— Отец мой перед смертью все мародёров боялся. Взял все наши драгоценности, деньги, женины безделушки — она камеристкой служила у одной знатной дамы, магички, та ей много чего надарила. Все, значит, взял и закопал где-то. А на следующий день помер, удар его хватил, и рассказать ничего не успел. Можешь у него вызнать-то?
— Могу.
— Не за бесплатно, понятное дело.
— Я понял.
Селянин помолчал, исподтишка разглядывая попутчика. Человек он был, судя по всему, общительный и долго молчать не мог. Принялся рассказывать об урожае, о жреце из храма, которому приходится учиться распознавать умертвия и изгонять нечисть… хотя дара у него никакого нет. Да где сейчас темного обученного найдешь? Он, Алистер, может быть единственный на всю округу будет. Алистера разморило от тёплого весеннего солнца и выпитого самогона, он едва держался, чтобы не уснуть. Потом все же задремал.
Кто-тоу костра запел "Балладу о Проклятом":
- Посмотри — как он страшен, ужасно лицо.
Пальцы скрючены, как когти птиц.
Тьма стоит, ухмыляясь за левым плечом.
И весь мир простирается ниц.
Он не жив и не мертв, он не здесь и не там.
Ржавой кровью покрыта кираса.
Прах людской припадает к его сапогам...
Алистер нервно передёрнул плечами. Магистр Элмирион что-то сказал неожиданно виновато:
— Хотите, я её перепишу? Мне давно уже стыдно за свои поэтические потуги.
Ал грустно улыбнулся:
— Зачем? Она отражает послевоенные настроения. Точку зрения Ордена Света. И таким я и был... Зачем скрывать?
Айрис ненавидела эти вирши. Ненавидела ещё до того, как узнала, что Ал, её Ал и есть герой этой мрачной баллады.
Он сидел на корточках над умирающим солдатом, положив руки ему на грудь и закрыв глаза.
Элмирион сказал, перебивая перечисление пороков, из которых состоял Проклятый:
— Кто не знает его? Кто не слышал о нём?
Ну, ответишь на этот вопрос?
Ни его ли страшитесь и ночью, и днём,
Сами создав из боли и слёз?
Вот так бы я продолжил балладу сейчас. И, бездна побери, я её перепишу, лорд Алистер! Я был дураком, молодым дураком, когда это писал.
— Хорошо, — легко согласился Ал. — Продолжайте. Это не молитва... но тоже хорошо.
— Почему вы так распорядились своей силой? Вы могли бы там, на поле боя, заполучить себе всё, что угодно. Диктовать свою волю. Победа была в ваших руках...
Он ответил мягко:
— А я разве победы хотел? Я хотел мира.
Его руки едва заметно светились.
И Элмирион продолжил, на ходу перекраивая балладу, то место, где лирический герой радовался смерти Проклятого и наступившему вслед за ней миру:
Кто бы знал, кто б понял, как нам повезло,
Что под кровью и грязью, и болью,
Всем страданиям назло, и всем бедам назло,
Бьётся в числе сердце святого.
Солдат задышал ровно. Легко.
— Вот так, — сказал Ал. — Вот так. А вы говорите: Айзаканские сказки.
Дома Алу никто, кроме матушки не обрадовался. Старшие братья, решившие жить вместе, одним трудом заботиться и проще переживать голодные военные годы, отнеслись с появлением младшего брата с опаской.
Некромант... Опасное родство.
Невестки, особенно младшая, беременная первенцем, ненавидели его.
Каждый ужин превращался для Алистера в мучение. Под пристальным вниманием двух молодых хозяек ничего не испачкать было ещё тяжелее. Руки тряслись, горло сжималось, челюсть сводило, и еда вываливалась изо рта.
Матушка защищала его от нападок, требовала от семьи уважительного к нему отношения.
Но силы были неравны. И отчасти Алистер понимал своих братьев.
Его шаги были неуверенными, ноги шлепали по земле, а каждый шаг отдавался в теле, как удар молота по железу. Лицо его было изуродовано: один глаз отсутствовал, второй едва различал свет от тьмы. Лицо — один сплошной шрам. Племянники его боялись.
