– Сколько можно портить мне жизнь? Это мой вечер, Бриг. Мой! Уйди. Уйди, откуда пришел! Навсегда из моей жизни. Прочь...
Вряд ли сквозь общий шум слова долетали до его слуха, но полыхавших яростью глаз и раздраженной мимики оказалось достаточно. Бриг захватил кисти Рони в капкан своих ладоней и притянул к себе, сдавив так, что она не могла дышать и навис над ней, обжигая горячечным дыханием.
– Ты права, извини. Но так тяжело тебя отпускать.
В следующий миг он уже исчезал за дергающимися в рваный такт спинами. Рони стояла посреди колышущейся толпы, теряя связь с пульсом веселья и представляя себя котенком у шумной автострады. Почему ей не все равно?
Почему каждым своим уходом этот человек забирает часть ее, заставляя чувствовать осиротевшей? Она давно не Солнечная девочка. Рони Таймер – успешный адвокат. Любимая и любящая женщина накануне своего счастливого замужества.
Слезы потекли по щекам, несомненно, размазывая яркую косметику и рисуя темные ломанные дорожки. Из дрожащих разноцветных пятен появилась Дейзи. Она что-то кричала, разводя руками, Рони лишь качнула в ответ головой и спрятала лицо за длинными лохмами парика. Музыка звучала рядом, и гулом, словно вдалеке, Таймер поймала ритм быстрого танца, резкими движениями отгоняя мысли, чувства, лишние воспоминания, разбуженные недавней сценой. Прочь! Она прогоняла все эмоции прочь.
Когда беспокойная стайка подруг вырвалась из клуба, улицами города еще владела ночь. Они куда-то шли, ехали в такси, оказались на площади перед зданием мэрии, подозрительно похожей на мэрию города, где жили, и зачем-то полезли в ледяной фонтан.
Кто-то предложил украсить статую Прародителя нации пестрыми лентами. К лентам добавился чей-то лифчик, и всем показалось, что одного Прародителю недостаточно... Совсем некстати подъехали полицейские машины, и девичник мог закончиться в участке до выяснения обстоятельств.
Вину за плачевно заканчивающийся праздник Рони почему-то перенесла на Брига. Если бы тот не появился в клубе, она давно бы остановилась сама, остановила своих разгулявшихся подруг, и уж точно так много не выпила бы. Образ виновника ареста так ясно вырисовался перед затуманенным взором, что когда полицейская машина затормозила, и, после короткого разговора, чьи-то знакомые руки вытащили ее на улицу и прижали к телу, Рони не сопротивлялась. Вцепилась в широкие плечи, уткнувшись носом под полу куртки, и пряча пунцовое лицо, жадно вдыхала запах мужского тела, мешавшееся с резким запахом кожи.
– Под вашу ответственность, капитан. Да, остальных высадим у станции метро. Доброй ночи, капитан. – Чужие голоса исчезли, и полицейские машины отъехали прочь.
– Забери меня отсюда, – прошептала Рони, – мне так стыдно...
Дорогу в такси она помнила плохо. Себя тоже больше не помнила, только губы и руки Брига сережку, оцарапавшую ей шею.
– Где мы? – спросила Таймер, прижимаясь к мужчине в кабинке лифта – они всегда обнимались в лифтах – в грязных, обшарпанных – теперь вот в чистых. О чем она думает?!
О поцелуях...
– Я снял квартиру на пару дней недалеко от вокзала.
– Мы не в другом городе, о-о-о-о-о, – застонала Рони, снова ныряя под руку Бригу, – девчонки наврали, что вывезли меня куда-то в другое место... Ужас какой...
Таймер была безнадежно пьяна. Как еще объяснить тяжесть в ногах и сбивчивое дыхание, легкое головокружение? Пьяна от алкоголя и объятий, из которых не хотела вылезать, жадно набрасываясь на губы Брига и требуя ласк. Пьяна-а-а-а-а….
Бриг подхватил её на руки и отнес в ванную комнату. Быстро и аккуратно раздел, поставил под мягкие струи воды. Рони не сопротивлялась!
