Ох, прости, Иво, но все-таки я продолжу расспросы!». Она покосилась на королеву и убедилась, что Алисейна, некоторое время послушав, о чем шепчутся младший принц со своей невестой, потеряла всякий интерес к их беседе: дети! Что может быть скучнее!..
-...Что может быть скучнее!.. Дети не слишком приятны, - говорил тем временем принц, неприязненно морща нос. - Они досаждают и путаются под ногами, шумят, болтают лишнее, норовят испортить одежду или что-нибудь сломать... При дворе прежде всего ценятся внешняя красота и изящество манер, и пока наследники не примут подобающий вид и не обучатся придворной науке, им лучше не показываться на глаза родителям, не говоря уж о глазах самого короля...
-Но как же они чему-то научатся среди гоблинов и бесов, позабытые своей семьей?! - искренне удивилась Эмме.
-Дети Холма куда умнее и шустрее людских, - чуть высокомерно ответил Иво. - Они быстро понимают, что право остаться при дворе нужно заслужить — и прилагают все усилия, чтобы стать достойнейшими из достойных. Или же учатся быть достаточно хитрыми и проворными, чтобы избегать гнева своих разочарованных родителей, - его губы скривились в угрюмой самоуничижительной усмешке. - Ну а те, кто не желает учиться, кто недостаточно хорош собой и не принимает здешние законы — что за польза от них роду? У подножия королевского трона останутся пировать только лучшие...
-А те, что... похуже?
Этот вопрос заставил Иво смутиться и помрачнеть еще заметнее. Должно быть, Эммелин вела за праздничным столом вовсе не те разговоры, что были приняты между собой у обитателей Холма. Но все же принц, раздраженно дернув плечом, промолвил:
-Кому до них есть дело? Затеряются среди слуг, уподобятся им... На все воля Холма — возможно, он присудит им иную, низкую судьбу. Они переродятся и навсегда позабудут о том, кем были рождены...
-Ты хочешь сказать, что кто-то из гоблинов... или бесов... которые служат вам — ваши бывшие сородичи? - Эммелин невольно уставилась на уродливого слугу-виночерпия, наполнявшего кувшины.
-Не знаю, - Иво заговорил глухо, склонив голову так низко, что теперь его лицо было почти полностью скрыто волосами. - Когда-то... когда-то мне говорили, что это возможно. Что это случается с недостойными потомками. Что это случится и со мной... Братья... - и он, окончательно смешавшись, умолк.
-Братья предсказывали, что тебя ждет такая судьба? - спросила Эмме, так и не дождавшись продолжения.
-Они говорили, что такому, как я, ничего не стоит превратиться в мелкого гоблина, - едва слышно ответил Иво, все так же не поднимая взгляда. - Что никто не заметит разницы. И меня не станут искать, если я однажды исчезну — только обрадуются. То был хороший совет!.. Быть тем, кого никто не ждет и не ищет — тоже своего рода свобода...
Эмме хотела было сказать, что все это звучит совершенно ужасно, но, подумав, смолчала. Для Вороньей Лапки здешние жестокие законы были естественны и привычны, как для нее самой — людские обычаи, и вряд ли он бы понял, что именно кажется в них возмутительным его невесте. Поймав себя на том, что хромой принц сегодня то и дело кажется ей чужим и недобрым, она опечалилась сильнее, чем ото всех обидных слов, которые пришлось ей услышать за ночь. «Но это всегда было так, - убеждала она сама себя, хмурясь и досадуя. - В Иво много славного и хорошего, но все же он не человек и рассуждает вовсе не так, как это делают люди. Я сама виновата в том, что постоянно применяю привычные мне мерки к здешнему миру!».
Но какими бы правильными и разумными ни были эти мысли, все равно на душе у нее становилось все тоскливее и мрачнее — или, быть может, тому виной были усталость и холод?..
Жалость к маленькой принцессе стала столь сильной, что Эмме не выдержала и вновь потянулась к ней, сама не зная, кого сейчас в ней видит и кого желает утешить: саму Хильди, всех неприкаянных детей Холма или же Иво, так необратимо ожесточившегося от пережитого?
