Она тяжело выдохнула, пытаясь сдержать слезы.
- Хорошо, - наконец ответила она, - хорошо.
Перед дверью Суворов остановился и еще раз взглянул на ее лицо. Глаза блестели от слез. Губы дрожали. Она вся дрожала.
- У тебя ребенок. Ради него постарайся успокоиться. – Настойчиво сказал он твердым голосом и положил руку на ее плечо.
Она слегка улыбнулась. Его ладонь была горячая. Дрожь прошла.
- Паша нас не любит, - тихо сказала она.
- Конечно, любит, просто неадекватно переносит перемены. Чуть – чуть подожди. Это пройдет. Вот увидишь.
- Ты, правда так думаешь? – спросила молодая мама, обнимая уютного младенца.
Что бы ответить на этот вопрос честно, Сергею было необходимо самому поверить в сказанное. Ей нужна была надежда. Такая, которая не растает без следа, когда он переступит порог ее дома. Он понимал, что сказанное им станет определяющим. Сказанное… Не только сказанное, но и обещанное. «Правда?» - такой простой вопрос. Почему ему так сложно ответить на него?
- Правда. В восемь я зайду за вами.
Он вышел. Входная дверь за его спиной закрылась и дверной замок щелкнул два раза. Суворов достал пачку сигарет и прикурил последнюю. Свободной рукой он смял пустую пачку. Сергей пытался вспомнить есть ли еще сигареты у него дома, но решил не рисковать и вернуться в магазин.
Двор, усыпанный снегом, пустовал. Призрачные хрущевки стояли в окружении деревьев. В некоторых окнах горел свет. Современная готика. Суворов загребал образовавшиеся сугробы ногами. Его пошатывало, он ощущал сильную усталость. Казалось, Сергей уже целую вечность не может вернуться домой. Суворов вспомнил, что нужно поесть. Чувства голода отсутствовало. Нужно не забыть купить в палатке около магазина мясо в лаваше. Не забыть купить, а потом съесть. Иначе он просто свалится в голодный обморок. Если это произойдет, то, скорее всего он замерзнет ночью на смерть. Веры в то, что какой то сердобольный прохожий поинтересуется состоянием лежащего на снегу незнакомого человека, не было. В этом районе, пьяницы, замерзающие по ночам, ни кого не удивляют. Люди не обращают на них внимания. А не все ли равно? Вряд ли найдется знакомый, который всплакнет на его похоронах. Только Суворову не было себя жалко из-за этого. Вначале все было иначе. Люди тянулись к нему. Зачем? Суворов не проявлял к этому интерес, выстраивая отношения таким образом, что все оставили его в покое. Единственный человек, с которым ему хочется общаться, это Забелин. Суворов вдруг вздрогнул. Забелина больше нет. Он еще не осознал до конца данный факт, продолжая думать о старике как о живом.
Комната медленно наполнялась сигаретным дымом.
Тоненький кошачий писк затягивал в сон.
Когда деревенские мальчишки вырывали котенка из его рук, Сережа не мог его удержать, он боялся сделать другу больно. А они не боялись и тянули котенка к себе. Сережа отпустил котенка. Потом все трое побежали, а Сережа побежал за ними. Они были старше, быстрее и он ни как не мог догнать их. Он бежал так быстро как только мог, но ему казалось, что его короткие ноги просто перебирают в воздухе и он остается на одном месте. Мальчишки скрылись за перекрестком двух улиц, а когда Сережа завернул, то не увидел человека стоящего за углом дома и врезался в мужчину. Не обращая внимание на столкновение, мальчик попытался побежать дальше, но почувствовал, что незнакомец держит его за плечи огромными горячими ладонями.
- Не ходи туда, – сказал незнакомец, и мальчик больно пнул его по ноге, ему скорее нужно было туда, к мальчишкам, ему нужно было спасти друга. Руки ослабли, и Сережа бросился бежать дальше. Во рту пересохло, он совсем запыхался, в груди жгло и он почти не чувствовал ног, но он снова увидел их, они окружали колодец перевалившись через его край.
