Тот замирает как от удара и только в глазах теплятся искры жизни. Или слёзы… Не знаю.
Тихонько поднимаюсь, сажусь, сплетаю пальцы. Сердце щемит от грусти, от горечи, от чужой несбывшейся надежды.
Да, так бывает. Иногда родители мечтают воплотить в детях то, что самим не удалось. Но нам, детям, от этого не легче. Я тихо жду. Это важно. И не только для меня. Для отца рыжего тоже.
— Нет… — охрипшим голосом вдруг отвечает он. — Нет, нельзя. Я и сам не смог.
— Вы прокляли Эдварда?
— Что? — Лэд вздрагивает, встряхивает головой. — Нет, нет! Как ты могла подумать?
— Тогда что? У Эдварда любовное проклятие.
— Я давал ему приворотное, — с отчаянием признаётся Тьер-старший, сдавливая виски и морщась.
Любовное зелье… В них я разбираюсь плохо. Единственное, знаю: зелья действуют на ауру иначе, чем проклятия. А с последствиями разбираются аптекари. Иногда алхимики. У рыжего совершенно точно проклятие. Не говоря уже об пауке-паразите.
— Вы помните, что это было за зелье? Как оно называлось? — Лэд обречённо мотает головой. — А кто его сделал?
Мэтр Лурье может помочь. Он прекрасно разбирается в травах и если осталась хоть капля…
— Герцог Эссен… — едва слышно произносит отец рыжего, и я не могу удержать приглушённый вопль:
— Боги! Брат короля!
Сказать, что я в растерянности, — значит ничего не сказать. Я раздавлена. Новость, что рыжего опоили приворотным, меркнет перед новостью, кто это самое приворотное сделал.
Кристиан Эссен Туав. Незаконнорожденный брат его величества Вильяма Туав, признанный бастард. Самый чёрный из чёрных магов королевства.
Его отец, герцог Эссен, давший внебрачному отпрыску короля Эдмунда имя и титул, обвинялся в измене, в попытке сместить самого Эдмунда и освободить чёрных магов от кровной клятвы.
Это было давно, но отголоски той смуты до сих пор будоражили умы тёмных. Вроде прежний герцог Эссен собирался провести какой-то жуткий ритуал, чтобы сломить печати. Его схватили прямо во время обряда с занесённым ножом над телом молодой девушки.
Была большая шумиха. Всех чёрных магов королевства согнали во дворец, чтобы усилить действие клятвы. Тогда-то и вскрылось, что сын герцога вовсе не его по крови. Король не смог казнить своего отпрыска. Наоборот, приблизил его ко двору, оставил титул опального герцога. Кристиан прошел испытание и амулет семьи Туав показал — мальчишка ни разу в жизни не пользовался тёмной силой.
Старому герцогу отрубили голову. Всех, кто был причастен к заговору, лишили магии и закрыли в Дриарских горах, печати обновили, бастарда признали, назначили опекуна. И всё королевство постаралось как можно скорее забыть о случившемся.
Сейчас Кристиан Эссен правая рука короля, его верный соратник и глава магического совета. Второй по влиянию человек в государстве. Тем более не понятно, зачем ему понадобилось делать приворотное зелье для лэда Эмиля.
— Лэд Тьер, почему именно он?
— Эмма приходилась дальней родней Эссенам. Пока она была жива, мы поддерживали отношения. Я просто не знал к кому обратиться.
— И что, разве это не вызвало никаких... эм… неудобных вопросов?
— Конечно, он расспросил. — Отец рыжего кривится, как от зубной боли. — Я бы даже сказал с пристрастием. Но как только узнал, для кого зелье, согласился.
— Вообще-то привораживать запрещено.
— Что не позволено простым смертным… — негромко произносит лэд Тьер, и я мысленно продолжаю: «… позволено королям. Или их незаконнорожденным братьям».
— Мири, ты спасёшь Эдварда? — Мои ладони опять сжимают, глядя с болью и надеждой.
— Ваш долг жизни на мне, — издаю грустный смешок, — так что отсидеться в укромном месте не получится.
— Светлые боги! — Лэд Эмиль хватается за голову, мученически возведя глаза. — Лианна не простит меня никогда!
— Простит. Она ничего не знает, — успокаиваю, машинально массируя переносицу.
