Эдвин открыл запечатанную маленькую бутылку с водой и протянул ей. Карина попыталась ее взять, но рука мазнула по воздуху мимо запотевшего пластика. Закусив губу, чтобы никак не выдать свой страх и сохранить застывшее выражение лица, оборотень сам поймал ладонь девушки и вложил в нее бутылку. Но сделав лишь пару жадных глотков, зоолог закашлялась.
- Глотать… тяжело, - непослушными губами с трудом выговорила она. – Чем меня отравили?
- Не знаю. Какое-то растение. Очень знакомый запах. Точно ассоциируется с травой. Но я не ботаник. Не могу сказать название.
От волнения Эдвин рубил свою речь на короткие фразы. Только так ему удавалось глушить в них панические ноты. Карина менялась буквально на глазах. Неестественная бледность покрыла ее лицо. И столь же неестественными стали заалевшие губы и яркий румянец. Глаза утратили свой блеск и потускнели, словно припорошились тонким слоем пыли. Ее уже заметно трясло от лихорадки. Девушка пыталась сохранить ясность мыслей, хотя по ее блуждающему невидящему взгляду было ясно, что она проигрывает эту битву.
- Какая… какой па… за… запах у травы?
Оборотень судорожно стал думать, в какие слова облечь обоняемый им аромат.
- Сладкий. Даже приторный. И влажный… Как от прелой травы! – мозг наконец-то выдал нужную ассоциацию.
- Белладонна, - без сомнений и даже без запинки выговорила Карина. – И по сом… симто… симпо… Чёрт!
- Как лечить?!
Девушка молчала, и Эдвин вспомнил про записку. Он с удивлением обнаружил ее безжалостно зажатой в своей левой руке и расправил скомканный клочок бумаги. Равнодушные типографские буквы извещали:
«Торопись! Карина отравлена настойкой белладонны. Отравитель не хочет ее убить, а лишь подорвать здоровье, разум и психику. Но поскольку он мог ошибиться с дозировкой, да и белладонна – редкостная мерзость, лучше не затягивать с лечением. В этом пакете то, что удалось найти под рукой за короткий срок. Надеюсь, поможет.
И, кстати, попробуй лечить ее сам. Скорее всего, это окажется самым действенным.»
Временно позабытый всеми пакет обнаружился у входа в комнату. Видимо, Эдвин его выпустил из рук сразу, как только прочитал начало записки. Оборотень извлек из него две упаковки с таблетками и вновь подошел к тяжело дышавшей девушке.
- Карина! – он встряхнул ее за плечи. – Пожалуйста, сосредоточься. Кто-то подкинул под дверь таблетки. Я не знаю, помогут они или, наоборот, сделают хуже. Наверняка, ты больше меня в этом разбираешься.
Мужчина зачитал ей названия лекарств, отчетливо повторив несколько раз. Хоть неизвестный доброжелатель и верно подсказал отравляющее вещество, но агент ФБР все равно не доверял его помощи. Больно уж этот оборотень оказался хорошо осведомленным, и тот факт, что он скрыл свою личность, не прибавил ему градуса доверия. Но девушка медленно кивнула:
- Первое - это анто… андо… антидот. А другое – ней… ро… лептик. Оба подходят.
Разодрав упаковку с антидотом, Эдвин торопливо сверился с инструкцией и дал максимальную дозировку. Карина с трудом проглотила несколько таблеток, постоянно закашливаясь водой. И вымученно потребовала:
- Вторую… Пока еще глотаю.
- Зачем нейролептик? – выразил вслух свои сомнения оборотень. – Ими же лечат психические расстройства.
- Эд, - на грани слышимости вмешался в их беседу Матео, - в интернете пишут, что белладонна вызывает токсический психоз.
- И что эта хрень значит?!
- Возбуждение, агрессия, спутанное сознание, бред, галлюцинации… Продолжать?
- Твою ма-а-ать, - простонал Эдвин и растерзал вторую упаковку с лекарствами, чтобы дать Карине нейролептик.
