Не в обычаях Бабы Яги было оставаться на шабаши. Стоило только Кощею о вечере званом речь завести, как она нос кривила и на смех его поднимала. Мол, все одно это гульбище хмельное и беспутное, как бы ни начиналось.
Но в этот раз Яга Ягишна остаться изволила, уж не пойму почему. И мало кто тому обрадовался.
Тугарин так и вовсе с лица спал и, когда за стол усаживались, место себе потребовал от Бабы Яги подалее.
– Ишь какой нежный! – ведьма ухмыляется криво. – Как богатыря Колывана почем зря измордовал, так смелости было вдосталь. А тут вдруг жаться да мяться начал.
Отозвался Тугарин Змей угрюмо:
– Так, чай, ты не Колыван. Колыван мне что муха.
Приосанилась довольно Баба Яга, усмехнулась довольно. Нравилось ей мужиков почем зря стращать. А те перед ней всегда обмирали. Потому как дюже могучей она была.
Начиналось застолье чинно, обсуждали колдуны дела свои волшебственные, обряды да заклинания. Так до заката досидели, а потом я велела девкам вино, пиво да мед хмельной нести. Чай, когда все сурьезное обсудили, можно и о веселье побалакать. А беседа застольная всяко во хмелю легче течет.
Взглянул Кощей, чем я гостей потчевать собралась, вздохнул украдкой, но возмущаться не стал. Сам знает, без хмеля только осерчают гости дорогие, укорять хозяина начнут.
Два кубка в себя Змей Горыныч опрокинул и молвит:
– А ты все ж таки, Марья, головой обдумай и по здравому размышлению реши – надо ли тебе у Кощея век коротать. У меня-то дворец побогаче будет, и я не скуп – в шелке да злате ходить будешь!
Гляжу я на Горыныча захмелевшего, головой с досадой качаю.
Сказанул – «в шелках да злате». Королевна я ему, что ли? Али царевна? Али хотя бы боярышня или дочь дворянская? Ключнице в этаком наряде ходить зело несподручно.
Кощей бессмертный брови хмурит недовольно и на гостя зыркает. Из всех супостатов, что на шабаш съезжаются, хититель мой, почитай, самый мирный. Но тут подумалось, все ж таки съездит он по уху Змею.
– Шутить изволишь, Змей Горыныч, – говорю, а сама только рукой машу. – Мне у Кощея по душе. К тебя на службу я всяко не пойду.
Посмеивается вполголоса Баба Яга, на меня посматривает да подмигивает.
А мне веселья мало. Думала, дурь уже из головы Горыныча повыдуло. Ан нет! Всем известно, что у трезвого на уме – у пьяного на языке. Вот и скакнуло Змею на язык, едва вина выпил!
Тугарин очи горе возвел, а после как даст приятелю беспутному затрещину. Тот ажно чуть с лавки не свалился.
– Неча в хозяйство чужое лезь, – молвит Тугарин этак со значением.
Кривится Горыныч, за третий кубок берется. Подумала я, покумекала и от греха подальше на кухню утекла. Чтоб лишний раз глаза не мозолить. Чай упьется Змей дурной до полного беспамятства – и думать обо мне лишний раз не станет.
Как на кухню ступила – мать честная! Дым коромыслом! Повариха – чтоб ей пусто было! – пироги сожгла! Да знатно так – в уголья!
Рука сама к скалке потянулась опосля такого-то непотребства. Пирог-то я заводила – знатный! Мяса да грибов на него истратила видимо-невидимо!
Как Кощею обсказывать… Хотя чего это я, в самом деле? Не спросит с меня супостат за этакое несчастье. Ему до дел хозяйственных завсегда дела не было. Тут токмо саму совесть да скаредность загрызут.
– Что ж ты, Марфа Васильевна, хозяйское добро переводишь?! – рявкаю да скалкой замахиваюсь.
Повариха тут же белугой взвыла.
– Смилуйся, Марья Ивановна! Это все Вольга-богатырь отвлек от пирогов! Покамест он зубы заговаривал, все и погорела.
От слов тех так и замерла я, скалкой замахнувшись.
– Как Вольга-богатырь?! – вопрошаю с растерянностью великой.
