Сзади – страшный Крок в потрёпанной, усыпанной песком мантии, спереди – прекрасный Ангел в ниспадающих шёлковых одеждах.
Чёрное и белое.
Добро, прикрывающееся злом и благородное зло, спасающее от губительного действия всепоглощающего добра. Как в этом разобраться?
Агата в задумчивости посмотрела на Ванду, с любопытством осматривающую полупустой вагон, и на Аду Кришталь, которая дремала, скрестив руки на груди и вытянув ноги в проходе между скамьями. Девушка отвернулась к окну, и упрямо сжав губы, твёрдо решила биться до конца за жизнь своего кота и мир на магических землях.
17 октября, 2013 год, магическая тюрьма Чёрный Острог
В холодном подземелье Главного тюремного корпуса, разделённого при помощи решёток на одинаково тесные и дурно пахнущие клети, капала невидимая вода, разрывая тишину на такие же равные промежутки времени. Покрытые зеленоватой склизкой плесенью стены плакали в освещении единственной масляной лампы, в которой давно не меняли топливо: она коптила потолок и плевалась искрами горящего масла, что гасли на лету из-за стоящей в подземелье влажности. Здесь, в невыносимых условиях сырости и холода содержались особо опасные преступники магического измерения.
От долгих мучительных пыток тело окаменело. Любая попытка пошевелиться вызывала тупую боль и тошноту – воины клана Гераридея знали толк в своём деле и выбивали из узников правду без единого следа на их телах, оставляя лишь в душе кровоточащие ссадины и раны.
Лязг металлического засова на входной двери в темницу заставил узника вздрогнуть и тихо застонать от боли. Он прикусил нижнюю губу и крепко зажмурился, почувствовав тепло липкой крови, стекающей по подбородку. Шаги гулким эхом раздавались по всему подземелью, приближаясь к единственной заселённой камере, на полу которой бесформенным кулём лежал измученный пленник.
Шорох, скрежет, скрип, стук.
Он приоткрыл заплывший от постоянной холодной сырости глаз и смог разобрать очертания воина, двигающего в его сторону поднос с двумя глиняными стаканами и глубокой миской, из которой торчала длинная ручка изогнутой ложки. В нос ударил крепкий запах тушёного мяса, свежего хлеба и свежесваренного кофе. Узник с трудом поднял голову от ледяного каменного пола и с недоверием посмотрел на невысокую худощавую фигуру воина в длинном сером халате поверх тюремной униформы. Это был Рю, помощник главы клана Гераридея и заведующий подземной лабораторией тюрьмы, что находилась на два уровня выше от тюремных камер.
- Что, казните скоро? – сиплым голосом спросил узник и опустил голову на промозглый пол клети.
- С чего Вы это взяли? – удивился воин, подвигая ближе к заключённому мужчине поднос с ароматными яствами. Пар белыми клубами струился от глиняной миски с мясным варевом.
- Не морочь мне голову, - нервно сглотнул слюну узник. – К чему тогда эти церемонии? Перед смертью я могу обойтись и без ваших подачек…
- Если Вас и казнят, то ещё не скоро, - сообщил Рю и, спохватившись, прикрыл рот ладонью. Узник едва не расхохотался при виде его серьёзных раскосых глаз, по своей форме напоминающих морские ракушки. Право слово, этот восточный люд всегда был забавен в своём стремлении быть честными и храбрыми воинами!
- Поешьте, пожалуйста, - Рю коротко кивнул, и, поборов в себе желание поклониться преступнику, развернулся в сторону выхода.
- Метод кнута и пряника в этом заведении пугает до чёртиков, - кряхтя, узник сел на грязный кусок старого засаленного ковра и, подобрав под себя отчаянно ноющие от невыносимой боли ноги, осторожно взял в руки ложку. – Надеюсь, что с помощью этого щедрого подаяния я не отправлюсь к праотцам…
- Как можно! – возмутился Рю и в два шага оказался возле решётки. Его высокие скулы горели алым огнём негодования, пар рваными облаками вырывался из его приоткрытого рта. – Господин Гераридея никогда не позволил бы такого…
- Не позволил? – с ехидством переспросил узник и отщипнул мякиш от щедрого куска овсяного хлеба. – Высокого же ты о нём мнения, воин…
- Вам не удастся опорочить имя главы, - отчеканил оскорблённый Рю и сжал металлические прутья тюремной решётки.
