Хотя с её лицом,
Она может напугать кого угодно.
Юный принц засмеялся,
Хотя он был без царства.
Монах, понимая, что устал,
И не желая спорить с юношей,
Ответил кратко:
Королева поможет нам,
Промолчит по поводу нашего замысла.
Мы спрячемся в торговом корабле.
Алока:
А как же…
Не успел он договорить,
Как монах продолжил:
Конечно, она позволит нам построить храм,
Храм нашего Бога,
Шамбам-Ханишкан.
—
Алока против Монстра
Вот и прошли целых две недели вармы,
Третья планета между солнцем и луной.
В году было девять варм,
А вармы состояли из сорока четырёх дней.
Три спутника хранили,
Окружали планету,
Планету Озан.
—
Болотная местность, где жили,
Множество племён.
И вот в одно из таких племён,
Жили вместе с низкорослыми Ушбитами,
Монах и Алока.
Почему именно здесь?
Потому что болотные племена первыми
Уверовали
В Единого,
Никем не рождённого Бога.
—
Ушбиты были не только низкорослыми,
Но у них торчали уши,
И один глаз вместо двух.
Многие разные жители Озан,
Называли их нежитью,
Злыми духами.
И из своей земли обетованной,
Их прогнали не только в низший мир,
Но даже жители низшего мира их убивали,
Истребляли,
И прогнали в болотную местность.
Думали, что они там сгниют,
Но они смогли выжить.
И семь королевств решили:
Раз они никому вреда не причиняют,
Сидят тихо и живут,
То пусть живут там,
Где среда и местность не роскошь.
А древняя тайна была лишь в том,
Что их настоящая родина — та самая Ансаара.
—
Шалаши, сплетённые из трав,
Стояли на огромных листьях.
А вода, на которой лежали листья,
Была тёмной,
И стены заросли кругом.
Посреди этой малой деревни,
Недавно построился храм.
Небольшой храм,
Со символом круга на макушке.
Алока и Монах,
Уже как полгода жили здесь.
Именно здесь,
Алоке исполнилось шестнадцать лет.
И именно здесь Алока сотворил легенду,
Которая затем передавалась,
Другим болотным племенам Ушбитов.
Завтра старейшины других племён,
Придут,
И Монах осветит первый храм Шамбам-Ханишкана.
Затем,
Все они воочию увидят,
Поражение болотного монстра.
Монстра,
Которого,
Только недавно болотные племена называли богом,
И которому два раза в год приносили жертвы.
А жертвами были их собственные дети.
Завтра, до того как осветят храм,
Трубадуры
Расскажут и запоют
О подвиге Алоки, сразившего монстра.
—
Алока против Монстра
На тринадцатом году жизни,
Когда Алоку из своей деревни,
Забрал монах пузатый,
Когда он обучил его всем премудростям силы,
Когда вручил ему меч эльфийский,
Когда больше двух лет ушло на странствия,
Они, минуя препятствия,
Наконец добрались до злополучного болота Куат —
Того самого, которое все обходили стороной.
Медленно,
Аккуратно монах двигал веслом.
Кругом ни души,
Лишь узкие водные тропинки,
Расползались, как корни деревьев.
Будто попали в лабиринт,
Всюду стеной стояли тростники.
Алока:
Старик, здесь так много комаров.
И скоро мы приплывем до деревни?
Монах:
Сколько раз тебе повторять,
Не зови меня стариком.
Хоть у меня длинные белые усы,
Это вовсе не значит, что я старик.
Мне всего лишь тридцать пять лет от роду.
Я ведь уже говорил:
Как только пробудил магию,
Волосы мои стали белыми.
Алока:
Получается,
У вас там у всех волосы как снег?
Даже у женщин?!
Монах промолчал.
Алока:
Невезуха...
Я бы туда, если честно,
Ни нагой не пошел.
Носом чую, это место полный отстой.
Монах резко обернулся,
Нахмурил свои густые брови:
Кимбала — родина великих чародеев,
Сосредоточие глубинных знаний,
Магических сил и врачевания.
Алока:
Ладно! Ладно!
Это, конечно, очень важное место.
Они выдохнули,
Избавившись от затора тоски,
И дальше поплыли в глубь болота,
Туда, где туман становился гуще,
Где ночь надвигалась,
Принося с собой нечто зловещее.
—
Битва с Банши
Ночь наконец накрыла болотные воды,
Тишина только усиливала напряжение.
