– Там кругом валялись остатки запрещённых вещей, я даже нашла зуб! И он явно принадлежит магу, а не животному.
– Ты думаешь, – спросила Гвендолин, отложив книгу, которую читала, – что кто-то из учеников балуется запрещённой магией?
Ру кивнула и открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но её перебил Улисс.
– И что ты собираешься с ними делать? Я имею в виду, разве ты не наш голос разума? А связываться с теми, кто практикует такую магию, опасно. Даже если они всего лишь ученики.
Он помолчал секунду и добавил, словно это только что пришло ему в голову. Может быть, так и было.
– Мы ведь тоже всего лишь ученики.
Ру фыркнула.
– Ну, надо же! Кажется, мы поменялись местами. Не переживай, я здраво оцениваю риски. Именно поэтому я сейчас здесь, рассказываю всё это вам, а не ползаю по тому кабинету в поисках зацепок.
Гвендолин вздохнула.
– Что-то мне подсказывает, что за этим последует просьба…
– А что только вам с Улиссом позволено вести себя… неразумно, скажем так? Теперь моя очередь.
Заметив, как они переглянулись, Ру махнула рукой.
– Шучу. Ну, отчасти. Мне правда очень хочется узнать, что там происходило. Что за ритуал они проводили и зачем? А если мы расскажем обо всём учителями, об этом можно забыть.
Улисс покачал головой.
– Вот уж не думал, что тебя интересует запрещённая магия.
– Исключительно её теория, – ответила Ру, защищаясь.
Её тон невольно наводил на мысль, что только теорией дело может не ограничиться. Но Гвендолин не сильно из-за этого переживала: Ру достаточно умна, чтобы не навредить себе и другим подобными увлечениями.
И, конечно же, просьба последовала. В тот же день, после обеда, в очередной раз пропустив историю магии (чего бедный профессор Финч скорее всего и не заметил), они отправились в кабинет.
Эта часть Мейджхолла действительно казалась заброшенной. Гвендолин переступила через каменную крошку, обвалившуюся с потолка и задалась вопросом: неужели действительно для факультатива Ру не смогли найти кабинет в более приличной части замка?
Ру остановилась перед одной из обшарпанных дверей и толкнула её. Дверь открылась медленно, с противным скрипом. Внутри кабинет выглядел вполне обычным, хотя и заброшенным. Вернее, выглядел бы, если бы не часть столов, неаккуратно отодвинутая, чтобы освободить место посередине. Пол был испачкан мелом и поцарапан, словно сначала там что-то чертили, а потом старательно стирали.
– Где ты нашла зуб? – Спросил Улисс, осматривая кабинет.
– У самого порога, – ответила Ру. – Должно быть, они собирались забрать его с собой, но выронили.
– Если они были так неаккуратны, – заметила Гвендолин, кивая на запачканный мелом пол, – то могли и что-то ещё оставить.
– Именно об этом я и думала! – С энтузиазмом откликнулась Ру. – Давайте поищем.
Пожалуй, Гвендолин впервые видела подругу настолько увлечённой чем-то. Стоило ли ей сильно волноваться из-за того, что это «что-то» было запретной магией? Наверное, но никак не получалось. Может быть, она слишком сильно доверяла Ру.
Разумно рассудив, что лучше уж она будет искать остатки тёмного ритуала, чем снова и снова отправлять её к директору, Гвендолин принялась за поиски.
Удача улыбнулся ей спустя несколько минут, когда она, внезапно увлёкшись, залезла под один из отодвинутых столов, стоящий у самой стены. Гвендолин уже собиралась вылезти и распрямить непривыкшую к таким выходкам хозяйки спину, когда заметила что-то чёрное. Схватив это, она распрямилась и отошла к окну, чтобы как следует рассмотреть свою находку.
Это оказался кусок свечи из чёрного воска. Фитиль ей заменяла туго скрученная прядь каштановых волос. Гвендолин стало не по себе. Неужели Ру действительно нравятся такие вещи? Она уже открыла рот, чтобы позвать подругу и вручить ей жуткую свечу.
