Гвендолин действительно не собиралась покидать Альвариэль, но и работать в столице не хотела. Она планировала начать свой путь ювелира, будучи помощницей Луны, оставаясь в родном доме, и полагала, что проведёт так много, много лет. Её это вполне устраивало, Гвендолин не спешила создавать себе имя. Так что энтузиазм наставницы её немного обеспокоил.
Сёстры, когда прошёл первый шок, повели себя совершенно по-разному, но вполне предсказуемо. Кассия пришла в восторг и тут же спросила, может ли она поехать с ней? Гвендолин ответила, что это решать Луне и та тут же бросилась писать матери. Линнея же презрительно поджала губы и произнесла пятиминутный монолог на тему «почему я ненавижу Лаксэльм, и вы никогда меня там не увидите».
В итоге решено было, что сначала они все вместе отправятся домой, а оттуда уже Гвендолин и Кассия поедут в столицу. Луна сняла для них маленькую квартирку и снабдила Гвендолин письмом к тому самому лучшему ювелиру в Лаксэльме.
Ей было жаль покидать Мейджхолл, так и не увидев его в снегу. Несмотря на то, что год медленно подбирался к середине декабря, зима не торопилась. Ноябрь словно растянулся почти на два месяца. Иногда, выглядывая по утра из окна своей комнаты, Гвендолин требовалась целая минута, чтобы вспомнить, что вообще-то началась зима.
Зато в Лаксэльм они приехали как раз к снежному сезону, начинающемуся ближе к концу декабря. Впрочем, снега тут никогда не бывало много: он едва прикрывал землю и маленькие снежинки, носившиеся в воздухе, ничуть не напоминали, если верить Луне, снегопады на Гилдуре.
Гвендолин никогда не бывала в Лаксэльме. Или же просто не помнила об этом, ведь где ещё могли жить Лонаны, если не в столице? Зато слышала много описаний города и рассказов о нём. Так что была готова к тому, что ей предстояло увидеть.
Город расположился между пиков двух самых высоких гор Альвариэля – Царапающей Небо и Хрустальной. Большая его часть окружала верхушку Царапающей Небо, но несколько мостов вели через ущелье между горами к зданиям на склоне Хрустальной. Всё здесь строилось из белого камня, дома были круглыми и, в большинстве своём, высокими – целые башни. Издалека всё это выглядело великолепно: лес белоснежных башен с блестящими на солнце крышами среди утреннего горного тумана.
Но Лаксэльм не любил и не принимал по-настоящему никого, кроме чистокровных альвов. И, желательно, не совсем уж чернокрылых. Те, кому не повезло родиться с тёмно-серыми, коричневыми или чёрными крыльями, как правило, не приживались в столице.
Ещё по пути в Лаксэльм Гвендолин посетила идея. Среди ювелиров город славился своими алмазами – подобных камней было не найти во всём Авилоне. Луна несколько раз ездила в столицу лично, пополнять свои запасы. Гвендолин была наслышана о магической силе местных алмазов и об их необычных цветах.
Больше всего её интриговали жёлтые: этим камням приписывалась редчайшая магия, с помощью которой можно манипулировать временем. Впрочем, насколько Гвендолин знала, никаких настоящих прорывов в этом направлении совершено не было. То, на что могли рассчитывать ювелиры, взявшись за такую работу – остановка времени на несколько секунд. Более сложный вариант, сработавший только у двух именитых ювелиров, отматывал время на несколько секунд назад. И то и другое работало в радиусе нескольких метров от украшения – дальше время оставалось неизменным.
Гвендолин решила, что вынужденная поездка в Лаксэльм – хорошая возможность. Она найдёт жёлтые алмазы и сможет использовать их в следующем проекте. Конечно, Гвендолин знала, что цена для неё неподъёмная. Она надеялась на помощь ювелира, к которому её отправила Луна.