Алока, сменив монаха,
Двигал веслами,
А монах стоял на острие лодки,
Держа в правой ладони голубой огонь.
Его свет разрезал мрак,
Освещая путь среди тростников.
Миновав узкие притоки,
Они выбрались в открытую местность.
Кругом тростники,
А в центре — башня,
Торчащая, как трезубец,
С двумя узкими башенками,
Словно сторожевые глаза,
Глядящими в ночное небо.
Алока:
Вот же везуха!
А я уже начал думать,
Что мы окончательно заблудились.
Монах:
Ты что?!
Магическая сила этой башни
Чувствуется за версту.
Я ощутил её,
Как только мы вступили в Куат.
Но, боюсь, застать их врасплох нам не удастся.
Алока:
Почему?
Он не успел заметить,
Как за спиной из тёмных вод,
Стали подниматься беловолосые чудища,
С чёрными оскалами,
Словно воплощение ночного кошмара.
Алока, резко встрепенувшись,
Бросил весло в воду,
И выхватил меч.
Алока (холодным голосом):
Что это за чертовщина?!
Монах:
Это Банши!
Погасив голубой огонь на ладони,
Монах взмахнул посохом,
Его голос эхом разнёсся по болоту:
Разберись с ними!
Затем, произнеся заклинание,
Он опустил посох на воду,
И, словно невесомый,
Побежал по её поверхности,
Сверкая зелёными пятками.
Алока, ошарашенно глядя,
Как монах стремительно исчезает,
Закричал:
И как же мне с ними справиться?!
Их тут целая...
Не успел он договорить,
Как оказался окружён,
Бледными, хищными Баншами,
Которые сжимали круг,
Готовясь нанести удар.
—
Алока и Монах в битве с тьмой
Словно сморщенные,
Как пожилые старушки,
Банши с диким воплем,
Злобные, свирепые, прожорливые,
Бросались на юного Алоку.
Алока, как учил его наставник,
Ловко и мастерски взмахивал мечом.
Острая эльфийская сталь,
Словно входя в воду,
Легко отсекала конечности чудищ.
Но Банши,
Эти болотные порождения,
Словно пузыри, поднимались из воды.
Их было всё больше и больше.
Без страха, без остановки,
Они стремительно наседали на молодого воина.
Алока, понимая,
Что их становится слишком много,
Что ноги уже держат холодные пальцы,
А локоть поцарапан чёрными когтями,
Сделал глубокий вдох.
Он успокоился.
Его дыхание стало ровным.
Тактика изменилась.
Тем временем,
Монах, оставляя за собой,
Зелёные исчезающие следы,
Бежал по стене башни.
Добравшись до балкона,
Он медленно вошёл внутрь.
—
Главная башня встретила его тишиной.
Факелы горели,
Толстые книги лежали рядами,
Полки были заставлены
Разнообразными утварями.
Жидкости,
Чудные для глаза инструменты,
Созданные для магии.
Монах, подняв ладонь,
Сразу ощутил мощный поток магии.
Сила исходила сверху.
Поднимаясь по винтовой лестнице,
Он оказался у дверей восточной башенки.
Дверь была закрыта.
Тяжёлая, древняя,
Она не поддавалась.
Монах властно выкрикнул:
Анлокус!
Посох в его руках засиял.
На острие круглая молния
Засверкала ярким светом.
Старинная дверь разлетелась,
Словно её сдул ураган.
Сильный хлопок эхом разнёсся по комнате,
И монах замер на пороге.
То, что он увидел, было хуже его ожиданий.
—
В круглом помещении,
На полу лежало бездыханное тело мальчика.
Рядом,
На руках женщины в капюшоне,
Судорожно дёргалась девочка.
Женщина, впившаяся в её шею,
Голодно сосала кровь.
Монах застыв,
С ужасом смотрел,
Как она вынула окровавленные клыки,
И, подняв лицо к незваному гостю,
Словно хищник,
Взглянула на него багровыми, как спелая вишня, глазами.
Она оскалилась и зарычала,
Сгущая вокруг себя тёмную магию.
—
Суд над падшей
Монах,
Видя перед собой падшую колдунью,
Не дрогнул.
Холод пробежал по его спине,
Но не от страха,
А от глубокой печали.
Печали за детей,
Что пали жертвами её безжалостной жадности.
Он обвел взглядом тела,
Лежащие на каменном полу,
И крепче сжал посох.
Его решимость стала твёрдой,
Как гранит.
—
Колдунья медленно поднялась с колен.
