Как только они в спешке вновь облачились в свою одежду, Ла предложила устроить набег на кухню и найти чего-нибудь съестного прямо там. Они утаскивали разные вещи со всего замка весь день, на что все придворные, естественно, закрывали глаза благодаря статусу Самиры. И хотя волчице, изначально, понравилась идея подруги, ведь, по сути, это стало бы продолжением их совместных забав, на полпути Самира резко остановилась.
“Нет,” – внезапно выпалила она, хватая зайчиху за рукав, не позволяя той сдвинуться с места. Выглядело это так, словно на неё снизошло какое-то мрачное озарение: “Кухня… под запретом”.
Вначале, Ла лишь усмехнулась над самой идеей, что нечто в замке может быть под запретом для дочери Леди. Однако, крайне серьезный тон волчицы и её резкая смена в поведении убедили Ла, что Самира не шутит: “Хорошо… но почему?”
“Она под запретом,” - громко зарычала Самира. Вид своей подруги в таком состоянии заставил Ла вздрогнуть. На какой-то момент она увидела в глазах волчицы заставляющий застыть на месте взгляд хищницы, который ей достался от матери, но, в отличии от Леди, Самира не сдерживала себя всякими рамками аристократических норм поведения и приличия.
“Ладно, ладно…” – сказала зайчиха, доставая свою руку из хватки волчицы, которая становилась слишком болезненной. Видя насколько опешила Ла, Самира быстро успокоилась, а её морда стала более расслабленной.
“Извини, я просто…” – начала было волчица, но тут же ей в голову пришла идея. Она гордо засияла перед Ла, театрально поднимая палец вверх: “… Я знаю! Скоро будет обед, и я попрошу Маму, чтобы ты пообедала с нами!”
Но тут же стало очевидно, что зайчиха и близко не оценила такую идею. “Ох нет, нет, нет, нет,” – замямлила она. – “Я не смогу… твоя мама сказала только два часа, и мне тут больше не рады. Я просто, пожалуй, пойду и поем чего-нибудь дома.”
Самира знала, что это всего лишь оправдание. Она была в гостях у Ла уже достаточно много раз, чтобы знать, что их семья чаще голодает, чем ест. Их единственным источником дохода была плата её матери за их игровые встречи, а семье Ла необходимо было кормить четыре рта в течение всей зимы. Нет, она не допустит, чтобы Ла просто смогла поесть ‘чего-нибудь’. Впрочем, Самира также понимала, почему её подруга ищет подобные оправдания. Это было тяжело понять для волчицы, ведь в её глазах, Леди Семирамис была заботливой, умной и любящей матерью. Да, у них периодически тоже возникали ссоры, но она никогда ни в чем не отказывала своей дочери, и не было в этом мире не единого зверя, которого она любила больше. Но теперь Самира видела, в каком ужасе от неё пребывает Ла. Юная волчица была уверена в том, что этот страх пройдет сразу, как только два её лучших друга смогут узнать каждого получше. Да и к тому же, до сих пор, она брала во внимание желание Ла проводить как можно меньше времени около Леди Семирамис.
Возможно, настал тот самый момент, когда это изменится. “Мама будет рада принять тебя за обедом,” – сказала она с уверенностью. Видя шокированную от этих слов Ла, она усмехнулась, как будто это была всего лишь невинная шутка: “Не в этом смысле!”
Ла перепробовала все, чтобы избежать этого предложения, но Самира оказалась крайне настойчивой. В волчонке сразу было видно будущую Баронессу; по крайней мере, в харизме ей явно было не занимать, ведь после всего пары минут уговоров и обещаний, уже сам зайчонок готов был поверить, что Леди Семирамис была просто немного стеснительной.
Ну, значит договорились. Ла посоветовали подождать прямо здесь. Её деревянная фигурка также была возвращена и вложена ей в руку – что-то насчет ‘сюрприза’ или вроде того. После этого, без дальнейшего промедления, волчица сразу испарилась, как будто её здесь и не было.
