Как это я умудрилась нагрузить свои руки? Будто и правда кружила всю ночь над окрестностями Парижа, раскинув их вместо крыльев…
По-старушечьи шаркая голыми пятками по ковролину гостиничного номера, едва дотащилась до ванной комнаты. Уставилась на свое отражение. Под глазами круги, нос заострился, рыжие кудряшки спутались так, что гребешок с трудом проберется. Не виллиса, а кикимора! А еще в повелительницы нацелилась…
Срочно в душ. И сделать его поконтрастней, так, чтоб с трудом не визжать.
Продолжая кряхтеть, стянула пижамку, залезла в ванну, открыла кран. От соприкосновения с водой стертый мизинец слегка защипало. Морщась, наклонилась его рассмотреть.
Как странно. Вода, омывающая мои ступни, казалась какой-то… грязной. Что за проблемы в пятизвездочном отеле? Виола устроила бы скандал.
Думалось плохо. Некоторое время я просто смотрела, как вода обретает положенную чистоту. Потом осторожно переключила систему на душ, направив струю в сторону от себя. Все было в порядке. Отбросив сомнения, я увеличила напор до максимума и минут пять жестоко «тонизировала» свой организм, пока он не возопил, что вполне готов к новым подвигам.
Завтракать не хотелось. Нервы. Накануне важных спектаклей многих мутит. Надо взять себя в руки и все-таки что-нибудь съесть.
Ресторанчик отеля был заполнен коллегами. Я остановилась на входе, озираясь в поисках свободного места. Взгляд невольно зацепился за фигуру Дивилина. Андрей сидел у окна, с партнершей. Выглядел безукоризненно. Вот мне еще один фактор стресса… Месье Идеальность, что на сцене, что в жизни. Рука машинально потянулась пригладить растрепанные кудряшки. Прямо комплекс неполноценности развивается…
Главный принц мирового балета изящно счищал кожуру с банана. Сейчас предложит партнерше… нет, сам откусил. Ну, хоть не стал пилить его ножиком.
Похоже, Андрей меня раздражает. Это волнение перед премьерой; боюсь опозориться, вот и злюсь на того, кто выглядит идеальным.
- Ась, ты чего застыла? – раздался над ухом озабоченный голос Танюшки. – Хорошо себя чувствуешь?
Я очнулась:
- Если честно, не очень. Ноги отваливаются, ночью какие-то странные сны донимали, теперь голова дурная, будто и не спала. Представляешь, летала по кладбищу, учила местных виллис танцевать «латину», пререкалась с их Миртой, а потом потащила всех грабить ларек.
- Уголовница! - припечатала Танюшка. - Выпей сока, может, станет полегче.
- Нет, вся надежда на кофе.
Мы вместе двинулись к шведскому столу. Перманентно худеющая подруга выбрала самый мерзкий йогурт, я позволила себе круассан. Все-таки Франция, надо прочувствовать вкус Парижа.
Устроившись за свободным столиком, Татьяна водрузила посредине телефон. И уставилась на него гипнотическим взглядом.
- Кому это ты успела сообщить свой номер? – покосилась я на подругу.
- Муж должен позвонить.
- Думаешь, уже соскучился? Или ты обещала ему периодически подсказывать, где искать чистые носки?
- Что ты, все куда серьезнее, - Танюшка вздохнула. – Сегодня годовщина нашей свадьбы. И я решила, что ни за что не стану ему напоминать, пусть сам сообразит, если меня любит!
- Оставь надежду, всяк замуж выходящий, - протянула я. – Неужели ты думаешь, что мужчины способны считать праздником день, когда их лишили свободы, повязав узами брака и оковав цепями Гименея? Разумеется, он не позвонит!
Подруга нахмурилась:
- Ишь, какая умная! Хочешь прожить без цепей? Значит, поэтому Дивилин сидит не с тобой, а с этой пересушенной воблой?
Я невольно покосилась на Дивилинскую партнершу. Пожалуй, костлявая Инга должна сильно бесить борющуюся с женственными округлостями Танюшку.
- Не обзывайся, нормальная девушка. И вполне естественно, что они держатся вместе в чужом коллективе.
Танюшка подбоченилась:
- Только не делай вид, что тебя все устраивает! Я тебя не узнаю. Почему до сих пор не взяла дело в свои руки? Я даже книжку тебе давала!
