К довершению всех бед мы не могли потягаться даже нарядами. На ней -- очень дорогое платье вызывающего ярко-алого цвета, которое чрезвычайно шло ей. А на мне... Ну, не тряпье, конечно. Все-таки служанка отлично потрудилась над моей одеждой. Но и для выхода в свет мое скромное платье явно не годится. И вообще, стыдно признаться, но оно куплено в магазине готовой одежды, а не сшито на заказ. А все потому, что после знакомства с Гровером и нашей помолвки я как можно реже старалась принимать помощь от отца. Он, конечно, ничего не говорил в адрес моего жениха, боясь повторения ссоры, но скептических смешков и выражения скрытого недовольства на его лице мне было достаточно, чтобы свести визиты в отчий дом к минимуму. А мое занятие артефактной магией, увы, пока не приносило столько доходов, чтобы было возможно обзавестись личной портнихой.
Впрочем, я немного отвлеклась. Судя по всему, Ами оказалась весьма довольна увиденным. По ее губам зазмеилась на редкость неприятная усмешка, она скрестила на груди руки и взглянула на Дариана, который все так же мрачно наблюдал за иллюзорным заклинанием в камине.
Пауза все длилась и длилась. Воздух сгустился от напряжения до такой степени, что его, наверное, можно было есть ложкой, словно кисель. Молчание становилось просто невыносимой. Так и хотелось разорвать тишину отчаянным криком, лишь бы прервать затянувшуюся сцену.
Первым пришел в себя Оллред. Должно быть, он вспомнил, что является следователем, и идея провести очную ставку, вообще-то, принадлежит именно ему. Оллред кашлянул, вышел на середину комнату и громко произнес, обращаясь прежде всего ко мне:
-- Большое спасибо, госпожа Алекса, что присоединились к нам!
-- Как будто у меня был выбор, -- чуть слышно буркнула я себе под нос.
-- Расскажите, пожалуйста, как вы определили, что ваш супруг находится под воздействием чар подчинения, -- продолжил Оллред, проигнорировав мое невежливое высказывание.
В этот момент я как раз смотрела на Ами, поэтому заметила ее реакцию на слова следователя. Точнее -- отсутствие всяческой реакции. Она словно ничего не услышала. В глазах и на лице -- ни тени досады или испуга, что ее темные делишки стали известны.
Я удивленно покачала головой. Чудно как-то... И еще, почему она пришла сегодня к Дариану? Если именно она отдавала приказы Дариану через чары подчинения, то уничтожение медальона не смогло бы пройти для нее незамеченным. Ами обязана была понять, что ее подлость разгадали. В такой ситуации логичнее всего будет затаиться, а еще лучше -- на всякий случай покинуть столицу, не дожидаясь, пока за тобой явятся следователи. Что же заставило ее отправиться сюда? Ничего не понимаю! Неужели она настолько уверена в свою безнаказанность, что совершенно не боится разоблачения?
А еще не оставляло меня смутное ощущение того, будто за нами кто-то подглядывает. Я сама понимала, что это глупость полная. Кто может за нами следить здесь? Если только Гисберт прильнул к замочной скважине, не в силах сдержать любопытства. Но нет, я была почти уверена, что не в дворецком дело. Слишком недобрым был этот взгляд. Недобрым и изучающим.
В этот момент я заметила, что Оллред тоже передернул плечами и украдкой огляделся по сторонам. Неужели он тоже чувствует неладное? Хм-м, интересно, а в какой области магии он является специалистом?
Тут, наверное, стоит сделать небольшое отступление.
Первые два курса Академии являлись общими для всех студентов. Тогда нам усердно вколачивали в головы основные законы теоретической магии, обучали общим принципам построения заклинаний. На финальных экзаменах этого этапа определялось, к какой ветви колдовского искусства более всего тяготит студент. Затем шло уже разделение по направлениям: боевая, целебная, артефактная, ментальная магия и некромантия. Популярная среди высшего света любовная магия была всего лишь, так сказать, побочным плодом связи ментальной и целебной магии. В принципе, это и без того понятно: любовь -- это то лекарство, которое лечит практически все душевные заболевания. В свою очередь ментальная магия -- эта та область колдовства, которая имеет непосредственное отношение к внушению необходимых мыслей. Но все это не значило, что я, к примеру, ничего не знаю о той же некромантии. Кстати, действительно сильные и перспективные студенты, даже раз и навсегда определившиеся со своей специализацией, предпочитали брать факультативы в других областях магического искусства. По той простой причине, что тому же боевому магу, наверняка желающему стать охотником за нечистью, жизненно необходимо знать как можно больше целебных заклинаний, позволяющих в случае несчастья дотянуть до прихода помощи.
