С последним словом,
Вспышка огня,
Как клинок, пронзила пространство,
И голова монстра,
С грохотом оторвалась от тела.
Она упала в ледяную туманную воду,
Осталась безмолвной,
Кровь, стекающая из пасти,
Была уже мертвой.
Монах, не откладывая,
Проломил ледяную тушу монстра,
С силой, разбрасывая мелкие осколки.
Как только они зазвенели,
И начали звенеть в мелодии,
Он заметил кристалл Адама,
Пылающий черным дымом.
Зеленый свет от него мигал,
И, не говоря ни слова,
Монах быстро спрятал его в свою сумку,
Не заметив, как Алока следил за ним.
—
Завет
На следующий день,
Когда солнце сияло ярче обычного,
Произошло редкое явление — равноденствие.
Именно в этот момент,
Когда солнце оказалось точно посередине каменного кольца храма,
Начался ритуал в честь нового бога,
Великого Шамбам-Ханишкана.
—
Девять старейшин племён Ушбитов стояли в кругу,
Окружая жертвенный столб.
На вершине столба,
Покоился деревянный сосуд.
Монах, облачённый в белоснежное одеяние,
С ритуальным ножом в руке,
Поочерёдно подходил к старейшинам.
Каждому из них он разрезал ладонь,
Собирая их кровь в чашу.
Когда последний из старейшин отдал свою кровь,
Монах вылил её в жертвенный сосуд.
Затем он взял жертвенного агнца.
Но у болотных жителей не было козлят или ягнят,
И потому вместо них использовали,
Откормленную мясистую жабу.
Ритуальным ножом,
С рукоятью из слоновой кости,
Он пустил кровь жабы.
Другую — нанёс на лбы старейшин,
Оставляя алые пятна, словно метки нового завета.
Остаток крови был добавлен в жертвенный сосуд.
—
Когда всё было готово,
Монах поднял руку к небесам,
устремив взгляд в каменное кольцо,
Где сияло солнце.
Его голос разнёсся над толпой:
О новоиспечённые вассалы,
И преданные слуги истинного Бога,
Великого Шамбам-Ханишкана!
Толпа ответила громогласным хором:
Шамбам-Ханишкан!
Шамбам-Ханишкан!
Монах продолжил:
О великие Ушбиты!
Вы, сморщившиеся,
Словно оторванная ягодка,
Оторвавшаяся от родного древа.
О, если бы вы знали свою историю —
Великую, несравненную!
Историю, когда вы свободно шагали по земле,
И земля дрожала под вашими стопами.
Вы познали мудрость,
Вы стали подобны богам.
Гул толпы усиливался,
И имя нового Бога звучало всё громче,
Разносясь над болотами и сквозь каменные стены храма.
—
Завет (продолжение)
Монах взмахнул рукой, будто рассеивая невидимые тени,
И заговорил низким, проникновенным голосом:
Но...
Зависть, подобная змею, незаметно заползла в ваш мир.
Свет, озарявший вашу обетованную землю,
Угас, уступив место тьме.
Вас предали!
Вас обманули!
Вас отравили ядом лжи,
И изгнали из собственного дома,
В эту бескрайнюю болотную пустошь!
Толпа взревела в отчаянии,
Вопль их был полон унижения и боли.
Монах продолжал, его голос становился всё громче,
Почти обличительным:
У вас отняли Ансаару!
Землю, где росли райские сады,
Где не было зимней стужи, тоски и печали.
Там шли дожди из сладкого вина,
Реки текли бодрящей мудростью,
И царила бесконечная радость.
Дворцы там были выстроены,
Из золота, мрамора фурнита и дерева дамаха.
Вот что у вас было,
Вот чем вы обладали!
Но вас низвергли с небес,
Прогнали в эту болотную трясину,
Где вам суждено жить, как червям.
У вас забрали не только память,
Но и облик.
Вы, некогда прекрасные, крылатые создания,
Феи Ансаары,
Превратились в заросших волосами,
Увешанных бородавками,
Зловонных болотных тварей.
Толпа заголосила ещё сильнее,
Плач перешёл в истерический вой.
Люди дрожали, сотрясаясь от отчаяния.
Монах немного помедлил,
А затем заговорил мягче, словно утешая:
Но не предавайтесь скорби,
Ибо спасение пришло.
К вашему страданию причалил корабль мечтаний.
Если вы будете верными детьми,
Всемогущего Шамбам-Ханишкана,
Он дарует вам прощение,
И возвратит вашу утраченную славу!