Началось долгое и томительное ожидание, во время которого целый ворох слуг бегал туда-сюда по коридору, пытаясь не обращать внимание на зайчонка, который просто продолжал стоять на месте и делать вид, что чем-то крайне занят. В конце концов, за ней пришли, но не Самира, как изначально ожидалось, а знакомая ежиха.
“Ах, вот ты где. Пошли со мной, ты была любезно приглашена присоединиться к трапезе Леди Семирамис и Леди Самире.”
Придворная взяла ребенка за руку и повела ту за собой по коридорам.
К тому моменту, как её провели через дверной проём, который вел в обеденный зал, стол уже был полностью накрыт. Перед Ла предстала поистине изящное зрелище: цветы в вазочках и свечи с благовониями, столовые приборы из чистого серебра, большие хрустальные стаканы и вышитые из шелка салфетки. За столом без труда смогли бы расположиться и тридцать гостей, но в данный момент за ним присутствовали только двое. Обе волчицы посмотрели на Ла, когда та зашла в помещение; взгляд одной был наполнен искренней радостью, взгляд другой – плохо скрываемым желанием вцепиться зайчонку в горло.
Зайчонок начал было переминаться с ноги на ногу, но ежиха быстро провела Ла к своему месту. Вокруг стола стояло множество стульев, все из которых были искусно украшены высеченными на них волками, а её собственный стул, как оказалось, располагался прямо напротив места Самиры. Леди Семирамис, что очевидно, восседала во главе стола.
Ла вскарабкалась на стул с мягкой бархатной подушкой и посмотрела на Самиру с ужасом в глазах. Её подруга же ограничилась лишь самодовольной ухмылкой до ушей в качестве ответа.
Первые секунды прошли в неловкой тишине; два голодных ребенка и раздраженная мать, сидящие за столом, не знающие, с чего начать разговор. Неудивительно, что именно волчонок первым решил растопить этот лед. Она наклонилась вперед и начала шептать Ла на ухо.
“Матушка обожает всякие необычные безделушки. У неё даже есть своя собственная Школа Искусств,” – прошептала она, показывая на маленькую скульптурку, которую зайчонок продолжал сжимать в руке. – “Ты должна показать ей свою фигурку”.
Ла посмотрела на свою подругу, хмурясь и выражая беспокойство по поводу этой идеи. Она даже осмелилась метнуть секундный взгляд в сторону Леди, но отблеск этих холодных глаз, которые буквально изничтожали её, для Ла оказалось зрелищем, которое та была не в состоянии вынести. Ахнув от ужаса, она тут же отвела взгляд в сторону. Даже находясь за другим концом стола, Леди заставляла чувствовать Ла себя такой крохотной, ох, насколько же ничтожно крохотной…
Самира заметила это, и на её мордочке начала появляться озорная маленькая улыбка: “Ох, Матушка! Ла хотела показать тебе кое-что, что она сделала своими руками”.
Душа Ла тут же ушла ей в пятки. Она почувствовала, как от страха начали неметь её конечности. Она умоляюще взглянула на подругу. Прошу, нет…
Аристократка лишь вздернула левую бровь, стараясь из всех сил потакать своей дочери. Её тон был скучающим и лишенным заинтересованности, но, по крайне мере, она старалась.
“Вот как, неужели?” – спросила Леди, переводя взгляд с дочери на Ла. – “Подойди и продемонстрируй мне это ‘кое-что’, о чем говорит моя дочь”.
С приказом аристократки Ла спорить точно не собиралась. Она вновь вернулась к состоянию, которое было наиболее естественно для зайчихи, подкрепленное опытом и множеством уроков со своей мамой о правилах поведения в присутствии Аристократов. Это помогло ей успокоить нервы. Правда в этот раз, объектом интереса Леди была не она сама, а её фигурка.
Её крохотные ножки начали быстренько топать по лакированному древесному полу, унося Ла к возвышавшейся над ней аристократке, которая откинулась на спинку своего стула в ожидании. Механическим движением, зайчиха протянула своё маленькое творение.
