Внутри дом был таким же милым и уютным. Гвендолин он невольно напомнил домик Луны в Виндло. Покинув дом своего мужа она не могла позволить себе что-то посолиднее. А потом, когда денег стало в достатке, никто уже не хотел уезжать. Они пристроили к дому несколько комнат, и этого оказалось достаточно.
Матильда провела их в небольшую комнату с голубой мебелью и весёленькими жёлтыми занавесками с ромашками на окнах. За столом сидели её муж и дочка.
Мужчину-оборотня Гвендолин почему-то представляла по-другому. Это был его дом, но при этом выглядел он здесь, на её взгляд, как-то неуместно. У альвов его черты посчитали бы аристократическими – стройная, гибкая фигура, бледная кожа, прямые и гладкие чёрные волосы, красивое лицо с прямым носом и тёмно-серые глаза в обрамлении густых ресниц. Он выглядел как принц из сказки, заблудившийся в лесу и случайно набредший на домик одинокой крестьянки.
Осознав, что пялится, Гвендолин поспешила перевести взгляд на Герту. Дочка удачно сочетала в себе черты обоих родителей. От матери ей досталась фигура, улыбчивое лицо и вьющиеся волосы. От отца – бледная кожа, цвет волос, тёмно-серые глаза с длиннющими ресницами и кошачьи уши и хвост. Девочка явно была больше оборотнем, чем человеком.
– Это мой муж Грей и дочь Герта, – представила семью Матильда.
– Приятно познакомиться, – как можно учтивее и одновременно сердечнее сказала Гвендолин, даже слегка поклонившись – Грей производил впечатление.
– Рет! – Радостно воскликнула девочка, спрыгивая со стула и подбегая к нему. – Ты тоже здесь! Поиграешь со мной после?
Он улыбнулся.
– Не уверен. Зависит от Гвен… долин. Сегодня она моя начальница. Может быть, если будешь хорошо себя вести, она согласится задержаться немного.
Пока Эверетт занимал девочку, Гвендолин разглядывала её. Лет пяти, может быть шести. На первый взгляд обычный ребёнок. Не похоже, что она страдает или боится собственных сил. Что ж, это хорошо.
Матильда жестом предложила ей сесть.
– Знаю, о чём вы сейчас думаете, – заметила она, – для Герты силы действительно не проблема. А вот для окружающих…
Женщина печально вздохнула и замолчала. Слово взял отец.
– У неё случаются выбросы магической силы. Они не вредят ей, зато опасны для остальных. Однажды она уже ранила меня… В другой раз – разнесла в щепки дерево, закатив обычную детскую истерику.
– Сами понимаете, – снова заговорила Матильда, – запечатать силы мы не решились. Ведь это значит что Герта сама может пострадать, если их накопится внутри слишком много и они не найдут выхода.
Гвендолин посмотрела на девочку, возящуюся с Эвереттом и не обращающую никакого внимания на печальный разговор, ведущийся в нескольких шагах от неё. Обычный счастливый ребёнок.
– Цепочка для сдерживания сил, – задумчиво сказала она, – может принять на себя силу Герты во время выброса и поглотить её. Но если она действительно настолько сильна, как вы говорите, то менять их придётся часто.
– Это не проблема, – покачал головой Грей, – если всё получится, то мы готовы хоть каждый месяц заказывать новую. Даже если придётся доплатить.
Матильда бросила на него недовольный взгляд. Гвендолин подумала, что доверяют столь важное дело ученику Мейджхолла, Гансы именно потому, что лишних денег у них нет. А про доплату Грей, должно быть, сказал из-за того как долго их заявка пролежала в папке. Никто не хотел откликаться на столь сложное для ученика дело. Ещё и бесплатно.
– Я сделаю всё возможное, чтобы цепочка получилась качественной, – пообещала она, – и продержалась как можно дольше.
На лице Матильды мелькнуло облегчение.
– Спасибо вам! Вам… нужно её осмотреть или?..
Гвендолин покачала головой.
– Было бы неплохо увидеть один из её магических выбросов, оценить силу её магии. Но, конечно, я не собираюсь его провоцировать.
Она перевела взгляд на Эверетта, играющего с Гертой, и замерла, посещённая внезапной мыслью.