Состояние девушки ухудшалось на глазах. Координация ее движений настолько нарушилась, что она уже не могла без посторонней помощи поднести бутылку ко рту, чтобы запить таблетки. Эдвин сам ее напоил, замечая, что его руки трясутся ненамного слабее, чем ее.
По долгу службы агенту ФБР приходилось сталкиваться с разными людьми, и он знал, что героиновые наркоманы никогда не могут без помощи зеркала коснуться кончика своего носа. Героин разрушал их мозг и вызывал необратимую потерю координации. И зрелище, как сейчас то же самое происходит с Кариной, только многократно сильнее, чем у самых обколотых наркоманов, вызвало в нем цепенящий беспомощный ужас.
Но одерживать победу в бою с собственным страхом, когда цена так высока, ему было по силам. Куда сложнее предстояла борьба с последствиями отравления Карины. Ее глаза совсем остекленели и, как у фарфоровой куклы, бессмысленно смотрели в одну точку. Как Луна заслоняет Солнце во время затмения, так и сейчас черные широкие зрачки в глазах девушки почти полностью поглотили радужку, оставив лишь тонкий голубой обод.
Эдвин коснулся ее, но она попыталась от него отпрянуть:
- Мама… не хочу с ним в Лондон! Давай… не будем уезжать.
Мужчины переглянулись.
- Интернет же обещал нам бред, - вздохнул Матео.
Эдвин мрачно кивнул и дотронулся до полыхающего лба девушки.
- Принеси в спальню полотенце и таз с холодной водой, - попросил он друга и вновь попытался взять Карину на руки.
Она явно его не узнавала и сопротивлялась каждому его прикосновению, будто испытывала гадливость.
- Ты никогда… не любил мою маму, - сквозь прерывистые хриплые вдохи обвиняюще выговорила она. – Зачем ты ее обманываешь… каждый день?
- Карина, успокойся, прошу тебя, - Эдвин вложил в свой голос всё доступное ему убеждение и даже толику Зова. – Я – не твой отчим.
Воспользовавшись ее замешательством, он притянул ее к себе и с болезненной нежностью прижался губами к виску.
- Я и никогда не буду тебя обманывать.
- Недоговорки… тоже обман, - вдруг вполне осмысленно заявила Карина, и мужчине оставалось лишь гадать, то ли она говорит о своем отчиме, то ли уже о нем.
Если девушка горела от лихорадки, то он, напротив, похолодел от пронзившей его ужасающей мысли. Он постоянно откладывал разговор с Кариной о своих намерениях, о мотивах, о чувствах. Даже в первую очередь - о чувствах, потому что боялся испугать ее, ошеломить, оттолкнуть от себя еще сильнее. И вот теперь, когда у него остался последний шанс до Совета наконец-то открыть ей всё и буквально вывернуть наизнанку душу, чтобы она навсегда перестала видеть в нем врага и согласилась на его предложение, этот шанс кто-то украл у него. И даже если ему удастся кое-как привести ее в чувство к началу Совета, что само по себе очень сомнительно, то уж заранее поговорить с ней он точно не успеет. Так остро, как никогда ранее, он сейчас ощутил, что его жизнь стала похожа на русскую рулетку. Только вместо одного заряженного патрона в пустом барабане у него противоположный расклад: лишь одно пустующее гнездо в полностью заряженном барабане пистолета – настолько мизерны шансы на благополучный исход. И дуло уже приставлено к голове, осталось лишь спустить курок.
Эта мысль, полная отчаяния, парализовала разум на долю секунды, и он тут же отогнал ее. Прежде, чем думать о завтрашнем дне, надо еще сделать так, чтобы Карина его встретила живой и хотя бы относительно здоровой. Сейчас главное – только это. А об остальном он подумает позже.
Эдвин бережно взял девушку на руки и отнес на кровать в спальню. Она по-прежнему тяжело дышала, тахикардия разогнала ее пульс до сумасшедшей скорости, бред усилился. С закрытыми глазами Карина общалась с невидимым собеседником на чужом языке. Эдвин не понимал ни слова, и сейчас испытывал облегчение от этого. Он уже догадался, что у нее было непростое детство, и воспоминания о нем до сих причиняют ей боль. И это даже к лучшему, что в текущий момент он не окунается вместе с ней в ее прошлое. Иначе рождающееся в нем глубокое сочувствие слишком сильно отвлекало бы его от главной задачи – вылечить Карину.
