Маги тьмы хитро играли с людскими пороками, безошибочно вычисляя те, к которым имелась наибольшая склонность.
Ох! Кручу головой, разминая затёкшую шею. Потом встаю, иду к окну. Несколько минут перекатываюсь на носочках, восстанавливая кровообращение и задумчиво наблюдая, как садовник обрезает заросшие кусты, придавая им геометрические формы.
Получается, у рыжего тяга к распутству в крови… М-да, интересно, как давно у него проклятие? Возможно, оно было ещё до того, как я всё узнала? Тогда многое встаёт на места… Я могу оправдать поведение Эдварда, дать ему ещё один шанс, но…
Демоны! Не было у него проклятий, то-то и оно! Не было и быть не могло, иначе я или мама точно увидели бы…
Нервно растираю лицо и запускаю пальцы в волосы, выдирая шпильки. Встряхиваю головой и, резко развернувшись, марширую к столу, с размаху падая на стул.
Боги, Мири, нет смысла искать чёрную кошку в тёмной комнате, тем более, когда её там нет!
В любом случае, я обязана исцелить рыжего, чтобы остаться в живых. А значит нужно штудировать теорию дальше и выбросить посторонние мысли из головы.
Как и предполагала, ювелирный способ оставался самым излюбленным у тёмных: даже если вскрывалось наличие посторонних каналов — все они вели к безымянным артефактам.
К заклинаниям, подобным паучьему, обращались редко: слишком велик риск раскрыться или того хуже — создать двухстороннюю связь, способную выдоить более слабого подчистую.
Слава богам, те времена давно прошли.
Сейчас маги тьмы варятся в собственном котле и рассчитывают только на изначальные силы, существенно ограниченные при том кровной клятвой. Любое поступление силы или энергии извне сурово карается: печать выжигает резерв похлеще настойки бодрости. И чем больше дармовой кормежки, тем быстрее наступает смерть «голодающего».
Правда в случае с проклятыми артефактами всё неоднозначно, ведь накопленная и сохраняемая ими магия не имеет «лица». Скрупулёзно очищенная от всего, что выдает её человеческую природу, она по сути — чистейшая квинтэссенция могущества. Но в конце концов и эту лазейку для тёмных «прикрыли».
Теперь только добровольно отданная сила или энергия может пополнить резерв чёрного, да и то, лишь в минуту смертельной опасности. К тому же магам тьмы строжайше запрещено творить злонамеренные заклинания — кровная клятва жёстко отслеживает нарушителей и в зависимости от проступка наказывает: начиная от медленного и мучительного выжигания резерва, буквально по крупице сводящего с ума, и заканчивая мгновенной, но очень болезненной смертью.
Да, сложно быть чёрным магом в нашем королевстве.
Сложно, но они всё равно есть и пакостят по мелочи. Правда мелочи — это в их понимании. Взять хотя бы те же любовные проклятия — просто кара богов для обычных людей. Их снимать неимоверно трудно, слишком много всего намешано. Иногда даже сам проклятый не понимает, что с ним происходит.
Но если аккуратно и педантично распутать этот плотно свитый клубок из своих и привнесённых эмоций, мыслей, образов и желаний, да ещё найти пуповину, хм…
А это идея!
Деликатный стук в дверь застал меня врасплох: я увлечённо чертила схемы потоков, пронизывающих паутину Эдварда, пытаясь понять, какие именно части нужно отсечь, чтобы не повредить внутренние органы. Ведь рыжий не маг, а значит проклятие пожирает его жизненную силу. Если резать единым махом — большая вероятность лишить тело естественной подпитки и, не дай боги, задеть паучье заклятие.
Мой стол живописно завален кучей исчёрканных листов, а пальцы покрыты темно-синими кляксами. Не удивлюсь, если подобные кляксы цветут буйным цветом и на лице. Дурную привычку грызть перо и тереть нос в задумчивости не могу побороть с детства. Мама частенько потешалась над «чумазым котёнком», приносившим ей свои первые творения на суд. Хорошо хоть в голос не смеялась.
— Миранда, можно?
— Д-да, минуточку! — Я сразу узнаю голос лэда Эмиля и вскакиваю.