-Осторожно! - предостерег ее Иво, хмурясь. - Она не так безобидна, как ты вообразила!..
И не успела Эмме ему возразить, как острые зубки принцессы впились ей в руку до крови — Хильди, должно быть, не понравилось, что на этот раз ей не предложили сладость. Королева Алисейна, обернувшаяся на приглушенный вскрик Эммелин, довольно рассмеялась, глядя на крошечные кровоточащие ранки. А сама принцесса ловко и быстро соскользнула со своего позолоченного стула и исчезла где-то под столом, довольно хихикнув на прощание. «Здешние дети и впрямь шустрее наших, - подумала Эмме, растерянно смаргивая навернувшиеся от резкой боли слезы. - Я-то думала, она и ходить толком не умеет!..»
-Ничего, - вслух сказала она. - Я сама виновата, что рассердила ее. Но не попадет ли она в беду?
Хоть слова эти были обращены, скорее, к королеве - которая, к слову, не выказала никакого беспокойства из-за исчезновения дочери и продолжала, как ни в чем не бывало, вести беседы со своими фрейлинами, - ответа Эмме дождалась только от Иво:
-Здесь ей куда веселее и безопаснее, чем в Холме, - сказал он. - Лесные жители не обидят дочь короля, а придворные вот-вот пустятся в пляс, забыв обо всех своих прочих привычках — хороших и дурных. Вот увидишь, Хильди вскоре вновь покажется и будет до беспамятства танцевать вместе со всеми, как и положено нашему роду.
-Ох, танцы! - Эмме вздрогнула, вспомнив, как осталась едва жива после плясок в прошлую Страшночь. - Мы с тобой тоже должны будем танцевать?..
Прозвучало это так, словно ничего более отвратительного и ужасного нельзя было и вообразить, и Эмме, сообразив, что Воронья Лапка, и без того подавленный дурными воспоминаниями о прошлом, может принять это на свой счет, поспешно прибавила:
-Я бы с радостью станцевала с тобой снова, Иво, столько раз, сколько ты сам пожелаешь, но боюсь, что не успею вернуться домой до рассвета. Ты сам говорил, что я должна уйти до восхода солнца... Отпустят ли меня? Должна ли я спросить разрешения у Его Величества?..
-Нет-нет, - вскинулся Иво, тут же стряхнув с себя горестное затравленное оцепенение. - Он, кажется, позабыл о тебе — и хорошо!.. Хотя не стоит себя обманывать... Он попросту увидел и услышал все, что ему было важно. Теперь будет ждать следующего раза, чтобы испытать тебя — или поручит это Йоссе, а тот будет рад напакостить как следует!?.. Потерпи еще самую малость, Эмме, и сможешь уйти незаметно — веселье заставит всех ослепнуть и оглохнуть... Ты уже согрелась? Выпей еще горячего вина, тебе понадобятся силы, чтобы бежать со всех ног...
И Эмме с благодарностью пожала его холодную руку: теперь, когда она лучше узнала Иво, его доброе к ней отношение казалось истинным чудом — куда более удивительным и сильным, чем вся магия Холма, о которой ей пришлось услышать.
Придворные короля, опрокидывая недопитые кубки, роняя тарелки и кувшины. с радостными возгласами торопились встать из-за столов — музыка звучала все громче, вокруг костров, среди дыма и искр, плясали, не помня себя от хмеля и угара, лесные подданные короля Людуэна. Сам король поднимал кубок за кубком, хохотал от полноты чувств и прибывающей силы; казалось, он едва удерживался от того, чтобы не ринуться в пляс вместе с остальными. С разрешения Его Величества Йоссе пригласил на танец Алисейну, и порозовевшая от удовольствия королева охотно подала руку чародею. Даже обиженный отцовским пренебрежением старший принц Аскейль уже давно кружил в объятиях свою юную жену, наконец-то вспомнив, что для нее эта ночь должна стать счастливейшей в жизни. А Гаэль упился так, что мирно дремал за столом среди объедков, и его невеста, не долго думая, ушла плясать с кем-то еще.
