Тут и Кощей Бессмертный всполошился. Как никак батраки тутошние оброк колдуну платят.
– Ты Марью не слушай, – хититель мой говорит с возмущением, а сам не меня поглядывает едва не с обидой. – У нее язык, что помело. Или думаешь, не по силам мне Белого Полянина? Да и ежели загонишь в землю войско царское, кто извиняться после станет? Не ты, поди. А у меня еще после царевны-лягушки с языка мозоли не сошли – уж столько перед царем каяться пришлось.
На меня Кощей смотрит с недовольством.
– Иди уж, Марья, неча тебе в мужские разговоры лезть.
Ох уж эти мужики…
Развернулась я, косой махнула и на кухню пошла. Чай, повариха и девки дворовые мне никогда не перечат. Не то что колдуны!
На следующий день как солнышко ясное высоко поднялось и землю начало припекать, подъехали к воротам замка Кощеева два богатыря на конях гладких да ладных. Упряжь серебром сверкает, кольчуги – златом. Шеломы начищенные на свету поблескивают.
Первого молодца я с первого взгляда спознала – то Иван-царевич воротился. А второй, стало быть, Белый Полянин.
Гляжу я на молодцев со стены высокой, вздыхаю расстроенно. Эх, мне бы так Кощея откормить…
Выскочил перед богатырями Иван-дурак, руками машет.
– Вы чего это удумали! Кощей еще со мной не сразился, нечего вам поперед лезть!
Ну хоть бы кто из жениха моего постылого дурь выбил! А то больно много ее у него. Как и здоровья.
Посмотрели на мужика сельского богатыри. Уж с каким выражением на лицах – того с башни было и не разглядеть, но, думалось мне, с озадаченностью великой.
– А ты чего, добрый человек, возле замка Кощеева отираешься да биться с ним желаешь? – Белый Полянин гудит.
Приосанился Иван-дурак, дрын на плечо закинул и ответствует:
– Скрал супостат коварный невесту мою, Марью-Искусницу. В плену держит и мучает нещадно.
Очи я закатила после слов тех.
Уж так мучаюсь, так мучаюсь, ажно спать и есть не могу.
Да этакой воли как в Кощеевом полоне я за всю жизнь не знала! Пусть и встаю спозаранку как и прежде, так ведь по собственному желанию. И тружусь тако же от великой охоты! А за труд мне только почет да всяческое уважение. И колдун меня уж точно криком да скалкой не подгоняет. А уж сколько в сундуке моем сарафанов, лент да бус накопилось – то и не перечесть – не скупится колдун. Ежели вдруг вздумается мне замуж идти, большое приданое со мной к мужу поедет.
Да только кто-то ж от такой службы под венец сбегает? Токмо дуры!
Тут поднимаются на стену Кощей со всеми гостями разом.
Ну а что? До шабаша какие еще развлечения в замке черном? Почитай, никаких. А тут хоть какое-то, а все ж таки событие. Ажно два богатыря явилися.
– Ишь как швыдко прискакали-то, – Баба Яга вздыхает, добрых молодцев разглядывая. – А какие здоровенные… На лопату ни один, ни другой не поместятся.
Глянул Кощей на гостьюшку.
– Полно уже молодость вспоминать, Яга Ягишна. Хотя… этих бы ты мигом уговорила на лопату сесть.
Баба Яга ажно нахохлилась после слов тех.
– Ты меня чего в старухи-то записываешь, Кощей? Поссориться со мной желаешь?!
Посмеиваюсь я тихомолком, в разговор тот не вмешиваясь.
Древняя она – Баба Яга. Слыхала, еще и замка Кощеева в помине не было, а ведьма уже по земле ходила. И пусть даже на вид никто больше тридцати годков Яге Ягишне не дал бы, а все одно про возраст с ней заговарить было не след.
– Уймись уж, – махнул рукой колдун. – Я сам в землю лягу, а тебя никто старухой величать не станет.
Тут соскочил с коня Белый Полянин, к воротам замка подошел и как ухнет по ним кулаком. На всю округу гул разнесся, словно в колокол зазвонили.
– Как бы он так ворота не попортил, – ворчу я недовольно и руки в бока упираю.
Ворота те были новехонькие, три седмицы назад справленные – толстенные и железом обитые. Кощей расстарался, как чуял что.
