На него сокрушительной лавиной обрушился запах. Дразнящий, волнующий, женственный, он окутал Эдвина незримой дымкой, пригвоздив к одному месту и вынуждая вдыхать его во всю глубину легких. Каждый новый глоток воздуха, наполненный этим пьянящим ароматом незнакомки, скручивал внутренности мужчины в тугой узел, будоражил все нервные окончания, углублял тягучее томление внизу живота. Идеально сидящие на агенте ФБР джинсы вдруг стали тесны ему в ширинке.
Судорожно сглотнув, Эдвин почти вбежал в мужскую уборную и долго плескал на лицо ледяной водой. Но зеркало отразило его горящие исступленные глаза, в которых от выплеснувшегося адреналина чернота зрачка почти поглотила зеленую радужку, и мужчина рьяно возобновил остужающие водные процедуры. Лишь когда запахи моющих средств, туалетного мыла, чужого парфюма и фекалий хоть немного стерли воспоминания о чувственном аромате, он решился вновь выйти в коридор.
Готовый к очередному бунту своих инстинктов, на этот раз Эдвин удержал контроль над ними. Хотя, с учетом трясущихся рук и галопирующего пульса, контроль был весьма относительным. Он осторожно и медленно, боясь спугнуть собственное самообладание, пошел в сторону допросной. Им вновь овладело мрачное настроение. Только ко всем прошлым проблемам теперь добавился и этот аромат, который сумел найти кнопку «выкл.» от его мозга.
Для мужчины не было ничего нового в том, чтобы ежесекундно обонять тысячи разных запахов. Напротив, это являлось неотъемлемой и совершенно обыденной частью его жизни. Но никогда еще прежде никакой другой аромат человека, каким бы приятным он ни был, не выбивал вот так почву из-под ног, не поднимал в нем такое цунами инстинктов и желаний. И сейчас ему нестерпимо, до вибрирующей дрожи во всем теле хотелось найти источник и насладиться всеми нотами этого запаха сполна, без ограничений. Жаждалось попробовать на вкус кожу, источающую такой аромат, зарыться носом в благоухающих волосах, вызвать в теле незнакомки ответный трепет, чтобы ее поглотил тот же омут желания, который захлестнул и его.
Но он не мог сорваться со службы и кинуться на поиски вожделенной девушки. Ему предстояли беседы о растерзанных трупах и встреча с Кариной Тёрнер, которую он должен будет убить. Воспоминание об этом отозвалось злостью к роковым обстоятельствам и отвращением к самому себе. Стыд и сожаление осели в душе мутным грязным илом, выхолодив грезы о прекрасной незнакомке. Варгас дал себе мысленную оплеуху за несдержанные и неуместные мысли и мрачно продолжил путь в допросную.
Хотя Карина Тёрнер была приглашена в качестве свидетеля, а не подозреваемой, но дверь в допросную, как и положено по регламенту, оказалась плотно заперта. Эдвин, не успевший ознакомиться с досье выжившего зоолога, захотел составить о ней хоть какое-то предварительное мнение по внешности. Давно пройденный им курс по определению психологических портретов и богатый практический опыт всегда приходили ему на помощь в выборе тактики общения с людьми. Он подошел к вмонтированному в стену зеркалу Гезелла – стеклу, выглядящему, как зеркало, изнутри допросной, но прозрачному для наблюдателей снаружи. И уперся внимательным изучающим взглядом в сгорбленную хрупкую фигуру.
Но никакого предварительного психологического портрета ему составить не удалось. Девушка сидела, почти уткнувшись лицом в поверхность стола и обхватив голову руками. Казалось, она с трудом удерживает себя от желания раскачиваться взад-вперед. А ее исцарапанные пальцы того и гляди вцепятся в собственные волосы в попытке хотя бы болью отогнать истерику. Присмотревшись, Эдвин заметил, что девушку бьет мелкая нервическая дрожь, а стройное тело напряжено почти до судороги. В душе тревожно и глухо заворчало сочувствие, которое усилием воли пришлось загонять поглубже. Агент ФБР сделал глубокий вдох, как перед прыжком в неизвестность, и вошел в допросную.