Как всё запутанно: любовное зелье, проклятие, паук… Ещё и Эссен на горизонте…
Кому ты насолил, рыжий, что все на тебя ополчились?
Некоторое время собираюсь с мыслями, пытаясь продумать дальнейшие действия. Положим, с проклятием я разберусь, придётся основательно покопаться у Эдварда в голове, но… Демоны! Мне так не хотелось туда «нырять» и не только потому, что опасно.
Теперь, помимо пуповины, нужно искать якорь.
Теоретически, сварить приворотное может любая кухарка, но правильно подействует зелье только после определенного ритуала, в котором используют не только хм… части тела привораживаемого — волосы, ногти или кровь, но и секретный ингредиент — магию. Она и служит тем самым «якорем», удерживающим приворот, за счет вплетения в витальные потоки тела.
Объективно, я немного разбираюсь в зельях и настойках, спасибо мэтру Лурье. Но он никогда не учил меня ничему запрещённому, к тому же, как и в любом деле, к аптекарству нужен особый талант. Я же ничем не отличаюсь от кухарки в этом вопросе. И всё-таки придётся пробовать.
Боги, если бы рыжий был магом, было бы на порядок проще, но он — обычный человек, без дара.
Как же мне не хватает знаний! Теперь я понимаю злость Клары, что девушек не берут в академию. Да, я подтвердила свой уровень силы, иначе мне не позволили бы заниматься лечением. Но это не одно и то же, что пройти полноценное обучение. И пресловутая бумажка-диплом не только и не столько символ.
— Мне понадобится ваша помощь… — В голове наконец созревает жалкое подобие плана.
— Всё, что скажешь, Миранда! — живо откликается лэд Эмиль. Он даже привстаёт от волнения, готовый бежать сию секунду, куда укажу.
Но я машу рукой, осаживая, и отец рыжего вновь занимает своё место.
— Для начала, попытайтесь достать то самое зелье, которое вы подливали Эдварду. — Я поднимаюсь и иду к столу, разбирая аккуратные книжные стопки.
Кажется, мне что-то попадалось про связку проклятия и любовного зелья. Вспомнить бы только где именно? Перед глазами мелькают страницы, и я быстро пролистываю их, бегло скользя по строчкам.
Вот оно!
Так, «…якорем для привороженного служит яркое чувство, задевшее струны души. Причем не важно какого толка будет означенное. Как показывает практика на отрицательных чувствах получаются самые качественные привороты, которые действуют сильнее и держатся дольше. Самая лучшая связка — ...»
Из меня будто разом вышибает весь воздух, и я хватаю открытым ртом, не в силах вдохнуть.
— Что там, Мири? Что ты нашла? — Встревоженно подрывается лэд Эмиль, но я вскидываю руку и беззвучно качаю головой. Не сейчас.
Поздравляю, Миранда! Твоя сказка окончательно разлетелась вдребезги. Больше не нужно выдумывать рыжему оправдания.
«А ты чего ожидала, глупая? Неужто и вправду верила, что рыжий любит тебя? — раскаленной булавкой колет внутренний голос. — Нет, вот же ясно написано: Самая лучшая связка — ненависть…»
Как же просто, боги… Рыжий меня ненавидел… И всё равно сделал предложение. Теперь понятно, почему он не считал брак по расчету серьёзным препятствием для шашней с Трис.
Дура! Какая же ты дура, Миранда Сиал.
Книга падает на пол, а я цепляюсь за стол обеими руками, чтобы не упасть вслед за ней, кусая губы, болью сдерживая набежавшие слёзы.
«А теперь ты прочно связана с человеком, который ненавидит тебя. И всегда ненавидел…»
Меня захлестывает ледяная волна и тянет на дно в беспросветную тьму. Боги! Как же больно!
— Как… Часто… Вы… Давали… Приворотное… Лэд Тьер?.. — я выталкиваю слова с трудом. Язык не слушается, а голос звучит глухо словно из-под воды.
— К-каждый месяц…
— Даже… Во время… Учебы?..
— Д-да… Я подливал его в вино. Последний раз, перед твоим приездом.
— Ясно...
Теперь мне ясно. Годы он поил рыжего этой дрянью. Я скребу столешницу ногтями, пытаясь справиться с отчаянием. Всё кончено, Мири! Надежды нет.