Нет, подземелья у Кощея Бессмертного не твердыня непреступная, то верно, да и стража там не у каждой двери стоит… Но чтобы пленники по собственному почину могли из узилища выйти, а после вольно по замку бродить?! Да где ж такое видано?!
– Убрать тут все! И пирог приготовить сызнова! Чтобы лучше прежнего был! – велю я поварихе грозно, а сама юбки подхватила да на двор белкой юркой побежала.
Там кликнула пару стражников половчей и поразумней и велела со мной в подземелья идти. Спервоначала надобно было самолично проверить, на месте ли Вольга Святославич. Мало ли что повариха говорит. Могла и соврать, чтобы скалкой не получить. Али привиделось ей в угаре что.
Пока сама не увижу, что утек пленник из подземелья, неча Кощея попусту тревожить.
Иду я по темнице Кощеевой полновластной хозяйкою, по сторонам гляжу цепко. А позади стража плетется, переговаривается.
– Полноте, Марья Ивановна, привиделося все поварихе не иначе. Не мог Вольга-богатырь из застенков убегнуть. Никак не мог.
Нет, по уму-то оно как будто и так. Вот только когда дошли мы до узилища, где еще прошлым днем Вольга Святославович сидел, пусто там оказалося.
Стражники ажно заахали в изумлении.
Стало быть, не примерещилось поварихе.
И как только богатырь умудрился-то?
Подошла я к решетке, подергала. Держится навроде крепко… Вот только стоило дверь тронуть, как ясно стало, незаперта она была. Да что же беспорядок тута творится-то?!
– Ну и кто пленника проворонил?! – вопрошаю грозно и на служивых гляжу со всей возможной суровостью.
А они мнутся да переглядываются.
– Что? Языки проглотили? Так я их мигом обратно достану! А не я – так Кощей постарается!
Ох как говорить об этой неприятности супостату не хотелось-то… Сперва Ивана-царевича Серый Волк по дурости унес. Теперича Вольга пропал.
Как бы Кощея опосля вестей таких удар не хватил. Даром, что бессмертный.
Токмо доложить-то все одно надобно. Дело-то нешуточное – ворог в логове колдовском ходит вольно. Поди пойми, что еще он учудит тута! Курятники всяко надо проверить, туда он точно отправится. И всех несушек, подикось, изведет! А мне куры те шибко надобны! Сплошное разорение! А дальше куда Вольга сунется?! В сокровищницу?! Али в закрома заветные колдовские, где и мечей-кладенцов без счета, и шапку невидимку сыскать можно?!
У меня ажно мурашки по спине побежали от мыслей тех!
– А ну весь замок сверху-донизу обыскали! Может, тута еще богатырь где-то! – приказываю, а сама опрометью кидаюсь в зал, где вороги пировали.
Вошла я как раз вовремя. Соловей-разбойник уж на стол взобрался, рубаху красную с себя стянул да песни похабные начал распевать. А Лихо да Тугарин в ладоши хлопают, да подпевают не в лад.
Кощей на месте своем сидит, глаза прикрыл, мол, не видит он ничего. Ну, али тоже захмелел уже хититель мой. Пить-то он был не особо и мастак. Оно и удивительно – все ж таки тощий шибко.
Подбегаю я тут к колдуну, на ухо ему шепчу «Вольга сбег!».
Подскочил тут Кощей Бессмертный с лавки – хмурый что туча грозовая.
Ветер хладный по залу пробежал и земля содрогнулась. Ажно Соловей голосить перестал.
– Сыскать немедля! И хворостиной отходить, чтобы неповадно было!
Маловато будет хворостиной отходить, как по мне. Но, наверное, так и лучше. А то супостат – он и разойтись не на шутку может, прибьет еще богатыря в сердцах. И что нам опосля того делать? Хоронить самим, что ли?! И поминки проводить?! Такие траты?! Да ни в жисть!
– А ты, Марья, тут сиди. Чтобы у всех на глазах была, – Кощей велит сурово. – А то знаю я этих добрых молодцев. Только отвернешься, а они уже освободить тебя пытаются. Пусть вон лучше Марфу Васильевну на волю выводят. Хоть будет повод повариху получше сыскать.