Но тело вдруг словно перестало повиноваться ей. Гвендолин почувствовала, как жжёт кончики пальцев, которыми она держала свечу. В ушах зашумело. Сквозь этот шум пробился голос: не Улисса и не Ру, какой-то новый, незнакомый. Определённо женский – это всё, что Гвендолин смогла понять. Голос нашёптывал ей что-то, но слов было не разобрать.
С огромным усилием, но у неё всё-таки получилось вернуть частичный контроль над своим телом и разжать пальцы. Свеча со стуком упала на пол и Гвендолин почувствовала, как странная скованность отступила. Тело снова подчинялось ей.
На стук обернулась Ру.
– Что там у тебя?
– Кусок свечи… с фитилём из волос.
Подруга схватила свечу с пола прежде, чем Гвендолин успела предупредить её. Она шагнула вперёд, готовая вырвать жуткую вещь у Ру из рук. Но той свеча, похоже, не доставляла никаких неудобств. Она вертела её в руках, разглядывая со всех сторон. Потом передала подошедшему Улиссу и с ним тоже ничего не случилось.
Гвендолин почувствовала раздражение. Ну почему опять она? Можно было бы спросить у Ру, как у знатока, но подруга и так слишком сильно за неё волновалась. Так что после осмотра кабинета (больше они ничего не нашли), она отправилась в библиотеку, чтобы отыскать ответ самостоятельно.
Просить книги о запрещённой магии у библиотекарей казалось неправильным: мало ли в чём они её заподозрят. Так что Гвендолин потратила лишние полчаса, чтобы отыскать их самостоятельно. Среди страниц одной из них нашёлся и ответ на интересующий её вопрос. И он Гвендолин не понравился.
Если верить книге, то подобное действие заколдованная свеча должна оказывать на тех, чьи волосы использовались для изготовления фитиля. Гвендолин взяла двумя пальцами прядь волос и оттянула её, чтобы как следует рассмотреть. Да, цвет такой же. Выходит, в свече использовались её волосы.
По телу прошла дрожь. Гвендолин постаралась подавить охватившую её тошноту. Что за ритуал там проводили? Получается, что за ним стоит тот же маг, что угрожал её жизни? Тот, кто отнёс её в карьер?
Теперь она ещё меньше была уверена в виновности Перл. Разве стала бы знающая себе цену и гордящаяся своим происхождением альва прибегать к помощи тёмной магии? Она бы сочла это ниже своего достоинства.
Или нет?
Гвендолин уронила голову на книгу и вздохнула, вдыхая запах старых книжных страниц. Как её первый год в Мейджхолле превратился в игру на выживание с угрозами, написанными кровью, попыткой убийства, похищением и теперь ещё и запрещённым, тёмным магическим ритуалом?
Но она переживёт это. Если это Перл, то Эверетт поможет Гвендолин вывести её на чистую воду. А если нет… Что ж, придётся всё-таки обратиться за помощью. К директору или нет – время покажет.
В ночь Весеннего бала Гвендолин сидела в своей комнате и размышляла о непростой ситуации, в которой оказалась. Она устроилась на подоконнике: отсюда было видно пятно света в карьере – площадка, где проводили бал в этом году.
Ру уверяла, что ей тоже совсем не хочется идти, но Гвендолин подозревала, что она лукавит. Ей казалось, что подруга просто слишком волнуется за неё.
Поэтому, когда Улисс начал ныть о том, что если Ру «его бросит», ему просто не с кем будет идти… а ему так хочется сходить! Кто вообще пропускает свой первый Весенний бал в Мейджхолле? Гвендолин не в счёт, у неё серьёзная причина. Похоже, Улисс думал, что она пропускает бал, потому что боится нового нападения. Это было не так, но… В общем, она позволила ему уговорить Ру.
А теперь гадала, не совершила ли ошибку.
Улисс ошибался, предполагая, что она не идёт на бал из-за страха. Но сейчас, сидя одна в замке, казавшемся слишком пустым – все ученики и большая часть учителей отправились в карьер – Гвендолин думала, что обстоятельства для нового нападения сложились как нельзя более удачные. Она заперла дверь, и раз в пару минут отрывала взгляд от книги, чтобы осмотреть комнату, хотя прекрасно понимала, что ни замок, ни бдительность её не спасут.