Тот самый дурманный упоительный аромат, который пьянил его обоняние на пути сюда, вновь хлестнул по инстинктам, как кожаный кнут по обнаженной коже. Только концентрация запаха на этот раз была такая, что шансы на сохранение рассудка стремительно сокращались до нуля. Эдвин впервые за свою жизнь потерял контроль над собой настолько, что его тело непроизвольно начало трансформацию. Его инстинкты по непонятной для него самого причине вопили, что в настоящий момент он просто обязан быть волком. Казалось, если он не обернется в зверя прямо сейчас, его вывернет наизнанку. Каждая кость в его теле заломила, требуя стать частью волчьего скелета. Вены гудели от переполнившей их взбесившейся крови.
Агент ФБР зажмурил веки, чтобы скрыть ярко-желтые волчьи глаза, и сжал кулаки, чувствуя, как удлинившиеся когти больно врезаются в ладонь. Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и прекратить трансформацию, но из-за бьющего в нос обольстительного запаха девушки стало только хуже. Решение оставалось лишь одно – выйти из комнаты, даже не поздоровавшись. Открывать рот для беседы сейчас было опасно из-за отросших длинных острых клыков.
Едва не срываясь на бег, Эдвин подскочил к окну в коридоре, распахнул его и всей грудью вдохнул холодный воздух, пропитанный сплетением тысяч городских ароматов. Выплеснувшийся адреналин немедленно схлынул. Инстинкты более ли менее вернулись в норму, как и внешний облик.
Теперь агент ФБР по-настоящему испугался. Ни одного мига в своей жизни он не оказывался в столь плотных оковах звериной ипостаси. И никакой человек, каким бы распрекрасно и дивно пахнущим он ни был, не имел такой власти над его телом. Пронзившее разум подозрение, что он начал дичать подобно другим своим собратьям, отдалось тяжелым холодом в животе. Эдвин с опаской вновь приблизился к зеркалу Гезелла в допросной Карины. Сейчас она сидела, встревожено глядя на зеркало со своей стороны. Если бы Эдвин не знал точно, что для нее оно непрозрачно, подумал бы, что она смотрит немигающим внимательным взглядом прямо на него. Но это лишь иллюзия. А вот его неотрывный взгляд на навязанную ему жертву был самым настоящим.
Он всматривался в нее и отказывался верить своим глазам. Сначала такой упоительный запах, а теперь еще и это… Она выглядела так, словно была создана для него. Если бы он был художником и решил запечатлеть на холсте воплощение его идеала женской красоты, то нарисовал бы ее. В точности до каждой черточки лица и пряди волос. Он бы трепетно выводил каждую плавную линию, каждый изгиб, чтобы его фантазия воплотилась именно в ее лик на холсте. Эту девушку он иногда видел в своих снах, после которых просыпался с тягучим томлением в груди. А теперь живое воплощение его снов, грез, фантазий сидит в ожидании допроса о том, как оборотни сгрызли ее друзей, и не догадывается, что он назначен ее палачом. Пр-р-роклятье!
Эдвин вновь с щемящей, вынимающей душу тоской впился взглядом в Карину. Густые медно-каштановые волосы стекали чуть ниже лопаток вдоль безупречного изящного овала лица. Гладкая ровная кожа сейчас из-за своей белизны казалось фарфоровой. А на высоких скулах, как предвестник нездоровой температуры, выступил легкий румянец. Припухшие искусанные губы аллели на бледном лице и невольно провоцировали жаркие фантазии. Но самым тяжелым оказалось испытание ее взглядом. Притягательные гипнотические глаза девушки сияли на ее лице двумя аквамаринами. Яркие и лучистые, они таили в себе прозрачные лазоревые глубины чистейшей морской воды в ясную погоду. Для Эдвина эти сверкающие глаза стали бездонным омутом, из которого уже невозможно выплыть, но можно погрузиться в иную вселенную.
