Только романтические натуры готовы гоняться за кладами. Видимо, я подалась вперед, Дэниэл посмотрел мне в глаза всего мгновение, было видно, он держит машину под контролем и может себе позволить отвлечься от дороги:
— Я могу их найти, значит, я их найду. Я никогда не упускаю своего.
Точка. Больше он не сказал ничего. Я могу что-то сделать, значит я это сделаю. Теоретически я тоже могла получить Нобелевскую премию, но это не значит, что я готова положить свою жизнь на достижение этой цели. Вольф привез меня к гостинице, вытащил тяжелые пакеты и помог донести их до номера:
— Если вы найдете информацию, которой располагал Александр, позвоните мне. Вам понравится со мной работать.
Он пожал мою руку, слишком долго для делового пожатия. Или же это мое воображение?
Я долго смотрела вслед этому мужчине, осознавая, я хочу встретиться с ним еще раз. Было ли это вызвано влечением к тайнам или к его личности, но я решила, что стоит хотя бы попытаться поглубже изучить дело Анны Гельди.
Протокол дела Анны Гельди. Третий акт.
Вследствие того, что обвиняемая Анна Гельди совершила побег и была насильно поймана и приведена к суду, ей отказано в отпущение на поруки. Обвиняемая утверждает, что беременна и носит ребенка Йоханнеса Чуди. Суд отказывается принимать слова Анны Гельди на веру, поскольку женщина эта уже находится в не детородном возрасте, и плодом в ее чреве может быть только дитя бесов. Более того ее обвинения в адрес почтенного Йоханнеса Чуди говорят, насколько порочна эта женщина. Комната Анны Гельди была осмотрена и там были обнаружены травы и мази. На вопрос для чего они нужны обвиняемой, она сказала, что не применяла их в качестве зелий. Анна Гельди должна возвратиться под стражу, где продолжиться допрос об отравлении Марии Чуди иглами.
Руедли, мой бедный Руедли! Они схватили и его, когда он попытался помочь мне бежать. Он подкупил тюремщика и достал ключи. Но Йоханнес имеет глаза и уши везде. Чтоб он сгорел в аду вместе со своей достопочтенной семьей. А я, я старая дура, надеялась на спасение. Руедли сказал мне не беспокоиться, сказал, чтобы я настаивала на своей беременности, и что это даст нам время. Я не могу иметь детей и лгать о таком кажется мне глупостью, но в той книге, что они достают, написано, что беременность отстрочит приговор. И, быть может, безумие оставит моих палачей и они поймут, что я не виновна. Пришел один из них. Церковник. Он достал мази, что продал мне торговец от старения и кричит, что я ведьма и пользуюсь ими, чтобы летать и превращаться в черную кошку. Безумие. Спаси, Всевышний, убереги меня. Только на тебя мне и остается уповать.
Записи Александра представляли собой лишенные логики каракули, не все из которых относились к делу. “Купить три пары носков, Ане сыр, не забыть посетить Шильонский замок, Матиас Штукке - лекция”. Рядом был нарисован замок, стоящий у кромки воды и улыбающаяся кошачья морда. От вида такого живого, пусть и наивного рисунка, на глаза навернулись слезы. Чтобы не впасть в сентиментальность я стала листать тетрадь дальше. Еще несколько раз повторялись записи о Матиасе Штукке, знакомое имя ... Я порылась в сумке и достала рекламку лекции, проводившейся в музее Анны Г. Стоит туда наведаться, раз Александр сделал эту запись.
На одной из страниц было нарисовано генеалогическое древо семьи Чуди, той самой, что обвинила свою служанку в отравлении ребенка. Сашка не поленился довести корни родословной до дальнего предка - первого картографа, в шестнадцатом веке составившего карту территории Швейцарии. Эти его зарисовки объясняли, почему семья Чуди была столь влиятельна. Как старожилы, они пользовались большим почтением, чем новые переселенцы.
