Кастару неприятно было смотреть на брата. Неприятно, стыдно и жалко одновременно.
И тогда, не думая что он делает, он крикнул:
— Прекратите!
Его не послушали. Как всегда. Дети - маленькие животные. Не злые, не жестокие, просто безжалостные… Кастар пробился через толпу, встал, раскинув руки, закрывая собой это несчастное существо.
— Прекратите!
И услышал за своей спиной всхлипы. Там, в глубине шевелящегося куста плакало существо, которое когда-то было человеком. Почему он плачет? Ведь ему даже не больно… Илларин однажды неловко оступился на лестнице, сломал ногу и не заметил.
Перелом обнаружил лекарь во время ежедневного осмотра.
Мальчишки загоготали, и кто-то замахнулся в него камнем, Кастар зажмурился, он всегда боялся не столько боли, сколько ее ожидания. Камень так и не был брошен.
— Что здесь происходит? — спросил чей-то взрослый и тихий голос.
Кастар открыл глаза и уставился на всамделишного рыцаря Разлома. Высокого, как пожарная каланча. У детей разжались пальцы, и камни попадали из рук. И как всегда Кастар не запомнил, кто это был. Он никогда не запоминал о людях такое. Не в детстве, ни теперь.
Рыцарь протянул руку заросшему черной травой человеку.
— Почему ты ушел? Я сказал ждать меня в телеге.
Живой куст затрясся. Мясистые листья зашлепали друг о друга.
Рыцарь обернулся к мальчишкам.
— Глупо.Очень глупо. У кого-то могла быть открытая ранка, в которую попал бы сок из лопнувшего листа. А через неделю-другую пришлось бы примеру, лечить заболевший зуб. А кто же любит терпеть зубную боль? И лекарь предложил бы вам капельку отвара черной травы… Вам конечно устроят карантин: два дня в маске и перчатках. Вы можете уже сегодня начать спасать себя. Но будет поздно. Споры уже в крови.
Мальчишки вздрогнули. Все как один.
— Потом, в течении года могло произойти бы еще что-нибудь. Сильный порез, который надо зашить, сломанный палец. А вы ведь герои, пока вам не больно, верно? Все таковы, до поры до времени.
Кастара затрясло.
— Хватит! — попросил он. — Пожалуйста! Мы знаем это! Нам говорят об этом почти каждый день.
Но рыцарь продолжал.
— Поначалу ничего особенного. То усталость, туман в голове, а потом — сил прибавляется сторицей. Пока однажды вашу кожу не прорвет первый лист…
Кастар почувствовал, что плачет. Рыцарь наклонил голову, глядя белесыми глазами прямо на него.
— Да. Все будет…все бывает именно так. Хотя, конечно, вы могли бы начать пить купленный из-под полы отвар просто так. Потому, что он дарует иллюзию сил и прекрасные видения. А после промывать желудок, но с каждым разом все небрежнее. Ведь с вами никогда ничего не случится... Да дети?
Молодой регис сбросил закрепленный за спиной ранец, и подозвал к себе Кастара. Тот подошел, глядя исподлобья. Он оперся о руку Кастора, налегая всем весом. И достал из кармана маленький амулет, сжал его, шепнул: «Усталое Пламя».
Из телепорта они выпали на каменные плиты двора. У Кастора от этого помутилось в голове - порталы он с детства не любил. Лучше уж пойти пешком. Молодой регис лежал на спине, ноги и руки его слегка подрагивали, изо рта текла зеленоватая пена.
Кастар бросился к нему, перевернул на бок, не давая захлебнуться. С Илларином тоже такое иногда случалось. Но жизнь его была размеренной и спокойно. События внешнего мира не достигал не имеющих окон комнат, ничто его не тревожило... Он имел возможность прожить отпущенный ему срок более или менее счастливо. Но предпочел уйти...
Регис открыл глаза, принялся вырываться, слабо отталкивая от себя руки Кастара.
— Тихо, тихо, - сказал Кастар, поглаживая его по спутанным грязным волосам. Так же мягко, успокаивающе, как отец говорил с Илларином, с его безупречным сыном, которого он любил пуще жизни, и которого потерял.