Торопливо вошедший в спальню Матео, расплескивающий по пути воду из тазика, предложил:
- Ты занимайся лечением, а я попытаюсь сбить жар.
Эдвин кивнул и сел на пол возле кровати. Устраиваться поверх одеяла ему не хотелось. Как только он начнет перетягивать на себя болезненное самочувствие девушки, ему и так станет жарко. А на полу хотя бы чуть прохладнее. Почти невесомо он положил кончики пальцев на виски Карины и сосредоточился, стараясь почувствовать ее тело, как свое. В этот раз у него получилось гораздо проще, и почти сразу через фаланги пальцев пришел ответный импульс. Внутри него взорвался такой беспощадный испепеляющий жар, что ему показалось, будто его кости расплавились, а кровь закипела и запузырилась. Он так явственно это представил и почувствовал, что инстинктивно отпрянул от кровати. Ощущения тут же сошли на нет, и стало понятно, что это уже его бред. Как только он пытается погрузиться в состояние Карины, белладонна тут же отравляет и его мозг. И похоже, его галлюцинации пострашнее, чем у девушки.
Матео, внимательно наблюдающий за другом, осторожно напомнил:
- Эд, не забывай, что на оборотней наркотики действуют сильнее, чем на людей. Не старайся перетащить на себя сразу много. Лучше тяни помаленьку. Если ты взбесишься, я один с тобой не справлюсь.
Совет был весьма здравомыслящим, и Эдвин на этот раз даже не стал касаться девушки. Он и так ее чувствовал. От других альф он знал, что каждый представляет себе процесс лечения по-разному. Неизменно одно: воображение обязательно рождает яркие образы исцеления, которые значительно облегчают этот недоступный зрению процесс. Закрывая глаза, Эдвин видел чистое теплое сияние – так он чувствовал Карину. Сейчас ее лучистое свечение побледнело и мерцало неровно, как перегорающая лампочка. А над ним раскинул свои многочисленные тонкие щупальца сгусток тьмы. Он стремился опутать дрожащий огонек подвижными отростками – мерзкими и гадкими, как кишки протухшей рыбы. Они клубились вокруг света, двигаясь в такт его мерцанию: то уплотняясь в моменты затухания, то вновь отступая и расползаясь, когда сияние разгоралось чуть ярче.
Эдвин мысленно осторожно потянул на себя большой отросток, отрывая его от общей колыхающейся темной массы. И сразу воздух вокруг оборотня сгустился в желеобразную склизкую субстанцию, словно он угодил в гигантский аквариум, наполненный киселем. Этот противоестественный кисель, вытеснивший кислород, навалился всей своей тяжестью на тело, вдавив его в пол и превратив даже малейшее движение в трудное испытание. Склизкая масса не пропускала через себя звуки, всасывая в себя весь окружающий мир. Но, самое худшее, ею почти невозможно было дышать. От удушья и тахикардии Эдвин так громко слышал биение своего сердца, словно оно неистово долбилось ему прямо в барабанные перепонки.
- Эд! – откуда-то издалека донесся медленный и искаженный крик Матео. - Не тащи так много за раз! Если вы оба загнетесь от белладонны, что я буду с вами делать?!
Агент ФБР полностью потерял всякое ощущение времени, поэтому даже примерно не мог предположить, сколько ему понадобилось минут или часов на то, чтобы более ли менее исцелиться от первой порции отравы. Матео уговаривал его сделать перерыв в лечении для более полного восстановления. Но Эдвин лишь отмахнулся от его доводов, потянул на себя следующий ядовитый отросток и опять угодил в кисельный аквариум. Пола под ним больше не оказалось. Как и кровати за его спиной. Он повис в бесконечной вязкой массе, задыхаясь от удушья и не в силах сдвинуться с места, как пришпиленная энтомологом засушенная бабочка. Ощущения были страшные и кое-как исцелиться от них удалось лишь после того, как разозленный и не на шутку встревоженный Матео окатил его ледяной водой.
