— Отец-то в курсе, что ты здесь?
Короткий вздох хозяина каморки сказал больше, чем остальные слова.
— Он вообще-то здесь? — по другому сформулировал вопрос де Мистен.
— Нет.
Франс продолжал смотреть в спину друга. Увлеченный работой, тот даже головы не поднял. Де Мистену стало интересно, чем же там занимается этот сумасшедший ученый. Парень приблизился к столу и заглянул через плечо приятеля. Пепельные волосы упали на лоб, скользнули с плеч, кончиками дотронувшись до лица сидящего.
— Это что?
— Франс, осторожно!
И впервые за все это время хозяин комнаты поднял голову, отложил прибор, от которого поднималась пахнущая струйка, и повернулся к другу.
— Ты чего хотел?
— Как-то вы сегодня не особо любезны, господин Джонатан, — гость отвесил шутливый поклон. Но увидев выражение лица приятеля, стер веселую улыбку. — Что случилось -то?
— Да ничего, — отмахнулся парень, но Франс видел, как кузена переполняют эмоции. Нужен лишь толчок, чтобы он все высказал, но де Мистен молчал. Молчал и Джо. И в этой тишине было слышно, как жужжал фонарь, как малышня во внутреннем дворе замка о чем-то спорила, да кони в стойлах, рядом с которым и находилась каморка, фыркали — видимо, кто-то пришел их навестить.
— С бабкой говорил, — в конце концов произнес Джо. И было в этой фразе все: и презрение, и ненависть, и недовольство.
— Как я понимаю, разговор вышел поучительным, — протянул Франс, усаживаясь в единственное кресло. Помнится, они нашли его на помойке в конце Гнезда, принесли в замок и с большим трудом протиснули в узкую дверь каморки.
— Еще бы! — Джон отодвинулся от стола, и де Мистен увидел, что в центре него стоит странного вида прибор. Но не только эта конструкция привлекла внимание парня, но и рука друга, обвязанная бинтом. Пару дней назад, когда они виделись в последний раз, такого точно не было. Хотя чему тут удивляться: Джонатан был ученым, который работал в лаборатории Рэдланжа. Чего там у них только не происходило. Получить рану — много ума не надо, а Джо был рисковый, иногда забывал о элементарной технике безопасности. Вампир — одним словом.
— Вот объясни, почему я это должен терпеть? Почему МЫ должны это терпеть? — тут же поправился Джонатан. — Недовольных — масса, но никто... никто, — вампир для усиление эффекта помахал перед глазами приятеля пальцем, — никто не рискует бросить вызов Эрне.
— Так на то она и Эрна, — глубокомысленно заявил Франс. — Опасно идти против нее, когда с одной стороны имеется Сильвестр, блокирующий недовольным все желания бунта, и твой отец, с подачи которого ты ни то что пукнуть не сможешь, но и забудешь, как дышать.
— Отец! — лицо парня исказила гримаса отвращения. — Слюнтяй, слабак. Только и знает, что…—парень оборвал себя, будто испугался, что случайно выдаст главный секрет семьи. — Почему он не отстаивает право занять место Главы? Почему, а?
Франс видел, как его приятель заводился. Но вместо того, чтобы успокоить, будто сам специально его науськивал. Вампир чувствовал: Джон близок к тому, чтобы пойти на решительные меры, которых всем им так не хватало. Но тут надо было продумать все: от и до, а главное убедиться, что Джонатан действительно готов к этому. Ведь цена — слишком высока.
— Быть может потому, что твой отец, пока жива Эрна, все равно будет выполнять ее приказы?
— Именно. А если Эрны не будет, то отцу придется самому принимать решения.
— Думаешь, Вилоис в этом случае услышит тебя и сделает так, как мы хотим?
— У него не будет выхода. Либо он пересмотрит старые законы, либо…
То, о чем они говорили, было опасно. Это считалось предательством. Но это был единственный верный ход. Носферату не умирали своей смертью — это знали все. И у молодых вампиров клана де Конинг не было иного выбора: либо взрослые носферату в приступах безумия перебьют своих детей, либо молодежь перебьет взрослых, если те их не услышат.
