Пользователь занесен в черный список.
Пользователь занесен в черный список.
Пользователь занесен в черный список.
Одно письмо выбивалось из общей массы, оно было похоже на деловое предложение, но Эмилию что-то смутило:
«Эмилия, добрый день!
Меня зовут Антон, я представляю интересы одного известного человека.
Он хочет, чтобы вы сыграли для него в загородном доме.
Оплата — 3000 долларов за час вашей работы».
«Извините, я таким не занимаюсь».
«Чем не занимаетесь? Эмилия, видимо, вы неправильно меня поняли.
Вы же играете на скрипке? Клиент, интересы которого я представляю, хочет, чтобы вы сыграли для него. Только для него, в его доме. Это исключительно деловое предложение».
«Извините, я выступаю только в публичных местах».
«Может, вы готовы немного поступиться своими принципами? Если что, цена обсуждается».
«Нет, извините».
«5000 долларов? Или напишите вашу сумму».
…
«Эмилия, подумайте. 10000?»
Пользователь занесен в черный список.
В третьей условной группе — личные сообщения — я обнаружил только одну переписку.
Первое сообщение было месячной давности, от какого-то Станислава Франца:
«Привет!
Я тут подумал, раз ты больше не моя ученица, может, сходим куда-нибудь?
Если что, напротив нашего клуба есть отличная кофейня».
Эмилия ответила почти сразу и была на редкость немногословной:
«Да, можно».
«Завтра в шесть?», — предложил Станислав.
«ОК».
Но, по всей видимости, свидание не сложилось. И через день собеседник пытался выяснить, почему:
«Привет!
Прости за беспокойство, но я все-таки хотел узнать, почему ты от меня сбежала?
Я тебя чем-то обидел?
Весь вечер об этом думал и не мог найти ответ».
«Прости, если расстроила. Но дело не в тебе. Просто кое-какие проблемы, мне надо уехать из города на время».
«Я могу чем-нибудь помочь?»
«Нет, вряд ли».
«Но проблемы хоть не очень серьезные? А то я уже начинаю думать, что зря учил тебя стрелять :))))»
«Нет, не волнуйся, ничего серьезного».
«Ты напишешь, когда вернешься?»
«Хорошо».
Несмотря на обещание, Эмилия так ничего и не написала, но Станислав не сдавался. Последнее сообщение от него пришло два дня назад:
«Привет, ты еще не вернулась?»
«Еще нет».
Судя по всему, Эмилия была той еще врушкой и любительницей крутить динамо. Но меня больше заинтересовала личность Стаса, который учил ее стрелять.
Забив его имя и фамилию в поисковик, я быстро нашел информацию. Станислав Франц был инструктором клуба, обучающего стрельбе из огнестрельного оружия. На вид ему было лет двадцать пять, однако, если верить информации на сайте клуба, он уже являлся «сертифицированным судьей и инструктором IPSC, а также КМС по практической стрельбе из пистолета».
Похоже, Эмилия подошла к делу со всей серьезностью, только это ровным счетом ничего не объясняло.
Пока было ясно лишь одно: Эмилия Петрова не испытывает ко мне теплых чувств. Возможно, она даже готова при случае меня пристрелить и ради этого прошла обучение в стрелковом клубе.
Однако ее мотив по-прежнему оставался загадкой. Как и выбор оружия. Карманный браунинг с золотой гравировкой — такой сейчас разве что в музее увидишь!
Впрочем, старинные бриллиантовые гарнитуры тоже на дороге не валяются. Однако, если верить Паше, актриса оставила Эмилии в наследство именно такой гарнитур. Могла ли она подарить ей и этот браунинг? Но даже если и могла, что из этого? Вопросов меньше не становилось.
С актрисой Ставской я никогда не был знаком. И уж тем более не был знаком с Эмилией Петровой. Тогда что ей от меня нужно? И за что она меня так ненавидит?
Задумавшись, я снова взял телефон Эмилии и машинально нажал на «сообщения». Если честно, я не думал, что в наше время кто-то еще пользуется смс-ками, поэтому заглянул сюда не сразу. И не пожалел, что заглянул. Сообщение было одно. Но зато какое!
«Если со мной что-то случится, если вы не сможете меня найти, знайте: во всем виноват человек, который проживает по этому адресу».