- Только не заводи снова про золотые наполеондоры и Чарльза Уэльского, - застонала я, хватаясь за голову.
Положение спасла Виолетта. Нарисовалась на пороге – и направилась прямиком к нашему столику:
- Девочки, объясните, почему эти французы совсем не умеют готовить овсянку?!
Переглянувшись, мы с Танюшкой дружно поставили чашки и поднялись на ноги:
- Возьми йогурт, очень полезно., - пробормотала Танюшка
- Приятного аппетита, - добавила я.
Виолетта выразительно сморщилась.
В театр мы с Танюшкой пошли пешком. Проснувшийся город поблескивал солнечными зайчиками, скачущими в витринах бутиков. Куда-то спешили одержимые любопытством туристы. Чинно шествовали местные жители. Открывались кафешки, загораживая тротуар столиками: мол, зачем вообще куда-то идти, если можно удобно сидеть, любуясь течением реки-улицы?
Мне до Парижа не было дела. Снова скрутил предпремьерный мандраж. Нельзя сейчас думать о спектакле, перегорю!
Я покосилась на идущую рядом подругу. Танюшка была молчаливой. Рука сжимает мобильник, глаза несчастные, глядят в никуда. Да, тяжело ждать звонка от любимого человека, когда нет уверенности, что он позвонит.
- Эй, подружка Жизели, к чему такая мрачность? С ума сходят накануне свадьбы, а тебе уже грех метаться!
- Что ты, накануне свадьбы я ходила королевой. Это Лешка мой с ума сходил, - губы подруги дрогнули в улыбке, взгляд снова обрел осмысленность. – Знаешь, как мы познакомились? Он приметил меня в троллейбусе. Проехал три лишних остановки, а когда я собралась выходить, обогнал и подал руку, чтобы помочь сойти со ступеньки. И тут, представляешь, летит какая-то бабища с растопыренным зонтом, зацепила спицей его пакет – а оттуда вываливается проект диссертации, да прямо в лужу! Он его руководителю вез, специально распечатал.
- Феерическая сцена!
- Тебе смешно, а мы с Лешкой потом пол часа листочки собирали. Я даже в магазин не пошла.
- Удачный маневр для знакомства с девушкой. А почему было заново не распечатать?
Подруга обиженно насупилась:
- Распечатали. Но нельзя же втаптывать в грязь такой труд! У меня сердце кровью обливалось, кода кто-нибудь наступал сапогом на Лешкины тезисы.
- Слишком ты, Татьяна, жалостливая. Так до старости и будешь сопли мужику утирать.
- Черствая ты и толстокожая! Его руководитель потом, между прочим, рыдал на моем плече и рассказывал, с каким удивительным человеком меня свела судьба. Светлый ум и надежда мирового прогресса! Это когда он на нашей свадьбе уклюкался…
Я только вздохнула. Что тут скажешь?
Перед экзерсисом разминалась долго тщательно. Даже не верится, что это тело было способно прыгать… В зал заглянул Херувимыч. Скользнул по мне отсутствующим взглядом, словами не удостоил. Выжидает.
У станка понадеялась еще раз оказаться рядом с Андреем, но опоздавшая Инга ловко вклинилась между нами. Настроение ухудшилось. Голова продолжала болеть. Почему мне так плохо? Волнение – это естественно, но сегодня со мной явно что-то не так!
Стиснув зубы, заставила тело работать. Если призрак способен удержать «силой духа» будильник, то и мне грех сдаваться! Вспомнив, как Мари в моем сне боролась с жвачкой, я не выдержала и рассмеялась. Стало легче.
После класса хлопотливая Юленька Петровна созвала кордебалет на сцену, репетировать. На меня смотрела виновато:
- Ася, извини, не могу бросить девочек. Если подождешь часика полтора, я освобожусь и постараюсь тебе помочь.
- Ничего, поковыряюсь сама. Обещаю, что сегодня на сцене не заблужусь!
Тигрыч выбил мне свободный зал. Отрабатывала «голую технику», без эмоций: эмоции нужно копить для вечера. К сожалению, с техникой возникли проблемы. Ноги тяжелые, дыхания не хватает… Убожество. Херувимыч будет торжествовать. Представила его гаденькую улыбочку. Нет, не дам повод злорадствовать!