Если нет, то придётся найти работу на те десять дней, что они тут проведут. Обслуживающий персонал всегда необходим и если Гвендолин станет откладывать всё, что заработает, ей должно хватить на один небольшой алмаз. Не такой шикарный, как хотелось бы, но его сил должно быть достаточно, чтобы остановить время на пару секунд. Или хотя бы на секунду. В крайнем случае, пусть ей этого и не хотелось, Гвендолин могла попросить денег у Луны. В долг, конечно же.
Пока они добирались до квартиры, в которой им предстояло обитать следующие десять дней, Гвендолин поняла, что этот город жесток к тем, у кого нет крыльев. Предполагалось, что в дома будут залетать: общего подъезда не было, двери выходили в воздух. Снаружи дома – и то не все – обхватывали самые узкие и хлипкие лестницы, которые ей приходилось видеть. Было такое чувство, что их установили лет триста назад и с тех пор не меняли.
К счастью в доме, где они остановились, лестница была.
Кассия, из солидарности, шла следом за Гвендолин, готовая в любой момент взлететь или подхватить её.
– Так ведь и убиться недолго, – пробормотала она, – о чём они только думают?
Гвендолин пожала плечами, осторожно ставя ногу на следующую ступеньку, жалобно скрипнувшую под её весом.
– Думаю, местные альвы не сильно расстроятся, если кто-нибудь бескрылый действительно умрёт, упав с одной из этих лестниц. Скорее уж скажут, что так ему и надо: о чём он думал, когда лез в город для настоящих альвов?
Кассия вздохнула.
– Я начинаю думать, что поездка в Лаксэльм была ошибкой.
– Я очень рада, что ты поехала, – искренне сказала Гвендолин, – одной мне бы тут было слишком неуютно. Надеюсь, эти десять дней не будут слишком уж ужасными.
После практически разваливающейся под ногами лестницы и дверей, ведущих в никуда, Гвендолин немного переживала, но квартира оказалась неплохой и довольно уютной. Никаких шкафчиков под самым потолком, куда можно дотянуться только имея крылья (а чего-то такого она и ожидала). Они с Кассией устроились и следующий день посвятили осмотру достопримечательностей и изучению города.
На второй день Кассия собралась пройтись по магазинам («И наслаждаться выражением на лицах работников, когда им придётся меня обслуживать».), а Гвендолин отправилась к ювелиру, захватив рекомендательное письмо Луны.
Перед этим она зашла в два магазина, которые считались лучшими в Лаксэльме и спросила про жёлтые алмазы. В первом ей поначалу мило сообщили, что магазин подержанных товаров через дорогу, а когда Гвендолин объяснила, что вовсе не ошиблась дверью, даже не скрывали свою уверенность в её неплатёжеспособности.
Во втором на вопрос о жёлтых алмазах продавец холодно отчеканил цену и заявил, что не может дать их посмотреть, пока она не предъявит деньги. Гвендолин благоразумно проглотила слова, готовые сорваться с языка, и покинула магазин.
Ювелир, имя которого – Габриэль Лафайет – она с трудом вспомнила, жил на самом краю города, на Хрустальной горе. Дом, где снимали квартиру Гвендолин с Кассией, находился на левой стороне Царапающей Небо, а значит – на приличном расстояние от окраин Хрустальной. И добираться дотуда Гвендолин пришлось по городу, не рассчитанному на бескрылых существ. Даже мосты Мейджхолла не могли подготовить её к тем узеньким и шатким конструкциям, которые были перекинуты через ущелье между двумя горами.
В конце концов, к собственному удивлению, она добралась до нужной улицы целой и невредимой, но немного напуганной и раздражённой количеством альвов, которые пялились на неё по пути.
Гвендолин ещё раз сверила адрес и, убедившись, что стоит перед нужным домом, стала подниматься на самый верхний этаж. К её огромному облегчению лестница здесь была.
Замерев у двери, Гвендолин впервые ощутила неуверенность. С Луной, конечно, считались. Были ювелиры, поставщики и клиенты, которые вели с ней дела с явным удовольствием. Кого-то она называла друзьями. Но большинство никогда не давало ей забыть о цвете своих крыльев и побеге от мужа. К какой категории относился Габриэль Лафайет? Что ж, выяснить это она могла, только поговорив с ним.