В общем, все эти слова были сказаны для того, чтобы признаться: сперва я планировала податься в изучение ментальной магии. И у меня были для этого все задатки, если верить мнению выпускающей комиссии. Как же я гордилась собой! Специалисты по ментальной магии, без преувеличения, считались настоящей элитой. Студенты этого факультета держались особняком, свысока поглядывая на остальных. Они никогда не общались с нами, игнорировали даже общие праздники. Одетые во все черное, молчаливые, гордые и отрешенные от мирской суеты... Нет ничего удивительного в том, что им завидовали, открыто ненавидели и награждали множеством обидных прозвищ, среди которых "вороны" были самым приличным. Помнится, один раз студенты факультета боевой магии даже пытались проучить их, завязав масштабную драку. Увы, все это закончилось очень нехорошо. Зачинщики в прямом смысле слова обделались от страха на глазах всей Академии. Я видела это зрелище. Несколько высоких мускулистых парней, гордость факультета, кричали, выли и плакали от ужаса, катаясь по земле. Один даже пытался выцарапать себе глаза, хорошо, что не успел -- подоспели преподаватели. Но самое интересное заключалось в том, что на них никто не нападал. "Вороны" стояли тесной группой чуть поодаль, со сдержанным интересом наблюдая за происходящим.
Естественно, последовало долгое разбирательство. Но, насколько мне известно, из "ворон" никого не наказали. Просто потому, что они так и не признались, кто же из них нанес столь сокрушительный ментальный удар по задирам. И потом, как ни крути, но студенты факультета боевой магии были сами виноваты. "Вороны" лишь защищались. Но с тех пор их обособленность от остальных стала практически абсолютной. Кстати, только эти студенты никогда не брали факультативы других дисциплин.
Естественно, все эти события и таинственность, витающая вокруг факультета ментальной магии, придавала "воронам" ареол завлекательной таинственности. И я была по-настоящему счастлива, когда на экзаменах первой ступени обучения выяснилось, что у меня есть определенные способности, позволяющие стать одной из избранных. Причем одной из избранных в полном смысле слова -- поступали на факультет лишь единицы. В процентном отношении, наверное, один из двадцати студентов. Окончательное решение должно было дать финальное испытание, которое проводилось на следующий день.
Словно на крыльях я примчалась домой и рассказала про все это отцу, благо, тогда я еще не встретила Гровера и между нами не успела пробежать черная кошка раздора. Правда, его реакция меня озадачила и испугала. Когда отец услышал, что я, возможно, буду определена по итогам экзаменов на факультет ментальной магии, то он резко переменился в лице и перестал благодушно улыбаться. Долго молчал, затем предложил мне пройти в его кабинет и серьезно побеседовать.
Именно из разговора с отцом я узнала, что стать "вороной" -- это не только честь, но и огромная ответственность. Способности к ментальной магии столь редки и ценны, что королевская власть просто не может оставить без внимания и постоянного присмотра людей с таким даром. Если я поступлю на этот факультет, то мне придется забыть о той жизни, которую я веду. Скорее всего, мне сразу же дадут место в общежитии и даже не спросят моего мнения на сей счет. Мол, обучение настолько сложно, что требуется полное погружение в процесс. Ни семьи, ни друзей, ни прогулок в одиночестве по городскому парку, которые мне так нравятся. Только учеба, учеба и еще раз учеба. Ах да, и тотальный контроль во всем. Да что там, некоторые уроки даются во сне, потому, собственно, и необходимо, чтобы все студенты были в ментальной доступности преподавателей. Как я прекрасно понимаю, при этом все мои мысли будут доступны широкой общественности.