Когда он входил в дом, тишина повисала в воздухе, как тяжелый туман. Невестки переставали хлопотать, подзывали детей, и те прятались за их широкими юбками. Некромант. Опасное родство. Каждый из них чувствовал, как тень его магии ложится на их жизни.
Только матушка радовалась ему. Смотрела так, будто боялась, что он снова исчезнет.
Но радость её не разделяли остальные. Братья, решившие объединить свои семьи ради выживания, смотрели на младшего с презрением. Невестки, особенно младшая с округлившимся животом, шептались между собой, и в их взглядах читалось только презрение.
— Зачем ты пришел, Алистер? — прошипел один из братьев, его голос был полон ненависти. — Тебе не место здесь!
Каждый ужин становился пыткой для Алистера. Он садился за стол, руки тряслись, а горло сжималось от напряжения. Еда вываливалась изо рта, и он чувствовал, как на него смотрят двое молодых хозяек. Их презрительные взгляды резали, как нож, и Алистер знал, что не сможет это вынести.
Матильда, "моей ад", вернула зрение, снова взяла бразды правления домом в свои руки. Её боялись, и потому налили Алу по мелочам. Братья продолжали шептаться, их жены подхватывали их недовольство. Алистера вытеснили в сарай, и он с облегчением принял эту судьбу. Там, окруженный скошенными травами и старыми книгами, он искал утешение.
Ночью, когда мир погружался в тишину, Алистер работал. Его руки, хоть и трясущиеся, с любовью сушили травы и готовили зелья для тех, кто приходил за помощью. Он знал, что его искусство некромантии теперь вне закона, но в его сердце жила надежда. Он продолжал исцелять животных, и сельчане, обращавшиеся к нему под покровом ночи, хорошо платили.
В темноте Алистер чувствовал себя свободным. Ему не нужно было прятаться за ненавистью своих братьев и их жен; он был тем, кем был, и, возможно, однажды его истинная сила будет признана.
Со временем он обнаружил, что не нуждается ни в сне, ни в пище — так бывает с очень сильными магами, и в конце концов, по истечении срока, который служит обычным людям, — земная оболочка, то есть после ста двадцати — ста пятидесяти лет.
Алистер слишком быстро обрёл такую силу.
Иногда он выезжал в другие деревни, работал там, гонял нечисть, упокаивал мертвецов, лечил. Занимался тем, чем должен был. Его сила бурлила, искала выхода, её становилось всё больше и больше. Чем сильнее становились его бесплотные братья и сестры, тем сильнее становился он сам.
Раз или два в месяц матушка отправлялась на моление в храм. "Во время войны неверующих нет," - шутил невесело лорд Шейд, один из наставников Алистера.
Эта война породила новую веру. Хозяин и Хозяйка, казалось, не слишком милостивы к детям своим... Теперь по всей Астурии молились их Сыну. Себя они называли Ждущими.
Хозяин и Хозяйка, говорилось в их учении, создали людей, мужчин и женщин, чистыми и мудрыми, сильными и прекрасными. Но выбранный людьми путь исказил природу человека, и каждое новое поколение всё добавляет и добавляет в общую копилку, пока, наконец, не рождается некто, призванный уменьшить количество уродства и ужаса. Некто, самим своим видом являющий истинный облик рода человеческого.
Алистер в это не верил. Но матушке было спокойнее в этой новой вере. Пусть.
У него самого сложились вполне приятельские отношения и с жрецом, и с местным светлым магом, прекрасно понимая, что, как бы он ни старался, с умертвиями и нечистью ему не справиться.
Где-то снова проливали кровь друг друга тёмные и светлые, разумники, природники и простые люди. А в Трёх дубах и в нескольких близлежащих деревнях трое: светлый, тёмный и жрец — сражались бок о бок за людские души и жизни. Им не было дела до войны. А войне до них дело было.