Быстро сгребаю в кучу опасное содержимое и прячу в одном из выдвижных ящичков. Наведя относительный порядок, оставляю на видном месте только книги, принесенные Тьером-старшим. В них совсем немного информации о тёмных проклятиях, поэтому можно смело вернуть законному владельцу — королевской библиотеке. Всё равно ничего архиполезного не почерпнула, по сравнению с Клариной теорией.
Распущенные волосы падают на лицо, пока я вожусь, судорожно оттирая вездесущие чернильные пятна, а после безуспешно пытаюсь собрать локоны в пучок, то и дело роняя шпильки под недвусмысленное приглушенное покашливание.
Кое-как собрав неряшливый узел на макушке, сдуваю оставшиеся пряди и спешу к двери. Томить лэда Эмиля и дальше не рискую, всё-таки он — хозяин, а я — гостья.
— Извините, что заставила вас ждать, лэд Тьер. — Приседаю в почтительном реверансе, как того требует этикет, пряча не до конца отмытые пальцы под складками ткани.
— К чему эти расшаркивания, дорогая? — Меня подхватывают и поднимают. — Оставим условности для посторонних. Мы же не чужие люди, — чуть укоризненная улыбка, и я вынужденно киваю в ответ.
Да, мы не чужие… Но и не родные.
Лэд Эмиль так и доводит меня до кресла у камина под локоток и заботливо усаживает, но сам садиться не спешит: делает круг по комнате, заложив руки за спину. Возвращается к столу, просматривает книги и перекладывает их в неровные стопки в одной ему известной последовательности.
— Ответь, только честно, Миранда. Не нужно меня жалеть, — огорошивает внезапно. — Эдвард будет жить?
— Я стараюсь, лэд Тьер. Делаю, всё, что в моих силах.
— И как получается?
Как получается?! А как получается? Да никак пока не получается! Одно несчастное щупальце и бездна потраченных сил. Но я не произношу этого вслух, разумеется.
— Есть положительные сдвиги, — осторожно начинаю, — но мне нужно ещё немного времени…
Которого нет, если Клара не найдёт что-то дельное. И отцу рыжего лучше об этом не знать.
— Проклятие Эдварда оказалось чуть сложнее, чем я полагала в начале. Но я справлюсь, лэд Тьер, — рапортую неестественно бодро, прилагая титанические усилия чтобы не ерзать под тяжёлым испытующим взором.
— Дай-то боги, Мири! — с надеждой выдыхает Тьер-страший и опускается в кресло, напротив. — Признаться, я надеялся, что приедет Лианна…
— Мама научила меня всему, что знает сама, — сухо перебиваю, невольно сжимая подлокотники. — Клянусь, я избавлю вашего сына от проклятия, можете не переживать.
Я ведь тоже хочу жить. Очень-очень хочу! А демонский долг не оставляет пространства для манёвров.
— Прости… — Моих напряженных пальцев мимолётно касаются. — Ты чудесный лекарь, Мири. Эдварду очень повезло с невестой.
Невеста…
Мне не хочется говорить, но я должна.
Когда-то давно лэд Тьер спас жизнь моему отцу, и я до последнего вздоха буду ему благодарна. И не только я — вся наша семья, которой бы просто не было, если бы не лэд Эмиль.
Тот дозор был последним. Уже следующим днем они вместе с папой должны были вернуться в столицу… Но на пути в гарнизон на отряд желторотых юнцов-выпускников военной академии напали сбежавшие из рудников тёмные.
Преступникам нечего было терять, поэтому они не церемонились. Завязалась битва, в которой не щадили никого. Отрядные маги не справлялись: запас артефактов у чёрных, казалось, не иссякал, а подмога всё не приходила и не приходила. Смертельные проклятия безостановочно летели одно за другим, защитные доспехи трещали, рассыпаясь в пыль. Люди гибли под градом заклинаний: кто-то сгорал на месте, кого-то буквально выворачивало наизнанку, кого-то разрывало на части. В папу попало проклятие тысячи лезвий…
Боги! Если бы лэд Эмиль не оттолкнул его, принимая основной удар на себя…
Я не знаю, как маме удалось спасти их обоих, мне не рассказывали, но папа тогда поклялся вернуть долг жизни.
Поэтому сейчас, несмотря ни на что, я спасаю рыжего, точно также балансирующего на тонкой грани между жизнью и смертью, как и его отец когда-то.