Остановилась, только когда в зал явились французы. Мое время закончилось. Что ж, теперь пора к Боре. Лечиться.
В коридоре повстречалась запыхавшаяся Танюшка:
- Представляешь, за кулисами телефон не берет! Пришлось бросить его в раздевалке. По закону подлости, именно сейчас Лешка и начнет до меня дозваниваться…
- И что ты переживаешь? – попробовала я успокоить подругу. – Оставит тебе сообщение, потом перезвонишь.
Танюшка лишь отчаянно махнула рукой и скрылась за поворотом.
Боря меня ждал. Оборудованный им «кабинет» выглядел странно. Посреди выделенной организаторами гримерки наш ангел-тело-хранитель водрузил массажный стол, прибывший в Париж в одном из контейнеров с декорациями. Стол был привычным, родным; не сосчитать, сколько раз я на нем лежала за время работы в театре. Чинно прикрыт простынкой. Ну, а в углу этой тесной каморки громоздились сдвинутые Борей трюмо.
Зеркала, застывшие под разными углами, отражали друг друга и множили лабиринты, изменяющие свою архитектуру в зависимости от того, как повернешься на кушетке. И по всему этому зазеркалью деловито сновали копии Бори…
У стены в раскладном стеллаже разместился едва ли не филиал аптеки. Боря массажем не ограничивается, он здорово разбирается в медицине. Пахло травами, мазями, и еще табаком - от Бориной одежды. Травами – вкусно. От мазей – тревожно, их запах напоминает о травмах. А сигареты Боря всегда выбирал совершенно отвратные, половина труппы умоляла его бросить курить.
Под руками опытного массажиста «забитые» мышцы начали расправляться:
- Терпи, - железные пальцы обнаружили тугой узел.
- Может, не надо так качественно? – пискнула я. Спортивный массаж далек от релакса: это больно!
- Ага, сейчас тебя пожалею, а потом, как Аленка, отправишься в аэропорт!
Травма Алены и впрямь оказалась серьезной, ей наложили гипс и поменяли билет. Бывшая Мирта даже не увидит премьеры.
- Нет, тогда лучше меня не жалей…
Экзекуцию вытерпела до конца, Боря остался доволен:
- А теперь отдыхай. Вечером буду держать за тебя кулаки.
Я с благодарностью улыбнулась.
Вечером. Этим вечером все решится. Битва за репутацию. За профессиональную честь – мою и моего педагога. Знает ли Нина Тимофеевна, в какую ловушку угодила ее ученица? Наверно, уже доложили.
Надо еще раз пройти вариацию. Для уверенности.
Зал был все еще занят. Меня попросили обождать пол часа. Не так уж и долго… С этими мыслями я опустилась на стоящий в холле диванчик. Что же опять так тяжко, будто всю ночь не спала…
Очнулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо:
- Асёнок, ты в порядке? – Эдик озабоченно заглядывал мне в глаза.
- Ой… Кажется, я уснула.
Я поморгала, пытаясь прийти в себя.
- Что ты, вообще, здесь делаешь? – нахмурился Эдик.
- Жду, когда освободиться зал… - я сама удивилась, как жалобно прозвучал мой голос.
Эдик отвел с моего лица прядку волос:
- Понятно. Лисёнок, слушай внимательно. Сейчас ты вернешься в отель. Там ляжешь в кровать и не будешь ни о чем думать…
- Я не смогу!
- Сможешь. Ты вообще можешь все. Отдохнешь, а вечером станцуешь так, что весь Париж удивиться, отчего на афишах фотографии какого-то Дивилина!
Я рассмеялась:
- Ты замечательный.
- Жду у выхода, - грустно кивнул в ответ Эдик. – Провожу, чтоб не поддалась искушению снова себя помучить.
Бледная девчонка с лихорадочно блестящими глазами. Ася.
Она должна исчезнуть.
Прикрываю глаза и некоторое время просто дышу. В гримерке душно. Кондиционера здесь нет; окно открыто, но на улице та же жара. Я продолжаю дышать, с каждым выдохом словно создавая вокруг себя невидимый купол. Звуки улицы отступают. Тишина под моим куполом становится плотнее. Она осязаема.
Снова смотрю на свое отражение, но уже отстраненно, будто со стороны.
Да начнется магия театра.