В первый раз они встретили разъезд светлых на пути из одной деревни в другую. Арни, светлый маг, так убедительно лгал, что слухи о живущем где-то неподалеку некроманте — всего лишь слухи, что Алистер чуть сам ему не поверил. Но такое везение не могло продолжаться вечно, они все это понимали.
Потом пару раз встречали патруль, с которым Арни сумел договориться: там капитаном был его однокашник, мастер Элмирион.
Тот догадался сам, или Арни ему сказал, но он всегда предупреждал, по какой дороге безопаснее ехать и где можно наткнуться на пост.
Матушка пыталась сделать праздник из его дня рождения. С утра она была возбуждена, напевала, по третьему, кажется, кругу начала рассказывать о том, как Алистер, ещё будучи в утробе, спас деревню. О том, как мастер Шейд предрекал Алистеру великое будущее.
Алистер не стал говорить, что, когда он учился, мастер Шейд с разочарованием взял свои слова обратно. Разочарован он был в основном потому, что гордился своей способностью к спонтанным пророчествам.
— Ты хороший парень, Клеменс, — вздыхал он, — но уж слишком не от мира сего. Нет в тебе стержня, что ли... необходимой жёсткости. Деревенский мастер где-нибудь в глубинке — твой потолок. И это неплохо! На таких магах орден держится! Не всем в столице блистать!
И Алистер был бы рад, если бы мастер Шейд оказался прав. Ну и... а кто он сейчас? Тот самый деревенский мастер-маг и есть...
Матушка, с заботливым выражением на лице, украсила стол цветами, а на нём уже стояли праздничные блюда, излучающие ароматы.
— Алистер, — нежно произнесла она, — сегодня твой день. Ты должен отпраздновать его.
Алистер, впервые за несколько месяцев зашедший в дом, медленно подошёл к самому тёмному углу. Невестки сидели с постными лицами, как на похоронах. Впрочем, как им ещё сидеть на дне рождения некроманта, преступника, за укрывательство которого - смертная казнь? Младшая достала припрятаннные на зимний праздник засахаренные орехи, которые тайком таскали со стола племянники. Старший брат сказал:
— Ну, за то, чтоб тебя не поймали, чтоб нас в за тобой не потащили.
Матушка отвесила ему подзатыльник. Алистер встал:
— Я не могу, матушка. Я не могу...
Мать подошла ближе, в её глазах блеск надежды. Она прекрасно знала, что сын борется с самим собой, но не могла смириться с его отказом. В этот момент в дверь постучали. Она открыла, и в комнату вошла Оливия с дочерью Элис. Женщины принесли ещё один пирог, а глаза Элис светились теплом.
— Мы пришли поздравить тебя, Алистер! — воскликнула Элис и без всякого смущения и отвращения поцеловала его в изуродованную щеку.
Матушка быстро нарезала пирог на мелкие кусочки. Каждый раз, когда Алистер пытался взять вилку, его руки дрожали, и еда вываливалась из его перекошенного рта. Он знал, что все смотрят на него, и это вызывало в нём волну стыда.
Но он, оставшись в тени своего прошлого, лишь покачал головой, стиснув челюсти. Взгляд его левого глаза, вдавленного в череп, метался по комнате.
— Я вернусь к своей работе, — произнес он, словно это было единственное, что давало ему ощущение контроля над своей жизнью. Нежить не дремлет, и он не мог позволить себе слабость, даже в свой день рождения.
Мать, чувствуя, как её сердце разрывается, тихо прошептала:
— Мы все ждём тебя, Алистер. Ты не одинок...
Он с трудом проглотил кусочек пирога и выбежал из дома, бросился к своему сараю.
Там его долго и мучительно тошнило.
— Ну что ж, — пробормотал он. — На сон я перестал тратить время, на пищу тоже. Это не так уж и плохо...
Айрис подошла к нему сзади, обняла и положила голову на плечо.
— Всё будет хорошо, любовь моя. Всё будет хорошо.
— Айрис Бард! — услышала она голос позади. Обернулась удивлённо.
На крыльце стояла Матильда.