К сообщению была прикреплена локация: адрес моего дома.
Я снова позвал Пашу и уточнил:
— Ты смс-ку видел?
— Угу, — подтвердил тот.
— И кому она ее отправила?
— Себе.
— Что?
— Ну, мы «пробили» номер, он тоже оформлен на нее. Скорее всего, телефон с этим номером находится у нее дома. И она послала на него ту смс, — объяснил Паша.
— Понятно. Иди.
Паша снова вышел, а я опять задумался. История становилась все запутаннее.
Эмилия оказалась на дамбе не случайно — она караулила меня, это факт. При этом она даже имени моего не знала, но опасалась, что я ей что-то сделаю: «Во всем виноват человек, который проживает по этому адресу».
Она послала сообщение самой себе — почему? Потому что больше некому было послать? Значит, она действует в одиночку.
Но что ей от меня надо?
Я ей нужен, но она не знает, кто я. Не знает, но боится: прихватила на встречу пистолет и подстраховалась смс-кой.
Какая-то чертовщина!
Осознав, что пока все равно ни в чем не могу разобраться, я снова открыл галерею и перекинул себе фото с двумя девушками. Потом попытался найти эту фотографию через поисковик, но так ничего не нашел. Зато заметил странность, на которую сначала не обратил внимания.
В первый раз я решил, что блондинка удерживает брюнетку, пытаясь спасти от падения. Но теперь я почему-то увидел всю картину совершенно в другом свете: блондинка только делала вид, что пытается удержать подругу, а на самом деле, пока та была без сознания, она как будто собиралась столкнуть ее в невидимую пропасть. «Падающего — толкни».
ГЛАВА 10
Эмилия была не против прийти в гости к Кейт. Но тогда, в столовой, она от приглашения отказалась — сказала, что всю неделю после уроков занята.
Эмилия не врала: недавно родился брат, и теперь ей приходилось не только учиться и подрабатывать, но и помогать матери по хозяйству.
Нет, мать никогда о помощи не просила. Она вообще вела себя странно с тех пор как узнала про бриллианты Марго.
Иногда Эмилии казалось, что если сначала мать побаивалась соседку, то после ее смерти и оглашения завещания стала побаиваться Эмилию — что, если та взбрыкнет и бросит учебу, оставив их без денег?
А деньги были ой как нужны.
Адвокат сказал, что бриллиантов хватит и на лечение Миши, и на новый дом. Только вот когда это будет? Пока что они едва сводили концы с концами.
После стычки с Сапунковой Эмилия едва сдержалась, чтобы не поднять с пола новенькую пятитысячную купюру и не вернуть ее Кейт. Вдруг та забыла про деньги?
Мысль о том, что купюра так и останется валяться на грязном полу, грызла Эмилию изнутри. Ох уж этот извечный удел бедняков — проклинать, боготворить и считать чужие деньги, не имея своих! Но Эмилия сдержалась. Вряд ли Кейт забыла забыла про деньги, наверное, просто не хочет их поднимать. Ну так это ее дело, пусть поступает так, как считает нужным. У богачей свои причуды, но и у бедняков могут быть принципы.
Когда они в тот день вместе вышли из столовой, Кейт спросила:
— Слушай, а в субботу ты хотя бы свободна? У меня отец сегодня снова уехал, я вообще не знаю, чем заняться.
По выходным Эмилия обычно играла на скрипке в парке — именно за это в гимназии ее дразнили «попрошайкой». Но сейчас погода испортилась — холодный мартовский ветер едва не сбивал с ног, почти каждый день шел снег, то и дело переходящий в дождь. Играть на улице ранней весной и поздней осенью — то еще «удовольствие», и потому, загнав мысли об упущенном заработке поглубже, Эмилия согласилась.
Как выяснилось, жила Кейт недалеко — минут десять пешком от гимназии. Путь, правда, не самый приятный — сначала надо пройти через дворы высоток, а потом спуститься по тропинке вниз, к дамбе. На левом берегу водохранилища начинался частный сектор, прозванный в народе «Санта-Барбара», где находились дома богачей. Дом Кейт, двухэтажный коттедж с мансардой, огороженный высоким кирпичным забором с глухими воротами, стоял самым первым.