Конечно, в последние месяцы такого количества смертей, как это было в ноябре-декабре — не было, но все это — вопрос времени. До сих пор судьба Сая Сопье, убившего отца во время его приступа, еще не решена. Эрна слишком занята, чтобы вынести смертный приговор. И это была единственная хорошая новость за последние недели.
— Они опять зарубили мой проект, — эту фразу Джон произнес так тихо, что Франс не сразу понял к кому он обращается: с привычкой приятеля разговаривать с самим собой во время решения очередной научной задачи парень был хорошо знаком.
Зато услышав де Конинга, Франс понял многое. Де Мистен знал Джонатана столько, сколько себя помнил. Восхищался его умом, эрудицией, настойчивостью. Джон всегда доводил дела до конца, по крайней мере те, которые касались его увлечений. А увлекался вампир магией, магическими артефактами, магическими потоками. Никто лучше него не мог замкнуть в камнях энергию теургов и составить схемы активации бездушных вещичек, хранящих приличный запас силы.
Но что касается жизни, то Джон был нерешителен или труслив, что в данном случае было равнозначно. Но если де Конинг решил действовать, значит, чаша его терпения переполнилась.
— «Мы не можем дать ему ход. Человечество еще не готово к этому открытию. Это слишком опасно», — Джон очень реалистично передал интонации главного Хранителя, своего дяди — Сильвестра, который был сенсуситом и всегда действовал по указке матери. — Тьфу, — в сердцах плюнул парень. — А раньше они не могли об этом сказать? «Это проект был вашей инициативой, вы вели его в нерабочее время», — Джонатан вновь вернулся к интонациям Сильвестра. — Я на этот долбанный проект угрохал десять лет жизни. Десять лет, Франс! Десять! А что в результате?
Тот, к кому обратился парень, лишь пожал плечами.
— На него ушла вся моя зарплата за этот период! Я даже трусы себе новые купить не мог!
— Я всегда считал, что они — лишний элемент одежды, — попытался отшутиться Франс. Ему нравилось настроение Джонатана: если убрать Эрну, если избавиться от Вилоиса, то Джон по праву наследования станет Главой клана. Быть может старшие вампиры решат это опротестовать, но так они бросят прямой вызов законам. И тогда в восстании поднимется молодежь. Так произойдут изменения, о которых давно мечтали молодые вампиры, лишенные пока права участвовать в жизни клана.
Франс видел, что Джон был зол. Парень легко загорался и также легко остывал. Он был обижен — и это понятно. Но было сотня других способов справиться с этой ситуацией, не замышляя убийства Эрны.
— Если ты считаешь, что клан тебя не ценит как ученого, почему бы тебе на все это не плюнуть и не уйти, — осторожно поинтересовался де Мистен, прощупывая почву.
— Куда? — в голосе Джонатана прорезались нотки отчаяния. — «Здравствуйте, вам ученые не нужны?» — «А у вас есть открытия?» — «Нет.» — « А сколько вам, молодой человек, лет» — «Если верить официальным документам — 25». —«Так вы сразу после университета? Идите поработайте у нас лаборантом».
Разговор в лицах удался Джону великолепно. Франс ясно представил себе какого-нибудь книжного червя в очечках и в беленьком халате, который собеседовал вампира.
— Да достало уже, — де Конинг стукнул кулаком стену. Та гулким голосом выразила все, что думала о вампире. — Я уже несколько веков отработал лаборантом. Больше не хочу!
— А что мешает попробовать как-то через людей пробраться на ниву науки?
— Бестолку, — безнадежно вздохнул ученый и сел на край стола. — Я уже пытался. В патентной комиссии есть те, кто работает на Эрну. Заявку отклонили, меня вычислили и нагоняй я получил знатный. Нет, Франс. Бежать — нет смысла. Мой брат — прикинь он, оказывается, жив, и не просто жив — на его трудах я даже вырос. Вот он уже пробовал. Но скоро он все равно сдохнет: его вернут, чтобы он сдох здесь… во имя Эрны.