Наклонившись к объемной спортивной сумке, достаю жестяную коробочку. В ней накладные прядки волос. Густые, рыжевато-каштановые, под цвет моей шевелюры. Привычным движением их расправляю, подношу к лицу…
Я замерла. Нет, не то. Это не Мирта.
Жестяная коробка отправилась в сумку, я поспешила к гримерам:
- Ленусь, у тебя есть темные прядки?
- Сейчас посмотрю… Да, остались. Тебе помочь?
- Я сама, спасибо большущее!
И я снова сижу у трюмо. Вот теперь в глазах отражения вижу уверенность.
Мари была темненькой. Никаких рыжих всполохов: ледяное спокойствие, строгость линий, величавая сдержанность чувств. Я должна стать такой, как Мари.
Разделяю кудряшки на прямой пробор, вытягиваю, закрепляя лаком. В качестве фундамента будущей конструкции втыкаю несколько заколок-невидимок. Темные, идеально гладкие прядки ложатся сверху. Да! Лицо из моего сна. Подбородок чуть выше… Губы надменно поджать… Вот, теперь меня можно вызывать на сеанс спиритизма.
Я рассмеялась. Мирта исчезла, вернулась живая девчонка.
Сгинь, Лисенок! Я снова взялась за прическу. Прядки мягкой волной прикрывают уши и уходят назад, волосок к волоску. Прикрепляю «пучок» - плоский кокон волос, упакованный в тонкую сеточку. Заколки выравнивают линию прически, шпильки завершают дело. Магические артефакты, в миг перенесли меня из века двадцать первого в век девятнадцатый. Завершающий штрих: венок. У виллис цветочки помельче; у меня, Мирты, это почти корона. Мари бы понравилось.
Длинные накладные ресницы, черная водостойкая подводка, четкая линия тонких губ. Кто там маялся в безответной влюбленности, мечтая обратить на себя внимание мужчины и теряясь от волнения при виде него? Девочка Ася? Глупышка! Я – Мирта, я – сама Тайна, даже не великая – величественная! Если на моем пути появится мужчина, я знаю, как с ним поступить. Пусть зовет на помощь, дрожа от страха! Мне даже не придется его преследовать. Взмах волшебной ветви – и верные виллисы закружат несчастного в смертоносном танце, пока не оборвется его дыхание в последнем крике раскаяния…
В комнату скользнула Танюшка. Полностью готовая к первому акту. Крестьянская девушка с мобильником в руке. Присела рядом, уставилась на меня через зеркало.
Помолчали.
- Представляешь, Лешка так и не позвонил. Даже не знаю, что делать…
- Убить.
Слово срывается так естественно. Ни тени сомнений, что можно действовать как-то иначе.
Татьяна начинает нервно хихикать:
- Ну, ты вошла в образ… Станиславский сейчас пал бы ниц и возопил: «Верю! Такая убьет и добавки попросит!»
Пожимаю плечами. Я не кровожадна, лишь справедлива.
- Ладно, не буду тебя отвлекать. Удачи! Помни, мы все за тебя болеем! – Танюшка меня быстро крестит и плюет через плечо. Такие у нее ритуалы.
Молча киваю. Удача? Она понадобится не мне. Но не следует сильно пугать эту милую девушку.
Танюшка выходит из комнаты. Пальцы, стискивающие мобильник, подрагивают. Еще одну душу измучил мужчина…
Я затрясла головой. Наваждение. Нужно было поговорить с подругой, утешить! Позвоню-ка я ее Лешке, вправлю мозги.
После спектакля.
Сейчас я Мирта. И у меня нет подруг.
На сцену спустилась в антракте. Едва дождалась начала второго действия. Вот он, мой мир. Стараниями худрука – слегка фиолетовый.
Шаг на сцену. Мистическая фиолетовость пропитывает насквозь, подхватывает, лишая ощущения времени и пространства. За кулисами маячат чьи-то лица. Даже не задумываюсь, есть ли среди них Андрей. Взмываю над сценой, осознавая лишь собственную силу. О, это наслаждение могуществом! Я летела, почти как во сне.