Ни когда Бриг снимал с нее одежду, ни пока мыл мочалкой. Чувства стыда не возникало между ними в молодости, не появилось оно и сейчас, несмотря на долгую разлуку.
Прежде чем ненормальность ситуации напугала ее, Бриг оставил Рони одну под теплым душем. Вскоре вернулся, чтобы поставить на раковину стакан с водой, и вышел, аккуратно прикрывая за собой дверь.
Как бы ни хотелось списать все на избыток алкоголя, это было бы нечестно, а Рони старалась не врать себе. У нее было время прийти в себя, и, медленно вытираясь, она бросала задумчивые взгляды в зеркало, видя в нем женщину с блестящими, шальными глазами. Рони прекрасно понимала, что собирается сделать, могла бы усомниться в здравомыслии подобного решения, но у нее не возникло ни единой мысли исчезнуть из чужой квартиры и от мужчины, который ждал ее в гостиной.
Не могла она уйти этой ночью, вернее, уже ранним утром.
Могла только думать о прикосновениях. Тяжести мужского тела, сережке в ухе, оцарапавшей ей шею. Тело и разум требовали нежности и страсти. Так что, входя в комнату, едва прикрытая влажным полотенцем, Рони Таймер была удивительно трезва и осознавала, что делает.
Бриг стоял у окна.
Развернулся, услышав шаги, и застыл, оглядывая ее со смесью жажды и тоски. Скрывать свои желания, скорее, потребность, больше не было сил, и Рони выпустила из рук полотенце, позволяя ему упасть к своим ногам. Едва слышно выдохнула.
Нет, облегченно простонала, когда Бриг шагнул к ней!
И широкая, еще прохладная постель приняла тяжесть их разгоряченных тел.
* * *
После встречи с Клайдом Бриг провел блестящую операцию в духе того учреждения, в котором служил. Она заняла полтора дня и успешно завершилась адресом, где искать Рони в ночь её девичника.
В офисе мисс Таймер отказалась бы его принять. Поджидать у дома, куда она могла прийти в сопровождении жениха, тоже не обещало хорошего начала встречи. А Бригу необходимо было её увидеть. Поговорить.
Вряд ли ночной клуб можно считать хорошим местом для разговоров, но других вариантов не было. Вынужденный отпуск в несколько дней подходил к концу.
Если бы не белое платье, Бригу потребовалось бы еще больше времени, чтобы узнать свою жену – невесту другого, среди её подруг. Шумная компания выбрала один из залов и заняла столик в самом центре перед подиумом.
Рони была вызывающе прекрасной в платье, выставлявшем ее напоказ. Ярко накрашенная и в фиолетовом парике, она выглядела совсем иначе, чем Рони Таймер, которая с ледяным спокойствием встретила Дантона в офисе. Белый наряд и громкая музыка будили воспоминания, и Бригу виделась юная Солнечная девочка – его! Наверное, потому он так сильно разозлился. Более того – вскипел готовым разорваться вулканом, жар ярости приходилось заливать водой и пивом. Нестерпимо хотелось схватить Рони, которая, будучи еще замужем, нацепила платье невесты, и увести подальше от чужих глаз. Первым делом смыть с ее лица вульгарную краску.
В тоже время он не мог отвести от нее взгляд, жадно рассматривая в открытом сексуальном одеянии и сравнивая с девушкой из своей юности и снов. Солнечная девочка до сих пор иногда ему снилась: трогательная, доверчивая, отчаянно в него влюбленная. В ночном клубе Бриг увидел прекрасную и соблазнительную женщину, обжигающую его чувства, и понял, что вновь теряет голову, как при первой встрече. Поэтому и пил коктейль, разбавленный водой, чтобы не опьянеть. И так был пьян, глядя на то, какой ослепительной стала его жена.
Потом Рони вышла на сцену, и у Брига случился неуместный приступ собственничества. Хотя почему неуместный, если развод еще не оформлен? Муж имеет право ревновать, когда десятки похотливых мужских глаз направлены на его супругу. Злиться на жену за дурацкий наряд и вульгарный макияж, на то, что раздевает стриптизера под свист и аплодисменты зала.