Одурманенный белладонной Эдвин равнодушно отнесся к гневной отповеди друга. И едва окно вместе со стеной перестали колыхаться перед его осоловелым взглядом, вновь потянулся к Карине. Но на этот раз Матео бесцеремонно оттащил его от кровати.
- Хватит пока! Тебе нужно больше времени для восстановления.
- Ер-рунда. Пр-рекр-рати мне мешать.
- Эд, как думаешь, ты сейчас в какой ипостаси?
- Что за бр-ред ты несешь?
- Считаешь, ты себя контролируешь? И держишь в узде волка? Тогда чьи когти расцарапали пол?
Агент ФБР перевел недоумевающий взгляд на дощатый пол, покрытый светло-желтым нарядным лаком. У кровати деревянные половицы белёсо пестрели глубокими свежими бороздами. В некоторых местах царапин оказалось так много, что пол вокруг них был усеян мелкими щепками и деревянной трухой. Эдвин удивленно посмотрел на свои ладони, облепленные раскрошенной колкой стружкой.
- Восстанавливайся, - потребовал Матео, видя, что друг наконец-то прислушался к его словам. – Карине немного лучше. Во всяком случае, ее жизнь вне опасности.
Отряхнув ладони, Эдвин вывернулся из хватки державшего его Матео и сел на край кровати рядом с Кариной. Даже если бы ему сейчас тысяча самых доверенных друзей заявила, что девушке стало лучше, он всё равно бы рвался удостовериться в этом лично. И не потому что не доверял, а просто не мог иначе.
Убедившись, что Матео был прав, Эдвин оказался погребенным под всесокрушающим облегчением. Перед ним оставалась уйма неразрешенных проблем, но сейчас в пустом черепе настойчиво билась лишь одна ликующая восторженная мысль: «Будет жить! Будет жить! Будет…». Кое-как стряхнув с себя оцепенение, он постарался избавиться от неуместного сейчас оптимизма. Хотя дыхание и сердцебиение Карины пришли в относительную норму, о полном выздоровлении пока можно было только грезить.
Оборотень дотянулся до таза с водой и отжал полотенце. Осторожно и мягко он обтер ее лицо влажной махровой тканью, удаляя выступившую испарину. Нездоровый румянец на ее щеках немного побледнел, но тело девушки продолжало полыхать от жара. Эдвин повторно окунул полотенце в холодную воду и, на этот раз отжав его куда слабее, начал медленно обтирать шею и открытую в низком вырезе футболки грудь Карины. Как загипнотизированный, он следил за прозрачными каплями, медленно лижущими ее кожу; пожирал глазами, как они неторопливо скатываются по ее шее, ласкают тонкие косточки ключицы, затекают в ложбинку между грудей.
- Эд, - донесся встревоженный голос Матео, - ты меня сейчас пугаешь.
- Почему?
- Потому что я начинаю понимать, что если завтра Совет закончится не так, как ты хочешь, тебе хватит безумия послать их к чертям и бросить вызов всем Союзным кланам. Ты - как гоночный кар, у которого отказали тормоза.
Эдвин не стал отвечать, и Матео неуверенно предложил:
- Может, ты пойдешь отдохнешь? А я побуду с Кариной?
- Ты сейчас серьезно это говоришь? – не в силах сдержать раздражение, зло спросил агент ФБР. – Потому что, если это шутка, то охренеть, какая не смешная.
- Я охрененно серьезен, - в тон другу нервно ответил Матео. - Если завтра на Совете ты будешь себя вести, как одержимый псих, готовый выдрать глотку любому, кто посмеет что-то против тебя вякнуть, это не поможет ни тебе, ни Карине.
- Если Карина завтра не встанет с кровати, чтобы придти на Совет, ей тогда тоже уже ничего не поможет. А если из-за белладонны еще больше усилится ее страх перед нами… - Эдвин встал с кровати и начал беспокойно расхаживать по комнате, стараясь унять волнение. – Я должен вытянуть из нее всю отраву.