Почти… В реальности бодрствования сердце судорожно бьется в груди, не хватает дыхания, и вперед гонит лишь упрямая мысль: «Я смогу, дотяну до конца, до последних аккордов!» О, благословенный автопилот упрямства…
По-старушечьи шаркая голыми пятками по ковролину гостиничного номера, едва дотащилась до ванной комнаты. Уставилась на свое отражение. Под глазами круги, нос заострился, рыжие кудряшки спутались так, что гребешок с трудом проберется. Не виллиса, а кикимора! А еще в повелительницы нацелилась…
Срочно в душ. И сделать его поконтрастней, так, чтоб с трудом не визжать.
Продолжая кряхтеть, стянула пижамку, залезла в ванну, открыла кран. От соприкосновения с водой стертый мизинец слегка защипало. Морщась, наклонилась его рассмотреть.
Как странно. Вода, омывающая мои ступни, казалась какой-то… грязной. Что за проблемы в пятизвездочном отеле? Виола устроила бы скандал.
Думалось плохо. Некоторое время я просто смотрела, как вода обретает положенную чистоту. Потом осторожно переключила систему на душ, направив струю в сторону от себя. Все было в порядке. Отбросив сомнения, я увеличила напор до максимума и минут пять жестоко «тонизировала» свой организм, пока он не возопил, что вполне готов к новым подвигам.
Завтракать не хотелось. Нервы. Накануне важных спектаклей многих мутит. Надо взять себя в руки и все-таки что-нибудь съесть.
Ресторанчик отеля был заполнен коллегами. Я остановилась на входе, озираясь в поисках свободного места. Взгляд невольно зацепился за фигуру Дивилина. Андрей сидел у окна, с партнершей. Выглядел безукоризненно. Вот мне еще один фактор стресса… Месье Идеальность, что на сцене, что в жизни. Рука машинально потянулась пригладить растрепанные кудряшки. Прямо комплекс неполноценности развивается…
Главный принц мирового балета изящно счищал кожуру с банана. Сейчас предложит партнерше… нет, сам откусил. Ну, хоть не стал пилить его ножиком.
Похоже, Андрей меня раздражает. Это волнение перед премьерой; боюсь опозориться, вот и злюсь на того, кто выглядит идеальным.
- Ась, ты чего застыла? – раздался над ухом озабоченный голос Танюшки. – Хорошо себя чувствуешь?
Я очнулась:
- Если честно, не очень. Ноги отваливаются, ночью какие-то странные сны донимали, теперь голова дурная, будто и не спала. Представляешь, летала по кладбищу, учила местных виллис танцевать «латину», пререкалась с их Миртой, а потом потащила всех грабить ларек.
- Уголовница! - припечатала Танюшка. - Выпей сока, может, станет полегче.
- Нет, вся надежда на кофе.
Мы вместе двинулись к шведскому столу. Перманентно худеющая подруга выбрала самый мерзкий йогурт, я позволила себе круассан. Все-таки Франция, надо прочувствовать вкус Парижа.
Устроившись за свободным столиком, Татьяна водрузила посредине телефон. И уставилась на него гипнотическим взглядом.
- Кому это ты успела сообщить свой номер? – покосилась я на подругу.
- Муж должен позвонить.
- Думаешь, уже соскучился? Или ты обещала ему периодически подсказывать, где искать чистые носки?
- Что ты, все куда серьезнее, - Танюшка вздохнула. – Сегодня годовщина нашей свадьбы. И я решила, что ни за что не стану ему напоминать, пусть сам сообразит, если меня любит!
- Оставь надежду, всяк замуж выходящий, - протянула я. – Неужели ты думаешь, что мужчины способны считать праздником день, когда их лишили свободы, повязав узами брака и оковав цепями Гименея? Разумеется, он не позвонит!
Подруга нахмурилась:
- Ишь, какая умная! Хочешь прожить без цепей? Значит, поэтому Дивилин сидит не с тобой, а с этой пересушенной воблой?
Я невольно покосилась на Дивилинскую партнершу. Пожалуй, костлявая Инга должна сильно бесить борющуюся с женственными округлостями Танюшку.
- Не обзывайся, нормальная девушка. И вполне естественно, что они держатся вместе в чужом коллективе.
Танюшка подбоченилась:
- Только не делай вид, что тебя все устраивает! Я тебя не узнаю. Почему до сих пор не взяла дело в свои руки? Я даже книжку тебе давала!