Уж на Марфу Васильевну у Кощея зуб имел да не один. Он бы ее давнехонько со двора согнал да все руки не доходили. Недосуг было колдуну зловредному с челядью нерадивой водиться – для того у Кощея я в услужении числилась. Я же судила так – покамест в страхе удается повариху держать, новую играть не след. Она, конечно, вороватая, а только ее воровство мне уже известно было и ловила Марфу Васильевну преотлично.
– Так и быть, посижу я тута, – сказала я Кощею да на скамье притулилась.
А вдруг и правда где-то тут богатырь беспутный бродит и спасти меня из плена желает? Ну уж нет!
Сам колдун на ноги подорвался да из зала вышел быстрехонько. Подикось, замок решил сверху-донизу обыскать. Ежели тут Вольга еще, сыщет его Кощей непременно.
Поголосил Соловей-разбойник, поголосил – да пьяным под стол и упал. Токмо рубашка его червонная на столе осталася аккурат на блюде с зайчатиной. Вот и зачем пить без меры, коли умения нет?
Недолго стол пустовал. Полезли на него разом оба Змея – и Горыныч, и Тугарин. И тоже ну песни петь на два голоса, да еще и ладно так! Попели-попели, а потом ну плясать! Я только и успевала снедь у них из-под ног выдергивать. Одно слова – злодеи!
Подсела ко мне Баба Яга. Поди, тоскливо ей было одной среди стольких мужиков, кои еще и упились до беспамятства.
– Думаешь, утек уже из замка Вольга-богатырь? – ведьма у меня спрашивает, а я сама глазами по залу шарит.
Пожала я плечами на вопрос тот.
– А кто ж его разберет? Навроде не шибко и торопился он за стены выходить. Вон с поварихой нашей лясы точил почем зря. Да и сама же ведаешь, Яга Ягишна, что за дурные нынче молодцы пошли. Разумных среди них покамест не встречала.
Согласилася в том со мной колдунья.
Ей тоже от богатырей этих никакого спасу не было. Она заради того даже избу свою на ноги курьи поставила, чтобы молодцам тем до крыльца нелегко добраться было. Так ведь изверги что удумали – жердь приспособили. Разгоняются с ней, в землю втыкают да на крыльцо запрыгивают.
Этакую выдумку бы на дело полезное направить…
– Что верно, то верно, – со вздохом Баба Яга головой качает, а глаза у самой тосликвые. – Вечно как припрутся к избе моей, так то голову с плеч снести пытаются, то помощи просят. Самые ушлые и то, и провернуть надеются. Вон давеча завернул ко мне добрый – чтоб его! – молодец. Сперва в дверь ломился, а я, замежду прочим, зелье тогда варила. И суп! Грядки почем зря потоптал, плетень поломал страшно и всю репу повыдергал! Словом, тать как он есть!
Покачала я головой, ведьме от всей души сочувствую. Мне-то как не знать, что молодцы эти творят, стоит до чужого хозяйства добраться!
Вон один Вольга-богатырь чего стоил! А ведь многих таких окрест шастает. Подвигов им, видишь ли, надобно. Ну и много чего другого тоже… К примеру, тот же Горден Блудович! Этот сразу ломился в замок с криками, что, мол, жениться на красной девке желает. А самой красной меня почему-то выбрал.
Кощей богатырю попытался царевну-лягушку сбыть. Ее тогда еще царю-батюшке воротить не успели.
Мол, хотел ты, Горден Блудович девку-красную – бери эту и женись. Так не взял ее богатырь!
Она, конечно, тогда еще квакала через слова и с лица зелень не сошла… Но все одно – царская дочка.
Но уперся герой заезжий. Так и так, на Марье-искуснице жениться желаю.
Уж не знаю, что бы дальше было, вот только тут Иван-дурак тако же к замку Кощееву приволокся. Ох и подрался женишок мой негодный с Горденом Блудовичем. Словами и не обсказать.
– Словом, не молодец – чисто саранча беззаконная, – Яга Ягишна рассказ далее ведет и вздыхает тяжко. – Я его опосля того помелом прочь прогнала, едва о спину не сломала. Так что ты думаешь, Марья Ивановна! И седмицы не минуло, явился сызнова молодец. Говорит, мол, помоги, бабушка, невесту мою сыскать, сделай милость!
Как ударю я дланью по челу.
Ну кто ж к Яге, являясь, «бабушкой» ее величает?! Разве что тот, кому жизнь уж вовсе не мила стала.