Следуя их примеру, Иво повел Эмме прочь от столов, для вида пританцовывая и придерживая ее под руку. Как и обещал хромой принц, все позабыли о них и сбежать теперь не составило труда — если не считать безумную кутерьму, через которую им приходилось протискиваться. Заминка случилась только одна: Эмме почувствовала, что кто-то вцепился в край ее мехового плаща и требовательно его дергает, волочась по земле. То была маленькая принцесса Хильди, не обращавшая никакого внимания на то, что ее парчовое платье безнадежно пачкается и рвется, а совсем рядом исступленно бьют по земле десятки ног, лап и копыт.
-С тобой и вправду все в порядке! - с облегчением воскликнула Эммелин, которой объяснения Иво не показались сколько-нибудь убедительными; все это время она отгоняла от себя мысль, что Хильди непременно угодит в один из тех котлов, что бурлили над кострами — ее маленькие кузены непременно так бы и сделали, доведись им очутиться на этом безумном празднике!.. Но крошечная принцесса, к счастью, не выглядела испуганной или огорченной — она, вскочив на ноги, приплясывала на месте и пищала, продолжая теребить плащ Эмме.
-Она спрашивает, придешь ли ты еще раз, - сказал Иво, с неподдельным любопытством склонявший свою остроухую голову из стороны в сторону. - Похоже, ты ей понравилась. Но это не значит, что она тебя больше не укусит, - торопливо прибавил он, заметив, как растроганная его словами Эммелин снова потянулась к девочке, чтобы обнять ее на прощание.
-Я буду очень рада еще раз с тобой встретиться, Хильди, - сказала Эмме как можно сердечнее, протягивая девочке с некоторой опаской руку. - Ты славное, хоть и очень кусачее дитя.
Ее слова были приняты благосклонно, принцесса важно пожала руку Эмме своими липкими, чудовищно грязными пальчиками, а затем, звонко рассмеявшись, скрылась из виду проворнее, чем мышка, шмыгнувшая к своей норке. Эммелин обеспокоенно посмотрела ей вслед — все же ей было не по нраву то, что столь крошечное и юное создание лишено всякого присмотра старших.
-Я... я проведу тебя, вернусь и прослежу, чтобы с ней не случилось беды, - с запинкой промолвил Иво, старательно отводя взгляд. - Хоть ей ничего и не грозит, уж поверь... Но если... если...
-О, Иво!..
-Я подумал, что ты права, - быстро ответил он, всем своим видом показывая, что не желает выслушивать похвалы своей доброте. - Не желаю походить на своих братьев даже в такой мелочи. Ну а теперь пойдем отсюда поскорее, мы и так потеряли много времени из-за этой девчонки!..
....Наконец она созналась старухе: «Я по дому соскучилась, и как мне ни хорошо здесь у тебя под землею, а все же не хотелось бы мне долее здесь оставаться и тянет меня вернуться туда — со своими повидаться».
Госпожа Метелица сказала: «Мне это любо, что тебе опять к себе домой захотелось, а так как ты мне служила хорошо и верно, то я сама тебе укажу дорогу на землю».
Тут взяла она ее за руку и подвела к большим воротам. Ворота распахнулись, и когда девица очутилась под сводом их, просыпалось на нее дождем из-под свода золото да так облепило ее, что она вся была золотом сплошь покрыта. «Вот это тебе награда за твое старание», — сказала госпожа Метелица.
«Метелица», сказка братьев Гримм
Солнце поднялось высоко над лесом к тому времени, как семейство Госбертов добралось наконец-то домой. Буря бушевала почти что до самого рассвета, укрывая людской мир тяжким пологом мокрого снега. Но с рассветом ветер сменился с северного на южный, небо посветлело, как по волшебству, и снег принялся быстро таять. Дороги развезло, канавы переполнились водой, всюду на дороге лежали ветви деревьев, обломившиеся во время снегопада.
Алинор, не находившая себе места всю ночь, хотела ехать, едва только небо начало сереть, но Форкасты, добросердечно принявшие их на ночь в своем доме, убедили ее, что дорога все еще опасна, а сытный завтрак перед путешествием никому еще не навредил.
