И ему было жалко этих двоих. Но каждый из них сделал выбор. Да будет так!
Он не стал в последний раз смотреть на Робин, словно боялся, что увиденное разобьет тот образ, который он уже сохранил в памяти.
Тусклым светом освещался коридор, скрипнула дверь, ведущая в лестничный проем. Тьма стелилась по ступеням, рисунок зебры, нарисованный светящимися в окно фонарями, провожал Бена, бегущего вниз.
Пахло пылью, а кое-где мочой. Иногда в коридор сквозь просветы в окне заглядывал ветер, напевал незамысловатый мотив — и несся дальше.
Бен спускался по лестнице, опасаясь, что задохнется. Охвативший грудь спазм не давал вдохнуть. Он чувствовал себя марафонцем, бегущим дистанцию по изнывающему от жары городу.
Холодный воздух улиц плеснул в лицо острые иголки прохлады, как только вампир вырвался из подъезда. Бен стиснул зубы, сквозь которые рвался стон. Но теперь можно было не сдерживаться.
Огнем взорвались легкие, выпуская горячий воздух. И с ним словно вышла из тела та вязкая субстанция, которая владела мыслями. Вновь вернулась пустота. Звенящая и поглощающая. Она расползалась по телу, пожирая все чувства, оставляя лишь боль.
Амарантовая пленка покрыла глаза вампира. Мир потерял свои цвета, остались лишь серый, черный и алый. Последнего было много. Алыми точками муравьи-людишки суетились в квартирах. Алыми кляксами ползли по улицам те, кто еще не успел спрятаться в бетонных коробках. Вот в сотне метрах от дома Бекки двое приблизились к арке, разделяющей здание на две неравные части. Приблизились, подозрительно повели головами и повернули назад, вдоль окон — по тропинке, созданной владельцами собак, они огибали дом. Женщина тоже хотела было последовать за ними, но что-то вспомнила и, опасливо оглядываясь, вступила в проем. Голова опущена, словно она боялась смотреть по сторонам, тело неосознанно жмется к стене. Сердце бешено стучит, руки, вынимающие ключ из кармана, трясутся. Несчастная не могла обойти район, оцепленный магом: ее дом как раз находился в опасной зоне и заложенную в сознание программу не смогли сбить маги-разума, но смертная по-своему восприняла сигнал. Она все же пришла домой, испуганная и почти слепая. Теперь ей обеспечены головная боль и резь в глазах.
А вот и сами маги. Кровеносная система их взбудоражена. Ползут, как тараканы, сканируя пространство, расставляя свои сети в надежде, что удастся захлопнуть ловушку. Периметр уже оцеплен. Теурги не пожалели сил — и отхватили приличный кусок: видимо, не надеялись, что Бен так долго задержится в гостях. На оцепленную территорию уже вступили боевые расчеты. Переливается в капсулах раствор вератрина, искры силы пробегают по оружию — не надо этого видеть, достаточно просто знать. Сами маги, как усатые насекомые, расползаются по зоне, прячутся за мусорные контейнеры, лавки, открытые двери подъездов. Высматривают удобную позицию и гадают: по какому пути пойдет вампир. Справа виднеется забор школы. В учебном заведении еще горят окна, по этажам перемещаются припозднившиеся школьники. Еще не скоро они покинут свою цитадель: маги позаботились о том, чтобы дети не выходили во двор. На крышах застыли снайперы, но внизу чисто — можно еще прорваться.
Прямо — спортивная площадка в окружении машин. За нею длинные дома с проходами по краям. Здесь тоже пусто, но ненадолго. Спешат маги, рассасываются по территории. И не скрыться здесь, не спрятаться: яркими шарами фонари освещают площадку — слишком светло.
А если налево, вглубь дворов, где тени сгустились на детских площадках, где с перебоями горят фонари, а деревья вдоль дорог закрывают обзор? Где дома стоят так плотно друг к другу, что можно перепрыгнуть с одной крыши на другую. Но там его уже ждут. Группа магов сгрудилась к трансформаторной будки, видимо, обсуждая, остаться ли там или рвануть дальше, чтобы встретить Бена, как только он выйдет из подъезда. Но они опоздали. Он уже закрыл за собой дверь. Он даже избавился от пустоты, что царила в душе. И лишь боль все еще мучила тело.