— Ты самая везучая из моих невесток, Айрис, — улыбнулась она. — Жены моих старших сыновей считали меня самодуркой. Может, и правы были. Спасибо тебе, что ты рядом с ним.
— И в горе, и в радости, — усмехнулась Айрис. — А как иначе? А вы...
— В небесных садах. Где же мне ещё быть? Пожалуй, я пойду туда, то,что было потом... Не хочу испытывать всё это заново.
Сквозь мрак, наполнявший комнату, пробивался мягкий свет рассвета, когда Алистер вдруг зашатался. Его руки, прежде уверенные и спокойные, начали судорожно дергаться, словно под влиянием невидимой силы. Элмирион почувствовал, как напряжение окутало атмосферу.
— Алистер! — его голос звучал мягко, но с нотками тревоги. Он мгновенно подошёл к бывшему коллеге, опускаясь на колени рядом с ним. — Успокойся, я здесь.
Алистер задыхался, его губы искривились в муке, и Элмирион, не раздумывая, положил руку на его лоб. Тепло магии пробежало по телу целителя, старательно сдерживая его метания. Мягкий свет вокруг них стал более ярким, когда Элмирион начал шептать заклинания, призывая успокоение и защиту.
Сквозь пелену боли Алистер слышал голос светлого магистра, чувствовал его присутствие, как крепкий якорь в бурном море. Постепенно его тело стало успокаиваться, судороги утихли, а дыхание стало ровнее.
После того как приступ утих, Элмирион аккуратно приподнял голову Алистера, поддерживая его. На его лице была видна тревога.
— Ты в порядке? — спросил он, его голос теперь был тихим и заботливым.
Алистер, всё ещё слабый, произнёс с трудом:
— Исари... предупреждал. Стресс провоцирует... крылья. Я не хочу, не могу, мне страшно!
Элмирион, сжимая руку Алистера, ответил:
— Не беспокойся. Я позабочусь о тебе.
Алистер закрыл глаза, чувствуя, как волны магической энергии проникают в его тело, смягчая спазмы и тревогу. Его разум, погружённый в хаос, начал постепенно проясняться. Он ощущал, как страх и стыд отступают, уступая место тихому умиротворению.
— Ты в безопасности, — тихо произнёс Элмирион, продолжая шептать заклинания, его голос был как целебный бальзам. — Позволь этому свету наполнить тебя.
Алистер попытался сосредоточиться на словах, на том, как тепло проникает в его сердце. Вспомнился образ его матери, Оливии, Элис — всех, кто искренне желал ему счастья. Но тень его прошлого всё ещё нависала над ним, как темное облако, готовое разразиться бурей.
— Я не могу, Элмирион, — прошептал он, его голос дрожал от эмоций. — Я не могу быть тем, кем вы все хотите, чтобы я был. Я всего лишь тень...
— Нет, ты не тень, — резко ответил Элмирион, его глаза сверкали решимостью. — Ты человек, и у тебя есть право на свои чувства, свои страхи.
Алистер открыл глаза, и перед ним, словно в тумане, появился образ его друга. Он видел в нём искренность, поддержку, но также понимал, что за этим стоит огромная ответственность. Он вздохнул, собирая свои мысли, и, наконец, произнёс:
— Я хочу вернуться. Хочу понять себя. Не знаю, смогу ли, но хочу попробовать.
Элмирион улыбнулся, и его рука мягко коснулась плеча Алистера. Он подал ему кружку с водой.
— Это первый шаг. И я буду рядом с тобой на каждом шагу. Знаешь, у меня был друг. Во времена последней войны он жил неподалёку.
— Арни.
— Ты знал его? — Элмирион усмехнулся. — Ну конечно. Тот самый таинственный некромант, которого он защищал. Арни, помню, ударился в те времена в странную ересь. Теперь я понимаю, что это похоже на веру Ждущих.
Алистер дернулся.
— Где ты был, когда его убили?
Элмирион отвернулся.
— Мне не сказали о готовящемся рейде. Это моя вина, мой грех. Меня подозревали...в пособничестве укрывателям некроманта. Потом нам сказали, что Проклятый убил всех.