Не будучи способным оторвать взгляда от лица своей жертвы, агент ФБР отчетливо понял, что как только он войдет в допросную, его инстинкты опять взбунтуются. Надо хотя бы уменьшить концентрацию ее запаха в маленьком помещении. Но окон в нем нет. На помощь пришло неожиданное решение. Кофейные зерна отлично перебивают иные запахи. Осталось только потеснить постоянно топчущихся у кофемашины коллег.
Повторно Эдвин вошел в допросную во всеоружии: в одной руке - чашка с очень крепко заваренным и ароматным кофе, в другой – большой бокал ароматизированного цитрусового чая. Помогло. Теперь он хотя бы мог находиться с девушкой в одном помещении и не испытывать непреодолимого одуряющего желания зарыться волчьим носом в ее волосах.
- Добрый день, - доброжелательно поздоровался он, сверкнув сдержанной официальной улыбкой. – Простите мне мое поспешное бегство. Я вспомнил, что так и не успел выпить кофе сегодня. А вам взял на себя смелость заварить чай. Впрочем, если хотите, можем поменяться.
Карина медленно оторвала отрешенный отсутствующий взгляд от поверхности стола и невидяще посмотрела куда-то сквозь мужчину. Ее глаза заблестели от сдерживаемых слез. На протяжении нескольких секунд Эдвину казалось, что она сейчас расплачется. Он уже поставил бокалы на стол и морально приготовился идти к кулеру за стаканом воды. Но зоолог глубоко вдохнула и сумела взять себя в руки.
- Спасибо, я буду чай, - тихо откликнулась она.
Ее надломленный голос, полный невыплаканных слез, но все равно мелодичный, вызвал у Эдвина мурашки вдоль позвоночника. Как будто его тело откликнулось на физическую ласку. Захотелось спросить у Карины что угодно, лишь бы еще раз услышать ее голос.
- Всё в порядке? – уточнил Эдвин, придвигая к ней бокал.
- Да… Просто воспоминания. Еще вчера вечером мне заваривал чай координатор нашей группы Чед Уотсон. А сегодня вы угощаете меня чаем, чтобы спросить о его смерти.
- Мне очень жаль. И я извиняюсь, что мы дернули вас на допрос так рано, даже не дав возможности придти в себя. Но дело приняло слишком серьезный оборот.
- Я понимаю, - кивнула Карина. – Я готова ответить на ваши вопросы.
Но Эдвин молчал, слишком ошеломленный и растерянный, чтобы понять, как ему сейчас себя вести. Он был так же сбит с толку, как и сидящая напротив него девушка. Только она – от того, что встретила сегодня оборотней, убивших ее друзей, а он – от того, что встретил ее, с такой легкостью проложившую дорогу к его сердцу. Мужчина пристально наблюдал, как Карина тонкими исцарапанными пальчиками обхватывает выпуклые стенки бокала, и посуда начинает трястись в такт дрожи ее рук. Ее сердце отчаянно галопировало внутри грудной клетки, словно она заново проживала нападение на нее одичавших оборотней. Желание утешить ее и защитить стало столь сильным, что Эдвин сцепил за спиной руки до хруста в пальцах. Только так ему удавалось себя сдерживать. Ему хотелось вылизать широким волчьим языком все ее ссадины и порезы, чтобы быстрее их залечить: на руках, на щеке, на подбородке. И особенно явные следы от когтей оборотня на ее беззащитной шее. Раньше у него никогда не возникало желания в волчьей ипостаси вылизывать людей. Что за помешательство нашло на него сегодня? Неужели вот так начинается одичание? Впрочем, тогда бы ему хотелось вырвать ей горло.
Пауза тем временем затянулась. Карина подняла вопросительный взгляд на своего собеседника.
- Что-то не так?
- У вас совершенно измученный вид. Напрасно вы отказались от госпитализации.