– Герта, – позвала она девочку, – не могла бы ты замереть на минутку и не двигаться?
Та неуверенно взглянула на Эверетта и тот подбадривающе кивнул.
– Хорошо, – сказала девочка и послушно замерла, напряжённая, сжав кулаки.
Может быть, она думала, что будет неприятно. Но единственное, что хотела сделать Гвендолин – посмотреть на неё с помощью того приёма, которому в начале года научил их мистер Гарнет. Герта, конечно, не драгоценный камень. Для того чтобы увидеть в ком-то магию надо смотреть намного глубже. Но если её в девочке на самом деле так много, как утверждают родители… по крайней мере, Гвендолин хотя бы примерно будет знать, с чем имеет дело.
Она привычным жестом поднесла палец к переносице… и тут же отшатнулась, ослеплённая сиянием магии. Да какая цепочка сможет справиться с такой силой?
– Всё, Герта, спасибо, – пробормотала Гвендолин, моргая.
– Совсем не больно было! – Обрадованно объявила девочка. – Теперь мне можно пойти поиграть снаружи?
Все взгляды обратились на Гвендолин, и она с улыбкой кивнула. Похоже, малышка уже забыла о своём желании поиграть с Эвереттом. Или наигралась, пока Гвендолин разговаривали с родителями.
– Да, конечно, мы уже закончили.
– Всё так плохо? – Спросил её Грей, когда Герта убежала, хлопнув дверью. – У вас было такое лицо…
Гвендолин вздохнула, не зная, что сказать обеспокоенным родителям.
– Она невероятно сильна. Я вообще не думала, что такое возможно… столько магической силы в одном маге, особенно маленьком ребёнке… Здесь нужна не только цепочка. Она поможет минимизировать ущерб, но Герте нужно учиться управлять своей силой. Ей нужен учитель.
Гансы переглянулись, и Гвендолин подумала, что они, конечно же, об этом подозревали. В школу девочке ещё рано, а персональный учитель стоил денег. И, должно быть, немаленьких.
– Я займусь цепочкой, – сказала она, вставая из-за стола, – напишу вам, когда будет готов образец. Эверетт?
– Идём, – кивнул тот.
Матильда тоже встала, чтобы проводить их. Грей остался сидеть.
– Спасибо вам, – поблагодарила Гвендолин женщина, когда они прощались, стоя в дверях. – Мы уж думали, никто не возьмётся за это поручение. Понимали, конечно, что оно слишком сложное для тех, кто ещё обучение не закончил, но выхода не было…
Она смутилась, почувствовав, что сболтнула лишнего. Гвендолин заверила Матильду, что сделает всё, что в её силах. И поспешила удалиться, пока женщина не додумалась спросить, на каком она курсе. Не хотелось видеть выражение её лица, когда Гвендолин ответит.
На обратном пути её не отпускало ощущение, что что-то не так. Сначала Гвендолин подумала, что оно связано с Гансами. В конце концов, это её первое задание и уже такое сложное… она начала гадать, не погорячилась ли, выбрав его? Может быть то, что она сейчас чувствует – просто сомнения.
Но нет, взглянув на Эверетта, Гвендолин поняла, что Гансы тут ни при чём. Её друг был непривычно тихим и выглядел встревоженным и… виноватым. В мысли Гвендолин закрались подозрения. Которые окончательно окрепли, когда, в полукилометре от Мирнавена, она увидела ждущих на обочине Ру, Улисса и какого-то незнакомого ей студента. Похоже, человека. Он держал в руках большой круглый сосуд, заполненный светло-пурпурным дымом.
Гвендолин вперила тяжёлый взгляд в Эверетта и тот сразу же сдался.
– Погоди, только не злись! Выслушай меня, ладно?
– Я не злюсь, – сказала Гвендолин, останавливаясь, – во всяком случае, пока. Что они тут делают и кто это с ними?
Эверетт сначала ответил на второй вопрос.
– Это Рейн. Мой знакомый с факультета зельеварения. Он обещал помочь с поисками доказательств вины Перл.
– Поэтому они здесь?