- Я же говорил он поплывет!
- Да нет же! Он тонет!
Сережа добежал и встал рядом. Котенок был в воде. Его писк отражался эхом от стен колодца. Он барахтался изо всех сил, вытянув тоненькую шейку вверх. Шкурка намокла. Так котенок казался ему еще меньше. Серёжа потянул к нему руки, но он не смог достать его, тот был очень далеко. Он перевалился слишком сильно и чуть не упал сам. Кто то схватил его.
- Ты что! Дурак! Упадешь! – закричал один из мальчишек. Он казался старше остальных, так как был самым высоким.
Сергей чувствовал, как подступают слезы. Но он был слишком зол, что бы плакать. Двое мальчишек держали его. Он вырывался и шипел «пусти!».
Страх за друга помог ему, он сумел вырвался, услышав как с треском порвалась майка. Котенок пищал. Сережа снова перевалился через стенку колодца. Первый раз в жизни его охватило жжение отчаяния. Безысходность. Он ни чего не мог поделать.
- Что то он не плывет! – сказал мальчик, который отобрал котенка, - может ему ведро скинуть?
- Ты что? Прибьешь нечаянно! – ответил старший.
Все четверо наблюдали.
У котенка совсем не осталось сил. Он погружался в воду, на мгновение показывалась мокрая мордочка на поверхности черной воды, за тем головка снова исчезала. Животное перестало мяукать, у него не было больше сил. А потом котенок исчез совсем. Еще некоторое время по воде расплывались маленькие круги. Мальчишки не отрываясь, смотрели вниз. А затем вода замерла.
Мальчишки и Сережа все еще ждали, глядя в глубину колодца.
- Вот черт! – сказал один из мальчишек. – Где он?
- Его нет, - ответил другой.
Последние слова поразили слух Сережи. То, что он видел и во что не хотел верить, озвучили вслух.
Первый отошел Сергей. Он попятился назад. От погони, от злости пот выступил на лбу. Теплый летник ветерок обдувал горячую кожу, словно ни чего не случилось.
- Пацан, прости, - протянул старший.
Мальчишки выглядели растерянными. Только сейчас они стали осознавать что натворили.
Сережа осмотрелся вокруг, увидел толстую палку, тут же схватил ее и подбежав ударил ближайшего мальчишку по спине. Изо всех сил. Со всей злостью.
- Ты чего? Псих? – заорал тот, схватившись за ушибленное место.
- Валим отсюда!
Они быстро разбежались. Сергей остался один со своей злостью, со своей потерей. В голове раздавался писк.
Жалобный писк.
Ему было семь лет. Сейчас ему сорок. А ему до сих пор снится этот сон. Но это сон или он просто переживает тот день снова и снова?
Писк. Он во сне? Или на яву плачет ребенок?
Суворов повернулся на другой бок. Плачь. Снова.
Снова. Детский плачь. Истошный.. отчаянный..
Мертвые дети не плачут.
Промзительный плачь. Плачь из последних сил. Зов о помощи.
Так плакал его котенок.
Мертвые дети не плачут.
Почему он не слышал, плачь раньше?
Он бы смог спасти его. Своего котенка.
Мертвые котята молчат.
Суворов проснулся. Тишина.
Он поднялся с кровати, прикурил и потом долго стоял, всматриваясь в царившую темноту за окном, темноту как в том колодце. Он находил смысл в ней, мгла манила его, звала, и утомленный ее недосягаемостью он вернулся в кровать и прикурил новую сигарету.