- Меня осмотрели терапевт и травматолог. И не обнаружили ничего такого, из-за чего можно было бы всерьез волноваться. Ссадины и шишки.
- Вы дрожите. Вам холодно?
Девушка замялась, закусив и без того искусанную нижнюю губу. Она явно мысленно формулировала ответ, прежде, чем его озвучить.
- Кабетогама – это же полуостров. Удобнее всего с него выбираться по воде… Так вышло, что я сегодня искупалась в озере. Очень замерзла. Но уже прошло достаточно много времени. Так что, думаю, сейчас моя дрожь – это, скорее, нервное.
- Тепло в любом случае помогло бы. Я иногда сплю в отделении. Могу принести вам плед.
- Как-то неловко…
- А мне неловко опрашивать вас под аккомпанемент стука ваших зубов о стенки бокала. Чувствую себя монстром. Подождите пару минут. Я скоро вернусь.
Карина опасливо провожала взглядом спину агента ФБР, пока за ним не закрылась дверь. Он оставил после себя стойкое ощущение неправильности происходящего.
Когда он вошел в допросную в первый раз, сильно напугал ее своим необычным поведением. Она и так после встречи в Вояджерсе с неизвестными науке существами подсознательно выискивает у людей необычные глаза и удлинившиеся когти. Понимает, что это паранойя на фоне пережитого шока, но ничего не может с собой поделать. А тут перед ней предстал мужчина, без видимой на то причины закрывший глаза и сжавший руки в кулаки. Ну как тут избавиться от параноидальной мании преследования? Хотя эти мысли Карина отогнала, как не только невероятные, но и отдающие нотой собственного безумия. Нельзя идти у них на поводу. Ведь если во всех встреченных людях она будет видеть монстров, скоро придется примерить смирительную рубашку.
Но ей и без этого хватало повода для тревоги. Карине совсем не пришлось по душе, что вместо того, чтобы задавать ей стандартные в таких случаях вопросы, агент ФБР долго и молча ее разглядывал. У нее же нет на лбу видеоэкрана, транслирующего все случившиеся с нею события. Так и нечего тогда пялиться, как на пыльный музейный экспонат. Лучше бы задал быстрее все свои вопросы и позволил ей уже дать волю слезам в тишине гостиничного номера. Но ведь нет, он делал какие-то выводы, разглядывая ее. А она даже толком не запомнила его лица. Волнение и чёртовы невыплаканные слезы никак не давали сосредоточиться.
А что это за сервис? Когда она успела купить путевку в ФБР с опцией «всё включено»? Это Бюро расследований или санаторий, если её заботливо расспросили о самочувствии, напоили чаем и собираются, о Боже, укрыть пледом! Интересно, как бы он отреагировал, если бы она заказала малинового варенья и куриного бульончика? «Да, конечно, сейчас директор ФБР, он же шеф-повар, вам всё приготовит»?
Карина и сама удивлялась, откуда вместо естественной благодарности в ней просыпается это жгучее раздражение. Но ее не покидала твердая уверенность, что их короткая, но уже полная его сочувствия беседа была лишь затишьем перед бурей. Он словно раскладывает вокруг нее лебяжий пух, чтобы потом уронить ее на острые камни под ним. И это внушало серьезные опасения.
У зоолога было достаточно времени, чтобы обдумать, сколько правды о произошедшем открыть общественности, а сколько оставить лишь в своих леденящих душу воспоминаниях. И результаты ее раздумий совсем неутешительны для всех тех, кто будет копаться в этой истории. Потому что она уж точно не подаст правду, приправленную всеми жуткими и невероятными подробностями. Карина сама до сих пор отказывалась осознавать, что встретила оборотней. Несмотря на всё увиденное, ее рациональный разум отвергал фантастические невозможные факты, старался отгородиться от них. А если она толком не верит даже самой себе, как ей заставить поверить в это других? Уж в чем Карина не сомневалась, так это в своем нежелании до конца жизни видеть людей в белых халатах и жить в комнате с мягкими стенами.