И да, меня мучает совесть, ведь лэд Эмиль искренне радуется, видя нашу игру в дружбу.
А то, что я скажу сейчас, окончательно разобьёт его сердце. Но у меня просто нет иного выхода…
— Лэд Тьер, эм… — Кусаю губу и отвожу глаза, собираясь с духом. — По правде говоря, я хочу попросить вашей помощи в расторжении помолвки.
Ну вот и всё! Я сказала это.
— Н-но… Как же… Почему?
Он нащупывает кувшин и, не глядя, плескает воды в хрустальный бокал. Выпивает залпом, а после хватает за руку, с тревогой всматривается в моё лицо:
— Эдвард что, обидел тебя?
Обидел… Горло сковывает удушливым спазмом, а рот моментально наполняется едкой слюной. Я пытаюсь проглотить, но это слово распирает гортань, упорно цепляясь острыми шипами.
Обидел? Нет, не обидел.
Растоптал, унизил, уничтожил, превратил в горстку пепла. Опять…
Устремив взгляд в потолок, до боли прикусываю щёку, и пока тёмные квадраты кессонов расплываются перед глазами, мысленно твержу, задыхаясь: «Не заплачу, ни за что не заплачу! Рыжий не достоин моих слёз. Пусть жениться на своей «сладкой, сладкой, Трис»! Вот уж кто для него идеальная пара! Пусть целуются и обнимаются хоть целую вечность. Мне плевать!»
Боги, почему же так горько?!
— Не по-ни-маю… — бормочет Тьер-старший на грани слышимости, методично сжимая мою ладонь. Отнюдь ласково, стоит заметить.
Я кривлюсь от боли, но похоже, мою гримасу истолковывают по-своему, продолжая стискивать.
— Мири, ты испугалась тогда, да? Я не осуждаю. Поверь, ни я, ни Эдвард не злимся… Все боятся, ведь брак — это очень… очень серьезный шаг. Но мы же всегда хотели породниться, правда? Тебе просто нужно было больше времени, чтобы свыкнуться с мыслью. Прости, что сразу не поняли, давили на тебя...
Давили? Ожесточенно мотаю головой. Боги, да я готова была выйти за рыжего в день помолвки, это он тянул со свадьбой.
— Нет? — Растерянно моргает лэд Эмиль и его брови недоуменно сходятся на переносице. — Тогда что?! Ты боишься, что думают в обществе после твоего побега? Да, боги с ними! Пусть думают, что хотят! Главное, вы с Эдвардом счастливы. Я так радуюсь, видя, как вы сблизились… Вы ведь счастливы, Мири, да? Снова нет?! Но, почему? Эдвард любит тебя…
— Кхм. — С трудом освобождаю ладонь и проталкиваю-таки комок в горле. — Простите, лэд Тьер, мне не хочется вас разочаровывать, но… ваш сын никогда не любил меня. Увы, — развожу руками.
— Но как же…
Лэд Эмиль теряется окончательно и на лице его проступает обида, как у ребёнка, которого поманили подарком, а вместо этого ещё и ограбили, отобрав игрушки.
— Он должен был полюбить! Понимаешь, Мири? Должен был! — выпаливает он возбужденно. — Мне обещали…
— Что-о?! Кто обещал? Что вы сделали?
— Я-я не то… хотел…— Лэд покрывается пунцовыми пятнами, вскакивает, отшатываясь, но я успеваю вцепиться в его руку. — Т-ты меня не так… п-поняла… — беспомощно лепечет, переводя испуганный взор с наших рук на моё застывшее лицо.
— Лэд Тьер! Что! Вы! Сделали? — повторяю жёстко, и моей хватке позавидует капкан на медведя.
Отец рыжего долгое мгновение ошалело моргает, а потом как-то разом оседает без сил.
— Старый дурак! Безмозглый осел! — обречённо шепчет, с протяжным стоном роняя голову на грудь.
Моё сердце тревожно сжимается, я отпускаю мужскую ладонь, соскальзываю на пол и мягко зову:
— Лэд Эмиль, расскажите мне всё.
— Мири, Мири…
Моё лицо обхватывают, едва касаясь кончиками пальцев, смотрят в глаза долго-долго, отчего я краснею и пытаюсь ненавязчиво вывернуться. Кончики тонких губ дарят печальную улыбку и мне дают свободу, мимолётно пройдя костяшками по щеке.