Утро, будильник еще не прозвонил, но какай в нем толк, если оставшуюся ночь он не сомкнул глаз, и просто пролежал в одежде на диване. Через час он обещал прийти к Свете, и проводить ее и маленького сына до автобуса. Им лучше сейчас держаться подальше от этого района. Вот когда он разберется во всем, они смогут вернуться. А сейчас нужно просто увезти их. Это «просто» он повторял про себя всю ночь. Это «просто» не давало ему уснуть. Он успокаивал себя и не мог дождаться утра, пожираемый предчувствием - должно случиться, нечто необратимое. Нет. Им ни чего не угрожает. Павел в камере. Чертова квартира в нескольких домах от них. Но это и было не верным. Он мог только догадываться как далеко распространилось ее влияние. Как много людей могло уже «заболеть». Паша ведь заболел… Сергей вскочил. Сердце заколотилось, кровь прилила к лицу. Вот оно! Вот что не давало ему уснуть, это уже здесь, так какого дьявола он ждал всю ночь!?
Еще до того как Сергей переступил через порог своей квартиры, в полумраке он разглядел, что входная дверь соседей напротив выломана изнутри. Пустой желудок свело. Почему он ждал? От злости стиснул зубы, «тупой ублюдок». Он не спал большую часть ночи, но не слышал грохота и шума. Стоя в утреннем полумраке, перед чужой квартирой, Сергей понимал, что в первую очередь должен вызвать наряд. Нельзя заходить туда одному. Это просто опасно. Сегодня дежурит Запольский, они приедут максимум через десять минут. «Так какого черта ты переступил порог этой квартиры?!». Из комнаты запахло сладкой гарью, словно только что подожгли пластмассу.
- Сергей.
Тихий голос позвал его.
Суворов вздрогнул и обернулся. Просто соседка. Просто идет на работу. Просто испуганно смотрит на него.
- Есть номер нашего участка? – шепотом спросил он.
Она махнула.
- Звони.
Она ушла, и он снова остался один на один со своим любопытством.
Из коридора виднелась часть комнаты, пол с разбросанными предметами еле различимыми в полумраке. Суворов сделал несколько шагов и присушился. Тишина. Он включил свет, в туже секунду лампочка в люстре перегорела с громким хлопком. Под ногами что-то хрустнуло, и впилось в стопу. Приглядевшись, он увидел битое стекло, и только тогда осознал, что вышел из своей квартиры не одев ботинки. Сергей двинулся дальше, из коридора в комнату. Мебель была опрокинута, занавески сорваны, фотографии смяты и раскиданы по полу, горшки с цветами опрокинуты, посуда, книги - все было разбросанно, ни одна вещь не находилась на своем месте. Макароны, мука, сахар, раскрошенный хлеб. И еще кое-что бросилось в глаза Суворову, и от этого у него перехватило дыхание, на полу, где была рассыпана мука виднелись следы маленьких босых ножек. Маленькие, детские следы. Следы двух-трех летнего ребенка. Ножки протоптали маленькие аккуратные тропинки на белом фоне. Следы путались, но были четкие. На кухне их было больше всего. А на окне, забрызганном чем то липким, прямо на уровне лица Сергея, замер отпечаток маленькой ручки. Маленькой детской ладошки с неестественно длинными пальцами. Он не мог оторвать взгляд от отпечатка. «Вот оно, вот оно», пульсировало в голове. Мерзкий светло коричневый след. Отпечаток оставленный преступником так неаккуратно, так явно, словно умышленно. Специально для него, участкового Сергея Суворова, который сует нос в чужие дела.
«Ну что? Вот отпечаток, иди, арестуй меня».
На лестнице послышались шаги, Сергей вернулся к реальности.
- Ну что тут, Сергей Игоревич? – раздался голос Запольского из коридора.
15.
При обыске квартиры посторонние обнаружены не были. Хозяева так же отсутствовали. Суворов разъяснил, что Павел всю ночь находился в отделении, где должен был быть и теперь, но Запольский опроверг сказанное, и ответил, что отпустил его еще вчера вечером, когда заступал на дежурство. Павел показался ему вполне адекватным, трезвым и он не видел причины задерживать его на ночь.