- Ты всё равно мне ничего не сделаешь, - театрально закатил глаза узник и развёл руки в стороны. – Ну, хоть еда не отравлена, и на том спасибо.
Рю вспыхнул и быстрым шагом направился в сторону выхода.
- Эй, стой!
Воин замер у двери.
- Так уж и быть, в благодарность за пищу скажу тебе кое-что, - с набитым ртом проговорил преступник. – Когда день и ночь встретятся друг с другом, тогда же встретятся две силы, на которых держится весь мир…И грядёт великая битва, и восстанут павшие столпы военной мощи, и будут они сражаться не на жизнь, а на смерть… Хмм, хотя восставшим не нужно ни то, ни другое, - закивал головой узник и вновь принялся за еду, шумно сглатывая непрожёванные куски и проливая мясной бульон на грязный ворот рубахи.
Рю терпеливо ждал, пока он доест, и спросил, всем своим видом выражая равнодушие:
- И что дальше?
- Хм, дальше… - призадумался узник и, почесав давно не стриженную грязную голову, радостно добавил: - и грядёт кровавая битва за мир и спокойствие на магических землях.… Да вот незадача! – вскричал он, ударив ложкой по пустой миске. – Погибнет невинный агнец от рук злого демона, да развернётся борьба противостояний, да поможет враг и предаст верный друг… Обещание! Обещание нужно выполнить…
Насытившийся узник устало потёр слипающиеся глаза и повалился на пол свой грязной клети, чувствуя тепло, разливающееся по каждой части его измученного пытками и голодом тела.
Рю вытащил из внутреннего кармана куртки блокнот в бархатном переплёте и, закрыв глаза, ткнул указательным пальцем в его чистый пергаментный лист. Вскоре на нём один за другим стали проявляться чёткие фразы, дублирующие всё сказанное узником магической тюрьмы, которого разморило от вкусной еды после вынужденного длительного голода. Рю захлопнул блокнот и вышел из темницы, попутно наложив заклятие на все входы и выходы подземелья. Преступник погрузился в крепкий сон на трое суток.
- Всё оказалось проще, чем я думал, - пробормотал воин, перепрыгивая на лестнице сразу три ступени. Необходимо доложить начальнику магической тюрьмы о полученном с горем пополам предсказании: господин Гераридея находился в Королевском дворце и совместно с представителями других кланов разрабатывал стратегию борьбы с песчаным убийцей Кроком и его бесчисленной армией котов-оборотней, что разбрелись по всему магическому измерению, выжидая время нападения.
Но не бывать этому.
Никогда.
Рю поправил на поясе ножны с двуручным мечом, - гордостью его восточного народа, - и скрылся за высокой дверью, которая вела в подземную лабораторию магической тюрьмы Чёрный острог.
17 октября, 2013 год, внешний мир, город Н-ск
- Так, дорогуша, больничный лист закрываем, и завтра можете выйти на работу, - проговорила пожилая женщина в белом халате и накрахмаленной шапочке, из-под которой выбивались колечки русых с проседью волос. Она протянула пациентке бумажный лист голубого цвета, исписанный мелким почерком. – В сто девятом кабинете поставите печать, и всё.… А, что это я говорю, Вы же не впервые здесь.
- Спасибо, - поблагодарила девушка и, накинув на плечо сумку, усыпанную значками и лентами, побрела к выходу. Поймав на себе жалостливый взгляд медсестры, она натянула до носа коричневый шарф крупной вязки и вышла в коридор.
За дверью кабинета на неё уставилось несколько десятков пар глаз: кто-то смотрел с любопытством, кто-то с улыбкой, а кто-то и с неприкрытым отвращением. Девушка как можно быстрее скрылась за бетонной лестницей, ведущей на второй этаж, под которой находилось застеклённое окошко сто девятого кабинета. Как назло, сегодня в городской поликлинике № 1 было столпотворение: женщины, мужчины, старики, дети – все переглядывались, перешёптывались, незаметно косились и кивали головами в её сторону.
