Когда из леса, окружающий деревеньку и замок, показалась богато украшенная темная карета, которую тянули два чистокровных жеребца, деревенские жители уже знали, чего им ожидать.
“Они едут! Они едут!” – закричал пожилой фермер с вилами в руках и поразительной прытью в ногах, которую он не показывал уже долгое время. Он был первый, кто укрылся в своей лачуге, запер дверь и исчез с глаз долой.
Одного предупреждения хватило для всех остальных. По всей деревне двери и окна начали плотно захлопываться на засовы. С грязных улиц испарилась вся жизнь, включая детей, которых силком утащили по домам их испуганные родители. Всего за пару мгновений тихая, но все же населенная деревенька превратилась в город-призрак. Иллюзию нарушали лишь несколько пар глаз, которые подглядывали через щели в гнилой древесине их домов.
Имя одной из семей было буквально проклято, ведь если бы в их деревне не проживали одни из представителей Звездочек, то остальные деревенские семьи вообще бы не пересекались с представителями Замка, за исключением редких визитов сборщика податей и глашатая. Вместо этого им периодически приходилось иметь дело с этими внезапными гостями. С теми, кто имел власть и возможность забрать жизнь любого из местных по малейшей прихоти.
Среди общей массы бедняцких и хлипких деревенских лачуг выделялся один домик, который выглядел сравнительно неплохо. Его основание, хотя старое и обветшалое, не было гнилым, а облупившаяся краска все еще покрывала его стены. Снаружи, перед входом, был расстелен большой кусок дешевой ткани, некое подобие красного ковра.
Внутри домика длинноухая мать-зайчиха хлопотала вокруг своего ребенка. Две швейные иглы торчали из уголка ее рта, в то время как третья была зажата в ее проворных пальцах, пока она зашивала дырку в одежде своей дочери.
“О боже… они уже почти здесь”, - пробормотала мать сама себе. Дом был готов принять посетителей; полы были вымыты, стены почищены, муж и сын отправлены в дом к соседям, чтобы минимизировать шанс оплошать… но голос зайчихи все равно был пропитан тревогой и страхом.
Малышка выглядела на удивление презентабельно в своей красивой (разве что довольно поношенной) белой юбочке и такого же цвета блузке, которая выглядела почти серой на фоне ослепительного белого меха ребенка. С ее ушей свисали цветные тесемочки, добавляя цвета в эту светло-белую палитру.
“Так, ну все. Готово”, - произнесла мать, сделав шаг назад, чтобы оценить результат своих приготовлений. Сил и средств она действительно не жалела, ей даже пришлось купить немного душистого мыла у странствующего торговца несколько месяцев назад - все ради подготовки к этому моменту. Теперь ее прелестная дочка пахла цветами, о существовании которых та даже не догадывалась.
“Я так рада, что ты доросла до этого события, Ла… прямо как твоя сестра когда-то”, - она потянулась и потрепала ее за щеку. – “Ты заставишь нас гордиться собой, прямо как это сделала она. Я не сомневаюсь в этом”.
Упоминание ее сестры заставило ребенка содрогнуться до глубины души. Ее ручки прижали к себе потрепанного кукольного кролика, которого она вечно таскала с собой. Это была старая, сильно изношенная игрушка, сделанная из жесткой ваты и тряпок, с деревянными пуговками в качестве глаз. Когда-то давно кукла была белой, но теперь она приобрела грязно-коричневый цвет. Это было вообще чудо, что кролик до сих пор не развалился в нежных объятиях Ла.
Улыбка матери также стала слегка угасать, когда она увидела реакцию своей дочери. Она положила руку к ней на плечо и мягко прошептала: “Знаю, знаю… каждый раз, когда я смотрю на твоего маленького друга, я тоже думаю о ней. Я тоже по ней скучаю, веришь или нет. Я скучаю по ней каждый день, так же как я буду скучать по тебе. Но таково наше место в этой жизни. Они защищают нас своей армией, они позволяют нам жить на их земле, платят нам, чтобы нам не приходилось работать… Мы обязаны им всем, что у нас есть, и это то, что они просят взамен. Ее жертва обеспечила нас едой на столе на несколько лет вперед и позволила мне вырастить тебя и твоего маленького братца. И сегодня пришло твое время блистать и заставить всех, кто был до тебя гордиться тобой. Особенно твою старшую сестренку”.