- Только не заводи снова про золотые наполеондоры и Чарльза Уэльского, - застонала я, хватаясь за голову.
Положение спасла Виолетта. Нарисовалась на пороге – и направилась прямиком к нашему столику:
- Девочки, объясните, почему эти французы совсем не умеют готовить овсянку?!
Переглянувшись, мы с Танюшкой дружно поставили чашки и поднялись на ноги:
- Возьми йогурт, очень полезно., - пробормотала Танюшка
- Приятного аппетита, - добавила я.
Виолетта выразительно сморщилась.
***
В театр мы с Танюшкой пошли пешком. Проснувшийся город поблескивал солнечными зайчиками, скачущими в витринах бутиков. Куда-то спешили одержимые любопытством туристы. Чинно шествовали местные жители. Открывались кафешки, загораживая тротуар столиками: мол, зачем вообще куда-то идти, если можно удобно сидеть, любуясь течением реки-улицы?
Мне до Парижа не было дела. Снова скрутил предпремьерный мандраж. Нельзя сейчас думать о спектакле, перегорю!
Я покосилась на идущую рядом подругу. Танюшка была молчаливой. Рука сжимает мобильник, глаза несчастные, глядят в никуда. Да, тяжело ждать звонка от любимого человека, когда нет уверенности, что он позвонит.
- Эй, подружка Жизели, к чему такая мрачность? С ума сходят накануне свадьбы, а тебе уже грех метаться!
- Что ты, накануне свадьбы я ходила королевой. Это Лешка мой с ума сходил, - губы подруги дрогнули в улыбке, взгляд снова обрел осмысленность. – Знаешь, как мы познакомились? Он приметил меня в троллейбусе. Проехал три лишних остановки, а когда я собралась выходить, обогнал и подал руку, чтобы помочь сойти со ступеньки. И тут, представляешь, летит какая-то бабища с растопыренным зонтом, зацепила спицей его пакет – а оттуда вываливается проект диссертации, да прямо в лужу! Он его руководителю вез, специально распечатал.
- Феерическая сцена!
- Тебе смешно, а мы с Лешкой потом пол часа листочки собирали. Я даже в магазин не пошла.
- Удачный маневр для знакомства с девушкой. А почему было заново не распечатать?
Подруга обиженно насупилась:
- Распечатали. Но нельзя же втаптывать в грязь такой труд! У меня сердце кровью обливалось, кода кто-нибудь наступал сапогом на Лешкины тезисы.
- Слишком ты, Татьяна, жалостливая. Так до старости и будешь сопли мужику утирать.
- Черствая ты и толстокожая! Его руководитель потом, между прочим, рыдал на моем плече и рассказывал, с каким удивительным человеком меня свела судьба. Светлый ум и надежда мирового прогресса! Это когда он на нашей свадьбе уклюкался…
Я только вздохнула. Что тут скажешь?
Перед экзерсисом разминалась долго тщательно. Даже не верится, что это тело было способно прыгать… В зал заглянул Херувимыч. Скользнул по мне отсутствующим взглядом, словами не удостоил. Выжидает.
У станка понадеялась еще раз оказаться рядом с Андреем, но опоздавшая Инга ловко вклинилась между нами. Настроение ухудшилось. Голова продолжала болеть. Почему мне так плохо? Волнение – это естественно, но сегодня со мной явно что-то не так!
Стиснув зубы, заставила тело работать. Если призрак способен удержать «силой духа» будильник, то и мне грех сдаваться! Вспомнив, как Мари в моем сне боролась с жвачкой, я не выдержала и рассмеялась. Стало легче.
После класса хлопотливая Юленька Петровна созвала кордебалет на сцену, репетировать. На меня смотрела виновато:
- Ася, извини, не могу бросить девочек. Если подождешь часика полтора, я освобожусь и постараюсь тебе помочь.
- Ничего, поковыряюсь сама. Обещаю, что сегодня на сцене не заблужусь!
Тигрыч выбил мне свободный зал. Отрабатывала «голую технику», без эмоций: эмоции нужно копить для вечера. К сожалению, с техникой возникли проблемы. Ноги тяжелые, дыхания не хватает… Убожество. Херувимыч будет торжествовать. Представила его гаденькую улыбочку. Нет, не дам повод злорадствовать!
Остановилась, только когда в зал явились французы. Мое время закончилось. Что ж, теперь пора к Боре. Лечиться.