- Отличный план, - саркастично кивнул Матео. – Только в таком случае уже ты не сможешь придти на Совет. Эд, тебе нужно найти какую-то золотую середину, а не бросаться в крайности.
- Глотать… тяжело, - непослушными губами с трудом выговорила она. – Чем меня отравили?
- Не знаю. Какое-то растение. Очень знакомый запах. Точно ассоциируется с травой. Но я не ботаник. Не могу сказать название.
От волнения Эдвин рубил свою речь на короткие фразы. Только так ему удавалось глушить в них панические ноты. Карина менялась буквально на глазах. Неестественная бледность покрыла ее лицо. И столь же неестественными стали заалевшие губы и яркий румянец. Глаза утратили свой блеск и потускнели, словно припорошились тонким слоем пыли. Ее уже заметно трясло от лихорадки. Девушка пыталась сохранить ясность мыслей, хотя по ее блуждающему невидящему взгляду было ясно, что она проигрывает эту битву.
- Какая… какой па… за… запах у травы?
Оборотень судорожно стал думать, в какие слова облечь обоняемый им аромат.
- Сладкий. Даже приторный. И влажный… Как от прелой травы! – мозг наконец-то выдал нужную ассоциацию.
- Белладонна, - без сомнений и даже без запинки выговорила Карина. – И по сом… симто… симпо… Чёрт!
- Как лечить?!
Девушка молчала, и Эдвин вспомнил про записку. Он с удивлением обнаружил ее безжалостно зажатой в своей левой руке и расправил скомканный клочок бумаги. Равнодушные типографские буквы извещали:
«Торопись! Карина отравлена настойкой белладонны. Отравитель не хочет ее убить, а лишь подорвать здоровье, разум и психику. Но поскольку он мог ошибиться с дозировкой, да и белладонна – редкостная мерзость, лучше не затягивать с лечением. В этом пакете то, что удалось найти под рукой за короткий срок. Надеюсь, поможет.
И, кстати, попробуй лечить ее сам. Скорее всего, это окажется самым действенным.»
Временно позабытый всеми пакет обнаружился у входа в комнату. Видимо, Эдвин его выпустил из рук сразу, как только прочитал начало записки. Оборотень извлек из него две упаковки с таблетками и вновь подошел к тяжело дышавшей девушке.
- Карина! – он встряхнул ее за плечи. – Пожалуйста, сосредоточься. Кто-то подкинул под дверь таблетки. Я не знаю, помогут они или, наоборот, сделают хуже. Наверняка, ты больше меня в этом разбираешься.
Мужчина зачитал ей названия лекарств, отчетливо повторив несколько раз. Хоть неизвестный доброжелатель и верно подсказал отравляющее вещество, но агент ФБР все равно не доверял его помощи. Больно уж этот оборотень оказался хорошо осведомленным, и тот факт, что он скрыл свою личность, не прибавил ему градуса доверия. Но девушка медленно кивнула:
- Первое - это анто… андо… антидот. А другое – ней… ро… лептик. Оба подходят.
Разодрав упаковку с антидотом, Эдвин торопливо сверился с инструкцией и дал максимальную дозировку. Карина с трудом проглотила несколько таблеток, постоянно закашливаясь водой. И вымученно потребовала:
- Вторую… Пока еще глотаю.
- Зачем нейролептик? – выразил вслух свои сомнения оборотень. – Ими же лечат психические расстройства.
- Эд, - на грани слышимости вмешался в их беседу Матео, - в интернете пишут, что белладонна вызывает токсический психоз.
- И что эта хрень значит?!
- Возбуждение, агрессия, спутанное сознание, бред, галлюцинации… Продолжать?
- Твою ма-а-ать, - простонал Эдвин и растерзал вторую упаковку с лекарствами, чтобы дать Карине нейролептик.
Состояние девушки ухудшалось на глазах. Координация ее движений настолько нарушилась, что она уже не могла без посторонней помощи поднести бутылку ко рту, чтобы запить таблетки. Эдвин сам ее напоил, замечая, что его руки трясутся ненамного слабее, чем ее.