— Уйди, - сказал регис, - уйди. Ищи ее.
Замок был пуст. Рыцари, судя по всему - в Бездне, воровать здесь нечего... Голые камни.
На кухонном дворике нашлось развешанное на просушку белье, среди сероватых, сшитых из прочной и грубой дерюги рубашек висело измараное не отстиравшейся кровью, порваное и обожженое платье белого бархата с золотой каймой.
— Я же говорил, она здесь, - сказал приковылявший вслед за Кастаром регис. Шел он неровно, держась обеими руками за правый бок.
— Ну не в Бездну же они ее за собой потащили?
— Не думаю, - ответил регис, откидывая волосы с лица. — Куда девать девицу-белоручку? Скорее всего в ближайшую деревню. Идем туда.
И пошел к выходу из замка, все так же скособочившись.
— Ты не ранен, господин мой регис? — спросил его Кастар.
— Не называй меня так, - устало ответил он. - Какой я теперь регис.
Спорить с этим было сложновато.
Они шли и шли по пустынной местности, используя как ориентир карту Освобожденных земель. Регис все так же неутомимо и ровно шагал вперед, прекратив держаться за бок, Кастар тащил два ранца и наслаждался тем, что они идут. Он любил это чувство пути - когда еще не там, и уже не тут... когда нет никаких нерешенных задач - одни еще не нагнали, другие не вышли встречать. Знай себе иди, да иди...
Снова вспомнился Илларин. Должно быть, несгибаемая спина переставшего хвататься за бок региса, идущего впереди, навевала воспоминания.
В тот день, когда брат пропал, Кастар вернулся домой усталым и растроенным. Нехотя съел приготовленный матушкой и Лантой, единственной служанкой в доме, обед. Отправился к себе, пытался читать, делать уроки, но всё валилось из рук.
Жили они подчеркнуто скромно. Их дом, двухэтажный, с внутренним двориком, и двумя маленькими потайными комнатами, где жил Илларин, был построен в числе первых зданий Новой столицы. Всего на месяц раньше были только пожарная башня и ратуша.
Матушка сама занималась хозяйством, ей помогала только верная Ланта, приехавшая с ними из Старой столицы. Когда-то она была кормилицей Илларина, и любила его как родного, не прожившего и трех дней, сына. Конечно она знала, что с ним случилось, и ухаживала за ним, не выказывая и не чувствуя никакой брезгливости или страха. Она была всего на три года старше матушки, но казалось будто она старше земли - крепкая и спокойная, с лицом грубоватым, почти мужским.
Первые месяцы после возвращения Илларина матушка не навещала его, боясь причинить вред ребенку, которого носила под сердцем. Затем - будто бы боялась что пропадет молоко.Так все знавшие правду привыкли к тому, что матушка предпочитает не помнить о том, что у нее два сына.
Как она радовалась, когда старый регис официально скрепил договор о помолвке Кастара и Аккористы! Хоть один из ее сыновей будет счастлив - повторяла она. И беспрестанно давала Кастару мудрые, но оказавшиеся бесполезными советы, как завоевать девичье сердце...
А может, просто Кастар виноват, что не смог ничего поделать - не стал тем, о ком молодая регина грезила.
Отец и Илларин о чем-то беседовали, когда Кастар спустился в надежно укрытый со всех сторон сад. Кастар уселся на низкую скамейку у ног отца, отвернулся, чтобы в нос не била вонючая мазь, не дающая черной траве быстро расти. Минут десять он слушал как отец и Илларин обсуждают какие-то жутко скучные дела, неожиданно посмеиваясь. Что смешного может быть в пошлинах на товары?
А потом сам для себя неожиданно, только чтобы, привлечь к себе внимание, сказал:
— А я сегодня чернотравника видел. Страшный аж жуть! Зато не вонял...
И почувствовал, как напряглись взрослые. И еще почувствовал себя так, будто бы и сам только что бросил камень в шевелящийся куст, бывший когда-то человеком.
Отец только спросил:
— А где ты его видел?
— У реки. Он от господина рыцаря Разлома не то сбежал, не то просто прогуляться захотел.
- Вот как.
