— До какого понедельника? — опешила я.
Что значит «до понедельника»? Это какое-то местное выражение, мол, встретимся, когда на скалистой гряде запоет драконова химера. В Шай-Эре это означает «никогда».
— Я вернусь через выходные, — пояснил он. — Просто предупреждаю тебя, чтобы ты не удивлялась.
Другими словами, он не планировал возвращать компенсацию, которой сам же и кичился.
— Поздно! Уже удивилась! Какого демона тогда я пытаюсь быть с тобой милой на холоде? Как дура, пришла тебя проводить и попрощаться навсегда! Что за странное «навсегда», если оно длится всего неделю?
— Я сказал, что не смогу взять второй академический отпуск, у меня только первый закончился.
— А я ответила, что тебе стоит что-нибудь придумать, чтобы не потерять лицо!
— То есть моральной и материальной компенсации тебе недостаточно? — развеселился Варэд и кивнул на кошелек в моих руках. — Ты хочешь крови, свирепая Адель, и не собираешься зарывать топор войны?
— В таком случае, для чего ты настаивал на дуэли, если просто собирался проиграть? — с обвинительной интонацией вопросила я.
— Я не собирался.
Слова упали, как стеклянные шарики, звонкие и хрупкие. Некоторое время мы смотрели в глаза и не произносили ни слова. В опустившейся на наши плечи холодной тишине забили башенный часы. Басовитые, кряхтящие перекаты разлетались по темным окрестностям стариковским ворчанием. В голосе этих часов не было красоты.
— И ты заставил бы меня покинуть Элмвуд? — спросила я.
— Да, — просто согласился он.
— Чудесно! Целых пятнадцать минут я считала тебя хорошим парнем, который попытался красиво решить некрасивую ситуацию. Теперь мне стыдно, — произнесла я резче, чем хотела и припечатал кошель к груди Гаррета. — Забери компенсацию.
Северянин не пошевелился. Со звяканьем кожаный кисет ударился о брусчатку у нас под ногами и принялся сам собой наполняться монетами. Когда я попыталась обойти Ваэрда, он схватил меня за локоть и резко повернул к себе лицом.
— Как же ты бесишь, Адель Роуз! Ты же милая девушка, пока молчишь. Но только отрываешь рот, как обязательно выведешь из себя.
— Отпусти!
— Стой на месте!
Одним плавным движением он вытряхнулся из пальто и уверенно накрыл им мои плечи. Теплый тяжелый кокон, пахнущий льдисто-горьковатым запахом мужского благовония, окутал до самых пяток.
— Что ты делаешь, Гаррет?
— Разве не очевидно? Не даю тебе простудиться. Не смей его снимать! — цыкнул он, когда я настырно попыталась скинуть одежду на брусчатку. Схватил длинные рукава, болтавшиеся в районе моих коленей, и связал узлом, как пояс.
Не представляю, как я выглядела со стороны. Наверное, не краше чокнутой в смирительном… пальто. Еще и кудрявые волосы торчали в разные стороны.
В общем, Гаррет Ваэрд умудрился за пять секунд довести меня до рефлексии, и пока я ей с наслаждением предавалась, нисколько не смущаясь, нагнулся за кошелем.
— Знаешь, как любит говорить мой дед?
— Понятия не имею, — сквозь зубы процедила я.
— Только безумец раскидывается деньгами. А уж, поверь, мой-то дед себе может позволить красивые и глупые жесты. Если что, это не позерство, а констатация факта.
С серьезным лицом он сунул полный кисет в глубокий карман пальто, и от тяжести монет одежду перекосило на одно плечо. Меня тоже невольно перекосило. Ворот врезался в шею.
— Мы обсудили начало, но не добрались до финала. Сначала ты зарывалась, Адель. Тебя очень хотелось приструнить. Совсем, как сейчас, — хладнокровно уточнил он. — Но, оказалось, ты умеешь и удивить, и заставить себя уважать. Если бы все шай-эрцы добивались цели с таким упорством, вы выиграли бы войну.