Улыбка вновь появилась на лице матери, а сама она приняла более жизнерадостную позу, скрестив руки за спиной. “Так, я знаю, что мы все это репетировали уже сотни раз, но просто на всякий случай… когда Леди пройдет через дверь, что ты сделаешь?”
Ребенок оторвал взгляд от своей куклы и выдавил улыбку: “Я… Я буду смотреть ей под ноги, чтобы мой взгляд не раздражал её. Я буду молчать, пока она не обратится ко мне, а когда это произойдет, я сделаю шаг навстречу”.
“Очень хорошо! И ты же помнишь, что делать, если первый укус не станет окончательным, да?”
Малютка вновь обратила взгляд на куклу, пытаясь вспомнить ответ. Этому ее тоже учили, но вероятность наступления этого события была столько мала, что никто в ее семье не относился к нему всерьез. Это уже многое говорило о серьезном уровне подготовки со стороны ее матери, которая проговаривала своей дочери даже настолько маловероятные варианты развития церемонии.
“Ничего страшного, Ла. Просто повтори этот стишок со мной: я стисну зубы и буду молчать, ведь они разозлятся, если громко кричать”.
“Я стисну зубы и буду молчать, ведь они разозлятся, если громко кричать”, - повторил зайчонок.
“Очень хорошо. Ну как, вспомнила остальную часть?”
Слова сами начали всплывать из памяти, ребенок закрыл глаза и продолжил в уже привычном темпе: “Если подставлю горло и тут же замру, то Аристократ сможет быть сытым к утру”.
Мама одобрительно кивнула: “И..?”
“Я расслаблю тело, закрою глаза, и быстрая смерть наступит тогда”.
Едва заметный, чтобы не растормошить мех, поцелуй в лоб дал понять Ла, что она все вспомнила правильно.
“Ты всегда была такой особенной”, - произнесла мать. Она запнулась, ее уши дернулись: “Они совсем рядом. Как ты себя чувствуешь, принцесса?”
Ребенок продолжал смотреть на куклу. “Я в порядке”, - вот только когда та обернулась к своей маме, стало очевидно, что она была далеко не в порядке. – “Вот только… Лани напугана”.
“Вот как?” – усмехнулась старая зайчиха. Опустившись на одно колено, она посмотрела прямо в умилительные глаза-пуговки кукольного крольчонка. – “Почему ты напугана, Лани?”
Ла замешкалась, держа куклу на вытянутых руках перед лицом своей матери, чтобы той не было видно испуганного лица самой Ла: “Лани… боится быть съеденной”.
“Лани ведет себя как глупенький маленький крольчонок”, - произнесла ее мама. Ее голос был мягким и успокаивающим. Она протянула руку к кукле, осторожно потрепала ее уши, чтобы не повредить хрупкую игрушку. – “Ей совсем нечего бояться. Волки – это прекрасные и изящные создания и быть съеденным одним из них не должно являться чем-то страшным.”
Ее слова, и что более важно, ее нежный тон произвели нужный эффект на дочку. Понемногу страх начал отступать с ее черт лица, а там, где совсем недавно был взгляд тревоги, теперь красовалась уверенность и частичка гордости за себя.
“Ну что, как Лани чувствует себя теперь?”
Ла улыбнулась: “Ей теперь гораздо лучше. Она поняла, что поступила глупо и беспокоилась напрасно”.
“Ничего страшного. Маленьким зайчатам и их маленьким тряпичным друзьям позволительно иногда быть глупенькими,” – Она наклонилась и легонько ткнула Ла и ее куклу в носик, чем вызвала приступ смеха у малышки.