Гвендолин постучала. Какое-то время внутри стояла тишина. Потом послышался звук скрипнувших по полу ножек стула, раздались шаги. Она нервно оглянулась назад. Двери открывались наружу, а отступить здесь было некуда. Лафайет вполне мог скинуть её с башни, открыв дверь слишком сильно.
Но дверь открылась медленно и очень аккуратно, словно ювелир подумал о том же, о чём и она. Или такое уже случалось. Вот об этом Гвендолин постаралась не думать. Она уже открыла рот, чтобы сказать заранее заготовленные слова и протянуть письмо, но на секунду запнулась. Она сама не знала, какого альва ожидала увидеть, но уж точно не такого.
Он выглядел моложе, чем она представляла. Идеальная бледная кожа, переливающиеся серебряные пряди в белых волосах, глаза – расплавленное серебро. И белоснежные крылья за спиной.
«Понятно, – подумала Гвендолин, разглядывая ювелира, – хрестоматийный альв. Хоть сейчас на портрет с подписью Айлон Быстрокрылый, шестой король альвов». А может, легендарный король и вправду его предок. Слишком уж похоже они выглядели.
Для такого имя её приёмной матери и наставницы – пустой звук. Гвендолин видела, как взгляд ювелира метнулся ей за спину. Что он подумал, не увидев крыльев? Однако это возможность учиться, и она не собиралась её упускать.
– Здравствуйте, – Гвендолин изо всех сил старалась быть вежливой, но не перегибать, никакой подобострастности, – я Гвендолин Лонан, меня прислала мисс Корбин.
И она протянула ему письмо.
Гвендолин заметила, как лицо ювелира на секунду стало удивлённым, когда она назвала свою фамилию. А после слов о Луне в его взгляде вспыхнул интерес. Для альва из высших он, пожалуй, был слишком открытым.
И улыбался искренне.
– Луна писала мне о тебе, – мистер Лафайет распахнул дверь пошире, отступил и жестом пригласил её входить, – прошу.
Гвендолин проскользнула внутрь, раскаиваясь в своих первых мыслях о ювелире. От светлокрылых, особенно таких, как он, она не ждала ничего хорошего – потому что никогда от них ничего хорошего не видела. Она была уверена в том, что ей снова придётся иметь дело с презрением и негодованием. Хотя, запоздало подумала Гвендолин, если бы ювелир действительно был таким, Луна бы её предупредила.
Мастерская мистера Лафайета представляла собой ожившую мечту любого ювелира. Всё оборудование: последние разработки, самые лучшие и самые дорогие. Даже в Мейджхолле, славившемся своими лабораториями и мастерскими, Гвендолин видела едва ли треть того, что теперь предстало перед её глазами во всей красоте.
Мистер Лафайет добродушно улыбнулся, глядя на Гвендолин, застывшую в благоговении на пороге.
– Можешь походить, посмотреть, пока я прочитаю письмо, – дружелюбно предложил он, вскрывая печать.
Не веря в свою удачу, Гвендолин тут же воспользовалась его предложением. Она ожидала, что большая часть того, чем ювелир пользуется, останется для неё загадкой – у Луны таких вещей не было. Но, похоже, несколько месяцев обучения в Мейджхолле не прошли даром. Бегло осмотрев несколько машин, Гвендолин тут же поняла принцип их работы.
Мистер Лафайет отложил письмо и улыбнулся ей.
– Значит, Луна хочет, чтобы ты поучилась у меня немного. – Он покачал головой. – По секрету, едва ли я смогу научить тебя чему-то, чему не может она. Но, может быть, это неплохая возможность изучить все эти новые машины. Поработаешь на них, поймёшь, что к чему.
Гвендолин удивлённо взглянула на него и не удержалась от вопроса:
– Вы позволите?