— Я не...
Элмирион погладил его по руке.
— Я знаю, дружище, я знаю.
— Могу.
— Не за бесплатно, понятное дело.
— Я понял.
Селянин помолчал, исподтишка разглядывая попутчика. Человек он был, судя по всему, общительный и долго молчать не мог. Принялся рассказывать об урожае, о жреце из храма, которому приходится учиться распознавать умертвия и изгонять нечисть… хотя дара у него никакого нет. Да где сейчас темного обученного найдешь? Он, Алистер, может быть единственный на всю округу будет. Алистера разморило от тёплого весеннего солнца и выпитого самогона, он едва держался, чтобы не уснуть. Потом все же задремал.
Прода от 14.03.2025, 14:39
Кто-тоу костра запел "Балладу о Проклятом":
- Посмотри — как он страшен, ужасно лицо.
Пальцы скрючены, как когти птиц.
Тьма стоит, ухмыляясь за левым плечом.
И весь мир простирается ниц.
Он не жив и не мертв, он не здесь и не там.
Ржавой кровью покрыта кираса.
Прах людской припадает к его сапогам...
Алистер нервно передёрнул плечами. Магистр Элмирион что-то сказал неожиданно виновато:
— Хотите, я её перепишу? Мне давно уже стыдно за свои поэтические потуги.
Ал грустно улыбнулся:
— Зачем? Она отражает послевоенные настроения. Точку зрения Ордена Света. И таким я и был... Зачем скрывать?
Айрис ненавидела эти вирши. Ненавидела ещё до того, как узнала, что Ал, её Ал и есть герой этой мрачной баллады.
Он сидел на корточках над умирающим солдатом, положив руки ему на грудь и закрыв глаза.
Элмирион сказал, перебивая перечисление пороков, из которых состоял Проклятый:
— Кто не знает его? Кто не слышал о нём?
Ну, ответишь на этот вопрос?
Ни его ли страшитесь и ночью, и днём,
Сами создав из боли и слёз?
Вот так бы я продолжил балладу сейчас. И, бездна побери, я её перепишу, лорд Алистер! Я был дураком, молодым дураком, когда это писал.
— Хорошо, — легко согласился Ал. — Продолжайте. Это не молитва... но тоже хорошо.
— Почему вы так распорядились своей силой? Вы могли бы там, на поле боя, заполучить себе всё, что угодно. Диктовать свою волю. Победа была в ваших руках...
Он ответил мягко:
— А я разве победы хотел? Я хотел мира.
Его руки едва заметно светились.
И Элмирион продолжил, на ходу перекраивая балладу, то место, где лирический герой радовался смерти Проклятого и наступившему вслед за ней миру:
Кто бы знал, кто б понял, как нам повезло,
Что под кровью и грязью, и болью,
Всем страданиям назло, и всем бедам назло,
Бьётся в числе сердце святого.
Солдат задышал ровно. Легко.
— Вот так, — сказал Ал. — Вот так. А вы говорите: Айзаканские сказки.
***
Дома Алу никто, кроме матушки не обрадовался. Старшие братья, решившие жить вместе, одним трудом заботиться и проще переживать голодные военные годы, отнеслись с появлением младшего брата с опаской.
Некромант... Опасное родство.
Невестки, особенно младшая, беременная первенцем, ненавидели его.
Каждый ужин превращался для Алистера в мучение. Под пристальным вниманием двух молодых хозяек ничего не испачкать было ещё тяжелее. Руки тряслись, горло сжималось, челюсть сводило, и еда вываливалась изо рта.
Матушка защищала его от нападок, требовала от семьи уважительного к нему отношения.
Но силы были неравны. И отчасти Алистер понимал своих братьев.
Его шаги были неуверенными, ноги шлепали по земле, а каждый шаг отдавался в теле, как удар молота по железу. Лицо его было изуродовано: один глаз отсутствовал, второй едва различал свет от тьмы. Лицо — один сплошной шрам. Племянники его боялись.