Но этот момент веселья быстро подошел к концу, прерванный звуками приближающейся кареты, звуками крепких колес, скользящих по деревенской грязи. Материнская обнадеживающая улыбка мигом исчезла с лица. Она поспешила к двери, выпрямилась и устремила свой взор вниз.
Зная, что от нее требуется, ребенок метнулся в центр комнаты и скопировал позу своей мамы.
Массивная карета, которая была почти такой же большой, как весь их дом целиком, остановилась прямо перед дверью. Когда же открылась дверь самой кареты, отчетливый запах редкого парфюма и насыщенного ладана заполнил пространство вокруг.
И затем появилась она собственной персоной. Вальяжной походкой на мягких лапах их гостья вышла из кареты.
Волчица была высоким, грациозным созданием, которое возвышалось одинаково что над матерью, что над ее ребенком. Ее мех был черным, как сама ночь, шелковистым и ухоженным; причудливая золотая бижутерия свисала с ее треугольных ушей, маленькие инкрустированные драгоценные камни величественно поблескивали, отражая солнечный свет. Она была облечена в деликатный красный наряд, сделанный из самого дорого и качественного шелка, который стелился вслед за каждым ее движением.
Ребенку не было позволено поднять взгляд на аристократку, но это не остановило ее разыгравшегося воображения, которое стало рисовать образы того, как она могла выглядеть. Была ли она прекрасна, как ангел, который пришел забрать ее в лучший из миров? Была ли она омерзительна, как монстр, который просто пожирает плоть других? Она могла только гадать. Ей часто рассказывали о Аристократах, но теперь все было взаправду. Ей никогда не рассказывали о благоухании, которое окружало волчицу или о мягком позвякивании сверкающих побрякушек, которое сопровождало каждый ее шаг или о более простых вещах, вроде грации ее походки.
Пригнувшись перед проходом, высокая волчица зашла внутрь, пройдя мимо матери, словно той и не существовало; ничтожная декорация, которая не заслуживает внимания, просто занимая ценное пространство. Будучи внутри комнаты, волчица выпрямилась, и кончики ее ушей уперлись в потолок. Если данная ситуация ее и раздражала, она не подавала виду.
Без лишних слов, она подошла к маленькой зайчихе. Волчица не произнесла ни слова, ограничиваясь только жестами, которыми она показывала, что хочет от ребенка. К этому Ла хорошо подготовили, и в памяти отложились сотни тренировок и репетиций со своей мамой по разучиванию каждого жеста.
Когда когтистый палец произвел манящее к себе движение, она выставила свою левую руку с характерным знаком на ней: семиконечная звездочка четко обозначала ее принадлежность к определенному сословию. Аристократка осмотрела клеймо, прошлась по нему пальцем, чтобы удостовериться, что оно не была поддельным. Такой тщательный осмотр был полностью оправдан, ведь высшему сословию было бы неуместно питаться какими-то крестьянами. Для взыскательных представителей высшего света допустимо использовать для данных целей исключительно Звездочек, ведь в противном случае скандала было не избежать.
Убедившись в подлинности знака, Леди сделала круговой жест когтистым пальцем. В ответ на это, тихий зайчонок поднял руки и покрутился на месте, позволив хищнице осмотреть ту со всех сторон.
“Тот же возраст, как у прошлой?” – спросила волчица.
Зайчиха смиренно кивнула: “Да, Миледи”.
“Тот же отец?”
“Конечно, Миледи. Мы гордимся чистотой нашей крови и качеством наших детей. Мы всегда стремимся угодить Вам.”
Волчица кивнула в знак признания родословной крольчихи. С помощью простого жеста, матери было позволено подойти поближе и помочь аристократке в ее осмотре. Однако поравнявшись с со своим ребенком, она осознала, что та все еще сжимает в руках свою куклу.