«Во имя сангуисов», — хотел поправить Франс, но решил не перебивать, тем более формально Джонатан прав. Не об отце, Анисиосе, заботилась Глава клана. И не о других старших вампиров — как она подает эту идею. А о себе самой. Боится, старая ведьма, что вслед за отцом Кхорт уничтожит и ее.
— Братцу давно пора помереть. Нам предатели не нужны. А вот Эрна… Пусть уж лучше она сама помрет во имя… — Джонатан задумался, подбирая слова, соответствующие нужному моменту. — Во имя нового поколения!
Не хотелось, конечно, Франсу нарушать торжественность момента, но природное любопытство взяло свое.
— Это то, что должно нам помочь? — Мистен покинул кресло и приблизился к столу.
Над массивной платформой возвышался штырь — тонкий прут, который покачивался от малейшего дуновения ветра. Сначала Франс решил, что вся платформа испещрена зарубками и сколами, пока не понял, что это — руны. Серые руны на серой платформе. Они спали, словно обычные закорючки, написанные на листе первоклассником.
От штыря исходил ряд отростков, которые заканчивались полусферами, похожими на половинки перерезанного пополам шара. Какие-то размещались параллельно основе, другие — перпендикулярно. Все это равномерно покачивалось.
— Занятная игрушка, похожая на настольные антистрессы.
— Именно, — довольно протянул Джон. — Один такой я хочу как раз подарить Эрне. Муляж. Он еще будет сверкать. Должно быть красиво. Но все это не раньше, как я разберусь, где допустил ошибку…
Блеск в глазах приятеля побледнел.
— Понимаешь…
— Джон, не думаю, что тебе стоит мне рассказывать, — предупреждающе воздел руку Мистен. — Чем меньше вампиров об этом знает, тем лучше.
— Верно. Но я тоже не могу учесть все. Быть может со стороны тебе будет виднее. Тем более ты все равно почти не видишь Сильвестра, так что бояться нечего.
Тепло коснулось груди Франса — приятно осознавать, что ему доверяют.
— Слушаю вас, господин де Конинг, — торжественно произнес он, отвешивая теперь уже не шутовской, а галантный поклон.
— Я подумал, что марать руки в крови бабки — не выход. Есть другой способ. Связь! Ведьмы способны устанавливать связь с живым существом через отпечаток на вещах, например. Так они ищут пропавших или наводят порчу на живущих. Этот прибор, — желтоватый ноготь парня, изъеденный кислотой, указал в сторону штыря с полусферам, — устанавливает связь с двумя существами, объединяет их и, грубо говоря, замыкает их судьбы. И если один умрет, то умрет и второй. Здорово?
Франс долго смотрел на приятеля. Внимательно смотрел, словно пытался прочитать его мысли или услышать что-то еще. Но Джонатан молчал и Мистену пришлось признать:
— Я ничерта не понял. Ты хочешь соединить жизнь отца и Эрны?
— Да нет же! — парень возвел руки к низкому потолку. — Эрну и моего братца. Он все равно скоро помрет, а вслед за ней….
— ...Умрет и Эрна. Но как? Это фантастика какая-то…
— Смотри! — Джонатан развязал повязку на руке. — Позавчера я открыл в лаборатории упаковку пинцетов. Один взял с собой. Другой вручил лаборанту. Затем дождался, когда он его оставит — и забрал. Поместил оба пинцета вот в эти сферы, — ученый указал на те половинки шаров, которые находились перпендикулярно полу. — Запустил прибор. Кристалл-накопитель создал поле, активировал руны, система запустила заклинание поиска. Энергии одного кристалла хватает на сутки. Я подождал десять часов и проткнул себе руку. В это же время — слушай внимательно — то же самое появилось на руке моего лаборанта. Он почувствовал боль — это он сам говорил — но он понятия не имел откуда у него взялся порез, причем по глубине он был идентичен моему. Прикинь!