Когда он входил в дом, тишина повисала в воздухе, как тяжелый туман. Невестки переставали хлопотать, подзывали детей, и те прятались за их широкими юбками. Некромант. Опасное родство. Каждый из них чувствовал, как тень его магии ложится на их жизни.
Только матушка радовалась ему. Смотрела так, будто боялась, что он снова исчезнет.
Но радость её не разделяли остальные. Братья, решившие объединить свои семьи ради выживания, смотрели на младшего с презрением. Невестки, особенно младшая с округлившимся животом, шептались между собой, и в их взглядах читалось только презрение.
— Зачем ты пришел, Алистер? — прошипел один из братьев, его голос был полон ненависти. — Тебе не место здесь!
Каждый ужин становился пыткой для Алистера. Он садился за стол, руки тряслись, а горло сжималось от напряжения. Еда вываливалась изо рта, и он чувствовал, как на него смотрят двое молодых хозяек. Их презрительные взгляды резали, как нож, и Алистер знал, что не сможет это вынести.
Матильда, "моей ад", вернула зрение, снова взяла бразды правления домом в свои руки. Её боялись, и потому налили Алу по мелочам. Братья продолжали шептаться, их жены подхватывали их недовольство. Алистера вытеснили в сарай, и он с облегчением принял эту судьбу. Там, окруженный скошенными травами и старыми книгами, он искал утешение.
Ночью, когда мир погружался в тишину, Алистер работал. Его руки, хоть и трясущиеся, с любовью сушили травы и готовили зелья для тех, кто приходил за помощью. Он знал, что его искусство некромантии теперь вне закона, но в его сердце жила надежда. Он продолжал исцелять животных, и сельчане, обращавшиеся к нему под покровом ночи, хорошо платили.
В темноте Алистер чувствовал себя свободным. Ему не нужно было прятаться за ненавистью своих братьев и их жен; он был тем, кем был, и, возможно, однажды его истинная сила будет признана.
Со временем он обнаружил, что не нуждается ни в сне, ни в пище — так бывает с очень сильными магами, и в конце концов, по истечении срока, который служит обычным людям, — земная оболочка, то есть после ста двадцати — ста пятидесяти лет.
Алистер слишком быстро обрёл такую силу.
Иногда он выезжал в другие деревни, работал там, гонял нечисть, упокаивал мертвецов, лечил. Занимался тем, чем должен был. Его сила бурлила, искала выхода, её становилось всё больше и больше. Чем сильнее становились его бесплотные братья и сестры, тем сильнее становился он сам.
Раз или два в месяц матушка отправлялась на моление в храм. "Во время войны неверующих нет," - шутил невесело лорд Шейд, один из наставников Алистера.
Эта война породила новую веру. Хозяин и Хозяйка, казалось, не слишком милостивы к детям своим... Теперь по всей Астурии молились их Сыну. Себя они называли Ждущими.
Хозяин и Хозяйка, говорилось в их учении, создали людей, мужчин и женщин, чистыми и мудрыми, сильными и прекрасными. Но выбранный людьми путь исказил природу человека, и каждое новое поколение всё добавляет и добавляет в общую копилку, пока, наконец, не рождается некто, призванный уменьшить количество уродства и ужаса. Некто, самим своим видом являющий истинный облик рода человеческого.
Алистер в это не верил. Но матушке было спокойнее в этой новой вере. Пусть.
У него самого сложились вполне приятельские отношения и с жрецом, и с местным светлым магом, прекрасно понимая, что, как бы он ни старался, с умертвиями и нечистью ему не справиться.
Где-то снова проливали кровь друг друга тёмные и светлые, разумники, природники и простые люди. А в Трёх дубах и в нескольких близлежащих деревнях трое: светлый, тёмный и жрец — сражались бок о бок за людские души и жизни. Им не было дела до войны. А войне до них дело было.
В первый раз они встретили разъезд светлых на пути из одной деревни в другую. Арни, светлый маг, так убедительно лгал, что слухи о живущем где-то неподалеку некроманте — всего лишь слухи, что Алистер чуть сам ему не поверил. Но такое везение не могло продолжаться вечно, они все это понимали.