Зайчиха бросила испуганный взгляд на волчицу; аристократка была сконцентрирована на поиске возможных порезов или иных дефектов на шкурке ее подношения и похоже пока не заметила этой оплошности. Воспользовавшись моментом, матерь Ла слегка наклонилась и зашептала на ухо своей дочери. Тихо, очень тихо, так чтобы только чуткие заячьи уши смогли разобрать слова: “Это твой момент, милая, не её. Отпусти Лани, она не понравится Леди”.
Она знала свою дочь, она знала какую реакцию ожидать и боялась, что от этого все станет только хуже. И прямо на глазах зайчихи её опасения ожили – Ла еще сильней стиснула свою драгоценную куклу и прижала ближе к сердцу.
Волчица заметила это движение… и куклу. Ла увидела это и с болью на душе понимала, что ей необходимо сделать. Волчица увидела Лани, и теперь она точно подумает, что Ла ведет себя слишком по-ребячески и недостойна быть Подношением для Аристократа… Лани была ее подругой детства и верным соратником, напоминанием о той, с кем она когда-то также играла каждый день; Лани была для нее надежной опорой в моменты подобные этому. Но теперь пришла пора прощаться…
Мысленно Ла попросила прощения у Лани.
После крепкого, но скоротечного объятия, она разжала руки… и позволила ее тряпичному другу упасть.
Лани упала под ноги ребенку с тихим ‘бух’. Даже не отрывая своего взгляда от процедуры осмотра зайчонка, волчица потянулась за куклой. Маленькое сердечко Ла забилось сильней; неужели она заберет ее? Или может она собирается съесть бедную Лани тоже? Она хотела вмешаться, но не могла, она бы не посмела… малейшая мысль о том, чтобы идти наперекор Аристократу была сама по себе сродни ереси. Аристократы всегда знали лучше, и подвергать их решения сомнению или вставать между ними и их целями было настолько безрассудно, что на это могли пойти лишь самые отчаянные глупцы.
В своих размышлениях Ла не заметила, как куклу вновь прижали к ее рукам. Она опустила на нее взгляд широкими от удивления глазами. Зайчонок вцепился в куклу, вновь сжав ту в своих руках; волчица даже прервала свой осмотр на секунду, дождавшись, когда ребенок сообразит взять свою подругу вновь, перед тем, как продолжить процесс.
Естественно мама была права. Аристократы были милостивы. Ребенок не мог шевельнуться или бросить взгляд через плечо на свою маму, но она смогла почувствовать теплую улыбку, излучающую гордость.
Время шло, и от общего осмотра волчица перешла к частному. Присев рядом с зайчиком, она вновь проверила мех, который отражал здоровый блеск. Все инстинкты Ла буквально кричали ей бежать, прочь от этих мощных когтей, которые касались ее, прочь от этих пронзающих глаз, которые осматривали ее, словно та была товаром в лавке. Но ее готовили к этому моменту всю её жизнь. Её природа вовсю боролась с воспитанием, и возникший конфликт интересов заставил Ла впасть в ступор и беспрекословно выполнять все волчьи невербальные команды.
“Питание?” – спросила волчица. Ее тон был сухим, жестким, будто это было ниже ее достоинства в принципе спрашивать о таких вещах.
Ла уже открыла рот, чтобы ответить, как ее учили, но мама, стоявшая позади, опередила её: “Только лучшие хлебные злаки и самые свежие овощи из всего урожая, Миледи, с добавлением ягод и семян, которые приносили деревенские фуражиры. Все самое лучшее, чтобы она выросла здоровой и сильной. Мы всегда стремимся угодить Вам”.
“Сладости?”
“Исключительно медовики, Миледи, и не больше одного в неделю. Её здоровье цель всей нашей жизни. Мы всегда стремимся угодить Вам”.
“Хм. Она не такая упитанная, как предыдущая,” – прокомментировала волчица без энтузиазма в голосе. – “Начиная с этого момента вы будете давать своим отпрыскам больше сладкого”. Тон ее голоса четко дал понять, что они были крайне близки к тому, чтобы разочаровать свою госпожу.
“Конечно, Миледи. Мы всегда стремимся угодить Вам”.