-Ох, я же знала, знала, что с Эмме случится беда, - повторяла Алинор, а затем, отвернувшись ото всех, горестно шептала: «Знала, и потому оставила ее одну в доме! Позор мне, подлой душе...». Джассоп, угадывая, что за угрызения совести терзают его жену, помалкивал, не желая подливать масла в огонь, но лицо его тоже было мрачно, несмотря на все попытки Форкастов его подбодрить.
-Буря хоть и лютовала, однако ни одного дома в нашей деревне не порушила. Все крыши целы, - говорил Тилпс Форкаст. - С чего вы взяли, что у вас дома непременно случилась беда?
-Выпейте еще чаю, погостите до обеда, - вторила ему жена. - Пусть дорога хоть немного растает и подсохнет, иначе повозка увязнет еще на околице. Эмме — девушка толковая и не робкого десятка, что с ней станет? Лучше бы вы, конечно, взяли ее с собой, но раз она сама не пожелала... Полно вам! Это всего лишь непогода...
Но все их утешения не достигали цели: старшие Госберты смотрели все угрюмее и безрадостнее. Их тревога передалась детям, и вскоре младшие дети зашмыгали носами, перешептываясь: простодушие иной раз способствует проницательности, и Кейти с Эллайтом быстрее прочих догадались, чего боятся родители.
С самыми черными предчувствиями семейство Госбертов отправилось в путь. И, надо сказать, никогда еще дорога от одной деревни к другой не давалась им так тяжко — повозка и в самом деле без конца увязала в грязи, дорогу преграждали потоки воды и сломанные ветви, лошади шли неохотно.
Еще издали Госберты увидали, что у ворот их усадьбы переминаются с ноги на ногу слуги — те самые, что накануне вечером разошлись по домам родственников. Никто из них отчего-то не решался войти в дом до возвращения хозяев, как будто вход был заперт на невидимые глазу замки и засовы. Впустую тоскливо мычали в хлеву коровы, верещали проголодавшиеся свиньи, кудахтали запертые в курятнике куры — никто не задал им сегодня корму, не проведал с утра, как это всегда было заведено.
-Бездельники! - сварливо вскричала Алинор вместо приветствия, хоть и знала заранее, что все обвинения в лени и нерасторопности будут несправедливы. - Отчего вы не подготовили дом к нашему возвращению? Время к обеду, а вы стоите у ворот, позабыв о своих обязанностях!..
-Помилуйте, хозяйка! - заблажили наперебой слуги и служанки. - Вина наша, но как подойти к дому, когда ноги отнимаются от страха, а сердце замирает?.. С самого утра тут стоим, ждем вашего возвращения — все же ума-разума у господ поболее, чем у нас, простых людей. Что-то здесь ночью случилось недоброе... странное... И хочешь шаг вперед сделать, но сил на то не достает!.. Да вы и сами посмотрите: во дворе ни единого следа, из трубы с утра не шел дым — а ведь там оставались ночевать старая Тилла и молодая Эмме!..
В самом деле, на снегу во дворе - истончившемся, но еще не растаявшем полностью - не было видно ни единого отпечатка людской ноги.
-Так что же это — в дому все это время не топлено? - всплеснула руками Алинор. - В такую-то непогоду?!
-Выходит, что так, - осторожно согласились слуги, а кто-то мрачно пробормотал: «Да остался ли там кто живой...»
-Мороза ведь не было, - подал голос Джассоп Госберт. - Не такие уж и холода...
Но видно было, что эти слова не убедили и его самого — слишком уж тихим и безжизненным выглядел дом.
Однако не такова была Алинор Госберт, чтобы выказать страх или робость при семье и челяди: с показной решительностью она зашагала к дому, впечатывая башмаки в мокрый снег. За ней, оглядываясь друг на друга и перешептываясь с опаской, двинулись и остальные; никто из домочадцев не скрывал, что преисполнен самых черных ожиданий, а младшие дети шмыгали носами и утирали слезы, будучи уверенными, что ни доброй кузины Эмме, ни старой ворчуньи-кухарки уже нет в живых.