- Что это с ней?
- Это заразно?
- Она уже родилась такой?
- Фу, какая мерзость!
Трёхлетний мальчик выбежал в проход между лестницей и деревянной скамьёй и, пытаясь поймать укатившийся от него мяч, столкнулся с девушкой в шарфе. Он поднял вверх голову с подстриженными под горшок волосами, задумчиво сунул себе в рот палец правой руки и многозначительно изрёк:
- Жаба!
Девушка бросилась к окошку сто девятого кабинета и протянула исписанный вдоль и поперёк больничный лист. Полная женщина с привычным недоверием и подозрительностью сначала изучила бумагу, а потом взглянула на лицо девушки – оно было цвета сырого мяса и испещрено уродливыми белыми рубцами с алыми вкраплениями лопнувших капилляров и крупной сеточкой синих вен.
- Изабелла Серебрякова? – женщина в белом халате повертела в руках больничный лист и поставила в его правом нижнем углу треугольную синюю печать. – Выздоровели?
- Ну, почти, - замялась девушка и вновь натянула шарф на пол-лица.
- Понятно, - равнодушно отозвалась женщина и вернула ей бумагу. – Больше не болейте.
«Если бы», - с досадой подумала Изабелла и спрятала её во внутренний карман своей необъятной сумки. Стараясь не смотреть по сторонам, она вышла из поликлиники во внутренний двор, избавившись, таким образом, от нового шквала сочувствующих и брезгливых взглядов.
На улице она выдохнула изо рта белый пар. Октябрь в Н-ске в этом году не радовал, хорошей тёплой погоды не было ни одного дня: с утра до вечера моросил мелкий дождь, солнце пряталось за плотными серыми тучами. Под ногами блестели мутные неровности грязных луж, окаймлённых островками уцелевшего асфальта – улицы города, которые власти не могли отремонтировать вот уже который год, терпеливо ждали, когда их засыплет красивый ковёр белого снега.
Во дворе не было ни души.
Изабелла присела на низкую, покрытую дождевыми каплями скамью и устало вытянула ноги, упёршись руками в мокрое дощатое сидение. Вот уже второй месяц она не может избавиться от загадочного недуга, что поразил всё её тело и изуродовал кожу, а также пошатнул её крепкий с детства иммунитет: теперь она не вылезала с больничных отпусков с бронхитами, отравлениями и прочими заболеваниями. Малейшее дуновение ветра, кашель случайного прохожего или непривычная еда – и Серебрякова со слезящимися глазами и в больничной маске в пол-лица вновь брела в поликлинику, где её теперь знали все врачи и медсёстры.
Изабелла поёжилась и натянула вязаную шапку с помпоном до бровей. Два месяца назад её без сознания доставила карета скорой помощи в больницу, где она пришла в себя только на третьи сутки и с ужасом обнаружила на всей поверхности своего тела гнойные струпья. Две недели, проведённые в инфекционном отделении, позволили вылечить эту напасть, но рубцы так и остались, напоминая о случившемся. Врачи ни городской, ни областной больницы не смогли поставить точный диагноз.
Изабелла страдальчески поморщилась и встала со скамьи. Прежде чем идти домой, необходимо заехать в редакцию «Н-ского вестника» и отдать начальнику больничный лист, чтобы приступить к работе. Девушка живо представила его недовольно поджатые тонкие губы и заторопилась. Надо успеть, пока он не уехал в город…
Во внутренний двор городской поликлиники с пронзительным воем сирены лихо завернула карета скорой помощи. Изабелла только успела отпрыгнуть в сторону клумбы с увядшими астрами, когда автомобиль резко затормозил у чёрного входа. Два мужчины и женщина в синей униформе быстро выбежали из него и ловкими заученными движениями отворили задние двери.
- Поберегись!