Когда в дверь постучали, сердце Гвендолин едва не остановилось.
Но она тут же приказала себе не валять дурака и мыслить рационально. Разве стали бы убийцы стучать в дверь? Гвендолин отложила книгу, слезла с подоконника и спросила, радуясь тому, что голос звучит уверенно:
– Кто там?
– Это я, – ответил из коридора голос Эверетта.
Гвендолин уже протянула было руку, чтобы повернуть ключ в замке, но замерла. Что, если это ловушка?
– Почему ты не на балу?
– Потому что ты не там.
Она растерянно моргнула.
– В смысле?
– Я собирался пригласить тебя, но слишком поздно узнал, что ты вообще не собираешься идти. Так что не успел бы найти пару, даже если бы захотел.
«Если бы захотел». Значит ли это, что он не хотел? Что собирался пойти на Весенний бал с ней и только с ней? Гвендолин решительно отодвинула такие мысли подальше. Ни к чему хорошему они не приведут. Она не собиралась терять голову. Особенно сейчас, когда ей угрожает смертельная опасность.
– Задай мне вопрос, – вдруг предложил Эверетт. – Что-нибудь, что только я знаю.
Гвендолин задумалась, стараясь игнорировать тепло в груди: он понял, чего она боится и не осуждает её, не смеётся над ней. А помогает справиться со страхом.
– Опиши всё, что мы ели в «Чернобурке».
Из-за двери раздался глухой смешок.
– Прямо всё?
– Да, – с нажимом ответила Гвендолин.
Эверетт вздохнул и пустился рассказывать обо всей еде, которую они съели в тот раз.
– Теперь впустишь меня? – Спросил он, закончив.
Гвендолин открыла дверь.
Эверетт шагнул внутрь, улыбаясь.
– Я уж думал, мне придётся тебя умолять. Не самый худший расклад.
Сказано было шутливым тоном, но она почувствовала, как приливает к лицу кровь. И поспешила отвернуться, скрывая смущение.
– Заходи.
Гвендолин не забыла запереть дверь и проверить, что та действительно надёжно закрыта.
– Ита-ак, – протянул Эверетт, плюхаясь на кровать Ру (Гвендолин решила, что то, о чём она не знает, ей не повредит), – почему ты решила пропустить самое долгожданное событие каждого учебного года?
Она вздохнула.
– Улисс уже успел поговорить с тобой, да? Но дело не в этом. Если уж на то пошло, то одной в пустом замке куда опасней. Просто... Не думаю, что сейчас смогу наслаждаться балом. И в лучшее время такие мероприятия меня утомляли. А теперь... Я вполне искренне рада, что не пошла.
О том, что больше половины этой радости – от его визита, Гвендолин умолчала.
Эверетт кивнул.
– Понятно. Значит, покидать комнату сегодня ты не намерена? Тогда погоди немного, – он поднялся с кровати, – я принесу кое-что.
Но направился он не к двери, а к ней. Они были примерно одного роста: Гвендолин, пожалуй, на пару сантиметров выше. Так что Эверетту не пришлось наклоняться, чтобы шепнуть ей на ухо:
– Два длинных стука и три коротких, поняла? На случай, если нас подслушивают.
Гвендолин очень надеялась, что её самообладание не дало трещину. Что её лицо такое же серьёзное и спокойное как обычно. Потому что внутри она совсем не чувствовала спокойствия.
Эверетт был слишком близко. Она ощущала тепло его тела и запах шоколада. Значит, в тот раз дело было не только в пальто. Его золотистый локон щекотал щёку Гвендолин, а ухо согревало дыхание. Это длилось всего несколько секунд, но принесло слишком много разных ощущений. Половину из которых она даже не могла опознать.
– Хорошо, – просто сказала Гвендолин, радуясь, что голос звучит как обычно, – но сильно не задерживайся, а то я начну волноваться. Тебе одному в пустом замке не намного безопаснее, чем мне.