— Миранда, что происходит? Что ты прочитала?
На мои плечи ложатся чужие горячие руки и это прикосновение обжигает, выдёргивает за шиворот из темноты.
Довольно! Минута жалости к себе закончилась. Хватит думать, нужно делать то, за чем я приехала.
— Ничего важного, лэд Тьер. — Небрежно передергиваю плечами, сбрасывая чужие пальцы. Затем склоняюсь за книгой, поднимаю её, прижимаю к груди, отворачиваясь к камину.
Без четверти семь… Считанные минуты до очередного сеанса.
— Мири?
— Всё хорошо, лэд Тьер. Скажите Эдварду, что я буду в бордовой гостиной в семь. Как обычно.
— Хорошо, девочка моя, — мужчина за моей спиной грустно вздыхает и добавляет: — Мне так жаль…
— И мне… — отвечаю эхом.
— А может…
— Нет. — Медленно сажусь на стул, не отрывая взгляд от часов.
На моих глазах секунды тают в вечности, уводя за собою минуты, а те — часы и годы... Годы, когда я хранила безумную мечту, скрывая её даже от самой себя. Боги!
— Мне не нужны фальшивые чувства, — выговариваю скрипуче, когда секундная стрелка проходит три оборота. — Я избавлю вашего сына от проклятия, а вы избавите меня от помолвки.
Тьер-старший ничего не отвечает, вздыхает скорбно и уходит. Я слышу его тяжёлую поступь, но не поворачиваю головы.
Откладываю ненужную более книгу в сторону и прячу заледеневшие пальцы в карманы платья, с удивлением нащупывая металлическое плетение в одном из них.
Цепочка Клары! Я про неё совсем забыла!
Часы над камином пробивают семь раз и металлический звон неприятно режет слух, когда я встаю механической куклой.
Пора…
Сунув цепочку обратно в карман, спускаюсь в бордовую гостиную — с первого вечера её отдали под наши сеансы. Поколебавшись на пороге мгновение, открываю дверь и вхожу, высоко подняв подбородок.
Эдвард стоит у окна, спиной ко мне. Услышав скрип, оборачивается и впивается острым взглядом. И так много всего в этих глазах, что я вспыхиваю, неловко приседая в реверансе.
Это просто приворотное зелье, Мири, обман. Держи лицо, тем более мы не одни...
В камине трепещет пламя и его жаркие языки шутовской пляской разгоняют интимный полумрак, оседают тёплыми оранжевыми бликами на зыбких силуэтах мебели и тёмной фигуре человека в кресле.
Приглушённый свет из коридора за моей спиной позволяет разглядеть его склоненную голову и тёмное покрывало волос, спадающее на широкую грудь. Узкие пряди скользят тонкими змеями по серому бархату камзола, обвивают плечи, расползаются по подлокотникам.
При моём появлении мужчина не издаёт ни звука, не меняет позу. Словно и не человек это вовсе, а призрачное изваяние… статуя.
— Кхм, добрый вечер, лэды, — покашливаю многозначительно, привлекая внимание.
Эдвард скупо кивает в ответ и… остается на месте, всё так же прожигая взглядом. Незнакомец же никак не реагирует, полностью игнорируя приветствие и меня.
Немного растерянно переступаю с ноги на ногу. Столь открытое пренебрежение задевает. Мог бы хоть поздороваться, ради приличия.
Демоны, конечно, неприятно, но не смертельно. Всё равно, лучше, чем остаться с привороженным рыжим наедине.
Спрятав сжатые кулаки в складках платья, твёрдым шагом иду к дивану. Нарочито небрежно переступаю чужие конечности, протянувшиеся поперек комнаты, специально задевая их каблуком, и сажусь. Рыжий мешкает мгновение, а потом опускается рядом, придвигаясь настолько близко, что я чувствую, как его дыхание шевелит пряди на висках.
— Я готов, Ми…
Недовольно свожу брови и демонстративно сдвигаюсь на безопасное расстояние, перебивая на полуслове:
— Превосходно, начнем, лэд Тьер.