К счастью, хлюпать по талому снегу и грязи не пришлось — к дому Кейт их привез водитель. Забрал сразу после уроков и повез на сверкающем белом «порше» по широкой асфальтовой дороге.
Когда они подъехали, ворота открылись автоматически. Машина заехала во двор, а Эмилия едва сдержала вздох восхищения — такие красивые дома она раньше только в интернете видела! Но когда они вошли в дом и оказались в просторном холле, скрывать восхищение стало еще труднее.
Везде дизайнерский ремонт, явно очень дорогой. Интерьер в пастельных тонах, роскошная мебель, но нигде ни пятнышка — кругом идеальная чистота и порядок.
Какой контраст с их квартирой, где с потолка постоянно сыпалась штукатурка, а на стенах то и дело проступала плесень!
Однако Эмилии не хотелось, чтобы Кейт считала ее отсталой, а потому она с равнодушным видом сняла ботинки и спросила:
— Можно я сразу руки помою?
— Да, конечно, — отозвалась Кейт, — пойдем ко мне, у меня своя ванная.
Стоило ей это произнести, как в холле появилась высокая худая женщина в очках и с короткой стрижкой.
— Обед уже готов, — сообщила она, поджав и без того тонкие губы.
— А клубника осталась? — деловито поинтересовалась Кейт.
— Да, конечно.
— Принесите наверх, — коротко бросила Кейт и обратилась к Эмилии: — Пошли.
По лестнице с резными перилами они поднялись на второй этаж. Кейт распахнула дверь и вошла в спальню. Эмилия зашла следом и уже не смогла сдержать эмоций. Правда, теперь это было не восхищение, а изумление на грани испуга:
— Ох, ничего себе!
Прямо над кроватью, застеленной светлым клетчатым пледом, висела огромная картина с изображением отрубленной головы Горгоны Медузы. Картина была поистине ужасающей — застывший взгляд, приоткрытый рот, клубящиеся волосы-змеи, — и совсем не вписывалась в обстановку.
— Нравится? — улыбнувшись, спросила Кейт. И тут же, не дождавшись ответа, пояснила: — Знаешь, мачеха обожает розовый цвет. А я его ненавижу. Меня, честно, чуть не стошнило, когда я увидела, во что она превратила этот дом! Розовые стены, розовые пуфики, все оттенки розового! Барбиленд какой-то, тьфу! Я сразу попросила отца сделать новый ремонт — все равно они с мачехой здесь не живут. Но он отказался. Тогда я нашла выход. Эта Медуза — отличный вызов розовым соплям, согласись.
Эмилия кивнула — с тем, что Медуза была вызовом, не поспоришь.
— Знаешь, почему я именно эту картину выбрала? Потому что в ней есть что-то завораживающее — что-то, что заставляет тебя застыть, окаменеть прям как в мифе. Есть такой английский поэт, Перси Шелли, так вот он сказал, что в ней есть «the tempestuous loveliness of terror» — искусительное очарование ужаса. Но понять это могут только те, кто способен наслаждаться красотой в ужасе и ужасом в красоте.
— А кто написал эту картину? — спросила Эмилия. Она не сводила с Медузы глаз, но, как ни старалась, никакой красоты в ней рассмотреть не могла. Может, она все-таки очень отсталая?
— Многие считают, что это картина да Винчи. А на самом деле — какого-то фламандского художника. Она находится в галерее Уфицци во Флоренции.
— Понятно, — ответила Эмилия и, подойдя к окну, выглянула на улицу. Из окна открывался вид на дамбу.
— Унылое зрелище, правда? — заметив, куда смотрит Эмилия, сказала Кейт. — Я все никак не пойму, почему этот район считается элитным. Если сравнивать с Лондоном, то помойка помойкой.
Эмилия никогда не была в Лондоне и спорить не стала. Тем более, что в комнату вошла та самая женщина в очках. В руках у нее был поднос, на котором стояло блюдо с клубникой. Поставив блюдо на столик, она обратилась к Кейт:
— Вам все-таки надо нормально пообедать.
— Конечно, мы пообедаем, — с какой-то досадой откликнулась Кейт. — Но позже.
— Через полчаса спускайтесь вниз.