Он сбросил куртку — и подарок Робин, описав дугу, приземлился на заснеженную лавочку. Больше вампиру не нужны подарки. Больше ему вообще ничего не нужно. Все, о чем мечтал он, — избавиться от боли, поселившейся в груди. А для этого — все средства хороши.
Глубокие следы от сапог вампира потянулись налево.
Дверь хлопнула, словно выстрелил пистолет. Но Робин даже не вздрогнула. Оцепенение настолько крепко держало ее, что все, что могла девушка: слушать, как в коридоре раздаются поспешные шаги. И с каждым таким звуком — гулким и громким — от нее удалялся Бен, столь близкий и столь далекий.
Все это казалось нереальным — злой шуткой, страшным сном. В какое-то мгновение Робин стала надеяться, что сейчас проснется, и они вместе с Беном посмеются над ее кошмаром. Но шаги все звучали и звучали, а она все никак не могла проснуться. Мир разрушался, в очередной раз явив человеку свою нелицеприятную тайну.
Бен должен был уйти. Обманщик и убийца. Тот, кто живет столетия, играя жизнями смертных. Играя судьбами таких, как она.
Это не правда!
Ей хотелось крикнуть это вслед вампиру. Сказать, как он ей нужен и как она его... любит?
Но Бен уже ушел. А девушка все еще была в квартире магов.
Она уважала Бекки, вместе с ней переживала утрату женщиной силы, но кое-что терзало Робин. Кое-что, но это было нечто очень важное…
Бен пришел сюда за помощью.
Он был напуган, там, в комнате, где она нашла его сегодня утром.
Ему нужна была только помощь!
Он пришел за ней ни к кому-нибудь, а к той, кому сам однажды помог!
Так можно ли его обвинить в корысти? Его, кто вчера, вопреки собственной безопасности, бросился на помощью пострадавшим под колесами автобуса людей? Он оперировал наравне со всеми, консультировал, где это было нужно, менял повязки, если медсестры не успевали, заменял тех, кто валился с ног.
Его даже не выслушали! Отказали в этом праве. Обвинили — и не дали оправдаться.
Да и Робин сама хороша: захотела проверить его слово. Что ж, проверила — и вот теперь он ушел.
— Я, наверное, тоже пойду!
Только сейчас девушка заметила, как сильно вцепилась в ее руку Бекки. Старалась поддержать или, наоборот, искала защиты?
Если первое — то все это пустое. Не Робин нужна была поддержка, а Бену — порождению дьявола, коварному и эгоистичному созданию. Так про него говорили маги — такие светлые и правильные, но решившие отказать в помощи нуждающемуся. Почему-то в этой ситуации для Бекки и Эрика важной оказалась раса просящего.
— Я пойду.
— Не стоит, Робин.
Девушка постаралась перехватить взгляд мужчины, но ей это не удалось. Эрик смотрел то на дверь, за которой скрылся вампир, то на часы. Наверное, считал, успели ли маги стянуть к дому свои силы — подумала девушка. И от этого ей стало страшно. Так страшно ей было лишь однажды, когда впервые пришлось отключить от аппарата искусственного дыхания своего пациента. Это было решение его родственников. И Робин видела, как умирало тело, каждую секунду теряя связь с жизнью. Но разве они сейчас не сделали тоже самое — лишили вампира шанса остаться человеком, выгнали из мира живых в объятия холодной ночи, что властвовала за окном.
— Тебе лучше остаться здесь…
Фраза Эрика осталась недоговоренной, но Робин поняла все и так.
Нет!
Она виновна в том, что Бен оказался здесь. Пообещала помощь от лица магов.
Но она не будет спокойно стоять и смотреть, как его убивают!
Маги не посмеют ударить — или что там они делают — пока рядом человек, невинный.