-...Что может быть скучнее!.. Дети не слишком приятны, - говорил тем временем принц, неприязненно морща нос. - Они досаждают и путаются под ногами, шумят, болтают лишнее, норовят испортить одежду или что-нибудь сломать... При дворе прежде всего ценятся внешняя красота и изящество манер, и пока наследники не примут подобающий вид и не обучатся придворной науке, им лучше не показываться на глаза родителям, не говоря уж о глазах самого короля...
-Но как же они чему-то научатся среди гоблинов и бесов, позабытые своей семьей?! - искренне удивилась Эмме.
-Дети Холма куда умнее и шустрее людских, - чуть высокомерно ответил Иво. - Они быстро понимают, что право остаться при дворе нужно заслужить — и прилагают все усилия, чтобы стать достойнейшими из достойных. Или же учатся быть достаточно хитрыми и проворными, чтобы избегать гнева своих разочарованных родителей, - его губы скривились в угрюмой самоуничижительной усмешке. - Ну а те, кто не желает учиться, кто недостаточно хорош собой и не принимает здешние законы — что за польза от них роду? У подножия королевского трона останутся пировать только лучшие...
-А те, что... похуже?
Этот вопрос заставил Иво смутиться и помрачнеть еще заметнее. Должно быть, Эммелин вела за праздничным столом вовсе не те разговоры, что были приняты между собой у обитателей Холма. Но все же принц, раздраженно дернув плечом, промолвил:
-Кому до них есть дело? Затеряются среди слуг, уподобятся им... На все воля Холма — возможно, он присудит им иную, низкую судьбу. Они переродятся и навсегда позабудут о том, кем были рождены...
-Ты хочешь сказать, что кто-то из гоблинов... или бесов... которые служат вам — ваши бывшие сородичи? - Эммелин невольно уставилась на уродливого слугу-виночерпия, наполнявшего кувшины.
-Не знаю, - Иво заговорил глухо, склонив голову так низко, что теперь его лицо было почти полностью скрыто волосами. - Когда-то... когда-то мне говорили, что это возможно. Что это случается с недостойными потомками. Что это случится и со мной... Братья... - и он, окончательно смешавшись, умолк.
-Братья предсказывали, что тебя ждет такая судьба? - спросила Эмме, так и не дождавшись продолжения.
-Они говорили, что такому, как я, ничего не стоит превратиться в мелкого гоблина, - едва слышно ответил Иво, все так же не поднимая взгляда. - Что никто не заметит разницы. И меня не станут искать, если я однажды исчезну — только обрадуются. То был хороший совет!.. Быть тем, кого никто не ждет и не ищет — тоже своего рода свобода...
Эмме хотела было сказать, что все это звучит совершенно ужасно, но, подумав, смолчала. Для Вороньей Лапки здешние жестокие законы были естественны и привычны, как для нее самой — людские обычаи, и вряд ли он бы понял, что именно кажется в них возмутительным его невесте. Поймав себя на том, что хромой принц сегодня то и дело кажется ей чужим и недобрым, она опечалилась сильнее, чем ото всех обидных слов, которые пришлось ей услышать за ночь. «Но это всегда было так, - убеждала она сама себя, хмурясь и досадуя. - В Иво много славного и хорошего, но все же он не человек и рассуждает вовсе не так, как это делают люди. Я сама виновата в том, что постоянно применяю привычные мне мерки к здешнему миру!».
Но какими бы правильными и разумными ни были эти мысли, все равно на душе у нее становилось все тоскливее и мрачнее — или, быть может, тому виной были усталость и холод?..
Жалость к маленькой принцессе стала столь сильной, что Эмме не выдержала и вновь потянулась к ней, сама не зная, кого сейчас в ней видит и кого желает утешить: саму Хильди, всех неприкаянных детей Холма или же Иво, так необратимо ожесточившегося от пережитого?
-Осторожно! - предостерег ее Иво, хмурясь. - Она не так безобидна, как ты вообразила!..