Изабелла вжалась в кирпичную стену больницы, пропустив носилки с лежащей на них старушкой в растрёпанном фланелевом халате. Она закатывала глаза и что-то бормотала, перебирая иссохшими крючковатыми пальцами ворот у опухшего горла. Рассыпавшиеся серебряными нитями длинные седые волосы свешивались с носилок, едва не касаясь грязи осенних дорог. Поравнявшись с Серебряковой, безумный взгляд старухи метнулся в сторону её изуродованного лица, и она закричала диким голосом, тыча пальцем в перепуганную девушку:
- Отметина дьявола! Зло среди нас! Изыди!
- Ну, что встали! – сердито крикнула фельдшер, захлопнув дверь машины. – Тащите её уже!
- Проклятие! Это проклятие! Чёрная магия! Проделки сатаны! Нам всем кон-е-еец…
Крики умалишённой старухи смолкли в полумраке больничного коридора, следом вбежала фельдшер. Когда за этой процессией захлопнулась тяжёлая дверь, оцепеневшая Изабелла прикоснулась к своей бугристой щеке и с удивлением обнаружила на ней солёные дорожки непрошеных слёз. За два месяца борьбы с загадочной болезнью она довольно стойко сносила насмешки окружающих, но, видимо, и её железному терпению наступил закономерный конец. Девушка судорожно всхлипнула и осторожно промокнула горевшие огнём щёки бумажным платочком.
- Не плачь! Эка невидаль – рыдать из-за сумасшедшей бабки! Плюнь да разотри. У нас таких на каждую смену два десятка наберётся…
Водитель кареты скорой помощи присел на лавку и с жадностью втянул в себя дым зажжённой сигареты. Изабелла помахала перед лицом ладонями и перевела дыхание.
- Вот так-то лучше, - усмехнулся мужчина в синей форменной куртке и, стряхнув пепел на землю, поинтересовался: – прости за любопытство, но где ж тебя так угораздило?
- Не знаю, - пожала плечами девушка. – Похоже, врачи тоже не в курсе.
- Беда, - водитель замолчал, и успокоившаяся Серебрякова собралась было уходить, как он задумчиво произнёс: – а ты не пробовала к какой-нибудь ворожее сходить, может, сглазил кто?
Изабелла непонимающе уставилась на мужчину.
- Вы это серьёзно?
- Абсолютно, - заверил её водитель и, пошарив во внутреннем кармане куртки, вытащил неровный клок бумаги в размытую клетку. – Вот, например, бабка Софья…
- Извините, но меня это не интересует.
- Да погоди ты, - мужчина затушил сигарету о внутреннюю часть мусорного бака и протянул девушке помятый обрывок бумаги с небрежно написанным кривым почерком. – Чем чёрт не шутит…
- Спасибо, до свидания, - Изабелла кивнула головой и побежала к автобусной остановке, на ходу заталкивая клочок бумаги в сумку. Она не рискнула выбросить её на глазах у мужчины прямо в урну.
Странная болезнь, странная бабка, странный водитель…
- Может, и я сама стала странной? – пробормотала девушка и запрыгнула в отъезжающий полупустой автобус.
После того, как она примостилась у окна на обитом дерматином сидении и рассчиталась с кондуктором за проезд, она решила взглянуть на корявую запись на оборванном листке бумаги.
«..улица Красная, дом двадцать один…Софья».
Это же район старого центра Н-ска, возле белой часовни! Изабелла почувствовала привычную тяжесть в затылке и опухших веках, и холод во всём теле, кроме лица. Оно по-прежнему горело алым пламенем, будто бы кислотой разъедая каждый рубец и шрам.
«Похоже, у меня опять поднялась температура», - вяло подумала девушка и устало прислонилась пылающим лбом к прохладному окну, со стороны улицы покрытому дождевыми каплями. Бумажку она сунула на дно сумки и в ту же секунду забыла о ней, погрузившись в дремоту, сковавшую все её озябшие в тёплом автобусе части тела.
«Всё равно мне уже ничто не поможет».
17 октября, 2013 год, деревня Потерянные Холмы
Электропоезд со скрежетом захлопнул за последними пассажирами автоматические двери и, постепенно набирая скорость, скрылся в темноте ночного леса, прощально подмигнув ярко освещёнными окнами.
