— К тому же, господа воины, я дипломированный лекарь. И, знаете ли, если я честно и искренне буду считать, что от смерти вас спасет только ампутация чего-нибудь ценного, у меня это получится. Не правда ли, Алистер?
— Вероятно, вы правы.
— Нам обещали, что нам не смогут причинить вред, — неуверенно сказал второй.
— Помилуйте! Какой вред! Я буду вас спасать, — осклабился светлый магистр.
Лорд Дайн тоже не стоял без дела.
Механизмы, стоявшие неподвижно и молчаливо наблюдавшие, вдруг заскрежетали, покрылись ржавчиной и упали.
Меч светлого засверкал, объятый пламенем.
— Обещаю, что сразу проведу и дезинфекцию ран,
Ал смотрел на них не шевелясь. Вскоре воины Освободительной армии стояли на коленях, со связанными за спиной.
Гонору у них поубавилось, но до конца он не исчез.
— Как вас зовут?
Они молчали. Наконец тот, что явно был главным, выплюнул:
— Если никто из моего отряда не пострадал, вы еще можете легко отделаться. Просто исчезните, и, может быть, мой лорд не станет вам мстить. Лорд милостив. И нет у него времени на всяких дебилов типа вас.
Для левого хука Элмириону магии не понадобилось.
— Кто твой лорд? — таким же вкрадчивым голосом, как прежде, спросил Аллистер.
— Мой лорд — единственный, кто имеет право так себя называть. Вы звали его Проклятым.
— Как интересно, — протянул светлый маг. — Не правда ли, лорд Алистер?
— Весьма и весьма захватывающе, — согласился с ним Ал.
Им мало что удалось узнать.
Он начал вербовать людей почти год назад. Под бесславное знамя Освободителей, Новых Ждущих, стекались городские отверженные, спившиеся, потерянные, нелюбимые пасынки рабочих окраин. Их оказалось странно много, целое войско ненужных душ, потерянных в сытом благополучии. Целое войско, сколоченное из троек, чем-то напоминающих волчьи стаи, в особых случаях собирающихся в бригады. Войско, способное лечь на дно, раствориться в бетонных коробках угрюмых многоэтажек, слиться с кислым туманом пивных стекляшек, чтобы в нужное время по команде невидимого господина ограбить банк с удобно отключённой сигнализацией, подкараулить в подворотне чересчур догадливого репортера. Разгромить ферму. В каждой тройке был лидер, глава. Он знал бригадира. Бригадир получал приказы во сне.
От всего этого Айрис держали подальше. Всего этого она и представить не могла. Всё это происходило у всех под носом, и никто этого не заметил.
Их пригласили в дом, благодарили, нагрузили пакетом с провизией. Здесь, в глубинке, не узнали ни магистра света, ни бывшего магистра разума, ни, тем более, Ала.
Впрочем, магистр Дайн, на всякий случай, слегка изменил им внешность. Так, чуть другой нос, чуть другие скулы, чуть по-иному двигаются, чуть по-другому смотрят. Такое мягкое изменение гораздо надежнее.
К вечеру они встретили отряд воинов. Шестеро пеших солдат в обгорелых комбинезонах, жрец, два мага, темный и светлый. И среди них один раненый, обмотанный тёмными бинтами, его несли на носилках. Магистр ордена света, представившийся каким-то нелепым выдуманным именем и представивший своих спутников не менее нелепыми именами, сразу распорядился расчистить участок земли, стал срезать с раненого бинты и одежду, обнажая белую кожу с черными кровоточащими язвами. Он действительно был неплохим целителем, но этого было мало. Ал смотрел на раненого, кусал губы, о чем-то напряженно думал.
Светлые рассказали о целой банде людей в черных куртках, называющих себя Армией Освобождения, грабивших продовольственные склады, об огнестрельном оружии в их руках, о лазерах невиданной мощности.
Они с взбунтовашимися механизмами были заодно.
— Силовые методы... — мрачно проговорил светлый маг, касаясь ладонью красного шрама на шее, будто оставленного плетью. — Запугивают. К тому же еды в городах не хватает. Природники выдают рацион, полстолицы в очередях. За крупой, за тушенкой. Я с Последней войны такого не видел.