И не успела Эмме ему возразить, как острые зубки принцессы впились ей в руку до крови — Хильди, должно быть, не понравилось, что на этот раз ей не предложили сладость. Королева Алисейна, обернувшаяся на приглушенный вскрик Эммелин, довольно рассмеялась, глядя на крошечные кровоточащие ранки. А сама принцесса ловко и быстро соскользнула со своего позолоченного стула и исчезла где-то под столом, довольно хихикнув на прощание. «Здешние дети и впрямь шустрее наших, - подумала Эмме, растерянно смаргивая навернувшиеся от резкой боли слезы. - Я-то думала, она и ходить толком не умеет!..»
-Ничего, - вслух сказала она. - Я сама виновата, что рассердила ее. Но не попадет ли она в беду?
Хоть слова эти были обращены, скорее, к королеве - которая, к слову, не выказала никакого беспокойства из-за исчезновения дочери и продолжала, как ни в чем не бывало, вести беседы со своими фрейлинами, - ответа Эмме дождалась только от Иво:
-Здесь ей куда веселее и безопаснее, чем в Холме, - сказал он. - Лесные жители не обидят дочь короля, а придворные вот-вот пустятся в пляс, забыв обо всех своих прочих привычках — хороших и дурных. Вот увидишь, Хильди вскоре вновь покажется и будет до беспамятства танцевать вместе со всеми, как и положено нашему роду.
-Ох, танцы! - Эмме вздрогнула, вспомнив, как осталась едва жива после плясок в прошлую Страшночь. - Мы с тобой тоже должны будем танцевать?..
Прозвучало это так, словно ничего более отвратительного и ужасного нельзя было и вообразить, и Эмме, сообразив, что Воронья Лапка, и без того подавленный дурными воспоминаниями о прошлом, может принять это на свой счет, поспешно прибавила:
-Я бы с радостью станцевала с тобой снова, Иво, столько раз, сколько ты сам пожелаешь, но боюсь, что не успею вернуться домой до рассвета. Ты сам говорил, что я должна уйти до восхода солнца... Отпустят ли меня? Должна ли я спросить разрешения у Его Величества?..
-Нет-нет, - вскинулся Иво, тут же стряхнув с себя горестное затравленное оцепенение. - Он, кажется, позабыл о тебе — и хорошо!.. Хотя не стоит себя обманывать... Он попросту увидел и услышал все, что ему было важно. Теперь будет ждать следующего раза, чтобы испытать тебя — или поручит это Йоссе, а тот будет рад напакостить как следует!?.. Потерпи еще самую малость, Эмме, и сможешь уйти незаметно — веселье заставит всех ослепнуть и оглохнуть... Ты уже согрелась? Выпей еще горячего вина, тебе понадобятся силы, чтобы бежать со всех ног...
И Эмме с благодарностью пожала его холодную руку: теперь, когда она лучше узнала Иво, его доброе к ней отношение казалось истинным чудом — куда более удивительным и сильным, чем вся магия Холма, о которой ей пришлось услышать.
Придворные короля, опрокидывая недопитые кубки, роняя тарелки и кувшины. с радостными возгласами торопились встать из-за столов — музыка звучала все громче, вокруг костров, среди дыма и искр, плясали, не помня себя от хмеля и угара, лесные подданные короля Людуэна. Сам король поднимал кубок за кубком, хохотал от полноты чувств и прибывающей силы; казалось, он едва удерживался от того, чтобы не ринуться в пляс вместе с остальными. С разрешения Его Величества Йоссе пригласил на танец Алисейну, и порозовевшая от удовольствия королева охотно подала руку чародею. Даже обиженный отцовским пренебрежением старший принц Аскейль уже давно кружил в объятиях свою юную жену, наконец-то вспомнив, что для нее эта ночь должна стать счастливейшей в жизни. А Гаэль упился так, что мирно дремал за столом среди объедков, и его невеста, не долго думая, ушла плясать с кем-то еще.