— Ты так похожа на….
Да, знаю. Я копия мамы. Тьер-старший устало прикрывает веки, невесело усмехаясь своим мыслям.
— Я просто хотел, чтобы Эдвард был счастлив, в отличии от меня, — наконец произносит он очень тихо. — Хотел, чтобы у сына было то, чего я по глупости лишился.
Т-ш-ш, Мири, спокойней. И ради всех богов, молчи! Любое слово… да что слово — едва слышный вздох — разрушит то странное состояние, в которое погрузился отец рыжего.
Ему плохо. Очень плохо. Сердцем чувствую.
Я уверена, мне точно не понравится, что услышу, но отступать уже поздно…
Тьер-старший бездумно водит ладонью по моей голове, рассеянно пропуская свободные пряди сквозь пальцы. В этой ласке нет ничего постыдного, так гладят собственное дитя, утешая.
— Расскажите, — чуть слышно прошу, когда его рука безвольно падает.
Пустой, немигающий взгляд мужчины устремлён в бесконечность, но услышав мой шёпот, он резко встряхивается, смаргивает удивленно и, решившись, со вздохом начинает рассказ.
— Мы с Витором, наверное, останемся самыми бестолковыми и нерадивыми студентами в истории академии. Помнится, наставник Редс сломал немало палок, вдалбливая в пустые головы знания, но в ту пору наши умы занимала не тактика и стратегия, не военное дело, а дамы и кутежи. Боги! — тихо хмыкает он под нос. — Жаль, Редс раньше не догадался привезти двоюродную племянницу, тогда нашим спинам досталось бы меньше. Лианна, твоя мама… — на мгновение запинается и на губах его проступает мечтательная полуулыбка, — … хрупкая, нежная, утонченная словно зимняя роза. И такая же неприступная, гордая, несгибаемая. Она едва не положила конец нашей дружбе. Мы влюбились в неё как мальчишки, потеряли голову. Спорили, кому же она достанется, кто сорвет её… Кхм… Идиоты! — Рот лэда кривит издевательская усмешка. — Не понимали, что Лиа — особенная. Ух, как она нас дрессировала… — в его голосе сквозит неприкрытое восхищение, а затем снова печаль. — М-да… Но рано или поздно всё заканчивается. Наставника Редса перевели в дальний гарнизон, он уехал вместе с семьей. И Лиа забрал с собой. У нее ведь вся родня погибла. Да ты и сама знаешь…
Знаю. Ближайшие родственники по маминой линии погибли от чёрной магии, только она выжила. Её спас дар. Тот, что позже перешел ко мне.
— Мы смогли протянуть без Лианны неделю, — новая печальная усмешка. — Рванули за ней. Благо, средства позволяли выбрать место практики. Родители бушевали, когда узнали, что вместо дворца их непутевые чада собрались на Дриарскую заставу. Витор уговорил своих первым и уехал раньше. Мои требовали сначала заключить помолвку. Но мне не нужна была невеста. Мне вообще никто не нужен был, кроме Лиа!
Он резко рассекает рукой воздух, и я вздрагиваю. Да, эту часть истории я слышала от родителей. Долгими зимними вечерами они любили вспоминать о бурной юности, попивая глинтвейн у камина. Но я никогда и не думала, что лэд Эмиль был так отчаянно, безнадежно влюблен в маму.
— Я опоздал, — горько вздыхает он. — Лиа сделала свой выбор. И я рад. Веришь, Мири? Я рад, что Витор оказался настойчив. Смог отстоять свою любовь перед всеми. Лианна была самой прекрасной на свете невестой, — глаза лэда туманили картины прошлого. — Ты — её дочь. Я всегда мечтал, чтобы у меня была дочь. Такая же как Лиа.
— Но, я — не мама… — замечаю осторожно.
— Конечно. Ты — это ты, Миранда, — мои пальцы нежно сжимают и целуют. — Я надеялся, Эдвард…
— Исполнит вашу мечту?
— Нет, нет. Эдвард… Он не такой как я… Точнее… — Переносицу мужчины рассекает глубокая морщина. — Он такой, каким я был, до встречи с твоей мамой.
— И вы хотели, чтобы он изменился?
Тьер-старший, помедлив, кивает.