Чёрное и белое.
Добро, прикрывающееся злом и благородное зло, спасающее от губительного действия всепоглощающего добра. Как в этом разобраться?
Агата в задумчивости посмотрела на Ванду, с любопытством осматривающую полупустой вагон, и на Аду Кришталь, которая дремала, скрестив руки на груди и вытянув ноги в проходе между скамьями. Девушка отвернулась к окну, и упрямо сжав губы, твёрдо решила биться до конца за жизнь своего кота и мир на магических землях.
Глава 8. Просто так
17 октября, 2013 год, магическая тюрьма Чёрный Острог
В холодном подземелье Главного тюремного корпуса, разделённого при помощи решёток на одинаково тесные и дурно пахнущие клети, капала невидимая вода, разрывая тишину на такие же равные промежутки времени. Покрытые зеленоватой склизкой плесенью стены плакали в освещении единственной масляной лампы, в которой давно не меняли топливо: она коптила потолок и плевалась искрами горящего масла, что гасли на лету из-за стоящей в подземелье влажности. Здесь, в невыносимых условиях сырости и холода содержались особо опасные преступники магического измерения.
От долгих мучительных пыток тело окаменело. Любая попытка пошевелиться вызывала тупую боль и тошноту – воины клана Гераридея знали толк в своём деле и выбивали из узников правду без единого следа на их телах, оставляя лишь в душе кровоточащие ссадины и раны.
Лязг металлического засова на входной двери в темницу заставил узника вздрогнуть и тихо застонать от боли. Он прикусил нижнюю губу и крепко зажмурился, почувствовав тепло липкой крови, стекающей по подбородку. Шаги гулким эхом раздавались по всему подземелью, приближаясь к единственной заселённой камере, на полу которой бесформенным кулём лежал измученный пленник.
Шорох, скрежет, скрип, стук.
Он приоткрыл заплывший от постоянной холодной сырости глаз и смог разобрать очертания воина, двигающего в его сторону поднос с двумя глиняными стаканами и глубокой миской, из которой торчала длинная ручка изогнутой ложки. В нос ударил крепкий запах тушёного мяса, свежего хлеба и свежесваренного кофе. Узник с трудом поднял голову от ледяного каменного пола и с недоверием посмотрел на невысокую худощавую фигуру воина в длинном сером халате поверх тюремной униформы. Это был Рю, помощник главы клана Гераридея и заведующий подземной лабораторией тюрьмы, что находилась на два уровня выше от тюремных камер.
- Что, казните скоро? – сиплым голосом спросил узник и опустил голову на промозглый пол клети.
- С чего Вы это взяли? – удивился воин, подвигая ближе к заключённому мужчине поднос с ароматными яствами. Пар белыми клубами струился от глиняной миски с мясным варевом.
- Не морочь мне голову, - нервно сглотнул слюну узник. – К чему тогда эти церемонии? Перед смертью я могу обойтись и без ваших подачек…
- Если Вас и казнят, то ещё не скоро, - сообщил Рю и, спохватившись, прикрыл рот ладонью. Узник едва не расхохотался при виде его серьёзных раскосых глаз, по своей форме напоминающих морские ракушки. Право слово, этот восточный люд всегда был забавен в своём стремлении быть честными и храбрыми воинами!
- Поешьте, пожалуйста, - Рю коротко кивнул, и, поборов в себе желание поклониться преступнику, развернулся в сторону выхода.
- Метод кнута и пряника в этом заведении пугает до чёртиков, - кряхтя, узник сел на грязный кусок старого засаленного ковра и, подобрав под себя отчаянно ноющие от невыносимой боли ноги, осторожно взял в руки ложку. – Надеюсь, что с помощью этого щедрого подаяния я не отправлюсь к праотцам…
- Как можно! – возмутился Рю и в два шага оказался возле решётки. Его высокие скулы горели алым огнём негодования, пар рваными облаками вырывался из его приоткрытого рта. – Господин Гераридея никогда не позволил бы такого…
- Не позволил? – с ехидством переспросил узник и отщипнул мякиш от щедрого куска овсяного хлеба. – Высокого же ты о нём мнения, воин…
- Вам не удастся опорочить имя главы, - отчеканил оскорблённый Рю и сжал металлические прутья тюремной решётки.