– И что ж ты, Яга Ягишна, с той докукой сотворила?
Уж больно мне завсегда любопытственно было, как молодцев тех неумных Баба Яга спроваживает. Каждый раз ведьма измышляла что-то этакое, особенное.
– Да у меня клубок пряжи завалялся, молью слегонца поеденный. Дунула-плюнула – и олуху тому отдала. Говорю, мол, волшебный этот клубок – он сам покатится и тебя к суженой доведет.
А дельно у Яги вышло.
– Куда же на самом деле довел?
Рассмеялась гостья задорно и ответила:
– Да к лешему. Тот на меня, конечно, теперича обиду затаил… Зато хоть потешилась!
Я бы такому «подарочку» тоже не обрадовалась. Чай, от дурней и в лесу одни беды.
И тут вижу чудо чудное – с одного из блюд еда будто сама собой пропадает. А рядом кувшин в воздух то и дело взмывает, а из него вино хмельное в кубок льется.
– Ах ты гад! – восклицаю я, глазам собственным не веря.
Вот и сыскалась потеря!
Все ж таки добрался Вольга Святославович до сокровищницы Кощеевой. И оттуда с уже шапкой-невидимкой вышел. А теперь вон до чего нагличать начал – за стол с гостями зваными уселся и трапезничает как ни в чем не бывало. Еще и ест за троих!
Распустил сверх всякой меры Кощей подручных своих!
– А ну-ка двери заперли! – что есть мочи кричу. – Вольга-богатырь тута в шапке-невидимке сидит! Покудова не изловим его, дверь не открывать!
Стража Кощеева еще в первый месяц меня слушаться начала что мать родную. Как сказала я, так и сделано было. С грохотом захлопнулись двери.
Взмолился добрый молодец жалостливо:
– Не губи, Марья Ивановна! Ты ж также у Кощея в плену томишься! Так чего такого же невольника выдаешь?!
Ясно мне стало, что так ничегошеньки эти богатыри никогда и не уразумеют.
Ни жисть я из такого полона никуда не пойду, даже если Кощей Бессмертный сам прочь погонит. Хотя… нет, не погонит он меня. Уж больно приохотился к тому, что ключница дом в порядке держит.
– Гости дорогие, вот вам и потеха на радость! А сыщите-ка вы богатыря, что под шапкой-невидимкой в зале схоронился!
Встрепенулись тут друзья-товарищи Кощеевы.
Захмелели они изрядно и теперь души супостатские веселья буйного возжелали, а тут такой повод! Уж цельного добра молодца погонять да половить – это ж милое дело.
Подорвались на ноги все до единого. Разве что Баба Яга не шелохнулась, только глядела по сторонам с насмешкою. Так она, чай, и не напилась до беспамятства.
А вот прочие гости Кощеевы подскочили, руки раскинули и принялись по залу метаться, богатыря невидимого ловить. Лихо был потрезвей других – потому он под стол залез и так принялся шарить, чтобы Вольга под прикрытием скатерти не схоронился.
Я же блюда отодвинула и на стол уселась от греха подальше, чтобы, чего доброго, не потоптали меня супостаты.
Богатырь туда-обратно по зале метался, на разные лады проклиная что Кощея, что всех гостей его за злобу и коварство. Да и на мою долю пару ласковых досталось. Шапку-невидимку Вольга Святославович так и не снял, зато топал аки Сивка-Бурка и голосил, спасения уже не чая. Супостаты-то пусть и опьянели, а только силы да дури не растеряли.
Тут вдруг с гиканьем Соловей-разбойник вперед сиганул и словно бы словил что-то невидимое.
Грохнулся он об пол, а тут глядь – и Вольга Святославович под ним валяется лягушкой раздавленной. В стороне шапка, серебром шитая лежит. Кинулась я к ней опрометью, да только богатырь из-под Соловья выскользнул, шапку подхватил и к окошку бросился.
У меня ажно дух перехватило.
Подле окон-то никого не было! Но кто ж станет прыгать? Там до земли никак не меньше девяти аршинов! Так и расшибиться недолго! Не настолько же Вольга дурной?! Али настолько?
И чего ему вдруг в темнице-то не сиделось? Чай, не мучили, на цепях не держали, голодом не морили… Глядишь, минул бы месяц-другой – и отпустил бы его Кощей миром. О том Вольга Святославович знало не понаслышке, все ж таки не первый раз уже у колдуна в полоне.
