«На пороге Юности», - хотел добавить Бриг, но сдержался, боясь напомнить о долгой разлуке.
Отметив, что Рони расслабилась и обмякла, он собрал последние слезинки с ее соленых щек, наполняя каждый поцелуй теплом, которого было слишком много для одного. Но в самый раз для двоих. Она прикрыла глаза, отдавшись на волю ощущениям. Припухшие губы беззвучно молили о ласке. Если еще несколько минут назад Рони и Бриг переводили дух от усталости, сейчас ее унесло властной волной яркого, почти болезненного желания. Больше этим быстро зарождавшимся утром не звучало слов.
Рассказы велись телами. О том, как долго были порознь говорили вызывающе и с обидой, порой даже со злостью – от легких стонов отчаяния до глубоких вдохов надежд. Говорили, слагая новую мелодию нежности и страсти.
Открыв глаза, Рони увидела, что солнце еще взобралось над крышами высоток и заглядывает в окно, значит, спала она совсем недолго, зато чувствовала себя отдохнувшей. Все тело немного ломило, но это была приятная боль. Словно утолён потайной голод, о глубине которого Рони даже не подозревала. Она лежала в кровати одна, но подушка и простыни еще хранили аромат и тепло мужчины, с которым она провела остаток сумасшедшей ночи. Бриг.
Она провела эту ночь с Бригом! И теперь слушала, как он возится в кухне. Звуки оживляли множество других, очень похожих, из того времени, когда два подростка играли в семью, и по утрам запах крепкого кофе проникал в спальню. Это Бриг приучил Рони пить свежесваренный кофе...
Вот и сейчас знакомый аромат манил, заигрывал примесью корицы и чего-то нового, острого.
Рони появилась на пороге кухни, завернувшись в банный халат, который нашла в ванной комнате. По еще одной ожившей старой привычке ей хотелось влезть в одну из мужских футболок, выглядывавших из чемодана в углу спальни, еще лучше – в ту самую, вчерашнюю, небрежно брошенную на стул, но Таймер вовремя остановила себя. Одна только мысль, что кожи коснется ткань, пропитанная Бригом, вызвала волну жара, заставляя болезненно потянуться. Рони представила, какой доступной будет выглядеть в мятой футболке, надетой на голое тело – это станет приглашением – они оба / еще супруги, оба/ помнили, чем обычно заканчивались такие появления по утрам. Нет, она не хотела вновь испытывать власть этого мужчины над своим телом. Рони больше не игрушка, не инструмент, на котором можно поиграть, когда вздумается, пусть ей и безумно нравятся все мелодии наглого музыканта, поэтому Таймер нашла безликий, пахнущий стиральным порошком халат, и в нем отправилась на зов кофе.
Как в юности, Бриг колдовал у плиты, перебросив полотенце через плечо и закатав рукава рубашки. Рони вновь отметила, что он окреп и возмужал за прошедшие годы. Тонкая ткань в мелкую клеточку не скрывала, а подчеркивала внушительные бицепсы, ровную линию спины, тонкую талию. Бодибилдингом он, что ли, увлекался все десять лет? Или жизнь заставляла защищаться?
На теле Брига появились шрамы. От давних уличных драк и перестрелок, о которых говорила полиция? Но Крис уверял, что в прошлом Дантона должна была быть служба в армии.
Крис…
Рони почти не вспоминала и не думала о нем.
Чувство вины опалило щеки, но взгляд завис на широких плечах Брига, спустился на его руки, ладони – такие умелые в ласках, способные превратить её тело в теплый воск, и все мысли о другом мужчине исчезли в воспоминаниях о прошедшей ночи. Налилась грудь, призывно выпячивая соски, заломило внизу живота. Таймер упрямо тряхнула головой, поджимая губы, и с вызовом посмотрела на Дантона у плиты.
– Может, наконец, повернешься ко мне? – резко спросила она. – Уверена, ты уже давно понял, что я здесь.
Бриг послушался, наградив её такой соблазнительной улыбкой, что у Рони задрожали коленки.
– Мы давно не виделись, и я давал тебе время получше меня рассмотреть.