Толпа, словно единое существо, закричала:
Шамбам-Ханишкан!
Шамбам-Ханишкан!
Монах поднял руки к небесам:
Заключаете ли вы завет с великим Богом Шамбам-Ханишкан?!
Толпа снова выкрикнула в едином порыве:
Шамбам-Ханишкан!
Шамбам-Ханишкан!
Монах, поднимая голос:
Аллилуйя!
О всевышний, всемогущий Бог,
Прими нашу кровь, нашу клятву,
И даруй нам знак!
Закончив, монах закрыл глаза,
И начал шептать слова на неведомом языке.
Слова были чуждыми, древними,
Но в них чувствовалась сила,
Которая сотрясала воздух вокруг.
Внезапно храм,
Вместе с толпой и всей окружающей местностью,
Накрыла черная, непроницаемая завеса.
Купол из густой тьмы окутал их,
Заглушая звуки мира снаружи.
—
Завет (окончание)
Весь болотный народ затрепетал.
Их маленькие сердца не были готовы к такому.
Страх овладел ими,
Пробрался в плоть и кровь,
Сжимая каждого своей ледяной хваткой.
Они были готовы отдать свои души,
Лишь бы этот мучительный ужас,
Эта неприглядная тьма,
Наконец исчезла.
И вот,
Когда весь покинутый, забытый мир,
Дрожал от ужаса,
Раздался голос — громовой, мощный,
Словно сам воздух раскололся:
Я принимаю вашу жертву!
Я заключаю завет с вами!
Отныне и вовек,
Вы — мой избранный народ!
С этими словами вспыхнул огонь.
Яркий, ревущий, он разорвал тьму,
Как молния разрывает ночное небо.
Толпа замерла.
На миг наступила абсолютная тишина.
Но, увидев свет,
Их души словно воскресли.
—
Огонь начал принимать форму.
Сначала это был хаотичный вихрь,
Но вскоре в нём проявился силуэт человека.
Он раскинул руки в стороны,
Словно пылающий крест.
Это огненное существо притягивало взгляд,
Пленяя всех, кто стоял вокруг.
Огонь был не просто жарким —
Он казался живым, разумным,
Несущим одновременно гнев и милосердие.
Когда вера охватила каждого,
Когда народ уверовал,
Огненный бог поднял руку.
Его пальцы вспыхнули,
И в них появился пламенный хлыст.
Сотворив оружие из огня,
Он размахнулся,
И с треском ударил по жертвенному столбу.
Пламя тут же охватило древесину,
Поднимаясь высоко к небу.
Толпа в ужасе отступила,
Подумав, что их конец близок.
Они зажмурили глаза,
Но гибель не наступила.
Когда они решились взглянуть вновь,
Огненный бог исчез.
Остался только горящий столб,
Пылающий ярким светом.
Тьма, что недавно обволакивала всё вокруг,
Исчезла, оставив после себя лишь пепел страха.
—
Когда церемония завершилась,
Алока и Монах взялись за дело.
Они помазали нового священника,
Выбранного из болотного народа,
И возвели нового короля объединённых племён.
Его трон был сделан,
Из черепа огромного чудовища —
Символа могущества и власти.
Завершив свою миссию в этих землях,
Алока и Монах отправились дальше,
Направляя свой путь в Килок.
—
Путешествие в неведомое
Огромный дворец стоял,
Словно застывший в вечности.
В его мраморных стенах,
Озарённых тусклым светом,
Таинственный человек шагал по лестнице,
Ведущей вниз, в мрачное подземелье.
Он был облачён в чёрную мантию,
А в руках держал горящую лампу,
Чей свет дрожал,
Словно боялся касаться древних теней.
У его пояса висели ключи,
Семь из которых он использовал,
Чтобы открыть семь массивных врат.
Каждая из них была украшена,
Гравюрами странных существ и древними письменами.
И вот,
После того как последняя из семи врат распахнулась,
Он оказался перед последней, восьмой преградой.
—
Эта последняя врата была необычной.
Она напоминала исполинское зеркало,
Вставленное прямо в каменную стену.
Но вместо отражения,
В её поверхности клубилась бездна.
Сгустки багряного, чёрного,
И ядовито-зелёного цветов,
Вращались, словно зарождающаяся вселенная.
Эти врата были не просто дверью,
Они были порталом в иной мир.
Но в какой?