Критика, даже столь незначительная, заставило сердце Ла пропустись удар.
“Они едут! Они едут!” – закричал пожилой фермер с вилами в руках и поразительной прытью в ногах, которую он не показывал уже долгое время. Он был первый, кто укрылся в своей лачуге, запер дверь и исчез с глаз долой.
Одного предупреждения хватило для всех остальных. По всей деревне двери и окна начали плотно захлопываться на засовы. С грязных улиц испарилась вся жизнь, включая детей, которых силком утащили по домам их испуганные родители. Всего за пару мгновений тихая, но все же населенная деревенька превратилась в город-призрак. Иллюзию нарушали лишь несколько пар глаз, которые подглядывали через щели в гнилой древесине их домов.
Имя одной из семей было буквально проклято, ведь если бы в их деревне не проживали одни из представителей Звездочек, то остальные деревенские семьи вообще бы не пересекались с представителями Замка, за исключением редких визитов сборщика податей и глашатая. Вместо этого им периодически приходилось иметь дело с этими внезапными гостями. С теми, кто имел власть и возможность забрать жизнь любого из местных по малейшей прихоти.
Среди общей массы бедняцких и хлипких деревенских лачуг выделялся один домик, который выглядел сравнительно неплохо. Его основание, хотя старое и обветшалое, не было гнилым, а облупившаяся краска все еще покрывала его стены. Снаружи, перед входом, был расстелен большой кусок дешевой ткани, некое подобие красного ковра.
Внутри домика длинноухая мать-зайчиха хлопотала вокруг своего ребенка. Две швейные иглы торчали из уголка ее рта, в то время как третья была зажата в ее проворных пальцах, пока она зашивала дырку в одежде своей дочери.
“О боже… они уже почти здесь”, - пробормотала мать сама себе. Дом был готов принять посетителей; полы были вымыты, стены почищены, муж и сын отправлены в дом к соседям, чтобы минимизировать шанс оплошать… но голос зайчихи все равно был пропитан тревогой и страхом.
Малышка выглядела на удивление презентабельно в своей красивой (разве что довольно поношенной) белой юбочке и такого же цвета блузке, которая выглядела почти серой на фоне ослепительного белого меха ребенка. С ее ушей свисали цветные тесемочки, добавляя цвета в эту светло-белую палитру.
“Так, ну все. Готово”, - произнесла мать, сделав шаг назад, чтобы оценить результат своих приготовлений. Сил и средств она действительно не жалела, ей даже пришлось купить немного душистого мыла у странствующего торговца несколько месяцев назад - все ради подготовки к этому моменту. Теперь ее прелестная дочка пахла цветами, о существовании которых та даже не догадывалась.
“Я так рада, что ты доросла до этого события, Ла… прямо как твоя сестра когда-то”, - она потянулась и потрепала ее за щеку. – “Ты заставишь нас гордиться собой, прямо как это сделала она. Я не сомневаюсь в этом”.
Упоминание ее сестры заставило ребенка содрогнуться до глубины души. Ее ручки прижали к себе потрепанного кукольного кролика, которого она вечно таскала с собой. Это была старая, сильно изношенная игрушка, сделанная из жесткой ваты и тряпок, с деревянными пуговками в качестве глаз. Когда-то давно кукла была белой, но теперь она приобрела грязно-коричневый цвет. Это было вообще чудо, что кролик до сих пор не развалился в нежных объятиях Ла.
Улыбка матери также стала слегка угасать, когда она увидела реакцию своей дочери. Она положила руку к ней на плечо и мягко прошептала: “Знаю, знаю… каждый раз, когда я смотрю на твоего маленького друга, я тоже думаю о ней. Я тоже по ней скучаю, веришь или нет. Я скучаю по ней каждый день, так же как я буду скучать по тебе. Но таково наше место в этой жизни. Они защищают нас своей армией, они позволяют нам жить на их земле, платят нам, чтобы нам не приходилось работать… Мы обязаны им всем, что у нас есть, и это то, что они просят взамен. Ее жертва обеспечила нас едой на столе на несколько лет вперед и позволила мне вырастить тебя и твоего маленького братца. И сегодня пришло твое время блистать и заставить всех, кто был до тебя гордиться тобой. Особенно твою старшую сестренку”.