– Даже так? – пробурчала она, подбрасывая его последние слова в топку раздражения, которое старательно поддерживала в душе.
Таймер прошла к столу и села перед уже приготовленной тарелкой, на которой тут же оказался душистый омлет с зеленью. К тарелке добавилась кружка ароматного кофе.
Рони не удержалась и сразу сделала глоток.
– Ты стал добавлять в кофе перец?
– Совсем немного кардамона и да, щепотку каэне...
Ели молча. Таймер чувствовала на себе внимательный взгляд и сама иногда смотрела – искала в этом уверенном, сильном мужчине высокого парнишку, который был ей мужем.
Настойчивости и упорства было не занимать обоим.
Зачем он появился? Так не вовремя! У нее через неделю свадьба. Встреча с распорядителем торжества в понедельник, последняя примерка платья во вторник...
Впервые Рони подумала, что понимает своих родителей. Бриг – двадцатилетний, приходил к Таймерам без приглашения, бесцеремонно раз за разом нарушая устроенный и расписанный по пунктам уклад, делал вид, что не замечает, как ему не рады, и легко, с обаятельной улыбкой, разрушал чужие планы.
Вот и сейчас, появился из ниоткуда и оставит её с чувством вины и изменой прямо накануне свадьбы. Поддавшись желанию хоть как-то досадить, уколоть, Рони допила кофе и, поставив кружку на стол, проговорила, глядя на самоуверенного улыбавшегося Брига.
– Вкусно. Но мне больше нравился тот, который ты варил раньше.
Не говоря ни слова, мужчина поднялся и вернулся к плите, зашуршали пакеты, зажурчала вода – он промывал турку – кухонное полотенце перелетело через плечо, и Рони с тоской подумала, что не может найти в себе сил сердиться.
Бриг изменился. Ничего не осталось от юношеской нескладности и худобы, длинного чуба, мягкости черт. Но он остался несправедливо, бессовестно привлекательным. Короткая стрижка шла ему. Шрам не портил лица, а лишь подчеркивал мужественность, притягивая взгляд к сережке в ухе. Все такими же соблазнительными были губы, красивыми – глаза в обрамлении густых ресниц. И килограммы обаяния никуда с годами не делись... Если бы Рони сейчас увидела Брига впервые, то в переполненном автобусе наступила ему на обе ноги, лишь бы познакомится.
Или он так действует только на нее?
Да какая разница? Поздно.
Слишком поздно для магии этого взгляда и обещающей наслаждение улыбки. Рони боится их власти, помня о боли, с которой пришлось научиться жить.
Перед Таймер застыла новая кружка с дымящим напитком.
– Попробуй.
Бриг смотрел уверенно, и она совсем не удивилась, что, обжигаясь первыми глотками, узнает тот самый вкус – из юности. Кофе, который Рони варила себе по утрам, отличался от того, который она пила сейчас. Что делает по-другому этот музыкант ночи? Добавляет свой собственный запах, касаясь пальцами зерен и посуды?
Последние слова Рони пробурчала вслух, утонув в переживаниях, из которых её выдернул легкий мужской смех, мгновенно вогнав в краску. Прилив смущения стал спасительным, потому что превратился в злость.
– Появился вдруг, соблазнил, напоил ностальгией по прошлому, и что теперь? Зачем ты здесь, Бриг?
Наконец-то и он растерял неестественное веселье и стал задумчивым.
– Чего ты хотел этим достичь?
– Я ничего не планировал...
– Тогда зачем приехал? Зачем следил за мной вчера? Притащил в эту квартиру? Хотя, извини. За спасение своры моих сумасшедших подруг тебя стоит поблагодарить.
– Мне захотелось увидеть тебя. Хотя бы еще раз.
Признание было искренним. В глазах Брига царила растерянность, которая передавалась Рони, но потом Бриг не удержался и попробовал пошутить:
– А вот сюда я тебя не тащил. Ты шла сама и достаточно быстро.
Неудачно пошутил. Если рассчитывал разрядить растущее напряжение, то добился обратного эффекта.