Магистр ордена света кинул взгляд на Алистера.
Они присели к костру. Несмотря на боль и страх, молодежь шепталась, и слышались смешки, пока они делили отданный им увесистый круг колбасы.
Конечно, о чем они могли говорить, как не о сложившейся ситуации. Темный, молодой, может быть, даже чуть моложе Уны, пытался объяснить:
— Вы знаете, некромантия — непростое мастерство. Каждый темный хоть раз поднимал мертвых. Так вот, с каждым поднятым сила мага увеличивается. Причем заметно увеличивается, даже если поднять одного. Но для того чтобы вдохнуть жизнь в покойника, нужно также израсходовать свою силу. В какой-то степени это напоминает глупые лохотроны, знаешь: пошлите пять золотых по этому адресу и через неделю получите сто... Так вот, нет такой силы, способной поднять сотни тысяч мертвых. Ни один маг не может её предоставить в нужный промежуток времени. Иными словами, никто из нас не знает, как Проклятый мог поднимать из земли армии. Это противоречит любым законам магии. Но он это делал и, как следствие, должен был обладать немыслимой силой. Неизмеримой. Космической. Способной рассыпать нашу планету в атомную пыль.
— Иными словами, вы не знаете ответа... — прокомментировал жрец.
Все рассмеялись.
— Не знаю, но догадываюсь. Если он не был человеком,мне был магом?
— Верите в Айзаканские сказки? — возмутился жрец. — Предали веру предков ради новомодных глупостей? По мне так и хорошо, что Золотой Тоннель обвалился. Меньше ереси на земле Астурии. Перебьем Ждущих, и все вернётся на круги своя.
Алистер сидел так, что лица его в свете костра видно не было. Он встал.
Магистр Элмирион схватил его за предплечье.
— Ты куда?
— Ты видел раненого? — ответил он вопросом на вопрос. — До рассвета он не доживёт, если ничего не сделать.
- И что ты предлагаешь?
- Поверить в Айзаканские сказки.
Айрис открыла глаза и медленно глядела на качающийся потолок. Потом осознала: самоход! Они в движущемся самоходе. Сон или, скорее, недолгий обморок снова затмило сознание.
Айрис медленно приходила в себя, когда почувствовала холодный металл на своих запястьях. Она открыла глаза и увидела, что находится на заднем сиденье самохода, окна которого были занавешены черной тканью. Сердце забилось быстрее, когда она осознала, что закована в наручники. Пытаясь освободиться, она изо всех сил дергала руки, но наручники лишь врезались в кожу.
В памяти всплыли уроки, которые давал ей Ал, когда признался, что быть связанным — его самый глубинный страх. Он показал ей, как можно освободиться от наручников, вывихнув большие пальцы. "Это просто," — говорил он, улыбаясь, насколько он мог улыбаться "просто нужно повернуть и..." Но это было всего лишь теоретическое знание, и теперь, когда Айрис оказалась в ловушке, всё выглядело иначе. Она пыталась следовать его указаниям, но пальцы не слушались, и наручники лишь сжимали ей запястья еще сильнее. К тому же, это Ал боли не боялся, а она боялась.
Внезапно дверь открылась, и она увидела высокий силуэт. Это был Дэн. Он наклонился к ней, и Айрис резко подавшись вперед, боднула его по носу, как показывали на занятиях по самообороне. Да и некоторый опыт уличных драк должен был помочь...
Он выругался, зажал рукой нос, из которого хлестала кровь. С носом он справился быстро, бездномаг! Глянул на нее с презрением и, не говоря ни слова, резко ударил по голове. Мир поплыл перед глазами, и Айрис почувствовала, как темнота окутывает ее.
Она не могла позволить себе сдаться, но сознание начало покидать её. Перед ней мелькали мрачные образы: она видела свои приключения, друзей и тот момент, когда всё пошло не так. "Я должна выбраться," — пронеслось в её голове, но надежда ускользала, оставляя лишь мрак.