— Ага, - ответил Кастар и быстро быстро зачастил. - А что господа рыцари с чернотравниками далают?
— Клумбы во дворе замка, - хмыкнул Илларин.
Отец всплеснул руками.
- Вы просто несносны!
- Мы поэтому Илларина от них прячем?
— Я не знаю, что они с ними делают, - глухо ответил отец. - Но назад они не возвращаются.
— Я знаю отец...- начал было Илларин, но отец его перебил:
— Нет! Я не верю, не могу в это верить! Это было бы слишком правильно, слишком прекрасно, слишком просто! Хоть сейчас в легенду!
Илларин встал, скрестил руки на груди.
— А разве они не легенда? Посмотри, - он обвел рукой вокруг. — Все это должно было кануть в Бездну, весь человеческий род должен был вымереть... Но мы цепляемся за жизнь, висим над пропастью и цепляемся за жизнь. А кто держит нас за руку? Не рыцари ли Разлома? Как-то ведь они увеличивают свое поголовье? Восполняют естественную убыль...
Отец покачал головой.
— Я им не верю. Они в сговоре с этим подлецом, трусом, которого я считал своим другом... только по недоразумению он носит корону региса, ничтожество. Он оставил тебя умирать, а сам сбежал, а эти рыцари покрывают его, боятся лишиться всего, что он им столь щедро отсылает! Хотят забрать тебя у меня, заткнуть мне рот. Я всех выведу на чистую воду!
— Там не было выбора, отец! - ответил Илларин. — Или я спасаю господина нашего региса, или умираем мы оба.
— И он, конечно принял решение...
- Я принял решение! - отчеканил брат. - Я был командиром отряда, и я принимал решение, кому жить, а кому умирать.
Отец кажется хотел еще что то сказать, но Илларин вдруг схватился за грудь, закашлял, и ссора тут же была забыта. Отец бросился к нему, помог опереться на свою руку, проводил до постели, по летнему времени вынессеной на деревянную террасу. Илларин улегся, и отец долго держал его за руку, что-то тихо ему говорил.
Илларин ответил довольно громко:
— Ничего страшного, отец! Споры рождают истину. И черную траву, - и засмеялся. Потом сказал виновато. - Прости отец должно быть у меня жар. Но каков каламбур!
- Я рад, что ты находишь в себе силы шутить, - ответил отец, целуя Илларина в лоб.
Вскоре он крепко спал. Отец поднялся, положил тяжелую руку на плечо Кастара.
— Пойдем. Пусть поспит. Что нового узнал сегодня в школе?
Да что там новое можно вообще узнать? Скукота. Но Кастар преувеличенно бодро сказал:
— Цифр уйма такая! Не запомню я все!
- А надо запомнить. Большие тебе цифры придется считать когда станешь мужем регины.
Утром комнаты Илларина нашли пустыми. Он оставил письмо, над которым весь день проплакала матушка. Своей кормилице Ланте, он оставил серебряный браслет тонкой работы, а Кастару - вырезанную из дерева фигурку чудного зверя с длинными ногами, хвотом и волосами на голове и вдоль шеи. А на спине этого зверя сидел человек, и зверем тем управлял. Кастар догадался, что это конь. Про коней им в школе рассказывали.
Очень удобный зверь.
К деревне они подошли поздним вечером. Здесь царила ярмарочная кутерьма, отсвет ярко красных, развешанных всюду бумажных фонариков бросал на щеки региса лихорадочные пятна.
Кастар пробираться сквозь толчею, ловко орудуя локтями, регис следовал за ним все так же размеренно и спокойно. У Кастара чуть не украли кошель. Это заставило его поубавить скорость и свернуть с основного людского пути, быстротекущего, как поток, к тихим заводям прилавков. Остановился у одного, принялся разглядывать безделушки.
— Это господин мой, — тут же начал разливаться соловьем торговец. — Вещи ценная, из Бездны привезенные. Будет вам оберегом служить.
— Из Бездны? — спросил регис, подходя ближе. — Как же она к тебе попала?