Отдельно Антонов вел записи о самой Анне, судя по всему, позволяя себе фантазировать и описывать ее характер, как если бы он ее знал лично: «Женщина верная своим убеждением, глубоко порядочная, она могла полюбить Йоханнеса Чуди так сильно, что готова была избавить его от семьи, чтобы он нашел семью в ее лице» или же «Скорее всего Анна действительно находилась в связи с Йоханнесом. Чем является обвинение ей? Попыткой отомстить? Отстоять ущемленную гордость». Я была в корне несогласна с первой гипотезой Сашки, потому что в таком случае Анна должна была попытаться отравить жену, а не дочь Йоханнеса. А вот вторая мне казалось куда более реальной. Мужчина может далеко зайти, если ранить его гордость.
Все же лекцию Матиаса Штукке стоило посетить. Секунду я размышляла о том, позвать ли с собой Дэниэла, и в конце концов решила, что напишу ему письмо на почту, успеет просмотреть - поедем вместе, не успеет, я справлюсь одна.
В тот момент, когда я отправила своему новому знакомому, пришло письмо от Ильича:
“Добрый вечер, Дина, ты большая молодец, Ромашкова тобой довольна, просит только подробнее описать саму деревню, ее дух и сделать больше фотографий. Не забудь, в ближайшие два дня тебе нужно заехать за прахом Антонова в город Гларус, адрес морга я прилагаю. Хорошего Вечера. Александр Ильич ”
Я быстро ответила “Все сделаю. И вам хорошего вечера. Дина”.
Теперь я знала, где я развею прах Сашки. И это будет не вершина Альп. Перед отъездом нужно будет обязательно посетить этот знаменитый Шильенский замок на женевском озере, место, воспетое Байроном. Пока я искала, как добраться до Гларуса на поезде, чтобы забрать прах Антонова, пришло письмо от Дэниэла. Он был оперативен:
“Думаю, нам будет удобней поехать вместе. Я могу заехать за вами в 17 00. Вас это устроит?”
Я согласилась, поймав себя на попытке решить, что же мне надеть. Не хотелось выглядеть, будто я собираюсь на свидание, но Дэниэл мне понравился. Оставалось надеятся, что симпатия окажется обоюдной, я слишком долго и тяжело переживала расставание с Сергеем.
Возникли непрошеные воспоминания о нашем расставании: я приехала в его квартирку в Петербурге из Москвы, надеясь сделать сюрприз. Он совсем забыл, что у нас была годовщина, три года вместе, но я на него не обижалась. На моем пальце поблескивало обручальное кольцо, а в голове вместо рабочих мыслей звенели свадебные колокола. Этим летом мы должны были пожениться, и я находилась в неторопливом поиске ресторана для свадьбы. После нее моя жизнь обещала перемениться. Сергей хотел, чтобы я переехала к нему в Петербург, чтобы мы завели детей. Я же ничего не имела против того, чтобы хранить домашний очаг, хотя от мысли о расставании с работой, своей семьей и друзьями становилось немного грустно.
В тот день, воодушевленная предстоящим сюрпризом, я отворила его квартиру своим ключом, приготовила ужин, накрыла стол и стала дожидаться его возвращения с работы, покачиваясь на высоких каблуках. Когда он вошел в квартиру не один, а с виснувшей на своей шеей девицей, я потеряла дар речи. Страстно целующаяся парочка не сразу обратила на меня внимание. Первым опомнился Сережа, он отлепил от себя брюнетку и бросился ко мне. Бормотал что-то про то, что мужчина, и у него есть потребности. “Конечно есть” - согласилась тогда я с ним, стягивая с пальца кольцо. Удивительно, но мне хватило самообладания не устроить концерт, не закричать.
В тот вечер я молча надела зимнее пальто и вышла на улицу. Он пытался за мной бежать и тащить обратно к себе, но я предупредила, что могу закричать, а ему не стоит привлекать излишнего внимания.