Сняв капюшон,
Она явила миру свою истинную сущность.
На глазах монаха,
Сморщенное лицо старухи,
Превратилась в юное и прекрасное.
Перед ним стояла вампирша,
Белокурая красавица,
С глазами, полными насмешками.
Электра:
Если бы ты не хранил обет целомудрия,
Я бы никогда не показала,
Своё бесконечное возрождение.
Но, увы, мне нечего скрывать.
Монах холодно произнёс:
Не долго тебе осталось.
Довольствуйся, пока можешь.
Электра ухмыльнулась:
Я вижу,
Совет чародеев отправил против меня,
Мага седьмого уровня.
Достойный противник!
Неужели я настолько важна для них?
Монах:
Ты знаешь,
Что маги моего уровня и выше,
Имеют право произнести суд прямо здесь.
Ты, Электра,
Отступница.
Предательница.
Падшая чародейка.
Он шагнул вперёд и поднял посох.
Я приговариваю тебя к смерти,
За убийство невинных детей,
И служение силам тьмы.
Монах вытащил из сумки свиток.
Развернув его,
Он громогласно провозгласил:
Вот приговор!
Вот печать Верховного Мага!
И вот моя печать исполнения.
Электра, услышав его слова,
Отбросила притворную миловидность.
Она злобно оскалилась,
Её голос наполнился ядом:
Вот же горделивый мышонок!
Ты думаешь,
Что сможешь меня одолеть?
Её смех разнёсся по залу,
Тщеславный, громкий, режущий слух.
Монах не обратил на это внимание.
Его руки были твёрды,
А голос звучал решительно:
Это даже не обсуждается.
С этими словами он взял перстень,
И поставил печать.
На свитке засияла пятиконечная звезда,
Яркая и неизбежная,
Как сам приговор.
—
Алока,
Мысленно,
Про себя сказал:
“Дыхание Дракона!”
И жаркая струя пламени,
Вырывалась из его рта.
Алока,
Крутясь на месте,
Опалил горячим огнём,
Все вокруг.
Банши,
Несмотря на свои стойкие тела,
Цветом серые,
Начали гореть как факелы.
И они ещё сильнее завопили.
Некоторые, вопя от боли,
Не могли снять с себя огненный плащ.
И съеживаясь, начали,
С уже хриплыми голосами, таять, как воск.
А Банши, которые слегка обгорели,
Нырнули обратно в мрак воды,
Исчезли.
Огонь был настолько мощным,
Необычным,
Что сама поверхность воды,
Начала гореть.
И Алока,
Боясь, что лодка может сгореть,
Быстрыми движениями, ухватившись за весло,
Поспешно поплыл к Башне,
Заросшей снизу водорослями.
И как только он приближался,
То услышал звук разбитого окна.
И монах, летя сверху вниз,
Аккуратно,
Будто немного остановив падение,
Приземлился на лодку.
Тот едва не перевернулась, но устояла.
Алока,
Видя серьезный вид своего учителя:
Мастер,
Что-то не так?!
Вы какой-то взволнованный.
Монах:
Похоже,
Придется немного попотеть.
Если хотим быстрее закончить,
Придется нам двоим,
Сразиться с ней.
Как только он закончил говорить,
Из окна начали выходить наружу,
Огромные щупальца.
—
Щупальца с присосками,
Изгибаясь во все стороны,
Наконец вышел монстр,
И карабкаясь вниз,
Начал к ним приближаться.
Заметив это, Монах,
Выставив свой посох,
Произнес заклинание:
Диспак!
Ударная волна,
Оттолкнула лодку
На небольшое расстояние.
Монстр наконец очутился внизу.
И увидел Алока,
Белокурую девушку с горящими красными глазами.
А ниже поясницы,
Где должны были быть ноги,
У неё были щупальца.
Её волосы стояли дыбом,
И как игривые щупальца,
Тоже извивались охотно.
Алока:
Неужто она и есть монстр,
Или Бог здешних земель?
Монах:
Похоже на то.
Я думал, она каким-то образом,
Управляет неким редкостным монстром,
Но кажется, она сама превратилась в нечто.
Алока:
Не знал,
Что вы чародеи,
Можете превращаться в такое.
Монах:
Служители магии,
Выше пятого уровня могут превращаться,
В определённого зверя,
С которым у них заключён договор.
Ну вот она сумела,
Не только превратиться,
Но и создать,
Или ещё хуже,
Заключить договор с монстром из другого измерения.