— Через час, — резко поправила ее Кейт.
Женщина нахмурилась, но все-таки согласилась:
— Хорошо, через час.
— Кстати, это моя подруга, Эмилия, — как бы между прочим сказала Кейт.
— Очень приятно, Эмилия, — ответила женщина. Хотя ее весь ее вид говорил об обратном.
— Мне тоже, — ответила Эмилия и, смутившись, забыла спросить, как зовут женщину. Поджав губы, та вышла из комнаты.
Кейт схватила несколько сочных ягод, засунула одну в рот и плюхнулась на кровать.
— Я уже говорила, что она ужасная зануда? — весело спросила Кейт. — Выглядит и ведет себя так, словно замаринована в уксусе. Так что не обращай внимания.
Эмилии очень понравилось это выражение — «замаринована в уксусе», и она улыбнулась. Классно Кейт придумала, она бы так не смогла.
— Честно, она меня бесит нереально! Я миллион раз уже просила отца найти кого-то другого, а он — ни в какую. Ну, ты и сама, думаю, знаешь, какими противными бывают отцы, — засовывая в рот очередную ягоду, сказала Кейт.
— Не знаю. У меня нет отца, — призналась Эмилия.
— Да? — Кейт словно и не удивилась. — А отчим есть?
— И отчима нет.
— А был когда-нибудь?
— Отец или отчим? — уточнила Эмилия.
— Ну, кто-нибудь?
— Отца я не помню. А отчим… да, был.
— Был да сплыл? — странно прищурилась Кейт.
— Типа того, — усмехнулась Эмилия.
— И куда же он сплыл?
— Честно? Понятия не имею.
— Ну и ладно, — вздохнула Кейт, — ты клубнику-то бери.
— Можно я руки сначала помою? — напомнила Эмилия.
— Конечно! — Кейт кивнула на светло-розовую дверь с позолоченной ручкой. — Ванная там.
…Когда Эмилия вышла из ванной, Кейт стояла около окна и задумчиво смотрела на дамбу.
Эмилия подошла к столику, взяла крупную ягоду и поднесла ее ко рту.
— Он к тебе приставал? Ну, отчим, — неожиданно спросила Кейт, продолжая смотреть в окно.
Ягода едва не выпала из рук.
— Что? Нет! — с жаром ответила Эмилия, чувствуя, как к щекам приливает кровь.
Как Кейт только в голову такое пришло? И достаточно ли убедительно она ответила?
Отчима Эмилия не обсуждала никогда и ни с кем, даже с матерью. Он появился в их доме полтора года назад, вскоре после смерти Марго. Где мать с ним познакомилась, Эмилия не знала. И как относиться к отчиму, тоже не знала. Он работал в автомастерской, но денег почти не приносил. Часто пил, но не буянил. Иногда смотрел на Эмилию странным взглядом, но вел себя прилично.
Наверное, они бы до сих пор жили вместе, если бы не случай, о котором Эмилии не хотелось вспоминать. Однажды — мать тогда была на пятом месяце беременности — отчим в очередной раз напился, и, перепутав комнаты, завалился в кровать Эмилии. Эмилия от страха завизжала, на крик тут же прибежала мать. Разразился большой скандал, после чего отчим исчез так же внезапно, как и появился.
Эмилия старалась не вспоминать об этом случае, потому что когда вспоминала, чувствовала себя виноватой. Ну зачем она тогда закричала, ведь ничего такого не произошло! Любой ведь может напиться и перепутать комнаты. А теперь, по ее вине, Миша растет без отца.
Есть клубнику после таких воспоминаний расхотелось, но Эмилия все-таки положила ягоду в рот. Та оказалась несладкой и водянистой. Эмилия искоса посмотрела на Кейт — все-таки поверила она ей или нет?
Но Кейт, казалось, уже потеряла интерес к ее личной жизни, потому что, отвернувшись от окна, спросила:
— Хочешь посмотреть мою библиотеку?
— Конечно! — Эмилия была рада, что разговор переключился на другую тему.
Кейт сделала несколько шагов в сторону от окна и нажала на какую-то кнопку на стене. Стена отъехала, открывая вход в небольшое помещение без окон, похожее на чулан. Но стоило Кейт туда войти, как внутри сразу зажегся свет.