Таинственный человек,
Скрывавший своё лицо под капюшоном,
Не произнёс ни слова.
Он шагнул вперёд,
И растворился в вихре,
Исчезнув за мистическим порогом.
—
Перед ним предстал красный небосклон,
Будто окрашенный кровью.
По нему ползли чёрные тучи,
Подобные разорванным теням.
Земля была пустынной,
Испещрённой руинами давно разрушенных городов.
На горизонте возвышались горы,
Что достигали самих облаков,
Пугая своей мрачной величественностью.
—
Таинственный человек прошёл по каменному мосту,
Под которым кипела тревожная лава,
Словно сама земля изливала свою ярость.
Его путь привёл к заброшенному замку,
Величественному и угрожающему одновременно.
Взглянув на высокую башню,
Из окон которой лучился мягкий свет,
Он направился внутрь.
Пройдя через массивные ворота,
Он поднялся по винтовой лестнице,
Что вело его всё выше и выше.
Наконец, он подошёл к двери,
Покрытой замысловатой резьбой.
Он слегка постучал.
В ту же секунду дверь тихо открылась сама,
Приглашая его войти.
—
Внутри царил неожиданный уют.
Пол был застлан мягкими коврами,
Мебель изящной работы наполняла комнату,
И всё вокруг излучало тепло.
У окна,
В свете чуждого этому миру заката,
Сидела дева.
Она была изящна, словно создана из света и теней.
Её руки ловко двигались,
И она ткала что-то на древнем станке.
Таинственный человек замер,
Наблюдая за ней.
Но ни слова не сорвалось с его уст,
Как и она не обратила к нему взгляд.
—
Проклятый выбор
Человек в чёрном,
Похожий на тень, пришедшую из чертога Баладура,
Медленно достал из груди книгу.
Его движения были тяжёлыми,
Словно он нёс на плечах вес миров.
Он положил её на стол.
Рядом возвышалась книжная полка,
Уже заполненная прочитанными томами,
Каждый из которых хранил в себе,
Чужую боль, любовь или смерть.
Коричневолосая дева в белом,
Что сидела у окна,
Не обернулась, но спросила:
Какую книгу вы принесли на этот раз,
Уважаемый Кар-Кар?
Кар-Кар,
Его голос сухой, как песок пустыни, ответил:
Как вы любите любовные истории,
На этот раз я достал для вас книгу,
Что пришла издалека,
Из созвездий, что лежат за пределами Хима и Кессиля.
Это история о трагичной любви,
Ромео и Джульетта.
Дева, всё так же не оборачиваясь,
С ноткой холодной благодарности в голосе сказала:
Благодарю за ваши старания.
Но почёта вам я не выкажу,
Ибо вы пленили нас,
И заточили в этой тюрьме.
—
Кар-Кар молча снял капюшон.
На его голове поблескивал терновый венец —
Корона, словно вырезанная из боли.
Он хромал, опираясь на железную руку,
Которая держала трость,
Сделанную, как казалось, из самой тьмы.
Подойдя к столу,
Он налил вино в тяжёлый бокал.
Повернувшись к Ахмасералле,
Он обнажил своё обожжённое лицо.
Его единственный глаз горел странным светом,
А вдоль щёки тянулся глубокий шрам,
Напоминающий слезу,
Которая так и не смогла упасть.
Кар-Кар осушил бокал одним глотком.
Затем, хромая, подошёл к принцессе,
И вдруг упал на колени перед её ногами.
Его железные пальцы вцепились,
В край её снежно-белого платья.
С болью, рыдая, он прошептал:
О, принцесса Ахмасералла!
Если бы вы знали, как мне тяжело.
Я давно бы умер,
Если бы не был проклят!
Его голос дрожал,
Как будто каждое слово резало ему горло.
Я замахнулся на то, чего не смог удержать.
Из-за меня всё в этом мире погибает.
Из-за меня вы и Авдан оказались здесь,
В этом бесконечном заточении.
Ахмасералла наконец подняла взгляд,
Её глаза блеснули холодным светом.
Но в её голосе не было злобы,
Лишь усталость:
Хватит.
С вас достаточно.
Сделанного не воротишь,
Как нельзя поймать птицу, улетевшую из клетки.
Кар-Кар приподнялся,
Но остался на коленях.
Его лицо было искажено болью.
Если вы продолжите отвергать моё предложение,
Если откажетесь стать моей королевой,
Я не ручаюсь за вашу судьбу.