И снова, снова она оказалась в воспоминаниях Ала.
В госпитале миротворцев, созданном магами всех четырех домов, куда Алистер попал, когда во время очередного перемирия открыли подземелья Эйлин-Дана, он с удивлением понял, что не помнит, как выглядело его лицо.
Каким был этот раздутый на пол-лица нос, изломанный в нескольких местах? Длинным, с тонкими ноздрями, как у призрачной сестры Карин? Широким, как одноглазого Эйлы, кузнеца, почти не владевшего своим слабеньким даром? Вздернутым, как у Ниссы, жены торговца мясом из пригорода Старого Лестера?
Какими были мутные глаза? Тёмными, как ночное небо, какими были глаза Альны, дочери торговца шерстью, чей дар даже не успел проснуться, или светлыми, как вода, как у старого Альберта, когда служил в городской страже?
Как звучал голос, не сорванный криками, не искаженный перекошенным ртом? Был бы он низким, как у Арта, полноватого служки из деревенского храма, или высоким и резким, как у Габриэля?
Алистер ничего о себе не помнил: из бадьи с водой во внутреннем дворе храмовой пристройки, ставшей госпиталем, на него смотрела образина без бровей и ресниц.
Когда-то у него было другое лицо. Но было ли оно истинным?
Часто Алистер сидел на скамейке, прикрыв почти ничего не видящие, слезящиеся от света глаза. Его братья и сестры были рядом, наполняли его силой, звенящей, прозрачной и холодной, как вода в горном ручье. Эта сила была ни на что не похожа — не имела ничего общего ни с хорошо знакомым привкусом тёмной силы, ни с обжигающей магией света. Алистер не был слишком близко знаком с магией разумников и природников, но был уверен, что и с их магией его сила имеет мало общего.
И ещё рядом с ним была Айрис. Ее призрачные руки он чувствовал на бугристой, ставшей нечувствительной коже того, что было когда-то лицом.
Её поцелуи он чувствовал на своих губах, её прикосновения ощущал на своем теле... Её не пугали его шрамы, его уродство.
Он нашел применение своей новой силе — после уничтожения темных нежити и нечисти подняла голову, повылезая из забытых углов. Светлые не справлялись — не умели и не хотели пачкать руки. И во всем винили темных. Это было естественно и понятно: все пути для нечисти были теперь открыты, они жирели на беззащитных людях, становясь сильнее, не встречая сопротивления, как раньше.
И Алистер отправил своих братьев и сестер на охоту. Он был с каждым из них, убивал вместе с ними и видел, как с каждым днем они все меньше помнят о себе. В них все меньше остается от человека. Они тоже не помнили своих лиц, забывали свои имена.
Каждый день Алистер напоминал им их имена. Их имена напоминали о том, что они когда-то любили, о том, кем они были.
— Карин. Габриэль. Нисса. Алекс. Конрад. Эйла. Альберт. Арт. Альна. Кейтлин. Ирэн. Тейлор, — шептал он каждый день, вместо утренней и вечерней молитвы. — Джон. Питер. Адриан. Рикард. Джеймс. Долорес. Дэвид. Кристин. Эдельберг. Вальхен. Аллион. Мерт…
Он вспоминал их, принуждая их самих не забывать себя. Но это мало помогало. Их призрачные тела, полные нездешней силы, теряли человеческие очертания. Сквозь полустертые лица проступали иные, белые пустые маски, он знал, что держит их своим упрямством, что им желаннее было бы раствориться в нем, в его разуме.
Сами братья и сестры перемен не боялись, и Алистер вскоре сдался.
Через некоторое время лекари, сделав для излечения его ран все, что было возможно, принялись намекать, что Алистеру пора отправляться на вольные хлеба. Как маг он всё ещё был слаб и никому не нужен.
Алистер решил вернуться домой. Ему дали чистую одежду, немного еды и денег, и отпустили.
Уже в пути он узнал, что снова началась война. Частично в этом была и его вина: его братья и сестры, бессмертные и сильные, неплохо проредили ряды разжиревшей на вольных хлебах нечисти, и светлые снова принялись за старое.