– Ага, – смущённо кивнул Эверетт, – я подумал… что поход в лес, предположительно в одиночестве, утром в субботу, когда занятий нет – отличный шанс для Перл снова попробовать тебе навредить.
– И мне ты об этом не сказал потому что?..
– Хотел, чтобы ты сосредоточилась на своём задание и не волновалась.
– И поэтому пошёл со мной.
– Я, знаешь ли, волновался за двоих… что если она всё-таки придёт? А они её потеряют? И она нападёт на тебя? На нас. А я даже сделать ничего не смогу. Но оставить тебя одну было ещё немыслимее…
Гвендолин вздохнула.
– Так Перл была здесь или нет? И как твой Рейн с факультета зельеварения может нам помочь?
– Он не мой. – Эверетт мотнул головой в сторону ждущей их троицы. – Пошли, сама у них спросишь.
Ру выглядела даже более виноватой, чем Эверетт минуту назад. А вот Улисс прямо-таки светился энтузиазмом. Рейн скользнул по Гвендолин безучастным взглядом и кивнул в знак приветствия.
– Ты не злишься? – Ру коснулась её руки. – Поверь, оно того стоило. Теперь у нас есть доказательства того, что Перл что-то замышляет.
Эверетт облегчённо улыбнулся и повернулся к Рейну.
– В самом деле?
Разглядывая юношу, Гвендолин подумала, что родители удивительно угадали с именем. Глаза у него были грязно-серого цвета дождевой воды, с каким-то бежевым отливом. Несмотря на цвет, который можно было бы назвать неприятным, они завораживали. Ей вдруг показалось, что по радужке у него идёт рябь и Гвендолин поспешила отвести взгляд.
В остальном, внешность Рейна была ничем не примечательной – светлая кожа, каштановые волосы, незапоминающиеся черты лица, высокий рост, длинные руки и ноги, лёгкая сутулость.
– У нас есть воспоминание о том, как она преследует в лесу ученицу, с которой лично не знакома и у которой ничего не ведёт, – сказал Рейн, – этого должно быть достаточно, чтобы расшевелить нашего директора.
Гвендолин нахмурилась.
– Воспоминание?
Рейн кивнул на колбу, которую держал в руках.
– Это один из моих собственных рецептов. Я назвал его запоминающий туман. Не очень оригинально, зато передаёт самую суть. Стоит выпустить его из бутылки в первый раз, и он запомнит то, что увидит. Запишет своё окружение. Главное успеть поймать его снова, пока он не растворится. Во второй раз он воспроизведёт увиденное в первый и вот тут уже никак нельзя воспрепятствовать его последующему растворению. Так что он одноразовый, но я работаю над этим.
Гвендолин моргнула, пытаясь уложить в голове то, что только что услышала. Потом покачала головой.
– Его рецепт и приготовление должны быть невероятно сложными. Это, конечно, восхищает. Но тебе не кажется, что у твоего запоминающего тумана нет потенциала? Я имею в виду, существуют ведь фотокамеры… Пусть ими пока и пользуются в основном только в Тираме и Борвеше. На Гилдуре они, кажется, тоже запрещены… но всё-таки…
Рейн усмехнулся.
– Я знаю. Я и не хочу получать патент и продавать запоминающий туман. Мне просто нравится придумывать рецепты, которые другие бы назвали невозможными, и заставлять их работать. Даже если они, в целом, бесполезны. Такое уж у меня хобби.
– Ему нравится доказывать, что он лучше всех, – фыркнул Эверетт.
Рейн улыбнулся неожиданно надменной улыбкой.
– Мне не нужно это доказывать.
– Кстати, – вдруг перебил их Улисс, – а почему на Гилдуре вообще запрещены камеры? Было бы гораздо проще… Без обид, Рейн.
Тот пожал плечами, словно говоря: «Да какие обиды?»
– Вроде как руководство Мейджхолла хочет минимизировать не магический прогресс на острове, чтобы подтолкнуть учеников решать проблемы с помощью магии. Мол, так из них получаются по-настоящему хорошие маги. Вроде как в этом есть смысл. Но иногда мне кажется, что они просто пытаются запретить всё, созданное людьми.
– Думаю им просто обидно, – хмыкнул Эверетт, – что мы создаём потрясающие вещи без магии, до которых они и с магией не додумались.