— Круто! — осторожно восхитился Франс. — Значит. Все работает, верно?
— Верно-то верно, но все не совсем так, — Джонатан тяжело опустился в кресло, запустил пятерню в светлые волосы и прикрыл глаза. — Первая проблема — установить связь с Беном — не так просто. Недавно я встретился с одной молоденькой ведьмой, которая прибыла не так давно. Именно она искала моего братца. Так она говорит, что поиск блокировался. Тогда я усовершенствовал систему. Это помогло: поиск заработал превосходно, — ученый шептал. Он подозревал, что его открытие кланом оценит, но пока парень не спешил делиться работой. Она нужна была ему для другого. — Для поиска я использовал вещи брата — они все еще хранятся в его комнате. Я взял перо. Брал аккуратно в перчатках, которые не позволяют оставить энергетический отпечаток, — парень словно пытался в памяти воспроизвести каждый сделанный шаг, — затем взял ручку Эрны. Поместил их в сферы. Активировал. Связь предмета и хозяина установилась без проблем. Но объединение... нестабильно. Общая связь то появляется, то исчезает.
— Может они слишком далеко друг от друга, или след от пера твоего брата давно стерся. Хотя да.. если бы дело в старости, то поиск бы тоже не удался, — Франс наморщил лоб, словно это должно было ему помочь думать. — Я, конечно, не ученый, но мне кажется, что ты тут что-то намудрил. Зачем искать два предмета, когда можно взять один со следом обоих?
— Интересно, и где я такое возьму? — всплеснул руками ученый. — Как я понял, Эрна не собирается представлять братца клану. Так что шанс добыть что-то со следами их обоих — это и есть фантастика.
Франс поднес к губам согнутый палец, пару раз дотронулся до зубов. Это звук помогал ему сосредоточиться.
— Ты забыл про одну вещицу, которая принадлежала и твоему братцу, и Эрне долгое время, — медленно начал он, стараясь не спугнуть появившуюся мысль. — На этой вещице есть следы их крови. Даже если ее кто-то другой брал, капля крови Эрны — и активируется связь. Они оба — Создатель и творение, круорцы, родственники.
Теперь у Франса появилась возможность посмотреть на себя со стороны. Джонатан хлопал глазами, кусал губы, пытаясь понять, о чем говорит приятель.
— Кулон, — по слогам произнес де Мистен, но понял, что приятелю это слово ничего не говорит.— После всех этих событий с освобождением твоего братца из кристалла старшие вампиры с удовольствием делятся воспоминаниями. Тебе бы следовало их послушать, а не в лаборатории копаться.
Джонатан в нетерпение описал круг кистью руки, прося Франса продолжать.
— Кулон клана с изображением солнца был подарен Эрне ее отцом, Анисиосом, во время обращения. Чуть позже твоя бабка заточила один край кругляша — кхорт знает, для каких целей. Но именно такими стали делать все кулоны для новообращенных. На этих украшениях помещали имя будущего вампира. Острым краем Создатель резал себе вену и поил проклятого. Думаю, все это тебе известно. Упустил ты вот что. Когда обращали твоего братца, это делали в спешке. Ему не успели сделать украшение. Эрна перерезала вену своим кулоном и его повесила на шею Бенджамина. Имя вырезали уже после, перекрыв имя Эрны. С этим кулоном твой братец прошел Войну Королевств и, уверен, ни раз обагрил его кровью. И теперь этот кулон висит в музее.
— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет, — Джонатан повторял это, как заведенный. Словно произносил заклинание. Не прочтешь его — и упустишь важную мысль. — В музее — муляж с именем Эрны. Настоящий кулон — в бывшей комнате Бена. Кхорт! Я же видел его, но даже не подумал взять. Кулон… Эрна носила его несколько веков, брат — почти век. Это должно сработать! Так! — Джонатан провел рукой по лицу, и Франс заметил, что взгляд у парня стал отсутствующим. Де Конинга уже не было в комнате, мыслями он перенесся в другое место, где сейчас обдумывал действия, составлял план и готовился к новым свершениям.