Эверетт не владел никакой магией и не мог себя защитить. Зато за ним не охотились убийцы. Пожалуй, это уравнивало их шансы выжить этой ночью, с мрачной насмешкой подумала Гвендолин.
Эверетт ушёл. Минут через двадцать она и в самом деле начала волноваться. Через полчаса всерьёз задумалась о том, чтобы пойти его искать. Но вот в дверь постучали условным стуком.
Гвендолин открыла и увидела на пороге Эверетта нагруженного... странными вещами. Белая картонная коробка, граммофон и пластинки и букет цветов.
– Что это? – Спросила она, снова закрывая за ним дверь.
Эверетт сгрузил свою ношу на стол и улыбнулся.
– Я не позволю, чтобы ты провела ночь Весеннего бала одна в своей комнате и в страхе! – Пафосно заявил он, настраивая граммофон и выбирая пластинку.
Комнату заполнила приятная, ненавязчивая мелодия. Про себя Гвендолин сравнила её с весенним ветерком, приносящим запахи первых цветов. Здесь, на Гилдуре, где зима всё ещё боролась с весной, это было как никогда кстати.
Но у неё были и настоящие цветы. Пока Эверетт сражался с лентой на коробке, Гвендолин поставила их в банку за неимением вазы.
– Эй, – возмутился он, отвлекаясь от своего картонного врага, – я же должен был подарить их тебе как полагается.
– Да брось, – ответила Гвендолин, расправляя лепестки. – Они очень красивые. Спасибо.
Названия цветов она не знала, но крупные, нежно-голубые лепестки притягивали взгляд.
Эверетт закончил пытать коробку и взгляду Гвендолин предстали два аппетитных пирожных.
– Не из «Чернобурки», конечно, но они вкусные. Обещаю. Я ещё и термос с чаем захватил.
Она почувствовала, как по лицу против воли расползается улыбка. Может, свой первый Весенний бал она и пропустила, но этот вечер запомнит на всю жизнь.
Они вернулись в Мейджхолл в необычно ясный и тёплый для октября день. Солнце ярко светило с безоблачного неба, заставляя Гертруду жмурить глаза. Ей больше приходилась по душе пасмурная и холодная погода. Ведь в таких условиях горгульи и жили. Дома, в Хальде, она едва ли видела десяток солнечных дней за год.
Ученики к ней, похоже, привыкли, а почти полное исчезновение горгулий перестало быть горячей темой. Удивительно, думала Гертруда, как за год забылся целый народ. Были горгульи, а теперь нет. Стоит ли это волнений? Ведь они практически не участвовали в торговле и редко появлялись в больших «смешанных» городах, где велись все важные дела и заключались все большие сделки. Мировая арена легко могла обойтись и без горгулий.
Гертруда осознавала это с печалью, но для неё забывчивость остальных стала скорее подарком, чем проклятием. Вернуть свою семью она всё равно не могла и наказать тех, кто в ответе за их смерти, тоже. Пока что единственное, чего хотела Гертруда – просто жить. А находиться в Мейджхолле стало легче, когда на неё перестали обращать внимание.
Теперь Гертруда не только прокрадывалась тайком в библиотеку и гуляла с Аланией под луной. Она спускалась в Обеденный зал и ела вместе со всеми. Она шла в библиотеку, когда хотела. Она одна гуляла вечерами по галереям. И сама себе удивлялась.
Гертруда боялась, что происшествие в парке Миртиара откинет её на год назад. Что она снова будет дрожать под одеялом в своей комнате и выходить только ночью и только с Аланией, которая может её защитить. Но Гертруда не чувствовала того постоянного страха и тревоги, от которой начинало слишком быстро биться сердце и потели руки, какие преследовали её ещё полгода назад.
Конечно, бесстрашной она не стала. Зато начала действовать: брала уроки самозащиты у Алании и начала практиковать магию ветра – ту, что легче всего давалась горгульям. Как и альвам. Хотелось бы ей узнать о той троице, что преследовала её в парке, но всё, что Гертруда поняла – они альвы из низших слоёв общества и состоят в Крыльях Серафины.
Зато она нашла информацию о Винсенте вон Эсте. Поначалу, Гертруда не собиралась этим заниматься, надеясь, что их встреча в парке останется последней.