Было у него это право или нет, но настойчивое внимание Брига не осталось незамеченным, и вскоре подруги Рони визжали, показывая ему неприличные жесты.
Он поспешил исчезнуть из зала.
Но не из клуба. После того, чему стал свидетелем, Дантон хотел присмотреть за девушками, а когда Рони, наконец, осталась, одна, без подруг, танцуя в большом круге, не выдержал и подошел. Сдерживать себя стало в миг еще труднее. Прижать бы её к себе – горячую, блестящую от пота, казавшуюся такой ранимой из-за подтекшего макияжа, и удивительно соблазнительную!
Бриг едва не получил пощечину. Схватив руку жены, почувствовал, как сердце срывается в бешеный ритм, и задышал тяжело и прерывисто, потому что понял, что Рони борется с собой – отталкивает одной и тут же ловит его другой рукой. Высвобождается из захвата и сама держит. Пока не разозлилась и не прогнала его прочь.
Прочь - Бриг выскочил на улицу, глотая прохладный воздух открытым ртом. Слишком много чувств! Очень ярких эмоций. Он почти держал любимую женщину в объятиях и отпустил, потому что она этого захотела. Даже под воздействием алкоголя и безумной ночи, Рони Таймер не желала, чтобы он находился рядом. Боролась с собой, своим влечением, но нашла силы прогнать. Сделала выбор. И как бы ни было больно, придется смириться и уйти, оставив её в покое навсегда. Но не этой ночью. Когда Таймер и её подруги достигли таких высот веселья, что не лишним будет убедиться, чтобы никто из них, и главное, она сама, не попадут в неприятности.
Бриг был прав в своих опасениях. Следуя за женской компанией от бара по спящему городу, он немного опоздал к появлению полиции, но успел оценить статую Основателя в наградах – лифчиках, и порадовался, что среди раздевавшихся девиц не было невесты в белом платье.
Спасти ночных дизайнеров помогло служебное удостоверение и навыки переговоров, и разгулявшихся девиц отпустили на свободу.
Вытаскивая Рони из такси, Бриг был готов к тому, что она снова оттолкнет, будет гнать жестами и словами. Он намеревался отвезти ее домой и оставить на пороге новой жизни, но Рони вцепилась в него, ища поддержку и опору, вмиг превращаясь в Воробышка, которому всегда хотелось чувствовать его близость. Забилась под куртку, прижалась к плечу, как делала, когда ей становилось плохо, и, заглушая все сомнения, Бриг не выпустил ее из объятий. Торопливых поцелуев было много – требовательных, жарких, в машине и в лифте – Дантон назвал таксисту адрес не Рони, а съемной квартиры. Зато попав внутрь, он словно очнулся. Совесть кричала «остановись», вгрызаясь в душу обвинениями, что воспользовался нетрезвым состоянием Рони. Бриг быстро отстранился и, взяв жену на руки, осторожно отнес в ванную комнату. Жену…
Он продолжал её так называть, наслаждаясь каждой буквой короткого слова. Сколько бы ни осталось времени – жену... В ванной Бриг сделал то, о чем мечтал с первой минуты, когда увидел Рони в ночном клубе: снял дурацкое белое платье и смыл вульгарную краску с ее лица вместе со следами чужих похотливых взглядов. Рони не сопротивлялась. Наоборот, следовала за движениям его рук, молчаливая и покорная. В юности они никогда не стеснялись друг друга, и то, как без стыдливости и смущения взрослая Рони Таймер отзывалась на его прикосновения, причиняло боль, и щемило сердце, шепча о чувствах, не разрушенных годами и прошлыми обидами. Снова, как в юности, Брига поглотила нежность, став сильнее физического влечения.
Он вышел из ванной комнаты, позволяя Рони побыть одной и прийти в себя, чтобы у них обоих появился шанс остановиться. Решит уйти, он не сделает попытки удержать.
Бриг застыл у окна, глядя как рассвет прогоняет черноту ночи, подмигивая огнями просыпавшегося города. Все больше серого и пока неопределенного добавлялось в небеса.