Он слетел с её губ прежде, чем она сообразила, что лучше бы держала рот на замке. Просто удивительно было, что ювелир готов дать свободный доступ к подобному оборудованию только что встреченной девчонке. Пусть её и рекомендовала Луна Корбин.
Хотя, учитывая, с каким уважением он только что говорил о Луне, наверное, именно её имени Гвендолин и обязана таким доверием.
Мистер Лафайет кивнул.
– Позволю. Почему бы и нет? Ты училась у Луны, а теперь учишься в Мейджхолле. Думаю, принцип работы ты поймёшь. Если нет – спрашивай, не стесняйся. А чтобы по-настоящему представлять для этих машинок угрозу ты должна вообще ничего не смыслить в ювелирном деле и совать камни в неположенные места.
Гвендолин улыбнулась.
– Могу обещать, что этого делать не буду.
– Вот и отлично. Можешь приступать.
Следующие три дня Гвендолин прожила в своём маленьком персональном раю. Полный доступ к самому современному оборудованию дал ей множество возможностей, о которых она и не догадывалась. Огранка камней получалась лучше, они блестели ярче, даже невооружённым глазом было видно, что качество просто отменное. А все эти специальные приспособления для шлифовки и полировки? Гвендолин никогда не видела ничего подобного. На выходе получалось что-то невероятное. Такого качества она не смогла бы добиться ни в мастерской Луны, ни в Мейджхолле.
Время от времени совесть колола Гвендолин напоминаниями о Кассии, которую она бросила на произвол судьбы, но сестра уверяла, что отлично проводит время и не хочет мешать её «стажировке», как она это называла.
Вопрос о том, где ей раздобыть жёлтые алмазы, так и не был решён. Но одна лишь мысль, что придётся бросить свои занятия в мастерской мистера Лафайета и идти работать, приводила Гвендолин в ужас. К тому же она понимала, что упустила момент. Оставшихся дней не хватит, чтобы заработать необходимую сумму. Так что она отложила мысль об украшении, останавливающем время, и погрузилась в эксперименты с оборудованием мистера Лафайета.
Утром четвёртого дня, когда Гвендолин вошла в мастерскую, ювелир ждал её за письменным столом. Обычно, пока она работала, мистер Лафайет почти не покидал другой комнаты, где у него была оборудована личная мастерская. Там он проводил эксперименты, не предназначенные для чужих глаз. Во всяком случае, пока.
Но сегодня, стоило Гвендолин переступить порог, как он поднялся с немного смущённым, как ей показалось, видом. Она почувствовала, как внутренне холодеет. Что если сейчас ей скажут, что больше она не сможет приходить в мастерскую? Мало ли какие причины для этого могут быть. Гвендолин даже нет необходимости совершать какие-то ошибки (а она была уверена, что их не совершала). Может, он отправляется в какую-нибудь рабочую поездку.
Но того, что сказал мистер Лафайет, она не ожидала.
– Гвендолин, я тут подумал… Не могла бы ты немного помочь мне с работой? Не безвозмездно, конечно. Заплатить я, правда, не смогу. Кто бы что в Лаксэльме ни думал о моём состоянии, оснащение мастерской и все мои эксперименты стоят совсем недёшево… Зато материалов высшего качества у меня навалом: сможешь выбрать всё, что захочешь.
Сердце Гвендолин ёкнуло.
– У вас есть жёлтые алмазы?
Мистер Лафайет кивнул.
– Да, конечно. Лучшие в Альвариэле. Потом покажу тебе. Но, знаешь, давай-ка я сначала расскажу, в чём заключается работа. Честно говоря, не уверен, что ты согласишься. Или что мне вообще следует предлагать её тебе… Но у меня просто катастрофически не хватает времени и…
– В чём заключается работа? – Осторожно перебила его Гвендолин.
– Заказы, – мистер Лафайет махнул рукой куда-то вглубь мастерской, – у меня лежит несколько штук, которые надо разнести или отправить владельцам. И те, которые мне самому нужно забрать с почты или у поставщиков… Знаю, звучит не очень, но я был бы очень признателен, если бы ты смогла полет… побегать по Лаксэльму и заняться всем этим, – закончил он с виноватым видом.