Затем,
Монах, засучив рукава:
Будь внимателен,
Это ещё не всё.
—
Монах,
Видя, как колдунья хохотала от радости:
Электра,
Не знаю, что ты затеваешь,
Но тебе отсюда живым не уйти.
Электра:
Мы это ещё посмотрим.
Не только тебе,
И всему волшебному миру Кимбала,
Придет конец.
Монах:
Поздравляю,
Ты больше не маг или чародей,
Ты падшая чертовка,
Ты колдунья.
Электра,
Ещё сильнее хохотала.
Затем,
Начала расти в размере.
Щупальца начали становиться толще,
И она сама начала меняться.
Начала терять свой человеческий облик.
Изливаясь зелёным светом,
В конце превратилась в монстра,
В монстра с огромным единственным глазом.
—
Неизведанное существо,
Огромными руками,
Острыми когтями.
Алока:
Что это за чудовище?!
На уроке естествознаний,
О нём не было сказано ни слова, ни духу.
Монах:
Это Кикимора.
Мы кикиморами называем,
Всех чужих чудовищ,
Из других миров.
И пока они оба таращились на монстра,
Монстр открыл огромную пасть.
Зарычав свирепо,
Накинулся на них.
Монах:
Давай я буду его отвлекать,
А ты дождись удобного момента,
И когда монстр откроется,
Отруби ему башку.
Затем Монах,
Быстро взял из сумки пару круглых шаров,
И одну из них кинул.
Шар не долетев,
Взорвался прямо у носа монстра.
И из него в наружу вышли,
Немалые крылатые создания.
Скользкие крылатые создания,
С огромными глазами,
Их было штук пять,
И они, будто зная своё дело,
Вырабатывая энергию,
Начали молниями стрелять в монстра.
А монстру это не понравилось.
И он начал от них отмахиваться,
Но эти проказники,
Были шустрыми,
И как назойливая муха,
Кружили быстро вокруг него.
Алока:
Вы думаете, они его остановят?
Монах:
Хоть у них и не смертельные удары,
Но они жалят,
И доставляют неприятности.
И пока Тэйпы,
Отвлекают его,
Я могу перейти на следующую атаку.
Когда он это сказал,
Они не заметили,
Как щупальца подкралась снизу,
И словно копьё пробила дно лодки.
Лодка в щепки разлетелась.
Алока,
Сразу же,
Произнес заклинание:
Крылья Феникса!
Из его спины,
Выросли огненные крылья.
И он взлетел.
А Монах,
Вовремя активировав,
Тот самый,
Заклинание След Призрака,
Стоял на поверхности воды,
Словно на земле.
И, видя, что щупальца монстра,
Слишком длинные,
Он кинул второй шарик.
И пока шарик летел,
Как и первый,
Монстр,
Заметив его,
Ударил щупальцем,
Будто дубинкой.
Шар так и не успел активироваться,
Он улетел далеко,
Туда, за тростники.
Монах, с досадой,
Наблюдал за происходящим,
А монстр, из своей пасти,
Извергнул густой зеленый дым.
Окутанные дымом,
Тэйпы начали терять силы,
И воздух стал тяжелым,
Отчего они начали лопаться.
Алока, видя это,
Не медлил.
Он развернулся,
И мощным дыханием дракона,
Поглотил дым.
Летя на высокой скорости,
Между щупальцев,
Он прорубал их мечом,
С каждым ударом все больнее.
Монстр, ощутив боль,
Попытался схватить его,
Огромными когтистыми руками.
Но Алока, ловко уворачиваясь,
Уходил от ударов, как муха.
Монах, не теряя времени,
Закрыл глаза,
Молча читая заклинание.
Он крепко сжал посох,
И вонзил его в воду.
Сразу же вода вокруг замерзла,
Как молоко, падающее в чашку чая.
Обвиваясь льдом,
Щупальца монстра замерзали,
Приклеиваясь ко льду,
Как корни деревьев в зимний мороз.
Монстр, видя, как его тело превращается в лед,
Невероятно свирепо развернулся,
Хотя и терял силу.
Он все равно пытался схватить Алоку,
Но ледяные оковы держали его крепко.
Скоро, его тело было покрыто льдом,
Осталась лишь голова,
Свирепо рычащая,
Но уже не способная действовать.
Монах, словно командуя,
Покачал головой и сказал:
Давай!
Алока, немедля,
Сделал решительный взмах рукой:
Все разрезающий горизонт,
Сайн Файн Икт!