– А тебе не кажется, что появляться было поздно? Как бы быстро я вчера сюда не бежала, и как бы хорошо нам не было прошедшей ночью, это уже ничего не изменит.
Серая тень упала на лицо Брига, скрывая лукавую мимику парнишки и подчеркивая черты взрослого, малознакомого мужчины. С чернотой в глазах, которая могла быть вот такой – непроницаемой. Пугающей.
– Наверное, мне следует еще раз попросить у тебя прощения...
– Оно мне не нужно! – выкрикнула Рони, резко отодвигая чашку – неловко, так что маленькое темное пятнышко появилось на скатерти. – Нет, вру. Оно мне нужно, чтобы наконец замазать застаревшие шрамы и ничего от них не оставить. Чтобы навсегда закончить нашу с тобой игру в семью.
– Для меня это не было игрой.
– А ты знаешь, для меня тоже... – с вызовом и гораздо большей порцией эмоций, чем хотелось бы проявить, заявила Рони. – Я была очень даже серьезна в своем намерении прожить с тобой всю жизнь. Хоть и казалась тебе перепуганной малолеткой.
Бриг отвернулся, пряча исказившееся лицо...
– Такой я была для тебя? Несмышлёной малолеткой? Поэтому ты решал все свои проблемы втайне от меня и в чужих постелях? А потом просто оставил, как ненужный груз, не обеспокоившись дать мне знать, что я покинута?
– Рони… – Мужской голос был едва слышен.
– Что, Рони! – Обида, наконец, прорвалась бурной рекой, выплескиваясь вместе с хранимой долгое время болью. – Я жила тобой Бриг! Слышала твоими ушами, смотрела твоими глазами, чувствовала вместе с тобой, а ты держал меня за недалекую девчонку и бросил, когда наша связь стала тебе неудобной. Развестись по-людски времени не хватило? Или необходимости не возникло?
– Все было не так... – Он устало покачал головой, дотрагиваясь рукой до нахмуренного лба. – Я сидел в тюрьме, мне грозил срок. Я очень надеялся получить возможность провести какое-то время в зоне активных действий с обещанием пардона, если останусь в живых. Разве я мог предложить тебе такое будущее?
– Мне. Это. Совсем. Не интересно! – Рони говорила, как рубила дрова.
Врала. Каждое слово отзывалось болезненным ударом в груди.
Тюрьма. Война. Шрамы на теле – она целовала их пару часов назад - а сколько ран осталось в душе? Может от них в красивых глазах появилась пугающая глубина? Непроницаемая, чтобы прятать на дне слишком тяжелые воспоминания? Но для всего этого было слишком поздно.
Значит – резать, рубить, отталкивать! Чтобы оттолкнуться и уйти самой.
Тюрьму, армию, шрамы и болезненные воспоминания Бриг разделил не с ней. Рони не заслужила этого права – быть рядом, когда ему плохо, поддерживать, когда тяжело.
– Ты всегда искал успокоения не со мной, а в чужих объятиях. – Она все-таки сорвалась на крик, заново ослепленная застарелой обидой: – Сам все время решал, что для меня лучше или хуже. И врал! Ты всегда врал, Бриг. Недоговаривал... Но разве это порой не то же самое?
– Я послал тебе документы для развода и вложил в них лист с обратным адресом. Хотел дать тебе выбор, разрывать наш брак или нет. И все надеялся, что ты этого не сделаешь или хотя бы мне хотя напишешь...
Он же не врал сейчас?
Нет. Она видела это: лицо побелело, нервно подрагивала верхняя губа – незнакомый жест, но бесспорно выдававший волнение. Прозвучавшее признание меняло историю, с которой Рони смирилась и привыкла жить в течении долгих десяти долгих лет…
Поздно. А еще вдруг с новой силой вспыхнула старая боль.
– Благородно поступил, не спорю. И сразу же решил, что я воспользовалась предложением и отказалась от тебя. Причем не дала тебе ничего об этом знать?
– А что я должен был подумать? Находясь в тюрьме, потом в учебке? Что твои родители позволят тебе остаться женой уголовника? – Бриг говорил тихо, почти шепотом, а Рони казалось, что он громко кричит, и слова отдаются в висках глухим гонгом.