Рони все не было. Дантон начинал волноваться, когда она появилась в дверном проеме, едва прикрытая полотенцем, и опалила возбужденным взглядом. Тем самым, что тревожил его одинокими ночами: ее глаза темнели, теряя зеленый цвет, и влекли в бездны страсти, где Бриг сгорал, возрождаясь и забывая обо всем на свете.
Он шагнул ближе.
Прикасаться к жене губами, пальцами, каждой клеточкой кожи – словно заново обретать потерянную чувствительность после долгих лет паралича. Эта женщина была его частью, его продолжением: потерянным и вновь обретенным. Не осталось места мыслям, сомнениям, только звукам дыхания, стонам, ритмичным движениям – самой древней музыке, самому правдивому языку. Когда еще Бригу было так хорошо? Только с ней - с Рони, его Солнечной девочкой, доверчиво открывавшей женственность и чувственность вместе с ним.
Только со своей женой.
С чем можно сравнить происходившее между ними сейчас?
С возвращением...
Когда была немного утолена затмившая все остальные эмоции страсть, Бриг, не прерывая настойчивых и в тоже время осторожных ласк, стал заново изучать тело жены, отмечая изменения, случившиеся за годы разлуки.
Девочка-Лето расцвела, из нежного бутона превратившись в прекрасный цветок. Увеличилась грудь, четче оформилась талия и крутая волна бедер, слегка изменился запах, став более насыщенным. С Бригом была сложившаяся, взрослая, пьянящая и соблазнительная женщина. Требовательная и ласковая, порывистая и послушная, как мягкий воск. Он почувствовал влияние на её тело и поведение в постели других мужчин и, различив его, стал снимать, будто чужую невидимую одежду, пока Рони не осталась перед ним первозданно-нагой, той девочкой, которую он сделал женщиной, которую сначала учил тому, что умел сам, и с которой они потом вместе познавали искусство любви. Рисовали свои собственные знаки в книге страсти.
Бриг очень остро почувствовал, когда Рони начала отзываться на его движения и ласки точно так же, как много лет назад, и был музыкантом, самозабвенно игравшем на инструменте, который сам создал и настроил на самые чистые звуки, доставлял наслаждение себе, но прежде всего ей. Своей жене. Стремительная и плавная, быстрая и медленная, взлетавшая к небесам и падавшая в океанские глубины мелодия оборвалась счастливыми аккордами, оставив обоих оглушенными, тесно прижавшись друг к другу. В молчании.
Прислушиваясь к уже ровному дыханию женщины в своих объятиях, Бриг гадал, о чем она думает? Тело не может врать, особенно если капли алкоголя сняли оковы условностей и облегчили путь к себе – Рони было хорошо с ним. Очень. И он ожидал чего угодно, но не того, что жена замрет у него под боком на несколько мгновений, а потом вдруг взлетит над ним и начнет колотить кулаками.
Бриг растерялся и сначала даже не пытался прикрыться, но Рони разошлась разъярённой фурией, удары становились болезненней, и острые ноготки оставили первые царапины. Тогда он поймал ее ладони и, крепко удерживая в своих, прижал к груди, а когда этого оказалось недостаточно, вытянул руки вдоль тела, вынуждая Рони упасть на него сверху. Она застыла напряженной струной.
– Какого черта, Бриг! – выкрикнула, и слова полились вместе со злыми слезами. – Откуда ты только взялся. Почему сейчас? Ненавижу. Слышишь, ненавижу! Зачем? Из какой дыры ты вылез так некстати? Почему не прислал бумаги по почте?
– Что ты, дорогая моя, успокойся, родная, солнечная, – шептал он, гладя ее ладонями по спине и плечам, отмечая с пьянящей радостью, что простые слова и ласки действуют, усмиряя внезапную вспышку ярости.
– Ненавижу, – повторила Рони через некоторое время усталым голосом. – Почему мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой? Ну что в тебе такого особенного?
На лице Брига расползалась блаженная улыбка:
– Милая моя…
И на душе стало очень легко – потому и тянуло говорить всякую романтическую чушь:
– Не во мне. А в нас. В мелодиях, которые мы выдумывали вместе...