– Ты думаешь, – спросила Гвендолин, отложив книгу, которую читала, – что кто-то из учеников балуется запрещённой магией?
Ру кивнула и открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но её перебил Улисс.
– И что ты собираешься с ними делать? Я имею в виду, разве ты не наш голос разума? А связываться с теми, кто практикует такую магию, опасно. Даже если они всего лишь ученики.
Он помолчал секунду и добавил, словно это только что пришло ему в голову. Может быть, так и было.
– Мы ведь тоже всего лишь ученики.
Ру фыркнула.
– Ну, надо же! Кажется, мы поменялись местами. Не переживай, я здраво оцениваю риски. Именно поэтому я сейчас здесь, рассказываю всё это вам, а не ползаю по тому кабинету в поисках зацепок.
Гвендолин вздохнула.
– Что-то мне подсказывает, что за этим последует просьба…
– А что только вам с Улиссом позволено вести себя… неразумно, скажем так? Теперь моя очередь.
Заметив, как они переглянулись, Ру махнула рукой.
– Шучу. Ну, отчасти. Мне правда очень хочется узнать, что там происходило. Что за ритуал они проводили и зачем? А если мы расскажем обо всём учителями, об этом можно забыть.
Улисс покачал головой.
– Вот уж не думал, что тебя интересует запрещённая магия.
– Исключительно её теория, – ответила Ру, защищаясь.
Её тон невольно наводил на мысль, что только теорией дело может не ограничиться. Но Гвендолин не сильно из-за этого переживала: Ру достаточно умна, чтобы не навредить себе и другим подобными увлечениями.
И, конечно же, просьба последовала. В тот же день, после обеда, в очередной раз пропустив историю магии (чего бедный профессор Финч скорее всего и не заметил), они отправились в кабинет.
Эта часть Мейджхолла действительно казалась заброшенной. Гвендолин переступила через каменную крошку, обвалившуюся с потолка и задалась вопросом: неужели действительно для факультатива Ру не смогли найти кабинет в более приличной части замка?
Ру остановилась перед одной из обшарпанных дверей и толкнула её. Дверь открылась медленно, с противным скрипом. Внутри кабинет выглядел вполне обычным, хотя и заброшенным. Вернее, выглядел бы, если бы не часть столов, неаккуратно отодвинутая, чтобы освободить место посередине. Пол был испачкан мелом и поцарапан, словно сначала там что-то чертили, а потом старательно стирали.
– Где ты нашла зуб? – Спросил Улисс, осматривая кабинет.
– У самого порога, – ответила Ру. – Должно быть, они собирались забрать его с собой, но выронили.
– Если они были так неаккуратны, – заметила Гвендолин, кивая на запачканный мелом пол, – то могли и что-то ещё оставить.
– Именно об этом я и думала! – С энтузиазмом откликнулась Ру. – Давайте поищем.
Пожалуй, Гвендолин впервые видела подругу настолько увлечённой чем-то. Стоило ли ей сильно волноваться из-за того, что это «что-то» было запретной магией? Наверное, но никак не получалось. Может быть, она слишком сильно доверяла Ру.
Разумно рассудив, что лучше уж она будет искать остатки тёмного ритуала, чем снова и снова отправлять её к директору, Гвендолин принялась за поиски.
Удача улыбнулся ей спустя несколько минут, когда она, внезапно увлёкшись, залезла под один из отодвинутых столов, стоящий у самой стены. Гвендолин уже собиралась вылезти и распрямить непривыкшую к таким выходкам хозяйки спину, когда заметила что-то чёрное. Схватив это, она распрямилась и отошла к окну, чтобы как следует рассмотреть свою находку.
Это оказался кусок свечи из чёрного воска. Фитиль ей заменяла туго скрученная прядь каштановых волос. Гвендолин стало не по себе. Неужели Ру действительно нравятся такие вещи? Она уже открыла рот, чтобы позвать подругу и вручить ей жуткую свечу.