– Не кручинься, Марья Ивановна. Как попортит – так и отработает. А то и сам починит. Ну или же просто морду ему набьем, – Змей Горыныч меня успокаивает.
Не то чтобы Змею я поверила… Он, конечно, злодей зело могучий еще и огнем пыхает. А токмо Белый Полянин уж больно страшен. И в ворота бьется этак упорно, словно без битвы с Кощеем Бессмертным ему и жизнь не мила.
– Выходи, Кощей! Биться с тобой буду! – кричит Белый Полянин грозно, а сам меч из ножен выдергивает.
Иван-царевич рядом на коне гарцует, глядит на замок этак злорадно. Подикось, думает дитятя царский, что в этот-то раз выйдет все у него как задумано. И сразит он Кощея Бессмертного.
Хмурится супостат, не по сердцу ему, что добры молодцы шум на всю округу наводят.
– Не выходи, много чести, – говорю я хитителю своему с опаской. – А то сама знаешь, один раз покажешься – и сразу слетятся как мухи… на мед.
Богата земля наша на богатырей да героев всяческих. Вон Иван-дурак – он какой-никакой, а все ж таки герой. На хуторе нашем все до единого в том уверены.
А то, что в прохудившихся лаптях да с дрыном – так все потому что из народа!
И ежели все эти добры молодцы к замку стянутся – это что ж тогда будет?
– Да не дождутся, – Кощей отзывается с недовольством великим. – Чести много для них.
Призадумалась я, на него глядючи.
«Чести много...»
А ведь звучит-то славно, хорошо так звучит! Надобно так дело обернуть, чтобы каждый встречный-поперечный зазря у злодея время не отнимал. А пусть допускаться до Кощея будут токмо те, кто испытание пройдет – да не простое, чтобы сколь ни старались, а все равно бы не сдюжили.
– Задай-ка ты им, Кощей, этакую задачку, чтобы ни в жисть не выполнить, – молвлю я, а сама улыбаюсь со значением.
Усмехается супостат предовольно, глазами посверкивает.
– А хорошо ты это, Марья, измыслила. Глядишь, удастся отправить их далече. А там и сами сгинут.
А коли сгинут богатыри в краях дальних, то и с колдуна спроса нет. Мало ли, кого на чужбине повстречали? Чай, места там незнакомые, зело опасные.
Тут Змей Горыныч голос подал.
– А хороша все ж таки у тебя ключница. И лицом пригожа, и станом тонка и мудрости у нее в количестве великом. Может, отдашь мне ее? А я тебе отплачу щедро. Пойдешь ко мне на службу, Марья свет Ивановна? Дом у меня большой, женская рука ему потребна. А уж я тебя ни в чем не обижу.
У меня ажно слов для ответа не нашлось, а какие были – все бранные.
Я что же Змею – корова али лошадь? Захотел – свел с чужого двора?
Вот уж нет!
Посмотрел на друга своего Кощей со строгостью.
– Надобна тебе ключница – сам себе скради. А к моей руки загребущие не тяни! У меня на Марье весь дом держится! И я ее и сам не забижаю.
Ведь ни словом единым не соврал.
Я за все время от него и слова грубого не услышала и не грозился карами страшными Кощей ни разу единого. Домой вернуть или Ивану отдать стращал – то было. Но так ведь не отдал.
Тут Баба Яга в беседу вступает, щурится этак задумчиво и молвит:
– Что бы такое измыслить нам для дурней этих? Может, пусть мертвую и живую воду принесут? Али ковер-самолет? И то и другое достать дело трудное, не каждому под силу. Если уж отправятся на чужбину – то пусть хотя бы с пользой съездят!
К Яге Ягишне относилась я с превеликим одобрением, не токмо потому что ведьмой она была премогучей, но и из-за мудрости ее и хватки. Уж она-то никогда не терялась и всегда выгоду свою знала. Ну и чужую – тако же. Советы Бабы Яги были на вес золота.
А уж ковер-самолет показался мне добычей уж больно завлекательной.
– Может, цепь златую у них потребовать, ту, что на Лукоморье в кузнице заклятой сковали? – бормочет Кощей этак задумчиво. – Будет Баюну хоть какое-то развлечение. А то все на скуку пеняет да по ночам голосит.