— Так Верлит сегодня принес! Кастелян из Усталого Пламени, что в дне пути о нас! Он, Верлит-то то наш, хоть и из простых, нашенский, значит, но мужик ученый, господам рыцарям служит! А они ему взамен бывает диковинки какие отдают.
— А где нам найти этого Верлита, — спросил регис, задумчиво поигрывая мелкой серебряной монетой.
— А чего его искать? — удивился торговец, просматривая на монетку. — Вот он, пузатый такой, с торговцем болтает. А рядом с ним — рыцарь Разлома. Не ошибетесь.
Регис кивнул, и сунул монетку в кошель. Торговец проводил ее взглядом. Кастар, почувствовав неудобство, купил какую-то безделушку. А когда подошел ближе к толстому Верлиту, кастеляну замка Усталое Пламя, то захотел оказаться так далеко от этого места, как только возможно. Купцом этим был его отец.
— Что же, все в сборе, — насмешливо сказал молодой регис, кивая куда-то в сторону. Кастар послушно посмотрел, куда указали. У маленькой сцены, на которой деревенские лицедеи играли весьма дурно поставленный спектакль о злой мачехе, желавший избавиться от красивой падчерицы, стояли , держась за руки, два рыцаря Разлома, . Рыцари, один высокий, как обычно бывает, без скрывающего фигуру и лицо плаща, в рубашке грубого полотна аккуратно залатанной. Второй пониже, хиловатый для рыцаря, да и вообще для мужчины
— Аккориста! — громко крикнул молодой регис, и поглядел вокруг в поисках сестры.
Рыцарь, что был пониже, обернулся. Второй, чуть помедлив тоже.
— Илларин! — сказал Кастар, когда взглянул на освещенный профиль рыцаря. Это был он. Он! С лицом белым, мраморным, будто высеченным из камня, неживым, лишенным мелких черт, но несомненно он! Илларин стоял без плаща, почти такой, каким Кастар его помнил. У отца, притворявшегося торговцем, что-то выпало из рук.
Кастар рассмеялся, и почувствовал что по щекам бегут слезы. И видел, как Илларин медленным движением проводит пальцами по своей щеке, стирая с нее что-то.
Они стояли среди ярмарочной толчеи и шума, друзья и враги, родная кровь и нет… Напряженные, ожидающие чего угодно, и не знающие, как разорвать этот змеиный клубок.
Кастар переводил взгляд с одного на другого.
Вот отец в одежде торговца пряностями, толстый селянин рядом с ним. В руках у него плетеная корзина. За его спиной широкоплечий рыцарь Разлома в коротковатой ему куртке. Вот регина Аккориста, его вечная невеста... Она держит стоящего рядом с ней рыцаря за руку так крепко, что вопросов не возникает. А рядом с ней — Илларин. Возможно главная причина того, что все они здесь стоят. А вот — молодой регис. Умирающий регис, которого возможно отравил отец Кастара.
— Тут корчма неподалеку, господа хорошие, — сказал наконец толстяк с корзиной. Верлит. — Сели бы, поговорили… как люди. И это самое… рыцари.
Потом покосился на стоявшего за спиной рыцаря и добавил:
— И регисы тоже.
И они пошли, вслед за Верлитом, как завороженные. Шли не глядя друг на друга, ожидая чего угодно. Только регина Аккориста все так же держала Илларина за руку.
Ноги у Верлита тряслись, сердце в пятки уходило, но виду он не подавал. Стребовал с корчмаря, друга своего старинного, отдельную комнатку. В нее скатерть на стол свежую, да пива жбан, пока явства готовятся.
Молодого региса на лавку уложили, и сестрой поговорить оставили. Господа рыцари прихватили с собой торговца-наместника, и ушли куда-то, разбираться значит.
Верлит на кухню пошел, самолично проследил чтоб гусь пожирнее был.
— И каши побольше, - указал. — И пшенной, и гречневой. Двух рыцарей накормить надо.
Из комнатки, где регис с региною остались, всхлипы слышны были. Пришлось Верлиту гулять идти, на небо смотреть. На крыльце сидел, уставившись в небо вроде как жених госпожи регины. Сидел, на небо глядел, вздыхал печально. Ну, Верлит к нему подсел, говорит:
— Кажись, звезды новые появились, господа рыцари без дела не сидят...