В коридоре повстречалась запыхавшаяся Танюшка:
- Представляешь, за кулисами телефон не берет! Пришлось бросить его в раздевалке. По закону подлости, именно сейчас Лешка и начнет до меня дозваниваться…
- И что ты переживаешь? – попробовала я успокоить подругу. – Оставит тебе сообщение, потом перезвонишь.
Танюшка лишь отчаянно махнула рукой и скрылась за поворотом.
Боря меня ждал. Оборудованный им «кабинет» выглядел странно. Посреди выделенной организаторами гримерки наш ангел-тело-хранитель водрузил массажный стол, прибывший в Париж в одном из контейнеров с декорациями. Стол был привычным, родным; не сосчитать, сколько раз я на нем лежала за время работы в театре. Чинно прикрыт простынкой. Ну, а в углу этой тесной каморки громоздились сдвинутые Борей трюмо.
Зеркала, застывшие под разными углами, отражали друг друга и множили лабиринты, изменяющие свою архитектуру в зависимости от того, как повернешься на кушетке. И по всему этому зазеркалью деловито сновали копии Бори…
У стены в раскладном стеллаже разместился едва ли не филиал аптеки. Боря массажем не ограничивается, он здорово разбирается в медицине. Пахло травами, мазями, и еще табаком - от Бориной одежды. Травами – вкусно. От мазей – тревожно, их запах напоминает о травмах. А сигареты Боря всегда выбирал совершенно отвратные, половина труппы умоляла его бросить курить.
Под руками опытного массажиста «забитые» мышцы начали расправляться:
- Терпи, - железные пальцы обнаружили тугой узел.
- Может, не надо так качественно? – пискнула я. Спортивный массаж далек от релакса: это больно!
- Ага, сейчас тебя пожалею, а потом, как Аленка, отправишься в аэропорт!
Травма Алены и впрямь оказалась серьезной, ей наложили гипс и поменяли билет. Бывшая Мирта даже не увидит премьеры.
- Нет, тогда лучше меня не жалей…
Экзекуцию вытерпела до конца, Боря остался доволен:
- А теперь отдыхай. Вечером буду держать за тебя кулаки.
Я с благодарностью улыбнулась.
Вечером. Этим вечером все решится. Битва за репутацию. За профессиональную честь – мою и моего педагога. Знает ли Нина Тимофеевна, в какую ловушку угодила ее ученица? Наверно, уже доложили.
Надо еще раз пройти вариацию. Для уверенности.
Зал был все еще занят. Меня попросили обождать пол часа. Не так уж и долго… С этими мыслями я опустилась на стоящий в холле диванчик. Что же опять так тяжко, будто всю ночь не спала…
Очнулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо:
- Асёнок, ты в порядке? – Эдик озабоченно заглядывал мне в глаза.
- Ой… Кажется, я уснула.
Я поморгала, пытаясь прийти в себя.
- Что ты, вообще, здесь делаешь? – нахмурился Эдик.
- Жду, когда освободиться зал… - я сама удивилась, как жалобно прозвучал мой голос.
Эдик отвел с моего лица прядку волос:
- Понятно. Лисёнок, слушай внимательно. Сейчас ты вернешься в отель. Там ляжешь в кровать и не будешь ни о чем думать…
- Я не смогу!
- Сможешь. Ты вообще можешь все. Отдохнешь, а вечером станцуешь так, что весь Париж удивиться, отчего на афишах фотографии какого-то Дивилина!
Я рассмеялась:
- Ты замечательный.
- Жду у выхода, - грустно кивнул в ответ Эдик. – Провожу, чтоб не поддалась искушению снова себя помучить.
Глава 10. Ася, Мирта или Жизель?
Бледная девчонка с лихорадочно блестящими глазами. Ася.
Она должна исчезнуть.
Прикрываю глаза и некоторое время просто дышу. В гримерке душно. Кондиционера здесь нет; окно открыто, но на улице та же жара. Я продолжаю дышать, с каждым выдохом словно создавая вокруг себя невидимый купол. Звуки улицы отступают. Тишина под моим куполом становится плотнее. Она осязаема.
Снова смотрю на свое отражение, но уже отстраненно, будто со стороны.
Да начнется магия театра.