Взрыкнул Серый Волк с недовольством, зыркнул на колдуна глазом желтым.
– Полно тебе уже кота драного баловать! С ним и так спасу никакого нет!
Что верно – то верно.
В Коте-Баюне не чаял души Кощей. Для зверюги той, черной и мордатой, и лучшие сливки завсегда были припасены, и лучшим шматы мяса… И все, что только душа не пожелает. Кто бы с Котом в спор ни вступал, непременно за него Кощей Бессмертный вступался. Разве что когда я Баюна по всему замку метлой гоняла, заперся колдун в подземельях своих и сделал вид, что знать ничего знает, ведать не ведает.
А все почему? Потому что хозяйство в замке черном веду я! Когда о порядке речь заходит, мое слово тут завсегда последнее! И будь кошак тот хоть трижды Баюн, а только ежели взялся пакостить по углам, то отхлещу его как ни в чем не бывало!
– Вот-вот! Спасу никакого! Что не подерет – то пометит! – проворчала я и поморщилась о бое с Котом вспоминая. – Проси лучше, Кощей, ковер-самолет. Всяко больше пользы хозяйства будет. И в горнице постелить можно, и на ярмарку слетать. А то на телеге дюже несподручно. Ну, или если хочешь цепь златую потребовать, не отдавай ее опосля Баюну. Лучше уж переплавим.
Уж как мне захотелось тот ковер самолет, даже и не обсказать.
Да только опомнилася я быстро – чай, дуракам задания даем. А дураки ничего путного да дельного никогда сделать не могут. Коли просто не вернутся – уже подарок.
Вот только Белый Полянин… Кто знает, вдруг у него разумения да силы поболе будет, чем у Ивана-царевича?
– Ну, раз хочешь ковер-самолет, Марья, его у богатырей беспутных и попробуем, – согласился со мной Кощей.
Он вообще был не из перечливых, споры да препирания уж до дрожи не любил. А со мной так и вовсе не заедался.
Опосля беседы крикнул Кощей прямо со стены богатырям понаехавшим. Выходить к ним он уж точно не хотел, да и я бы не пустила. Ну а чего? Ладно, Иван-дурак – просто докука, Иван-царевич не лучше. А вот Белый Полянин – то герой новый, мне покамест неизвестный. Мало ли на что горазд?
– Коли желаете биться со мной, – молвит колдун, да зычно так, поди, вся округа слыхала, – сперва выполните задание мое.
Уж до того важно слова Кощеевы прозвучали, что меня ажно гордость взяла. Не у абы какого злодея в полоне – а у самолучшего и могучего.
– Ты сдурел, что ли, супостат?! – Иван-дурак возмущается и дрыном своим потрясает воинственно. – Чтобы еще и задания твои выполнять?!
Пожал плечами Кощей Бессмертный, развернулся и прочь пошел. Мол, не хотите, так не хотите. А без задания я и шагу за ворота не сделаю.
– Стой, ворог! – басит Белый Полянин.
Испужался он, что в самом деле супостат уйдет, а им тут так и страдать на солнцепеке, кольчугами звенеть. Эти-то двое шалашик разбить как Иван-дурак не могут – не по чину им, дитяте царскому да богатырю могучему позориться.
Замер Кощей. Взгляд через плечо бросил, а сам улыбается уж до того гадостно, что на сердце теплеет.
– Говори, чего надобно! Но ежели обманешь…
Что за добры молодцы нынче пошли? Хочет, чтоб не обманывали его. Может, Кощею бессмертному теперича еще и девок не красть? Хотя… Нет, лучше бы, чтоб не красть.
А то припрет какую-нибудь царевну-королевну – и мне что тогда делать? А ну-как покража такая возмущаться возьмется или указывать? Я ж тогда ее метлой по всем залам замковым гонять стану… Уж терпеть всякое не в моем обычае.
– Кто биться со мной желает, перво-наперво должен принесть мне ковер-самолет. И никак иначе, – Кощей Бессмертный рек, а после ушел, уже не оглядываясь.
А богатырям-то что оставалося? Почитай, что и ничегошеньки.
Подалась я вперед – смотрю да слушаю, что делать станут, о чем речь заведут. Любопытственно зело!