В тот же день я вернулась в Москву, чтобы утром быть на работе. Тогда я рыдала на груди у Ильича, а он, впервые проявив при мне человеческие качества, гладил по голове, приговаривая “Да ты такая молодая, хорошенькая. Найдешь себе гораздо лучше. Вот был бы я на двадцать лет моложе, ух!”. Тяжелее всего к разрыву отнеслись друзья и семья. Постоянные попытки свести нас обратно довели до того, что я оборвала все контакты с общими друзьями и почти перестала общаться с мамой. Умом я понимала, что три года отношений - это не так уж много, что я переживала бы куда сильнее, случись измена в браке, когда у нас уже были бы дети. И что мой возраст подходит скорее для того, чтобы строить карьеру и путешествовать, а не заниматься семьей, но то, что знакомые смотрели на меня как на калеку превратило меня в затворницу, живущую исключительно на работе.
Чтобы избавиться от неприятных мыслей, я решила проштудировать книги Сашки и посмотреть, делал ли он какие-либо заметки на полях.
* * *
Как оказалось, к книгам Антонов относился бережно, поэтому никакой дополнительной информации я из них не выудила. Ни надписей на полях, ни каракуль, ни даже загнутых уголков. Я почувствовала, как от сотрудника библиотеки исходят волны благодарности, когда возвращала им книги. Оказывается, здесь все уже каким-то образом узнали о том, что Александр убит, в чем выразили мне глубочайшие соболезнования. Но библиотекари есть библиотекари, судьбы книг их волнуют больше, чем судьбы людей.
Я обедала свежим швейцарским сыром, хлебом и ломтиками салями на берегу быстрой речушки, в Цюрихе, чье название я упорно не могла запомнить, одновременно листая одну из книг Максима Штуке об Анне Гельди.
О протоколах в ней говорилось следующее:
“Благодаря переписке судьи и господина N мы с уверенностью можем утверждать, что спустя пять лет после дела Анны Гельди, протоколы все еще были сохранены одним из фигурантов дела...” ниже приводился отрывок письма, который я с трудом прочитала: “Мой дорогой друг, мы можем обратиться к делу Анны Г., чтобы вы убедились, что неправомерно осуждаете меня за смерть той, как вы говорите “невинной” женщины. Я лично допрашивал Анну и иногда она вела себя как настоящее чудовище. С уверенностью могу утверждать, что если и могут демоны принимать человеческое обличье - это была она, и пусть давление общества не сможет затуманить ваш разум. Я несомненно рад, что передал протоколы одной достопочтенной семье, которая точно сможет их сохранить и передать потомкам... ”
Я сфотографировала отрывок и откинулась назад, сидя на старом деревянном пирсе. Подо мной текла быстрая река, остатки хлеба я скормила уткам, которые все еще вертелись возле меня голодной ордой. Судья был уверен в виновности Анны, и, возможно, в ее безумии. Отрывок с переводом и выполненной до обеда работой я отправила Ильичу. Чтобы в том случае, если меня убьют не решил, что я лентяйка. Пора было возвращаться обратно в гостиницу и готовиться к встрече с Дэниелом и Максимом Штукке.
Приехавший в назначенное время Дэниел привез мне два разочарования. Во-первых, он был не в спортивном Порше, а в закрытом пятиместном Ауди, а я так надеялась еще раз насладиться ветром в волосах, а во-вторых, он был не один. Симпатичная худенькая блондинка с карими глазами, как у горячо любимых мною коров пожала мне руку и представилась именем Софи.
— Дина, - ответила я, приняв рукопожатие.
— Софи проявила интерес к сегодняшнему событию, - пояснил Даниэл, явно недовольный обстоятельством дел. С моей антипатией к бабникам он тут же потерял все заработанные в свой адрес очки.
— Мы так давно никуда с тобой не ходили, мой дорогой, - протянула она, рассматривая меня через зеркало заднего вида.
Сравнивает, ревнует. Я же вдруг почувствовала себя глупо в босоножках на высоком каблуке и в платье, слишком коротком для деловой встречи. Если бы я знала, что Вольф состоит в прочных отношениях, а судя по поведению девушки, отношения их двигались по направлению: “свадьба, домик, двое детишек и лабрадор”, я бы никогда не стала хоть как-то пытаться привлечь его внимание.