Гвендолин подумала, что неизвестно как смотрит на это руководство Мейджхолла, а вот к Альвариэлю слова Эверетта отлично подходят. Там были запрещены все человеческие изобретения.
– В общем, – вздохнула Ру, – давайте отложим эту невероятно увлекательную дискуссию на другой раз. Идёмте, покажем директору, что увидел запоминающий туман, и покончим уже с этим.
Спустя почти час Гвендолин снова стояла перед директорским столом. Вместе с ней вошли Эверетт и Рейн. Ру и Улисс пытались спорить (первая из-за того, что переживала за неё, второй – из чистого интереса к личности директора), но сложно было не признать, что так будет лучше.
– Так, – вздохнул Вольфрам, выслушав Эверетта, – слишком много слов. Показывайте.
Все взгляды обратились к Рейну. Он хмыкнул, словно такое внимание его насмешило, и выдернул пробку.
Комната погрузилась в туман. Пурпурный цвет размылся, став светло-розовым. Гвендолин удивилась тому, как много этого странного вещества поместилось в бутыли. Когда она была закрыта казалось, что его намного меньше.
А потом в тумане начали появляться очертания. Вот знакомый сосновый лес – сквозь ветви проглядывает домик Гансов. Рядом с дверьми стоят Гвендолин и Эверетт. Разговаривают с Матильдой, входят внутрь. И всё это время из-за деревьев за ними наблюдала Перл.
Вот она обошла вокруг домика, чуть ли в окна не заглядывала, а они ничего не заметили. Какое-то время Перл ждала, оперевшись на низкую ветку дерева, а потом туман неожиданно быстро рассеялся.
– После этого она заметила, что за ней следят и нам пришлось уходить, – объяснил Рейн.
Какое-то время Вольфрам сидел молча. Потом вздохнул, поднял голову и пристально посмотрел на Гвендолин. Усмехнулся.
– Времена меняются, а идиоты остаются.
Она не успела отреагировать на эту фразу, да и не знала, как реагировать. К чему она была сказана? И кто же в понимании директора «идиоты»?
А Вольфрам уже поднялся из-за стола, распахнул дверь и сказал сидящей в приёмной женщине:
– Приведи ко мне Перл вон Эст. Скажи, что я требую её к себе немедленно. Никаких «хочет видеть». Приказал явиться. Повторяю, немедленно. Мне неважно, чем она занята. Скажи, что стоит вопрос о её увольнении.
Вернувшись в кабинет, он устало опустился за свой стол, как птица, наконец-то вернувшаяся в гнездо. И не скажешь, что он только отошёл на минутку, раздать указания.
– Вы двое, – Вольфрам по очереди указал на Эверетта и Рейна, – выметайтесь. Это дело будет решаться между нами тремя.
– Но… – Начал было Эверетт, но осёкся, когда директор недовольно сверкнул на него глазами. – Хорошо-хорошо.
Следующие двадцать минут стали одними из самых напряжённых в жизни Гвендолин.
Она осталась одна в кабинете с Вольфрамом. Директор не предложил ей сесть, да и, оглядев кабинет, Гвендолин поняла, что других стульев, кроме того, на котором сидел он сам, здесь нет. Должно быть, чтобы посетители не задерживались.
Вольфрам, не обращая на неё ровным счётом никакого внимания, погрузился в какие-то бумаги. Иногда отпуская замечания – обычно злые и язвительные – и что-то лихорадочно записывая. Так что Гвендолин просто отошла к окну и стояла там, глядя на карьер и верхушки елей, боясь коснуться сваленных на подоконник бумаг.
Наконец, дверь открылась.
– Вы вызывали? – Ледяным тоном спросила Перл, не удосужившись даже постучать.
Альва перевела взгляд с Вольфрама на Гвендолин. Через несколько секунд та не выдержала и отвела взгляд. Было в Перл вон Эст и её пугающе светлых глазах что-то подавляющее.
– Вызывал, – вздохнул директор, звуча так, будто уже жалеет об этом решении. – Закройте за собой дверь. Хорошо, теперь слушайте.
Последовавшее за этим обвинение Перл выслушала с непроницаемым лицом.