Естественно, моя радость после этого сообщения слегка угасла. Нет, меня не пугал напряженный и тяжелый процесс обучения. Даже с проживанием вне дома и отсутствием прогулок я могла бы смириться. Но мне очень не нравилось то, что и мои мысли станут предметом изучения посторонних лиц. Мало ли, о каких глупостях я могу думать. Может быть, у меня хобби есть -- представлять себя в страстных постельных сценах с особо привлекательными преподавателями? Не буду скрывать очевидное, иногда я этим развлекалась на особо скучных лекциях. Благо, что в стенах Академии часто встречались ну очень красивые мужчины, окруженные ореолом силы и власти. Вспомнить хотя бы преподавателя, который вел у нас основы магической самообороны... Ой, нет, это я совсем отвлекусь от темы и буду еще долго описывать достоинства виера Лоуэлла Мирра. Достаточно сказать, что подавляющее большинство девушек, поступивших на факультет боевой магии, пошли туда исключительно из-за его ироничных карих глаз, симпатичной ямочки на подбородке и густых темных волос, в которые так и тянет запустить пальцы при страстном глубоком поцелуе...
Я раздраженно мотнула головой, отогнав совсем уж неподобающие мысли. Ладно, это все к делу не относится. Суть в том, что я совершенно не желала позволять всяким посторонним личностям рыться в моей голове.
Отец не удовлетворился результатом и зловеще добавил, что это еще не все. Мол, если я все-таки стану одной из "ворон" и благополучно закончу факультет, то остаток жизни мне придется посвятить службе королевству. После окончания Академии для новоявленных специалистов в магическом искусстве существовало распределение. Но если для остальных факультетов оно носило рекомендательный характер и было призвано помочь в том случае, если сам выпускник не нашел себе места, то для факультета ментальной магии являлось обязательным. И почти никто из бывших "ворон" не оставался в столице -- нашем славном Гроштере. А вот куда они девались и где именно несли службу во благо королевству -- об этом знали лишь избранные. И отец в их число не входил, потому при всем своем горячем желании не в силах приоткрыть для меня завесу над этой тайной.
Нет, отец не настаивал на том, чтобы я отказалась от своего желания. Он просто предложил мне хорошенько подумать над всем сказанным. Я выполнила его пожелание -- и с треском провалила дополнительное испытание, хотя могла бы с ним справиться без особых проблем.
Декан факультета ментальной магии, по-моему, заподозрил что-то неладное. После экзамена он подозвал меня к себе и спросил, сурово глядя прямо в глаза, не желаю ли я попробовать свои силы во второй раз.
Я не желала. И немаловажным обстоятельством послужило то, насколько хорош был этот декан. На вид -- лет тридцать пять, высокий, худощавый, с длинными темными вьющимися волосами и глазами потрясающего фиалкового цвета. Нет, ни за что на свете я не хотела учиться под его началом! Да я бы со стыда сгорала каждый раз, когда встречалась бы с ним в коридорах факультета, поскольку волей-неволей представляла бы себе всякие глупости с ним в главной роли! Что поделать, раз у меня настолько пылкое воображение. А в те времена я вообще была слишком влюбчивой. В личной жизни у меня царил полный штиль, поэтому я любого мужчину более-менее подходящего возраста и симпатичной наружности рассматривала через призму надежды завязать отношения.
Возможно, виер Норберт Клинг, а именно так звали декана факультета ментальной магии, попытался бы настоять на своем. Точнее, он сделал попытку и даже потребовал, чтобы я вторично прошла через испытания. Но ректор, который, кстати, хорошо знал моего отца, быстро урезонил его рвение. И таким образом я стала изучать артефактную магию, о чем ни капли не жалею.
Весь этот долгий рассказ был посвящен одной цели: объяснить, что некоторые способности к ментальной магии у меня все-таки есть. Поэтому, наверное, именно я обнаружила на медальоне Дариана чары подчинения. А ведь он носил эту вещь на себе около полугода, за это время наверняка встречал других магов -- и никто из них не заподозрил ничего странного. И вот теперь у меня было отчетливое ощущение того, что с Ами творится что-то неладное. И еще это глупое чувство, будто в гостиной присутствует некто посторонний. Тот, кто внимательно следит за развитием ситуации, предпочитая при этом остаться незамеченным.