— Это работа, мы будем сидеть на лекции историка-медиевиста.
— Но это же не мешает нам потом посидеть в ресторане, - парировала она: - Дина, какое красивое имя, чем вы занимаетесь?
— Я специалист в области поиска информации. Звучит необычно, но по большей мере я занимаюсь генеалогией, - ответила я на ее вопрос, размышляя: задает ли она мне его из вежливости или чтобы проверить, не солгал ли ей Вольф.
— Очень интересно. Значит вы из России ? - Поинтересовалась она, мы тронулись, и можно было ощутить, что все мысли и мечты Вольфа сосредоточены сейчас на том, чтобы как можно скорее добраться до Моллиса и выйти из машины.
— Да, вы правы.
— А вы знаете, что у Дэниэла тоже есть русские корни?
Моим ответом стало пожатие плечами. Откуда мне было знать? Эта девушка начинала мне решительно не нравится, и не только потому что, теоретически, я запала на ее парня, скорее меня отталкивала ее подозрительность в отношении меня. Вольф не делал ничего такого, за что его бы можно было упрекнуть в измене. Это мои гормоны сорвались с цепи, когда я его увидела.
— Это очень интересно, - ответила я, выдавив любопытную улыбку.
— Мой дед был интернированным во время второй мировой Войны. Интернированный это...
— Он перешел на территорию Швейцарии, скорее всего, сбежав из трудового лагеря в Германии, - договорила я за него и мысленно щелкнула себя по носу. Никто не любит всезнаек.
— Знаете, очень мало кого интересует эта часть всемирной истории. - Вольф казалось, наоборот, был доволен: - В 1946 году он был вынужден вернуться в Советский Союз и там его жизнь вскоре окончилась.
Дэниэл не испытывал грусти, он никогда не видел и не знал деда, так что сообщал о факте. Я же достаточно знала об этом периоде в истории, чтобы понимать, как именно. Скорее всего его дедушку направили в Сибирь, где он трудился в нечеловеческих условиях и умер молодым от какой-нибудь затянувшейся болезни. Тогда судьбы тех людей, которые пожили в Швейцарии заканчивались примерно одинаково на территории СССР. Они слишком много видели и могли проникнуться не коммунистическим духом.
— Моя фамилия по отцу - Волков, - пояснил он: - Вот только ему пришлось ее поменять на Вольф для благозвучия.
— Ваш дедушка успел увидеть вашего отца, прежде, чем его... депортировали?
— Нет, он знал, что бабушка была беременна, но не знал, что у него будет сын, - Вольф говорил без эмоций, но я чувствовала, что эта история - очень болезненная тема в их семье. Зачем Софи ее затронула? Она, казалось, не замечала своей нетактичности.
— Если вы хотите, я могу постараться найти информацию о нем, где он был похоронен, - попыталась предложить я, чтобы смягчить его голос, но у Вольфа или Волкова был готов ответ:
— В этом нет необходимости. После распада Советского Союза, мой отец посетил родину предков и нашел могилу деда.
Я посмотрела в окно, наблюдая за тем как солнце, лишь только начинающее клониться к горизонту, прячется за горами, и эти горы отбрасывают немыслимые гигантские тени.
— Вы живете в такой красоте! Это сказка, - сказала я, глядя на этих вечных гигантов. Всегда чувствовала себя спокойней в гористой местности.
— Вы еще не были в Женеве! Лучший город на земле, - проговорила Софи, она немного картавила, так что я догадалась, что она из франко-говорящей части Швейцарии.
— Вы оттуда ? - спросила я Софи. Она охотно начала описывать свой родной край и остаток поездки прошел под ее мелодичный голос и рассказы о красоте тех мест. Мы приехали точно к назначенному времени. На парковке стояло еще пару машин, несколько очень дорогих. Вольф выругался сквозь стиснутые зубы.