И тогда, не думая что он делает, он крикнул:
— Прекратите!
Его не послушали. Как всегда. Дети - маленькие животные. Не злые, не жестокие, просто безжалостные… Кастар пробился через толпу, встал, раскинув руки, закрывая собой это несчастное существо.
— Прекратите!
И услышал за своей спиной всхлипы. Там, в глубине шевелящегося куста плакало существо, которое когда-то было человеком. Почему он плачет? Ведь ему даже не больно… Илларин однажды неловко оступился на лестнице, сломал ногу и не заметил.
Перелом обнаружил лекарь во время ежедневного осмотра.
Мальчишки загоготали, и кто-то замахнулся в него камнем, Кастар зажмурился, он всегда боялся не столько боли, сколько ее ожидания. Камень так и не был брошен.
— Что здесь происходит? — спросил чей-то взрослый и тихий голос.
Кастар открыл глаза и уставился на всамделишного рыцаря Разлома. Высокого, как пожарная каланча. У детей разжались пальцы, и камни попадали из рук. И как всегда Кастар не запомнил, кто это был. Он никогда не запоминал о людях такое. Не в детстве, ни теперь.
Рыцарь протянул руку заросшему черной травой человеку.
— Почему ты ушел? Я сказал ждать меня в телеге.
Живой куст затрясся. Мясистые листья зашлепали друг о друга.
Рыцарь обернулся к мальчишкам.
— Глупо.Очень глупо. У кого-то могла быть открытая ранка, в которую попал бы сок из лопнувшего листа. А через неделю-другую пришлось бы примеру, лечить заболевший зуб. А кто же любит терпеть зубную боль? И лекарь предложил бы вам капельку отвара черной травы… Вам конечно устроят карантин: два дня в маске и перчатках. Вы можете уже сегодня начать спасать себя. Но будет поздно. Споры уже в крови.
Мальчишки вздрогнули. Все как один.
— Потом, в течении года могло произойти бы еще что-нибудь. Сильный порез, который надо зашить, сломанный палец. А вы ведь герои, пока вам не больно, верно? Все таковы, до поры до времени.
Кастара затрясло.
— Хватит! — попросил он. — Пожалуйста! Мы знаем это! Нам говорят об этом почти каждый день.
Но рыцарь продолжал.
— Поначалу ничего особенного. То усталость, туман в голове, а потом — сил прибавляется сторицей. Пока однажды вашу кожу не прорвет первый лист…
Кастар почувствовал, что плачет. Рыцарь наклонил голову, глядя белесыми глазами прямо на него.
— Да. Все будет…все бывает именно так. Хотя, конечно, вы могли бы начать пить купленный из-под полы отвар просто так. Потому, что он дарует иллюзию сил и прекрасные видения. А после промывать желудок, но с каждым разом все небрежнее. Ведь с вами никогда ничего не случится... Да дети?
***
Молодой регис сбросил закрепленный за спиной ранец, и подозвал к себе Кастара. Тот подошел, глядя исподлобья. Он оперся о руку Кастора, налегая всем весом. И достал из кармана маленький амулет, сжал его, шепнул: «Усталое Пламя».
Из телепорта они выпали на каменные плиты двора. У Кастора от этого помутилось в голове - порталы он с детства не любил. Лучше уж пойти пешком. Молодой регис лежал на спине, ноги и руки его слегка подрагивали, изо рта текла зеленоватая пена.
Кастар бросился к нему, перевернул на бок, не давая захлебнуться. С Илларином тоже такое иногда случалось. Но жизнь его была размеренной и спокойно. События внешнего мира не достигал не имеющих окон комнат, ничто его не тревожило... Он имел возможность прожить отпущенный ему срок более или менее счастливо. Но предпочел уйти...
Регис открыл глаза, принялся вырываться, слабо отталкивая от себя руки Кастара.
— Тихо, тихо, - сказал Кастар, поглаживая его по спутанным грязным волосам. Так же мягко, успокаивающе, как отец говорил с Илларином, с его безупречным сыном, которого он любил пуще жизни, и которого потерял.
— Уйди, - сказал регис, - уйди. Ищи ее.