Она может напугать кого угодно.
Юный принц засмеялся,
Хотя он был без царства.
Монах, понимая, что устал,
И не желая спорить с юношей,
Ответил кратко:
Королева поможет нам,
Промолчит по поводу нашего замысла.
Мы спрячемся в торговом корабле.
Алока:
А как же…
Не успел он договорить,
Как монах продолжил:
Конечно, она позволит нам построить храм,
Храм нашего Бога,
Шамбам-Ханишкан.
—
Алока против Монстра
Вот и прошли целых две недели вармы,
Третья планета между солнцем и луной.
В году было девять варм,
А вармы состояли из сорока четырёх дней.
Три спутника хранили,
Окружали планету,
Планету Озан.
—
Болотная местность, где жили,
Множество племён.
И вот в одно из таких племён,
Жили вместе с низкорослыми Ушбитами,
Монах и Алока.
Почему именно здесь?
Потому что болотные племена первыми
Уверовали
В Единого,
Никем не рождённого Бога.
—
Ушбиты были не только низкорослыми,
Но у них торчали уши,
И один глаз вместо двух.
Многие разные жители Озан,
Называли их нежитью,
Злыми духами.
И из своей земли обетованной,
Их прогнали не только в низший мир,
Но даже жители низшего мира их убивали,
Истребляли,
И прогнали в болотную местность.
Думали, что они там сгниют,
Но они смогли выжить.
И семь королевств решили:
Раз они никому вреда не причиняют,
Сидят тихо и живут,
То пусть живут там,
Где среда и местность не роскошь.
А древняя тайна была лишь в том,
Что их настоящая родина — та самая Ансаара.
—
Шалаши, сплетённые из трав,
Стояли на огромных листьях.
А вода, на которой лежали листья,
Была тёмной,
И стены заросли кругом.
Посреди этой малой деревни,
Недавно построился храм.
Небольшой храм,
Со символом круга на макушке.
Алока и Монах,
Уже как полгода жили здесь.
Именно здесь,
Алоке исполнилось шестнадцать лет.
И именно здесь Алока сотворил легенду,
Которая затем передавалась,
Другим болотным племенам Ушбитов.
Завтра старейшины других племён,
Придут,
И Монах осветит первый храм Шамбам-Ханишкана.
Затем,
Все они воочию увидят,
Поражение болотного монстра.
Монстра,
Которого,
Только недавно болотные племена называли богом,
И которому два раза в год приносили жертвы.
А жертвами были их собственные дети.
Завтра, до того как осветят храм,
Трубадуры
Расскажут и запоют
О подвиге Алоки, сразившего монстра.
—
Алока против Монстра
На тринадцатом году жизни,
Когда Алоку из своей деревни,
Забрал монах пузатый,
Когда он обучил его всем премудростям силы,
Когда вручил ему меч эльфийский,
Когда больше двух лет ушло на странствия,
Они, минуя препятствия,
Наконец добрались до злополучного болота Куат —
Того самого, которое все обходили стороной.
Медленно,
Аккуратно монах двигал веслом.
Кругом ни души,
Лишь узкие водные тропинки,
Расползались, как корни деревьев.
Будто попали в лабиринт,
Всюду стеной стояли тростники.
Алока:
Старик, здесь так много комаров.
И скоро мы приплывем до деревни?
Монах:
Сколько раз тебе повторять,
Не зови меня стариком.
Хоть у меня длинные белые усы,
Это вовсе не значит, что я старик.
Мне всего лишь тридцать пять лет от роду.
Я ведь уже говорил:
Как только пробудил магию,
Волосы мои стали белыми.
Алока:
Получается,
У вас там у всех волосы как снег?
Даже у женщин?!
Монах промолчал.
Алока:
Невезуха...
Я бы туда, если честно,
Ни нагой не пошел.
Носом чую, это место полный отстой.
Монах резко обернулся,
Нахмурил свои густые брови:
Кимбала — родина великих чародеев,
Сосредоточие глубинных знаний,
Магических сил и врачевания.
Алока:
Ладно! Ладно!
Это, конечно, очень важное место.
Они выдохнули,
Избавившись от затора тоски,
И дальше поплыли в глубь болота,
Туда, где туман становился гуще,
Где ночь надвигалась,
Принося с собой нечто зловещее.
—
Битва с Банши
Ночь наконец накрыла болотные воды,
Тишина только усиливала напряжение.