Возможно, Ангел Смерти уже готов забрать вашу душу.
Его голос стал тише,
Словно он сам боялся своих слов.
Всё-таки, конец близится.
Скоро этот мир сгорит дотла,
И никто не спасётся.
Ахмасералла молчала.
Её пальцы продолжали касаться ткани,
Будто она пыталась соткать
Ответ на эти мрачные слова.
В комнате повисла тишина,
Словно время застыло,
Ожидая её ответа.
—
Испытание души
Принцесса Ахмасералла,
Спокойная, как утренний штиль,
Даже бровью не повела.
Её голос прозвучал умиротворённо,
Но каждое слово било, словно молот:
Говорят, что корона не делает льва из ворона.
Вы — шут, каким и были.
Рождённый ползать, не взлетит к звёздам.
Кар-Кар ощутил, как эти слова пронзили его,
Как кинжал в сердце.
Его лицо исказилось гневом.
Резко поднявшись,
Он громко, но хладнокровно произнёс:
Я больше, чем король!
Я сокрушил былое могущество,
Не только Упфанаша,
Но и самого Ансаары!
Так что требую уважения!
Ахмасералла, взглянув на него с ледяной усмешкой:
Уважения?
Вы стремились стать богом,
Но стали ни живым, ни мёртвым.
Вы говорите о великих делах,
Но когда время пролетит, как стрела,
Вы останетесь один.
Проклятый.
Она сделала паузу,
Каждое её слово отравляло Кар-Кара,
Словно яд.
Когда всё обратится в прах,
Вы будете королём развалин,
Призраком в пустоте.
Если даже останутся муравьи,
Вы будете их королём.
Но шутом —
Шутом вы останетесь всегда.
Её последние слова,
Ударили сильнее любого меча.
Одинокий глаз Кар-Кара,
Вечно видящий,
Пустил единственную слезу.
Ахмасералла поняла,
Что её слова коснулись его души,
Но не показала вида.
Она гордо расправила плечи,
И продолжила ткать,
Словно ничего не произошло.
—
Кар-Кар тяжело дышал,
Его гнев и отчаяние боролись в груди.
Но внезапно башню огласил свирепый рёв.
Кар-Кар вытер слезу.
С холодной усмешкой он сказал:
Кажется, наш блудный сын вернулся.
Он подошёл к двери
И вышел на балкон.
Взгляд его единственного глаза,
Сияющего цветом фиалки,
Обратился в даль.
Там он увидел силуэт —
Громадный дракон,
Летящий прямо к башне.
Его злобный рык оглашал небеса.
—
Кар-Кар почувствовал,
Как злоба дракона пронзает воздух.
Он обернулся к Ахмасералле:
У вас ещё есть время.
Подумайте.
Решите, хотите ли вы выбраться отсюда.
И прежде чем она успела ответить,
Кар-Кар,
Превратившись в ворона,
Улетел,
Его чёрные крылья исчезли в багровом небе.
Ахмасералла, оставив ткацкий станок,
Глубоко вдохнула.
Подойдя к месту, где только что стоял Кар-Кар,
Она подняла взгляд к небесам.
Дракон приземлился на крышу башни,
Его огромные крылья сложились,
А глаза, пылающие ненавистью,
Осматривали окрестности.
Вскоре он остановил свой взгляд
На мёртвом лесу,
Где между колючими деревьями,
Укрывались древние тайны.
Дракон зарычал,
И из его пасти вырвалось обильное пламя,
Озарившее тьму.
Ахмасералла, чувствуя его гнев,
Сказала спокойно,
Словно шепча ветеру:
Успокойтесь, принц Авдан.
Скоро это месть свершится.
Я вижу огонь.
Ворон Кар-Кар,
Летя стремительно,
Пробрался через мистические врата,
Укрытые в глубине мёртвого леса.
Он скрылся в пещере,
Где ждала его,
Та, что таила в себе силу,
Прошлого и будущего.
—
Улицы и тени Килока
Солнце стояло в зените,
Сжигало землю без пощады.
Два путника — учитель и ученик,
На своих необычных скакунах-ежах,
Шаг за шагом приближались,
К массивным воротам, город-крепость Килок.
Путь пролегал сквозь поля кукурузы,
Но в воздухе витало что-то мрачное.
—
У ворот
Достигнув входа,
Они остановились.
Из тени сторожевых башен,
Вышел закованный в железо страж.
Кто вы такие и по какому делу пришли?