Вначале, Леди была крайне удивлена. Что это была за гадость в руках у травоядного? Неужели чернь настолько отбилась от рук, что начала верить в свою способность к творчеству? Одного этого факта должно было быть достаточно, чтобы покончить с этим отвратительным низшим существом. Еще и этот кусок дерева – омерзительное слияние зайца и волка! Да заяц не достоин даже прикасаться к волку и, если бы их не употребляли в пищу, они бы не имели права даже приближаться к волкам. Их объединение в одно целое было не просто издевкой; это было личным оскорблением для волчицы, которое наполняло её сердце отвращением. Она хотела лишь прикончить это дерзкое существо, стоящее перед ней, оттереть это понятно с её замка. Она обнажила зубы…
“Что скажешь, Матушка?”
Уши волчицы повернулись в сторону Самиры, которая отвлекла Леди от своих кровожадных мыслей. Ах, её милая глупенькая дочурка, которая так любит испытывать её терпение. Вы только посмотрите на то, как она радуется. Посмотрите на выжидающее выражение её мордочки.
Что плохого в том, чтобы подыграть её блаженному неведению ещё немного, если это сделает ту счастливой?
Леди Семирамис сделала глубокий вздох. Её последующая речь состояла из тщательно подобранных слов, а нейтральный тон скрывал бесконечное отвращение.
“Ах да, доченька моя, эта, видимо, обладает способностью, как и более развитые животные, пытаться имитировать прекрасные работы нашего вида. На первый взгляд, это даже можно принять за искусство. Хотя, это максимум, чего сможет добиться травоядное в своей художественной ценности.”
Она выглядела явно огорченной, что ей пришлось выдавить из себя даже такую ‘похвалу’ ради Самиры. Резким и раздраженным взмахом руки, она отослала Ла прочь, а зайчонок был лишь счастлив убраться обратно на свое место.
“Кушать подано”.
Дежурная фраза, произнесенная тучным метрдотелем, ознаменовала начало хаоса. Массивные двери из дерева распахнулись, впуская дюжины слуг, которые заполонили помещение подносами с едой и прекрасным вином.
Ла посмотрела на свои коленки, где восседал плюшевый волчонок, которому не было никакого дела до целого роя придворных вокруг. Перед ней поместили поднос – он не был похож на все остальные, он не был сделан из серебра с золотой окантовкой по краям. Он был деревянным, хлипким и старым, на котором в кучу, без разбора было свалено ассорти из овощей. Ла стало интересно, не забрали ли её обед просто у одного из слуг вместе с подносом, лишь бы ‘гостья Леди Самиры’ смогла хотя бы чего-нибудь пожевать, пока две волчицы будут наслаждаться пиром. В любом случае, она не собиралась смотреть даренному коню в зубы.
Она подняла глаза и увидела, что хозяйкам замка предоставили красивые тарелки из белой керамики, в которых было что-то, что она никогда еще не видела. Что-то красное и мягкое, не похожее ни на один из видов овощей, которые она знала. Поначалу, она подумала, что это свекла; она видела, как её готовили пару раз в деревне, и она выглядела немного похожей…
И только в этот момент она всё поняла. Ну конечно, как она могла забыть что-то настолько основополагающее, что-то настолько важное, что вся её жизнь вертелась вокруг этого? Хищники едят мясо. Так получается это… это то, как выглядит мясо? Она никогда его не видела, уж точно не в таком виде, нарезанным крупными кусками, чтобы его было удобно употреблять с помощью ножа и вилки.
Она была очень голодной, но так и не могла притронуться к своей еде. Она была прикована взглядом к своей подруге, которая жадно пожирала, кусок за куском, все еще окровавленную плоть, используя свои мощные клыки, которые с легкостью разрывали мясо на более удобные для глотания кусочки.