– Да неужто вы и правда за ковром-самолетом отправитесь? Только заради того, чтобы с Кощеем мечи скрестить? – женишок мой негодящий молодцев вопрошает, да так громко, что и глухой бы услышал. А я уж всяко не глухая. – Давайте его просто измором возьмем? Чай, места тут в избытке великом, травы лошадям вашим хватит, а еду крестьяне всякому продадут.
Вот тут-то я всерьез испужалась.
А ну-как богатыри прислушаются к словам Ивановым и в самом деле как и он шалаши под стенами замковыми разобьют?
Гляжу махнул рукой с досадой богатыри, коней вздыбили и прочь поскакали – только пыль над дорогой поднялась. У меня ажно от сердца отлегло.
Поглядел Иван-дурак им вслед, поглядел… А потом повернулся к замку Кощееву и заорал громче прежнего.
– Кощей! Не буду я за ковром твоим никуда ехать! Выходи на смертный бой! Сей же час!
Ничему его жизнь не учит…
Дни пронеслись что птицы вспугнутые, оглянуться не успела – наступило полнолуние заветное. А с ним и шабаш колдовской.
Уж до чего захлопоталась я, пир готовя и комнаты прибирая, даже на Ивана-дурака времени не хватало.
Ну, орет кто-то и орет. Чай, пока замок не поджог, не велика печаль. Женишок мой скудоумный, правда, и поджечь пытался… Но стража Ивана вовремя изловила и егойным же дрыном поколотила. Душевно так поколотила, я уж спервоначала думала, Иван-дурак опосля того одумается и восвояси на хутор уберется. Да только куда там!
Полежал в шалашике день-другой – и сызнова все. Орать начинал раньше петухов, а умолкал, только когда сверчки стрекотали.
Кощей, конечно, кривился как от кислых щей опосля каждого вопля истошного, но так у него подземелья есть, там укрыться всяко можно. Пробовали Серого Волка сызнова посылать – уже к жениху моему и указаниями точными. Но оказалось, дураку крестьянскому о волчьем коварстве Иван-царевич поведать успел, да не просто так – в красках.
Так что едва подошел Волк к шалашику, как поднял женишок мой крик лютый и со зверем дивным идти отказался наотрез. Мол, хоть режьте, а никуда он не пойдет, особливо с Волком Серым.
Словом, надобно было иную хитрость измыслить, чтобы Ивана-дурака отправить далече. А только недосуг нам было! Гости понаехали в замок Кощеев – и пешими, и конными добиралися.
Тут и Тугарин Змей был, и Чудо-Юдо беззаконное, и Соловей-разбойник, и Лихо. Даже Кот-Баюн явился. Даром, что в прошлый раз веником получил, а все одно заради пира на шабаше можно и гордостью поступиться.
Смотрю, у Лиха повязка на глазу правом.
– Да что ж с тобой приключилося? – с опаской спрашиваю. – Неужто глаз тебе выбили?
Все ж таки не из слабых Лихо. Мало какой богатырь, его завидев, с дороги не свернет. Побаиваются его – и ведь за дело!
Махнул рукой гость званый.
– Да столкнулся с Черномором и его богатырями. Глаз мне подбили, изверги, – молвит Лихо. – Ну я тоже не оплошал. Уж дюжине точно бока намял. И самому Черномору нос расквасил.
Тут следовало почет и уважение Лиху оказать. Мало кто супротив Черноморовой дружины выстоит – уж больно дюжие богатыри. А уж злющие какие! Они из моря каждый день выходили и, видать, тоска у них в пучине была. Иначе с чего бы они так ярилися?
Попытался Иван ушлый промеж гостей в замок прошмыгнуть, заради этого даже кафтан да рубаху поприличней то ли выпросил у кого, то ли спер. Но хороша у Кощея стража – глазастая. Батогами пройдоху ушлого погнали. Удирал Иван быстрехонько и бранился так, что я ажно заслушалась. Вот уже который день кукует он на тракте всхожем, подикось, нахватался дурного от купцов.
Поглядела я на этакий кавардак, головой покачала – и в замок пошла. Уж с Иваном-то без меня всяко управятся. А вот за поварихой и девками мне всяко надо приглядеть – где не украдут, там попортят! Все никак челядь не привыкнет, что спасу от меня не будет ленивым, вороваты да криворуким. Ну, ничего-ничего, чай, никуда я из замка Кощеева не денусь, всю дурь из них вытравлю – если не так, то этак.