Вспышка огня,
Как клинок, пронзила пространство,
И голова монстра,
С грохотом оторвалась от тела.
Она упала в ледяную туманную воду,
Осталась безмолвной,
Кровь, стекающая из пасти,
Была уже мертвой.
Монах, не откладывая,
Проломил ледяную тушу монстра,
С силой, разбрасывая мелкие осколки.
Как только они зазвенели,
И начали звенеть в мелодии,
Он заметил кристалл Адама,
Пылающий черным дымом.
Зеленый свет от него мигал,
И, не говоря ни слова,
Монах быстро спрятал его в свою сумку,
Не заметив, как Алока следил за ним.
—
Завет
На следующий день,
Когда солнце сияло ярче обычного,
Произошло редкое явление — равноденствие.
Именно в этот момент,
Когда солнце оказалось точно посередине каменного кольца храма,
Начался ритуал в честь нового бога,
Великого Шамбам-Ханишкана.
—
Девять старейшин племён Ушбитов стояли в кругу,
Окружая жертвенный столб.
На вершине столба,
Покоился деревянный сосуд.
Монах, облачённый в белоснежное одеяние,
С ритуальным ножом в руке,
Поочерёдно подходил к старейшинам.
Каждому из них он разрезал ладонь,
Собирая их кровь в чашу.
Когда последний из старейшин отдал свою кровь,
Монах вылил её в жертвенный сосуд.
Затем он взял жертвенного агнца.
Но у болотных жителей не было козлят или ягнят,
И потому вместо них использовали,
Откормленную мясистую жабу.
Ритуальным ножом,
С рукоятью из слоновой кости,
Он пустил кровь жабы.
Часть крови монах собрал в чашу,
Другую — нанёс на лбы старейшин,
Оставляя алые пятна, словно метки нового завета.
Остаток крови был добавлен в жертвенный сосуд.
—
Когда всё было готово,
Монах поднял руку к небесам,
устремив взгляд в каменное кольцо,
Где сияло солнце.
Его голос разнёсся над толпой:
О новоиспечённые вассалы,
И преданные слуги истинного Бога,
Великого Шамбам-Ханишкана!
Толпа ответила громогласным хором:
Шамбам-Ханишкан!
Шамбам-Ханишкан!
Монах продолжил:
О великие Ушбиты!
Вы, сморщившиеся,
Словно оторванная ягодка,
Оторвавшаяся от родного древа.
О, если бы вы знали свою историю —
Великую, несравненную!
Историю, когда вы свободно шагали по земле,
И земля дрожала под вашими стопами.
Вы познали мудрость,
Вы стали подобны богам.
Гул толпы усиливался,
И имя нового Бога звучало всё громче,
Разносясь над болотами и сквозь каменные стены храма.
—
Завет (продолжение)
Монах взмахнул рукой, будто рассеивая невидимые тени,
И заговорил низким, проникновенным голосом:
Но...
Зависть, подобная змею, незаметно заползла в ваш мир.
Свет, озарявший вашу обетованную землю,
Угас, уступив место тьме.
Вас предали!
Вас обманули!
Вас отравили ядом лжи,
И изгнали из собственного дома,
В эту бескрайнюю болотную пустошь!
Толпа взревела в отчаянии,
Вопль их был полон унижения и боли.
Монах продолжал, его голос становился всё громче,
Почти обличительным:
У вас отняли Ансаару!
Землю, где росли райские сады,
Где не было зимней стужи, тоски и печали.
Там шли дожди из сладкого вина,
Реки текли бодрящей мудростью,
И царила бесконечная радость.
Дворцы там были выстроены,
Из золота, мрамора фурнита и дерева дамаха.
Вот что у вас было,
Вот чем вы обладали!
Но вас низвергли с небес,
Прогнали в эту болотную трясину,
Где вам суждено жить, как червям.
У вас забрали не только память,
Но и облик.
Вы, некогда прекрасные, крылатые создания,
Феи Ансаары,
Превратились в заросших волосами,
Увешанных бородавками,
Зловонных болотных тварей.
Толпа заголосила ещё сильнее,
Плач перешёл в истерический вой.
Люди дрожали, сотрясаясь от отчаяния.
Монах немного помедлил,
А затем заговорил мягче, словно утешая:
Но не предавайтесь скорби,
Ибо спасение пришло.
К вашему страданию причалил корабль мечтаний.