Короткий вздох хозяина каморки сказал больше, чем остальные слова.
— Он вообще-то здесь? — по другому сформулировал вопрос де Мистен.
— Нет.
Франс продолжал смотреть в спину друга. Увлеченный работой, тот даже головы не поднял. Де Мистену стало интересно, чем же там занимается этот сумасшедший ученый. Парень приблизился к столу и заглянул через плечо приятеля. Пепельные волосы упали на лоб, скользнули с плеч, кончиками дотронувшись до лица сидящего.
— Это что?
— Франс, осторожно!
И впервые за все это время хозяин комнаты поднял голову, отложил прибор, от которого поднималась пахнущая струйка, и повернулся к другу.
— Ты чего хотел?
— Как-то вы сегодня не особо любезны, господин Джонатан, — гость отвесил шутливый поклон. Но увидев выражение лица приятеля, стер веселую улыбку. — Что случилось -то?
— Да ничего, — отмахнулся парень, но Франс видел, как кузена переполняют эмоции. Нужен лишь толчок, чтобы он все высказал, но де Мистен молчал. Молчал и Джо. И в этой тишине было слышно, как жужжал фонарь, как малышня во внутреннем дворе замка о чем-то спорила, да кони в стойлах, рядом с которым и находилась каморка, фыркали — видимо, кто-то пришел их навестить.
— С бабкой говорил, — в конце концов произнес Джо. И было в этой фразе все: и презрение, и ненависть, и недовольство.
— Как я понимаю, разговор вышел поучительным, — протянул Франс, усаживаясь в единственное кресло. Помнится, они нашли его на помойке в конце Гнезда, принесли в замок и с большим трудом протиснули в узкую дверь каморки.
— Еще бы! — Джон отодвинулся от стола, и де Мистен увидел, что в центре него стоит странного вида прибор. Но не только эта конструкция привлекла внимание парня, но и рука друга, обвязанная бинтом. Пару дней назад, когда они виделись в последний раз, такого точно не было. Хотя чему тут удивляться: Джонатан был ученым, который работал в лаборатории Рэдланжа. Чего там у них только не происходило. Получить рану — много ума не надо, а Джо был рисковый, иногда забывал о элементарной технике безопасности. Вампир — одним словом.
— Вот объясни, почему я это должен терпеть? Почему МЫ должны это терпеть? — тут же поправился Джонатан. — Недовольных — масса, но никто... никто, — вампир для усиление эффекта помахал перед глазами приятеля пальцем, — никто не рискует бросить вызов Эрне.
— Так на то она и Эрна, — глубокомысленно заявил Франс. — Опасно идти против нее, когда с одной стороны имеется Сильвестр, блокирующий недовольным все желания бунта, и твой отец, с подачи которого ты ни то что пукнуть не сможешь, но и забудешь, как дышать.
— Отец! — лицо парня исказила гримаса отвращения. — Слюнтяй, слабак. Только и знает, что…—парень оборвал себя, будто испугался, что случайно выдаст главный секрет семьи. — Почему он не отстаивает право занять место Главы? Почему, а?
Франс видел, как его приятель заводился. Но вместо того, чтобы успокоить, будто сам специально его науськивал. Вампир чувствовал: Джон близок к тому, чтобы пойти на решительные меры, которых всем им так не хватало. Но тут надо было продумать все: от и до, а главное убедиться, что Джонатан действительно готов к этому. Ведь цена — слишком высока.
— Быть может потому, что твой отец, пока жива Эрна, все равно будет выполнять ее приказы?
— Именно. А если Эрны не будет, то отцу придется самому принимать решения.
— Думаешь, Вилоис в этом случае услышит тебя и сделает так, как мы хотим?
— У него не будет выхода. Либо он пересмотрит старые законы, либо…
То, о чем они говорили, было опасно. Это считалось предательством. Но это был единственный верный ход. Носферату не умирали своей смертью — это знали все. И у молодых вампиров клана де Конинг не было иного выбора: либо взрослые носферату в приступах безумия перебьют своих детей, либо молодежь перебьет взрослых, если те их не услышат.