Но в этот раз Яга Ягишна остаться изволила, уж не пойму почему. И мало кто тому обрадовался.
Тугарин так и вовсе с лица спал и, когда за стол усаживались, место себе потребовал от Бабы Яги подалее.
– Ишь какой нежный! – ведьма ухмыляется криво. – Как богатыря Колывана почем зря измордовал, так смелости было вдосталь. А тут вдруг жаться да мяться начал.
Отозвался Тугарин Змей угрюмо:
– Так, чай, ты не Колыван. Колыван мне что муха.
Приосанилась довольно Баба Яга, усмехнулась довольно. Нравилось ей мужиков почем зря стращать. А те перед ней всегда обмирали. Потому как дюже могучей она была.
Начиналось застолье чинно, обсуждали колдуны дела свои волшебственные, обряды да заклинания. Так до заката досидели, а потом я велела девкам вино, пиво да мед хмельной нести. Чай, когда все сурьезное обсудили, можно и о веселье побалакать. А беседа застольная всяко во хмелю легче течет.
Взглянул Кощей, чем я гостей потчевать собралась, вздохнул украдкой, но возмущаться не стал. Сам знает, без хмеля только осерчают гости дорогие, укорять хозяина начнут.
Два кубка в себя Змей Горыныч опрокинул и молвит:
– А ты все ж таки, Марья, головой обдумай и по здравому размышлению реши – надо ли тебе у Кощея век коротать. У меня-то дворец побогаче будет, и я не скуп – в шелке да злате ходить будешь!
Гляжу я на Горыныча захмелевшего, головой с досадой качаю.
Сказанул – «в шелках да злате». Королевна я ему, что ли? Али царевна? Али хотя бы боярышня или дочь дворянская? Ключнице в этаком наряде ходить зело несподручно.
Кощей бессмертный брови хмурит недовольно и на гостя зыркает. Из всех супостатов, что на шабаш съезжаются, хититель мой, почитай, самый мирный. Но тут подумалось, все ж таки съездит он по уху Змею.
– Шутить изволишь, Змей Горыныч, – говорю, а сама только рукой машу. – Мне у Кощея по душе. К тебя на службу я всяко не пойду.
Посмеивается вполголоса Баба Яга, на меня посматривает да подмигивает.
А мне веселья мало. Думала, дурь уже из головы Горыныча повыдуло. Ан нет! Всем известно, что у трезвого на уме – у пьяного на языке. Вот и скакнуло Змею на язык, едва вина выпил!
Тугарин очи горе возвел, а после как даст приятелю беспутному затрещину. Тот ажно чуть с лавки не свалился.
– Неча в хозяйство чужое лезь, – молвит Тугарин этак со значением.
Кривится Горыныч, за третий кубок берется. Подумала я, покумекала и от греха подальше на кухню утекла. Чтоб лишний раз глаза не мозолить. Чай упьется Змей дурной до полного беспамятства – и думать обо мне лишний раз не станет.
Как на кухню ступила – мать честная! Дым коромыслом! Повариха – чтоб ей пусто было! – пироги сожгла! Да знатно так – в уголья!
Рука сама к скалке потянулась опосля такого-то непотребства. Пирог-то я заводила – знатный! Мяса да грибов на него истратила видимо-невидимо!
Как Кощею обсказывать… Хотя чего это я, в самом деле? Не спросит с меня супостат за этакое несчастье. Ему до дел хозяйственных завсегда дела не было. Тут токмо саму совесть да скаредность загрызут.
– Что ж ты, Марфа Васильевна, хозяйское добро переводишь?! – рявкаю да скалкой замахиваюсь.
Повариха тут же белугой взвыла.
– Смилуйся, Марья Ивановна! Это все Вольга-богатырь отвлек от пирогов! Покамест он зубы заговаривал, все и погорела.
От слов тех так и замерла я, скалкой замахнувшись.
– Как Вольга-богатырь?! – вопрошаю с растерянностью великой.
Нет, подземелья у Кощея Бессмертного не твердыня непреступная, то верно, да и стража там не у каждой двери стоит… Но чтобы пленники по собственному почину могли из узилища выйти, а после вольно по замку бродить?! Да где ж такое видано?!