Алока, сменив монаха,
Двигал веслами,
А монах стоял на острие лодки,
Держа в правой ладони голубой огонь.
Его свет разрезал мрак,
Освещая путь среди тростников.
Миновав узкие притоки,
Они выбрались в открытую местность.
Кругом тростники,
А в центре — башня,
Торчащая, как трезубец,
С двумя узкими башенками,
Словно сторожевые глаза,
Глядящими в ночное небо.
Алока:
Вот же везуха!
А я уже начал думать,
Что мы окончательно заблудились.
Монах:
Ты что?!
Магическая сила этой башни
Чувствуется за версту.
Я ощутил её,
Как только мы вступили в Куат.
Но, боюсь, застать их врасплох нам не удастся.
Алока:
Почему?
Он не успел заметить,
Как за спиной из тёмных вод,
Стали подниматься беловолосые чудища,
С чёрными оскалами,
Словно воплощение ночного кошмара.
Алока, резко встрепенувшись,
Бросил весло в воду,
И выхватил меч.
Алока (холодным голосом):
Что это за чертовщина?!
Монах:
Это Банши!
Погасив голубой огонь на ладони,
Монах взмахнул посохом,
Его голос эхом разнёсся по болоту:
Разберись с ними!
Затем, произнеся заклинание,
Он опустил посох на воду,
И, словно невесомый,
Побежал по её поверхности,
Сверкая зелёными пятками.
Алока, ошарашенно глядя,
Как монах стремительно исчезает,
Закричал:
И как же мне с ними справиться?!
Их тут целая...
Не успел он договорить,
Как оказался окружён,
Бледными, хищными Баншами,
Которые сжимали круг,
Готовясь нанести удар.
—
Алока и Монах в битве с тьмой
Словно сморщенные,
Как пожилые старушки,
Банши с диким воплем,
Злобные, свирепые, прожорливые,
Бросались на юного Алоку.
Алока, как учил его наставник,
Ловко и мастерски взмахивал мечом.
Острая эльфийская сталь,
Словно входя в воду,
Легко отсекала конечности чудищ.
Но Банши,
Эти болотные порождения,
Словно пузыри, поднимались из воды.
Их было всё больше и больше.
Без страха, без остановки,
Они стремительно наседали на молодого воина.
Алока, понимая,
Что их становится слишком много,
Что ноги уже держат холодные пальцы,
А локоть поцарапан чёрными когтями,
Сделал глубокий вдох.
Он успокоился.
Его дыхание стало ровным.
Тактика изменилась.
Тем временем,
Монах, оставляя за собой,
Зелёные исчезающие следы,
Бежал по стене башни.
Добравшись до балкона,
Он медленно вошёл внутрь.
—
Главная башня встретила его тишиной.
Факелы горели,
Толстые книги лежали рядами,
Полки были заставлены
Разнообразными утварями.
Жидкости,
Чудные для глаза инструменты,
Созданные для магии.
Монах, подняв ладонь,
Сразу ощутил мощный поток магии.
Сила исходила сверху.
Поднимаясь по винтовой лестнице,
Он оказался у дверей восточной башенки.
Дверь была закрыта.
Тяжёлая, древняя,
Она не поддавалась.
Монах властно выкрикнул:
Анлокус!
Посох в его руках засиял.
На острие круглая молния
Засверкала ярким светом.
Старинная дверь разлетелась,
Словно её сдул ураган.
Сильный хлопок эхом разнёсся по комнате,
И монах замер на пороге.
То, что он увидел, было хуже его ожиданий.
—
В круглом помещении,
На полу лежало бездыханное тело мальчика.
Рядом,
На руках женщины в капюшоне,
Судорожно дёргалась девочка.
Женщина, впившаяся в её шею,
Голодно сосала кровь.
Монах застыв,
С ужасом смотрел,
Как она вынула окровавленные клыки,
И, подняв лицо к незваному гостю,
Словно хищник,
Взглянула на него багровыми, как спелая вишня, глазами.
Она оскалилась и зарычала,
Сгущая вокруг себя тёмную магию.
—
Суд над падшей
Монах,
Видя перед собой падшую колдунью,
Не дрогнул.
Холод пробежал по его спине,
Но не от страха,
А от глубокой печали.
Печали за детей,
Что пали жертвами её безжалостной жадности.
Он обвел взглядом тела,
Лежащие на каменном полу,
И крепче сжал посох.
Его решимость стала твёрдой,
Как гранит.
—
Колдунья медленно поднялась с колен.