Вряд ли сквозь общий шум слова долетали до его слуха, но полыхавших яростью глаз и раздраженной мимики оказалось достаточно. Бриг захватил кисти Рони в капкан своих ладоней и притянул к себе, сдавив так, что она не могла дышать и навис над ней, обжигая горячечным дыханием.
– Ты права, извини. Но так тяжело тебя отпускать.
В следующий миг он уже исчезал за дергающимися в рваный такт спинами. Рони стояла посреди колышущейся толпы, теряя связь с пульсом веселья и представляя себя котенком у шумной автострады. Почему ей не все равно?
Почему каждым своим уходом этот человек забирает часть ее, заставляя чувствовать осиротевшей? Она давно не Солнечная девочка. Рони Таймер – успешный адвокат. Любимая и любящая женщина накануне своего счастливого замужества.
Слезы потекли по щекам, несомненно, размазывая яркую косметику и рисуя темные ломанные дорожки. Из дрожащих разноцветных пятен появилась Дейзи. Она что-то кричала, разводя руками, Рони лишь качнула в ответ головой и спрятала лицо за длинными лохмами парика. Музыка звучала рядом, и гулом, словно вдалеке, Таймер поймала ритм быстрого танца, резкими движениями отгоняя мысли, чувства, лишние воспоминания, разбуженные недавней сценой. Прочь! Она прогоняла все эмоции прочь.
Когда беспокойная стайка подруг вырвалась из клуба, улицами города еще владела ночь. Они куда-то шли, ехали в такси, оказались на площади перед зданием мэрии, подозрительно похожей на мэрию города, где жили, и зачем-то полезли в ледяной фонтан.
Кто-то предложил украсить статую Прародителя нации пестрыми лентами. К лентам добавился чей-то лифчик, и всем показалось, что одного Прародителю недостаточно... Совсем некстати подъехали полицейские машины, и девичник мог закончиться в участке до выяснения обстоятельств.
Вину за плачевно заканчивающийся праздник Рони почему-то перенесла на Брига. Если бы тот не появился в клубе, она давно бы остановилась сама, остановила своих разгулявшихся подруг, и уж точно так много не выпила бы. Образ виновника ареста так ясно вырисовался перед затуманенным взором, что когда полицейская машина затормозила, и, после короткого разговора, чьи-то знакомые руки вытащили ее на улицу и прижали к телу, Рони не сопротивлялась. Вцепилась в широкие плечи, уткнувшись носом под полу куртки, и пряча пунцовое лицо, жадно вдыхала запах мужского тела, мешавшееся с резким запахом кожи.
– Под вашу ответственность, капитан. Да, остальных высадим у станции метро. Доброй ночи, капитан. – Чужие голоса исчезли, и полицейские машины отъехали прочь.
– Забери меня отсюда, – прошептала Рони, – мне так стыдно...
Дорогу в такси она помнила плохо. Себя тоже больше не помнила, только губы и руки Брига сережку, оцарапавшую ей шею.
– Где мы? – спросила Таймер, прижимаясь к мужчине в кабинке лифта – они всегда обнимались в лифтах – в грязных, обшарпанных – теперь вот в чистых. О чем она думает?!
О поцелуях...
– Я снял квартиру на пару дней недалеко от вокзала.
– Мы не в другом городе, о-о-о-о-о, – застонала Рони, снова ныряя под руку Бригу, – девчонки наврали, что вывезли меня куда-то в другое место... Ужас какой...
Таймер была безнадежно пьяна. Как еще объяснить тяжесть в ногах и сбивчивое дыхание, легкое головокружение? Пьяна от алкоголя и объятий, из которых не хотела вылезать, жадно набрасываясь на губы Брига и требуя ласк. Пьяна-а-а-а-а….
Бриг подхватил её на руки и отнес в ванную комнату. Быстро и аккуратно раздел, поставил под мягкие струи воды. Рони не сопротивлялась!