– Неужели тебе ни разу не захотелось проверить, развелась я с тобой или нет?
Молчание было липким, измазанным чувством вины.
– Я не получил от тебя письма… И да… Был уверен в разводе. Уточнять не стал, потому что не возникло необходимости… Иначе… Стало бы больнее.
Бриг что-то не договаривал, вновь уводя в сторону взгляд. Какая разница? Если существует еще какая-то неназванная важная причина, пусть останется невысказанной. Рони здесь, чтобы уйти, а не простить и остаться.
Тиканье чужих часов на чужой кухне разбавляло горечь разговора.
– Мне не интересно то, о чем ты сейчас молчишь, – уверенно проговорила Таймер.
Собираясь наносить удар за ударом, она отвернулась к окну, чтобы не видеть Брига, иначе может не хватить духа сказать все, что собралась, и поставить точку. Закончить, наконец, эту НЕ вечную историю.
– Только год моей жизни был связан с тобой, Бриг. Один год. Все остальные – к тому, где я сейчас, и кем являюсь, я шла без тебя и без твоей поддержки и внимания. Как видишь, у меня неплохо получилось. Я справилась. Я довольна своей жизнью и счастлива. А ты за время нашей разлуки из парнишки с проблемами с законом превратился в уважаемого работника этого самого закона.
– У нас обоих неплохо получилось, – болезненно ухмыльнулся Бриг.
– Вот мы и выяснили самое главное – мы не нужны друг другу...
* * *
Разговор ускользал от него колючими, безжалостными фразами, на которые Бриг не мог найти верных ответов, Рони сама ускользала от него. Из чувствительной, страстной, соскучившейся по его ласкам женщины стремительно превращаясь в успешную, отстраненную и чужую Рони Таймер, с которой он познакомился два дня назад.
Заговорить о Клайде Бриг не решился. Перед суровым и недоверчивым женским взглядом этот аргумент из прошлого потерял бы весь смысл. Жена всегда с недоверием относилась к Красавчику, значит, могла еще больше отдалиться, обвинив Брига в том, что слишком легко поверил человеку, которому всегда было трудно доверять. Правда, Клайд наврал не только ему, он умолчал при встрече с самой Рони о том, что ее муж жив...
Изменило бы это что-нибудь? Гадать поздно.
Неужели Дантон наивно полагал, что несколько волшебных часов, когда разговаривали тела, прекрасно понимая друг друга, будет достаточно для исправления долгих лет разлуки?
– Зачем ты приехал, Бриг? – Рони задавала этот вопрос в который раз.
– Для меня стало неожиданностью узнать, что мы еще женаты. В бумагах значились твое имя, фамилия, должность. Мне захотелось встретиться. Ведь я тоже… жил тобой.
Он хотел добавить – «всегда», но это стало бы неправдой.
Бриг хранил образ Солнечной девочки – прекрасной и недоступной – как самое драгоценное воспоминание, но считал Рони потерянной для себя навсегда.
* * *
Ненужные ей слова.
Таймер замотала головой, отгоняя их опасное очарование.
– Не верю... Ты слишком легко исчез из нашей с тобой жизни и нашел новую...
– Мы все еще женаты и, пока ты не подпишешь бумаги, могли бы попробовать... – в голос Брига и в его взгляд возвращалась робкая надежда.
Не-е-е-ет, Рони не следовало слушать дальше! Предложение, прозвучав вслух, еще больше усложнит и так непростую ситуацию, поэтому она перебила, отчаянно качая головой:
– Я выхожу ЗАМУЖ! Считай, я УЖЕ замужем. Я ЗА другим мужем. У меня есть красивое платье, двести человек гостей, приготовивших наряды и подарки, отрепетированное торжество и обставленный дом, в который мы войдем с Крисом уже в следующую субботу ночью новой семьей.
Рони вновь повышала голос, с хладнокровием палача наблюдая, как каждое слово достигает цели и причиняет страдание. Вот только болезненные гримасы мужчины отражались прямо у нее на сердце.
– Разве у тебя не появились сомнения после нашей встречи? – выдавил Бриг сквозь кривую усмешку.