В этом исчезновении нечисти они увидели подтверждение тому, что мерзкие темные, не источающие сейчас столько эманаций силы, не создают больше монстров. А значит, дело Света, дело истребления Тьмы — дело правое.
Но Алистер не мог смотреть, как умирают в лапах монстров ни в чем не повинные люди.
— Эй, парень! Подвезти?
Алистер ничего не ответил, только бросил магический взгляд на дородного селянина, остановившего рядом с ним телегу, запряженную смирной кобылкой. Для этого ему не требовалось поднимать от дороги опущенную голову. Потом поправил лямки своей полупустой торбы и двинулся дальше. Это сейчас селянин такой добрый, а как разглядит скрытое капюшоном лицо, сразу передумает подвозить.
— Эй, парень, ты глухой, что ли?
— Нет, — ответил Алистер.
— Ну так полезай в телегу. По тебе видно, что ты ходить долго не привык. Болел чем? Шатает на ветру, — сказал селянин, пуская лошадь шагом.
Алистер остановился. Ноги гудели, болели плечи.
«Ты не можешь всю жизнь сторониться людей,» — шепнула ему в ухо одна из сестер.
Алистер откинул капюшон, заслезились от яркого света глаза. Теплый ветер коснулся изуродованного лица, это было приятно. Селянин присвистнул.
— Это кто ж тебя так, парень?
— Плен, — коротко ответил Алистер. Говорить было больно. Шрам у рта неприятно тянуло.
— Так ты темный? — непонятно чему обрадовался селянин. — Некромант?
Алистер кивнул.
— А мертвых поднимать можешь?
Алистер пожал плечами, накинул капюшон на голову, вытер слезы. Он не мог. Та сила, новая, звенящая, которую он тщательно скрывал от магов в госпитале, она могла.
«Соглашайся,» — шепнул один из братьев, Вальхен, на мгновение выступая из тени чуть больше обычного. Когда-то он был подающим большие надежды студентом столичной семинарии. На последнем курсе попал под заклятье светлого, известное как «Затмение магов», и лишился почти всей своей силы. — Он хочет предложить тебе работу. Или ты всерьез собираешься прожить всю жизнь в деревне?»
Алистер пожал плечами. Ему была приятна эта вспышка человечности у одного из братьев. Они редко мыслили простыми, понятными категориями и еще вспоминали о своем прошлом. Алистер подумал, что, быть может, работа, простая, рутинная, позволит хотя бы Вальхену ненадолго вспомнить себя.
— Могу, — сказал он наконец и закинул торбу за плечи.
— Залазь, — мужик хлопнул широкой ладонью по скамье рядом с собой. Алистер запрыгнул в телегу и сел рядом с возничим. — Зовут-то тебя как?
— Алистер.
— А меня Ричардом Дроном кличут. Далеко едешь-то?
— Домой.
Они помолчали.
— А откуда ты?
— Из Трех Дубов.
Ричард снова присвистнул, потом сказал:
— Помер твой отец. Два года как. А мать ослепла от горя, говорят, и умом повредилась, как узнала, что ты пропал.
Алистер застыл. В глубине души ему казалось, что стоит вернуться в отчий дом, как все наладится, все станет хорошо. Теперь эта надежда развеивалась в прах. Глупо было надеяться, что где-то его может ждать помощь. Алистер вздохнул, опустил голову еще ниже.
Селянин поёрзал, не решаясь заговорить с попутчиком вновь. Достав из-за пазухи флягу, предложил Алистеру:
— Выпьем за упокой? Хороший был человек.
Алистер криво усмехнулся, спросил:
— Не противно?
— Так ты и не черной травой заражён, чтоб противно было. Да и чернотравников не ваш ли брат извел? Так с чего должно быть противно?
Алистер хмыкнул, взял флягу, криво приложил её к той части губы, где сохранилась чувствительность, сделал маленький глоток, закашлялся. Остро пахнущая спиртом и ягодами жидкость потекла по подбородку.
— Спасибо, — выдавил он, возвращая флягу.