Улыбка вновь появилась на лице матери, а сама она приняла более жизнерадостную позу, скрестив руки за спиной. “Так, я знаю, что мы все это репетировали уже сотни раз, но просто на всякий случай… когда Леди пройдет через дверь, что ты сделаешь?”
Ребенок оторвал взгляд от своей куклы и выдавил улыбку: “Я… Я буду смотреть ей под ноги, чтобы мой взгляд не раздражал её. Я буду молчать, пока она не обратится ко мне, а когда это произойдет, я сделаю шаг навстречу”.
“Очень хорошо! И ты же помнишь, что делать, если первый укус не станет окончательным, да?”
Малютка вновь обратила взгляд на куклу, пытаясь вспомнить ответ. Этому ее тоже учили, но вероятность наступления этого события была столько мала, что никто в ее семье не относился к нему всерьез. Это уже многое говорило о серьезном уровне подготовки со стороны ее матери, которая проговаривала своей дочери даже настолько маловероятные варианты развития церемонии.
“Ничего страшного, Ла. Просто повтори этот стишок со мной: я стисну зубы и буду молчать, ведь они разозлятся, если громко кричать”.
“Я стисну зубы и буду молчать, ведь они разозлятся, если громко кричать”, - повторил зайчонок.
“Очень хорошо. Ну как, вспомнила остальную часть?”
Слова сами начали всплывать из памяти, ребенок закрыл глаза и продолжил в уже привычном темпе: “Если подставлю горло и тут же замру, то Аристократ сможет быть сытым к утру”.
Мама одобрительно кивнула: “И..?”
“Я расслаблю тело, закрою глаза, и быстрая смерть наступит тогда”.
Едва заметный, чтобы не растормошить мех, поцелуй в лоб дал понять Ла, что она все вспомнила правильно.
“Ты всегда была такой особенной”, - произнесла мать. Она запнулась, ее уши дернулись: “Они совсем рядом. Как ты себя чувствуешь, принцесса?”
Ребенок продолжал смотреть на куклу. “Я в порядке”, - вот только когда та обернулась к своей маме, стало очевидно, что она была далеко не в порядке. – “Вот только… Лани напугана”.
“Вот как?” – усмехнулась старая зайчиха. Опустившись на одно колено, она посмотрела прямо в умилительные глаза-пуговки кукольного крольчонка. – “Почему ты напугана, Лани?”
Ла замешкалась, держа куклу на вытянутых руках перед лицом своей матери, чтобы той не было видно испуганного лица самой Ла: “Лани… боится быть съеденной”.
“Лани ведет себя как глупенький маленький крольчонок”, - произнесла ее мама. Ее голос был мягким и успокаивающим. Она протянула руку к кукле, осторожно потрепала ее уши, чтобы не повредить хрупкую игрушку. – “Ей совсем нечего бояться. Волки – это прекрасные и изящные создания и быть съеденным одним из них не должно являться чем-то страшным.”
Ее слова, и что более важно, ее нежный тон произвели нужный эффект на дочку. Понемногу страх начал отступать с ее черт лица, а там, где совсем недавно был взгляд тревоги, теперь красовалась уверенность и частичка гордости за себя.
“Ну что, как Лани чувствует себя теперь?”
Ла улыбнулась: “Ей теперь гораздо лучше. Она поняла, что поступила глупо и беспокоилась напрасно”.
“Ничего страшного. Маленьким зайчатам и их маленьким тряпичным друзьям позволительно иногда быть глупенькими,” – Она наклонилась и легонько ткнула Ла и ее куклу в носик, чем вызвала приступ смеха у малышки.