Уже привычно беру его руку и закрываю глаза. Ауру Эдварда всё так же опутывает чёрно-багряная паутина и, к моему разочарованию, проклятие благополучно отрастило новое щупальце, запустив его на место уничтоженного. На паука я даже боюсь смотреть.
Что ж, не боги мечи куют. Начну, пожалуй, с пуповины, питающей проклятие. А там, посмотрим по обстоятельствам, если повезет, удастся и якорь найти
Под взглядом рыжего сосредоточиться сложно.
— Лэд Тьер, я прошу вас прикрыть глаза. Вы отвлекаете.
Вместо ответа моей кисти касается легкий поцелуй.
— Это лишнее, — уведомляю сухо.
Едва слышный вздох и мне физически легче.
Вдох-выдох… Главное, ни о чём не думать…
Если хоть одна мысль собьёт концентрацию — завязну в чужой магии, как муха в смоле.
Я привычно зависаю над спутанными переплетениями проклятия, как легкокрылая стрекоза над топью. Вот почему все считают, что любовная магия — это что-то милое, ванильное и воздушное?
Нет, это самое настоящее зловонное болото, в котором, как в ведьмовском котле, беспрестанно бурлят эмоции. И я должна добровольно ступить в него, постепенно погружаясь глубже, как утопленница.
Боги, дайте мне сил!
Складываю крылья, позволяя им обернуться вокруг полупрозрачной оболочкой, и медленно, очень медленно проваливаюсь в тягучую мутную жижу.
С каждым крошечным шагом моя собственная сила бледнеет, выцветает. Я иду практически на ощупь, с омерзением раздвигая в стороны извивающиеся отростки тёмных чар, больше похожие на могильных червей. Такие же жирные, упругие и скользкие.
Они жадно шарят в надежде на новую пищу, но тонкая призрачно-голубая пелена исцеляющей магии надежно защищает. Правда, даже она не способна полностью убрать гадливые ощущения.
Не думать… Искать…
Проклятие рыжего отчетливо волнуется, колышется всей своей отвратительной массой, сопротивляется моему движению. Черви то сплетают плотные кольца, то встают сплошной стеной и беспрестанно льнут, отыскивая лазейки.
Мерзкие, мерзкие создания.
Видела бы Клара сиё любовное проклятие.
Как же нужно было любить человека, чтобы так его проклясть? Я вообще сомневаюсь, что подобная любовь существует.
Настоящее чувство дарит крылья, возносит выше облаков, согревает теплом, баюкает заботой и лаской, а это… ненасытной пиявкой тянет жизнь, отравляет душу, подталкивая к могиле.
Где же демонова пуповина?!
Вдох-выдох… Не думать…
Мне плохо, до тошноты, до спазмов в желудке и горле, до вытянувшихся струной нервов. Удержать концентрацию становится всё сложнее. Чем глубже я захожу в сплетения тёмной магии, тем сильнее она засасывает, опутывает липким коконом. Воздуха катастрофически не хватает.
Боги, кажется, я обречена вечно блуждать среди затхлого мрака чёрных чар, среди тошнотворных тварей, способных только жрать-жрать-жрать…
Тише-тише, Мири! Нельзя раскисать и поддаваться панике. Проклятие только и ждёт, когда безысходность накроет с головой, чтобы вгрызться в моё собственное тело.
Не сегодня! Нет!
Ещё один шаг, и я возвращаюсь...
Ещё один… Ещё...
Есть!
Рука судорожно нащупывает скользкий, не толще мизинца, жгут. Его слабая пульсация отдает в ладонь, словно чьё-то бешено колотящееся сердце.
Боги! Наконец-то!
Вдох-выдох…
Открыться… снять защиту… принять...
Моё собственное сердце пытается подстроиться, стучать в унисон, стать естественным продолжением чужой силы, иначе поток уйдёт, выскользнет коварной змеей, вновь спрячется среди червей.
Вдох-выдох... Не думать… Я готова.
Тёмная магия обрушивается глыбой, вдавливает, плющит, ломает, перекраивает под себя. Биение в моей груди замедляется, практически останавливается на миг, а потом рывками нарастает, пока не начинает стучать барабанами в ушах, до ломоты вибрируя в теле, словно гигантская рыбина.
Чужая магия устремляется в мой собственный канал с хищностью оголодавшего зверя. Впивается в него, тянет, сосёт, с упоением чавкая даровой силой.