— Конкуренты? - догадалась я.
— Я могу их найти, значит, я их найду. Я никогда не упускаю своего.
Точка. Больше он не сказал ничего. Я могу что-то сделать, значит я это сделаю. Теоретически я тоже могла получить Нобелевскую премию, но это не значит, что я готова положить свою жизнь на достижение этой цели. Вольф привез меня к гостинице, вытащил тяжелые пакеты и помог донести их до номера:
— Если вы найдете информацию, которой располагал Александр, позвоните мне. Вам понравится со мной работать.
Он пожал мою руку, слишком долго для делового пожатия. Или же это мое воображение?
Я долго смотрела вслед этому мужчине, осознавая, я хочу встретиться с ним еще раз. Было ли это вызвано влечением к тайнам или к его личности, но я решила, что стоит хотя бы попытаться поглубже изучить дело Анны Гельди.
Протокол дела Анны Гельди. Третий акт.
Вследствие того, что обвиняемая Анна Гельди совершила побег и была насильно поймана и приведена к суду, ей отказано в отпущение на поруки. Обвиняемая утверждает, что беременна и носит ребенка Йоханнеса Чуди. Суд отказывается принимать слова Анны Гельди на веру, поскольку женщина эта уже находится в не детородном возрасте, и плодом в ее чреве может быть только дитя бесов. Более того ее обвинения в адрес почтенного Йоханнеса Чуди говорят, насколько порочна эта женщина. Комната Анны Гельди была осмотрена и там были обнаружены травы и мази. На вопрос для чего они нужны обвиняемой, она сказала, что не применяла их в качестве зелий. Анна Гельди должна возвратиться под стражу, где продолжиться допрос об отравлении Марии Чуди иглами.
Руедли, мой бедный Руедли! Они схватили и его, когда он попытался помочь мне бежать. Он подкупил тюремщика и достал ключи. Но Йоханнес имеет глаза и уши везде. Чтоб он сгорел в аду вместе со своей достопочтенной семьей. А я, я старая дура, надеялась на спасение. Руедли сказал мне не беспокоиться, сказал, чтобы я настаивала на своей беременности, и что это даст нам время. Я не могу иметь детей и лгать о таком кажется мне глупостью, но в той книге, что они достают, написано, что беременность отстрочит приговор. И, быть может, безумие оставит моих палачей и они поймут, что я не виновна. Пришел один из них. Церковник. Он достал мази, что продал мне торговец от старения и кричит, что я ведьма и пользуюсь ими, чтобы летать и превращаться в черную кошку. Безумие. Спаси, Всевышний, убереги меня. Только на тебя мне и остается уповать.
Глава 4 Убийство в музее.
Записи Александра представляли собой лишенные логики каракули, не все из которых относились к делу. “Купить три пары носков, Ане сыр, не забыть посетить Шильонский замок, Матиас Штукке - лекция”. Рядом был нарисован замок, стоящий у кромки воды и улыбающаяся кошачья морда. От вида такого живого, пусть и наивного рисунка, на глаза навернулись слезы. Чтобы не впасть в сентиментальность я стала листать тетрадь дальше. Еще несколько раз повторялись записи о Матиасе Штукке, знакомое имя ... Я порылась в сумке и достала рекламку лекции, проводившейся в музее Анны Г. Стоит туда наведаться, раз Александр сделал эту запись.
На одной из страниц было нарисовано генеалогическое древо семьи Чуди, той самой, что обвинила свою служанку в отравлении ребенка. Сашка не поленился довести корни родословной до дальнего предка - первого картографа, в шестнадцатом веке составившего карту территории Швейцарии. Эти его зарисовки объясняли, почему семья Чуди была столь влиятельна. Как старожилы, они пользовались большим почтением, чем новые переселенцы.