— Мы и так ее выиграли! — воскликнула я и смущенно огляделась по сторонам, проверяя пустынный двор. Вдруг кто-нибудь услышал, как студентка из Шай-Эра посреди северного полуострова вопит о победе в полузабытом конфликте.
— Нет, вы предложили подписать мирный договор, — педантично поправил Гаррет.
Поверить не могу, что прицепилась к нему из-за глупости! Не настолько во мне сильна память предков, чтобы цапаться из-за событий из учебников истории.
— Если бы я приняла ничью?
— Полагаю, нам не о чем было бы спорить. Добрых снов, Адель.
Оставив меня в пальто с завязанными рукавами, как ни в чем не бывало Ваэрд повернулся в сторону экипажа. Пока мы бурно выясняли отношения, сундук привязали к днищу. Теперь слуга мялся возле открытой дверцы, всем своим угодливо-кротким видом демонстрируя, как трепетно они с кучером ждут молодого хозяина.
— Гаррет! — сдержанно позвала я. — Рукава развяжи.
Наглец не подумал подойти! Он протянул руку, схватился за узел и нахально дернул меня к себе. Под звон монет в кошеле, оттягивающем карман, я сделала несколько мелких семенящих шажочков и очень захотелось северянина лягнуть. Но пришлось просто скрипнуть зубами — в длинном пальто маневр был невозможен.
— Все-таки почему ты дал мне выиграть? — спросила я, пока он распутывал рукава. — Что заставило тебя передумать?
— Так и не поняла? Ты мне нравишься, Адель.
— В каком смысле? — опешила я.
Ваэрд поднял глаза. От острого взгляда по спине побежали мурашки.
— Во всех.
Признание, как заклятие черной магии, крепко связало и превратило нас из непримиримых противников в сообщников. Общий секрет? Ужас.
— У нас большие проблемы, Гаррет, — хрипловато вымолвила я, запрещая себе и вероломному сердцу трепетать, — потому что моя соседка по комнате по-настоящему в тебя влюблена.
— Она влюблена не в меня, — спокойно и даже хладнокровно возразил он.
Неожиданно фонари погасли, остался лишь ярко-голубой огонек на крыше экипажа. Мы словно погрузились в темную преисподнюю с резкими, контрастными тенями, куда, должно быть, проваливаются все плохие подруги.
— Верно, — согласилась я тихо. — В образ, который ты создал.
— Не я его создал, — усмехнулся он, давая понять, что Юна сама придумала парня, которого в реальности не существовало, а теперь страдала…
Этот разговор беспрерывно крутился в голове даже на следующее утро, тихое и серое. Казалось, темная магия стыдных секретов притушила звуки и краски. В столовой царило субботнее уныние и непривычная пустота. Я ела в безнадежном, как дождливая погода за окном, одиночестве. Мейз не явился, хотя обычно вставал ни свет, ни заря. Юна сделала вид, будто спит. После триумфального возвращения с пальто Гаррета, перекинутым через локоть, мне было неловко с ней заговорить первой. Невольно вспоминалось, как она на меня посмотрела. Ну… как на предательницу, не ведающая о женской солидарности.
Завтрак казался особенно невкусным, и хотелось жаренных в масле пирожков сыром, а не липкую кашу с кисловатыми ягодами. Смирившись, что не в состоянии проглотить ни ложки, я покончила с едой и отправилась в северную башню на первое в Элмвуде занятие на по стихийной магии.
Практикум проходил на самой верхотуре северной башни. На двери висела латунная табличка с выбитой надписью: «Оставь гордыню всяк сюда входящий». Видимо, чтобы подпортить гордость створка открылась, когда я налегла на нее всем телом, и громыхнула с истошным грохотом, заставив меня замереть на пороге, остальных — повернуться к двери. Даже магистр Илвер с волосами цвета перца с солью прервал разговор с одним из студентов-северян и обратил ко мне вопросительный взор.