Тихонько поднимаюсь, сажусь, сплетаю пальцы. Сердце щемит от грусти, от горечи, от чужой несбывшейся надежды.
Да, так бывает. Иногда родители мечтают воплотить в детях то, что самим не удалось. Но нам, детям, от этого не легче. Я тихо жду. Это важно. И не только для меня. Для отца рыжего тоже.
— Нет… — охрипшим голосом вдруг отвечает он. — Нет, нельзя. Я и сам не смог.
— Вы прокляли Эдварда?
— Что? — Лэд вздрагивает, встряхивает головой. — Нет, нет! Как ты могла подумать?
— Тогда что? У Эдварда любовное проклятие.
— Я давал ему приворотное, — с отчаянием признаётся Тьер-старший, сдавливая виски и морщась.
Любовное зелье… В них я разбираюсь плохо. Единственное, знаю: зелья действуют на ауру иначе, чем проклятия. А с последствиями разбираются аптекари. Иногда алхимики. У рыжего совершенно точно проклятие. Не говоря уже об пауке-паразите.
— Вы помните, что это было за зелье? Как оно называлось? — Лэд обречённо мотает головой. — А кто его сделал?
Мэтр Лурье может помочь. Он прекрасно разбирается в травах и если осталась хоть капля…
— Герцог Эссен… — едва слышно произносит отец рыжего, и я не могу удержать приглушённый вопль:
— Боги! Брат короля!
Глава 6
Сказать, что я в растерянности, — значит ничего не сказать. Я раздавлена. Новость, что рыжего опоили приворотным, меркнет перед новостью, кто это самое приворотное сделал.
Кристиан Эссен Туав. Незаконнорожденный брат его величества Вильяма Туав, признанный бастард. Самый чёрный из чёрных магов королевства.
Его отец, герцог Эссен, давший внебрачному отпрыску короля Эдмунда имя и титул, обвинялся в измене, в попытке сместить самого Эдмунда и освободить чёрных магов от кровной клятвы.
Это было давно, но отголоски той смуты до сих пор будоражили умы тёмных. Вроде прежний герцог Эссен собирался провести какой-то жуткий ритуал, чтобы сломить печати. Его схватили прямо во время обряда с занесённым ножом над телом молодой девушки.
Была большая шумиха. Всех чёрных магов королевства согнали во дворец, чтобы усилить действие клятвы. Тогда-то и вскрылось, что сын герцога вовсе не его по крови. Король не смог казнить своего отпрыска. Наоборот, приблизил его ко двору, оставил титул опального герцога. Кристиан прошел испытание и амулет семьи Туав показал — мальчишка ни разу в жизни не пользовался тёмной силой.
Старому герцогу отрубили голову. Всех, кто был причастен к заговору, лишили магии и закрыли в Дриарских горах, печати обновили, бастарда признали, назначили опекуна. И всё королевство постаралось как можно скорее забыть о случившемся.
Сейчас Кристиан Эссен правая рука короля, его верный соратник и глава магического совета. Второй по влиянию человек в государстве. Тем более не понятно, зачем ему понадобилось делать приворотное зелье для лэда Эмиля.
— Лэд Тьер, почему именно он?
— Эмма приходилась дальней родней Эссенам. Пока она была жива, мы поддерживали отношения. Я просто не знал к кому обратиться.
— И что, разве это не вызвало никаких... эм… неудобных вопросов?
— Конечно, он расспросил. — Отец рыжего кривится, как от зубной боли. — Я бы даже сказал с пристрастием. Но как только узнал, для кого зелье, согласился.
— Вообще-то привораживать запрещено.
— Что не позволено простым смертным… — негромко произносит лэд Тьер, и я мысленно продолжаю: «… позволено королям. Или их незаконнорожденным братьям».
— Мири, ты спасёшь Эдварда? — Мои ладони опять сжимают, глядя с болью и надеждой.
— Ваш долг жизни на мне, — издаю грустный смешок, — так что отсидеться в укромном месте не получится.
— Светлые боги! — Лэд Эмиль хватается за голову, мученически возведя глаза. — Лианна не простит меня никогда!
— Простит. Она ничего не знает, — успокаиваю, машинально массируя переносицу.