- Ты всё равно мне ничего не сделаешь, - театрально закатил глаза узник и развёл руки в стороны. – Ну, хоть еда не отравлена, и на том спасибо.
Рю вспыхнул и быстрым шагом направился в сторону выхода.
- Эй, стой!
Воин замер у двери.
- Так уж и быть, в благодарность за пищу скажу тебе кое-что, - с набитым ртом проговорил преступник. – Когда день и ночь встретятся друг с другом, тогда же встретятся две силы, на которых держится весь мир…И грядёт великая битва, и восстанут павшие столпы военной мощи, и будут они сражаться не на жизнь, а на смерть… Хмм, хотя восставшим не нужно ни то, ни другое, - закивал головой узник и вновь принялся за еду, шумно сглатывая непрожёванные куски и проливая мясной бульон на грязный ворот рубахи.
Рю терпеливо ждал, пока он доест, и спросил, всем своим видом выражая равнодушие:
- И что дальше?
- Хм, дальше… - призадумался узник и, почесав давно не стриженную грязную голову, радостно добавил: - и грядёт кровавая битва за мир и спокойствие на магических землях.… Да вот незадача! – вскричал он, ударив ложкой по пустой миске. – Погибнет невинный агнец от рук злого демона, да развернётся борьба противостояний, да поможет враг и предаст верный друг… Обещание! Обещание нужно выполнить…
Насытившийся узник устало потёр слипающиеся глаза и повалился на пол свой грязной клети, чувствуя тепло, разливающееся по каждой части его измученного пытками и голодом тела.
Рю вытащил из внутреннего кармана куртки блокнот в бархатном переплёте и, закрыв глаза, ткнул указательным пальцем в его чистый пергаментный лист. Вскоре на нём один за другим стали проявляться чёткие фразы, дублирующие всё сказанное узником магической тюрьмы, которого разморило от вкусной еды после вынужденного длительного голода. Рю захлопнул блокнот и вышел из темницы, попутно наложив заклятие на все входы и выходы подземелья. Преступник погрузился в крепкий сон на трое суток.
- Всё оказалось проще, чем я думал, - пробормотал воин, перепрыгивая на лестнице сразу три ступени. Необходимо доложить начальнику магической тюрьмы о полученном с горем пополам предсказании: господин Гераридея находился в Королевском дворце и совместно с представителями других кланов разрабатывал стратегию борьбы с песчаным убийцей Кроком и его бесчисленной армией котов-оборотней, что разбрелись по всему магическому измерению, выжидая время нападения.
Но не бывать этому.
Никогда.
Рю поправил на поясе ножны с двуручным мечом, - гордостью его восточного народа, - и скрылся за высокой дверью, которая вела в подземную лабораторию магической тюрьмы Чёрный острог.
17 октября, 2013 год, внешний мир, город Н-ск
- Так, дорогуша, больничный лист закрываем, и завтра можете выйти на работу, - проговорила пожилая женщина в белом халате и накрахмаленной шапочке, из-под которой выбивались колечки русых с проседью волос. Она протянула пациентке бумажный лист голубого цвета, исписанный мелким почерком. – В сто девятом кабинете поставите печать, и всё.… А, что это я говорю, Вы же не впервые здесь.
- Спасибо, - поблагодарила девушка и, накинув на плечо сумку, усыпанную значками и лентами, побрела к выходу. Поймав на себе жалостливый взгляд медсестры, она натянула до носа коричневый шарф крупной вязки и вышла в коридор.
За дверью кабинета на неё уставилось несколько десятков пар глаз: кто-то смотрел с любопытством, кто-то с улыбкой, а кто-то и с неприкрытым отвращением. Девушка как можно быстрее скрылась за бетонной лестницей, ведущей на второй этаж, под которой находилось застеклённое окошко сто девятого кабинета. Как назло, сегодня в городской поликлинике № 1 было столпотворение: женщины, мужчины, старики, дети – все переглядывались, перешёптывались, незаметно косились и кивали головами в её сторону.