– Итак, вам есть, что сказать в свою защиту? – Спросил Вольфрам, даже не скрывая надежды на то, что сказать будет нечего.
Матильда провела их в небольшую комнату с голубой мебелью и весёленькими жёлтыми занавесками с ромашками на окнах. За столом сидели её муж и дочка.
Мужчину-оборотня Гвендолин почему-то представляла по-другому. Это был его дом, но при этом выглядел он здесь, на её взгляд, как-то неуместно. У альвов его черты посчитали бы аристократическими – стройная, гибкая фигура, бледная кожа, прямые и гладкие чёрные волосы, красивое лицо с прямым носом и тёмно-серые глаза в обрамлении густых ресниц. Он выглядел как принц из сказки, заблудившийся в лесу и случайно набредший на домик одинокой крестьянки.
Осознав, что пялится, Гвендолин поспешила перевести взгляд на Герту. Дочка удачно сочетала в себе черты обоих родителей. От матери ей досталась фигура, улыбчивое лицо и вьющиеся волосы. От отца – бледная кожа, цвет волос, тёмно-серые глаза с длиннющими ресницами и кошачьи уши и хвост. Девочка явно была больше оборотнем, чем человеком.
– Это мой муж Грей и дочь Герта, – представила семью Матильда.
– Приятно познакомиться, – как можно учтивее и одновременно сердечнее сказала Гвендолин, даже слегка поклонившись – Грей производил впечатление.
– Рет! – Радостно воскликнула девочка, спрыгивая со стула и подбегая к нему. – Ты тоже здесь! Поиграешь со мной после?
Он улыбнулся.
– Не уверен. Зависит от Гвен… долин. Сегодня она моя начальница. Может быть, если будешь хорошо себя вести, она согласится задержаться немного.
Пока Эверетт занимал девочку, Гвендолин разглядывала её. Лет пяти, может быть шести. На первый взгляд обычный ребёнок. Не похоже, что она страдает или боится собственных сил. Что ж, это хорошо.
Матильда жестом предложила ей сесть.
– Знаю, о чём вы сейчас думаете, – заметила она, – для Герты силы действительно не проблема. А вот для окружающих…
Женщина печально вздохнула и замолчала. Слово взял отец.
– У неё случаются выбросы магической силы. Они не вредят ей, зато опасны для остальных. Однажды она уже ранила меня… В другой раз – разнесла в щепки дерево, закатив обычную детскую истерику.
– Сами понимаете, – снова заговорила Матильда, – запечатать силы мы не решились. Ведь это значит что Герта сама может пострадать, если их накопится внутри слишком много и они не найдут выхода.
Гвендолин посмотрела на девочку, возящуюся с Эвереттом и не обращающую никакого внимания на печальный разговор, ведущийся в нескольких шагах от неё. Обычный счастливый ребёнок.
– Цепочка для сдерживания сил, – задумчиво сказала она, – может принять на себя силу Герты во время выброса и поглотить её. Но если она действительно настолько сильна, как вы говорите, то менять их придётся часто.
– Это не проблема, – покачал головой Грей, – если всё получится, то мы готовы хоть каждый месяц заказывать новую. Даже если придётся доплатить.
Матильда бросила на него недовольный взгляд. Гвендолин подумала, что доверяют столь важное дело ученику Мейджхолла, Гансы именно потому, что лишних денег у них нет. А про доплату Грей, должно быть, сказал из-за того как долго их заявка пролежала в папке. Никто не хотел откликаться на столь сложное для ученика дело. Ещё и бесплатно.
– Я сделаю всё возможное, чтобы цепочка получилась качественной, – пообещала она, – и продержалась как можно дольше.
На лице Матильды мелькнуло облегчение.
– Спасибо вам! Вам… нужно её осмотреть или?..
Гвендолин покачала головой.
– Было бы неплохо увидеть один из её магических выбросов, оценить силу её магии. Но, конечно, я не собираюсь его провоцировать.
Она перевела взгляд на Эверетта, играющего с Гертой, и замерла, посещённая внезапной мыслью.
– Герта, – позвала она девочку, – не могла бы ты замереть на минутку и не двигаться?