– Убрать тут все! И пирог приготовить сызнова! Чтобы лучше прежнего был! – велю я поварихе грозно, а сама юбки подхватила да на двор белкой юркой побежала.
Там кликнула пару стражников половчей и поразумней и велела со мной в подземелья идти. Спервоначала надобно было самолично проверить, на месте ли Вольга Святославич. Мало ли что повариха говорит. Могла и соврать, чтобы скалкой не получить. Али привиделось ей в угаре что.
Пока сама не увижу, что утек пленник из подземелья, неча Кощея попусту тревожить.
ГЛАВА 4
Иду я по темнице Кощеевой полновластной хозяйкою, по сторонам гляжу цепко. А позади стража плетется, переговаривается.
– Полноте, Марья Ивановна, привиделося все поварихе не иначе. Не мог Вольга-богатырь из застенков убегнуть. Никак не мог.
Нет, по уму-то оно как будто и так. Вот только когда дошли мы до узилища, где еще прошлым днем Вольга Святославович сидел, пусто там оказалося.
Стражники ажно заахали в изумлении.
Стало быть, не примерещилось поварихе.
И как только богатырь умудрился-то?
Подошла я к решетке, подергала. Держится навроде крепко… Вот только стоило дверь тронуть, как ясно стало, незаперта она была. Да что же беспорядок тута творится-то?!
– Ну и кто пленника проворонил?! – вопрошаю грозно и на служивых гляжу со всей возможной суровостью.
А они мнутся да переглядываются.
– Что? Языки проглотили? Так я их мигом обратно достану! А не я – так Кощей постарается!
Ох как говорить об этой неприятности супостату не хотелось-то… Сперва Ивана-царевича Серый Волк по дурости унес. Теперича Вольга пропал.
Как бы Кощея опосля вестей таких удар не хватил. Даром, что бессмертный.
Токмо доложить-то все одно надобно. Дело-то нешуточное – ворог в логове колдовском ходит вольно. Поди пойми, что еще он учудит тута! Курятники всяко надо проверить, туда он точно отправится. И всех несушек, подикось, изведет! А мне куры те шибко надобны! Сплошное разорение! А дальше куда Вольга сунется?! В сокровищницу?! Али в закрома заветные колдовские, где и мечей-кладенцов без счета, и шапку невидимку сыскать можно?!
У меня ажно мурашки по спине побежали от мыслей тех!
– А ну весь замок сверху-донизу обыскали! Может, тута еще богатырь где-то! – приказываю, а сама опрометью кидаюсь в зал, где вороги пировали.
Вошла я как раз вовремя. Соловей-разбойник уж на стол взобрался, рубаху красную с себя стянул да песни похабные начал распевать. А Лихо да Тугарин в ладоши хлопают, да подпевают не в лад.
Кощей на месте своем сидит, глаза прикрыл, мол, не видит он ничего. Ну, али тоже захмелел уже хититель мой. Пить-то он был не особо и мастак. Оно и удивительно – все ж таки тощий шибко.
Подбегаю я тут к колдуну, на ухо ему шепчу «Вольга сбег!».
Подскочил тут Кощей Бессмертный с лавки – хмурый что туча грозовая.
Ветер хладный по залу пробежал и земля содрогнулась. Ажно Соловей голосить перестал.
– Сыскать немедля! И хворостиной отходить, чтобы неповадно было!
Маловато будет хворостиной отходить, как по мне. Но, наверное, так и лучше. А то супостат – он и разойтись не на шутку может, прибьет еще богатыря в сердцах. И что нам опосля того делать? Хоронить самим, что ли?! И поминки проводить?! Такие траты?! Да ни в жисть!
– А ты, Марья, тут сиди. Чтобы у всех на глазах была, – Кощей велит сурово. – А то знаю я этих добрых молодцев. Только отвернешься, а они уже освободить тебя пытаются. Пусть вон лучше Марфу Васильевну на волю выводят. Хоть будет повод повариху получше сыскать.
Уж на Марфу Васильевну у Кощея зуб имел да не один. Он бы ее давнехонько со двора согнал да все руки не доходили. Недосуг было колдуну зловредному с челядью нерадивой водиться – для того у Кощея я в услужении числилась. Я же судила так – покамест в страхе удается повариху держать, новую играть не след. Она, конечно, вороватая, а только ее воровство мне уже известно было и ловила Марфу Васильевну преотлично.