– Ты Марью не слушай, – хититель мой говорит с возмущением, а сам не меня поглядывает едва не с обидой. – У нее язык, что помело. Или думаешь, не по силам мне Белого Полянина? Да и ежели загонишь в землю войско царское, кто извиняться после станет? Не ты, поди. А у меня еще после царевны-лягушки с языка мозоли не сошли – уж столько перед царем каяться пришлось.
На меня Кощей смотрит с недовольством.
– Иди уж, Марья, неча тебе в мужские разговоры лезть.
Ох уж эти мужики…
Развернулась я, косой махнула и на кухню пошла. Чай, повариха и девки дворовые мне никогда не перечат. Не то что колдуны!
На следующий день как солнышко ясное высоко поднялось и землю начало припекать, подъехали к воротам замка Кощеева два богатыря на конях гладких да ладных. Упряжь серебром сверкает, кольчуги – златом. Шеломы начищенные на свету поблескивают.
Первого молодца я с первого взгляда спознала – то Иван-царевич воротился. А второй, стало быть, Белый Полянин.
Гляжу я на молодцев со стены высокой, вздыхаю расстроенно. Эх, мне бы так Кощея откормить…
Выскочил перед богатырями Иван-дурак, руками машет.
– Вы чего это удумали! Кощей еще со мной не сразился, нечего вам поперед лезть!
Ну хоть бы кто из жениха моего постылого дурь выбил! А то больно много ее у него. Как и здоровья.
Посмотрели на мужика сельского богатыри. Уж с каким выражением на лицах – того с башни было и не разглядеть, но, думалось мне, с озадаченностью великой.
– А ты чего, добрый человек, возле замка Кощеева отираешься да биться с ним желаешь? – Белый Полянин гудит.
Приосанился Иван-дурак, дрын на плечо закинул и ответствует:
– Скрал супостат коварный невесту мою, Марью-Искусницу. В плену держит и мучает нещадно.
Очи я закатила после слов тех.
Уж так мучаюсь, так мучаюсь, ажно спать и есть не могу.
Да этакой воли как в Кощеевом полоне я за всю жизнь не знала! Пусть и встаю спозаранку как и прежде, так ведь по собственному желанию. И тружусь тако же от великой охоты! А за труд мне только почет да всяческое уважение. И колдун меня уж точно криком да скалкой не подгоняет. А уж сколько в сундуке моем сарафанов, лент да бус накопилось – то и не перечесть – не скупится колдун. Ежели вдруг вздумается мне замуж идти, большое приданое со мной к мужу поедет.
Да только кто-то ж от такой службы под венец сбегает? Токмо дуры!
Тут поднимаются на стену Кощей со всеми гостями разом.
Ну а что? До шабаша какие еще развлечения в замке черном? Почитай, никаких. А тут хоть какое-то, а все ж таки событие. Ажно два богатыря явилися.
– Ишь как швыдко прискакали-то, – Баба Яга вздыхает, добрых молодцев разглядывая. – А какие здоровенные… На лопату ни один, ни другой не поместятся.
Глянул Кощей на гостьюшку.
– Полно уже молодость вспоминать, Яга Ягишна. Хотя… этих бы ты мигом уговорила на лопату сесть.
Баба Яга ажно нахохлилась после слов тех.
– Ты меня чего в старухи-то записываешь, Кощей? Поссориться со мной желаешь?!
Посмеиваюсь я тихомолком, в разговор тот не вмешиваясь.
Древняя она – Баба Яга. Слыхала, еще и замка Кощеева в помине не было, а ведьма уже по земле ходила. И пусть даже на вид никто больше тридцати годков Яге Ягишне не дал бы, а все одно про возраст с ней заговарить было не след.
– Уймись уж, – махнул рукой колдун. – Я сам в землю лягу, а тебя никто старухой величать не станет.
Тут соскочил с коня Белый Полянин, к воротам замка подошел и как ухнет по ним кулаком. На всю округу гул разнесся, словно в колокол зазвонили.
– Как бы он так ворота не попортил, – ворчу я недовольно и руки в бока упираю.
Ворота те были новехонькие, три седмицы назад справленные – толстенные и железом обитые. Кощей расстарался, как чуял что.