Располагаясь на своем почетном месте, Леди Семирамис определенно обладала более хорошими манерами по сравнению со своей дочерью, но, с другой стороны, холодная безразличность с которой та следовала этикету за столом, поедая другое существо, делало эту картину только более жуткой.
Конечно же Ла знала, что они получают мясо из таких, как она – Звездочек, которым при рождении была уготована почетная миссия накормить Аристократов. Но она никогда особо не задумывалась о том, как это действительно происходит. Её учили всему, что должно произойти ровно до момента её смерти – как представляться, как впечатлить хищника, как сохранять самообладание в случае, если первый укус не оказался фатальным. Но только теперь она поняла, что происходит после.
Она задавалась вопросом, являлись ли эти куски мяса, которые один за другим исчезали с тарелки ненасытной Самиры, кем-то, кого она знала. Возможно кем-то, кого она видела во время своих игр в замке. Сколько из их числа являлись Звездочками?
Её потерянное выражение лица не осталось незамеченным.
“Ты в порядке, Ла?” – спросил волчонок с пастью, набитой полупережеванным мясом. Заметив на себе взгляд своей мамы, она тихонечко извинилась, проглотила пищу, протерла свою пасть салфеткой и повторила вопрос: “Все в порядке? Ты разве не голодна?”
Зайчонок моргнул: “А… ох, я в порядке, я просто… думала”. Она вытащила кусок сырого картофеля со своего подноса и начала его жевать; нелепая попытка скрыть свои тяжелые мысли.
“Ты не выглядишь, будто все в порядке. Что не так?” – настаивала волчица.
“Нет, правда, ничего, я…”
“Ла. Прошу”.
После этих слов Ла вздохнула, взглянула на свою куклу, ища у той поддержки и затем вновь перевела взгляд на Самиру: “Я просто думала… это… это то, как мы выглядим после?”
“А?” – только и спросила волчица в недоумении, проследив за направлением вытянутого пальца Ла, пока её взгляд не приземлился на мясо в своей тарелке. Она выглядела абсолютно растерянно, услышав вопрос Ла: “Что ты имеешь в виду?”
“Это… заяц?”
Волчонок начал беспомощно озираться по сторонам, отчаянно ища кого-то, кто мог помочь выйти из этой ситуации. Все слуги давно ушли; единственный, кто был за столом, помимо них, была её мама, которая лишь одарила Самиру понимающим, в какой-то мере, довольным взглядом.
Даже кому-то настолько изящному как Леди, было тяжело противиться идеальной возможности кинуть еще немного яда в сторону Ла.
“Я тебя прекрасно понимаю, будучи на тарелке, они действительно все на одно лицо. Возможно ты дашь ей кусочек на пробу, чтобы она сама смогла ответить на свой вопрос? Всего лишь еще один пунктик в этом продолжающем расти списке нарушений”. Она усмехнулась собственной реплике. Ей доставляло удовольствие каждое произнесенное слово, которое она смаковала перед тем, как его озвучить. Чистый яд сочился с её губ, скрытый приветливым тоном и выражением морды.
Самира проигнорировала жестокий комментарий своей матери; она была слишком озабочена, пытаясь выяснить, что сказать своей подруге. У Самиры не было ответа на заданный ей вопрос; точнее, у неё не было ответа, который она готова была озвучить. Она взглянула на свою тарелку со вздохом. И вдруг, прямо как раньше, её мордочку вновь озарила улыбка.
“Матушка, я наелась. Могу ли я снова пойти поиграть с Ла?”
Леди Семирамис выглядела неубежденной, но после пары секунд, раздраженным жестом отпустила двух детей.
Перед тем как уйти, и пока взрослая волчица смотрела в другую сторону, Ла успела запихнуть в себя немного еды с подноса и только потом побежала вслед за подругой.
Оставшись в обеденном зале наедине с собой, не считая безмолвную обслугу и изысканные статуи, Леди Семирамис сделала глоток из своего бокала с терпким красным вином и издала громкий, болезненный вздох.
“Каждый день я теряю её все больше…”