Замок был пуст. Рыцари, судя по всему - в Бездне, воровать здесь нечего... Голые камни.
На кухонном дворике нашлось развешанное на просушку белье, среди сероватых, сшитых из прочной и грубой дерюги рубашек висело измараное не отстиравшейся кровью, порваное и обожженое платье белого бархата с золотой каймой.
— Я же говорил, она здесь, - сказал приковылявший вслед за Кастаром регис. Шел он неровно, держась обеими руками за правый бок.
— Ну не в Бездну же они ее за собой потащили?
— Не думаю, - ответил регис, откидывая волосы с лица. — Куда девать девицу-белоручку? Скорее всего в ближайшую деревню. Идем туда.
И пошел к выходу из замка, все так же скособочившись.
— Ты не ранен, господин мой регис? — спросил его Кастар.
— Не называй меня так, - устало ответил он. - Какой я теперь регис.
Спорить с этим было сложновато.
Они шли и шли по пустынной местности, используя как ориентир карту Освобожденных земель. Регис все так же неутомимо и ровно шагал вперед, прекратив держаться за бок, Кастар тащил два ранца и наслаждался тем, что они идут. Он любил это чувство пути - когда еще не там, и уже не тут... когда нет никаких нерешенных задач - одни еще не нагнали, другие не вышли встречать. Знай себе иди, да иди...
Снова вспомнился Илларин. Должно быть, несгибаемая спина переставшего хвататься за бок региса, идущего впереди, навевала воспоминания.
***
В тот день, когда брат пропал, Кастар вернулся домой усталым и растроенным. Нехотя съел приготовленный матушкой и Лантой, единственной служанкой в доме, обед. Отправился к себе, пытался читать, делать уроки, но всё валилось из рук.
Жили они подчеркнуто скромно. Их дом, двухэтажный, с внутренним двориком, и двумя маленькими потайными комнатами, где жил Илларин, был построен в числе первых зданий Новой столицы. Всего на месяц раньше были только пожарная башня и ратуша.
Матушка сама занималась хозяйством, ей помогала только верная Ланта, приехавшая с ними из Старой столицы. Когда-то она была кормилицей Илларина, и любила его как родного, не прожившего и трех дней, сына. Конечно она знала, что с ним случилось, и ухаживала за ним, не выказывая и не чувствуя никакой брезгливости или страха. Она была всего на три года старше матушки, но казалось будто она старше земли - крепкая и спокойная, с лицом грубоватым, почти мужским.
Первые месяцы после возвращения Илларина матушка не навещала его, боясь причинить вред ребенку, которого носила под сердцем. Затем - будто бы боялась что пропадет молоко.Так все знавшие правду привыкли к тому, что матушка предпочитает не помнить о том, что у нее два сына.
Как она радовалась, когда старый регис официально скрепил договор о помолвке Кастара и Аккористы! Хоть один из ее сыновей будет счастлив - повторяла она. И беспрестанно давала Кастару мудрые, но оказавшиеся бесполезными советы, как завоевать девичье сердце...
А может, просто Кастар виноват, что не смог ничего поделать - не стал тем, о ком молодая регина грезила.
Отец и Илларин о чем-то беседовали, когда Кастар спустился в надежно укрытый со всех сторон сад. Кастар уселся на низкую скамейку у ног отца, отвернулся, чтобы в нос не била вонючая мазь, не дающая черной траве быстро расти. Минут десять он слушал как отец и Илларин обсуждают какие-то жутко скучные дела, неожиданно посмеиваясь. Что смешного может быть в пошлинах на товары?
А потом сам для себя неожиданно, только чтобы, привлечь к себе внимание, сказал:
— А я сегодня чернотравника видел. Страшный аж жуть! Зато не вонял...
И почувствовал, как напряглись взрослые. И еще почувствовал себя так, будто бы и сам только что бросил камень в шевелящийся куст, бывший когда-то человеком.
Отец только спросил:
— А где ты его видел?
— У реки. Он от господина рыцаря Разлома не то сбежал, не то просто прогуляться захотел.
- Вот как.