– Не кручинься, Марья Ивановна. Как попортит – так и отработает. А то и сам починит. Ну или же просто морду ему набьем, – Змей Горыныч меня успокаивает.
Не то чтобы Змею я поверила… Он, конечно, злодей зело могучий еще и огнем пыхает. А токмо Белый Полянин уж больно страшен. И в ворота бьется этак упорно, словно без битвы с Кощеем Бессмертным ему и жизнь не мила.
– Выходи, Кощей! Биться с тобой буду! – кричит Белый Полянин грозно, а сам меч из ножен выдергивает.
Иван-царевич рядом на коне гарцует, глядит на замок этак злорадно. Подикось, думает дитятя царский, что в этот-то раз выйдет все у него как задумано. И сразит он Кощея Бессмертного.
Хмурится супостат, не по сердцу ему, что добры молодцы шум на всю округу наводят.
– Не выходи, много чести, – говорю я хитителю своему с опаской. – А то сама знаешь, один раз покажешься – и сразу слетятся как мухи… на мед.
Богата земля наша на богатырей да героев всяческих. Вон Иван-дурак – он какой-никакой, а все ж таки герой. На хуторе нашем все до единого в том уверены.
А то, что в прохудившихся лаптях да с дрыном – так все потому что из народа!
И ежели все эти добры молодцы к замку стянутся – это что ж тогда будет?
– Да не дождутся, – Кощей отзывается с недовольством великим. – Чести много для них.
Призадумалась я, на него глядючи.
«Чести много...»
А ведь звучит-то славно, хорошо так звучит! Надобно так дело обернуть, чтобы каждый встречный-поперечный зазря у злодея время не отнимал. А пусть допускаться до Кощея будут токмо те, кто испытание пройдет – да не простое, чтобы сколь ни старались, а все равно бы не сдюжили.
– Задай-ка ты им, Кощей, этакую задачку, чтобы ни в жисть не выполнить, – молвлю я, а сама улыбаюсь со значением.
Усмехается супостат предовольно, глазами посверкивает.
– А хорошо ты это, Марья, измыслила. Глядишь, удастся отправить их далече. А там и сами сгинут.
А коли сгинут богатыри в краях дальних, то и с колдуна спроса нет. Мало ли, кого на чужбине повстречали? Чай, места там незнакомые, зело опасные.
Тут Змей Горыныч голос подал.
– А хороша все ж таки у тебя ключница. И лицом пригожа, и станом тонка и мудрости у нее в количестве великом. Может, отдашь мне ее? А я тебе отплачу щедро. Пойдешь ко мне на службу, Марья свет Ивановна? Дом у меня большой, женская рука ему потребна. А уж я тебя ни в чем не обижу.
У меня ажно слов для ответа не нашлось, а какие были – все бранные.
Я что же Змею – корова али лошадь? Захотел – свел с чужого двора?
Вот уж нет!
Посмотрел на друга своего Кощей со строгостью.
– Надобна тебе ключница – сам себе скради. А к моей руки загребущие не тяни! У меня на Марье весь дом держится! И я ее и сам не забижаю.
Ведь ни словом единым не соврал.
Я за все время от него и слова грубого не услышала и не грозился карами страшными Кощей ни разу единого. Домой вернуть или Ивану отдать стращал – то было. Но так ведь не отдал.
Тут Баба Яга в беседу вступает, щурится этак задумчиво и молвит:
– Что бы такое измыслить нам для дурней этих? Может, пусть мертвую и живую воду принесут? Али ковер-самолет? И то и другое достать дело трудное, не каждому под силу. Если уж отправятся на чужбину – то пусть хотя бы с пользой съездят!
К Яге Ягишне относилась я с превеликим одобрением, не токмо потому что ведьмой она была премогучей, но и из-за мудрости ее и хватки. Уж она-то никогда не терялась и всегда выгоду свою знала. Ну и чужую – тако же. Советы Бабы Яги были на вес золота.
А уж ковер-самолет показался мне добычей уж больно завлекательной.
– Может, цепь златую у них потребовать, ту, что на Лукоморье в кузнице заклятой сковали? – бормочет Кощей этак задумчиво. – Будет Баюну хоть какое-то развлечение. А то все на скуку пеняет да по ночам голосит.
Взрыкнул Серый Волк с недовольством, зыркнул на колдуна глазом желтым.