- Черт тебя подери, Олег, он бил жену, я заходил вчера к ней, и обещал проводить к маме. У них грудной ребенок. Ему еще и полу года нет. Где их искать теперь?! Голова дана, что бы думать.
- Откуда же я знал? Может она успела уехать. А он разнес квартиру, когда понял это. – Худой и длинный помощник участкового быстро хлопал глазами, словно пытаясь улететь от взгляда начальника.
- Запольский, внимательнее. Детские вещи здесь, - он поднял детскую распашонку и швырнул в лицо Олегу. – Детское питание, подгузники. Ее личные вещи, чемодан. Но все равно найди телефон ее матери и узнай, не приехала ли Света еще вчера.
Запольский ушел, а Суворов взял оставленную кем то тарелку с кресла и сел. За окном валил снег. Из приоткрытой форточки подуло морозным ветром и несколько снежинок упало на лицо Сергея. Он посмотрел за окно и балконную дверь рядом. «Ник то не осматривал балкон», мелькнуло в голове и он поднялся. Декабрь выдался снежным, и балконе образовался сугроб. Балконная дверь легко поддалась. Ледяной воздух влетел и закружился в душной комнате. Сергей присел на холодном пороге и капнул сугроб тарелкой, которую все еще держал в руке. Край тарелки тут же натолкнулся на что то твердое. «Нет» усмехнулся он. И аккуратно провел тарелкой поверх снега на том месте, где была находка. Показался сверток.
- Нет, нет, нет, - повторял Сергей и засмеялся. Он отшвырнул тарелку. Горячие ладони врезались в снег, нырнули под сверток и потянули его к груди. Одеревеневшая от мороза белая пеленка прятала страшную находку.
Он не чувствовал мороза и окоченевших пальцев. Горячая кровь металась по его венам, стучала в висках. Сергей держал сверток величиной с грудного ребенка, сверток с очертаниями грудного ребенка. Сверток и был этим ребенком. Он держал его как хрупкое сокровище и хохотал, чувствуя, как глаза наполняли слезы, а смех становится все сильнее.
Запольский редко видел, что бы Суворов улыбался, и сейчас хохот начальника настораживал не на шутку. Он направился к Сергею, но увидев, белый сверток в его руках остановился, и без вопросов понял, что держал Суворов. Приблизиться ближе Олег не смог.
- Сергей Игоревич… - протянул он.
А тот плакал и смеялся, не решаясь разворачивать пеленку, не смея разрушить ледяную колыбельку крошечного младенца.
16.
Подъезды всех пятиэтажек похожи один на другой. Железная дверь, вторая дверь распашная - деревянная, оставшаяся еще с дней постройки. За тем лестница. Шесть ступеней вверх, лестничная клетка, поворот направо, лестница, десять ступеней вверх, почтовые ящики, поворот направо, десять ступеней вверх лестничная клетка, и так далее. Путь, который мы можем проделать с закрытыми глазами. Действие, доведенное до автоматизма. Мы многое совершаем на автоматизме, бездумно совершая примитивные действия изо дня в день. Проснуться, почистить зубы. Налить кофе, чай или молоко. Одеться, завязать шнурки. Поцеловаться перед расстоянием или пожать руку. В каждодневной суете не только действия становятся автоматическими. Чувства из разряда искренних переходят в ежедневно повторяющийся акт.
Суворов протянул руку к звонку.
Лиза не сразу открыла дверь. Увидев Суворова, она удивленно посмотрела на гостя.
Пройдя на кухню, они сели за стол. Лиза предложила Суворову кофе, тот отказался.
- Я не надолго, – он старался не смотреть на нее, - хочу рассказать, что узнал. О первых жильцах этой квартиры.
Она, не отрываясь, смотрела на него. Высокий, худой. Небрежная стрижка, двух дневная щетина. Тяжелый взгляд и хмурая морщинка на переносице.