Следуя их примеру, Иво повел Эмме прочь от столов, для вида пританцовывая и придерживая ее под руку. Как и обещал хромой принц, все позабыли о них и сбежать теперь не составило труда — если не считать безумную кутерьму, через которую им приходилось протискиваться. Заминка случилась только одна: Эмме почувствовала, что кто-то вцепился в край ее мехового плаща и требовательно его дергает, волочась по земле. То была маленькая принцесса Хильди, не обращавшая никакого внимания на то, что ее парчовое платье безнадежно пачкается и рвется, а совсем рядом исступленно бьют по земле десятки ног, лап и копыт.
-С тобой и вправду все в порядке! - с облегчением воскликнула Эммелин, которой объяснения Иво не показались сколько-нибудь убедительными; все это время она отгоняла от себя мысль, что Хильди непременно угодит в один из тех котлов, что бурлили над кострами — ее маленькие кузены непременно так бы и сделали, доведись им очутиться на этом безумном празднике!.. Но крошечная принцесса, к счастью, не выглядела испуганной или огорченной — она, вскочив на ноги, приплясывала на месте и пищала, продолжая теребить плащ Эмме.
-Она спрашивает, придешь ли ты еще раз, - сказал Иво, с неподдельным любопытством склонявший свою остроухую голову из стороны в сторону. - Похоже, ты ей понравилась. Но это не значит, что она тебя больше не укусит, - торопливо прибавил он, заметив, как растроганная его словами Эммелин снова потянулась к девочке, чтобы обнять ее на прощание.
-Я буду очень рада еще раз с тобой встретиться, Хильди, - сказала Эмме как можно сердечнее, протягивая девочке с некоторой опаской руку. - Ты славное, хоть и очень кусачее дитя.
Ее слова были приняты благосклонно, принцесса важно пожала руку Эмме своими липкими, чудовищно грязными пальчиками, а затем, звонко рассмеявшись, скрылась из виду проворнее, чем мышка, шмыгнувшая к своей норке. Эммелин обеспокоенно посмотрела ей вслед — все же ей было не по нраву то, что столь крошечное и юное создание лишено всякого присмотра старших.
-Я... я проведу тебя, вернусь и прослежу, чтобы с ней не случилось беды, - с запинкой промолвил Иво, старательно отводя взгляд. - Хоть ей ничего и не грозит, уж поверь... Но если... если...
-О, Иво!..
-Я подумал, что ты права, - быстро ответил он, всем своим видом показывая, что не желает выслушивать похвалы своей доброте. - Не желаю походить на своих братьев даже в такой мелочи. Ну а теперь пойдем отсюда поскорее, мы и так потеряли много времени из-за этой девчонки!..
Глава 35
....Наконец она созналась старухе: «Я по дому соскучилась, и как мне ни хорошо здесь у тебя под землею, а все же не хотелось бы мне долее здесь оставаться и тянет меня вернуться туда — со своими повидаться».
Госпожа Метелица сказала: «Мне это любо, что тебе опять к себе домой захотелось, а так как ты мне служила хорошо и верно, то я сама тебе укажу дорогу на землю».
Тут взяла она ее за руку и подвела к большим воротам. Ворота распахнулись, и когда девица очутилась под сводом их, просыпалось на нее дождем из-под свода золото да так облепило ее, что она вся была золотом сплошь покрыта. «Вот это тебе награда за твое старание», — сказала госпожа Метелица.
«Метелица», сказка братьев Гримм
Солнце поднялось высоко над лесом к тому времени, как семейство Госбертов добралось наконец-то домой. Буря бушевала почти что до самого рассвета, укрывая людской мир тяжким пологом мокрого снега. Но с рассветом ветер сменился с северного на южный, небо посветлело, как по волшебству, и снег принялся быстро таять. Дороги развезло, канавы переполнились водой, всюду на дороге лежали ветви деревьев, обломившиеся во время снегопада.
Алинор, не находившая себе места всю ночь, хотела ехать, едва только небо начало сереть, но Форкасты, добросердечно принявшие их на ночь в своем доме, убедили ее, что дорога все еще опасна, а сытный завтрак перед путешествием никому еще не навредил.