Как всё запутанно: любовное зелье, проклятие, паук… Ещё и Эссен на горизонте…
Кому ты насолил, рыжий, что все на тебя ополчились?
Некоторое время собираюсь с мыслями, пытаясь продумать дальнейшие действия. Положим, с проклятием я разберусь, придётся основательно покопаться у Эдварда в голове, но… Демоны! Мне так не хотелось туда «нырять» и не только потому, что опасно.
Теперь, помимо пуповины, нужно искать якорь.
Теоретически, сварить приворотное может любая кухарка, но правильно подействует зелье только после определенного ритуала, в котором используют не только хм… части тела привораживаемого — волосы, ногти или кровь, но и секретный ингредиент — магию. Она и служит тем самым «якорем», удерживающим приворот, за счет вплетения в витальные потоки тела.
Объективно, я немного разбираюсь в зельях и настойках, спасибо мэтру Лурье. Но он никогда не учил меня ничему запрещённому, к тому же, как и в любом деле, к аптекарству нужен особый талант. Я же ничем не отличаюсь от кухарки в этом вопросе. И всё-таки придётся пробовать.
Боги, если бы рыжий был магом, было бы на порядок проще, но он — обычный человек, без дара.
Как же мне не хватает знаний! Теперь я понимаю злость Клары, что девушек не берут в академию. Да, я подтвердила свой уровень силы, иначе мне не позволили бы заниматься лечением. Но это не одно и то же, что пройти полноценное обучение. И пресловутая бумажка-диплом не только и не столько символ.
— Мне понадобится ваша помощь… — В голове наконец созревает жалкое подобие плана.
— Всё, что скажешь, Миранда! — живо откликается лэд Эмиль. Он даже привстаёт от волнения, готовый бежать сию секунду, куда укажу.
Но я машу рукой, осаживая, и отец рыжего вновь занимает своё место.
— Для начала, попытайтесь достать то самое зелье, которое вы подливали Эдварду. — Я поднимаюсь и иду к столу, разбирая аккуратные книжные стопки.
Кажется, мне что-то попадалось про связку проклятия и любовного зелья. Вспомнить бы только где именно? Перед глазами мелькают страницы, и я быстро пролистываю их, бегло скользя по строчкам.
Вот оно!
Так, «…якорем для привороженного служит яркое чувство, задевшее струны души. Причем не важно какого толка будет означенное. Как показывает практика на отрицательных чувствах получаются самые качественные привороты, которые действуют сильнее и держатся дольше. Самая лучшая связка — ...»
Из меня будто разом вышибает весь воздух, и я хватаю открытым ртом, не в силах вдохнуть.
— Что там, Мири? Что ты нашла? — Встревоженно подрывается лэд Эмиль, но я вскидываю руку и беззвучно качаю головой. Не сейчас.
Поздравляю, Миранда! Твоя сказка окончательно разлетелась вдребезги. Больше не нужно выдумывать рыжему оправдания.
«А ты чего ожидала, глупая? Неужто и вправду верила, что рыжий любит тебя? — раскаленной булавкой колет внутренний голос. — Нет, вот же ясно написано: Самая лучшая связка — ненависть…»
Как же просто, боги… Рыжий меня ненавидел… И всё равно сделал предложение. Теперь понятно, почему он не считал брак по расчету серьёзным препятствием для шашней с Трис.
Дура! Какая же ты дура, Миранда Сиал.
Книга падает на пол, а я цепляюсь за стол обеими руками, чтобы не упасть вслед за ней, кусая губы, болью сдерживая набежавшие слёзы.
«А теперь ты прочно связана с человеком, который ненавидит тебя. И всегда ненавидел…»
Меня захлестывает ледяная волна и тянет на дно в беспросветную тьму. Боги! Как же больно!
— Как… Часто… Вы… Давали… Приворотное… Лэд Тьер?.. — я выталкиваю слова с трудом. Язык не слушается, а голос звучит глухо словно из-под воды.
— К-каждый месяц…
— Даже… Во время… Учебы?..
— Д-да… Я подливал его в вино. Последний раз, перед твоим приездом.
— Ясно...
Теперь мне ясно. Годы он поил рыжего этой дрянью. Я скребу столешницу ногтями, пытаясь справиться с отчаянием. Всё кончено, Мири! Надежды нет.