— Лэд Эмиль, разве можно заставить кого-то любить? — спрашиваю напрямик.
Ох! Кручу головой, разминая затёкшую шею. Потом встаю, иду к окну. Несколько минут перекатываюсь на носочках, восстанавливая кровообращение и задумчиво наблюдая, как садовник обрезает заросшие кусты, придавая им геометрические формы.
Получается, у рыжего тяга к распутству в крови… М-да, интересно, как давно у него проклятие? Возможно, оно было ещё до того, как я всё узнала? Тогда многое встаёт на места… Я могу оправдать поведение Эдварда, дать ему ещё один шанс, но…
Демоны! Не было у него проклятий, то-то и оно! Не было и быть не могло, иначе я или мама точно увидели бы…
Нервно растираю лицо и запускаю пальцы в волосы, выдирая шпильки. Встряхиваю головой и, резко развернувшись, марширую к столу, с размаху падая на стул.
Боги, Мири, нет смысла искать чёрную кошку в тёмной комнате, тем более, когда её там нет!
В любом случае, я обязана исцелить рыжего, чтобы остаться в живых. А значит нужно штудировать теорию дальше и выбросить посторонние мысли из головы.
Как и предполагала, ювелирный способ оставался самым излюбленным у тёмных: даже если вскрывалось наличие посторонних каналов — все они вели к безымянным артефактам.
К заклинаниям, подобным паучьему, обращались редко: слишком велик риск раскрыться или того хуже — создать двухстороннюю связь, способную выдоить более слабого подчистую.
Слава богам, те времена давно прошли.
Сейчас маги тьмы варятся в собственном котле и рассчитывают только на изначальные силы, существенно ограниченные при том кровной клятвой. Любое поступление силы или энергии извне сурово карается: печать выжигает резерв похлеще настойки бодрости. И чем больше дармовой кормежки, тем быстрее наступает смерть «голодающего».
Правда в случае с проклятыми артефактами всё неоднозначно, ведь накопленная и сохраняемая ими магия не имеет «лица». Скрупулёзно очищенная от всего, что выдает её человеческую природу, она по сути — чистейшая квинтэссенция могущества. Но в конце концов и эту лазейку для тёмных «прикрыли».
Теперь только добровольно отданная сила или энергия может пополнить резерв чёрного, да и то, лишь в минуту смертельной опасности. К тому же магам тьмы строжайше запрещено творить злонамеренные заклинания — кровная клятва жёстко отслеживает нарушителей и в зависимости от проступка наказывает: начиная от медленного и мучительного выжигания резерва, буквально по крупице сводящего с ума, и заканчивая мгновенной, но очень болезненной смертью.
Да, сложно быть чёрным магом в нашем королевстве.
Сложно, но они всё равно есть и пакостят по мелочи. Правда мелочи — это в их понимании. Взять хотя бы те же любовные проклятия — просто кара богов для обычных людей. Их снимать неимоверно трудно, слишком много всего намешано. Иногда даже сам проклятый не понимает, что с ним происходит.
Но если аккуратно и педантично распутать этот плотно свитый клубок из своих и привнесённых эмоций, мыслей, образов и желаний, да ещё найти пуповину, хм…
А это идея!
Деликатный стук в дверь застал меня врасплох: я увлечённо чертила схемы потоков, пронизывающих паутину Эдварда, пытаясь понять, какие именно части нужно отсечь, чтобы не повредить внутренние органы. Ведь рыжий не маг, а значит проклятие пожирает его жизненную силу. Если резать единым махом — большая вероятность лишить тело естественной подпитки и, не дай боги, задеть паучье заклятие.
Мой стол живописно завален кучей исчёрканных листов, а пальцы покрыты темно-синими кляксами. Не удивлюсь, если подобные кляксы цветут буйным цветом и на лице. Дурную привычку грызть перо и тереть нос в задумчивости не могу побороть с детства. Мама частенько потешалась над «чумазым котёнком», приносившим ей свои первые творения на суд. Хорошо хоть в голос не смеялась.
— Миранда, можно?
— Д-да, минуточку! — Я сразу узнаю голос лэда Эмиля и вскакиваю.