Конечно, в последние месяцы такого количества смертей, как это было в ноябре-декабре — не было, но все это — вопрос времени. До сих пор судьба Сая Сопье, убившего отца во время его приступа, еще не решена. Эрна слишком занята, чтобы вынести смертный приговор. И это была единственная хорошая новость за последние недели.
— Они опять зарубили мой проект, — эту фразу Джон произнес так тихо, что Франс не сразу понял к кому он обращается: с привычкой приятеля разговаривать с самим собой во время решения очередной научной задачи парень был хорошо знаком.
Зато услышав де Конинга, Франс понял многое. Де Мистен знал Джонатана столько, сколько себя помнил. Восхищался его умом, эрудицией, настойчивостью. Джон всегда доводил дела до конца, по крайней мере те, которые касались его увлечений. А увлекался вампир магией, магическими артефактами, магическими потоками. Никто лучше него не мог замкнуть в камнях энергию теургов и составить схемы активации бездушных вещичек, хранящих приличный запас силы.
Но что касается жизни, то Джон был нерешителен или труслив, что в данном случае было равнозначно. Но если де Конинг решил действовать, значит, чаша его терпения переполнилась.
— «Мы не можем дать ему ход. Человечество еще не готово к этому открытию. Это слишком опасно», — Джон очень реалистично передал интонации главного Хранителя, своего дяди — Сильвестра, который был сенсуситом и всегда действовал по указке матери. — Тьфу, — в сердцах плюнул парень. — А раньше они не могли об этом сказать? «Это проект был вашей инициативой, вы вели его в нерабочее время», — Джонатан вновь вернулся к интонациям Сильвестра. — Я на этот долбанный проект угрохал десять лет жизни. Десять лет, Франс! Десять! А что в результате?
Тот, к кому обратился парень, лишь пожал плечами.
— На него ушла вся моя зарплата за этот период! Я даже трусы себе новые купить не мог!
— Я всегда считал, что они — лишний элемент одежды, — попытался отшутиться Франс. Ему нравилось настроение Джонатана: если убрать Эрну, если избавиться от Вилоиса, то Джон по праву наследования станет Главой клана. Быть может старшие вампиры решат это опротестовать, но так они бросят прямой вызов законам. И тогда в восстании поднимется молодежь. Так произойдут изменения, о которых давно мечтали молодые вампиры, лишенные пока права участвовать в жизни клана.
Франс видел, что Джон был зол. Парень легко загорался и также легко остывал. Он был обижен — и это понятно. Но было сотня других способов справиться с этой ситуацией, не замышляя убийства Эрны.
— Если ты считаешь, что клан тебя не ценит как ученого, почему бы тебе на все это не плюнуть и не уйти, — осторожно поинтересовался де Мистен, прощупывая почву.
— Куда? — в голосе Джонатана прорезались нотки отчаяния. — «Здравствуйте, вам ученые не нужны?» — «А у вас есть открытия?» — «Нет.» — « А сколько вам, молодой человек, лет» — «Если верить официальным документам — 25». —«Так вы сразу после университета? Идите поработайте у нас лаборантом».
Разговор в лицах удался Джону великолепно. Франс ясно представил себе какого-нибудь книжного червя в очечках и в беленьком халате, который собеседовал вампира.
— Да достало уже, — де Конинг стукнул кулаком стену. Та гулким голосом выразила все, что думала о вампире. — Я уже несколько веков отработал лаборантом. Больше не хочу!
— А что мешает попробовать как-то через людей пробраться на ниву науки?
— Бестолку, — безнадежно вздохнул ученый и сел на край стола. — Я уже пытался. В патентной комиссии есть те, кто работает на Эрну. Заявку отклонили, меня вычислили и нагоняй я получил знатный. Нет, Франс. Бежать — нет смысла. Мой брат — прикинь он, оказывается, жив, и не просто жив — на его трудах я даже вырос. Вот он уже пробовал. Но скоро он все равно сдохнет: его вернут, чтобы он сдох здесь… во имя Эрны.