– Полно тебе уже кота драного баловать! С ним и так спасу никакого нет!
Что верно – то верно.
В Коте-Баюне не чаял души Кощей. Для зверюги той, черной и мордатой, и лучшие сливки завсегда были припасены, и лучшим шматы мяса… И все, что только душа не пожелает. Кто бы с Котом в спор ни вступал, непременно за него Кощей Бессмертный вступался. Разве что когда я Баюна по всему замку метлой гоняла, заперся колдун в подземельях своих и сделал вид, что знать ничего знает, ведать не ведает.
А все почему? Потому что хозяйство в замке черном веду я! Когда о порядке речь заходит, мое слово тут завсегда последнее! И будь кошак тот хоть трижды Баюн, а только ежели взялся пакостить по углам, то отхлещу его как ни в чем не бывало!
– Вот-вот! Спасу никакого! Что не подерет – то пометит! – проворчала я и поморщилась о бое с Котом вспоминая. – Проси лучше, Кощей, ковер-самолет. Всяко больше пользы хозяйства будет. И в горнице постелить можно, и на ярмарку слетать. А то на телеге дюже несподручно. Ну, или если хочешь цепь златую потребовать, не отдавай ее опосля Баюну. Лучше уж переплавим.
Уж как мне захотелось тот ковер самолет, даже и не обсказать.
Да только опомнилася я быстро – чай, дуракам задания даем. А дураки ничего путного да дельного никогда сделать не могут. Коли просто не вернутся – уже подарок.
Вот только Белый Полянин… Кто знает, вдруг у него разумения да силы поболе будет, чем у Ивана-царевича?
– Ну, раз хочешь ковер-самолет, Марья, его у богатырей беспутных и попробуем, – согласился со мной Кощей.
Он вообще был не из перечливых, споры да препирания уж до дрожи не любил. А со мной так и вовсе не заедался.
Опосля беседы крикнул Кощей прямо со стены богатырям понаехавшим. Выходить к ним он уж точно не хотел, да и я бы не пустила. Ну а чего? Ладно, Иван-дурак – просто докука, Иван-царевич не лучше. А вот Белый Полянин – то герой новый, мне покамест неизвестный. Мало ли на что горазд?
– Коли желаете биться со мной, – молвит колдун, да зычно так, поди, вся округа слыхала, – сперва выполните задание мое.
Уж до того важно слова Кощеевы прозвучали, что меня ажно гордость взяла. Не у абы какого злодея в полоне – а у самолучшего и могучего.
– Ты сдурел, что ли, супостат?! – Иван-дурак возмущается и дрыном своим потрясает воинственно. – Чтобы еще и задания твои выполнять?!
Пожал плечами Кощей Бессмертный, развернулся и прочь пошел. Мол, не хотите, так не хотите. А без задания я и шагу за ворота не сделаю.
– Стой, ворог! – басит Белый Полянин.
Испужался он, что в самом деле супостат уйдет, а им тут так и страдать на солнцепеке, кольчугами звенеть. Эти-то двое шалашик разбить как Иван-дурак не могут – не по чину им, дитяте царскому да богатырю могучему позориться.
Замер Кощей. Взгляд через плечо бросил, а сам улыбается уж до того гадостно, что на сердце теплеет.
– Говори, чего надобно! Но ежели обманешь…
Что за добры молодцы нынче пошли? Хочет, чтоб не обманывали его. Может, Кощею бессмертному теперича еще и девок не красть? Хотя… Нет, лучше бы, чтоб не красть.
А то припрет какую-нибудь царевну-королевну – и мне что тогда делать? А ну-как покража такая возмущаться возьмется или указывать? Я ж тогда ее метлой по всем залам замковым гонять стану… Уж терпеть всякое не в моем обычае.
– Кто биться со мной желает, перво-наперво должен принесть мне ковер-самолет. И никак иначе, – Кощей Бессмертный рек, а после ушел, уже не оглядываясь.
А богатырям-то что оставалося? Почитай, что и ничегошеньки.
Подалась я вперед – смотрю да слушаю, что делать станут, о чем речь заведут. Любопытственно зело!