— Ага, - ответил Кастар и быстро быстро зачастил. - А что господа рыцари с чернотравниками далают?
— Клумбы во дворе замка, - хмыкнул Илларин.
Отец всплеснул руками.
- Вы просто несносны!
- Мы поэтому Илларина от них прячем?
— Я не знаю, что они с ними делают, - глухо ответил отец. - Но назад они не возвращаются.
— Я знаю отец...- начал было Илларин, но отец его перебил:
— Нет! Я не верю, не могу в это верить! Это было бы слишком правильно, слишком прекрасно, слишком просто! Хоть сейчас в легенду!
Илларин встал, скрестил руки на груди.
— А разве они не легенда? Посмотри, - он обвел рукой вокруг. — Все это должно было кануть в Бездну, весь человеческий род должен был вымереть... Но мы цепляемся за жизнь, висим над пропастью и цепляемся за жизнь. А кто держит нас за руку? Не рыцари ли Разлома? Как-то ведь они увеличивают свое поголовье? Восполняют естественную убыль...
Отец покачал головой.
— Я им не верю. Они в сговоре с этим подлецом, трусом, которого я считал своим другом... только по недоразумению он носит корону региса, ничтожество. Он оставил тебя умирать, а сам сбежал, а эти рыцари покрывают его, боятся лишиться всего, что он им столь щедро отсылает! Хотят забрать тебя у меня, заткнуть мне рот. Я всех выведу на чистую воду!
— Там не было выбора, отец! - ответил Илларин. — Или я спасаю господина нашего региса, или умираем мы оба.
— И он, конечно принял решение...
- Я принял решение! - отчеканил брат. - Я был командиром отряда, и я принимал решение, кому жить, а кому умирать.
Отец кажется хотел еще что то сказать, но Илларин вдруг схватился за грудь, закашлял, и ссора тут же была забыта. Отец бросился к нему, помог опереться на свою руку, проводил до постели, по летнему времени вынессеной на деревянную террасу. Илларин улегся, и отец долго держал его за руку, что-то тихо ему говорил.
Илларин ответил довольно громко:
— Ничего страшного, отец! Споры рождают истину. И черную траву, - и засмеялся. Потом сказал виновато. - Прости отец должно быть у меня жар. Но каков каламбур!
- Я рад, что ты находишь в себе силы шутить, - ответил отец, целуя Илларина в лоб.
Вскоре он крепко спал. Отец поднялся, положил тяжелую руку на плечо Кастара.
— Пойдем. Пусть поспит. Что нового узнал сегодня в школе?
Да что там новое можно вообще узнать? Скукота. Но Кастар преувеличенно бодро сказал:
— Цифр уйма такая! Не запомню я все!
- А надо запомнить. Большие тебе цифры придется считать когда станешь мужем регины.
Утром комнаты Илларина нашли пустыми. Он оставил письмо, над которым весь день проплакала матушка. Своей кормилице Ланте, он оставил серебряный браслет тонкой работы, а Кастару - вырезанную из дерева фигурку чудного зверя с длинными ногами, хвотом и волосами на голове и вдоль шеи. А на спине этого зверя сидел человек, и зверем тем управлял. Кастар догадался, что это конь. Про коней им в школе рассказывали.
Очень удобный зверь.
***
К деревне они подошли поздним вечером. Здесь царила ярмарочная кутерьма, отсвет ярко красных, развешанных всюду бумажных фонариков бросал на щеки региса лихорадочные пятна.
Кастар пробираться сквозь толчею, ловко орудуя локтями, регис следовал за ним все так же размеренно и спокойно. У Кастара чуть не украли кошель. Это заставило его поубавить скорость и свернуть с основного людского пути, быстротекущего, как поток, к тихим заводям прилавков. Остановился у одного, принялся разглядывать безделушки.
— Это господин мой, — тут же начал разливаться соловьем торговец. — Вещи ценная, из Бездны привезенные. Будет вам оберегом служить.
— Из Бездны? — спросил регис, подходя ближе. — Как же она к тебе попала?
— Так Верлит сегодня принес! Кастелян из Усталого Пламени, что в дне пути о нас! Он, Верлит-то то наш, хоть и из простых, нашенский, значит, но мужик ученый, господам рыцарям служит! А они ему взамен бывает диковинки какие отдают.