-- Госпожа Алекса? -- окликнул меня Оллред, и я очнулась от своих раздумий. Смущенно улыбнулась, осознав, что так и не ответила на его вопрос.
-- Вы спрашиваете, как я поняла, что мой супруг находится под воздействием чар подчинения, -- медленно протянула я, продолжая следить за реакцией Ами на свои слова.
А вот теперь она услышала, о чем идет речь. Ее лицо вдруг жалобно скривилось, она судорожно вздохнула, а в глазах заблестели слезы.
-- Дариан, -- протянула она, -- я ничего не понимаю! Эта девушка -- твоя жена? Но... Как, когда?..
На скулах Дариана заалели два ярких чахоточных пятна румянца. По всему было видно, что ситуация не приводит его в восторг. Но он продолжал сидеть, пристально глядя только в огонь и ни на что более.
-- А как же я?! -- словно в плохом спектакле вопросила Ами и горько-горько разрыдалась.
Беда была в том, что она не играла. В этом я была совершенно уверена. В противном случае передо мной стояла самая гениальная актриса всех времен и стран!
-- Прекратите! -- потребовал Оллред, смущенный донельзя таким началом очной ставки.
Правда, прозвучало это не грозно и не повелительно, а откровенно жалко. Естественно, Ами не послушалась его, а вместо этого зашлась в рыданиях пуще прежнего, в изнеможении опустившись в первое попавшееся кресло.
Оллред растерянно посмотрел на меня. Если честно, выглядел сейчас следователь так, будто готов был сам расплакаться. Вон, как раскраснелся, бедняга, а глаза подозрительно заблестели.
-- Простите, госпожа Алекса, -- чуть слышно проговорил он. -- Просто я... Я не знаю... Ну успокойте же ее хоть как-нибудь!
Последнюю фразу он почти выкрикнул с истерическими интонациями. И в свою очередь рухнул в кресло, закрыв лицо ладонями. Хм-м, неужели в самом деле разрыдался?
Впрочем, мне сейчас было не до успокаивания следователя. Обойдется! Сначала разберусь, что там не так с Ами.
Поскольку она находилась в таком состоянии, что вряд ли бы восприняла мои слова утешения, я решила подойти поближе. В голове крутились отрывки из когда-то прочитанных книг. Вроде бы, нервную истерику там рекомендовалось прекращать пощечиной. Залепить ей, что ли, как следует?
Идея мне понравилась, и я кровожадно усмехнулась. А почему бы и нет? Отведу душу и отомщу за Дариана и его поруганные чувства.
Впрочем, я немного отвлеклась. Судя по всему, Ами оказалась весьма довольна увиденным. По ее губам зазмеилась на редкость неприятная усмешка, она скрестила на груди руки и взглянула на Дариана, который все так же мрачно наблюдал за иллюзорным заклинанием в камине.
Пауза все длилась и длилась. Воздух сгустился от напряжения до такой степени, что его, наверное, можно было есть ложкой, словно кисель. Молчание становилось просто невыносимой. Так и хотелось разорвать тишину отчаянным криком, лишь бы прервать затянувшуюся сцену.
Первым пришел в себя Оллред. Должно быть, он вспомнил, что является следователем, и идея провести очную ставку, вообще-то, принадлежит именно ему. Оллред кашлянул, вышел на середину комнату и громко произнес, обращаясь прежде всего ко мне:
-- Большое спасибо, госпожа Алекса, что присоединились к нам!
-- Как будто у меня был выбор, -- чуть слышно буркнула я себе под нос.
-- Расскажите, пожалуйста, как вы определили, что ваш супруг находится под воздействием чар подчинения, -- продолжил Оллред, проигнорировав мое невежливое высказывание.
В этот момент я как раз смотрела на Ами, поэтому заметила ее реакцию на слова следователя. Точнее -- отсутствие всяческой реакции. Она словно ничего не услышала. В глазах и на лице -- ни тени досады или испуга, что ее темные делишки стали известны.