Быстро сгребаю в кучу опасное содержимое и прячу в одном из выдвижных ящичков. Наведя относительный порядок, оставляю на видном месте только книги, принесенные Тьером-старшим. В них совсем немного информации о тёмных проклятиях, поэтому можно смело вернуть законному владельцу — королевской библиотеке. Всё равно ничего архиполезного не почерпнула, по сравнению с Клариной теорией.
Распущенные волосы падают на лицо, пока я вожусь, судорожно оттирая вездесущие чернильные пятна, а после безуспешно пытаюсь собрать локоны в пучок, то и дело роняя шпильки под недвусмысленное приглушенное покашливание.
Кое-как собрав неряшливый узел на макушке, сдуваю оставшиеся пряди и спешу к двери. Томить лэда Эмиля и дальше не рискую, всё-таки он — хозяин, а я — гостья.
— Извините, что заставила вас ждать, лэд Тьер. — Приседаю в почтительном реверансе, как того требует этикет, пряча не до конца отмытые пальцы под складками ткани.
— К чему эти расшаркивания, дорогая? — Меня подхватывают и поднимают. — Оставим условности для посторонних. Мы же не чужие люди, — чуть укоризненная улыбка, и я вынужденно киваю в ответ.
Да, мы не чужие… Но и не родные.
Лэд Эмиль так и доводит меня до кресла у камина под локоток и заботливо усаживает, но сам садиться не спешит: делает круг по комнате, заложив руки за спину. Возвращается к столу, просматривает книги и перекладывает их в неровные стопки в одной ему известной последовательности.
— Ответь, только честно, Миранда. Не нужно меня жалеть, — огорошивает внезапно. — Эдвард будет жить?
— Я стараюсь, лэд Тьер. Делаю, всё, что в моих силах.
— И как получается?
Как получается?! А как получается? Да никак пока не получается! Одно несчастное щупальце и бездна потраченных сил. Но я не произношу этого вслух, разумеется.
— Есть положительные сдвиги, — осторожно начинаю, — но мне нужно ещё немного времени…
Которого нет, если Клара не найдёт что-то дельное. И отцу рыжего лучше об этом не знать.
— Проклятие Эдварда оказалось чуть сложнее, чем я полагала в начале. Но я справлюсь, лэд Тьер, — рапортую неестественно бодро, прилагая титанические усилия чтобы не ерзать под тяжёлым испытующим взором.
— Дай-то боги, Мири! — с надеждой выдыхает Тьер-страший и опускается в кресло, напротив. — Признаться, я надеялся, что приедет Лианна…
— Мама научила меня всему, что знает сама, — сухо перебиваю, невольно сжимая подлокотники. — Клянусь, я избавлю вашего сына от проклятия, можете не переживать.
Я ведь тоже хочу жить. Очень-очень хочу! А демонский долг не оставляет пространства для манёвров.
— Прости… — Моих напряженных пальцев мимолётно касаются. — Ты чудесный лекарь, Мири. Эдварду очень повезло с невестой.
Невеста…
Мне не хочется говорить, но я должна.
Когда-то давно лэд Тьер спас жизнь моему отцу, и я до последнего вздоха буду ему благодарна. И не только я — вся наша семья, которой бы просто не было, если бы не лэд Эмиль.
Тот дозор был последним. Уже следующим днем они вместе с папой должны были вернуться в столицу… Но на пути в гарнизон на отряд желторотых юнцов-выпускников военной академии напали сбежавшие из рудников тёмные.
Преступникам нечего было терять, поэтому они не церемонились. Завязалась битва, в которой не щадили никого. Отрядные маги не справлялись: запас артефактов у чёрных, казалось, не иссякал, а подмога всё не приходила и не приходила. Смертельные проклятия безостановочно летели одно за другим, защитные доспехи трещали, рассыпаясь в пыль. Люди гибли под градом заклинаний: кто-то сгорал на месте, кого-то буквально выворачивало наизнанку, кого-то разрывало на части. В папу попало проклятие тысячи лезвий…
Боги! Если бы лэд Эмиль не оттолкнул его, принимая основной удар на себя…
Я не знаю, как маме удалось спасти их обоих, мне не рассказывали, но папа тогда поклялся вернуть долг жизни.
Поэтому сейчас, несмотря ни на что, я спасаю рыжего, точно также балансирующего на тонкой грани между жизнью и смертью, как и его отец когда-то.
И да, меня мучает совесть, ведь лэд Эмиль искренне радуется, видя нашу игру в дружбу.