Нет, сначала надо посоветоваться с коллегами, в исключительно приватной беседе дать им посмотреть сегодняшние фотографии, заручиться их поддержкой. А уж потом можно будет подумать вместе, как поступить.
Агент ФБР, как и обещал, очень скоро вернулся.
Судорожно сглотнув, Эдвин почти вбежал в мужскую уборную и долго плескал на лицо ледяной водой. Но зеркало отразило его горящие исступленные глаза, в которых от выплеснувшегося адреналина чернота зрачка почти поглотила зеленую радужку, и мужчина рьяно возобновил остужающие водные процедуры. Лишь когда запахи моющих средств, туалетного мыла, чужого парфюма и фекалий хоть немного стерли воспоминания о чувственном аромате, он решился вновь выйти в коридор.
Готовый к очередному бунту своих инстинктов, на этот раз Эдвин удержал контроль над ними. Хотя, с учетом трясущихся рук и галопирующего пульса, контроль был весьма относительным. Он осторожно и медленно, боясь спугнуть собственное самообладание, пошел в сторону допросной. Им вновь овладело мрачное настроение. Только ко всем прошлым проблемам теперь добавился и этот аромат, который сумел найти кнопку «выкл.» от его мозга.
Для мужчины не было ничего нового в том, чтобы ежесекундно обонять тысячи разных запахов. Напротив, это являлось неотъемлемой и совершенно обыденной частью его жизни. Но никогда еще прежде никакой другой аромат человека, каким бы приятным он ни был, не выбивал вот так почву из-под ног, не поднимал в нем такое цунами инстинктов и желаний. И сейчас ему нестерпимо, до вибрирующей дрожи во всем теле хотелось найти источник и насладиться всеми нотами этого запаха сполна, без ограничений. Жаждалось попробовать на вкус кожу, источающую такой аромат, зарыться носом в благоухающих волосах, вызвать в теле незнакомки ответный трепет, чтобы ее поглотил тот же омут желания, который захлестнул и его.
Но он не мог сорваться со службы и кинуться на поиски вожделенной девушки. Ему предстояли беседы о растерзанных трупах и встреча с Кариной Тёрнер, которую он должен будет убить. Воспоминание об этом отозвалось злостью к роковым обстоятельствам и отвращением к самому себе. Стыд и сожаление осели в душе мутным грязным илом, выхолодив грезы о прекрасной незнакомке. Варгас дал себе мысленную оплеуху за несдержанные и неуместные мысли и мрачно продолжил путь в допросную.
Хотя Карина Тёрнер была приглашена в качестве свидетеля, а не подозреваемой, но дверь в допросную, как и положено по регламенту, оказалась плотно заперта. Эдвин, не успевший ознакомиться с досье выжившего зоолога, захотел составить о ней хоть какое-то предварительное мнение по внешности. Давно пройденный им курс по определению психологических портретов и богатый практический опыт всегда приходили ему на помощь в выборе тактики общения с людьми. Он подошел к вмонтированному в стену зеркалу Гезелла – стеклу, выглядящему, как зеркало, изнутри допросной, но прозрачному для наблюдателей снаружи. И уперся внимательным изучающим взглядом в сгорбленную хрупкую фигуру.
Но никакого предварительного психологического портрета ему составить не удалось. Девушка сидела, почти уткнувшись лицом в поверхность стола и обхватив голову руками. Казалось, она с трудом удерживает себя от желания раскачиваться взад-вперед. А ее исцарапанные пальцы того и гляди вцепятся в собственные волосы в попытке хотя бы болью отогнать истерику. Присмотревшись, Эдвин заметил, что девушку бьет мелкая нервическая дрожь, а стройное тело напряжено почти до судороги. В душе тревожно и глухо заворчало сочувствие, которое усилием воли пришлось загонять поглубже. Агент ФБР сделал глубокий вдох, как перед прыжком в неизвестность, и вошел в допросную.