А значит, у Бена еще есть шанс спастись!
— Я все же пойду! — Робин решительно направилась к двери, и вскоре стук ее каблуков раздался в коридоре.
Страх, отчаяние, боль и ненависть, гнев и благодарность — все эти чувства перемешались, вынуждая Бекки совершено запутаться. Она презирала себя, что так отреагировала на появление того, кто помог ей выжить в кристалле, кто снабдил ее водой и едой, а главное — поделился своим обществом и не дал умереть надежде. И в то же время он породил в ее душе сомнения, способствовал потере способностей. Могла ли она поступить иначе? Слуга дьявола, он умел проникать в души, сея там ядовитое зерно, способное вырасти в чистейшее зло. Устоять — вот ее цель, не поддаться искушению — вот ее кредо. Иначе скоро, когда дьявол вступит на Заолун, миру придет конец.
Пока есть силы — надо сопротивляться. А еще лучше — уничтожить того, кто может помочь высвободиться Кхорту.
Бекки в душе просила у вампира прощения. И все же она была уверена, что лучше бы ему не выбираться из кристалла, а раз он освободился, то должен быть уничтожен...
Эрик прижимал к себе жену, смотрел на дверь, за которой скрылась Робин, и уверял себя, что все сделал правильно. И все же червяк сомнений нет-нет, но вылезал на поверхность и напевал, что не стоило так поступать, что маг света — это еще и маг справедливости, он должен быть милосердным и объективным; он обязан был помочь нуждающемуся, даже если этот нуждающийся вампир.
Но помощь Бену — это опасный путь: Коллегия не прощает такие проступки. И что тогда будет его ждать? Понижение в звании — в лучшем случае. В худшем — заключение и диссербрация — лишение сил. Но одного мага без магии в их семье и без того достаточно.
И все же ты не ударил светом, — старался успокоить себя мужчина: он даже дал ему возможность уйти, предупредил об опасности.
Ты все сделал правильно, Эрик. Все сделал правильно. Твоя совесть может спать и дальше. Твоя семья — в безопасности.
Но почему тогда совсем не грели объятия жены, почему маг отводил взгляд, словно боялся взглянуть в лицо Бекки, почему внутри такая пустота, словно свет выжег все, оставив пустоту? И почему создавалось ощущение, будто что-то безвозвратно покинуло их семью вместе с вампиром и девушкой, скрывшимися за входной дверью?
Не было печали — но тут приближался конец света.
Именно к такими мыслям периодически возвращался Маркус Досельгоф, когда просматривал отчеты региональных ведомств. Мир сходил с ума. Люди убивали друг друга, вампиры в лице клана Фалька, судя по всему, тоже заразились этой болезнью и пошли против своих же собратьев, а маги были похожи на одержимых футболистов. Им плевать, что стадион разваливается на части, главное — забить мяч. В роли мяча выступал Лоуренс, а под «забить» понималось целенаправленное умерщвление. И если к делам смертных и потомков Эвгениуса, которые находились на подвластной магам территории, Маркус относился философски, так как все это его никоим образом не касалось, то беглый ученый грозил обернуться проблемами. Это совершенно не нравилось руководителю ордена Стражей Кхорта.
Глaва Сената как в воду глядел: не прошло и недели после побега Беджамина из башни магов, как ему пришел факс, оформленный по всем правилам дипломатии с просьбой рыцарям ордена Кхорта оказать содействие в поимке Лоуренса.
Будь трижды прокляты все эти теурги, которым вдруг приспичило ловить носферату!
Радовало, что пока это было просто письмо и именно что с просьбой — видимо, не хотели признаваться воины Света, что ситуация вышла у них из-под контроля. И Маркусу это было на руку.