Ни когда Бриг снимал с нее одежду, ни пока мыл мочалкой. Чувства стыда не возникало между ними в молодости, не появилось оно и сейчас, несмотря на долгую разлуку.
Прежде чем ненормальность ситуации напугала ее, Бриг оставил Рони одну под теплым душем. Вскоре вернулся, чтобы поставить на раковину стакан с водой, и вышел, аккуратно прикрывая за собой дверь.
Как бы ни хотелось списать все на избыток алкоголя, это было бы нечестно, а Рони старалась не врать себе. У нее было время прийти в себя, и, медленно вытираясь, она бросала задумчивые взгляды в зеркало, видя в нем женщину с блестящими, шальными глазами. Рони прекрасно понимала, что собирается сделать, могла бы усомниться в здравомыслии подобного решения, но у нее не возникло ни единой мысли исчезнуть из чужой квартиры и от мужчины, который ждал ее в гостиной.
Не могла она уйти этой ночью, вернее, уже ранним утром.
Могла только думать о прикосновениях. Тяжести мужского тела, сережке в ухе, оцарапавшей ей шею. Тело и разум требовали нежности и страсти. Так что, входя в комнату, едва прикрытая влажным полотенцем, Рони Таймер была удивительно трезва и осознавала, что делает.
Бриг стоял у окна.
Развернулся, услышав шаги, и застыл, оглядывая ее со смесью жажды и тоски. Скрывать свои желания, скорее, потребность, больше не было сил, и Рони выпустила из рук полотенце, позволяя ему упасть к своим ногам. Едва слышно выдохнула.
Нет, облегченно простонала, когда Бриг шагнул к ней!
И широкая, еще прохладная постель приняла тяжесть их разгоряченных тел.
* * *
После встречи с Клайдом Бриг провел блестящую операцию в духе того учреждения, в котором служил. Она заняла полтора дня и успешно завершилась адресом, где искать Рони в ночь её девичника.
В офисе мисс Таймер отказалась бы его принять. Поджидать у дома, куда она могла прийти в сопровождении жениха, тоже не обещало хорошего начала встречи. А Бригу необходимо было её увидеть. Поговорить.
Вряд ли ночной клуб можно считать хорошим местом для разговоров, но других вариантов не было. Вынужденный отпуск в несколько дней подходил к концу.
Если бы не белое платье, Бригу потребовалось бы еще больше времени, чтобы узнать свою жену – невесту другого, среди её подруг. Шумная компания выбрала один из залов и заняла столик в самом центре перед подиумом.
Рони была вызывающе прекрасной в платье, выставлявшем ее напоказ. Ярко накрашенная и в фиолетовом парике, она выглядела совсем иначе, чем Рони Таймер, которая с ледяным спокойствием встретила Дантона в офисе. Белый наряд и громкая музыка будили воспоминания, и Бригу виделась юная Солнечная девочка – его! Наверное, потому он так сильно разозлился. Более того – вскипел готовым разорваться вулканом, жар ярости приходилось заливать водой и пивом. Нестерпимо хотелось схватить Рони, которая, будучи еще замужем, нацепила платье невесты, и увести подальше от чужих глаз. Первым делом смыть с ее лица вульгарную краску.
В тоже время он не мог отвести от нее взгляд, жадно рассматривая в открытом сексуальном одеянии и сравнивая с девушкой из своей юности и снов. Солнечная девочка до сих пор иногда ему снилась: трогательная, доверчивая, отчаянно в него влюбленная. В ночном клубе Бриг увидел прекрасную и соблазнительную женщину, обжигающую его чувства, и понял, что вновь теряет голову, как при первой встрече. Поэтому и пил коктейль, разбавленный водой, чтобы не опьянеть. И так был пьян, глядя на то, какой ослепительной стала его жена.
Потом Рони вышла на сцену, и у Брига случился неуместный приступ собственничества. Хотя почему неуместный, если развод еще не оформлен? Муж имеет право ревновать, когда десятки похотливых мужских глаз направлены на его супругу. Злиться на жену за дурацкий наряд и вульгарный макияж, на то, что раздевает стриптизера под свист и аплодисменты зала.