Если вы будете верными детьми,
Всемогущего Шамбам-Ханишкана,
Он дарует вам прощение,
И возвратит вашу утраченную славу!
Толпа, словно единое существо, закричала:
Шамбам-Ханишкан!
Шамбам-Ханишкан!
Монах поднял руки к небесам:
Заключаете ли вы завет с великим Богом Шамбам-Ханишкан?!
Толпа снова выкрикнула в едином порыве:
Шамбам-Ханишкан!
Шамбам-Ханишкан!
Монах, поднимая голос:
Аллилуйя!
О всевышний, всемогущий Бог,
Прими нашу кровь, нашу клятву,
И даруй нам знак!
Закончив, монах закрыл глаза,
И начал шептать слова на неведомом языке.
Слова были чуждыми, древними,
Но в них чувствовалась сила,
Которая сотрясала воздух вокруг.
Внезапно храм,
Вместе с толпой и всей окружающей местностью,
Накрыла черная, непроницаемая завеса.
Купол из густой тьмы окутал их,
Заглушая звуки мира снаружи.
—
Завет (окончание)
Весь болотный народ затрепетал.
Их маленькие сердца не были готовы к такому.
Страх овладел ими,
Пробрался в плоть и кровь,
Сжимая каждого своей ледяной хваткой.
Они были готовы отдать свои души,
Лишь бы этот мучительный ужас,
Эта неприглядная тьма,
Наконец исчезла.
И вот,
Когда весь покинутый, забытый мир,
Дрожал от ужаса,
Раздался голос — громовой, мощный,
Словно сам воздух раскололся:
Я принимаю вашу жертву!
Я заключаю завет с вами!
Отныне и вовек,
Вы — мой избранный народ!
С этими словами вспыхнул огонь.
Яркий, ревущий, он разорвал тьму,
Как молния разрывает ночное небо.
Толпа замерла.
На миг наступила абсолютная тишина.
Но, увидев свет,
Их души словно воскресли.
—
Огонь начал принимать форму.
Сначала это был хаотичный вихрь,
Но вскоре в нём проявился силуэт человека.
Он раскинул руки в стороны,
Словно пылающий крест.
Это огненное существо притягивало взгляд,
Пленяя всех, кто стоял вокруг.
Огонь был не просто жарким —
Он казался живым, разумным,
Несущим одновременно гнев и милосердие.
Когда вера охватила каждого,
Когда народ уверовал,
Огненный бог поднял руку.
Его пальцы вспыхнули,
И в них появился пламенный хлыст.
Сотворив оружие из огня,
Он размахнулся,
И с треском ударил по жертвенному столбу.
Пламя тут же охватило древесину,
Поднимаясь высоко к небу.
Толпа в ужасе отступила,
Подумав, что их конец близок.
Они зажмурили глаза,
Но гибель не наступила.
Когда они решились взглянуть вновь,
Огненный бог исчез.
Остался только горящий столб,
Пылающий ярким светом.
Тьма, что недавно обволакивала всё вокруг,
Исчезла, оставив после себя лишь пепел страха.
—
Когда церемония завершилась,
Алока и Монах взялись за дело.
Они помазали нового священника,
Выбранного из болотного народа,
И возвели нового короля объединённых племён.
Его трон был сделан,
Из черепа огромного чудовища —
Символа могущества и власти.
Завершив свою миссию в этих землях,
Алока и Монах отправились дальше,
Направляя свой путь в Килок.
—
Путешествие в неведомое
Огромный дворец стоял,
Словно застывший в вечности.
В его мраморных стенах,
Озарённых тусклым светом,
Таинственный человек шагал по лестнице,
Ведущей вниз, в мрачное подземелье.
Он был облачён в чёрную мантию,
А в руках держал горящую лампу,
Чей свет дрожал,
Словно боялся касаться древних теней.
У его пояса висели ключи,
Семь из которых он использовал,
Чтобы открыть семь массивных врат.
Каждая из них была украшена,
Гравюрами странных существ и древними письменами.
И вот,
После того как последняя из семи врат распахнулась,
Он оказался перед последней, восьмой преградой.
—
Эта последняя врата была необычной.
Она напоминала исполинское зеркало,
Вставленное прямо в каменную стену.
Но вместо отражения,
В её поверхности клубилась бездна.
Сгустки багряного, чёрного,
И ядовито-зелёного цветов,
Вращались, словно зарождающаяся вселенная.
Эти врата были не просто дверью,
Они были порталом в иной мир.
Но в какой?