-Ох, я же знала, знала, что с Эмме случится беда, - повторяла Алинор, а затем, отвернувшись ото всех, горестно шептала: «Знала, и потому оставила ее одну в доме! Позор мне, подлой душе...». Джассоп, угадывая, что за угрызения совести терзают его жену, помалкивал, не желая подливать масла в огонь, но лицо его тоже было мрачно, несмотря на все попытки Форкастов его подбодрить.
-Буря хоть и лютовала, однако ни одного дома в нашей деревне не порушила. Все крыши целы, - говорил Тилпс Форкаст. - С чего вы взяли, что у вас дома непременно случилась беда?
-Выпейте еще чаю, погостите до обеда, - вторила ему жена. - Пусть дорога хоть немного растает и подсохнет, иначе повозка увязнет еще на околице. Эмме — девушка толковая и не робкого десятка, что с ней станет? Лучше бы вы, конечно, взяли ее с собой, но раз она сама не пожелала... Полно вам! Это всего лишь непогода...
Но все их утешения не достигали цели: старшие Госберты смотрели все угрюмее и безрадостнее. Их тревога передалась детям, и вскоре младшие дети зашмыгали носами, перешептываясь: простодушие иной раз способствует проницательности, и Кейти с Эллайтом быстрее прочих догадались, чего боятся родители.
С самыми черными предчувствиями семейство Госбертов отправилось в путь. И, надо сказать, никогда еще дорога от одной деревни к другой не давалась им так тяжко — повозка и в самом деле без конца увязала в грязи, дорогу преграждали потоки воды и сломанные ветви, лошади шли неохотно.
Еще издали Госберты увидали, что у ворот их усадьбы переминаются с ноги на ногу слуги — те самые, что накануне вечером разошлись по домам родственников. Никто из них отчего-то не решался войти в дом до возвращения хозяев, как будто вход был заперт на невидимые глазу замки и засовы. Впустую тоскливо мычали в хлеву коровы, верещали проголодавшиеся свиньи, кудахтали запертые в курятнике куры — никто не задал им сегодня корму, не проведал с утра, как это всегда было заведено.
-Бездельники! - сварливо вскричала Алинор вместо приветствия, хоть и знала заранее, что все обвинения в лени и нерасторопности будут несправедливы. - Отчего вы не подготовили дом к нашему возвращению? Время к обеду, а вы стоите у ворот, позабыв о своих обязанностях!..
-Помилуйте, хозяйка! - заблажили наперебой слуги и служанки. - Вина наша, но как подойти к дому, когда ноги отнимаются от страха, а сердце замирает?.. С самого утра тут стоим, ждем вашего возвращения — все же ума-разума у господ поболее, чем у нас, простых людей. Что-то здесь ночью случилось недоброе... странное... И хочешь шаг вперед сделать, но сил на то не достает!.. Да вы и сами посмотрите: во дворе ни единого следа, из трубы с утра не шел дым — а ведь там оставались ночевать старая Тилла и молодая Эмме!..
В самом деле, на снегу во дворе - истончившемся, но еще не растаявшем полностью - не было видно ни единого отпечатка людской ноги.
-Так что же это — в дому все это время не топлено? - всплеснула руками Алинор. - В такую-то непогоду?!
-Выходит, что так, - осторожно согласились слуги, а кто-то мрачно пробормотал: «Да остался ли там кто живой...»
-Мороза ведь не было, - подал голос Джассоп Госберт. - Не такие уж и холода...
Но видно было, что эти слова не убедили и его самого — слишком уж тихим и безжизненным выглядел дом.
Однако не такова была Алинор Госберт, чтобы выказать страх или робость при семье и челяди: с показной решительностью она зашагала к дому, впечатывая башмаки в мокрый снег. За ней, оглядываясь друг на друга и перешептываясь с опаской, двинулись и остальные; никто из домочадцев не скрывал, что преисполнен самых черных ожиданий, а младшие дети шмыгали носами и утирали слезы, будучи уверенными, что ни доброй кузины Эмме, ни старой ворчуньи-кухарки уже нет в живых.