– Так и быть, посижу я тута, – сказала я Кощею да на скамье притулилась.
А вдруг и правда где-то тут богатырь беспутный бродит и спасти меня из плена желает? Ну уж нет!
Сам колдун на ноги подорвался да из зала вышел быстрехонько. Подикось, замок решил сверху-донизу обыскать. Ежели тут Вольга еще, сыщет его Кощей непременно.
Поголосил Соловей-разбойник, поголосил – да пьяным под стол и упал. Токмо рубашка его червонная на столе осталася аккурат на блюде с зайчатиной. Вот и зачем пить без меры, коли умения нет?
Недолго стол пустовал. Полезли на него разом оба Змея – и Горыныч, и Тугарин. И тоже ну песни петь на два голоса, да еще и ладно так! Попели-попели, а потом ну плясать! Я только и успевала снедь у них из-под ног выдергивать. Одно слова – злодеи!
Подсела ко мне Баба Яга. Поди, тоскливо ей было одной среди стольких мужиков, кои еще и упились до беспамятства.
– Думаешь, утек уже из замка Вольга-богатырь? – ведьма у меня спрашивает, а я сама глазами по залу шарит.
Пожала я плечами на вопрос тот.
– А кто ж его разберет? Навроде не шибко и торопился он за стены выходить. Вон с поварихой нашей лясы точил почем зря. Да и сама же ведаешь, Яга Ягишна, что за дурные нынче молодцы пошли. Разумных среди них покамест не встречала.
Согласилася в том со мной колдунья.
Ей тоже от богатырей этих никакого спасу не было. Она заради того даже избу свою на ноги курьи поставила, чтобы молодцам тем до крыльца нелегко добраться было. Так ведь изверги что удумали – жердь приспособили. Разгоняются с ней, в землю втыкают да на крыльцо запрыгивают.
Этакую выдумку бы на дело полезное направить…
– Что верно, то верно, – со вздохом Баба Яга головой качает, а глаза у самой тосликвые. – Вечно как припрутся к избе моей, так то голову с плеч снести пытаются, то помощи просят. Самые ушлые и то, и провернуть надеются. Вон давеча завернул ко мне добрый – чтоб его! – молодец. Сперва в дверь ломился, а я, замежду прочим, зелье тогда варила. И суп! Грядки почем зря потоптал, плетень поломал страшно и всю репу повыдергал! Словом, тать как он есть!
Покачала я головой, ведьме от всей души сочувствую. Мне-то как не знать, что молодцы эти творят, стоит до чужого хозяйства добраться!
Вон один Вольга-богатырь чего стоил! А ведь многих таких окрест шастает. Подвигов им, видишь ли, надобно. Ну и много чего другого тоже… К примеру, тот же Горден Блудович! Этот сразу ломился в замок с криками, что, мол, жениться на красной девке желает. А самой красной меня почему-то выбрал.
Кощей богатырю попытался царевну-лягушку сбыть. Ее тогда еще царю-батюшке воротить не успели.
Мол, хотел ты, Горден Блудович девку-красную – бери эту и женись. Так не взял ее богатырь!
Она, конечно, тогда еще квакала через слова и с лица зелень не сошла… Но все одно – царская дочка.
Но уперся герой заезжий. Так и так, на Марье-искуснице жениться желаю.
Уж не знаю, что бы дальше было, вот только тут Иван-дурак тако же к замку Кощееву приволокся. Ох и подрался женишок мой негодный с Горденом Блудовичем. Словами и не обсказать.
– Словом, не молодец – чисто саранча беззаконная, – Яга Ягишна рассказ далее ведет и вздыхает тяжко. – Я его опосля того помелом прочь прогнала, едва о спину не сломала. Так что ты думаешь, Марья Ивановна! И седмицы не минуло, явился сызнова молодец. Говорит, мол, помоги, бабушка, невесту мою сыскать, сделай милость!
Как ударю я дланью по челу.
Ну кто ж к Яге, являясь, «бабушкой» ее величает?! Разве что тот, кому жизнь уж вовсе не мила стала.
– И что ж ты, Яга Ягишна, с той докукой сотворила?