— Я тебя об услуге попросить хотел, некромант, — произнес селянин после непродолжительного молчания.
— Вероятно, вы правы.
— Нам обещали, что нам не смогут причинить вред, — неуверенно сказал второй.
— Помилуйте! Какой вред! Я буду вас спасать, — осклабился светлый магистр.
Лорд Дайн тоже не стоял без дела.
Механизмы, стоявшие неподвижно и молчаливо наблюдавшие, вдруг заскрежетали, покрылись ржавчиной и упали.
Меч светлого засверкал, объятый пламенем.
— Обещаю, что сразу проведу и дезинфекцию ран,
Ал смотрел на них не шевелясь. Вскоре воины Освободительной армии стояли на коленях, со связанными за спиной.
Гонору у них поубавилось, но до конца он не исчез.
— Как вас зовут?
Они молчали. Наконец тот, что явно был главным, выплюнул:
— Если никто из моего отряда не пострадал, вы еще можете легко отделаться. Просто исчезните, и, может быть, мой лорд не станет вам мстить. Лорд милостив. И нет у него времени на всяких дебилов типа вас.
Для левого хука Элмириону магии не понадобилось.
— Кто твой лорд? — таким же вкрадчивым голосом, как прежде, спросил Аллистер.
— Мой лорд — единственный, кто имеет право так себя называть. Вы звали его Проклятым.
— Как интересно, — протянул светлый маг. — Не правда ли, лорд Алистер?
— Весьма и весьма захватывающе, — согласился с ним Ал.
Им мало что удалось узнать.
Он начал вербовать людей почти год назад. Под бесславное знамя Освободителей, Новых Ждущих, стекались городские отверженные, спившиеся, потерянные, нелюбимые пасынки рабочих окраин. Их оказалось странно много, целое войско ненужных душ, потерянных в сытом благополучии. Целое войско, сколоченное из троек, чем-то напоминающих волчьи стаи, в особых случаях собирающихся в бригады. Войско, способное лечь на дно, раствориться в бетонных коробках угрюмых многоэтажек, слиться с кислым туманом пивных стекляшек, чтобы в нужное время по команде невидимого господина ограбить банк с удобно отключённой сигнализацией, подкараулить в подворотне чересчур догадливого репортера. Разгромить ферму. В каждой тройке был лидер, глава. Он знал бригадира. Бригадир получал приказы во сне.
От всего этого Айрис держали подальше. Всего этого она и представить не могла. Всё это происходило у всех под носом, и никто этого не заметил.
Их пригласили в дом, благодарили, нагрузили пакетом с провизией. Здесь, в глубинке, не узнали ни магистра света, ни бывшего магистра разума, ни, тем более, Ала.
Впрочем, магистр Дайн, на всякий случай, слегка изменил им внешность. Так, чуть другой нос, чуть другие скулы, чуть по-иному двигаются, чуть по-другому смотрят. Такое мягкое изменение гораздо надежнее.
К вечеру они встретили отряд воинов. Шестеро пеших солдат в обгорелых комбинезонах, жрец, два мага, темный и светлый. И среди них один раненый, обмотанный тёмными бинтами, его несли на носилках. Магистр ордена света, представившийся каким-то нелепым выдуманным именем и представивший своих спутников не менее нелепыми именами, сразу распорядился расчистить участок земли, стал срезать с раненого бинты и одежду, обнажая белую кожу с черными кровоточащими язвами. Он действительно был неплохим целителем, но этого было мало. Ал смотрел на раненого, кусал губы, о чем-то напряженно думал.
Светлые рассказали о целой банде людей в черных куртках, называющих себя Армией Освобождения, грабивших продовольственные склады, об огнестрельном оружии в их руках, о лазерах невиданной мощности.
Они с взбунтовашимися механизмами были заодно.
— Силовые методы... — мрачно проговорил светлый маг, касаясь ладонью красного шрама на шее, будто оставленного плетью. — Запугивают. К тому же еды в городах не хватает. Природники выдают рацион, полстолицы в очередях. За крупой, за тушенкой. Я с Последней войны такого не видел.