Но этот момент веселья быстро подошел к концу, прерванный звуками приближающейся кареты, звуками крепких колес, скользящих по деревенской грязи. Материнская обнадеживающая улыбка мигом исчезла с лица. Она поспешила к двери, выпрямилась и устремила свой взор вниз.
Зная, что от нее требуется, ребенок метнулся в центр комнаты и скопировал позу своей мамы.
Массивная карета, которая была почти такой же большой, как весь их дом целиком, остановилась прямо перед дверью. Когда же открылась дверь самой кареты, отчетливый запах редкого парфюма и насыщенного ладана заполнил пространство вокруг.
И затем появилась она собственной персоной. Вальяжной походкой на мягких лапах их гостья вышла из кареты.
Волчица была высоким, грациозным созданием, которое возвышалось одинаково что над матерью, что над ее ребенком. Ее мех был черным, как сама ночь, шелковистым и ухоженным; причудливая золотая бижутерия свисала с ее треугольных ушей, маленькие инкрустированные драгоценные камни величественно поблескивали, отражая солнечный свет. Она была облечена в деликатный красный наряд, сделанный из самого дорого и качественного шелка, который стелился вслед за каждым ее движением.
Ребенку не было позволено поднять взгляд на аристократку, но это не остановило ее разыгравшегося воображения, которое стало рисовать образы того, как она могла выглядеть. Была ли она прекрасна, как ангел, который пришел забрать ее в лучший из миров? Была ли она омерзительна, как монстр, который просто пожирает плоть других? Она могла только гадать. Ей часто рассказывали о Аристократах, но теперь все было взаправду. Ей никогда не рассказывали о благоухании, которое окружало волчицу или о мягком позвякивании сверкающих побрякушек, которое сопровождало каждый ее шаг или о более простых вещах, вроде грации ее походки.
Пригнувшись перед проходом, высокая волчица зашла внутрь, пройдя мимо матери, словно той и не существовало; ничтожная декорация, которая не заслуживает внимания, просто занимая ценное пространство. Будучи внутри комнаты, волчица выпрямилась, и кончики ее ушей уперлись в потолок. Если данная ситуация ее и раздражала, она не подавала виду.
Без лишних слов, она подошла к маленькой зайчихе. Волчица не произнесла ни слова, ограничиваясь только жестами, которыми она показывала, что хочет от ребенка. К этому Ла хорошо подготовили, и в памяти отложились сотни тренировок и репетиций со своей мамой по разучиванию каждого жеста.
Когда когтистый палец произвел манящее к себе движение, она выставила свою левую руку с характерным знаком на ней: семиконечная звездочка четко обозначала ее принадлежность к определенному сословию. Аристократка осмотрела клеймо, прошлась по нему пальцем, чтобы удостовериться, что оно не была поддельным. Такой тщательный осмотр был полностью оправдан, ведь высшему сословию было бы неуместно питаться какими-то крестьянами. Для взыскательных представителей высшего света допустимо использовать для данных целей исключительно Звездочек, ведь в противном случае скандала было не избежать.
Убедившись в подлинности знака, Леди сделала круговой жест когтистым пальцем. В ответ на это, тихий зайчонок поднял руки и покрутился на месте, позволив хищнице осмотреть ту со всех сторон.
“Тот же возраст, как у прошлой?” – спросила волчица.
Зайчиха смиренно кивнула: “Да, Миледи”.
“Тот же отец?”
“Конечно, Миледи. Мы гордимся чистотой нашей крови и качеством наших детей. Мы всегда стремимся угодить Вам.”
Волчица кивнула в знак признания родословной крольчихи. С помощью простого жеста, матери было позволено подойти поближе и помочь аристократке в ее осмотре. Однако поравнявшись с со своим ребенком, она осознала, что та все еще сжимает в руках свою куклу.
Зайчиха бросила испуганный взгляд на волчицу; аристократка была сконцентрирована на поиске возможных порезов или иных дефектов на шкурке ее подношения и похоже пока не заметила этой оплошности. Воспользовавшись моментом, матерь Ла слегка наклонилась и зашептала на ухо своей дочери. Тихо, очень тихо, так чтобы только чуткие заячьи уши смогли разобрать слова: “Это твой момент, милая, не её. Отпусти Лани, она не понравится Леди”.