А то, что я скажу сейчас, окончательно разобьёт его сердце. Но у меня просто нет иного выхода…
— Лэд Тьер, эм… — Кусаю губу и отвожу глаза, собираясь с духом. — По правде говоря, я хочу попросить вашей помощи в расторжении помолвки.
Ну вот и всё! Я сказала это.
— Н-но… Как же… Почему?
Он нащупывает кувшин и, не глядя, плескает воды в хрустальный бокал. Выпивает залпом, а после хватает за руку, с тревогой всматривается в моё лицо:
— Эдвард что, обидел тебя?
Обидел… Горло сковывает удушливым спазмом, а рот моментально наполняется едкой слюной. Я пытаюсь проглотить, но это слово распирает гортань, упорно цепляясь острыми шипами.
Обидел? Нет, не обидел.
Растоптал, унизил, уничтожил, превратил в горстку пепла. Опять…
Устремив взгляд в потолок, до боли прикусываю щёку, и пока тёмные квадраты кессонов расплываются перед глазами, мысленно твержу, задыхаясь: «Не заплачу, ни за что не заплачу! Рыжий не достоин моих слёз. Пусть жениться на своей «сладкой, сладкой, Трис»! Вот уж кто для него идеальная пара! Пусть целуются и обнимаются хоть целую вечность. Мне плевать!»
Боги, почему же так горько?!
— Не по-ни-маю… — бормочет Тьер-старший на грани слышимости, методично сжимая мою ладонь. Отнюдь ласково, стоит заметить.
Я кривлюсь от боли, но похоже, мою гримасу истолковывают по-своему, продолжая стискивать.
— Мири, ты испугалась тогда, да? Я не осуждаю. Поверь, ни я, ни Эдвард не злимся… Все боятся, ведь брак — это очень… очень серьезный шаг. Но мы же всегда хотели породниться, правда? Тебе просто нужно было больше времени, чтобы свыкнуться с мыслью. Прости, что сразу не поняли, давили на тебя...
Давили? Ожесточенно мотаю головой. Боги, да я готова была выйти за рыжего в день помолвки, это он тянул со свадьбой.
— Нет? — Растерянно моргает лэд Эмиль и его брови недоуменно сходятся на переносице. — Тогда что?! Ты боишься, что думают в обществе после твоего побега? Да, боги с ними! Пусть думают, что хотят! Главное, вы с Эдвардом счастливы. Я так радуюсь, видя, как вы сблизились… Вы ведь счастливы, Мири, да? Снова нет?! Но, почему? Эдвард любит тебя…
— Кхм. — С трудом освобождаю ладонь и проталкиваю-таки комок в горле. — Простите, лэд Тьер, мне не хочется вас разочаровывать, но… ваш сын никогда не любил меня. Увы, — развожу руками.
— Но как же…
Лэд Эмиль теряется окончательно и на лице его проступает обида, как у ребёнка, которого поманили подарком, а вместо этого ещё и ограбили, отобрав игрушки.
— Он должен был полюбить! Понимаешь, Мири? Должен был! — выпаливает он возбужденно. — Мне обещали…
— Что-о?! Кто обещал? Что вы сделали?
— Я-я не то… хотел…— Лэд покрывается пунцовыми пятнами, вскакивает, отшатываясь, но я успеваю вцепиться в его руку. — Т-ты меня не так… п-поняла… — беспомощно лепечет, переводя испуганный взор с наших рук на моё застывшее лицо.
— Лэд Тьер! Что! Вы! Сделали? — повторяю жёстко, и моей хватке позавидует капкан на медведя.
Отец рыжего долгое мгновение ошалело моргает, а потом как-то разом оседает без сил.
— Старый дурак! Безмозглый осел! — обречённо шепчет, с протяжным стоном роняя голову на грудь.
Моё сердце тревожно сжимается, я отпускаю мужскую ладонь, соскальзываю на пол и мягко зову:
— Лэд Эмиль, расскажите мне всё.
— Мири, Мири…
Моё лицо обхватывают, едва касаясь кончиками пальцев, смотрят в глаза долго-долго, отчего я краснею и пытаюсь ненавязчиво вывернуться. Кончики тонких губ дарят печальную улыбку и мне дают свободу, мимолётно пройдя костяшками по щеке.
— Ты так похожа на….