- Хорошо, - наконец ответила она, - хорошо.
Перед дверью Суворов остановился и еще раз взглянул на ее лицо. Глаза блестели от слез. Губы дрожали. Она вся дрожала.
- У тебя ребенок. Ради него постарайся успокоиться. – Настойчиво сказал он твердым голосом и положил руку на ее плечо.
Она слегка улыбнулась. Его ладонь была горячая. Дрожь прошла.
- Паша нас не любит, - тихо сказала она.
- Конечно, любит, просто неадекватно переносит перемены. Чуть – чуть подожди. Это пройдет. Вот увидишь.
- Ты, правда так думаешь? – спросила молодая мама, обнимая уютного младенца.
Что бы ответить на этот вопрос честно, Сергею было необходимо самому поверить в сказанное. Ей нужна была надежда. Такая, которая не растает без следа, когда он переступит порог ее дома. Он понимал, что сказанное им станет определяющим. Сказанное… Не только сказанное, но и обещанное. «Правда?» - такой простой вопрос. Почему ему так сложно ответить на него?
- Правда. В восемь я зайду за вами.
Он вышел. Входная дверь за его спиной закрылась и дверной замок щелкнул два раза. Суворов достал пачку сигарет и прикурил последнюю. Свободной рукой он смял пустую пачку. Сергей пытался вспомнить есть ли еще сигареты у него дома, но решил не рисковать и вернуться в магазин.
Двор, усыпанный снегом, пустовал. Призрачные хрущевки стояли в окружении деревьев. В некоторых окнах горел свет. Современная готика. Суворов загребал образовавшиеся сугробы ногами. Его пошатывало, он ощущал сильную усталость. Казалось, Сергей уже целую вечность не может вернуться домой. Суворов вспомнил, что нужно поесть. Чувства голода отсутствовало. Нужно не забыть купить в палатке около магазина мясо в лаваше. Не забыть купить, а потом съесть. Иначе он просто свалится в голодный обморок. Если это произойдет, то, скорее всего он замерзнет ночью на смерть. Веры в то, что какой то сердобольный прохожий поинтересуется состоянием лежащего на снегу незнакомого человека, не было. В этом районе, пьяницы, замерзающие по ночам, ни кого не удивляют. Люди не обращают на них внимания. А не все ли равно? Вряд ли найдется знакомый, который всплакнет на его похоронах. Только Суворову не было себя жалко из-за этого. Вначале все было иначе. Люди тянулись к нему. Зачем? Суворов не проявлял к этому интерес, выстраивая отношения таким образом, что все оставили его в покое. Единственный человек, с которым ему хочется общаться, это Забелин. Суворов вдруг вздрогнул. Забелина больше нет. Он еще не осознал до конца данный факт, продолжая думать о старике как о живом.
Комната медленно наполнялась сигаретным дымом.
Тоненький кошачий писк затягивал в сон.
Когда деревенские мальчишки вырывали котенка из его рук, Сережа не мог его удержать, он боялся сделать другу больно. А они не боялись и тянули котенка к себе. Сережа отпустил котенка. Потом все трое побежали, а Сережа побежал за ними. Они были старше, быстрее и он ни как не мог догнать их. Он бежал так быстро как только мог, но ему казалось, что его короткие ноги просто перебирают в воздухе и он остается на одном месте. Мальчишки скрылись за перекрестком двух улиц, а когда Сережа завернул, то не увидел человека стоящего за углом дома и врезался в мужчину. Не обращая внимание на столкновение, мальчик попытался побежать дальше, но почувствовал, что незнакомец держит его за плечи огромными горячими ладонями.
- Не ходи туда, – сказал незнакомец, и мальчик больно пнул его по ноге, ему скорее нужно было туда, к мальчишкам, ему нужно было спасти друга. Руки ослабли, и Сережа бросился бежать дальше. Во рту пересохло, он совсем запыхался, в груди жгло и он почти не чувствовал ног, но он снова увидел их, они окружали колодец перевалившись через его край.