Она знала свою дочь, она знала какую реакцию ожидать и боялась, что от этого все станет только хуже. И прямо на глазах зайчихи её опасения ожили – Ла еще сильней стиснула свою драгоценную куклу и прижала ближе к сердцу.
Волчица заметила это движение… и куклу. Ла увидела это и с болью на душе понимала, что ей необходимо сделать. Волчица увидела Лани, и теперь она точно подумает, что Ла ведет себя слишком по-ребячески и недостойна быть Подношением для Аристократа… Лани была ее подругой детства и верным соратником, напоминанием о той, с кем она когда-то также играла каждый день; Лани была для нее надежной опорой в моменты подобные этому. Но теперь пришла пора прощаться…
Мысленно Ла попросила прощения у Лани.
После крепкого, но скоротечного объятия, она разжала руки… и позволила ее тряпичному другу упасть.
Лани упала под ноги ребенку с тихим ‘бух’. Даже не отрывая своего взгляда от процедуры осмотра зайчонка, волчица потянулась за куклой. Маленькое сердечко Ла забилось сильней; неужели она заберет ее? Или может она собирается съесть бедную Лани тоже? Она хотела вмешаться, но не могла, она бы не посмела… малейшая мысль о том, чтобы идти наперекор Аристократу была сама по себе сродни ереси. Аристократы всегда знали лучше, и подвергать их решения сомнению или вставать между ними и их целями было настолько безрассудно, что на это могли пойти лишь самые отчаянные глупцы.
В своих размышлениях Ла не заметила, как куклу вновь прижали к ее рукам. Она опустила на нее взгляд широкими от удивления глазами. Зайчонок вцепился в куклу, вновь сжав ту в своих руках; волчица даже прервала свой осмотр на секунду, дождавшись, когда ребенок сообразит взять свою подругу вновь, перед тем, как продолжить процесс.
Естественно мама была права. Аристократы были милостивы. Ребенок не мог шевельнуться или бросить взгляд через плечо на свою маму, но она смогла почувствовать теплую улыбку, излучающую гордость.
Время шло, и от общего осмотра волчица перешла к частному. Присев рядом с зайчиком, она вновь проверила мех, который отражал здоровый блеск. Все инстинкты Ла буквально кричали ей бежать, прочь от этих мощных когтей, которые касались ее, прочь от этих пронзающих глаз, которые осматривали ее, словно та была товаром в лавке. Но ее готовили к этому моменту всю её жизнь. Её природа вовсю боролась с воспитанием, и возникший конфликт интересов заставил Ла впасть в ступор и беспрекословно выполнять все волчьи невербальные команды.
“Питание?” – спросила волчица. Ее тон был сухим, жестким, будто это было ниже ее достоинства в принципе спрашивать о таких вещах.
Ла уже открыла рот, чтобы ответить, как ее учили, но мама, стоявшая позади, опередила её: “Только лучшие хлебные злаки и самые свежие овощи из всего урожая, Миледи, с добавлением ягод и семян, которые приносили деревенские фуражиры. Все самое лучшее, чтобы она выросла здоровой и сильной. Мы всегда стремимся угодить Вам”.
“Сладости?”
“Исключительно медовики, Миледи, и не больше одного в неделю. Её здоровье цель всей нашей жизни. Мы всегда стремимся угодить Вам”.
“Хм. Она не такая упитанная, как предыдущая,” – прокомментировала волчица без энтузиазма в голосе. – “Начиная с этого момента вы будете давать своим отпрыскам больше сладкого”. Тон ее голоса четко дал понять, что они были крайне близки к тому, чтобы разочаровать свою госпожу.
“Конечно, Миледи. Мы всегда стремимся угодить Вам”.
Критика, даже столь незначительная, заставило сердце Ла пропустись удар.