— Миранда, что происходит? Что ты прочитала?
На мои плечи ложатся чужие горячие руки и это прикосновение обжигает, выдёргивает за шиворот из темноты.
Довольно! Минута жалости к себе закончилась. Хватит думать, нужно делать то, за чем я приехала.
— Ничего важного, лэд Тьер. — Небрежно передергиваю плечами, сбрасывая чужие пальцы. Затем склоняюсь за книгой, поднимаю её, прижимаю к груди, отворачиваясь к камину.
Без четверти семь… Считанные минуты до очередного сеанса.
— Мири?
— Всё хорошо, лэд Тьер. Скажите Эдварду, что я буду в бордовой гостиной в семь. Как обычно.
— Хорошо, девочка моя, — мужчина за моей спиной грустно вздыхает и добавляет: — Мне так жаль…
— И мне… — отвечаю эхом.
— А может…
— Нет. — Медленно сажусь на стул, не отрывая взгляд от часов.
На моих глазах секунды тают в вечности, уводя за собою минуты, а те — часы и годы... Годы, когда я хранила безумную мечту, скрывая её даже от самой себя. Боги!
— Мне не нужны фальшивые чувства, — выговариваю скрипуче, когда секундная стрелка проходит три оборота. — Я избавлю вашего сына от проклятия, а вы избавите меня от помолвки.
Тьер-старший ничего не отвечает, вздыхает скорбно и уходит. Я слышу его тяжёлую поступь, но не поворачиваю головы.
Откладываю ненужную более книгу в сторону и прячу заледеневшие пальцы в карманы платья, с удивлением нащупывая металлическое плетение в одном из них.
Цепочка Клары! Я про неё совсем забыла!
Часы над камином пробивают семь раз и металлический звон неприятно режет слух, когда я встаю механической куклой.
Пора…
***
Сунув цепочку обратно в карман, спускаюсь в бордовую гостиную — с первого вечера её отдали под наши сеансы. Поколебавшись на пороге мгновение, открываю дверь и вхожу, высоко подняв подбородок.
Эдвард стоит у окна, спиной ко мне. Услышав скрип, оборачивается и впивается острым взглядом. И так много всего в этих глазах, что я вспыхиваю, неловко приседая в реверансе.
Это просто приворотное зелье, Мири, обман. Держи лицо, тем более мы не одни...
В камине трепещет пламя и его жаркие языки шутовской пляской разгоняют интимный полумрак, оседают тёплыми оранжевыми бликами на зыбких силуэтах мебели и тёмной фигуре человека в кресле.
Приглушённый свет из коридора за моей спиной позволяет разглядеть его склоненную голову и тёмное покрывало волос, спадающее на широкую грудь. Узкие пряди скользят тонкими змеями по серому бархату камзола, обвивают плечи, расползаются по подлокотникам.
При моём появлении мужчина не издаёт ни звука, не меняет позу. Словно и не человек это вовсе, а призрачное изваяние… статуя.
— Кхм, добрый вечер, лэды, — покашливаю многозначительно, привлекая внимание.
Эдвард скупо кивает в ответ и… остается на месте, всё так же прожигая взглядом. Незнакомец же никак не реагирует, полностью игнорируя приветствие и меня.
Немного растерянно переступаю с ноги на ногу. Столь открытое пренебрежение задевает. Мог бы хоть поздороваться, ради приличия.
Демоны, конечно, неприятно, но не смертельно. Всё равно, лучше, чем остаться с привороженным рыжим наедине.
Спрятав сжатые кулаки в складках платья, твёрдым шагом иду к дивану. Нарочито небрежно переступаю чужие конечности, протянувшиеся поперек комнаты, специально задевая их каблуком, и сажусь. Рыжий мешкает мгновение, а потом опускается рядом, придвигаясь настолько близко, что я чувствую, как его дыхание шевелит пряди на висках.
— Я готов, Ми…
Недовольно свожу брови и демонстративно сдвигаюсь на безопасное расстояние, перебивая на полуслове:
— Превосходно, начнем, лэд Тьер.
Уже привычно беру его руку и закрываю глаза. Ауру Эдварда всё так же опутывает чёрно-багряная паутина и, к моему разочарованию, проклятие благополучно отрастило новое щупальце, запустив его на место уничтоженного. На паука я даже боюсь смотреть.