Было у него это право или нет, но настойчивое внимание Брига не осталось незамеченным, и вскоре подруги Рони визжали, показывая ему неприличные жесты.
Он поспешил исчезнуть из зала.
Но не из клуба. После того, чему стал свидетелем, Дантон хотел присмотреть за девушками, а когда Рони, наконец, осталась, одна, без подруг, танцуя в большом круге, не выдержал и подошел. Сдерживать себя стало в миг еще труднее. Прижать бы её к себе – горячую, блестящую от пота, казавшуюся такой ранимой из-за подтекшего макияжа, и удивительно соблазнительную!
Бриг едва не получил пощечину. Схватив руку жены, почувствовал, как сердце срывается в бешеный ритм, и задышал тяжело и прерывисто, потому что понял, что Рони борется с собой – отталкивает одной и тут же ловит его другой рукой. Высвобождается из захвата и сама держит. Пока не разозлилась и не прогнала его прочь.
Прочь - Бриг выскочил на улицу, глотая прохладный воздух открытым ртом. Слишком много чувств! Очень ярких эмоций. Он почти держал любимую женщину в объятиях и отпустил, потому что она этого захотела. Даже под воздействием алкоголя и безумной ночи, Рони Таймер не желала, чтобы он находился рядом. Боролась с собой, своим влечением, но нашла силы прогнать. Сделала выбор. И как бы ни было больно, придется смириться и уйти, оставив её в покое навсегда. Но не этой ночью. Когда Таймер и её подруги достигли таких высот веселья, что не лишним будет убедиться, чтобы никто из них, и главное, она сама, не попадут в неприятности.
Бриг был прав в своих опасениях. Следуя за женской компанией от бара по спящему городу, он немного опоздал к появлению полиции, но успел оценить статую Основателя в наградах – лифчиках, и порадовался, что среди раздевавшихся девиц не было невесты в белом платье.
Спасти ночных дизайнеров помогло служебное удостоверение и навыки переговоров, и разгулявшихся девиц отпустили на свободу.
Вытаскивая Рони из такси, Бриг был готов к тому, что она снова оттолкнет, будет гнать жестами и словами. Он намеревался отвезти ее домой и оставить на пороге новой жизни, но Рони вцепилась в него, ища поддержку и опору, вмиг превращаясь в Воробышка, которому всегда хотелось чувствовать его близость. Забилась под куртку, прижалась к плечу, как делала, когда ей становилось плохо, и, заглушая все сомнения, Бриг не выпустил ее из объятий. Торопливых поцелуев было много – требовательных, жарких, в машине и в лифте – Дантон назвал таксисту адрес не Рони, а съемной квартиры. Зато попав внутрь, он словно очнулся. Совесть кричала «остановись», вгрызаясь в душу обвинениями, что воспользовался нетрезвым состоянием Рони. Бриг быстро отстранился и, взяв жену на руки, осторожно отнес в ванную комнату. Жену…
Он продолжал её так называть, наслаждаясь каждой буквой короткого слова. Сколько бы ни осталось времени – жену... В ванной Бриг сделал то, о чем мечтал с первой минуты, когда увидел Рони в ночном клубе: снял дурацкое белое платье и смыл вульгарную краску с ее лица вместе со следами чужих похотливых взглядов. Рони не сопротивлялась. Наоборот, следовала за движениям его рук, молчаливая и покорная. В юности они никогда не стеснялись друг друга, и то, как без стыдливости и смущения взрослая Рони Таймер отзывалась на его прикосновения, причиняло боль, и щемило сердце, шепча о чувствах, не разрушенных годами и прошлыми обидами. Снова, как в юности, Брига поглотила нежность, став сильнее физического влечения.
Он вышел из ванной комнаты, позволяя Рони побыть одной и прийти в себя, чтобы у них обоих появился шанс остановиться. Решит уйти, он не сделает попытки удержать.
Бриг застыл у окна, глядя как рассвет прогоняет черноту ночи, подмигивая огнями просыпавшегося города. Все больше серого и пока неопределенного добавлялось в небеса.