– Да неужто вы и правда за ковром-самолетом отправитесь? Только заради того, чтобы с Кощеем мечи скрестить? – женишок мой негодящий молодцев вопрошает, да так громко, что и глухой бы услышал. А я уж всяко не глухая. – Давайте его просто измором возьмем? Чай, места тут в избытке великом, травы лошадям вашим хватит, а еду крестьяне всякому продадут.
Вот тут-то я всерьез испужалась.
А ну-как богатыри прислушаются к словам Ивановым и в самом деле как и он шалаши под стенами замковыми разобьют?
Гляжу махнул рукой с досадой богатыри, коней вздыбили и прочь поскакали – только пыль над дорогой поднялась. У меня ажно от сердца отлегло.
Поглядел Иван-дурак им вслед, поглядел… А потом повернулся к замку Кощееву и заорал громче прежнего.
– Кощей! Не буду я за ковром твоим никуда ехать! Выходи на смертный бой! Сей же час!
Ничему его жизнь не учит…
Дни пронеслись что птицы вспугнутые, оглянуться не успела – наступило полнолуние заветное. А с ним и шабаш колдовской.
Уж до чего захлопоталась я, пир готовя и комнаты прибирая, даже на Ивана-дурака времени не хватало.
Ну, орет кто-то и орет. Чай, пока замок не поджог, не велика печаль. Женишок мой скудоумный, правда, и поджечь пытался… Но стража Ивана вовремя изловила и егойным же дрыном поколотила. Душевно так поколотила, я уж спервоначала думала, Иван-дурак опосля того одумается и восвояси на хутор уберется. Да только куда там!
Полежал в шалашике день-другой – и сызнова все. Орать начинал раньше петухов, а умолкал, только когда сверчки стрекотали.
Кощей, конечно, кривился как от кислых щей опосля каждого вопля истошного, но так у него подземелья есть, там укрыться всяко можно. Пробовали Серого Волка сызнова посылать – уже к жениху моему и указаниями точными. Но оказалось, дураку крестьянскому о волчьем коварстве Иван-царевич поведать успел, да не просто так – в красках.
Так что едва подошел Волк к шалашику, как поднял женишок мой крик лютый и со зверем дивным идти отказался наотрез. Мол, хоть режьте, а никуда он не пойдет, особливо с Волком Серым.
Словом, надобно было иную хитрость измыслить, чтобы Ивана-дурака отправить далече. А только недосуг нам было! Гости понаехали в замок Кощеев – и пешими, и конными добиралися.
Тут и Тугарин Змей был, и Чудо-Юдо беззаконное, и Соловей-разбойник, и Лихо. Даже Кот-Баюн явился. Даром, что в прошлый раз веником получил, а все одно заради пира на шабаше можно и гордостью поступиться.
Смотрю, у Лиха повязка на глазу правом.
– Да что ж с тобой приключилося? – с опаской спрашиваю. – Неужто глаз тебе выбили?
Все ж таки не из слабых Лихо. Мало какой богатырь, его завидев, с дороги не свернет. Побаиваются его – и ведь за дело!
Махнул рукой гость званый.
– Да столкнулся с Черномором и его богатырями. Глаз мне подбили, изверги, – молвит Лихо. – Ну я тоже не оплошал. Уж дюжине точно бока намял. И самому Черномору нос расквасил.
Тут следовало почет и уважение Лиху оказать. Мало кто супротив Черноморовой дружины выстоит – уж больно дюжие богатыри. А уж злющие какие! Они из моря каждый день выходили и, видать, тоска у них в пучине была. Иначе с чего бы они так ярилися?
Попытался Иван ушлый промеж гостей в замок прошмыгнуть, заради этого даже кафтан да рубаху поприличней то ли выпросил у кого, то ли спер. Но хороша у Кощея стража – глазастая. Батогами пройдоху ушлого погнали. Удирал Иван быстрехонько и бранился так, что я ажно заслушалась. Вот уже который день кукует он на тракте всхожем, подикось, нахватался дурного от купцов.
Поглядела я на этакий кавардак, головой покачала – и в замок пошла. Уж с Иваном-то без меня всяко управятся. А вот за поварихой и девками мне всяко надо приглядеть – где не украдут, там попортят! Все никак челядь не привыкнет, что спасу от меня не будет ленивым, вороваты да криворуким. Ну, ничего-ничего, чай, никуда я из замка Кощеева не денусь, всю дурь из них вытравлю – если не так, то этак.