Сняв капюшон,
Она явила миру свою истинную сущность.
На глазах монаха,
Сморщенное лицо старухи,
Превратилась в юное и прекрасное.
Перед ним стояла вампирша,
Белокурая красавица,
С глазами, полными насмешками.
Электра:
Если бы ты не хранил обет целомудрия,
Я бы никогда не показала,
Своё бесконечное возрождение.
Но, увы, мне нечего скрывать.
Монах холодно произнёс:
Не долго тебе осталось.
Довольствуйся, пока можешь.
Электра ухмыльнулась:
Я вижу,
Совет чародеев отправил против меня,
Мага седьмого уровня.
Достойный противник!
Неужели я настолько важна для них?
Монах:
Ты знаешь,
Что маги моего уровня и выше,
Имеют право произнести суд прямо здесь.
Ты, Электра,
Отступница.
Предательница.
Падшая чародейка.
Он шагнул вперёд и поднял посох.
Я приговариваю тебя к смерти,
За убийство невинных детей,
И служение силам тьмы.
Монах вытащил из сумки свиток.
Развернув его,
Он громогласно провозгласил:
Вот приговор!
Вот печать Верховного Мага!
И вот моя печать исполнения.
Электра, услышав его слова,
Отбросила притворную миловидность.
Она злобно оскалилась,
Её голос наполнился ядом:
Вот же горделивый мышонок!
Ты думаешь,
Что сможешь меня одолеть?
Её смех разнёсся по залу,
Тщеславный, громкий, режущий слух.
Монах не обратил на это внимание.
Его руки были твёрды,
А голос звучал решительно:
Это даже не обсуждается.
С этими словами он взял перстень,
И поставил печать.
На свитке засияла пятиконечная звезда,
Яркая и неизбежная,
Как сам приговор.
—
Алока,
Мысленно,
Про себя сказал:
“Дыхание Дракона!”
И жаркая струя пламени,
Вырывалась из его рта.
Алока,
Крутясь на месте,
Опалил горячим огнём,
Все вокруг.
Банши,
Несмотря на свои стойкие тела,
Цветом серые,
Начали гореть как факелы.
И они ещё сильнее завопили.
Некоторые, вопя от боли,
Не могли снять с себя огненный плащ.
И съеживаясь, начали,
С уже хриплыми голосами, таять, как воск.
А Банши, которые слегка обгорели,
Нырнули обратно в мрак воды,
Исчезли.
Огонь был настолько мощным,
Необычным,
Что сама поверхность воды,
Начала гореть.
И Алока,
Боясь, что лодка может сгореть,
Быстрыми движениями, ухватившись за весло,
Поспешно поплыл к Башне,
Заросшей снизу водорослями.
И как только он приближался,
То услышал звук разбитого окна.
И монах, летя сверху вниз,
Аккуратно,
Будто немного остановив падение,
Приземлился на лодку.
Тот едва не перевернулась, но устояла.
Алока,
Видя серьезный вид своего учителя:
Мастер,
Что-то не так?!
Вы какой-то взволнованный.
Монах:
Похоже,
Придется немного попотеть.
Если хотим быстрее закончить,
Придется нам двоим,
Сразиться с ней.
Как только он закончил говорить,
Из окна начали выходить наружу,
Огромные щупальца.
—
Щупальца с присосками,
Изгибаясь во все стороны,
Наконец вышел монстр,
И карабкаясь вниз,
Начал к ним приближаться.
Заметив это, Монах,
Выставив свой посох,
Произнес заклинание:
Диспак!
Ударная волна,
Оттолкнула лодку
На небольшое расстояние.
Монстр наконец очутился внизу.
И увидел Алока,
Белокурую девушку с горящими красными глазами.
А ниже поясницы,
Где должны были быть ноги,
У неё были щупальца.
Её волосы стояли дыбом,
И как игривые щупальца,
Тоже извивались охотно.
Алока:
Неужто она и есть монстр,
Или Бог здешних земель?
Монах:
Похоже на то.
Я думал, она каким-то образом,
Управляет неким редкостным монстром,
Но кажется, она сама превратилась в нечто.
Алока:
Не знал,
Что вы чародеи,
Можете превращаться в такое.
Монах:
Служители магии,
Выше пятого уровня могут превращаться,
В определённого зверя,
С которым у них заключён договор.
Ну вот она сумела,
Не только превратиться,
Но и создать,
Или ещё хуже,
Заключить договор с монстром из другого измерения.