По долгу службы агенту ФБР приходилось сталкиваться с разными людьми, и он знал, что героиновые наркоманы никогда не могут без помощи зеркала коснуться кончика своего носа. Героин разрушал их мозг и вызывал необратимую потерю координации. И зрелище, как сейчас то же самое происходит с Кариной, только многократно сильнее, чем у самых обколотых наркоманов, вызвало в нем цепенящий беспомощный ужас.
Прода от 06.01.2019, 16:06
Но одерживать победу в бою с собственным страхом, когда цена так высока, ему было по силам. Куда сложнее предстояла борьба с последствиями отравления Карины. Ее глаза совсем остекленели и, как у фарфоровой куклы, бессмысленно смотрели в одну точку. Как Луна заслоняет Солнце во время затмения, так и сейчас черные широкие зрачки в глазах девушки почти полностью поглотили радужку, оставив лишь тонкий голубой обод.
Эдвин коснулся ее, но она попыталась от него отпрянуть:
- Мама… не хочу с ним в Лондон! Давай… не будем уезжать.
Мужчины переглянулись.
- Интернет же обещал нам бред, - вздохнул Матео.
Эдвин мрачно кивнул и дотронулся до полыхающего лба девушки.
- Принеси в спальню полотенце и таз с холодной водой, - попросил он друга и вновь попытался взять Карину на руки.
Она явно его не узнавала и сопротивлялась каждому его прикосновению, будто испытывала гадливость.
- Ты никогда… не любил мою маму, - сквозь прерывистые хриплые вдохи обвиняюще выговорила она. – Зачем ты ее обманываешь… каждый день?
- Карина, успокойся, прошу тебя, - Эдвин вложил в свой голос всё доступное ему убеждение и даже толику Зова. – Я – не твой отчим.
Воспользовавшись ее замешательством, он притянул ее к себе и с болезненной нежностью прижался губами к виску.
- Я и никогда не буду тебя обманывать.
- Недоговорки… тоже обман, - вдруг вполне осмысленно заявила Карина, и мужчине оставалось лишь гадать, то ли она говорит о своем отчиме, то ли уже о нем.
Если девушка горела от лихорадки, то он, напротив, похолодел от пронзившей его ужасающей мысли. Он постоянно откладывал разговор с Кариной о своих намерениях, о мотивах, о чувствах. Даже в первую очередь - о чувствах, потому что боялся испугать ее, ошеломить, оттолкнуть от себя еще сильнее. И вот теперь, когда у него остался последний шанс до Совета наконец-то открыть ей всё и буквально вывернуть наизнанку душу, чтобы она навсегда перестала видеть в нем врага и согласилась на его предложение, этот шанс кто-то украл у него. И даже если ему удастся кое-как привести ее в чувство к началу Совета, что само по себе очень сомнительно, то уж заранее поговорить с ней он точно не успеет. Так остро, как никогда ранее, он сейчас ощутил, что его жизнь стала похожа на русскую рулетку. Только вместо одного заряженного патрона в пустом барабане у него противоположный расклад: лишь одно пустующее гнездо в полностью заряженном барабане пистолета – настолько мизерны шансы на благополучный исход. И дуло уже приставлено к голове, осталось лишь спустить курок.
Эта мысль, полная отчаяния, парализовала разум на долю секунды, и он тут же отогнал ее. Прежде, чем думать о завтрашнем дне, надо еще сделать так, чтобы Карина его встретила живой и хотя бы относительно здоровой. Сейчас главное – только это. А об остальном он подумает позже.
Эдвин бережно взял девушку на руки и отнес на кровать в спальню. Она по-прежнему тяжело дышала, тахикардия разогнала ее пульс до сумасшедшей скорости, бред усилился. С закрытыми глазами Карина общалась с невидимым собеседником на чужом языке. Эдвин не понимал ни слова, и сейчас испытывал облегчение от этого. Он уже догадался, что у нее было непростое детство, и воспоминания о нем до сих причиняют ей боль. И это даже к лучшему, что в текущий момент он не окунается вместе с ней в ее прошлое. Иначе рождающееся в нем глубокое сочувствие слишком сильно отвлекало бы его от главной задачи – вылечить Карину.