Что ж, не боги мечи куют. Начну, пожалуй, с пуповины, питающей проклятие. А там, посмотрим по обстоятельствам, если повезет, удастся и якорь найти
Под взглядом рыжего сосредоточиться сложно.
— Лэд Тьер, я прошу вас прикрыть глаза. Вы отвлекаете.
Вместо ответа моей кисти касается легкий поцелуй.
— Это лишнее, — уведомляю сухо.
Едва слышный вздох и мне физически легче.
Вдох-выдох… Главное, ни о чём не думать…
Если хоть одна мысль собьёт концентрацию — завязну в чужой магии, как муха в смоле.
***
Я привычно зависаю над спутанными переплетениями проклятия, как легкокрылая стрекоза над топью. Вот почему все считают, что любовная магия — это что-то милое, ванильное и воздушное?
Нет, это самое настоящее зловонное болото, в котором, как в ведьмовском котле, беспрестанно бурлят эмоции. И я должна добровольно ступить в него, постепенно погружаясь глубже, как утопленница.
Боги, дайте мне сил!
Складываю крылья, позволяя им обернуться вокруг полупрозрачной оболочкой, и медленно, очень медленно проваливаюсь в тягучую мутную жижу.
С каждым крошечным шагом моя собственная сила бледнеет, выцветает. Я иду практически на ощупь, с омерзением раздвигая в стороны извивающиеся отростки тёмных чар, больше похожие на могильных червей. Такие же жирные, упругие и скользкие.
Они жадно шарят в надежде на новую пищу, но тонкая призрачно-голубая пелена исцеляющей магии надежно защищает. Правда, даже она не способна полностью убрать гадливые ощущения.
Не думать… Искать…
Проклятие рыжего отчетливо волнуется, колышется всей своей отвратительной массой, сопротивляется моему движению. Черви то сплетают плотные кольца, то встают сплошной стеной и беспрестанно льнут, отыскивая лазейки.
Мерзкие, мерзкие создания.
Видела бы Клара сиё любовное проклятие.
Как же нужно было любить человека, чтобы так его проклясть? Я вообще сомневаюсь, что подобная любовь существует.
Настоящее чувство дарит крылья, возносит выше облаков, согревает теплом, баюкает заботой и лаской, а это… ненасытной пиявкой тянет жизнь, отравляет душу, подталкивая к могиле.
Где же демонова пуповина?!
Вдох-выдох… Не думать…
Мне плохо, до тошноты, до спазмов в желудке и горле, до вытянувшихся струной нервов. Удержать концентрацию становится всё сложнее. Чем глубже я захожу в сплетения тёмной магии, тем сильнее она засасывает, опутывает липким коконом. Воздуха катастрофически не хватает.
Боги, кажется, я обречена вечно блуждать среди затхлого мрака чёрных чар, среди тошнотворных тварей, способных только жрать-жрать-жрать…
Тише-тише, Мири! Нельзя раскисать и поддаваться панике. Проклятие только и ждёт, когда безысходность накроет с головой, чтобы вгрызться в моё собственное тело.
Не сегодня! Нет!
Ещё один шаг, и я возвращаюсь...
Ещё один… Ещё...
Есть!
Рука судорожно нащупывает скользкий, не толще мизинца, жгут. Его слабая пульсация отдает в ладонь, словно чьё-то бешено колотящееся сердце.
Боги! Наконец-то!
Вдох-выдох…
Открыться… снять защиту… принять...
Моё собственное сердце пытается подстроиться, стучать в унисон, стать естественным продолжением чужой силы, иначе поток уйдёт, выскользнет коварной змеей, вновь спрячется среди червей.
Вдох-выдох... Не думать… Я готова.
Тёмная магия обрушивается глыбой, вдавливает, плющит, ломает, перекраивает под себя. Биение в моей груди замедляется, практически останавливается на миг, а потом рывками нарастает, пока не начинает стучать барабанами в ушах, до ломоты вибрируя в теле, словно гигантская рыбина.
Чужая магия устремляется в мой собственный канал с хищностью оголодавшего зверя. Впивается в него, тянет, сосёт, с упоением чавкая даровой силой.