–
Отметив, что Рони расслабилась и обмякла, он собрал последние слезинки с ее соленых щек, наполняя каждый поцелуй теплом, которого было слишком много для одного. Но в самый раз для двоих. Она прикрыла глаза, отдавшись на волю ощущениям. Припухшие губы беззвучно молили о ласке. Если еще несколько минут назад Рони и Бриг переводили дух от усталости, сейчас ее унесло властной волной яркого, почти болезненного желания. Больше этим быстро зарождавшимся утром не звучало слов.
Рассказы велись телами. О том, как долго были порознь говорили вызывающе и с обидой, порой даже со злостью – от легких стонов отчаяния до глубоких вдохов надежд. Говорили, слагая новую мелодию нежности и страсти.
Глава 3
Открыв глаза, Рони увидела, что солнце еще взобралось над крышами высоток и заглядывает в окно, значит, спала она совсем недолго, зато чувствовала себя отдохнувшей. Все тело немного ломило, но это была приятная боль. Словно утолён потайной голод, о глубине которого Рони даже не подозревала. Она лежала в кровати одна, но подушка и простыни еще хранили аромат и тепло мужчины, с которым она провела остаток сумасшедшей ночи. Бриг.
Она провела эту ночь с Бригом! И теперь слушала, как он возится в кухне. Звуки оживляли множество других, очень похожих, из того времени, когда два подростка играли в семью, и по утрам запах крепкого кофе проникал в спальню. Это Бриг приучил Рони пить свежесваренный кофе...
Вот и сейчас знакомый аромат манил, заигрывал примесью корицы и чего-то нового, острого.
Рони появилась на пороге кухни, завернувшись в банный халат, который нашла в ванной комнате. По еще одной ожившей старой привычке ей хотелось влезть в одну из мужских футболок, выглядывавших из чемодана в углу спальни, еще лучше – в ту самую, вчерашнюю, небрежно брошенную на стул, но Таймер вовремя остановила себя. Одна только мысль, что кожи коснется ткань, пропитанная Бригом, вызвала волну жара, заставляя болезненно потянуться. Рони представила, какой доступной будет выглядеть в мятой футболке, надетой на голое тело – это станет приглашением – они оба / еще супруги, оба/ помнили, чем обычно заканчивались такие появления по утрам. Нет, она не хотела вновь испытывать власть этого мужчины над своим телом. Рони больше не игрушка, не инструмент, на котором можно поиграть, когда вздумается, пусть ей и безумно нравятся все мелодии наглого музыканта, поэтому Таймер нашла безликий, пахнущий стиральным порошком халат, и в нем отправилась на зов кофе.
Как в юности, Бриг колдовал у плиты, перебросив полотенце через плечо и закатав рукава рубашки. Рони вновь отметила, что он окреп и возмужал за прошедшие годы. Тонкая ткань в мелкую клеточку не скрывала, а подчеркивала внушительные бицепсы, ровную линию спины, тонкую талию. Бодибилдингом он, что ли, увлекался все десять лет? Или жизнь заставляла защищаться?
На теле Брига появились шрамы. От давних уличных драк и перестрелок, о которых говорила полиция? Но Крис уверял, что в прошлом Дантона должна была быть служба в армии.
Крис…
Рони почти не вспоминала и не думала о нем.
Чувство вины опалило щеки, но взгляд завис на широких плечах Брига, спустился на его руки, ладони – такие умелые в ласках, способные превратить её тело в теплый воск, и все мысли о другом мужчине исчезли в воспоминаниях о прошедшей ночи. Налилась грудь, призывно выпячивая соски, заломило внизу живота. Таймер упрямо тряхнула головой, поджимая губы, и с вызовом посмотрела на Дантона у плиты.
– Может, наконец, повернешься ко мне? – резко спросила она. – Уверена, ты уже давно понял, что я здесь.
Бриг послушался, наградив её такой соблазнительной улыбкой, что у Рони задрожали коленки.
– Мы давно не виделись, и я давал тебе время получше меня рассмотреть.