Досельгоф успешно делал вид, что душой и телом вместе с рыцарями-магами, и даже разослал соответствующие рекомендации в региональные ведомства. Правда, снабдил все эти «писульки» многозначительной припиской «действовать по собственному усмотрению», что означало: никто и пальцем не шевельнет, чтобы поймать упомянутого вампира, чья вина была лишь в том, что он слишком долго провел кхорт знает где и вылез тамаэн знает как. Хотя как-то сомневался Маркус, что Кхорт и Тамаэн в курсе всех этих событий. У богов свои заботы. Даже если один из них и собрался в гости на Заолун, то вряд ли Лоуренс имел к этому отношение.
Сам же Досельгоф так и не понял, как ко всему этому относиться. Похищенная энергия сангуисов, от которых идет цепочка к чистокровным, накопленная сила то ли для помощи Кхорту, то ли для борьбы с ним... Тьфу! Ерунда какая-то.
Маркус предпочитал мыслить более материальными понятия. Есть проблема — надо ее устранить. Нет проблем — значит надо готовиться к их появлению и не дремать. В конце концов задача рыцарей — наводить порядок на Заолуне среди вампиров. Боги — не в их юрисдикции.
К счастью, наконец-то объявился Виллем. Отец никак не прокомментировал события в ордене, но брать в руки власть отказался. Маркус еще не решил: хорошо это или плохо. Алексис — жена Досельгофа, считала, что это хороший знак. Она была довольна. А довольная жена — это довольный и удовлетворенный Маркус. Но главу Сената все-таки мучили некоторые сомнения. Тем более он надеялся, что сангуис хоть как-то прояснит ситуацию с Кхортом и древним артефактом, но своими витиеватыми выражениями Виллем лишь окончательно запутал сына.
Единственное, что усвоил Маркус: их роду не грозит полное вымирание. Даже если Кхорт ради своего освобождения из каменного Тресона решит выпить досуха энергию своих детей и их последующие поколения, то кто-то из потомков Виллема все равно выживет, ибо расплодились они прилично, и бог скорее лопнет, выпивая силы из этих вампиров, чем поглотит всех.
Но до возможного прихода Кхорта еще несколько месяцев, а проблема Лоуренса висела над орденом, словно топор в руках палача. Нужен лишь сигнал, чтобы лезвие перерубило шейные позвонки. Поэтому Маркус, позволив ведомствам расслабиться, сам был настороже и постоянно прослушивал волну воинов Тамаэна.
Маги искали Бена в Пензоки. Они были уверены, что он здесь — и вампир даже не стал гадать, откуда у них появились такие мысли. Больше никаких сведений про Лоуренса не было, но ровно до сегодняшнего вечера, когда теурги объявили операцию «Перехват». И с этого момент Маркус уже не мог сидеть в офисе.
Он не собирался вмешиваться в дела теургов, просто растворился в тени задолго до того, как те приблизились к обозначенным местам. Ждать пришлось недолго.
По вискам ударила боль — след от использованных магами ментальных щитов, которые вступили в противоборство с защитной татуировкой рыцаря.
Молодцы, ребята! Тщательно подготовились!
Запрограммированные щиты — о таких разработках Маркус слышал, но видеть не приходилось. И вот они во всей красе — невидимые, но опасные. Передают сигналы по обозначенному радиусу, программируют живых существ. Действие «отрицание» — специально для людей, чтобы те не совались и не смотрели в нужную сторону. Действие «подавление» — для вампиров. Если бы не защитная татуировка, Досельгоф скорее всего свалился бы никчемной кучей, либо бежал бы из этих мест, куда глаза глядят.
Но он остался на месте. Защитная татуировка жгла лоб, отнимала силы. Мимо прошел Лоуренс, и рыцарь с трудом удержался от желания схватить его и утащить с собой в темно-серый двухмерный мир.
Бен шел, не думая о том, что его ждет. Он будто специально искал опасности, предпочитая одним махом заглушить ту боль, что разрывала сердце не хуже освещенного копья, воткнутого удачливым воином. На ее фоне даже след от ожога, оставленного Эриком, не был заметен.
Кольцо магов сжималось. Ученый знал, что его засекли.
Вампир остановился. Боль в груди отступила перед другой болью, которая поселились в висках. И если вначале она давала о себе знать легким жжением, то теперь распространялась дальше, вгрызаясь в мозг.