Магистр ордена света кинул взгляд на Алистера.
Они присели к костру. Несмотря на боль и страх, молодежь шепталась, и слышались смешки, пока они делили отданный им увесистый круг колбасы.
Конечно, о чем они могли говорить, как не о сложившейся ситуации. Темный, молодой, может быть, даже чуть моложе Уны, пытался объяснить:
— Вы знаете, некромантия — непростое мастерство. Каждый темный хоть раз поднимал мертвых. Так вот, с каждым поднятым сила мага увеличивается. Причем заметно увеличивается, даже если поднять одного. Но для того чтобы вдохнуть жизнь в покойника, нужно также израсходовать свою силу. В какой-то степени это напоминает глупые лохотроны, знаешь: пошлите пять золотых по этому адресу и через неделю получите сто... Так вот, нет такой силы, способной поднять сотни тысяч мертвых. Ни один маг не может её предоставить в нужный промежуток времени. Иными словами, никто из нас не знает, как Проклятый мог поднимать из земли армии. Это противоречит любым законам магии. Но он это делал и, как следствие, должен был обладать немыслимой силой. Неизмеримой. Космической. Способной рассыпать нашу планету в атомную пыль.
— Иными словами, вы не знаете ответа... — прокомментировал жрец.
Все рассмеялись.
— Не знаю, но догадываюсь. Если он не был человеком,мне был магом?
— Верите в Айзаканские сказки? — возмутился жрец. — Предали веру предков ради новомодных глупостей? По мне так и хорошо, что Золотой Тоннель обвалился. Меньше ереси на земле Астурии. Перебьем Ждущих, и все вернётся на круги своя.
Алистер сидел так, что лица его в свете костра видно не было. Он встал.
Магистр Элмирион схватил его за предплечье.
— Ты куда?
— Ты видел раненого? — ответил он вопросом на вопрос. — До рассвета он не доживёт, если ничего не сделать.
- И что ты предлагаешь?
- Поверить в Айзаканские сказки.
Глава 17
Айрис открыла глаза и медленно глядела на качающийся потолок. Потом осознала: самоход! Они в движущемся самоходе. Сон или, скорее, недолгий обморок снова затмило сознание.
Айрис медленно приходила в себя, когда почувствовала холодный металл на своих запястьях. Она открыла глаза и увидела, что находится на заднем сиденье самохода, окна которого были занавешены черной тканью. Сердце забилось быстрее, когда она осознала, что закована в наручники. Пытаясь освободиться, она изо всех сил дергала руки, но наручники лишь врезались в кожу.
В памяти всплыли уроки, которые давал ей Ал, когда признался, что быть связанным — его самый глубинный страх. Он показал ей, как можно освободиться от наручников, вывихнув большие пальцы. "Это просто," — говорил он, улыбаясь, насколько он мог улыбаться "просто нужно повернуть и..." Но это было всего лишь теоретическое знание, и теперь, когда Айрис оказалась в ловушке, всё выглядело иначе. Она пыталась следовать его указаниям, но пальцы не слушались, и наручники лишь сжимали ей запястья еще сильнее. К тому же, это Ал боли не боялся, а она боялась.
Внезапно дверь открылась, и она увидела высокий силуэт. Это был Дэн. Он наклонился к ней, и Айрис резко подавшись вперед, боднула его по носу, как показывали на занятиях по самообороне. Да и некоторый опыт уличных драк должен был помочь...
Он выругался, зажал рукой нос, из которого хлестала кровь. С носом он справился быстро, бездномаг! Глянул на нее с презрением и, не говоря ни слова, резко ударил по голове. Мир поплыл перед глазами, и Айрис почувствовала, как темнота окутывает ее.
Она не могла позволить себе сдаться, но сознание начало покидать её. Перед ней мелькали мрачные образы: она видела свои приключения, друзей и тот момент, когда всё пошло не так. "Я должна выбраться," — пронеслось в её голове, но надежда ускользала, оставляя лишь мрак.
И снова, снова она оказалась в воспоминаниях Ала.