Тот самый дурманный упоительный аромат, который пьянил его обоняние на пути сюда, вновь хлестнул по инстинктам, как кожаный кнут по обнаженной коже. Только концентрация запаха на этот раз была такая, что шансы на сохранение рассудка стремительно сокращались до нуля. Эдвин впервые за свою жизнь потерял контроль над собой настолько, что его тело непроизвольно начало трансформацию. Его инстинкты по непонятной для него самого причине вопили, что в настоящий момент он просто обязан быть волком. Казалось, если он не обернется в зверя прямо сейчас, его вывернет наизнанку. Каждая кость в его теле заломила, требуя стать частью волчьего скелета. Вены гудели от переполнившей их взбесившейся крови.
Агент ФБР зажмурил веки, чтобы скрыть ярко-желтые волчьи глаза, и сжал кулаки, чувствуя, как удлинившиеся когти больно врезаются в ладонь. Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и прекратить трансформацию, но из-за бьющего в нос обольстительного запаха девушки стало только хуже. Решение оставалось лишь одно – выйти из комнаты, даже не поздоровавшись. Открывать рот для беседы сейчас было опасно из-за отросших длинных острых клыков.
Едва не срываясь на бег, Эдвин подскочил к окну в коридоре, распахнул его и всей грудью вдохнул холодный воздух, пропитанный сплетением тысяч городских ароматов. Выплеснувшийся адреналин немедленно схлынул. Инстинкты более ли менее вернулись в норму, как и внешний облик.
Теперь агент ФБР по-настоящему испугался. Ни одного мига в своей жизни он не оказывался в столь плотных оковах звериной ипостаси. И никакой человек, каким бы распрекрасно и дивно пахнущим он ни был, не имел такой власти над его телом. Пронзившее разум подозрение, что он начал дичать подобно другим своим собратьям, отдалось тяжелым холодом в животе. Эдвин с опаской вновь приблизился к зеркалу Гезелла в допросной Карины. Сейчас она сидела, встревожено глядя на зеркало со своей стороны. Если бы Эдвин не знал точно, что для нее оно непрозрачно, подумал бы, что она смотрит немигающим внимательным взглядом прямо на него. Но это лишь иллюзия. А вот его неотрывный взгляд на навязанную ему жертву был самым настоящим.
Он всматривался в нее и отказывался верить своим глазам. Сначала такой упоительный запах, а теперь еще и это… Она выглядела так, словно была создана для него. Если бы он был художником и решил запечатлеть на холсте воплощение его идеала женской красоты, то нарисовал бы ее. В точности до каждой черточки лица и пряди волос. Он бы трепетно выводил каждую плавную линию, каждый изгиб, чтобы его фантазия воплотилась именно в ее лик на холсте. Эту девушку он иногда видел в своих снах, после которых просыпался с тягучим томлением в груди. А теперь живое воплощение его снов, грез, фантазий сидит в ожидании допроса о том, как оборотни сгрызли ее друзей, и не догадывается, что он назначен ее палачом. Пр-р-роклятье!
Эдвин вновь с щемящей, вынимающей душу тоской впился взглядом в Карину. Густые медно-каштановые волосы стекали чуть ниже лопаток вдоль безупречного изящного овала лица. Гладкая ровная кожа сейчас из-за своей белизны казалось фарфоровой. А на высоких скулах, как предвестник нездоровой температуры, выступил легкий румянец. Припухшие искусанные губы аллели на бледном лице и невольно провоцировали жаркие фантазии. Но самым тяжелым оказалось испытание ее взглядом. Притягательные гипнотические глаза девушки сияли на ее лице двумя аквамаринами. Яркие и лучистые, они таили в себе прозрачные лазоревые глубины чистейшей морской воды в ясную погоду. Для Эдвина эти сверкающие глаза стали бездонным омутом, из которого уже невозможно выплыть, но можно погрузиться в иную вселенную.