Он не стал в последний раз смотреть на Робин, словно боялся, что увиденное разобьет тот образ, который он уже сохранил в памяти.
Тусклым светом освещался коридор, скрипнула дверь, ведущая в лестничный проем. Тьма стелилась по ступеням, рисунок зебры, нарисованный светящимися в окно фонарями, провожал Бена, бегущего вниз.
Пахло пылью, а кое-где мочой. Иногда в коридор сквозь просветы в окне заглядывал ветер, напевал незамысловатый мотив — и несся дальше.
Бен спускался по лестнице, опасаясь, что задохнется. Охвативший грудь спазм не давал вдохнуть. Он чувствовал себя марафонцем, бегущим дистанцию по изнывающему от жары городу.
Холодный воздух улиц плеснул в лицо острые иголки прохлады, как только вампир вырвался из подъезда. Бен стиснул зубы, сквозь которые рвался стон. Но теперь можно было не сдерживаться.
Огнем взорвались легкие, выпуская горячий воздух. И с ним словно вышла из тела та вязкая субстанция, которая владела мыслями. Вновь вернулась пустота. Звенящая и поглощающая. Она расползалась по телу, пожирая все чувства, оставляя лишь боль.
Амарантовая пленка покрыла глаза вампира. Мир потерял свои цвета, остались лишь серый, черный и алый. Последнего было много. Алыми точками муравьи-людишки суетились в квартирах. Алыми кляксами ползли по улицам те, кто еще не успел спрятаться в бетонных коробках. Вот в сотне метрах от дома Бекки двое приблизились к арке, разделяющей здание на две неравные части. Приблизились, подозрительно повели головами и повернули назад, вдоль окон — по тропинке, созданной владельцами собак, они огибали дом. Женщина тоже хотела было последовать за ними, но что-то вспомнила и, опасливо оглядываясь, вступила в проем. Голова опущена, словно она боялась смотреть по сторонам, тело неосознанно жмется к стене. Сердце бешено стучит, руки, вынимающие ключ из кармана, трясутся. Несчастная не могла обойти район, оцепленный магом: ее дом как раз находился в опасной зоне и заложенную в сознание программу не смогли сбить маги-разума, но смертная по-своему восприняла сигнал. Она все же пришла домой, испуганная и почти слепая. Теперь ей обеспечены головная боль и резь в глазах.
А вот и сами маги. Кровеносная система их взбудоражена. Ползут, как тараканы, сканируя пространство, расставляя свои сети в надежде, что удастся захлопнуть ловушку. Периметр уже оцеплен. Теурги не пожалели сил — и отхватили приличный кусок: видимо, не надеялись, что Бен так долго задержится в гостях. На оцепленную территорию уже вступили боевые расчеты. Переливается в капсулах раствор вератрина, искры силы пробегают по оружию — не надо этого видеть, достаточно просто знать. Сами маги, как усатые насекомые, расползаются по зоне, прячутся за мусорные контейнеры, лавки, открытые двери подъездов. Высматривают удобную позицию и гадают: по какому пути пойдет вампир. Справа виднеется забор школы. В учебном заведении еще горят окна, по этажам перемещаются припозднившиеся школьники. Еще не скоро они покинут свою цитадель: маги позаботились о том, чтобы дети не выходили во двор. На крышах застыли снайперы, но внизу чисто — можно еще прорваться.
Прямо — спортивная площадка в окружении машин. За нею длинные дома с проходами по краям. Здесь тоже пусто, но ненадолго. Спешат маги, рассасываются по территории. И не скрыться здесь, не спрятаться: яркими шарами фонари освещают площадку — слишком светло.
А если налево, вглубь дворов, где тени сгустились на детских площадках, где с перебоями горят фонари, а деревья вдоль дорог закрывают обзор? Где дома стоят так плотно друг к другу, что можно перепрыгнуть с одной крыши на другую. Но там его уже ждут. Группа магов сгрудилась к трансформаторной будки, видимо, обсуждая, остаться ли там или рвануть дальше, чтобы встретить Бена, как только он выйдет из подъезда. Но они опоздали. Он уже закрыл за собой дверь. Он даже избавился от пустоты, что царила в душе. И лишь боль все еще мучила тело.