«Во имя сангуисов», — хотел поправить Франс, но решил не перебивать, тем более формально Джонатан прав. Не об отце, Анисиосе, заботилась Глава клана. И не о других старших вампиров — как она подает эту идею. А о себе самой. Боится, старая ведьма, что вслед за отцом Кхорт уничтожит и ее.
— Братцу давно пора помереть. Нам предатели не нужны. А вот Эрна… Пусть уж лучше она сама помрет во имя… — Джонатан задумался, подбирая слова, соответствующие нужному моменту. — Во имя нового поколения!
Не хотелось, конечно, Франсу нарушать торжественность момента, но природное любопытство взяло свое.
— Это то, что должно нам помочь? — Мистен покинул кресло и приблизился к столу.
Над массивной платформой возвышался штырь — тонкий прут, который покачивался от малейшего дуновения ветра. Сначала Франс решил, что вся платформа испещрена зарубками и сколами, пока не понял, что это — руны. Серые руны на серой платформе. Они спали, словно обычные закорючки, написанные на листе первоклассником.
От штыря исходил ряд отростков, которые заканчивались полусферами, похожими на половинки перерезанного пополам шара. Какие-то размещались параллельно основе, другие — перпендикулярно. Все это равномерно покачивалось.
— Занятная игрушка, похожая на настольные антистрессы.
— Именно, — довольно протянул Джон. — Один такой я хочу как раз подарить Эрне. Муляж. Он еще будет сверкать. Должно быть красиво. Но все это не раньше, как я разберусь, где допустил ошибку…
Блеск в глазах приятеля побледнел.
— Понимаешь…
— Джон, не думаю, что тебе стоит мне рассказывать, — предупреждающе воздел руку Мистен. — Чем меньше вампиров об этом знает, тем лучше.
— Верно. Но я тоже не могу учесть все. Быть может со стороны тебе будет виднее. Тем более ты все равно почти не видишь Сильвестра, так что бояться нечего.
Тепло коснулось груди Франса — приятно осознавать, что ему доверяют.
— Слушаю вас, господин де Конинг, — торжественно произнес он, отвешивая теперь уже не шутовской, а галантный поклон.
— Я подумал, что марать руки в крови бабки — не выход. Есть другой способ. Связь! Ведьмы способны устанавливать связь с живым существом через отпечаток на вещах, например. Так они ищут пропавших или наводят порчу на живущих. Этот прибор, — желтоватый ноготь парня, изъеденный кислотой, указал в сторону штыря с полусферам, — устанавливает связь с двумя существами, объединяет их и, грубо говоря, замыкает их судьбы. И если один умрет, то умрет и второй. Здорово?
Франс долго смотрел на приятеля. Внимательно смотрел, словно пытался прочитать его мысли или услышать что-то еще. Но Джонатан молчал и Мистену пришлось признать:
— Я ничерта не понял. Ты хочешь соединить жизнь отца и Эрны?
— Да нет же! — парень возвел руки к низкому потолку. — Эрну и моего братца. Он все равно скоро помрет, а вслед за ней….
— ...Умрет и Эрна. Но как? Это фантастика какая-то…
— Смотри! — Джонатан развязал повязку на руке. — Позавчера я открыл в лаборатории упаковку пинцетов. Один взял с собой. Другой вручил лаборанту. Затем дождался, когда он его оставит — и забрал. Поместил оба пинцета вот в эти сферы, — ученый указал на те половинки шаров, которые находились перпендикулярно полу. — Запустил прибор. Кристалл-накопитель создал поле, активировал руны, система запустила заклинание поиска. Энергии одного кристалла хватает на сутки. Я подождал десять часов и проткнул себе руку. В это же время — слушай внимательно — то же самое появилось на руке моего лаборанта. Он почувствовал боль — это он сам говорил — но он понятия не имел откуда у него взялся порез, причем по глубине он был идентичен моему. Прикинь!
— Круто! — осторожно восхитился Франс. — Значит. Все работает, верно?