Рони все не было. Дантон начинал волноваться, когда она появилась в дверном проеме, едва прикрытая полотенцем, и опалила возбужденным взглядом. Тем самым, что тревожил его одинокими ночами: ее глаза темнели, теряя зеленый цвет, и влекли в бездны страсти, где Бриг сгорал, возрождаясь и забывая обо всем на свете.
Он шагнул ближе.
Прикасаться к жене губами, пальцами, каждой клеточкой кожи – словно заново обретать потерянную чувствительность после долгих лет паралича. Эта женщина была его частью, его продолжением: потерянным и вновь обретенным. Не осталось места мыслям, сомнениям, только звукам дыхания, стонам, ритмичным движениям – самой древней музыке, самому правдивому языку. Когда еще Бригу было так хорошо? Только с ней - с Рони, его Солнечной девочкой, доверчиво открывавшей женственность и чувственность вместе с ним.
Только со своей женой.
С чем можно сравнить происходившее между ними сейчас?
С возвращением...
Когда была немного утолена затмившая все остальные эмоции страсть, Бриг, не прерывая настойчивых и в тоже время осторожных ласк, стал заново изучать тело жены, отмечая изменения, случившиеся за годы разлуки.
Девочка-Лето расцвела, из нежного бутона превратившись в прекрасный цветок. Увеличилась грудь, четче оформилась талия и крутая волна бедер, слегка изменился запах, став более насыщенным. С Бригом была сложившаяся, взрослая, пьянящая и соблазнительная женщина. Требовательная и ласковая, порывистая и послушная, как мягкий воск. Он почувствовал влияние на её тело и поведение в постели других мужчин и, различив его, стал снимать, будто чужую невидимую одежду, пока Рони не осталась перед ним первозданно-нагой, той девочкой, которую он сделал женщиной, которую сначала учил тому, что умел сам, и с которой они потом вместе познавали искусство любви. Рисовали свои собственные знаки в книге страсти.
Бриг очень остро почувствовал, когда Рони начала отзываться на его движения и ласки точно так же, как много лет назад, и был музыкантом, самозабвенно игравшем на инструменте, который сам создал и настроил на самые чистые звуки, доставлял наслаждение себе, но прежде всего ей. Своей жене. Стремительная и плавная, быстрая и медленная, взлетавшая к небесам и падавшая в океанские глубины мелодия оборвалась счастливыми аккордами, оставив обоих оглушенными, тесно прижавшись друг к другу. В молчании.
Прислушиваясь к уже ровному дыханию женщины в своих объятиях, Бриг гадал, о чем она думает? Тело не может врать, особенно если капли алкоголя сняли оковы условностей и облегчили путь к себе – Рони было хорошо с ним. Очень. И он ожидал чего угодно, но не того, что жена замрет у него под боком на несколько мгновений, а потом вдруг взлетит над ним и начнет колотить кулаками.
Бриг растерялся и сначала даже не пытался прикрыться, но Рони разошлась разъярённой фурией, удары становились болезненней, и острые ноготки оставили первые царапины. Тогда он поймал ее ладони и, крепко удерживая в своих, прижал к груди, а когда этого оказалось недостаточно, вытянул руки вдоль тела, вынуждая Рони упасть на него сверху. Она застыла напряженной струной.
– Какого черта, Бриг! – выкрикнула, и слова полились вместе со злыми слезами. – Откуда ты только взялся. Почему сейчас? Ненавижу. Слышишь, ненавижу! Зачем? Из какой дыры ты вылез так некстати? Почему не прислал бумаги по почте?
– Что ты, дорогая моя, успокойся, родная, солнечная, – шептал он, гладя ее ладонями по спине и плечам, отмечая с пьянящей радостью, что простые слова и ласки действуют, усмиряя внезапную вспышку ярости.
– Ненавижу, – повторила Рони через некоторое время усталым голосом. – Почему мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой? Ну что в тебе такого особенного?
На лице Брига расползалась блаженная улыбка:
– Милая моя…
И на душе стало очень легко – потому и тянуло говорить всякую романтическую чушь:
– Не во мне. А в нас. В мелодиях, которые мы выдумывали вместе...