Он сбросил куртку — и подарок Робин, описав дугу, приземлился на заснеженную лавочку. Больше вампиру не нужны подарки. Больше ему вообще ничего не нужно. Все, о чем мечтал он, — избавиться от боли, поселившейся в груди. А для этого — все средства хороши.
Глубокие следы от сапог вампира потянулись налево.
Дверь хлопнула, словно выстрелил пистолет. Но Робин даже не вздрогнула. Оцепенение настолько крепко держало ее, что все, что могла девушка: слушать, как в коридоре раздаются поспешные шаги. И с каждым таким звуком — гулким и громким — от нее удалялся Бен, столь близкий и столь далекий.
Все это казалось нереальным — злой шуткой, страшным сном. В какое-то мгновение Робин стала надеяться, что сейчас проснется, и они вместе с Беном посмеются над ее кошмаром. Но шаги все звучали и звучали, а она все никак не могла проснуться. Мир разрушался, в очередной раз явив человеку свою нелицеприятную тайну.
Бен должен был уйти. Обманщик и убийца. Тот, кто живет столетия, играя жизнями смертных. Играя судьбами таких, как она.
Это не правда!
Ей хотелось крикнуть это вслед вампиру. Сказать, как он ей нужен и как она его... любит?
Но Бен уже ушел. А девушка все еще была в квартире магов.
Она уважала Бекки, вместе с ней переживала утрату женщиной силы, но кое-что терзало Робин. Кое-что, но это было нечто очень важное…
Бен пришел сюда за помощью.
Он был напуган, там, в комнате, где она нашла его сегодня утром.
Ему нужна была только помощь!
Он пришел за ней ни к кому-нибудь, а к той, кому сам однажды помог!
Так можно ли его обвинить в корысти? Его, кто вчера, вопреки собственной безопасности, бросился на помощью пострадавшим под колесами автобуса людей? Он оперировал наравне со всеми, консультировал, где это было нужно, менял повязки, если медсестры не успевали, заменял тех, кто валился с ног.
Его даже не выслушали! Отказали в этом праве. Обвинили — и не дали оправдаться.
Да и Робин сама хороша: захотела проверить его слово. Что ж, проверила — и вот теперь он ушел.
— Я, наверное, тоже пойду!
Только сейчас девушка заметила, как сильно вцепилась в ее руку Бекки. Старалась поддержать или, наоборот, искала защиты?
Если первое — то все это пустое. Не Робин нужна была поддержка, а Бену — порождению дьявола, коварному и эгоистичному созданию. Так про него говорили маги — такие светлые и правильные, но решившие отказать в помощи нуждающемуся. Почему-то в этой ситуации для Бекки и Эрика важной оказалась раса просящего.
— Я пойду.
— Не стоит, Робин.
Девушка постаралась перехватить взгляд мужчины, но ей это не удалось. Эрик смотрел то на дверь, за которой скрылся вампир, то на часы. Наверное, считал, успели ли маги стянуть к дому свои силы — подумала девушка. И от этого ей стало страшно. Так страшно ей было лишь однажды, когда впервые пришлось отключить от аппарата искусственного дыхания своего пациента. Это было решение его родственников. И Робин видела, как умирало тело, каждую секунду теряя связь с жизнью. Но разве они сейчас не сделали тоже самое — лишили вампира шанса остаться человеком, выгнали из мира живых в объятия холодной ночи, что властвовала за окном.
— Тебе лучше остаться здесь…
Фраза Эрика осталась недоговоренной, но Робин поняла все и так.
Нет!
Она виновна в том, что Бен оказался здесь. Пообещала помощь от лица магов.
Но она не будет спокойно стоять и смотреть, как его убивают!
Маги не посмеют ударить — или что там они делают — пока рядом человек, невинный.
А значит, у Бена еще есть шанс спастись!
