза как-то особенно выделялись и казались больше, но вместе с тем помутнели, некогда яркие серые зрачки совсем выгорели и потускнели. Совершенно потеряв дар речи, как от удара молнии, я молча смотрела в эти безумные глаза и не знала, что меня пугает больше: они сами или же та ярость, которая изливалась из них при каждом произнесённом слове.
– Знаешь, почему она не называла меня отцом? – он резко ткнул пальцем в сторону могилы. – С самого начала я ей запретил с ним встречаться, а она мне заявила, что раз так, то у неё больше нет отца, я для неё умер. Теперь я просто Изи, а она сирота. Из её поступка было понятно, что ей так было легче, я в этом не сомневаюсь, — он, наконец, поднялся со своего места и, стащив кепку с головы, в сердцах швырнул её на землю.
– Мы, люди, просто играем свои роли, – он уже почти кричал, отчего казался мне в эту минуту ещё ужаснее, – я играл роль отца, она – роль дочери, ты, скажем, играешь роль внучки перед бабушкой, перед сестрой – роль сестры. Ещё люди играют роли супругов и тому подобное. Перед одними людьми мы играем одну роль, а перед другими – другую, так, к сожалению, устроено большинство из нас. Мы как зеркало, в зависимости от того, кто стоит перед нами, мы принимаем разные образы. Упадет тёмная тень – будем отражать чёрным, упадёт светлая тень – отразим белым. Да взять, к примеру, этого отца Николая, он же просто играет роль священнослужителя. Вот, по-видимому, и доигрался, – тихо добавил он.
– Конечно, это и моя вина, не нужно было устраивать такие похороны, можно было обойтись, в конце концов, простой речью. Теперь уже неважно, – с иронией в голосе произнёс он и посмотрел на свою кепку, которая всё это время валялась у него под ногами, поколебался мгновение, но всё-таки поднял и сильными ударами о колено стряхнул с неё налипший песок.
– Что сделано, то сделано! В конце концов, как он и говорил: «На всё воля Божья». Вот и моя Вероника тоже сильно заигралась в роли невесты этого дьявола, – резко сменил он тему и надел кепку на голову. Прежде за ним не водилась привычка резко перескакивать с одной темы на другую, его рассуждения всегда были логичными, а объяснения доходчивыми. Сейчас же он смешивал всё в кучу и делал не понятные для меня умозаключения. Было похоже на то, как если бы он приготовил речь заранее, но когда пришло время произнести, забыл её смысл и просто произносил заученные наизусть фразы вне всякой последовательности.
– Он – сущий демон, волк в овечьей шкуре. Я клянусь тебе, он её мучил и до твоего появления на острове. Первое время я надеялся, что всё вскоре пройдёт и закончится эта непонятная любовь, но видимо я должен был перестать на это надеяться ещё тогда, когда она ради него похоронила меня при жизни. И знаешь что? – Изи взглянул на меня и снова жутковато рассмеялся. – Он этого не оценил, более того, он даже стал её за это откровенно презирать. Я, конечно, всегда боялся, что она может сделать что-то нехорошее, но в жизни не подумал бы, что она способна вот так, – он остановился, сдерживая то ли слёзы, то ли смех, и после короткой паузы продолжил, с трудом разжимая челюсти и скрипя зубами, – вот так просто лишить себя жизни.
– Я хочу схватить его за горло и сжимать руки до тех пор, пока он не перестанет дышать! – Изи вытянул руки перед особой и нервно затряс ними в воздухе, словно душил кого-то воображаемого. В это мгновение он оживился и будто снова стал прежним, в его глазах опять заискрилась жизнь, он с силой сжал кулаки, но почти сразу же безвольно опустил их вниз.
– Нет, не могу. Не могу, – воскликнул он, как будто спорил с кем-то для меня не видимым, – потому что знаю, это бы её расстроило. Я, признаться, тоже его люблю по-своему, люблю лишь потому, что она его любила. Твоей вины здесь нет, Марьяна, – он тихо повторил эти слова и исподлобья глянул на меня вновь помертвевшим взглядом.
– Мой тебе совет: не повторяй её ошибок, беги прочь от него, а если всё же останешься, то не заигрывайся всерьёз и надолго. Поверь мне, уж кто-кто, а он знает наизусть все правила этой игры и крепко держит всё под контролем. Весь сюжет предстоящих событий он держит в своей голове, а ниточки к ним – в своих руках, как кукловод, – подытожил Изи и снова занял прежнее место под засохшей пальмой рядом с могилой дочери, как сторожевой пёс.