Да, знаю. Я копия мамы. Тьер-старший устало прикрывает веки, невесело усмехаясь своим мыслям.
— Я просто хотел, чтобы Эдвард был счастлив, в отличии от меня, — наконец произносит он очень тихо. — Хотел, чтобы у сына было то, чего я по глупости лишился.
Т-ш-ш, Мири, спокойней. И ради всех богов, молчи! Любое слово… да что слово — едва слышный вздох — разрушит то странное состояние, в которое погрузился отец рыжего.
Ему плохо. Очень плохо. Сердцем чувствую.
Я уверена, мне точно не понравится, что услышу, но отступать уже поздно…
Тьер-старший бездумно водит ладонью по моей голове, рассеянно пропуская свободные пряди сквозь пальцы. В этой ласке нет ничего постыдного, так гладят собственное дитя, утешая.
— Расскажите, — чуть слышно прошу, когда его рука безвольно падает.
Пустой, немигающий взгляд мужчины устремлён в бесконечность, но услышав мой шёпот, он резко встряхивается, смаргивает удивленно и, решившись, со вздохом начинает рассказ.
— Мы с Витором, наверное, останемся самыми бестолковыми и нерадивыми студентами в истории академии. Помнится, наставник Редс сломал немало палок, вдалбливая в пустые головы знания, но в ту пору наши умы занимала не тактика и стратегия, не военное дело, а дамы и кутежи. Боги! — тихо хмыкает он под нос. — Жаль, Редс раньше не догадался привезти двоюродную племянницу, тогда нашим спинам досталось бы меньше. Лианна, твоя мама… — на мгновение запинается и на губах его проступает мечтательная полуулыбка, — … хрупкая, нежная, утонченная словно зимняя роза. И такая же неприступная, гордая, несгибаемая. Она едва не положила конец нашей дружбе. Мы влюбились в неё как мальчишки, потеряли голову. Спорили, кому же она достанется, кто сорвет её… Кхм… Идиоты! — Рот лэда кривит издевательская усмешка. — Не понимали, что Лиа — особенная. Ух, как она нас дрессировала… — в его голосе сквозит неприкрытое восхищение, а затем снова печаль. — М-да… Но рано или поздно всё заканчивается. Наставника Редса перевели в дальний гарнизон, он уехал вместе с семьей. И Лиа забрал с собой. У нее ведь вся родня погибла. Да ты и сама знаешь…
Знаю. Ближайшие родственники по маминой линии погибли от чёрной магии, только она выжила. Её спас дар. Тот, что позже перешел ко мне.
— Мы смогли протянуть без Лианны неделю, — новая печальная усмешка. — Рванули за ней. Благо, средства позволяли выбрать место практики. Родители бушевали, когда узнали, что вместо дворца их непутевые чада собрались на Дриарскую заставу. Витор уговорил своих первым и уехал раньше. Мои требовали сначала заключить помолвку. Но мне не нужна была невеста. Мне вообще никто не нужен был, кроме Лиа!
Он резко рассекает рукой воздух, и я вздрагиваю. Да, эту часть истории я слышала от родителей. Долгими зимними вечерами они любили вспоминать о бурной юности, попивая глинтвейн у камина. Но я никогда и не думала, что лэд Эмиль был так отчаянно, безнадежно влюблен в маму.
— Я опоздал, — горько вздыхает он. — Лиа сделала свой выбор. И я рад. Веришь, Мири? Я рад, что Витор оказался настойчив. Смог отстоять свою любовь перед всеми. Лианна была самой прекрасной на свете невестой, — глаза лэда туманили картины прошлого. — Ты — её дочь. Я всегда мечтал, чтобы у меня была дочь. Такая же как Лиа.
— Но, я — не мама… — замечаю осторожно.
— Конечно. Ты — это ты, Миранда, — мои пальцы нежно сжимают и целуют. — Я надеялся, Эдвард…
— Исполнит вашу мечту?
— Нет, нет. Эдвард… Он не такой как я… Точнее… — Переносицу мужчины рассекает глубокая морщина. — Он такой, каким я был, до встречи с твоей мамой.
— И вы хотели, чтобы он изменился?
Тьер-старший, помедлив, кивает.
— Лэд Эмиль, разве можно заставить кого-то любить? — спрашиваю напрямик.