— Я все же пойду! — Робин решительно направилась к двери, и вскоре стук ее каблуков раздался в коридоре.
Страх, отчаяние, боль и ненависть, гнев и благодарность — все эти чувства перемешались, вынуждая Бекки совершено запутаться. Она презирала себя, что так отреагировала на появление того, кто помог ей выжить в кристалле, кто снабдил ее водой и едой, а главное — поделился своим обществом и не дал умереть надежде. И в то же время он породил в ее душе сомнения, способствовал потере способностей. Могла ли она поступить иначе? Слуга дьявола, он умел проникать в души, сея там ядовитое зерно, способное вырасти в чистейшее зло. Устоять — вот ее цель, не поддаться искушению — вот ее кредо. Иначе скоро, когда дьявол вступит на Заолун, миру придет конец.
Пока есть силы — надо сопротивляться. А еще лучше — уничтожить того, кто может помочь высвободиться Кхорту.
Бекки в душе просила у вампира прощения. И все же она была уверена, что лучше бы ему не выбираться из кристалла, а раз он освободился, то должен быть уничтожен...
Эрик прижимал к себе жену, смотрел на дверь, за которой скрылась Робин, и уверял себя, что все сделал правильно. И все же червяк сомнений нет-нет, но вылезал на поверхность и напевал, что не стоило так поступать, что маг света — это еще и маг справедливости, он должен быть милосердным и объективным; он обязан был помочь нуждающемуся, даже если этот нуждающийся вампир.
Но помощь Бену — это опасный путь: Коллегия не прощает такие проступки. И что тогда будет его ждать? Понижение в звании — в лучшем случае. В худшем — заключение и диссербрация — лишение сил. Но одного мага без магии в их семье и без того достаточно.
И все же ты не ударил светом, — старался успокоить себя мужчина: он даже дал ему возможность уйти, предупредил об опасности.
Ты все сделал правильно, Эрик. Все сделал правильно. Твоя совесть может спать и дальше. Твоя семья — в безопасности.
Но почему тогда совсем не грели объятия жены, почему маг отводил взгляд, словно боялся взглянуть в лицо Бекки, почему внутри такая пустота, словно свет выжег все, оставив пустоту? И почему создавалось ощущение, будто что-то безвозвратно покинуло их семью вместе с вампиром и девушкой, скрывшимися за входной дверью?
***
Не было печали — но тут приближался конец света.
Именно к такими мыслям периодически возвращался Маркус Досельгоф, когда просматривал отчеты региональных ведомств. Мир сходил с ума. Люди убивали друг друга, вампиры в лице клана Фалька, судя по всему, тоже заразились этой болезнью и пошли против своих же собратьев, а маги были похожи на одержимых футболистов. Им плевать, что стадион разваливается на части, главное — забить мяч. В роли мяча выступал Лоуренс, а под «забить» понималось целенаправленное умерщвление. И если к делам смертных и потомков Эвгениуса, которые находились на подвластной магам территории, Маркус относился философски, так как все это его никоим образом не касалось, то беглый ученый грозил обернуться проблемами. Это совершенно не нравилось руководителю ордена Стражей Кхорта.
Глaва Сената как в воду глядел: не прошло и недели после побега Беджамина из башни магов, как ему пришел факс, оформленный по всем правилам дипломатии с просьбой рыцарям ордена Кхорта оказать содействие в поимке Лоуренса.
Будь трижды прокляты все эти теурги, которым вдруг приспичило ловить носферату!
Радовало, что пока это было просто письмо и именно что с просьбой — видимо, не хотели признаваться воины Света, что ситуация вышла у них из-под контроля. И Маркусу это было на руку.
Досельгоф успешно делал вид, что душой и телом вместе с рыцарями-магами, и даже разослал соответствующие рекомендации в региональные ведомства. Правда, снабдил все эти «писульки» многозначительной припиской «действовать по собственному усмотрению», что означало: никто и пальцем не шевельнет, чтобы поймать упомянутого вампира, чья вина была лишь в том, что он слишком долго провел кхорт знает где и вылез тамаэн знает как. Хотя как-то сомневался Маркус, что Кхорт и Тамаэн в курсе всех этих событий. У богов свои заботы. Даже если один из них и собрался в гости на Заолун, то вряд ли Лоуренс имел к этому отношение.