Торопливо вошедший в спальню Матео, расплескивающий по пути воду из тазика, предложил:
- Ты занимайся лечением, а я попытаюсь сбить жар.
Эдвин кивнул и сел на пол возле кровати. Устраиваться поверх одеяла ему не хотелось. Как только он начнет перетягивать на себя болезненное самочувствие девушки, ему и так станет жарко. А на полу хотя бы чуть прохладнее. Почти невесомо он положил кончики пальцев на виски Карины и сосредоточился, стараясь почувствовать ее тело, как свое. В этот раз у него получилось гораздо проще, и почти сразу через фаланги пальцев пришел ответный импульс. Внутри него взорвался такой беспощадный испепеляющий жар, что ему показалось, будто его кости расплавились, а кровь закипела и запузырилась. Он так явственно это представил и почувствовал, что инстинктивно отпрянул от кровати. Ощущения тут же сошли на нет, и стало понятно, что это уже его бред. Как только он пытается погрузиться в состояние Карины, белладонна тут же отравляет и его мозг. И похоже, его галлюцинации пострашнее, чем у девушки.
Матео, внимательно наблюдающий за другом, осторожно напомнил:
- Эд, не забывай, что на оборотней наркотики действуют сильнее, чем на людей. Не старайся перетащить на себя сразу много. Лучше тяни помаленьку. Если ты взбесишься, я один с тобой не справлюсь.
Совет был весьма здравомыслящим, и Эдвин на этот раз даже не стал касаться девушки. Он и так ее чувствовал. От других альф он знал, что каждый представляет себе процесс лечения по-разному. Неизменно одно: воображение обязательно рождает яркие образы исцеления, которые значительно облегчают этот недоступный зрению процесс. Закрывая глаза, Эдвин видел чистое теплое сияние – так он чувствовал Карину. Сейчас ее лучистое свечение побледнело и мерцало неровно, как перегорающая лампочка. А над ним раскинул свои многочисленные тонкие щупальца сгусток тьмы. Он стремился опутать дрожащий огонек подвижными отростками – мерзкими и гадкими, как кишки протухшей рыбы. Они клубились вокруг света, двигаясь в такт его мерцанию: то уплотняясь в моменты затухания, то вновь отступая и расползаясь, когда сияние разгоралось чуть ярче.
Эдвин мысленно осторожно потянул на себя большой отросток, отрывая его от общей колыхающейся темной массы. И сразу воздух вокруг оборотня сгустился в желеобразную склизкую субстанцию, словно он угодил в гигантский аквариум, наполненный киселем. Этот противоестественный кисель, вытеснивший кислород, навалился всей своей тяжестью на тело, вдавив его в пол и превратив даже малейшее движение в трудное испытание. Склизкая масса не пропускала через себя звуки, всасывая в себя весь окружающий мир. Но, самое худшее, ею почти невозможно было дышать. От удушья и тахикардии Эдвин так громко слышал биение своего сердца, словно оно неистово долбилось ему прямо в барабанные перепонки.
- Эд! – откуда-то издалека донесся медленный и искаженный крик Матео. - Не тащи так много за раз! Если вы оба загнетесь от белладонны, что я буду с вами делать?!
Агент ФБР полностью потерял всякое ощущение времени, поэтому даже примерно не мог предположить, сколько ему понадобилось минут или часов на то, чтобы более ли менее исцелиться от первой порции отравы. Матео уговаривал его сделать перерыв в лечении для более полного восстановления. Но Эдвин лишь отмахнулся от его доводов, потянул на себя следующий ядовитый отросток и опять угодил в кисельный аквариум. Пола под ним больше не оказалось. Как и кровати за его спиной. Он повис в бесконечной вязкой массе, задыхаясь от удушья и не в силах сдвинуться с места, как пришпиленная энтомологом засушенная бабочка. Ощущения были страшные и кое-как исцелиться от них удалось лишь после того, как разозленный и не на шутку встревоженный Матео окатил его ледяной водой.