Та неуверенно взглянула на Эверетта и тот подбадривающе кивнул.
– Хорошо, – сказала девочка и послушно замерла, напряжённая, сжав кулаки.
Может быть, она думала, что будет неприятно. Но единственное, что хотела сделать Гвендолин – посмотреть на неё с помощью того приёма, которому в начале года научил их мистер Гарнет. Герта, конечно, не драгоценный камень. Для того чтобы увидеть в ком-то магию надо смотреть намного глубже. Но если её в девочке на самом деле так много, как утверждают родители… по крайней мере, Гвендолин хотя бы примерно будет знать, с чем имеет дело.
Она привычным жестом поднесла палец к переносице… и тут же отшатнулась, ослеплённая сиянием магии. Да какая цепочка сможет справиться с такой силой?
– Всё, Герта, спасибо, – пробормотала Гвендолин, моргая.
– Совсем не больно было! – Обрадованно объявила девочка. – Теперь мне можно пойти поиграть снаружи?
Все взгляды обратились на Гвендолин, и она с улыбкой кивнула. Похоже, малышка уже забыла о своём желании поиграть с Эвереттом. Или наигралась, пока Гвендолин разговаривали с родителями.
– Да, конечно, мы уже закончили.
– Всё так плохо? – Спросил её Грей, когда Герта убежала, хлопнув дверью. – У вас было такое лицо…
Гвендолин вздохнула, не зная, что сказать обеспокоенным родителям.
– Она невероятно сильна. Я вообще не думала, что такое возможно… столько магической силы в одном маге, особенно маленьком ребёнке… Здесь нужна не только цепочка. Она поможет минимизировать ущерб, но Герте нужно учиться управлять своей силой. Ей нужен учитель.
Гансы переглянулись, и Гвендолин подумала, что они, конечно же, об этом подозревали. В школу девочке ещё рано, а персональный учитель стоил денег. И, должно быть, немаленьких.
– Я займусь цепочкой, – сказала она, вставая из-за стола, – напишу вам, когда будет готов образец. Эверетт?
– Идём, – кивнул тот.
Матильда тоже встала, чтобы проводить их. Грей остался сидеть.
– Спасибо вам, – поблагодарила Гвендолин женщина, когда они прощались, стоя в дверях. – Мы уж думали, никто не возьмётся за это поручение. Понимали, конечно, что оно слишком сложное для тех, кто ещё обучение не закончил, но выхода не было…
Она смутилась, почувствовав, что сболтнула лишнего. Гвендолин заверила Матильду, что сделает всё, что в её силах. И поспешила удалиться, пока женщина не додумалась спросить, на каком она курсе. Не хотелось видеть выражение её лица, когда Гвендолин ответит.
На обратном пути её не отпускало ощущение, что что-то не так. Сначала Гвендолин подумала, что оно связано с Гансами. В конце концов, это её первое задание и уже такое сложное… она начала гадать, не погорячилась ли, выбрав его? Может быть то, что она сейчас чувствует – просто сомнения.
Но нет, взглянув на Эверетта, Гвендолин поняла, что Гансы тут ни при чём. Её друг был непривычно тихим и выглядел встревоженным и… виноватым. В мысли Гвендолин закрались подозрения. Которые окончательно окрепли, когда, в полукилометре от Мирнавена, она увидела ждущих на обочине Ру, Улисса и какого-то незнакомого ей студента. Похоже, человека. Он держал в руках большой круглый сосуд, заполненный светло-пурпурным дымом.
Гвендолин вперила тяжёлый взгляд в Эверетта и тот сразу же сдался.
– Погоди, только не злись! Выслушай меня, ладно?
– Я не злюсь, – сказала Гвендолин, останавливаясь, – во всяком случае, пока. Что они тут делают и кто это с ними?
Эверетт сначала ответил на второй вопрос.
– Это Рейн. Мой знакомый с факультета зельеварения. Он обещал помочь с поисками доказательств вины Перл.
– Поэтому они здесь?
– Ага, – смущённо кивнул Эверетт, – я подумал… что поход в лес, предположительно в одиночестве, утром в субботу, когда занятий нет – отличный шанс для Перл снова попробовать тебе навредить.
– И мне ты об этом не сказал потому что?..