В госпитале миротворцев, созданном магами всех четырех домов, куда Алистер попал, когда во время очередного перемирия открыли подземелья Эйлин-Дана, он с удивлением понял, что не помнит, как выглядело его лицо.
Каким был этот раздутый на пол-лица нос, изломанный в нескольких местах? Длинным, с тонкими ноздрями, как у призрачной сестры Карин? Широким, как одноглазого Эйлы, кузнеца, почти не владевшего своим слабеньким даром? Вздернутым, как у Ниссы, жены торговца мясом из пригорода Старого Лестера?
Какими были мутные глаза? Тёмными, как ночное небо, какими были глаза Альны, дочери торговца шерстью, чей дар даже не успел проснуться, или светлыми, как вода, как у старого Альберта, когда служил в городской страже?
Как звучал голос, не сорванный криками, не искаженный перекошенным ртом? Был бы он низким, как у Арта, полноватого служки из деревенского храма, или высоким и резким, как у Габриэля?
Алистер ничего о себе не помнил: из бадьи с водой во внутреннем дворе храмовой пристройки, ставшей госпиталем, на него смотрела образина без бровей и ресниц.
Когда-то у него было другое лицо. Но было ли оно истинным?
Часто Алистер сидел на скамейке, прикрыв почти ничего не видящие, слезящиеся от света глаза. Его братья и сестры были рядом, наполняли его силой, звенящей, прозрачной и холодной, как вода в горном ручье. Эта сила была ни на что не похожа — не имела ничего общего ни с хорошо знакомым привкусом тёмной силы, ни с обжигающей магией света. Алистер не был слишком близко знаком с магией разумников и природников, но был уверен, что и с их магией его сила имеет мало общего.
И ещё рядом с ним была Айрис. Ее призрачные руки он чувствовал на бугристой, ставшей нечувствительной коже того, что было когда-то лицом.
Её поцелуи он чувствовал на своих губах, её прикосновения ощущал на своем теле... Её не пугали его шрамы, его уродство.
Он нашел применение своей новой силе — после уничтожения темных нежити и нечисти подняла голову, повылезая из забытых углов. Светлые не справлялись — не умели и не хотели пачкать руки. И во всем винили темных. Это было естественно и понятно: все пути для нечисти были теперь открыты, они жирели на беззащитных людях, становясь сильнее, не встречая сопротивления, как раньше.
И Алистер отправил своих братьев и сестер на охоту. Он был с каждым из них, убивал вместе с ними и видел, как с каждым днем они все меньше помнят о себе. В них все меньше остается от человека. Они тоже не помнили своих лиц, забывали свои имена.
Каждый день Алистер напоминал им их имена. Их имена напоминали о том, что они когда-то любили, о том, кем они были.
— Карин. Габриэль. Нисса. Алекс. Конрад. Эйла. Альберт. Арт. Альна. Кейтлин. Ирэн. Тейлор, — шептал он каждый день, вместо утренней и вечерней молитвы. — Джон. Питер. Адриан. Рикард. Джеймс. Долорес. Дэвид. Кристин. Эдельберг. Вальхен. Аллион. Мерт…
Он вспоминал их, принуждая их самих не забывать себя. Но это мало помогало. Их призрачные тела, полные нездешней силы, теряли человеческие очертания. Сквозь полустертые лица проступали иные, белые пустые маски, он знал, что держит их своим упрямством, что им желаннее было бы раствориться в нем, в его разуме.
Сами братья и сестры перемен не боялись, и Алистер вскоре сдался.
Через некоторое время лекари, сделав для излечения его ран все, что было возможно, принялись намекать, что Алистеру пора отправляться на вольные хлеба. Как маг он всё ещё был слаб и никому не нужен.
Алистер решил вернуться домой. Ему дали чистую одежду, немного еды и денег, и отпустили.
Уже в пути он узнал, что снова началась война. Частично в этом была и его вина: его братья и сестры, бессмертные и сильные, неплохо проредили ряды разжиревшей на вольных хлебах нечисти, и светлые снова принялись за старое.