Этим искренним советом окончился наш недолгий разговор, но благодаря ему многое теперь для меня изменилось. Во-первых, я обнаружила, что не могу больше смотреть в глаза отцу, но это, к счастью, прошло спустя несколько дней. Во-вторых, я твёрдо для себя решила, что не хочу больше идти на поводу у Идриса. Мне хотелось всё решить с ним немедленно, в этот же день, но его яхта появилась на горизонте лишь спустя неделю. После её возвращения я стала выслеживать Идриса, как охотник выслеживает свою добычу. Для этого, притаившись в зарослях неподалеку от причала, я терпеливо ждала его появления, чтобы застать врасплох. Но получилось иначе: Идрис первый меня нашёл.
– Ты что творишь? – затрещал барабанной дробью его сердитый голос, как только наши взгляды соприкоснулись.
– Ты меня об этом спрашиваешь?
«Представляю, как он удивился, заметив меня прячущейся в кустах», – было первым, что подумала я и, решив, что лучшая защита – это нападение, расплылась в язвительной улыбке. Но тут он грубо схватил меня за локоть и выволок из моего укрытия.
– Отпусти, – простонала я, не ожидая такого поворота событий. Ведь согласно моему плану всё должно было происходить наоборот, роль жертвы была отведена ему, а мне – роль нападающего, но правила устанавливал Идрис, как Изи и предупреждал.
– Пусти, прошу, – продолжала умолять я, понимая, что самостоятельно освободиться из его плена у меня шансов нет. Тогда Идрис отпустил мой локоть, но тут же схватил меня за волосы и что-то с большим интересом стал расматривать у меня в ухе. На минуту мне показалось, что он сошёл с ума, и я в последний раз попыталась вырваться, но его хватка была железной, и своим сопротивлением я только причиняла себе боль.
– Откуда она у тебя? – резким движением руки Идрис выдернул серьгу из моего уха и, только когда она оказалась у него в ладони, отпустил мои волосы.
– Не твоё дело! Нашла! Я тебе не обязана в этом отчитываться, – от причинённой им боли я была готова вот-вот зарыдать. Выдергивая серьгу, он поранил мне ухо, из которого теперь шла кровь.
– Раз так, то пойдём со мной, – приказал он и, снова схватив меня за волосы, потащил за собой.
– Куда мы идём? – подчиняясь, смягчила я тон и стала нервно озираться по сторонам, опасаясь, как бы нас кто не увидел.
– Эта серьга принадлежала Веронике, – сказанное им подействовали на меня как удар по голове, от неожиданности я споткнулась и упала на песок. В этот момент Идрис отпустил мои волосы. Не двигаясь с места, я подняла голову и уставилась на него удивлённым взглядом, а затем быстро затараторила, пока он не успел снова меня схватить.
– Если ты сейчас меня впутаешь в это, я не стану молчать. Я всё расскажу о побоях в ночь её смерти и о том, как ты пошёл за ней, и как она от тебя убегала. И о том, что спустя час я и Лиза обнаружили её повешенной на дереве. Может ты ещё раз подумаешь как следует? – выпалила я и с удовлетворением заметила, как и ожидала, страх в его глазах. Но лишь на одно мгновение, потом он искусно замаскировал его равнодушием и тихо повторил свой вопрос.
– Откуда у тебя это серьга?
– Как я уже говорила, я её нашла. Вчера, – уточнила я, – на берегу неподалеку от нашего дома. Лиза может это подтвердить, – соврала я, а он, судя по выражению лица, как будто поверил, но призадумался. Видимо хотел меня ещё о чём-то спросить, но время было упущено. Не растерявшись, я мигом вскочила на ноги и, не стряхнув с одежды песок, опрометью кинулась прочь. К счастью, он не попытался меня остановить, а остался стоять на месте в раздумьях.
Я искренне была рада тому, что настал конец нашим отношениям. Конец всему, что было между нами. Этот кошмар закончился! И мне стало легче на душе. Теперь я могу, отпустив все мысли о нём, снова стать свободной и заниматься тем, что мне нравилось. Снова могу спуститься в свой волшебный колодец и, не терзаясь мыслями об Идрисе, наслаждаться тёплыми и нежными объятиями океана. Через какое-то время на острове вновь стало спокойно, жизнь вернулась в привычное русло. Ну, за исключением того факта, конечно, что отца Николая с тех пор никто из нас не видел, и мы часто с тревогой о нём вспоминали.