Но тело вдруг словно перестало повиноваться ей. Гвендолин почувствовала, как жжёт кончики пальцев, которыми она держала свечу. В ушах зашумело. Сквозь этот шум пробился голос: не Улисса и не Ру, какой-то новый, незнакомый. Определённо женский – это всё, что Гвендолин смогла понять. Голос нашёптывал ей что-то, но слов было не разобрать.
С огромным усилием, но у неё всё-таки получилось вернуть частичный контроль над своим телом и разжать пальцы. Свеча со стуком упала на пол и Гвендолин почувствовала, как странная скованность отступила. Тело снова подчинялось ей.
На стук обернулась Ру.
– Что там у тебя?
– Кусок свечи… с фитилём из волос.
Подруга схватила свечу с пола прежде, чем Гвендолин успела предупредить её. Она шагнула вперёд, готовая вырвать жуткую вещь у Ру из рук. Но той свеча, похоже, не доставляла никаких неудобств. Она вертела её в руках, разглядывая со всех сторон. Потом передала подошедшему Улиссу и с ним тоже ничего не случилось.
Гвендолин почувствовала раздражение. Ну почему опять она? Можно было бы спросить у Ру, как у знатока, но подруга и так слишком сильно за неё волновалась. Так что после осмотра кабинета (больше они ничего не нашли), она отправилась в библиотеку, чтобы отыскать ответ самостоятельно.
Просить книги о запрещённой магии у библиотекарей казалось неправильным: мало ли в чём они её заподозрят. Так что Гвендолин потратила лишние полчаса, чтобы отыскать их самостоятельно. Среди страниц одной из них нашёлся и ответ на интересующий её вопрос. И он Гвендолин не понравился.
Если верить книге, то подобное действие заколдованная свеча должна оказывать на тех, чьи волосы использовались для изготовления фитиля. Гвендолин взяла двумя пальцами прядь волос и оттянула её, чтобы как следует рассмотреть. Да, цвет такой же. Выходит, в свече использовались её волосы.
По телу прошла дрожь. Гвендолин постаралась подавить охватившую её тошноту. Что за ритуал там проводили? Получается, что за ним стоит тот же маг, что угрожал её жизни? Тот, кто отнёс её в карьер?
Теперь она ещё меньше была уверена в виновности Перл. Разве стала бы знающая себе цену и гордящаяся своим происхождением альва прибегать к помощи тёмной магии? Она бы сочла это ниже своего достоинства.
Или нет?
Гвендолин уронила голову на книгу и вздохнула, вдыхая запах старых книжных страниц. Как её первый год в Мейджхолле превратился в игру на выживание с угрозами, написанными кровью, попыткой убийства, похищением и теперь ещё и запрещённым, тёмным магическим ритуалом?
Но она переживёт это. Если это Перл, то Эверетт поможет Гвендолин вывести её на чистую воду. А если нет… Что ж, придётся всё-таки обратиться за помощью. К директору или нет – время покажет.
В ночь Весеннего бала Гвендолин сидела в своей комнате и размышляла о непростой ситуации, в которой оказалась. Она устроилась на подоконнике: отсюда было видно пятно света в карьере – площадка, где проводили бал в этом году.
Ру уверяла, что ей тоже совсем не хочется идти, но Гвендолин подозревала, что она лукавит. Ей казалось, что подруга просто слишком волнуется за неё.
Поэтому, когда Улисс начал ныть о том, что если Ру «его бросит», ему просто не с кем будет идти… а ему так хочется сходить! Кто вообще пропускает свой первый Весенний бал в Мейджхолле? Гвендолин не в счёт, у неё серьёзная причина. Похоже, Улисс думал, что она пропускает бал, потому что боится нового нападения. Это было не так, но… В общем, она позволила ему уговорить Ру.
А теперь гадала, не совершила ли ошибку.
Улисс ошибался, предполагая, что она не идёт на бал из-за страха. Но сейчас, сидя одна в замке, казавшемся слишком пустым – все ученики и большая часть учителей отправились в карьер – Гвендолин думала, что обстоятельства для нового нападения сложились как нельзя более удачные. Она заперла дверь, и раз в пару минут отрывала взгляд от книги, чтобы осмотреть комнату, хотя прекрасно понимала, что ни замок, ни бдительность её не спасут.