Отдельно Антонов вел записи о самой Анне, судя по всему, позволяя себе фантазировать и описывать ее характер, как если бы он ее знал лично: «Женщина верная своим убеждением, глубоко порядочная, она могла полюбить Йоханнеса Чуди так сильно, что готова была избавить его от семьи, чтобы он нашел семью в ее лице» или же «Скорее всего Анна действительно находилась в связи с Йоханнесом. Чем является обвинение ей? Попыткой отомстить? Отстоять ущемленную гордость». Я была в корне несогласна с первой гипотезой Сашки, потому что в таком случае Анна должна была попытаться отравить жену, а не дочь Йоханнеса. А вот вторая мне казалось куда более реальной. Мужчина может далеко зайти, если ранить его гордость.
Все же лекцию Матиаса Штукке стоило посетить. Секунду я размышляла о том, позвать ли с собой Дэниэла, и в конце концов решила, что напишу ему письмо на почту, успеет просмотреть - поедем вместе, не успеет, я справлюсь одна.
В тот момент, когда я отправила своему новому знакомому, пришло письмо от Ильича:
“Добрый вечер, Дина, ты большая молодец, Ромашкова тобой довольна, просит только подробнее описать саму деревню, ее дух и сделать больше фотографий. Не забудь, в ближайшие два дня тебе нужно заехать за прахом Антонова в город Гларус, адрес морга я прилагаю. Хорошего Вечера. Александр Ильич ”
Я быстро ответила “Все сделаю. И вам хорошего вечера. Дина”.
Теперь я знала, где я развею прах Сашки. И это будет не вершина Альп. Перед отъездом нужно будет обязательно посетить этот знаменитый Шильенский замок на женевском озере, место, воспетое Байроном. Пока я искала, как добраться до Гларуса на поезде, чтобы забрать прах Антонова, пришло письмо от Дэниэла. Он был оперативен:
“Думаю, нам будет удобней поехать вместе. Я могу заехать за вами в 17 00. Вас это устроит?”
Я согласилась, поймав себя на попытке решить, что же мне надеть. Не хотелось выглядеть, будто я собираюсь на свидание, но Дэниэл мне понравился. Оставалось надеятся, что симпатия окажется обоюдной, я слишком долго и тяжело переживала расставание с Сергеем.
Возникли непрошеные воспоминания о нашем расставании: я приехала в его квартирку в Петербурге из Москвы, надеясь сделать сюрприз. Он совсем забыл, что у нас была годовщина, три года вместе, но я на него не обижалась. На моем пальце поблескивало обручальное кольцо, а в голове вместо рабочих мыслей звенели свадебные колокола. Этим летом мы должны были пожениться, и я находилась в неторопливом поиске ресторана для свадьбы. После нее моя жизнь обещала перемениться. Сергей хотел, чтобы я переехала к нему в Петербург, чтобы мы завели детей. Я же ничего не имела против того, чтобы хранить домашний очаг, хотя от мысли о расставании с работой, своей семьей и друзьями становилось немного грустно.
В тот день, воодушевленная предстоящим сюрпризом, я отворила его квартиру своим ключом, приготовила ужин, накрыла стол и стала дожидаться его возвращения с работы, покачиваясь на высоких каблуках. Когда он вошел в квартиру не один, а с виснувшей на своей шеей девицей, я потеряла дар речи. Страстно целующаяся парочка не сразу обратила на меня внимание. Первым опомнился Сережа, он отлепил от себя брюнетку и бросился ко мне. Бормотал что-то про то, что мужчина, и у него есть потребности. “Конечно есть” - согласилась тогда я с ним, стягивая с пальца кольцо. Удивительно, но мне хватило самообладания не устроить концерт, не закричать.
В тот вечер я молча надела зимнее пальто и вышла на улицу. Он пытался за мной бежать и тащить обратно к себе, но я предупредила, что могу закричать, а ему не стоит привлекать излишнего внимания.