Ему, похоже, стало стыдно за свою оговорку.
Сёстры, когда прошёл первый шок, повели себя совершенно по-разному, но вполне предсказуемо. Кассия пришла в восторг и тут же спросила, может ли она поехать с ней? Гвендолин ответила, что это решать Луне и та тут же бросилась писать матери. Линнея же презрительно поджала губы и произнесла пятиминутный монолог на тему «почему я ненавижу Лаксэльм, и вы никогда меня там не увидите».
В итоге решено было, что сначала они все вместе отправятся домой, а оттуда уже Гвендолин и Кассия поедут в столицу. Луна сняла для них маленькую квартирку и снабдила Гвендолин письмом к тому самому лучшему ювелиру в Лаксэльме.
Ей было жаль покидать Мейджхолл, так и не увидев его в снегу. Несмотря на то, что год медленно подбирался к середине декабря, зима не торопилась. Ноябрь словно растянулся почти на два месяца. Иногда, выглядывая по утра из окна своей комнаты, Гвендолин требовалась целая минута, чтобы вспомнить, что вообще-то началась зима.
Зато в Лаксэльм они приехали как раз к снежному сезону, начинающемуся ближе к концу декабря. Впрочем, снега тут никогда не бывало много: он едва прикрывал землю и маленькие снежинки, носившиеся в воздухе, ничуть не напоминали, если верить Луне, снегопады на Гилдуре.
Гвендолин никогда не бывала в Лаксэльме. Или же просто не помнила об этом, ведь где ещё могли жить Лонаны, если не в столице? Зато слышала много описаний города и рассказов о нём. Так что была готова к тому, что ей предстояло увидеть.
Город расположился между пиков двух самых высоких гор Альвариэля – Царапающей Небо и Хрустальной. Большая его часть окружала верхушку Царапающей Небо, но несколько мостов вели через ущелье между горами к зданиям на склоне Хрустальной. Всё здесь строилось из белого камня, дома были круглыми и, в большинстве своём, высокими – целые башни. Издалека всё это выглядело великолепно: лес белоснежных башен с блестящими на солнце крышами среди утреннего горного тумана.
Но Лаксэльм не любил и не принимал по-настоящему никого, кроме чистокровных альвов. И, желательно, не совсем уж чернокрылых. Те, кому не повезло родиться с тёмно-серыми, коричневыми или чёрными крыльями, как правило, не приживались в столице.
Ещё по пути в Лаксэльм Гвендолин посетила идея. Среди ювелиров город славился своими алмазами – подобных камней было не найти во всём Авилоне. Луна несколько раз ездила в столицу лично, пополнять свои запасы. Гвендолин была наслышана о магической силе местных алмазов и об их необычных цветах.
Больше всего её интриговали жёлтые: этим камням приписывалась редчайшая магия, с помощью которой можно манипулировать временем. Впрочем, насколько Гвендолин знала, никаких настоящих прорывов в этом направлении совершено не было. То, на что могли рассчитывать ювелиры, взявшись за такую работу – остановка времени на несколько секунд. Более сложный вариант, сработавший только у двух именитых ювелиров, отматывал время на несколько секунд назад. И то и другое работало в радиусе нескольких метров от украшения – дальше время оставалось неизменным.
Гвендолин решила, что вынужденная поездка в Лаксэльм – хорошая возможность. Она найдёт жёлтые алмазы и сможет использовать их в следующем проекте. Конечно, Гвендолин знала, что цена для неё неподъёмная. Она надеялась на помощь ювелира, к которому её отправила Луна.
Если нет, то придётся найти работу на те десять дней, что они тут проведут. Обслуживающий персонал всегда необходим и если Гвендолин станет откладывать всё, что заработает, ей должно хватить на один небольшой алмаз. Не такой шикарный, как хотелось бы, но его сил должно быть достаточно, чтобы остановить время на пару секунд. Или хотя бы на секунду. В крайнем случае, пусть ей этого и не хотелось, Гвендолин могла попросить денег у Луны. В долг, конечно же.