– Даже так? – пробурчала она, подбрасывая его последние слова в топку раздражения, которое старательно поддерживала в душе.
Таймер прошла к столу и села перед уже приготовленной тарелкой, на которой тут же оказался душистый омлет с зеленью. К тарелке добавилась кружка ароматного кофе.
Рони не удержалась и сразу сделала глоток.
– Ты стал добавлять в кофе перец?
– Совсем немного кардамона и да, щепотку каэне...
Ели молча. Таймер чувствовала на себе внимательный взгляд и сама иногда смотрела – искала в этом уверенном, сильном мужчине высокого парнишку, который был ей мужем.
Настойчивости и упорства было не занимать обоим.
Зачем он появился? Так не вовремя! У нее через неделю свадьба. Встреча с распорядителем торжества в понедельник, последняя примерка платья во вторник...
Впервые Рони подумала, что понимает своих родителей. Бриг – двадцатилетний, приходил к Таймерам без приглашения, бесцеремонно раз за разом нарушая устроенный и расписанный по пунктам уклад, делал вид, что не замечает, как ему не рады, и легко, с обаятельной улыбкой, разрушал чужие планы.
Вот и сейчас, появился из ниоткуда и оставит её с чувством вины и изменой прямо накануне свадьбы. Поддавшись желанию хоть как-то досадить, уколоть, Рони допила кофе и, поставив кружку на стол, проговорила, глядя на самоуверенного улыбавшегося Брига.
– Вкусно. Но мне больше нравился тот, который ты варил раньше.
Не говоря ни слова, мужчина поднялся и вернулся к плите, зашуршали пакеты, зажурчала вода – он промывал турку – кухонное полотенце перелетело через плечо, и Рони с тоской подумала, что не может найти в себе сил сердиться.
Бриг изменился. Ничего не осталось от юношеской нескладности и худобы, длинного чуба, мягкости черт. Но он остался несправедливо, бессовестно привлекательным. Короткая стрижка шла ему. Шрам не портил лица, а лишь подчеркивал мужественность, притягивая взгляд к сережке в ухе. Все такими же соблазнительными были губы, красивыми – глаза в обрамлении густых ресниц. И килограммы обаяния никуда с годами не делись... Если бы Рони сейчас увидела Брига впервые, то в переполненном автобусе наступила ему на обе ноги, лишь бы познакомится.
Или он так действует только на нее?
Да какая разница? Поздно.
Слишком поздно для магии этого взгляда и обещающей наслаждение улыбки. Рони боится их власти, помня о боли, с которой пришлось научиться жить.
Перед Таймер застыла новая кружка с дымящим напитком.
– Попробуй.
Бриг смотрел уверенно, и она совсем не удивилась, что, обжигаясь первыми глотками, узнает тот самый вкус – из юности. Кофе, который Рони варила себе по утрам, отличался от того, который она пила сейчас. Что делает по-другому этот музыкант ночи? Добавляет свой собственный запах, касаясь пальцами зерен и посуды?
Последние слова Рони пробурчала вслух, утонув в переживаниях, из которых её выдернул легкий мужской смех, мгновенно вогнав в краску. Прилив смущения стал спасительным, потому что превратился в злость.
– Появился вдруг, соблазнил, напоил ностальгией по прошлому, и что теперь? Зачем ты здесь, Бриг?
Наконец-то и он растерял неестественное веселье и стал задумчивым.
– Чего ты хотел этим достичь?
– Я ничего не планировал...
– Тогда зачем приехал? Зачем следил за мной вчера? Притащил в эту квартиру? Хотя, извини. За спасение своры моих сумасшедших подруг тебя стоит поблагодарить.
– Мне захотелось увидеть тебя. Хотя бы еще раз.
Признание было искренним. В глазах Брига царила растерянность, которая передавалась Рони, но потом Бриг не удержался и попробовал пошутить:
– А вот сюда я тебя не тащил. Ты шла сама и достаточно быстро.
Неудачно пошутил. Если рассчитывал разрядить растущее напряжение, то добился обратного эффекта.
– А тебе не кажется, что появляться было поздно? Как бы быстро я вчера сюда не бежала, и как бы хорошо нам не было прошедшей ночью, это уже ничего не изменит.