Я удивленно покачала головой. Чудно как-то... И еще, почему она пришла сегодня к Дариану? Если именно она отдавала приказы Дариану через чары подчинения, то уничтожение медальона не смогло бы пройти для нее незамеченным. Ами обязана была понять, что ее подлость разгадали. В такой ситуации логичнее всего будет затаиться, а еще лучше -- на всякий случай покинуть столицу, не дожидаясь, пока за тобой явятся следователи. Что же заставило ее отправиться сюда? Ничего не понимаю! Неужели она настолько уверена в свою безнаказанность, что совершенно не боится разоблачения?
А еще не оставляло меня смутное ощущение того, будто за нами кто-то подглядывает. Я сама понимала, что это глупость полная. Кто может за нами следить здесь? Если только Гисберт прильнул к замочной скважине, не в силах сдержать любопытства. Но нет, я была почти уверена, что не в дворецком дело. Слишком недобрым был этот взгляд. Недобрым и изучающим.
В этот момент я заметила, что Оллред тоже передернул плечами и украдкой огляделся по сторонам. Неужели он тоже чувствует неладное? Хм-м, интересно, а в какой области магии он является специалистом?
Тут, наверное, стоит сделать небольшое отступление.
Первые два курса Академии являлись общими для всех студентов. Тогда нам усердно вколачивали в головы основные законы теоретической магии, обучали общим принципам построения заклинаний. На финальных экзаменах этого этапа определялось, к какой ветви колдовского искусства более всего тяготит студент. Затем шло уже разделение по направлениям: боевая, целебная, артефактная, ментальная магия и некромантия. Популярная среди высшего света любовная магия была всего лишь, так сказать, побочным плодом связи ментальной и целебной магии. В принципе, это и без того понятно: любовь -- это то лекарство, которое лечит практически все душевные заболевания. В свою очередь ментальная магия -- эта та область колдовства, которая имеет непосредственное отношение к внушению необходимых мыслей. Но все это не значило, что я, к примеру, ничего не знаю о той же некромантии. Кстати, действительно сильные и перспективные студенты, даже раз и навсегда определившиеся со своей специализацией, предпочитали брать факультативы в других областях магического искусства. По той простой причине, что тому же боевому магу, наверняка желающему стать охотником за нечистью, жизненно необходимо знать как можно больше целебных заклинаний, позволяющих в случае несчастья дотянуть до прихода помощи.
В общем, все эти слова были сказаны для того, чтобы признаться: сперва я планировала податься в изучение ментальной магии. И у меня были для этого все задатки, если верить мнению выпускающей комиссии. Как же я гордилась собой! Специалисты по ментальной магии, без преувеличения, считались настоящей элитой. Студенты этого факультета держались особняком, свысока поглядывая на остальных. Они никогда не общались с нами, игнорировали даже общие праздники. Одетые во все черное, молчаливые, гордые и отрешенные от мирской суеты... Нет ничего удивительного в том, что им завидовали, открыто ненавидели и награждали множеством обидных прозвищ, среди которых "вороны" были самым приличным. Помнится, один раз студенты факультета боевой магии даже пытались проучить их, завязав масштабную драку. Увы, все это закончилось очень нехорошо. Зачинщики в прямом смысле слова обделались от страха на глазах всей Академии. Я видела это зрелище. Несколько высоких мускулистых парней, гордость факультета, кричали, выли и плакали от ужаса, катаясь по земле. Один даже пытался выцарапать себе глаза, хорошо, что не успел -- подоспели преподаватели. Но самое интересное заключалось в том, что на них никто не нападал. "Вороны" стояли тесной группой чуть поодаль, со сдержанным интересом наблюдая за происходящим.
Естественно, последовало долгое разбирательство. Но, насколько мне известно, из "ворон" никого не наказали. Просто потому, что они так и не признались, кто же из них нанес столь сокрушительный ментальный удар по задирам. И потом, как ни крути, но студенты факультета боевой магии были сами виноваты. "Вороны" лишь защищались. Но с тех пор их обособленность от остальных стала практически абсолютной. Кстати, только эти студенты никогда не брали факультативы других дисциплин.
Естественно, все эти события и таинственность, витающая вокруг факультета ментальной магии, придавала "воронам" ареол завлекательной таинственности. И я была по-настоящему счастлива, когда на экзаменах первой ступени обучения выяснилось, что у меня есть определенные способности, позволяющие стать одной из избранных. Причем одной из избранных в полном смысле слова -- поступали на факультет лишь единицы. В процентном отношении, наверное, один из двадцати студентов. Окончательное решение должно было дать финальное испытание, которое проводилось на следующий день.