- Я же говорил он поплывет!
- Да нет же! Он тонет!
Сережа добежал и встал рядом. Котенок был в воде. Его писк отражался эхом от стен колодца. Он барахтался изо всех сил, вытянув тоненькую шейку вверх. Шкурка намокла. Так котенок казался ему еще меньше. Серёжа потянул к нему руки, но он не смог достать его, тот был очень далеко. Он перевалился слишком сильно и чуть не упал сам. Кто то схватил его.
- Ты что! Дурак! Упадешь! – закричал один из мальчишек. Он казался старше остальных, так как был самым высоким.
Сергей чувствовал, как подступают слезы. Но он был слишком зол, что бы плакать. Двое мальчишек держали его. Он вырывался и шипел «пусти!».
Страх за друга помог ему, он сумел вырвался, услышав как с треском порвалась майка. Котенок пищал. Сережа снова перевалился через стенку колодца. Первый раз в жизни его охватило жжение отчаяния. Безысходность. Он ни чего не мог поделать.
- Что то он не плывет! – сказал мальчик, который отобрал котенка, - может ему ведро скинуть?
- Ты что? Прибьешь нечаянно! – ответил старший.
Все четверо наблюдали.
У котенка совсем не осталось сил. Он погружался в воду, на мгновение показывалась мокрая мордочка на поверхности черной воды, за тем головка снова исчезала. Животное перестало мяукать, у него не было больше сил. А потом котенок исчез совсем. Еще некоторое время по воде расплывались маленькие круги. Мальчишки не отрываясь, смотрели вниз. А затем вода замерла.
Мальчишки и Сережа все еще ждали, глядя в глубину колодца.
- Вот черт! – сказал один из мальчишек. – Где он?
- Его нет, - ответил другой.
Последние слова поразили слух Сережи. То, что он видел и во что не хотел верить, озвучили вслух.
Первый отошел Сергей. Он попятился назад. От погони, от злости пот выступил на лбу. Теплый летник ветерок обдувал горячую кожу, словно ни чего не случилось.
- Пацан, прости, - протянул старший.
Мальчишки выглядели растерянными. Только сейчас они стали осознавать что натворили.
Сережа осмотрелся вокруг, увидел толстую палку, тут же схватил ее и подбежав ударил ближайшего мальчишку по спине. Изо всех сил. Со всей злостью.
- Ты чего? Псих? – заорал тот, схватившись за ушибленное место.
- Валим отсюда!
Они быстро разбежались. Сергей остался один со своей злостью, со своей потерей. В голове раздавался писк.
Жалобный писк.
Ему было семь лет. Сейчас ему сорок. А ему до сих пор снится этот сон. Но это сон или он просто переживает тот день снова и снова?
Писк. Он во сне? Или на яву плачет ребенок?
Суворов повернулся на другой бок. Плачь. Снова.
Снова. Детский плачь. Истошный.. отчаянный..
Мертвые дети не плачут.
Промзительный плачь. Плачь из последних сил. Зов о помощи.
Так плакал его котенок.
Мертвые дети не плачут.
Почему он не слышал, плачь раньше?
Он бы смог спасти его. Своего котенка.
Мертвые котята молчат.
Суворов проснулся. Тишина.
Он поднялся с кровати, прикурил и потом долго стоял, всматриваясь в царившую темноту за окном, темноту как в том колодце. Он находил смысл в ней, мгла манила его, звала, и утомленный ее недосягаемостью он вернулся в кровать и прикурил новую сигарету.