Потом пару раз встречали патруль, с которым Арни сумел договориться: там капитаном был его однокашник, мастер Элмирион.
Тот догадался сам, или Арни ему сказал, но он всегда предупреждал, по какой дороге безопаснее ехать и где можно наткнуться на пост.
Прода от 18.03.2025, 16:47
Матушка пыталась сделать праздник из его дня рождения. С утра она была возбуждена, напевала, по третьему, кажется, кругу начала рассказывать о том, как Алистер, ещё будучи в утробе, спас деревню. О том, как мастер Шейд предрекал Алистеру великое будущее.
Алистер не стал говорить, что, когда он учился, мастер Шейд с разочарованием взял свои слова обратно. Разочарован он был в основном потому, что гордился своей способностью к спонтанным пророчествам.
— Ты хороший парень, Клеменс, — вздыхал он, — но уж слишком не от мира сего. Нет в тебе стержня, что ли... необходимой жёсткости. Деревенский мастер где-нибудь в глубинке — твой потолок. И это неплохо! На таких магах орден держится! Не всем в столице блистать!
И Алистер был бы рад, если бы мастер Шейд оказался прав. Ну и... а кто он сейчас? Тот самый деревенский мастер-маг и есть...
Матушка, с заботливым выражением на лице, украсила стол цветами, а на нём уже стояли праздничные блюда, излучающие ароматы.
— Алистер, — нежно произнесла она, — сегодня твой день. Ты должен отпраздновать его.
Алистер, впервые за несколько месяцев зашедший в дом, медленно подошёл к самому тёмному углу. Невестки сидели с постными лицами, как на похоронах. Впрочем, как им ещё сидеть на дне рождения некроманта, преступника, за укрывательство которого - смертная казнь? Младшая достала припрятаннные на зимний праздник засахаренные орехи, которые тайком таскали со стола племянники. Старший брат сказал:
— Ну, за то, чтоб тебя не поймали, чтоб нас в за тобой не потащили.
Матушка отвесила ему подзатыльник. Алистер встал:
— Я не могу, матушка. Я не могу...
Мать подошла ближе, в её глазах блеск надежды. Она прекрасно знала, что сын борется с самим собой, но не могла смириться с его отказом. В этот момент в дверь постучали. Она открыла, и в комнату вошла Оливия с дочерью Элис. Женщины принесли ещё один пирог, а глаза Элис светились теплом.
— Мы пришли поздравить тебя, Алистер! — воскликнула Элис и без всякого смущения и отвращения поцеловала его в изуродованную щеку.
Матушка быстро нарезала пирог на мелкие кусочки. Каждый раз, когда Алистер пытался взять вилку, его руки дрожали, и еда вываливалась из его перекошенного рта. Он знал, что все смотрят на него, и это вызывало в нём волну стыда.
Но он, оставшись в тени своего прошлого, лишь покачал головой, стиснув челюсти. Взгляд его левого глаза, вдавленного в череп, метался по комнате.
— Я вернусь к своей работе, — произнес он, словно это было единственное, что давало ему ощущение контроля над своей жизнью. Нежить не дремлет, и он не мог позволить себе слабость, даже в свой день рождения.
Мать, чувствуя, как её сердце разрывается, тихо прошептала:
— Мы все ждём тебя, Алистер. Ты не одинок...
Он с трудом проглотил кусочек пирога и выбежал из дома, бросился к своему сараю.
Там его долго и мучительно тошнило.
— Ну что ж, — пробормотал он. — На сон я перестал тратить время, на пищу тоже. Это не так уж и плохо...
Айрис подошла к нему сзади, обняла и положила голову на плечо.
— Всё будет хорошо, любовь моя. Всё будет хорошо.
— Айрис Бард! — услышала она голос позади. Обернулась удивлённо.
На крыльце стояла Матильда.
— Ты самая везучая из моих невесток, Айрис, — улыбнулась она. — Жены моих старших сыновей считали меня самодуркой. Может, и правы были. Спасибо тебе, что ты рядом с ним.