В тот же день я вернулась в Москву, чтобы утром быть на работе. Тогда я рыдала на груди у Ильича, а он, впервые проявив при мне человеческие качества, гладил по голове, приговаривая “Да ты такая молодая, хорошенькая. Найдешь себе гораздо лучше. Вот был бы я на двадцать лет моложе, ух!”. Тяжелее всего к разрыву отнеслись друзья и семья. Постоянные попытки свести нас обратно довели до того, что я оборвала все контакты с общими друзьями и почти перестала общаться с мамой. Умом я понимала, что три года отношений - это не так уж много, что я переживала бы куда сильнее, случись измена в браке, когда у нас уже были бы дети. И что мой возраст подходит скорее для того, чтобы строить карьеру и путешествовать, а не заниматься семьей, но то, что знакомые смотрели на меня как на калеку превратило меня в затворницу, живущую исключительно на работе.
Чтобы избавиться от неприятных мыслей, я решила проштудировать книги Сашки и посмотреть, делал ли он какие-либо заметки на полях.
* * *
Как оказалось, к книгам Антонов относился бережно, поэтому никакой дополнительной информации я из них не выудила. Ни надписей на полях, ни каракуль, ни даже загнутых уголков. Я почувствовала, как от сотрудника библиотеки исходят волны благодарности, когда возвращала им книги. Оказывается, здесь все уже каким-то образом узнали о том, что Александр убит, в чем выразили мне глубочайшие соболезнования. Но библиотекари есть библиотекари, судьбы книг их волнуют больше, чем судьбы людей.
Я обедала свежим швейцарским сыром, хлебом и ломтиками салями на берегу быстрой речушки, в Цюрихе, чье название я упорно не могла запомнить, одновременно листая одну из книг Максима Штуке об Анне Гельди.
О протоколах в ней говорилось следующее:
“Благодаря переписке судьи и господина N мы с уверенностью можем утверждать, что спустя пять лет после дела Анны Гельди, протоколы все еще были сохранены одним из фигурантов дела...” ниже приводился отрывок письма, который я с трудом прочитала: “Мой дорогой друг, мы можем обратиться к делу Анны Г., чтобы вы убедились, что неправомерно осуждаете меня за смерть той, как вы говорите “невинной” женщины. Я лично допрашивал Анну и иногда она вела себя как настоящее чудовище. С уверенностью могу утверждать, что если и могут демоны принимать человеческое обличье - это была она, и пусть давление общества не сможет затуманить ваш разум. Я несомненно рад, что передал протоколы одной достопочтенной семье, которая точно сможет их сохранить и передать потомкам... ”
Я сфотографировала отрывок и откинулась назад, сидя на старом деревянном пирсе. Подо мной текла быстрая река, остатки хлеба я скормила уткам, которые все еще вертелись возле меня голодной ордой. Судья был уверен в виновности Анны, и, возможно, в ее безумии. Отрывок с переводом и выполненной до обеда работой я отправила Ильичу. Чтобы в том случае, если меня убьют не решил, что я лентяйка. Пора было возвращаться обратно в гостиницу и готовиться к встрече с Дэниелом и Максимом Штукке.
Приехавший в назначенное время Дэниел привез мне два разочарования. Во-первых, он был не в спортивном Порше, а в закрытом пятиместном Ауди, а я так надеялась еще раз насладиться ветром в волосах, а во-вторых, он был не один. Симпатичная худенькая блондинка с карими глазами, как у горячо любимых мною коров пожала мне руку и представилась именем Софи.
— Дина, - ответила я, приняв рукопожатие.
— Софи проявила интерес к сегодняшнему событию, - пояснил Даниэл, явно недовольный обстоятельством дел. С моей антипатией к бабникам он тут же потерял все заработанные в свой адрес очки.
— Мы так давно никуда с тобой не ходили, мой дорогой, - протянула она, рассматривая меня через зеркало заднего вида.
Сравнивает, ревнует. Я же вдруг почувствовала себя глупо в босоножках на высоком каблуке и в платье, слишком коротком для деловой встречи. Если бы я знала, что Вольф состоит в прочных отношениях, а судя по поведению девушки, отношения их двигались по направлению: “свадьба, домик, двое детишек и лабрадор”, я бы никогда не стала хоть как-то пытаться привлечь его внимание.