Когда в дверь постучали, сердце Гвендолин едва не остановилось.
Но она тут же приказала себе не валять дурака и мыслить рационально. Разве стали бы убийцы стучать в дверь? Гвендолин отложила книгу, слезла с подоконника и спросила, радуясь тому, что голос звучит уверенно:
– Кто там?
– Это я, – ответил из коридора голос Эверетта.
Гвендолин уже протянула было руку, чтобы повернуть ключ в замке, но замерла. Что, если это ловушка?
– Почему ты не на балу?
– Потому что ты не там.
Она растерянно моргнула.
– В смысле?
– Я собирался пригласить тебя, но слишком поздно узнал, что ты вообще не собираешься идти. Так что не успел бы найти пару, даже если бы захотел.
«Если бы захотел». Значит ли это, что он не хотел? Что собирался пойти на Весенний бал с ней и только с ней? Гвендолин решительно отодвинула такие мысли подальше. Ни к чему хорошему они не приведут. Она не собиралась терять голову. Особенно сейчас, когда ей угрожает смертельная опасность.
– Задай мне вопрос, – вдруг предложил Эверетт. – Что-нибудь, что только я знаю.
Гвендолин задумалась, стараясь игнорировать тепло в груди: он понял, чего она боится и не осуждает её, не смеётся над ней. А помогает справиться со страхом.
– Опиши всё, что мы ели в «Чернобурке».
Из-за двери раздался глухой смешок.
– Прямо всё?
– Да, – с нажимом ответила Гвендолин.
Эверетт вздохнул и пустился рассказывать обо всей еде, которую они съели в тот раз.
– Теперь впустишь меня? – Спросил он, закончив.
Гвендолин открыла дверь.
Эверетт шагнул внутрь, улыбаясь.
– Я уж думал, мне придётся тебя умолять. Не самый худший расклад.
Сказано было шутливым тоном, но она почувствовала, как приливает к лицу кровь. И поспешила отвернуться, скрывая смущение.
– Заходи.
Гвендолин не забыла запереть дверь и проверить, что та действительно надёжно закрыта.
– Ита-ак, – протянул Эверетт, плюхаясь на кровать Ру (Гвендолин решила, что то, о чём она не знает, ей не повредит), – почему ты решила пропустить самое долгожданное событие каждого учебного года?
Она вздохнула.
– Улисс уже успел поговорить с тобой, да? Но дело не в этом. Если уж на то пошло, то одной в пустом замке куда опасней. Просто... Не думаю, что сейчас смогу наслаждаться балом. И в лучшее время такие мероприятия меня утомляли. А теперь... Я вполне искренне рада, что не пошла.
О том, что больше половины этой радости – от его визита, Гвендолин умолчала.
Эверетт кивнул.
– Понятно. Значит, покидать комнату сегодня ты не намерена? Тогда погоди немного, – он поднялся с кровати, – я принесу кое-что.
Но направился он не к двери, а к ней. Они были примерно одного роста: Гвендолин, пожалуй, на пару сантиметров выше. Так что Эверетту не пришлось наклоняться, чтобы шепнуть ей на ухо:
– Два длинных стука и три коротких, поняла? На случай, если нас подслушивают.
Гвендолин очень надеялась, что её самообладание не дало трещину. Что её лицо такое же серьёзное и спокойное как обычно. Потому что внутри она совсем не чувствовала спокойствия.
Эверетт был слишком близко. Она ощущала тепло его тела и запах шоколада. Значит, в тот раз дело было не только в пальто. Его золотистый локон щекотал щёку Гвендолин, а ухо согревало дыхание. Это длилось всего несколько секунд, но принесло слишком много разных ощущений. Половину из которых она даже не могла опознать.
– Хорошо, – просто сказала Гвендолин, радуясь, что голос звучит как обычно, – но сильно не задерживайся, а то я начну волноваться. Тебе одному в пустом замке не намного безопаснее, чем мне.
Эверетт не владел никакой магией и не мог себя защитить. Зато за ним не охотились убийцы. Пожалуй, это уравнивало их шансы выжить этой ночью, с мрачной насмешкой подумала Гвендолин.