Наклонившись к объемной спортивной сумке, достаю жестяную коробочку. В ней накладные прядки волос. Густые, рыжевато-каштановые, под цвет моей шевелюры. Привычным движением их расправляю, подношу к лицу…
Я замерла. Нет, не то. Это не Мирта.
Жестяная коробка отправилась в сумку, я поспешила к гримерам:
- Ленусь, у тебя есть темные прядки?
- Сейчас посмотрю… Да, остались. Тебе помочь?
- Я сама, спасибо большущее!
И я снова сижу у трюмо. Вот теперь в глазах отражения вижу уверенность.
Мари была темненькой. Никаких рыжих всполохов: ледяное спокойствие, строгость линий, величавая сдержанность чувств. Я должна стать такой, как Мари.
Разделяю кудряшки на прямой пробор, вытягиваю, закрепляя лаком. В качестве фундамента будущей конструкции втыкаю несколько заколок-невидимок. Темные, идеально гладкие прядки ложатся сверху. Да! Лицо из моего сна. Подбородок чуть выше… Губы надменно поджать… Вот, теперь меня можно вызывать на сеанс спиритизма.
Я рассмеялась. Мирта исчезла, вернулась живая девчонка.
Сгинь, Лисенок! Я снова взялась за прическу. Прядки мягкой волной прикрывают уши и уходят назад, волосок к волоску. Прикрепляю «пучок» - плоский кокон волос, упакованный в тонкую сеточку. Заколки выравнивают линию прически, шпильки завершают дело. Магические артефакты, в миг перенесли меня из века двадцать первого в век девятнадцатый. Завершающий штрих: венок. У виллис цветочки помельче; у меня, Мирты, это почти корона. Мари бы понравилось.
Длинные накладные ресницы, черная водостойкая подводка, четкая линия тонких губ. Кто там маялся в безответной влюбленности, мечтая обратить на себя внимание мужчины и теряясь от волнения при виде него? Девочка Ася? Глупышка! Я – Мирта, я – сама Тайна, даже не великая – величественная! Если на моем пути появится мужчина, я знаю, как с ним поступить. Пусть зовет на помощь, дрожа от страха! Мне даже не придется его преследовать. Взмах волшебной ветви – и верные виллисы закружат несчастного в смертоносном танце, пока не оборвется его дыхание в последнем крике раскаяния…
В комнату скользнула Танюшка. Полностью готовая к первому акту. Крестьянская девушка с мобильником в руке. Присела рядом, уставилась на меня через зеркало.
Помолчали.
- Представляешь, Лешка так и не позвонил. Даже не знаю, что делать…
- Убить.
Слово срывается так естественно. Ни тени сомнений, что можно действовать как-то иначе.
Татьяна начинает нервно хихикать:
- Ну, ты вошла в образ… Станиславский сейчас пал бы ниц и возопил: «Верю! Такая убьет и добавки попросит!»
Пожимаю плечами. Я не кровожадна, лишь справедлива.
- Ладно, не буду тебя отвлекать. Удачи! Помни, мы все за тебя болеем! – Танюшка меня быстро крестит и плюет через плечо. Такие у нее ритуалы.
Молча киваю. Удача? Она понадобится не мне. Но не следует сильно пугать эту милую девушку.
Танюшка выходит из комнаты. Пальцы, стискивающие мобильник, подрагивают. Еще одну душу измучил мужчина…
Я затрясла головой. Наваждение. Нужно было поговорить с подругой, утешить! Позвоню-ка я ее Лешке, вправлю мозги.
После спектакля.
Сейчас я Мирта. И у меня нет подруг.
***
На сцену спустилась в антракте. Едва дождалась начала второго действия. Вот он, мой мир. Стараниями худрука – слегка фиолетовый.
Шаг на сцену. Мистическая фиолетовость пропитывает насквозь, подхватывает, лишая ощущения времени и пространства. За кулисами маячат чьи-то лица. Даже не задумываюсь, есть ли среди них Андрей. Взмываю над сценой, осознавая лишь собственную силу. О, это наслаждение могуществом! Я летела, почти как во сне.
Почти… В реальности бодрствования сердце судорожно бьется в груди, не хватает дыхания, и вперед гонит лишь упрямая мысль: «Я смогу, дотяну до конца, до последних аккордов!» О, благословенный автопилот упрямства…