– Хотел, чтобы ты сосредоточилась на своём задание и не волновалась.
– И поэтому пошёл со мной.
– Я, знаешь ли, волновался за двоих… что если она всё-таки придёт? А они её потеряют? И она нападёт на тебя? На нас. А я даже сделать ничего не смогу. Но оставить тебя одну было ещё немыслимее…
Гвендолин вздохнула.
– Так Перл была здесь или нет? И как твой Рейн с факультета зельеварения может нам помочь?
– Он не мой. – Эверетт мотнул головой в сторону ждущей их троицы. – Пошли, сама у них спросишь.
Ру выглядела даже более виноватой, чем Эверетт минуту назад. А вот Улисс прямо-таки светился энтузиазмом. Рейн скользнул по Гвендолин безучастным взглядом и кивнул в знак приветствия.
– Ты не злишься? – Ру коснулась её руки. – Поверь, оно того стоило. Теперь у нас есть доказательства того, что Перл что-то замышляет.
Эверетт облегчённо улыбнулся и повернулся к Рейну.
– В самом деле?
Разглядывая юношу, Гвендолин подумала, что родители удивительно угадали с именем. Глаза у него были грязно-серого цвета дождевой воды, с каким-то бежевым отливом. Несмотря на цвет, который можно было бы назвать неприятным, они завораживали. Ей вдруг показалось, что по радужке у него идёт рябь и Гвендолин поспешила отвести взгляд.
В остальном, внешность Рейна была ничем не примечательной – светлая кожа, каштановые волосы, незапоминающиеся черты лица, высокий рост, длинные руки и ноги, лёгкая сутулость.
– У нас есть воспоминание о том, как она преследует в лесу ученицу, с которой лично не знакома и у которой ничего не ведёт, – сказал Рейн, – этого должно быть достаточно, чтобы расшевелить нашего директора.
Гвендолин нахмурилась.
– Воспоминание?
Рейн кивнул на колбу, которую держал в руках.
– Это один из моих собственных рецептов. Я назвал его запоминающий туман. Не очень оригинально, зато передаёт самую суть. Стоит выпустить его из бутылки в первый раз, и он запомнит то, что увидит. Запишет своё окружение. Главное успеть поймать его снова, пока он не растворится. Во второй раз он воспроизведёт увиденное в первый и вот тут уже никак нельзя воспрепятствовать его последующему растворению. Так что он одноразовый, но я работаю над этим.
Гвендолин моргнула, пытаясь уложить в голове то, что только что услышала. Потом покачала головой.
– Его рецепт и приготовление должны быть невероятно сложными. Это, конечно, восхищает. Но тебе не кажется, что у твоего запоминающего тумана нет потенциала? Я имею в виду, существуют ведь фотокамеры… Пусть ими пока и пользуются в основном только в Тираме и Борвеше. На Гилдуре они, кажется, тоже запрещены… но всё-таки…
Рейн усмехнулся.
– Я знаю. Я и не хочу получать патент и продавать запоминающий туман. Мне просто нравится придумывать рецепты, которые другие бы назвали невозможными, и заставлять их работать. Даже если они, в целом, бесполезны. Такое уж у меня хобби.
– Ему нравится доказывать, что он лучше всех, – фыркнул Эверетт.
Рейн улыбнулся неожиданно надменной улыбкой.
– Мне не нужно это доказывать.
– Кстати, – вдруг перебил их Улисс, – а почему на Гилдуре вообще запрещены камеры? Было бы гораздо проще… Без обид, Рейн.
Тот пожал плечами, словно говоря: «Да какие обиды?»
– Вроде как руководство Мейджхолла хочет минимизировать не магический прогресс на острове, чтобы подтолкнуть учеников решать проблемы с помощью магии. Мол, так из них получаются по-настоящему хорошие маги. Вроде как в этом есть смысл. Но иногда мне кажется, что они просто пытаются запретить всё, созданное людьми.
– Думаю им просто обидно, – хмыкнул Эверетт, – что мы создаём потрясающие вещи без магии, до которых они и с магией не додумались.
Гвендолин подумала, что неизвестно как смотрит на это руководство Мейджхолла, а вот к Альвариэлю слова Эверетта отлично подходят. Там были запрещены все человеческие изобретения.