В этом исчезновении нечисти они увидели подтверждение тому, что мерзкие темные, не источающие сейчас столько эманаций силы, не создают больше монстров. А значит, дело Света, дело истребления Тьмы — дело правое.
Но Алистер не мог смотреть, как умирают в лапах монстров ни в чем не повинные люди.
— Эй, парень! Подвезти?
Алистер ничего не ответил, только бросил магический взгляд на дородного селянина, остановившего рядом с ним телегу, запряженную смирной кобылкой. Для этого ему не требовалось поднимать от дороги опущенную голову. Потом поправил лямки своей полупустой торбы и двинулся дальше. Это сейчас селянин такой добрый, а как разглядит скрытое капюшоном лицо, сразу передумает подвозить.
— Эй, парень, ты глухой, что ли?
— Нет, — ответил Алистер.
— Ну так полезай в телегу. По тебе видно, что ты ходить долго не привык. Болел чем? Шатает на ветру, — сказал селянин, пуская лошадь шагом.
Алистер остановился. Ноги гудели, болели плечи.
«Ты не можешь всю жизнь сторониться людей,» — шепнула ему в ухо одна из сестер.
Алистер откинул капюшон, заслезились от яркого света глаза. Теплый ветер коснулся изуродованного лица, это было приятно. Селянин присвистнул.
— Это кто ж тебя так, парень?
— Плен, — коротко ответил Алистер. Говорить было больно. Шрам у рта неприятно тянуло.
— Так ты темный? — непонятно чему обрадовался селянин. — Некромант?
Алистер кивнул.
— А мертвых поднимать можешь?
Алистер пожал плечами, накинул капюшон на голову, вытер слезы. Он не мог. Та сила, новая, звенящая, которую он тщательно скрывал от магов в госпитале, она могла.
«Соглашайся,» — шепнул один из братьев, Вальхен, на мгновение выступая из тени чуть больше обычного. Когда-то он был подающим большие надежды студентом столичной семинарии. На последнем курсе попал под заклятье светлого, известное как «Затмение магов», и лишился почти всей своей силы. — Он хочет предложить тебе работу. Или ты всерьез собираешься прожить всю жизнь в деревне?»
Алистер пожал плечами. Ему была приятна эта вспышка человечности у одного из братьев. Они редко мыслили простыми, понятными категориями и еще вспоминали о своем прошлом. Алистер подумал, что, быть может, работа, простая, рутинная, позволит хотя бы Вальхену ненадолго вспомнить себя.
— Могу, — сказал он наконец и закинул торбу за плечи.
— Залазь, — мужик хлопнул широкой ладонью по скамье рядом с собой. Алистер запрыгнул в телегу и сел рядом с возничим. — Зовут-то тебя как?
— Алистер.
— А меня Ричардом Дроном кличут. Далеко едешь-то?
— Домой.
Они помолчали.
— А откуда ты?
— Из Трех Дубов.
Ричард снова присвистнул, потом сказал:
— Помер твой отец. Два года как. А мать ослепла от горя, говорят, и умом повредилась, как узнала, что ты пропал.
Алистер застыл. В глубине души ему казалось, что стоит вернуться в отчий дом, как все наладится, все станет хорошо. Теперь эта надежда развеивалась в прах. Глупо было надеяться, что где-то его может ждать помощь. Алистер вздохнул, опустил голову еще ниже.
Селянин поёрзал, не решаясь заговорить с попутчиком вновь. Достав из-за пазухи флягу, предложил Алистеру:
— Выпьем за упокой? Хороший был человек.
Алистер криво усмехнулся, спросил:
— Не противно?
— Так ты и не черной травой заражён, чтоб противно было. Да и чернотравников не ваш ли брат извел? Так с чего должно быть противно?
Алистер хмыкнул, взял флягу, криво приложил её к той части губы, где сохранилась чувствительность, сделал маленький глоток, закашлялся. Остро пахнущая спиртом и ягодами жидкость потекла по подбородку.
— Спасибо, — выдавил он, возвращая флягу.
— Я тебя об услуге попросить хотел, некромант, — произнес селянин после непродолжительного молчания.