- Что это с ней?
- Это заразно?
- Она уже родилась такой?
- Фу, какая мерзость!
Трёхлетний мальчик выбежал в проход между лестницей и деревянной скамьёй и, пытаясь поймать укатившийся от него мяч, столкнулся с девушкой в шарфе. Он поднял вверх голову с подстриженными под горшок волосами, задумчиво сунул себе в рот палец правой руки и многозначительно изрёк:
- Жаба!
Девушка бросилась к окошку сто девятого кабинета и протянула исписанный вдоль и поперёк больничный лист. Полная женщина с привычным недоверием и подозрительностью сначала изучила бумагу, а потом взглянула на лицо девушки – оно было цвета сырого мяса и испещрено уродливыми белыми рубцами с алыми вкраплениями лопнувших капилляров и крупной сеточкой синих вен.
- Изабелла Серебрякова? – женщина в белом халате повертела в руках больничный лист и поставила в его правом нижнем углу треугольную синюю печать. – Выздоровели?
- Ну, почти, - замялась девушка и вновь натянула шарф на пол-лица.
- Понятно, - равнодушно отозвалась женщина и вернула ей бумагу. – Больше не болейте.
«Если бы», - с досадой подумала Изабелла и спрятала её во внутренний карман своей необъятной сумки. Стараясь не смотреть по сторонам, она вышла из поликлиники во внутренний двор, избавившись, таким образом, от нового шквала сочувствующих и брезгливых взглядов.
На улице она выдохнула изо рта белый пар. Октябрь в Н-ске в этом году не радовал, хорошей тёплой погоды не было ни одного дня: с утра до вечера моросил мелкий дождь, солнце пряталось за плотными серыми тучами. Под ногами блестели мутные неровности грязных луж, окаймлённых островками уцелевшего асфальта – улицы города, которые власти не могли отремонтировать вот уже который год, терпеливо ждали, когда их засыплет красивый ковёр белого снега.
Во дворе не было ни души.
Изабелла присела на низкую, покрытую дождевыми каплями скамью и устало вытянула ноги, упёршись руками в мокрое дощатое сидение. Вот уже второй месяц она не может избавиться от загадочного недуга, что поразил всё её тело и изуродовал кожу, а также пошатнул её крепкий с детства иммунитет: теперь она не вылезала с больничных отпусков с бронхитами, отравлениями и прочими заболеваниями. Малейшее дуновение ветра, кашель случайного прохожего или непривычная еда – и Серебрякова со слезящимися глазами и в больничной маске в пол-лица вновь брела в поликлинику, где её теперь знали все врачи и медсёстры.
Изабелла поёжилась и натянула вязаную шапку с помпоном до бровей. Два месяца назад её без сознания доставила карета скорой помощи в больницу, где она пришла в себя только на третьи сутки и с ужасом обнаружила на всей поверхности своего тела гнойные струпья. Две недели, проведённые в инфекционном отделении, позволили вылечить эту напасть, но рубцы так и остались, напоминая о случившемся. Врачи ни городской, ни областной больницы не смогли поставить точный диагноз.
Изабелла страдальчески поморщилась и встала со скамьи. Прежде чем идти домой, необходимо заехать в редакцию «Н-ского вестника» и отдать начальнику больничный лист, чтобы приступить к работе. Девушка живо представила его недовольно поджатые тонкие губы и заторопилась. Надо успеть, пока он не уехал в город…
Во внутренний двор городской поликлиники с пронзительным воем сирены лихо завернула карета скорой помощи. Изабелла только успела отпрыгнуть в сторону клумбы с увядшими астрами, когда автомобиль резко затормозил у чёрного входа. Два мужчины и женщина в синей униформе быстро выбежали из него и ловкими заученными движениями отворили задние двери.
- Поберегись!