Словно на крыльях я примчалась домой и рассказала про все это отцу, благо, тогда я еще не встретила Гровера и между нами не успела пробежать черная кошка раздора. Правда, его реакция меня озадачила и испугала. Когда отец услышал, что я, возможно, буду определена по итогам экзаменов на факультет ментальной магии, то он резко переменился в лице и перестал благодушно улыбаться. Долго молчал, затем предложил мне пройти в его кабинет и серьезно побеседовать.
Именно из разговора с отцом я узнала, что стать "вороной" -- это не только честь, но и огромная ответственность. Способности к ментальной магии столь редки и ценны, что королевская власть просто не может оставить без внимания и постоянного присмотра людей с таким даром. Если я поступлю на этот факультет, то мне придется забыть о той жизни, которую я веду. Скорее всего, мне сразу же дадут место в общежитии и даже не спросят моего мнения на сей счет. Мол, обучение настолько сложно, что требуется полное погружение в процесс. Ни семьи, ни друзей, ни прогулок в одиночестве по городскому парку, которые мне так нравятся. Только учеба, учеба и еще раз учеба. Ах да, и тотальный контроль во всем. Да что там, некоторые уроки даются во сне, потому, собственно, и необходимо, чтобы все студенты были в ментальной доступности преподавателей. Как я прекрасно понимаю, при этом все мои мысли будут доступны широкой общественности.
Естественно, моя радость после этого сообщения слегка угасла. Нет, меня не пугал напряженный и тяжелый процесс обучения. Даже с проживанием вне дома и отсутствием прогулок я могла бы смириться. Но мне очень не нравилось то, что и мои мысли станут предметом изучения посторонних лиц. Мало ли, о каких глупостях я могу думать. Может быть, у меня хобби есть -- представлять себя в страстных постельных сценах с особо привлекательными преподавателями? Не буду скрывать очевидное, иногда я этим развлекалась на особо скучных лекциях. Благо, что в стенах Академии часто встречались ну очень красивые мужчины, окруженные ореолом силы и власти. Вспомнить хотя бы преподавателя, который вел у нас основы магической самообороны... Ой, нет, это я совсем отвлекусь от темы и буду еще долго описывать достоинства виера Лоуэлла Мирра. Достаточно сказать, что подавляющее большинство девушек, поступивших на факультет боевой магии, пошли туда исключительно из-за его ироничных карих глаз, симпатичной ямочки на подбородке и густых темных волос, в которые так и тянет запустить пальцы при страстном глубоком поцелуе...
Я раздраженно мотнула головой, отогнав совсем уж неподобающие мысли. Ладно, это все к делу не относится. Суть в том, что я совершенно не желала позволять всяким посторонним личностям рыться в моей голове.
Отец не удовлетворился результатом и зловеще добавил, что это еще не все. Мол, если я все-таки стану одной из "ворон" и благополучно закончу факультет, то остаток жизни мне придется посвятить службе королевству. После окончания Академии для новоявленных специалистов в магическом искусстве существовало распределение. Но если для остальных факультетов оно носило рекомендательный характер и было призвано помочь в том случае, если сам выпускник не нашел себе места, то для факультета ментальной магии являлось обязательным. И почти никто из бывших "ворон" не оставался в столице -- нашем славном Гроштере. А вот куда они девались и где именно несли службу во благо королевству -- об этом знали лишь избранные. И отец в их число не входил, потому при всем своем горячем желании не в силах приоткрыть для меня завесу над этой тайной.
Нет, отец не настаивал на том, чтобы я отказалась от своего желания. Он просто предложил мне хорошенько подумать над всем сказанным. Я выполнила его пожелание -- и с треском провалила дополнительное испытание, хотя могла бы с ним справиться без особых проблем.
Декан факультета ментальной магии, по-моему, заподозрил что-то неладное. После экзамена он подозвал меня к себе и спросил, сурово глядя прямо в глаза, не желаю ли я попробовать свои силы во второй раз.