Пока они добирались до квартиры, в которой им предстояло обитать следующие десять дней, Гвендолин поняла, что этот город жесток к тем, у кого нет крыльев. Предполагалось, что в дома будут залетать: общего подъезда не было, двери выходили в воздух. Снаружи дома – и то не все – обхватывали самые узкие и хлипкие лестницы, которые ей приходилось видеть. Было такое чувство, что их установили лет триста назад и с тех пор не меняли.
К счастью в доме, где они остановились, лестница была.
Кассия, из солидарности, шла следом за Гвендолин, готовая в любой момент взлететь или подхватить её.
– Так ведь и убиться недолго, – пробормотала она, – о чём они только думают?
Гвендолин пожала плечами, осторожно ставя ногу на следующую ступеньку, жалобно скрипнувшую под её весом.
– Думаю, местные альвы не сильно расстроятся, если кто-нибудь бескрылый действительно умрёт, упав с одной из этих лестниц. Скорее уж скажут, что так ему и надо: о чём он думал, когда лез в город для настоящих альвов?
Кассия вздохнула.
– Я начинаю думать, что поездка в Лаксэльм была ошибкой.
– Я очень рада, что ты поехала, – искренне сказала Гвендолин, – одной мне бы тут было слишком неуютно. Надеюсь, эти десять дней не будут слишком уж ужасными.
После практически разваливающейся под ногами лестницы и дверей, ведущих в никуда, Гвендолин немного переживала, но квартира оказалась неплохой и довольно уютной. Никаких шкафчиков под самым потолком, куда можно дотянуться только имея крылья (а чего-то такого она и ожидала). Они с Кассией устроились и следующий день посвятили осмотру достопримечательностей и изучению города.
На второй день Кассия собралась пройтись по магазинам («И наслаждаться выражением на лицах работников, когда им придётся меня обслуживать».), а Гвендолин отправилась к ювелиру, захватив рекомендательное письмо Луны.
Перед этим она зашла в два магазина, которые считались лучшими в Лаксэльме и спросила про жёлтые алмазы. В первом ей поначалу мило сообщили, что магазин подержанных товаров через дорогу, а когда Гвендолин объяснила, что вовсе не ошиблась дверью, даже не скрывали свою уверенность в её неплатёжеспособности.
Во втором на вопрос о жёлтых алмазах продавец холодно отчеканил цену и заявил, что не может дать их посмотреть, пока она не предъявит деньги. Гвендолин благоразумно проглотила слова, готовые сорваться с языка, и покинула магазин.
Ювелир, имя которого – Габриэль Лафайет – она с трудом вспомнила, жил на самом краю города, на Хрустальной горе. Дом, где снимали квартиру Гвендолин с Кассией, находился на левой стороне Царапающей Небо, а значит – на приличном расстояние от окраин Хрустальной. И добираться дотуда Гвендолин пришлось по городу, не рассчитанному на бескрылых существ. Даже мосты Мейджхолла не могли подготовить её к тем узеньким и шатким конструкциям, которые были перекинуты через ущелье между двумя горами.
В конце концов, к собственному удивлению, она добралась до нужной улицы целой и невредимой, но немного напуганной и раздражённой количеством альвов, которые пялились на неё по пути.
Гвендолин ещё раз сверила адрес и, убедившись, что стоит перед нужным домом, стала подниматься на самый верхний этаж. К её огромному облегчению лестница здесь была.
Замерев у двери, Гвендолин впервые ощутила неуверенность. С Луной, конечно, считались. Были ювелиры, поставщики и клиенты, которые вели с ней дела с явным удовольствием. Кого-то она называла друзьями. Но большинство никогда не давало ей забыть о цвете своих крыльев и побеге от мужа. К какой категории относился Габриэль Лафайет? Что ж, выяснить это она могла, только поговорив с ним.