– В общем, – вздохнула Ру, – давайте отложим эту невероятно увлекательную дискуссию на другой раз. Идёмте, покажем директору, что увидел запоминающий туман, и покончим уже с этим.
Спустя почти час Гвендолин снова стояла перед директорским столом. Вместе с ней вошли Эверетт и Рейн. Ру и Улисс пытались спорить (первая из-за того, что переживала за неё, второй – из чистого интереса к личности директора), но сложно было не признать, что так будет лучше.
– Так, – вздохнул Вольфрам, выслушав Эверетта, – слишком много слов. Показывайте.
Все взгляды обратились к Рейну. Он хмыкнул, словно такое внимание его насмешило, и выдернул пробку.
Комната погрузилась в туман. Пурпурный цвет размылся, став светло-розовым. Гвендолин удивилась тому, как много этого странного вещества поместилось в бутыли. Когда она была закрыта казалось, что его намного меньше.
А потом в тумане начали появляться очертания. Вот знакомый сосновый лес – сквозь ветви проглядывает домик Гансов. Рядом с дверьми стоят Гвендолин и Эверетт. Разговаривают с Матильдой, входят внутрь. И всё это время из-за деревьев за ними наблюдала Перл.
Вот она обошла вокруг домика, чуть ли в окна не заглядывала, а они ничего не заметили. Какое-то время Перл ждала, оперевшись на низкую ветку дерева, а потом туман неожиданно быстро рассеялся.
– После этого она заметила, что за ней следят и нам пришлось уходить, – объяснил Рейн.
Какое-то время Вольфрам сидел молча. Потом вздохнул, поднял голову и пристально посмотрел на Гвендолин. Усмехнулся.
– Времена меняются, а идиоты остаются.
Она не успела отреагировать на эту фразу, да и не знала, как реагировать. К чему она была сказана? И кто же в понимании директора «идиоты»?
А Вольфрам уже поднялся из-за стола, распахнул дверь и сказал сидящей в приёмной женщине:
– Приведи ко мне Перл вон Эст. Скажи, что я требую её к себе немедленно. Никаких «хочет видеть». Приказал явиться. Повторяю, немедленно. Мне неважно, чем она занята. Скажи, что стоит вопрос о её увольнении.
Вернувшись в кабинет, он устало опустился за свой стол, как птица, наконец-то вернувшаяся в гнездо. И не скажешь, что он только отошёл на минутку, раздать указания.
– Вы двое, – Вольфрам по очереди указал на Эверетта и Рейна, – выметайтесь. Это дело будет решаться между нами тремя.
– Но… – Начал было Эверетт, но осёкся, когда директор недовольно сверкнул на него глазами. – Хорошо-хорошо.
Следующие двадцать минут стали одними из самых напряжённых в жизни Гвендолин.
Она осталась одна в кабинете с Вольфрамом. Директор не предложил ей сесть, да и, оглядев кабинет, Гвендолин поняла, что других стульев, кроме того, на котором сидел он сам, здесь нет. Должно быть, чтобы посетители не задерживались.
Вольфрам, не обращая на неё ровным счётом никакого внимания, погрузился в какие-то бумаги. Иногда отпуская замечания – обычно злые и язвительные – и что-то лихорадочно записывая. Так что Гвендолин просто отошла к окну и стояла там, глядя на карьер и верхушки елей, боясь коснуться сваленных на подоконник бумаг.
Наконец, дверь открылась.
– Вы вызывали? – Ледяным тоном спросила Перл, не удосужившись даже постучать.
Альва перевела взгляд с Вольфрама на Гвендолин. Через несколько секунд та не выдержала и отвела взгляд. Было в Перл вон Эст и её пугающе светлых глазах что-то подавляющее.
– Вызывал, – вздохнул директор, звуча так, будто уже жалеет об этом решении. – Закройте за собой дверь. Хорошо, теперь слушайте.
Последовавшее за этим обвинение Перл выслушала с непроницаемым лицом.
– Итак, вам есть, что сказать в свою защиту? – Спросил Вольфрам, даже не скрывая надежды на то, что сказать будет нечего.