— Это работа, мы будем сидеть на лекции историка-медиевиста.
— Но это же не мешает нам потом посидеть в ресторане, - парировала она: - Дина, какое красивое имя, чем вы занимаетесь?
— Я специалист в области поиска информации. Звучит необычно, но по большей мере я занимаюсь генеалогией, - ответила я на ее вопрос, размышляя: задает ли она мне его из вежливости или чтобы проверить, не солгал ли ей Вольф.
— Очень интересно. Значит вы из России ? - Поинтересовалась она, мы тронулись, и можно было ощутить, что все мысли и мечты Вольфа сосредоточены сейчас на том, чтобы как можно скорее добраться до Моллиса и выйти из машины.
— Да, вы правы.
— А вы знаете, что у Дэниэла тоже есть русские корни?
Моим ответом стало пожатие плечами. Откуда мне было знать? Эта девушка начинала мне решительно не нравится, и не только потому что, теоретически, я запала на ее парня, скорее меня отталкивала ее подозрительность в отношении меня. Вольф не делал ничего такого, за что его бы можно было упрекнуть в измене. Это мои гормоны сорвались с цепи, когда я его увидела.
— Это очень интересно, - ответила я, выдавив любопытную улыбку.
— Мой дед был интернированным во время второй мировой Войны. Интернированный это...
— Он перешел на территорию Швейцарии, скорее всего, сбежав из трудового лагеря в Германии, - договорила я за него и мысленно щелкнула себя по носу. Никто не любит всезнаек.
— Знаете, очень мало кого интересует эта часть всемирной истории. - Вольф казалось, наоборот, был доволен: - В 1946 году он был вынужден вернуться в Советский Союз и там его жизнь вскоре окончилась.
Дэниэл не испытывал грусти, он никогда не видел и не знал деда, так что сообщал о факте. Я же достаточно знала об этом периоде в истории, чтобы понимать, как именно. Скорее всего его дедушку направили в Сибирь, где он трудился в нечеловеческих условиях и умер молодым от какой-нибудь затянувшейся болезни. Тогда судьбы тех людей, которые пожили в Швейцарии заканчивались примерно одинаково на территории СССР. Они слишком много видели и могли проникнуться не коммунистическим духом.
— Моя фамилия по отцу - Волков, - пояснил он: - Вот только ему пришлось ее поменять на Вольф для благозвучия.
— Ваш дедушка успел увидеть вашего отца, прежде, чем его... депортировали?
— Нет, он знал, что бабушка была беременна, но не знал, что у него будет сын, - Вольф говорил без эмоций, но я чувствовала, что эта история - очень болезненная тема в их семье. Зачем Софи ее затронула? Она, казалось, не замечала своей нетактичности.
— Если вы хотите, я могу постараться найти информацию о нем, где он был похоронен, - попыталась предложить я, чтобы смягчить его голос, но у Вольфа или Волкова был готов ответ:
— В этом нет необходимости. После распада Советского Союза, мой отец посетил родину предков и нашел могилу деда.
Я посмотрела в окно, наблюдая за тем как солнце, лишь только начинающее клониться к горизонту, прячется за горами, и эти горы отбрасывают немыслимые гигантские тени.
— Вы живете в такой красоте! Это сказка, - сказала я, глядя на этих вечных гигантов. Всегда чувствовала себя спокойней в гористой местности.
— Вы еще не были в Женеве! Лучший город на земле, - проговорила Софи, она немного картавила, так что я догадалась, что она из франко-говорящей части Швейцарии.
— Вы оттуда ? - спросила я Софи. Она охотно начала описывать свой родной край и остаток поездки прошел под ее мелодичный голос и рассказы о красоте тех мест. Мы приехали точно к назначенному времени. На парковке стояло еще пару машин, несколько очень дорогих. Вольф выругался сквозь стиснутые зубы.
— Конкуренты? - догадалась я.