Серая тень упала на лицо Брига, скрывая лукавую мимику парнишки и подчеркивая черты взрослого, малознакомого мужчины. С чернотой в глазах, которая могла быть вот такой – непроницаемой. Пугающей.
– Наверное, мне следует еще раз попросить у тебя прощения...
– Оно мне не нужно! – выкрикнула Рони, резко отодвигая чашку – неловко, так что маленькое темное пятнышко появилось на скатерти. – Нет, вру. Оно мне нужно, чтобы наконец замазать застаревшие шрамы и ничего от них не оставить. Чтобы навсегда закончить нашу с тобой игру в семью.
– Для меня это не было игрой.
– А ты знаешь, для меня тоже... – с вызовом и гораздо большей порцией эмоций, чем хотелось бы проявить, заявила Рони. – Я была очень даже серьезна в своем намерении прожить с тобой всю жизнь. Хоть и казалась тебе перепуганной малолеткой.
Бриг отвернулся, пряча исказившееся лицо...
– Такой я была для тебя? Несмышлёной малолеткой? Поэтому ты решал все свои проблемы втайне от меня и в чужих постелях? А потом просто оставил, как ненужный груз, не обеспокоившись дать мне знать, что я покинута?
– Рони… – Мужской голос был едва слышен.
– Что, Рони! – Обида, наконец, прорвалась бурной рекой, выплескиваясь вместе с хранимой долгое время болью. – Я жила тобой Бриг! Слышала твоими ушами, смотрела твоими глазами, чувствовала вместе с тобой, а ты держал меня за недалекую девчонку и бросил, когда наша связь стала тебе неудобной. Развестись по-людски времени не хватило? Или необходимости не возникло?
– Все было не так... – Он устало покачал головой, дотрагиваясь рукой до нахмуренного лба. – Я сидел в тюрьме, мне грозил срок. Я очень надеялся получить возможность провести какое-то время в зоне активных действий с обещанием пардона, если останусь в живых. Разве я мог предложить тебе такое будущее?
– Мне. Это. Совсем. Не интересно! – Рони говорила, как рубила дрова.
Врала. Каждое слово отзывалось болезненным ударом в груди.
Тюрьма. Война. Шрамы на теле – она целовала их пару часов назад - а сколько ран осталось в душе? Может от них в красивых глазах появилась пугающая глубина? Непроницаемая, чтобы прятать на дне слишком тяжелые воспоминания? Но для всего этого было слишком поздно.
Значит – резать, рубить, отталкивать! Чтобы оттолкнуться и уйти самой.
Тюрьму, армию, шрамы и болезненные воспоминания Бриг разделил не с ней. Рони не заслужила этого права – быть рядом, когда ему плохо, поддерживать, когда тяжело.
– Ты всегда искал успокоения не со мной, а в чужих объятиях. – Она все-таки сорвалась на крик, заново ослепленная застарелой обидой: – Сам все время решал, что для меня лучше или хуже. И врал! Ты всегда врал, Бриг. Недоговаривал... Но разве это порой не то же самое?
– Я послал тебе документы для развода и вложил в них лист с обратным адресом. Хотел дать тебе выбор, разрывать наш брак или нет. И все надеялся, что ты этого не сделаешь или хотя бы мне хотя напишешь...
Он же не врал сейчас?
Нет. Она видела это: лицо побелело, нервно подрагивала верхняя губа – незнакомый жест, но бесспорно выдававший волнение. Прозвучавшее признание меняло историю, с которой Рони смирилась и привыкла жить в течении долгих десяти долгих лет…
Поздно. А еще вдруг с новой силой вспыхнула старая боль.
– Благородно поступил, не спорю. И сразу же решил, что я воспользовалась предложением и отказалась от тебя. Причем не дала тебе ничего об этом знать?
– А что я должен был подумать? Находясь в тюрьме, потом в учебке? Что твои родители позволят тебе остаться женой уголовника? – Бриг говорил тихо, почти шепотом, а Рони казалось, что он громко кричит, и слова отдаются в висках глухим гонгом.