— И в горе, и в радости, — усмехнулась Айрис. — А как иначе? А вы...
— В небесных садах. Где же мне ещё быть? Пожалуй, я пойду туда, то,что было потом... Не хочу испытывать всё это заново.
***
Сквозь мрак, наполнявший комнату, пробивался мягкий свет рассвета, когда Алистер вдруг зашатался. Его руки, прежде уверенные и спокойные, начали судорожно дергаться, словно под влиянием невидимой силы. Элмирион почувствовал, как напряжение окутало атмосферу.
— Алистер! — его голос звучал мягко, но с нотками тревоги. Он мгновенно подошёл к бывшему коллеге, опускаясь на колени рядом с ним. — Успокойся, я здесь.
Алистер задыхался, его губы искривились в муке, и Элмирион, не раздумывая, положил руку на его лоб. Тепло магии пробежало по телу целителя, старательно сдерживая его метания. Мягкий свет вокруг них стал более ярким, когда Элмирион начал шептать заклинания, призывая успокоение и защиту.
Сквозь пелену боли Алистер слышал голос светлого магистра, чувствовал его присутствие, как крепкий якорь в бурном море. Постепенно его тело стало успокаиваться, судороги утихли, а дыхание стало ровнее.
После того как приступ утих, Элмирион аккуратно приподнял голову Алистера, поддерживая его. На его лице была видна тревога.
— Ты в порядке? — спросил он, его голос теперь был тихим и заботливым.
Алистер, всё ещё слабый, произнёс с трудом:
— Исари... предупреждал. Стресс провоцирует... крылья. Я не хочу, не могу, мне страшно!
Элмирион, сжимая руку Алистера, ответил:
— Не беспокойся. Я позабочусь о тебе.
Алистер закрыл глаза, чувствуя, как волны магической энергии проникают в его тело, смягчая спазмы и тревогу. Его разум, погружённый в хаос, начал постепенно проясняться. Он ощущал, как страх и стыд отступают, уступая место тихому умиротворению.
— Ты в безопасности, — тихо произнёс Элмирион, продолжая шептать заклинания, его голос был как целебный бальзам. — Позволь этому свету наполнить тебя.
Алистер попытался сосредоточиться на словах, на том, как тепло проникает в его сердце. Вспомнился образ его матери, Оливии, Элис — всех, кто искренне желал ему счастья. Но тень его прошлого всё ещё нависала над ним, как темное облако, готовое разразиться бурей.
— Я не могу, Элмирион, — прошептал он, его голос дрожал от эмоций. — Я не могу быть тем, кем вы все хотите, чтобы я был. Я всего лишь тень...
— Нет, ты не тень, — резко ответил Элмирион, его глаза сверкали решимостью. — Ты человек, и у тебя есть право на свои чувства, свои страхи.
Алистер открыл глаза, и перед ним, словно в тумане, появился образ его друга. Он видел в нём искренность, поддержку, но также понимал, что за этим стоит огромная ответственность. Он вздохнул, собирая свои мысли, и, наконец, произнёс:
— Я хочу вернуться. Хочу понять себя. Не знаю, смогу ли, но хочу попробовать.
Элмирион улыбнулся, и его рука мягко коснулась плеча Алистера. Он подал ему кружку с водой.
— Это первый шаг. И я буду рядом с тобой на каждом шагу. Знаешь, у меня был друг. Во времена последней войны он жил неподалёку.
— Арни.
— Ты знал его? — Элмирион усмехнулся. — Ну конечно. Тот самый таинственный некромант, которого он защищал. Арни, помню, ударился в те времена в странную ересь. Теперь я понимаю, что это похоже на веру Ждущих.
Алистер дернулся.
— Где ты был, когда его убили?
Элмирион отвернулся.
— Мне не сказали о готовящемся рейде. Это моя вина, мой грех. Меня подозревали...в пособничестве укрывателям некроманта. Потом нам сказали, что Проклятый убил всех.
— Я не...
Элмирион погладил его по руке.
— Я знаю, дружище, я знаю.