Сам же Досельгоф так и не понял, как ко всему этому относиться. Похищенная энергия сангуисов, от которых идет цепочка к чистокровным, накопленная сила то ли для помощи Кхорту, то ли для борьбы с ним... Тьфу! Ерунда какая-то.
Маркус предпочитал мыслить более материальными понятия. Есть проблема — надо ее устранить. Нет проблем — значит надо готовиться к их появлению и не дремать. В конце концов задача рыцарей — наводить порядок на Заолуне среди вампиров. Боги — не в их юрисдикции.
К счастью, наконец-то объявился Виллем. Отец никак не прокомментировал события в ордене, но брать в руки власть отказался. Маркус еще не решил: хорошо это или плохо. Алексис — жена Досельгофа, считала, что это хороший знак. Она была довольна. А довольная жена — это довольный и удовлетворенный Маркус. Но главу Сената все-таки мучили некоторые сомнения. Тем более он надеялся, что сангуис хоть как-то прояснит ситуацию с Кхортом и древним артефактом, но своими витиеватыми выражениями Виллем лишь окончательно запутал сына.
Единственное, что усвоил Маркус: их роду не грозит полное вымирание. Даже если Кхорт ради своего освобождения из каменного Тресона решит выпить досуха энергию своих детей и их последующие поколения, то кто-то из потомков Виллема все равно выживет, ибо расплодились они прилично, и бог скорее лопнет, выпивая силы из этих вампиров, чем поглотит всех.
Но до возможного прихода Кхорта еще несколько месяцев, а проблема Лоуренса висела над орденом, словно топор в руках палача. Нужен лишь сигнал, чтобы лезвие перерубило шейные позвонки. Поэтому Маркус, позволив ведомствам расслабиться, сам был настороже и постоянно прослушивал волну воинов Тамаэна.
Маги искали Бена в Пензоки. Они были уверены, что он здесь — и вампир даже не стал гадать, откуда у них появились такие мысли. Больше никаких сведений про Лоуренса не было, но ровно до сегодняшнего вечера, когда теурги объявили операцию «Перехват». И с этого момент Маркус уже не мог сидеть в офисе.
Он не собирался вмешиваться в дела теургов, просто растворился в тени задолго до того, как те приблизились к обозначенным местам. Ждать пришлось недолго.
По вискам ударила боль — след от использованных магами ментальных щитов, которые вступили в противоборство с защитной татуировкой рыцаря.
Молодцы, ребята! Тщательно подготовились!
Запрограммированные щиты — о таких разработках Маркус слышал, но видеть не приходилось. И вот они во всей красе — невидимые, но опасные. Передают сигналы по обозначенному радиусу, программируют живых существ. Действие «отрицание» — специально для людей, чтобы те не совались и не смотрели в нужную сторону. Действие «подавление» — для вампиров. Если бы не защитная татуировка, Досельгоф скорее всего свалился бы никчемной кучей, либо бежал бы из этих мест, куда глаза глядят.
Но он остался на месте. Защитная татуировка жгла лоб, отнимала силы. Мимо прошел Лоуренс, и рыцарь с трудом удержался от желания схватить его и утащить с собой в темно-серый двухмерный мир.
***
Бен шел, не думая о том, что его ждет. Он будто специально искал опасности, предпочитая одним махом заглушить ту боль, что разрывала сердце не хуже освещенного копья, воткнутого удачливым воином. На ее фоне даже след от ожога, оставленного Эриком, не был заметен.
Кольцо магов сжималось. Ученый знал, что его засекли.
Вампир остановился. Боль в груди отступила перед другой болью, которая поселились в висках. И если вначале она давала о себе знать легким жжением, то теперь распространялась дальше, вгрызаясь в мозг.