– Неужели тебе ни разу не захотелось проверить, развелась я с тобой или нет?
Молчание было липким, измазанным чувством вины.
– Я не получил от тебя письма… И да… Был уверен в разводе. Уточнять не стал, потому что не возникло необходимости… Иначе… Стало бы больнее.
Бриг что-то не договаривал, вновь уводя в сторону взгляд. Какая разница? Если существует еще какая-то неназванная важная причина, пусть останется невысказанной. Рони здесь, чтобы уйти, а не простить и остаться.
Тиканье чужих часов на чужой кухне разбавляло горечь разговора.
– Мне не интересно то, о чем ты сейчас молчишь, – уверенно проговорила Таймер.
Собираясь наносить удар за ударом, она отвернулась к окну, чтобы не видеть Брига, иначе может не хватить духа сказать все, что собралась, и поставить точку. Закончить, наконец, эту НЕ вечную историю.
– Только год моей жизни был связан с тобой, Бриг. Один год. Все остальные – к тому, где я сейчас, и кем являюсь, я шла без тебя и без твоей поддержки и внимания. Как видишь, у меня неплохо получилось. Я справилась. Я довольна своей жизнью и счастлива. А ты за время нашей разлуки из парнишки с проблемами с законом превратился в уважаемого работника этого самого закона.
– У нас обоих неплохо получилось, – болезненно ухмыльнулся Бриг.
– Вот мы и выяснили самое главное – мы не нужны друг другу...
* * *
Разговор ускользал от него колючими, безжалостными фразами, на которые Бриг не мог найти верных ответов, Рони сама ускользала от него. Из чувствительной, страстной, соскучившейся по его ласкам женщины стремительно превращаясь в успешную, отстраненную и чужую Рони Таймер, с которой он познакомился два дня назад.
Заговорить о Клайде Бриг не решился. Перед суровым и недоверчивым женским взглядом этот аргумент из прошлого потерял бы весь смысл. Жена всегда с недоверием относилась к Красавчику, значит, могла еще больше отдалиться, обвинив Брига в том, что слишком легко поверил человеку, которому всегда было трудно доверять. Правда, Клайд наврал не только ему, он умолчал при встрече с самой Рони о том, что ее муж жив...
Изменило бы это что-нибудь? Гадать поздно.
Неужели Дантон наивно полагал, что несколько волшебных часов, когда разговаривали тела, прекрасно понимая друг друга, будет достаточно для исправления долгих лет разлуки?
– Зачем ты приехал, Бриг? – Рони задавала этот вопрос в который раз.
– Для меня стало неожиданностью узнать, что мы еще женаты. В бумагах значились твое имя, фамилия, должность. Мне захотелось встретиться. Ведь я тоже… жил тобой.
Он хотел добавить – «всегда», но это стало бы неправдой.
Бриг хранил образ Солнечной девочки – прекрасной и недоступной – как самое драгоценное воспоминание, но считал Рони потерянной для себя навсегда.
* * *
Ненужные ей слова.
Таймер замотала головой, отгоняя их опасное очарование.
– Не верю... Ты слишком легко исчез из нашей с тобой жизни и нашел новую...
– Мы все еще женаты и, пока ты не подпишешь бумаги, могли бы попробовать... – в голос Брига и в его взгляд возвращалась робкая надежда.
Не-е-е-ет, Рони не следовало слушать дальше! Предложение, прозвучав вслух, еще больше усложнит и так непростую ситуацию, поэтому она перебила, отчаянно качая головой:
– Я выхожу ЗАМУЖ! Считай, я УЖЕ замужем. Я ЗА другим мужем. У меня есть красивое платье, двести человек гостей, приготовивших наряды и подарки, отрепетированное торжество и обставленный дом, в который мы войдем с Крисом уже в следующую субботу ночью новой семьей.
Рони вновь повышала голос, с хладнокровием палача наблюдая, как каждое слово достигает цели и причиняет страдание. Вот только болезненные гримасы мужчины отражались прямо у нее на сердце.
– Разве у тебя не появились сомнения после нашей встречи? – выдавил Бриг сквозь кривую усмешку.
–