Уж больно мне завсегда любопытственно было, как молодцев тех неумных Баба Яга спроваживает. Каждый раз ведьма измышляла что-то этакое, особенное.
– Да у меня клубок пряжи завалялся, молью слегонца поеденный. Дунула-плюнула – и олуху тому отдала. Говорю, мол, волшебный этот клубок – он сам покатится и тебя к суженой доведет.
А дельно у Яги вышло.
– Куда же на самом деле довел?
Рассмеялась гостья задорно и ответила:
– Да к лешему. Тот на меня, конечно, теперича обиду затаил… Зато хоть потешилась!
Я бы такому «подарочку» тоже не обрадовалась. Чай, от дурней и в лесу одни беды.
И тут вижу чудо чудное – с одного из блюд еда будто сама собой пропадает. А рядом кувшин в воздух то и дело взмывает, а из него вино хмельное в кубок льется.
– Ах ты гад! – восклицаю я, глазам собственным не веря.
Вот и сыскалась потеря!
Все ж таки добрался Вольга Святославович до сокровищницы Кощеевой. И оттуда с уже шапкой-невидимкой вышел. А теперь вон до чего нагличать начал – за стол с гостями зваными уселся и трапезничает как ни в чем не бывало. Еще и ест за троих!
Распустил сверх всякой меры Кощей подручных своих!
– А ну-ка двери заперли! – что есть мочи кричу. – Вольга-богатырь тута в шапке-невидимке сидит! Покудова не изловим его, дверь не открывать!
Стража Кощеева еще в первый месяц меня слушаться начала что мать родную. Как сказала я, так и сделано было. С грохотом захлопнулись двери.
Взмолился добрый молодец жалостливо:
– Не губи, Марья Ивановна! Ты ж также у Кощея в плену томишься! Так чего такого же невольника выдаешь?!
Ясно мне стало, что так ничегошеньки эти богатыри никогда и не уразумеют.
Ни жисть я из такого полона никуда не пойду, даже если Кощей Бессмертный сам прочь погонит. Хотя… нет, не погонит он меня. Уж больно приохотился к тому, что ключница дом в порядке держит.
– Гости дорогие, вот вам и потеха на радость! А сыщите-ка вы богатыря, что под шапкой-невидимкой в зале схоронился!
Встрепенулись тут друзья-товарищи Кощеевы.
Захмелели они изрядно и теперь души супостатские веселья буйного возжелали, а тут такой повод! Уж цельного добра молодца погонять да половить – это ж милое дело.
Подорвались на ноги все до единого. Разве что Баба Яга не шелохнулась, только глядела по сторонам с насмешкою. Так она, чай, и не напилась до беспамятства.
А вот прочие гости Кощеевы подскочили, руки раскинули и принялись по залу метаться, богатыря невидимого ловить. Лихо был потрезвей других – потому он под стол залез и так принялся шарить, чтобы Вольга под прикрытием скатерти не схоронился.
Я же блюда отодвинула и на стол уселась от греха подальше, чтобы, чего доброго, не потоптали меня супостаты.
Богатырь туда-обратно по зале метался, на разные лады проклиная что Кощея, что всех гостей его за злобу и коварство. Да и на мою долю пару ласковых досталось. Шапку-невидимку Вольга Святославович так и не снял, зато топал аки Сивка-Бурка и голосил, спасения уже не чая. Супостаты-то пусть и опьянели, а только силы да дури не растеряли.
Тут вдруг с гиканьем Соловей-разбойник вперед сиганул и словно бы словил что-то невидимое.
Грохнулся он об пол, а тут глядь – и Вольга Святославович под ним валяется лягушкой раздавленной. В стороне шапка, серебром шитая лежит. Кинулась я к ней опрометью, да только богатырь из-под Соловья выскользнул, шапку подхватил и к окошку бросился.
У меня ажно дух перехватило.
Подле окон-то никого не было! Но кто ж станет прыгать? Там до земли никак не меньше девяти аршинов! Так и расшибиться недолго! Не настолько же Вольга дурной?! Али настолько?
И чего ему вдруг в темнице-то не сиделось? Чай, не мучили, на цепях не держали, голодом не морили… Глядишь, минул бы месяц-другой – и отпустил бы его Кощей миром. О том Вольга Святославович знало не понаслышке, все ж таки не первый раз уже у колдуна в полоне.