— А где нам найти этого Верлита, — спросил регис, задумчиво поигрывая мелкой серебряной монетой.
— А чего его искать? — удивился торговец, просматривая на монетку. — Вот он, пузатый такой, с торговцем болтает. А рядом с ним — рыцарь Разлома. Не ошибетесь.
Регис кивнул, и сунул монетку в кошель. Торговец проводил ее взглядом. Кастар, почувствовав неудобство, купил какую-то безделушку. А когда подошел ближе к толстому Верлиту, кастеляну замка Усталое Пламя, то захотел оказаться так далеко от этого места, как только возможно. Купцом этим был его отец.
— Что же, все в сборе, — насмешливо сказал молодой регис, кивая куда-то в сторону. Кастар послушно посмотрел, куда указали. У маленькой сцены, на которой деревенские лицедеи играли весьма дурно поставленный спектакль о злой мачехе, желавший избавиться от красивой падчерицы, стояли , держась за руки, два рыцаря Разлома, . Рыцари, один высокий, как обычно бывает, без скрывающего фигуру и лицо плаща, в рубашке грубого полотна аккуратно залатанной. Второй пониже, хиловатый для рыцаря, да и вообще для мужчины
— Аккориста! — громко крикнул молодой регис, и поглядел вокруг в поисках сестры.
Рыцарь, что был пониже, обернулся. Второй, чуть помедлив тоже.
— Илларин! — сказал Кастар, когда взглянул на освещенный профиль рыцаря. Это был он. Он! С лицом белым, мраморным, будто высеченным из камня, неживым, лишенным мелких черт, но несомненно он! Илларин стоял без плаща, почти такой, каким Кастар его помнил. У отца, притворявшегося торговцем, что-то выпало из рук.
Кастар рассмеялся, и почувствовал что по щекам бегут слезы. И видел, как Илларин медленным движением проводит пальцами по своей щеке, стирая с нее что-то.
Они стояли среди ярмарочной толчеи и шума, друзья и враги, родная кровь и нет… Напряженные, ожидающие чего угодно, и не знающие, как разорвать этот змеиный клубок.
Кастар переводил взгляд с одного на другого.
Вот отец в одежде торговца пряностями, толстый селянин рядом с ним. В руках у него плетеная корзина. За его спиной широкоплечий рыцарь Разлома в коротковатой ему куртке. Вот регина Аккориста, его вечная невеста... Она держит стоящего рядом с ней рыцаря за руку так крепко, что вопросов не возникает. А рядом с ней — Илларин. Возможно главная причина того, что все они здесь стоят. А вот — молодой регис. Умирающий регис, которого возможно отравил отец Кастара.
— Тут корчма неподалеку, господа хорошие, — сказал наконец толстяк с корзиной. Верлит. — Сели бы, поговорили… как люди. И это самое… рыцари.
Потом покосился на стоявшего за спиной рыцаря и добавил:
— И регисы тоже.
И они пошли, вслед за Верлитом, как завороженные. Шли не глядя друг на друга, ожидая чего угодно. Только регина Аккориста все так же держала Илларина за руку.
Ноги у Верлита тряслись, сердце в пятки уходило, но виду он не подавал. Стребовал с корчмаря, друга своего старинного, отдельную комнатку. В нее скатерть на стол свежую, да пива жбан, пока явства готовятся.
Молодого региса на лавку уложили, и сестрой поговорить оставили. Господа рыцари прихватили с собой торговца-наместника, и ушли куда-то, разбираться значит.
Верлит на кухню пошел, самолично проследил чтоб гусь пожирнее был.
— И каши побольше, - указал. — И пшенной, и гречневой. Двух рыцарей накормить надо.
Из комнатки, где регис с региною остались, всхлипы слышны были. Пришлось Верлиту гулять идти, на небо смотреть. На крыльце сидел, уставившись в небо вроде как жених госпожи регины. Сидел, на небо глядел, вздыхал печально. Ну, Верлит к нему подсел, говорит:
— Кажись, звезды новые появились, господа рыцари без дела не сидят...