Гвендолин постучала. Какое-то время внутри стояла тишина. Потом послышался звук скрипнувших по полу ножек стула, раздались шаги. Она нервно оглянулась назад. Двери открывались наружу, а отступить здесь было некуда. Лафайет вполне мог скинуть её с башни, открыв дверь слишком сильно.
Но дверь открылась медленно и очень аккуратно, словно ювелир подумал о том же, о чём и она. Или такое уже случалось. Вот об этом Гвендолин постаралась не думать. Она уже открыла рот, чтобы сказать заранее заготовленные слова и протянуть письмо, но на секунду запнулась. Она сама не знала, какого альва ожидала увидеть, но уж точно не такого.
Он выглядел моложе, чем она представляла. Идеальная бледная кожа, переливающиеся серебряные пряди в белых волосах, глаза – расплавленное серебро. И белоснежные крылья за спиной.
«Понятно, – подумала Гвендолин, разглядывая ювелира, – хрестоматийный альв. Хоть сейчас на портрет с подписью Айлон Быстрокрылый, шестой король альвов». А может, легендарный король и вправду его предок. Слишком уж похоже они выглядели.
Для такого имя её приёмной матери и наставницы – пустой звук. Гвендолин видела, как взгляд ювелира метнулся ей за спину. Что он подумал, не увидев крыльев? Однако это возможность учиться, и она не собиралась её упускать.
– Здравствуйте, – Гвендолин изо всех сил старалась быть вежливой, но не перегибать, никакой подобострастности, – я Гвендолин Лонан, меня прислала мисс Корбин.
И она протянула ему письмо.
Гвендолин заметила, как лицо ювелира на секунду стало удивлённым, когда она назвала свою фамилию. А после слов о Луне в его взгляде вспыхнул интерес. Для альва из высших он, пожалуй, был слишком открытым.
И улыбался искренне.
– Луна писала мне о тебе, – мистер Лафайет распахнул дверь пошире, отступил и жестом пригласил её входить, – прошу.
Гвендолин проскользнула внутрь, раскаиваясь в своих первых мыслях о ювелире. От светлокрылых, особенно таких, как он, она не ждала ничего хорошего – потому что никогда от них ничего хорошего не видела. Она была уверена в том, что ей снова придётся иметь дело с презрением и негодованием. Хотя, запоздало подумала Гвендолин, если бы ювелир действительно был таким, Луна бы её предупредила.
Мастерская мистера Лафайета представляла собой ожившую мечту любого ювелира. Всё оборудование: последние разработки, самые лучшие и самые дорогие. Даже в Мейджхолле, славившемся своими лабораториями и мастерскими, Гвендолин видела едва ли треть того, что теперь предстало перед её глазами во всей красоте.
Мистер Лафайет добродушно улыбнулся, глядя на Гвендолин, застывшую в благоговении на пороге.
– Можешь походить, посмотреть, пока я прочитаю письмо, – дружелюбно предложил он, вскрывая печать.
Не веря в свою удачу, Гвендолин тут же воспользовалась его предложением. Она ожидала, что большая часть того, чем ювелир пользуется, останется для неё загадкой – у Луны таких вещей не было. Но, похоже, несколько месяцев обучения в Мейджхолле не прошли даром. Бегло осмотрев несколько машин, Гвендолин тут же поняла принцип их работы.
Мистер Лафайет отложил письмо и улыбнулся ей.
– Значит, Луна хочет, чтобы ты поучилась у меня немного. – Он покачал головой. – По секрету, едва ли я смогу научить тебя чему-то, чему не может она. Но, может быть, это неплохая возможность изучить все эти новые машины. Поработаешь на них, поймёшь, что к чему.
Гвендолин удивлённо взглянула на него и не удержалась от вопроса:
– Вы позволите?
Он слетел с её губ прежде, чем она сообразила, что лучше бы держала рот на замке. Просто удивительно было, что ювелир готов дать свободный доступ к подобному оборудованию только что встреченной девчонке. Пусть её и рекомендовала Луна Корбин.