Не будучи способным оторвать взгляда от лица своей жертвы, агент ФБР отчетливо понял, что как только он войдет в допросную, его инстинкты опять взбунтуются. Надо хотя бы уменьшить концентрацию ее запаха в маленьком помещении. Но окон в нем нет. На помощь пришло неожиданное решение. Кофейные зерна отлично перебивают иные запахи. Осталось только потеснить постоянно топчущихся у кофемашины коллег.
Повторно Эдвин вошел в допросную во всеоружии: в одной руке - чашка с очень крепко заваренным и ароматным кофе, в другой – большой бокал ароматизированного цитрусового чая. Помогло. Теперь он хотя бы мог находиться с девушкой в одном помещении и не испытывать непреодолимого одуряющего желания зарыться волчьим носом в ее волосах.
- Добрый день, - доброжелательно поздоровался он, сверкнув сдержанной официальной улыбкой. – Простите мне мое поспешное бегство. Я вспомнил, что так и не успел выпить кофе сегодня. А вам взял на себя смелость заварить чай. Впрочем, если хотите, можем поменяться.
Карина медленно оторвала отрешенный отсутствующий взгляд от поверхности стола и невидяще посмотрела куда-то сквозь мужчину. Ее глаза заблестели от сдерживаемых слез. На протяжении нескольких секунд Эдвину казалось, что она сейчас расплачется. Он уже поставил бокалы на стол и морально приготовился идти к кулеру за стаканом воды. Но зоолог глубоко вдохнула и сумела взять себя в руки.
- Спасибо, я буду чай, - тихо откликнулась она.
Ее надломленный голос, полный невыплаканных слез, но все равно мелодичный, вызвал у Эдвина мурашки вдоль позвоночника. Как будто его тело откликнулось на физическую ласку. Захотелось спросить у Карины что угодно, лишь бы еще раз услышать ее голос.
- Всё в порядке? – уточнил Эдвин, придвигая к ней бокал.
- Да… Просто воспоминания. Еще вчера вечером мне заваривал чай координатор нашей группы Чед Уотсон. А сегодня вы угощаете меня чаем, чтобы спросить о его смерти.
- Мне очень жаль. И я извиняюсь, что мы дернули вас на допрос так рано, даже не дав возможности придти в себя. Но дело приняло слишком серьезный оборот.
- Я понимаю, - кивнула Карина. – Я готова ответить на ваши вопросы.
Но Эдвин молчал, слишком ошеломленный и растерянный, чтобы понять, как ему сейчас себя вести. Он был так же сбит с толку, как и сидящая напротив него девушка. Только она – от того, что встретила сегодня оборотней, убивших ее друзей, а он – от того, что встретил ее, с такой легкостью проложившую дорогу к его сердцу. Мужчина пристально наблюдал, как Карина тонкими исцарапанными пальчиками обхватывает выпуклые стенки бокала, и посуда начинает трястись в такт дрожи ее рук. Ее сердце отчаянно галопировало внутри грудной клетки, словно она заново проживала нападение на нее одичавших оборотней. Желание утешить ее и защитить стало столь сильным, что Эдвин сцепил за спиной руки до хруста в пальцах. Только так ему удавалось себя сдерживать. Ему хотелось вылизать широким волчьим языком все ее ссадины и порезы, чтобы быстрее их залечить: на руках, на щеке, на подбородке. И особенно явные следы от когтей оборотня на ее беззащитной шее. Раньше у него никогда не возникало желания в волчьей ипостаси вылизывать людей. Что за помешательство нашло на него сегодня? Неужели вот так начинается одичание? Впрочем, тогда бы ему хотелось вырвать ей горло.
Пауза тем временем затянулась. Карина подняла вопросительный взгляд на своего собеседника.
- Что-то не так?
- У вас совершенно измученный вид. Напрасно вы отказались от госпитализации.
- Меня осмотрели терапевт и травматолог. И не обнаружили ничего такого, из-за чего можно было бы всерьез волноваться. Ссадины и шишки.
- Вы дрожите. Вам холодно?
Девушка замялась, закусив и без того искусанную нижнюю губу. Она явно мысленно формулировала ответ, прежде, чем его озвучить.