Таинственный человек,
Скрывавший своё лицо под капюшоном,
Не произнёс ни слова.
Он шагнул вперёд,
И растворился в вихре,
Исчезнув за мистическим порогом.
—
Перед ним предстал красный небосклон,
Будто окрашенный кровью.
По нему ползли чёрные тучи,
Подобные разорванным теням.
Земля была пустынной,
Испещрённой руинами давно разрушенных городов.
На горизонте возвышались горы,
Что достигали самих облаков,
Пугая своей мрачной величественностью.
—
Таинственный человек прошёл по каменному мосту,
Под которым кипела тревожная лава,
Словно сама земля изливала свою ярость.
Его путь привёл к заброшенному замку,
Величественному и угрожающему одновременно.
Взглянув на высокую башню,
Из окон которой лучился мягкий свет,
Он направился внутрь.
Пройдя через массивные ворота,
Он поднялся по винтовой лестнице,
Что вело его всё выше и выше.
Наконец, он подошёл к двери,
Покрытой замысловатой резьбой.
Он слегка постучал.
В ту же секунду дверь тихо открылась сама,
Приглашая его войти.
—
Внутри царил неожиданный уют.
Пол был застлан мягкими коврами,
Мебель изящной работы наполняла комнату,
И всё вокруг излучало тепло.
У окна,
В свете чуждого этому миру заката,
Сидела дева.
Она была изящна, словно создана из света и теней.
Её руки ловко двигались,
И она ткала что-то на древнем станке.
Таинственный человек замер,
Наблюдая за ней.
Но ни слова не сорвалось с его уст,
Как и она не обратила к нему взгляд.
—
Проклятый выбор
Человек в чёрном,
Похожий на тень, пришедшую из чертога Баладура,
Медленно достал из груди книгу.
Его движения были тяжёлыми,
Словно он нёс на плечах вес миров.
Он положил её на стол.
Рядом возвышалась книжная полка,
Уже заполненная прочитанными томами,
Каждый из которых хранил в себе,
Чужую боль, любовь или смерть.
Коричневолосая дева в белом,
Что сидела у окна,
Не обернулась, но спросила:
Какую книгу вы принесли на этот раз,
Уважаемый Кар-Кар?
Кар-Кар,
Его голос сухой, как песок пустыни, ответил:
Как вы любите любовные истории,
На этот раз я достал для вас книгу,
Что пришла издалека,
Из созвездий, что лежат за пределами Хима и Кессиля.
Это история о трагичной любви,
Ромео и Джульетта.
Дева, всё так же не оборачиваясь,
С ноткой холодной благодарности в голосе сказала:
Благодарю за ваши старания.
Но почёта вам я не выкажу,
Ибо вы пленили нас,
И заточили в этой тюрьме.
—
Кар-Кар молча снял капюшон.
На его голове поблескивал терновый венец —
Корона, словно вырезанная из боли.
Он хромал, опираясь на железную руку,
Которая держала трость,
Сделанную, как казалось, из самой тьмы.
Подойдя к столу,
Он налил вино в тяжёлый бокал.
Повернувшись к Ахмасералле,
Он обнажил своё обожжённое лицо.
Его единственный глаз горел странным светом,
А вдоль щёки тянулся глубокий шрам,
Напоминающий слезу,
Которая так и не смогла упасть.
Кар-Кар осушил бокал одним глотком.
Затем, хромая, подошёл к принцессе,
И вдруг упал на колени перед её ногами.
Его железные пальцы вцепились,
В край её снежно-белого платья.
С болью, рыдая, он прошептал:
О, принцесса Ахмасералла!
Если бы вы знали, как мне тяжело.
Я давно бы умер,
Если бы не был проклят!
Его голос дрожал,
Как будто каждое слово резало ему горло.
Я замахнулся на то, чего не смог удержать.
Из-за меня всё в этом мире погибает.
Из-за меня вы и Авдан оказались здесь,
В этом бесконечном заточении.
Ахмасералла наконец подняла взгляд,
Её глаза блеснули холодным светом.
Но в её голосе не было злобы,
Лишь усталость:
Хватит.
С вас достаточно.
Сделанного не воротишь,
Как нельзя поймать птицу, улетевшую из клетки.
Кар-Кар приподнялся,
Но остался на коленях.
Его лицо было искажено болью.
Если вы продолжите отвергать моё предложение,
Если откажетесь стать моей королевой,
Я не ручаюсь за вашу судьбу.