Затем,
Монах, засучив рукава:
Будь внимателен,
Это ещё не всё.
—
Монах,
Видя, как колдунья хохотала от радости:
Электра,
Не знаю, что ты затеваешь,
Но тебе отсюда живым не уйти.
Электра:
Мы это ещё посмотрим.
Не только тебе,
И всему волшебному миру Кимбала,
Придет конец.
Монах:
Поздравляю,
Ты больше не маг или чародей,
Ты падшая чертовка,
Ты колдунья.
Электра,
Ещё сильнее хохотала.
Затем,
Начала расти в размере.
Щупальца начали становиться толще,
И она сама начала меняться.
Начала терять свой человеческий облик.
Изливаясь зелёным светом,
В конце превратилась в монстра,
В монстра с огромным единственным глазом.
—
Неизведанное существо,
Огромными руками,
Острыми когтями.
Алока:
Что это за чудовище?!
На уроке естествознаний,
О нём не было сказано ни слова, ни духу.
Монах:
Это Кикимора.
Мы кикиморами называем,
Всех чужих чудовищ,
Из других миров.
И пока они оба таращились на монстра,
Монстр открыл огромную пасть.
Зарычав свирепо,
Накинулся на них.
Монах:
Давай я буду его отвлекать,
А ты дождись удобного момента,
И когда монстр откроется,
Отруби ему башку.
Затем Монах,
Быстро взял из сумки пару круглых шаров,
И одну из них кинул.
Шар не долетев,
Взорвался прямо у носа монстра.
И из него в наружу вышли,
Немалые крылатые создания.
Скользкие крылатые создания,
С огромными глазами,
Их было штук пять,
И они, будто зная своё дело,
Вырабатывая энергию,
Начали молниями стрелять в монстра.
А монстру это не понравилось.
И он начал от них отмахиваться,
Но эти проказники,
Были шустрыми,
И как назойливая муха,
Кружили быстро вокруг него.
Алока:
Вы думаете, они его остановят?
Монах:
Хоть у них и не смертельные удары,
Но они жалят,
И доставляют неприятности.
И пока Тэйпы,
Отвлекают его,
Я могу перейти на следующую атаку.
Когда он это сказал,
Они не заметили,
Как щупальца подкралась снизу,
И словно копьё пробила дно лодки.
Лодка в щепки разлетелась.
Алока,
Сразу же,
Произнес заклинание:
Крылья Феникса!
Из его спины,
Выросли огненные крылья.
И он взлетел.
А Монах,
Вовремя активировав,
Тот самый,
Заклинание След Призрака,
Стоял на поверхности воды,
Словно на земле.
И, видя, что щупальца монстра,
Слишком длинные,
Он кинул второй шарик.
И пока шарик летел,
Как и первый,
Монстр,
Заметив его,
Ударил щупальцем,
Будто дубинкой.
Шар так и не успел активироваться,
Он улетел далеко,
Туда, за тростники.
Монах, с досадой,
Наблюдал за происходящим,
А монстр, из своей пасти,
Извергнул густой зеленый дым.
Окутанные дымом,
Тэйпы начали терять силы,
И воздух стал тяжелым,
Отчего они начали лопаться.
Алока, видя это,
Не медлил.
Он развернулся,
И мощным дыханием дракона,
Поглотил дым.
Летя на высокой скорости,
Между щупальцев,
Он прорубал их мечом,
С каждым ударом все больнее.
Монстр, ощутив боль,
Попытался схватить его,
Огромными когтистыми руками.
Но Алока, ловко уворачиваясь,
Уходил от ударов, как муха.
Монах, не теряя времени,
Закрыл глаза,
Молча читая заклинание.
Он крепко сжал посох,
И вонзил его в воду.
Сразу же вода вокруг замерзла,
Как молоко, падающее в чашку чая.
Обвиваясь льдом,
Щупальца монстра замерзали,
Приклеиваясь ко льду,
Как корни деревьев в зимний мороз.
Монстр, видя, как его тело превращается в лед,
Невероятно свирепо развернулся,
Хотя и терял силу.
Он все равно пытался схватить Алоку,
Но ледяные оковы держали его крепко.
Скоро, его тело было покрыто льдом,
Осталась лишь голова,
Свирепо рычащая,
Но уже не способная действовать.
Монах, словно командуя,
Покачал головой и сказал:
Давай!
Алока, немедля,
Сделал решительный взмах рукой:
Все разрезающий горизонт,
Сайн Файн Икт!