Эверетт ушёл. Минут через двадцать она и в самом деле начала волноваться. Через полчаса всерьёз задумалась о том, чтобы пойти его искать. Но вот в дверь постучали условным стуком.
Гвендолин открыла и увидела на пороге Эверетта нагруженного... странными вещами. Белая картонная коробка, граммофон и пластинки и букет цветов.
– Что это? – Спросила она, снова закрывая за ним дверь.
Эверетт сгрузил свою ношу на стол и улыбнулся.
– Я не позволю, чтобы ты провела ночь Весеннего бала одна в своей комнате и в страхе! – Пафосно заявил он, настраивая граммофон и выбирая пластинку.
Комнату заполнила приятная, ненавязчивая мелодия. Про себя Гвендолин сравнила её с весенним ветерком, приносящим запахи первых цветов. Здесь, на Гилдуре, где зима всё ещё боролась с весной, это было как никогда кстати.
Но у неё были и настоящие цветы. Пока Эверетт сражался с лентой на коробке, Гвендолин поставила их в банку за неимением вазы.
– Эй, – возмутился он, отвлекаясь от своего картонного врага, – я же должен был подарить их тебе как полагается.
– Да брось, – ответила Гвендолин, расправляя лепестки. – Они очень красивые. Спасибо.
Названия цветов она не знала, но крупные, нежно-голубые лепестки притягивали взгляд.
Эверетт закончил пытать коробку и взгляду Гвендолин предстали два аппетитных пирожных.
– Не из «Чернобурки», конечно, но они вкусные. Обещаю. Я ещё и термос с чаем захватил.
Она почувствовала, как по лицу против воли расползается улыбка. Может, свой первый Весенний бал она и пропустила, но этот вечер запомнит на всю жизнь.
Часть VI. Гертруда
Они вернулись в Мейджхолл в необычно ясный и тёплый для октября день. Солнце ярко светило с безоблачного неба, заставляя Гертруду жмурить глаза. Ей больше приходилась по душе пасмурная и холодная погода. Ведь в таких условиях горгульи и жили. Дома, в Хальде, она едва ли видела десяток солнечных дней за год.
Ученики к ней, похоже, привыкли, а почти полное исчезновение горгулий перестало быть горячей темой. Удивительно, думала Гертруда, как за год забылся целый народ. Были горгульи, а теперь нет. Стоит ли это волнений? Ведь они практически не участвовали в торговле и редко появлялись в больших «смешанных» городах, где велись все важные дела и заключались все большие сделки. Мировая арена легко могла обойтись и без горгулий.
Гертруда осознавала это с печалью, но для неё забывчивость остальных стала скорее подарком, чем проклятием. Вернуть свою семью она всё равно не могла и наказать тех, кто в ответе за их смерти, тоже. Пока что единственное, чего хотела Гертруда – просто жить. А находиться в Мейджхолле стало легче, когда на неё перестали обращать внимание.
Теперь Гертруда не только прокрадывалась тайком в библиотеку и гуляла с Аланией под луной. Она спускалась в Обеденный зал и ела вместе со всеми. Она шла в библиотеку, когда хотела. Она одна гуляла вечерами по галереям. И сама себе удивлялась.
Гертруда боялась, что происшествие в парке Миртиара откинет её на год назад. Что она снова будет дрожать под одеялом в своей комнате и выходить только ночью и только с Аланией, которая может её защитить. Но Гертруда не чувствовала того постоянного страха и тревоги, от которой начинало слишком быстро биться сердце и потели руки, какие преследовали её ещё полгода назад.
Конечно, бесстрашной она не стала. Зато начала действовать: брала уроки самозащиты у Алании и начала практиковать магию ветра – ту, что легче всего давалась горгульям. Как и альвам. Хотелось бы ей узнать о той троице, что преследовала её в парке, но всё, что Гертруда поняла – они альвы из низших слоёв общества и состоят в Крыльях Серафины.
Зато она нашла информацию о Винсенте вон Эсте. Поначалу, Гертруда не собиралась этим заниматься, надеясь, что их встреча в парке останется последней.