Утро, будильник еще не прозвонил, но какай в нем толк, если оставшуюся ночь он не сомкнул глаз, и просто пролежал в одежде на диване. Через час он обещал прийти к Свете, и проводить ее и маленького сына до автобуса. Им лучше сейчас держаться подальше от этого района. Вот когда он разберется во всем, они смогут вернуться. А сейчас нужно просто увезти их. Это «просто» он повторял про себя всю ночь. Это «просто» не давало ему уснуть. Он успокаивал себя и не мог дождаться утра, пожираемый предчувствием - должно случиться, нечто необратимое. Нет. Им ни чего не угрожает. Павел в камере. Чертова квартира в нескольких домах от них. Но это и было не верным. Он мог только догадываться как далеко распространилось ее влияние. Как много людей могло уже «заболеть». Паша ведь заболел… Сергей вскочил. Сердце заколотилось, кровь прилила к лицу. Вот оно! Вот что не давало ему уснуть, это уже здесь, так какого дьявола он ждал всю ночь!?
Еще до того как Сергей переступил через порог своей квартиры, в полумраке он разглядел, что входная дверь соседей напротив выломана изнутри. Пустой желудок свело. Почему он ждал? От злости стиснул зубы, «тупой ублюдок». Он не спал большую часть ночи, но не слышал грохота и шума. Стоя в утреннем полумраке, перед чужой квартирой, Сергей понимал, что в первую очередь должен вызвать наряд. Нельзя заходить туда одному. Это просто опасно. Сегодня дежурит Запольский, они приедут максимум через десять минут. «Так какого черта ты переступил порог этой квартиры?!». Из комнаты запахло сладкой гарью, словно только что подожгли пластмассу.
- Сергей.
Тихий голос позвал его.
Суворов вздрогнул и обернулся. Просто соседка. Просто идет на работу. Просто испуганно смотрит на него.
- Есть номер нашего участка? – шепотом спросил он.
Она махнула.
- Звони.
Она ушла, и он снова остался один на один со своим любопытством.
Из коридора виднелась часть комнаты, пол с разбросанными предметами еле различимыми в полумраке. Суворов сделал несколько шагов и присушился. Тишина. Он включил свет, в туже секунду лампочка в люстре перегорела с громким хлопком. Под ногами что-то хрустнуло, и впилось в стопу. Приглядевшись, он увидел битое стекло, и только тогда осознал, что вышел из своей квартиры не одев ботинки. Сергей двинулся дальше, из коридора в комнату. Мебель была опрокинута, занавески сорваны, фотографии смяты и раскиданы по полу, горшки с цветами опрокинуты, посуда, книги - все было разбросанно, ни одна вещь не находилась на своем месте. Макароны, мука, сахар, раскрошенный хлеб. И еще кое-что бросилось в глаза Суворову, и от этого у него перехватило дыхание, на полу, где была рассыпана мука виднелись следы маленьких босых ножек. Маленькие, детские следы. Следы двух-трех летнего ребенка. Ножки протоптали маленькие аккуратные тропинки на белом фоне. Следы путались, но были четкие. На кухне их было больше всего. А на окне, забрызганном чем то липким, прямо на уровне лица Сергея, замер отпечаток маленькой ручки. Маленькой детской ладошки с неестественно длинными пальцами. Он не мог оторвать взгляд от отпечатка. «Вот оно, вот оно», пульсировало в голове. Мерзкий светло коричневый след. Отпечаток оставленный преступником так неаккуратно, так явно, словно умышленно. Специально для него, участкового Сергея Суворова, который сует нос в чужие дела.
«Ну что? Вот отпечаток, иди, арестуй меня».
На лестнице послышались шаги, Сергей вернулся к реальности.
- Ну что тут, Сергей Игоревич? – раздался голос Запольского из коридора.
15.
При обыске квартиры посторонние обнаружены не были. Хозяева так же отсутствовали. Суворов разъяснил, что Павел всю ночь находился в отделении, где должен был быть и теперь, но Запольский опроверг сказанное, и ответил, что отпустил его еще вчера вечером, когда заступал на дежурство. Павел показался ему вполне адекватным, трезвым и он не видел причины задерживать его на ночь.