- Кабетогама – это же полуостров. Удобнее всего с него выбираться по воде… Так вышло, что я сегодня искупалась в озере. Очень замерзла. Но уже прошло достаточно много времени. Так что, думаю, сейчас моя дрожь – это, скорее, нервное.
- Тепло в любом случае помогло бы. Я иногда сплю в отделении. Могу принести вам плед.
- Как-то неловко…
- А мне неловко опрашивать вас под аккомпанемент стука ваших зубов о стенки бокала. Чувствую себя монстром. Подождите пару минут. Я скоро вернусь.
***
Карина опасливо провожала взглядом спину агента ФБР, пока за ним не закрылась дверь. Он оставил после себя стойкое ощущение неправильности происходящего.
Когда он вошел в допросную в первый раз, сильно напугал ее своим необычным поведением. Она и так после встречи в Вояджерсе с неизвестными науке существами подсознательно выискивает у людей необычные глаза и удлинившиеся когти. Понимает, что это паранойя на фоне пережитого шока, но ничего не может с собой поделать. А тут перед ней предстал мужчина, без видимой на то причины закрывший глаза и сжавший руки в кулаки. Ну как тут избавиться от параноидальной мании преследования? Хотя эти мысли Карина отогнала, как не только невероятные, но и отдающие нотой собственного безумия. Нельзя идти у них на поводу. Ведь если во всех встреченных людях она будет видеть монстров, скоро придется примерить смирительную рубашку.
Но ей и без этого хватало повода для тревоги. Карине совсем не пришлось по душе, что вместо того, чтобы задавать ей стандартные в таких случаях вопросы, агент ФБР долго и молча ее разглядывал. У нее же нет на лбу видеоэкрана, транслирующего все случившиеся с нею события. Так и нечего тогда пялиться, как на пыльный музейный экспонат. Лучше бы задал быстрее все свои вопросы и позволил ей уже дать волю слезам в тишине гостиничного номера. Но ведь нет, он делал какие-то выводы, разглядывая ее. А она даже толком не запомнила его лица. Волнение и чёртовы невыплаканные слезы никак не давали сосредоточиться.
А что это за сервис? Когда она успела купить путевку в ФБР с опцией «всё включено»? Это Бюро расследований или санаторий, если её заботливо расспросили о самочувствии, напоили чаем и собираются, о Боже, укрыть пледом! Интересно, как бы он отреагировал, если бы она заказала малинового варенья и куриного бульончика? «Да, конечно, сейчас директор ФБР, он же шеф-повар, вам всё приготовит»?
Карина и сама удивлялась, откуда вместо естественной благодарности в ней просыпается это жгучее раздражение. Но ее не покидала твердая уверенность, что их короткая, но уже полная его сочувствия беседа была лишь затишьем перед бурей. Он словно раскладывает вокруг нее лебяжий пух, чтобы потом уронить ее на острые камни под ним. И это внушало серьезные опасения.
У зоолога было достаточно времени, чтобы обдумать, сколько правды о произошедшем открыть общественности, а сколько оставить лишь в своих леденящих душу воспоминаниях. И результаты ее раздумий совсем неутешительны для всех тех, кто будет копаться в этой истории. Потому что она уж точно не подаст правду, приправленную всеми жуткими и невероятными подробностями. Карина сама до сих пор отказывалась осознавать, что встретила оборотней. Несмотря на всё увиденное, ее рациональный разум отвергал фантастические невозможные факты, старался отгородиться от них. А если она толком не верит даже самой себе, как ей заставить поверить в это других? Уж в чем Карина не сомневалась, так это в своем нежелании до конца жизни видеть людей в белых халатах и жить в комнате с мягкими стенами.
Нет, сначала надо посоветоваться с коллегами, в исключительно приватной беседе дать им посмотреть сегодняшние фотографии, заручиться их поддержкой. А уж потом можно будет подумать вместе, как поступить.
Агент ФБР, как и обещал, очень скоро вернулся.