— Верно-то верно, но все не совсем так, — Джонатан тяжело опустился в кресло, запустил пятерню в светлые волосы и прикрыл глаза. — Первая проблема — установить связь с Беном — не так просто. Недавно я встретился с одной молоденькой ведьмой, которая прибыла не так давно. Именно она искала моего братца. Так она говорит, что поиск блокировался. Тогда я усовершенствовал систему. Это помогло: поиск заработал превосходно, — ученый шептал. Он подозревал, что его открытие кланом оценит, но пока парень не спешил делиться работой. Она нужна была ему для другого. — Для поиска я использовал вещи брата — они все еще хранятся в его комнате. Я взял перо. Брал аккуратно в перчатках, которые не позволяют оставить энергетический отпечаток, — парень словно пытался в памяти воспроизвести каждый сделанный шаг, — затем взял ручку Эрны. Поместил их в сферы. Активировал. Связь предмета и хозяина установилась без проблем. Но объединение... нестабильно. Общая связь то появляется, то исчезает.
— Может они слишком далеко друг от друга, или след от пера твоего брата давно стерся. Хотя да.. если бы дело в старости, то поиск бы тоже не удался, — Франс наморщил лоб, словно это должно было ему помочь думать. — Я, конечно, не ученый, но мне кажется, что ты тут что-то намудрил. Зачем искать два предмета, когда можно взять один со следом обоих?
— Интересно, и где я такое возьму? — всплеснул руками ученый. — Как я понял, Эрна не собирается представлять братца клану. Так что шанс добыть что-то со следами их обоих — это и есть фантастика.
Франс поднес к губам согнутый палец, пару раз дотронулся до зубов. Это звук помогал ему сосредоточиться.
— Ты забыл про одну вещицу, которая принадлежала и твоему братцу, и Эрне долгое время, — медленно начал он, стараясь не спугнуть появившуюся мысль. — На этой вещице есть следы их крови. Даже если ее кто-то другой брал, капля крови Эрны — и активируется связь. Они оба — Создатель и творение, круорцы, родственники.
Теперь у Франса появилась возможность посмотреть на себя со стороны. Джонатан хлопал глазами, кусал губы, пытаясь понять, о чем говорит приятель.
— Кулон, — по слогам произнес де Мистен, но понял, что приятелю это слово ничего не говорит.— После всех этих событий с освобождением твоего братца из кристалла старшие вампиры с удовольствием делятся воспоминаниями. Тебе бы следовало их послушать, а не в лаборатории копаться.
Джонатан в нетерпение описал круг кистью руки, прося Франса продолжать.
— Кулон клана с изображением солнца был подарен Эрне ее отцом, Анисиосом, во время обращения. Чуть позже твоя бабка заточила один край кругляша — кхорт знает, для каких целей. Но именно такими стали делать все кулоны для новообращенных. На этих украшениях помещали имя будущего вампира. Острым краем Создатель резал себе вену и поил проклятого. Думаю, все это тебе известно. Упустил ты вот что. Когда обращали твоего братца, это делали в спешке. Ему не успели сделать украшение. Эрна перерезала вену своим кулоном и его повесила на шею Бенджамина. Имя вырезали уже после, перекрыв имя Эрны. С этим кулоном твой братец прошел Войну Королевств и, уверен, ни раз обагрил его кровью. И теперь этот кулон висит в музее.
— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет, — Джонатан повторял это, как заведенный. Словно произносил заклинание. Не прочтешь его — и упустишь важную мысль. — В музее — муляж с именем Эрны. Настоящий кулон — в бывшей комнате Бена. Кхорт! Я же видел его, но даже не подумал взять. Кулон… Эрна носила его несколько веков, брат — почти век. Это должно сработать! Так! — Джонатан провел рукой по лицу, и Франс заметил, что взгляд у парня стал отсутствующим. Де Конинга уже не было в комнате, мыслями он перенесся в другое место, где сейчас обдумывал действия, составлял план и готовился к новым свершениям.