Изабелла вжалась в кирпичную стену больницы, пропустив носилки с лежащей на них старушкой в растрёпанном фланелевом халате. Она закатывала глаза и что-то бормотала, перебирая иссохшими крючковатыми пальцами ворот у опухшего горла. Рассыпавшиеся серебряными нитями длинные седые волосы свешивались с носилок, едва не касаясь грязи осенних дорог. Поравнявшись с Серебряковой, безумный взгляд старухи метнулся в сторону её изуродованного лица, и она закричала диким голосом, тыча пальцем в перепуганную девушку:
- Отметина дьявола! Зло среди нас! Изыди!
- Ну, что встали! – сердито крикнула фельдшер, захлопнув дверь машины. – Тащите её уже!
- Проклятие! Это проклятие! Чёрная магия! Проделки сатаны! Нам всем кон-е-еец…
Крики умалишённой старухи смолкли в полумраке больничного коридора, следом вбежала фельдшер. Когда за этой процессией захлопнулась тяжёлая дверь, оцепеневшая Изабелла прикоснулась к своей бугристой щеке и с удивлением обнаружила на ней солёные дорожки непрошеных слёз. За два месяца борьбы с загадочной болезнью она довольно стойко сносила насмешки окружающих, но, видимо, и её железному терпению наступил закономерный конец. Девушка судорожно всхлипнула и осторожно промокнула горевшие огнём щёки бумажным платочком.
- Не плачь! Эка невидаль – рыдать из-за сумасшедшей бабки! Плюнь да разотри. У нас таких на каждую смену два десятка наберётся…
Водитель кареты скорой помощи присел на лавку и с жадностью втянул в себя дым зажжённой сигареты. Изабелла помахала перед лицом ладонями и перевела дыхание.
- Вот так-то лучше, - усмехнулся мужчина в синей форменной куртке и, стряхнув пепел на землю, поинтересовался: – прости за любопытство, но где ж тебя так угораздило?
- Не знаю, - пожала плечами девушка. – Похоже, врачи тоже не в курсе.
- Беда, - водитель замолчал, и успокоившаяся Серебрякова собралась было уходить, как он задумчиво произнёс: – а ты не пробовала к какой-нибудь ворожее сходить, может, сглазил кто?
Изабелла непонимающе уставилась на мужчину.
- Вы это серьёзно?
- Абсолютно, - заверил её водитель и, пошарив во внутреннем кармане куртки, вытащил неровный клок бумаги в размытую клетку. – Вот, например, бабка Софья…
- Извините, но меня это не интересует.
- Да погоди ты, - мужчина затушил сигарету о внутреннюю часть мусорного бака и протянул девушке помятый обрывок бумаги с небрежно написанным кривым почерком. – Чем чёрт не шутит…
- Спасибо, до свидания, - Изабелла кивнула головой и побежала к автобусной остановке, на ходу заталкивая клочок бумаги в сумку. Она не рискнула выбросить её на глазах у мужчины прямо в урну.
Странная болезнь, странная бабка, странный водитель…
- Может, и я сама стала странной? – пробормотала девушка и запрыгнула в отъезжающий полупустой автобус.
После того, как она примостилась у окна на обитом дерматином сидении и рассчиталась с кондуктором за проезд, она решила взглянуть на корявую запись на оборванном листке бумаги.
«..улица Красная, дом двадцать один…Софья».
Это же район старого центра Н-ска, возле белой часовни! Изабелла почувствовала привычную тяжесть в затылке и опухших веках, и холод во всём теле, кроме лица. Оно по-прежнему горело алым пламенем, будто бы кислотой разъедая каждый рубец и шрам.
«Похоже, у меня опять поднялась температура», - вяло подумала девушка и устало прислонилась пылающим лбом к прохладному окну, со стороны улицы покрытому дождевыми каплями. Бумажку она сунула на дно сумки и в ту же секунду забыла о ней, погрузившись в дремоту, сковавшую все её озябшие в тёплом автобусе части тела.
«Всё равно мне уже ничто не поможет».
17 октября, 2013 год, деревня Потерянные Холмы
Электропоезд со скрежетом захлопнул за последними пассажирами автоматические двери и, постепенно набирая скорость, скрылся в темноте ночного леса, прощально подмигнув ярко освещёнными окнами.