Хотя, учитывая, с каким уважением он только что говорил о Луне, наверное, именно её имени Гвендолин и обязана таким доверием.
Мистер Лафайет кивнул.
– Позволю. Почему бы и нет? Ты училась у Луны, а теперь учишься в Мейджхолле. Думаю, принцип работы ты поймёшь. Если нет – спрашивай, не стесняйся. А чтобы по-настоящему представлять для этих машинок угрозу ты должна вообще ничего не смыслить в ювелирном деле и совать камни в неположенные места.
Гвендолин улыбнулась.
– Могу обещать, что этого делать не буду.
– Вот и отлично. Можешь приступать.
Следующие три дня Гвендолин прожила в своём маленьком персональном раю. Полный доступ к самому современному оборудованию дал ей множество возможностей, о которых она и не догадывалась. Огранка камней получалась лучше, они блестели ярче, даже невооружённым глазом было видно, что качество просто отменное. А все эти специальные приспособления для шлифовки и полировки? Гвендолин никогда не видела ничего подобного. На выходе получалось что-то невероятное. Такого качества она не смогла бы добиться ни в мастерской Луны, ни в Мейджхолле.
Время от времени совесть колола Гвендолин напоминаниями о Кассии, которую она бросила на произвол судьбы, но сестра уверяла, что отлично проводит время и не хочет мешать её «стажировке», как она это называла.
Вопрос о том, где ей раздобыть жёлтые алмазы, так и не был решён. Но одна лишь мысль, что придётся бросить свои занятия в мастерской мистера Лафайета и идти работать, приводила Гвендолин в ужас. К тому же она понимала, что упустила момент. Оставшихся дней не хватит, чтобы заработать необходимую сумму. Так что она отложила мысль об украшении, останавливающем время, и погрузилась в эксперименты с оборудованием мистера Лафайета.
Утром четвёртого дня, когда Гвендолин вошла в мастерскую, ювелир ждал её за письменным столом. Обычно, пока она работала, мистер Лафайет почти не покидал другой комнаты, где у него была оборудована личная мастерская. Там он проводил эксперименты, не предназначенные для чужих глаз. Во всяком случае, пока.
Но сегодня, стоило Гвендолин переступить порог, как он поднялся с немного смущённым, как ей показалось, видом. Она почувствовала, как внутренне холодеет. Что если сейчас ей скажут, что больше она не сможет приходить в мастерскую? Мало ли какие причины для этого могут быть. Гвендолин даже нет необходимости совершать какие-то ошибки (а она была уверена, что их не совершала). Может, он отправляется в какую-нибудь рабочую поездку.
Но того, что сказал мистер Лафайет, она не ожидала.
– Гвендолин, я тут подумал… Не могла бы ты немного помочь мне с работой? Не безвозмездно, конечно. Заплатить я, правда, не смогу. Кто бы что в Лаксэльме ни думал о моём состоянии, оснащение мастерской и все мои эксперименты стоят совсем недёшево… Зато материалов высшего качества у меня навалом: сможешь выбрать всё, что захочешь.
Сердце Гвендолин ёкнуло.
– У вас есть жёлтые алмазы?
Мистер Лафайет кивнул.
– Да, конечно. Лучшие в Альвариэле. Потом покажу тебе. Но, знаешь, давай-ка я сначала расскажу, в чём заключается работа. Честно говоря, не уверен, что ты согласишься. Или что мне вообще следует предлагать её тебе… Но у меня просто катастрофически не хватает времени и…
– В чём заключается работа? – Осторожно перебила его Гвендолин.
– Заказы, – мистер Лафайет махнул рукой куда-то вглубь мастерской, – у меня лежит несколько штук, которые надо разнести или отправить владельцам. И те, которые мне самому нужно забрать с почты или у поставщиков… Знаю, звучит не очень, но я был бы очень признателен, если бы ты смогла полет… побегать по Лаксэльму и заняться всем этим, – закончил он с виноватым видом.
Ему, похоже, стало стыдно за свою оговорку.