Прода от 11.01.2019, 01:26
Одурманенный белладонной Эдвин равнодушно отнесся к гневной отповеди друга. И едва окно вместе со стеной перестали колыхаться перед его осоловелым взглядом, вновь потянулся к Карине. Но на этот раз Матео бесцеремонно оттащил его от кровати.
- Хватит пока! Тебе нужно больше времени для восстановления.
- Ер-рунда. Пр-рекр-рати мне мешать.
- Эд, как думаешь, ты сейчас в какой ипостаси?
- Что за бр-ред ты несешь?
- Считаешь, ты себя контролируешь? И держишь в узде волка? Тогда чьи когти расцарапали пол?
Агент ФБР перевел недоумевающий взгляд на дощатый пол, покрытый светло-желтым нарядным лаком. У кровати деревянные половицы белёсо пестрели глубокими свежими бороздами. В некоторых местах царапин оказалось так много, что пол вокруг них был усеян мелкими щепками и деревянной трухой. Эдвин удивленно посмотрел на свои ладони, облепленные раскрошенной колкой стружкой.
- Восстанавливайся, - потребовал Матео, видя, что друг наконец-то прислушался к его словам. – Карине немного лучше. Во всяком случае, ее жизнь вне опасности.
Отряхнув ладони, Эдвин вывернулся из хватки державшего его Матео и сел на край кровати рядом с Кариной. Даже если бы ему сейчас тысяча самых доверенных друзей заявила, что девушке стало лучше, он всё равно бы рвался удостовериться в этом лично. И не потому что не доверял, а просто не мог иначе.
Убедившись, что Матео был прав, Эдвин оказался погребенным под всесокрушающим облегчением. Перед ним оставалась уйма неразрешенных проблем, но сейчас в пустом черепе настойчиво билась лишь одна ликующая восторженная мысль: «Будет жить! Будет жить! Будет…». Кое-как стряхнув с себя оцепенение, он постарался избавиться от неуместного сейчас оптимизма. Хотя дыхание и сердцебиение Карины пришли в относительную норму, о полном выздоровлении пока можно было только грезить.
Оборотень дотянулся до таза с водой и отжал полотенце. Осторожно и мягко он обтер ее лицо влажной махровой тканью, удаляя выступившую испарину. Нездоровый румянец на ее щеках немного побледнел, но тело девушки продолжало полыхать от жара. Эдвин повторно окунул полотенце в холодную воду и, на этот раз отжав его куда слабее, начал медленно обтирать шею и открытую в низком вырезе футболки грудь Карины. Как загипнотизированный, он следил за прозрачными каплями, медленно лижущими ее кожу; пожирал глазами, как они неторопливо скатываются по ее шее, ласкают тонкие косточки ключицы, затекают в ложбинку между грудей.
- Эд, - донесся встревоженный голос Матео, - ты меня сейчас пугаешь.
- Почему?
- Потому что я начинаю понимать, что если завтра Совет закончится не так, как ты хочешь, тебе хватит безумия послать их к чертям и бросить вызов всем Союзным кланам. Ты - как гоночный кар, у которого отказали тормоза.
Эдвин не стал отвечать, и Матео неуверенно предложил:
- Может, ты пойдешь отдохнешь? А я побуду с Кариной?
- Ты сейчас серьезно это говоришь? – не в силах сдержать раздражение, зло спросил агент ФБР. – Потому что, если это шутка, то охренеть, какая не смешная.
- Я охрененно серьезен, - в тон другу нервно ответил Матео. - Если завтра на Совете ты будешь себя вести, как одержимый псих, готовый выдрать глотку любому, кто посмеет что-то против тебя вякнуть, это не поможет ни тебе, ни Карине.
- Если Карина завтра не встанет с кровати, чтобы придти на Совет, ей тогда тоже уже ничего не поможет. А если из-за белладонны еще больше усилится ее страх перед нами… - Эдвин встал с кровати и начал беспокойно расхаживать по комнате, стараясь унять волнение. – Я должен вытянуть из нее всю отраву.
- Отличный план, - саркастично кивнул Матео. – Только в таком случае уже ты не сможешь придти на Совет. Эд, тебе нужно найти какую-то золотую середину, а не бросаться в крайности.