- Черт тебя подери, Олег, он бил жену, я заходил вчера к ней, и обещал проводить к маме. У них грудной ребенок. Ему еще и полу года нет. Где их искать теперь?! Голова дана, что бы думать.
- Откуда же я знал? Может она успела уехать. А он разнес квартиру, когда понял это. – Худой и длинный помощник участкового быстро хлопал глазами, словно пытаясь улететь от взгляда начальника.
- Запольский, внимательнее. Детские вещи здесь, - он поднял детскую распашонку и швырнул в лицо Олегу. – Детское питание, подгузники. Ее личные вещи, чемодан. Но все равно найди телефон ее матери и узнай, не приехала ли Света еще вчера.
Запольский ушел, а Суворов взял оставленную кем то тарелку с кресла и сел. За окном валил снег. Из приоткрытой форточки подуло морозным ветром и несколько снежинок упало на лицо Сергея. Он посмотрел за окно и балконную дверь рядом. «Ник то не осматривал балкон», мелькнуло в голове и он поднялся. Декабрь выдался снежным, и балконе образовался сугроб. Балконная дверь легко поддалась. Ледяной воздух влетел и закружился в душной комнате. Сергей присел на холодном пороге и капнул сугроб тарелкой, которую все еще держал в руке. Край тарелки тут же натолкнулся на что то твердое. «Нет» усмехнулся он. И аккуратно провел тарелкой поверх снега на том месте, где была находка. Показался сверток.
- Нет, нет, нет, - повторял Сергей и засмеялся. Он отшвырнул тарелку. Горячие ладони врезались в снег, нырнули под сверток и потянули его к груди. Одеревеневшая от мороза белая пеленка прятала страшную находку.
Он не чувствовал мороза и окоченевших пальцев. Горячая кровь металась по его венам, стучала в висках. Сергей держал сверток величиной с грудного ребенка, сверток с очертаниями грудного ребенка. Сверток и был этим ребенком. Он держал его как хрупкое сокровище и хохотал, чувствуя, как глаза наполняли слезы, а смех становится все сильнее.
Запольский редко видел, что бы Суворов улыбался, и сейчас хохот начальника настораживал не на шутку. Он направился к Сергею, но увидев, белый сверток в его руках остановился, и без вопросов понял, что держал Суворов. Приблизиться ближе Олег не смог.
- Сергей Игоревич… - протянул он.
А тот плакал и смеялся, не решаясь разворачивать пеленку, не смея разрушить ледяную колыбельку крошечного младенца.
16.
Подъезды всех пятиэтажек похожи один на другой. Железная дверь, вторая дверь распашная - деревянная, оставшаяся еще с дней постройки. За тем лестница. Шесть ступеней вверх, лестничная клетка, поворот направо, лестница, десять ступеней вверх, почтовые ящики, поворот направо, десять ступеней вверх лестничная клетка, и так далее. Путь, который мы можем проделать с закрытыми глазами. Действие, доведенное до автоматизма. Мы многое совершаем на автоматизме, бездумно совершая примитивные действия изо дня в день. Проснуться, почистить зубы. Налить кофе, чай или молоко. Одеться, завязать шнурки. Поцеловаться перед расстоянием или пожать руку. В каждодневной суете не только действия становятся автоматическими. Чувства из разряда искренних переходят в ежедневно повторяющийся акт.
Суворов протянул руку к звонку.
Лиза не сразу открыла дверь. Увидев Суворова, она удивленно посмотрела на гостя.
Пройдя на кухню, они сели за стол. Лиза предложила Суворову кофе, тот отказался.
- Я не надолго, – он старался не смотреть на нее, - хочу рассказать, что узнал. О первых жильцах этой квартиры.
Она, не отрываясь, смотрела на него. Высокий, худой. Небрежная стрижка, двух дневная щетина. Тяжелый взгляд и хмурая морщинка на переносице.