Я не желала. И немаловажным обстоятельством послужило то, насколько хорош был этот декан. На вид -- лет тридцать пять, высокий, худощавый, с длинными темными вьющимися волосами и глазами потрясающего фиалкового цвета. Нет, ни за что на свете я не хотела учиться под его началом! Да я бы со стыда сгорала каждый раз, когда встречалась бы с ним в коридорах факультета, поскольку волей-неволей представляла бы себе всякие глупости с ним в главной роли! Что поделать, раз у меня настолько пылкое воображение. А в те времена я вообще была слишком влюбчивой. В личной жизни у меня царил полный штиль, поэтому я любого мужчину более-менее подходящего возраста и симпатичной наружности рассматривала через призму надежды завязать отношения.
Возможно, виер Норберт Клинг, а именно так звали декана факультета ментальной магии, попытался бы настоять на своем. Точнее, он сделал попытку и даже потребовал, чтобы я вторично прошла через испытания. Но ректор, который, кстати, хорошо знал моего отца, быстро урезонил его рвение. И таким образом я стала изучать артефактную магию, о чем ни капли не жалею.
Весь этот долгий рассказ был посвящен одной цели: объяснить, что некоторые способности к ментальной магии у меня все-таки есть. Поэтому, наверное, именно я обнаружила на медальоне Дариана чары подчинения. А ведь он носил эту вещь на себе около полугода, за это время наверняка встречал других магов -- и никто из них не заподозрил ничего странного. И вот теперь у меня было отчетливое ощущение того, что с Ами творится что-то неладное. И еще это глупое чувство, будто в гостиной присутствует некто посторонний. Тот, кто внимательно следит за развитием ситуации, предпочитая при этом остаться незамеченным.
-- Госпожа Алекса? -- окликнул меня Оллред, и я очнулась от своих раздумий. Смущенно улыбнулась, осознав, что так и не ответила на его вопрос.
-- Вы спрашиваете, как я поняла, что мой супруг находится под воздействием чар подчинения, -- медленно протянула я, продолжая следить за реакцией Ами на свои слова.
А вот теперь она услышала, о чем идет речь. Ее лицо вдруг жалобно скривилось, она судорожно вздохнула, а в глазах заблестели слезы.
-- Дариан, -- протянула она, -- я ничего не понимаю! Эта девушка -- твоя жена? Но... Как, когда?..
На скулах Дариана заалели два ярких чахоточных пятна румянца. По всему было видно, что ситуация не приводит его в восторг. Но он продолжал сидеть, пристально глядя только в огонь и ни на что более.
-- А как же я?! -- словно в плохом спектакле вопросила Ами и горько-горько разрыдалась.
Беда была в том, что она не играла. В этом я была совершенно уверена. В противном случае передо мной стояла самая гениальная актриса всех времен и стран!
-- Прекратите! -- потребовал Оллред, смущенный донельзя таким началом очной ставки.
Правда, прозвучало это не грозно и не повелительно, а откровенно жалко. Естественно, Ами не послушалась его, а вместо этого зашлась в рыданиях пуще прежнего, в изнеможении опустившись в первое попавшееся кресло.
Оллред растерянно посмотрел на меня. Если честно, выглядел сейчас следователь так, будто готов был сам расплакаться. Вон, как раскраснелся, бедняга, а глаза подозрительно заблестели.
-- Простите, госпожа Алекса, -- чуть слышно проговорил он. -- Просто я... Я не знаю... Ну успокойте же ее хоть как-нибудь!
Последнюю фразу он почти выкрикнул с истерическими интонациями. И в свою очередь рухнул в кресло, закрыв лицо ладонями. Хм-м, неужели в самом деле разрыдался?
Впрочем, мне сейчас было не до успокаивания следователя. Обойдется! Сначала разберусь, что там не так с Ами.
Поскольку она находилась в таком состоянии, что вряд ли бы восприняла мои слова утешения, я решила подойти поближе. В голове крутились отрывки из когда-то прочитанных книг. Вроде бы, нервную истерику там рекомендовалось прекращать пощечиной. Залепить ей, что ли, как следует?
Идея мне понравилась, и я кровожадно усмехнулась. А почему бы и нет? Отведу душу и отомщу за Дариана и его поруганные чувства.