Возможно, Ангел Смерти уже готов забрать вашу душу.
Его голос стал тише,
Словно он сам боялся своих слов.
Всё-таки, конец близится.
Скоро этот мир сгорит дотла,
И никто не спасётся.
Ахмасералла молчала.
Её пальцы продолжали касаться ткани,
Будто она пыталась соткать
Ответ на эти мрачные слова.
В комнате повисла тишина,
Словно время застыло,
Ожидая её ответа.
—
Испытание души
Принцесса Ахмасералла,
Спокойная, как утренний штиль,
Даже бровью не повела.
Её голос прозвучал умиротворённо,
Но каждое слово било, словно молот:
Говорят, что корона не делает льва из ворона.
Вы — шут, каким и были.
Рождённый ползать, не взлетит к звёздам.
Кар-Кар ощутил, как эти слова пронзили его,
Как кинжал в сердце.
Его лицо исказилось гневом.
Резко поднявшись,
Он громко, но хладнокровно произнёс:
Я больше, чем король!
Я сокрушил былое могущество,
Не только Упфанаша,
Но и самого Ансаары!
Так что требую уважения!
Ахмасералла, взглянув на него с ледяной усмешкой:
Уважения?
Вы стремились стать богом,
Но стали ни живым, ни мёртвым.
Вы говорите о великих делах,
Но когда время пролетит, как стрела,
Вы останетесь один.
Проклятый.
Она сделала паузу,
Каждое её слово отравляло Кар-Кара,
Словно яд.
Когда всё обратится в прах,
Вы будете королём развалин,
Призраком в пустоте.
Если даже останутся муравьи,
Вы будете их королём.
Но шутом —
Шутом вы останетесь всегда.
Её последние слова,
Ударили сильнее любого меча.
Одинокий глаз Кар-Кара,
Вечно видящий,
Пустил единственную слезу.
Ахмасералла поняла,
Что её слова коснулись его души,
Но не показала вида.
Она гордо расправила плечи,
И продолжила ткать,
Словно ничего не произошло.
—
Кар-Кар тяжело дышал,
Его гнев и отчаяние боролись в груди.
Но внезапно башню огласил свирепый рёв.
Кар-Кар вытер слезу.
С холодной усмешкой он сказал:
Кажется, наш блудный сын вернулся.
Он подошёл к двери
И вышел на балкон.
Взгляд его единственного глаза,
Сияющего цветом фиалки,
Обратился в даль.
Там он увидел силуэт —
Громадный дракон,
Летящий прямо к башне.
Его злобный рык оглашал небеса.
—
Кар-Кар почувствовал,
Как злоба дракона пронзает воздух.
Он обернулся к Ахмасералле:
У вас ещё есть время.
Подумайте.
Решите, хотите ли вы выбраться отсюда.
И прежде чем она успела ответить,
Кар-Кар,
Превратившись в ворона,
Улетел,
Его чёрные крылья исчезли в багровом небе.
Ахмасералла, оставив ткацкий станок,
Глубоко вдохнула.
Подойдя к месту, где только что стоял Кар-Кар,
Она подняла взгляд к небесам.
Дракон приземлился на крышу башни,
Его огромные крылья сложились,
А глаза, пылающие ненавистью,
Осматривали окрестности.
Вскоре он остановил свой взгляд
На мёртвом лесу,
Где между колючими деревьями,
Укрывались древние тайны.
Дракон зарычал,
И из его пасти вырвалось обильное пламя,
Озарившее тьму.
Ахмасералла, чувствуя его гнев,
Сказала спокойно,
Словно шепча ветеру:
Успокойтесь, принц Авдан.
Скоро это месть свершится.
Я вижу огонь.
Ворон Кар-Кар,
Летя стремительно,
Пробрался через мистические врата,
Укрытые в глубине мёртвого леса.
Он скрылся в пещере,
Где ждала его,
Та, что таила в себе силу,
Прошлого и будущего.
—
Улицы и тени Килока
Солнце стояло в зените,
Сжигало землю без пощады.
Два путника — учитель и ученик,
На своих необычных скакунах-ежах,
Шаг за шагом приближались,
К массивным воротам, город-крепость Килок.
Путь пролегал сквозь поля кукурузы,
Но в воздухе витало что-то мрачное.
—
У ворот
Достигнув входа,
Они остановились.
Из тени сторожевых башен,
Вышел закованный в железо страж.
Кто вы такие и по какому делу пришли?