— Доброе утро, — неловко поздоровалась я и нервно обтерла ладони о брюки.
Ни одна шай-эрская девушка занятие своим присутствием не почтила. В смысле, кроме меня. Похоже, все приехали ради программы углубленного изучения королевского диалекта. Никто не хотел шесть раз в неделю предпринимать отчаянные попытки оседлать капризную стихию.
— Приветствую, мастресса Роуз, — поздоровался преподаватель, назвав меня по имени с такой легкостью, словно знал с самого первого курса и уже много раз заваливал на экзамене. Я даже на секунду оторопела. Как показывал опыт многих поколений студентов: если магистр запоминал имя раньше заслуг, то не стоило ждать легкой экзаменационной декады.
До начала занятий я стояла в сторонке. Через квадратные окна в зал тек серый дневной свет. Казалось, мы так близко подобрались к пасмурному небу, затянутому дождевой влажной пеленой, что видела соседнюю башню с длинным шпилем-громоотводом и птицами-химерами, нахохлившимися на уступе под черепичной крышей.
Ветер, словно сумасшедший зодчий, разгонял тучи и складывал из них немыслимые фигуры, грыз легкие, как пух, белые облака. Глядя на них, вспоминались перья, застрявшие в волосах у Юны.
Когда я вернулась, обнаружила идеально убранную комнату. Пожалуй, такого порядка эти стены не видели с тех самых пор, как мы въехали и испортили нетронутую пустоту своими вещами. В воздухе витал острый специфический запах. Видимо, подруга использовала заклятие для быстрой уборки, хотя всем известно, что пыль и грязь после колдовства нарастали во много быстрее. Удивительно, но жилое пространство, как живой организм очень быстро привыкало к магии и каждый раз требовало ее больше.
Мейза тоже куда-то убрали, или же он сам убрался, хотя после черемуховой настойки предпочитал засыпать там, где лежал. Сегодня его тело лежало на моей кровати, но он исчез. Вместе с подушкой. Своей, что ли, не хватало?
— Мы… случайно испортили подушку. Заберешь мою, — быстро объяснила Юна, не сводя взгляда с мужского пальто у меня на локте. Я все еще не придумала, как объяснить появление вещи в Ваэрда в нашей комнате.
— Чье это пальто? — спросила она, хотя точно знала ответ.
— Гаррета, — пряча глаза, отозвалась я.
Казалось, если соседка посмотрит повнимательнее, то в моем лице, как в раскрытой книге, прочет, что ее парень проклял меня скандальным признанием.
— Зачем он тебе дал?
— Попросил подержать и забыл забрать, — по-детски неловко соврала я и нырнула за ширму, кажется, чувствуя пристальный взгляд Юны даже через тонкую преграду.
В нише по-прежнему царил бардак, и пальто Гаррета, повешенная поверх моего академического пиджака, прекрасно в него вписалось. Он тоже одной фразой умудрился погрузить мою жизнь в хаос и моральный ад.
Через некоторое время занятие началось. Первым делом магистр Илвер начал представлять присутствующих северян. Говорил быстро и путано. Боясь чего-нибудь не понять, я торопливо пробудила амулет-переводчик, висящий на шее поверх спортивной кофты.
— Соединим полезное для вас, — он указал рукой в нашу жалкую кучку, сбившуюся по другую сторону от длинноволосых северян, те почему-то преобладали в количестве, — с приятным для них. Последний курс магистратуры предполагает наставничество в стихийной магии…
Невольно вспомнилось, как накануне Гаррет заявил, что планирует в этом году получить степень магистра. После совместной лекции по общей магии, я почему-то решила, то мы одного возраста, а теперь чувствовала себя странно, осознав, что он старше года на четыре. По правилам местного этикета я не имела права дышать в его сторону и точно не должна была обращаться панибратски, только уважительным «маэтр».
— Обычно выпускники занимаются первокурсниками, — продолжал между тем Илвар, — но раз звезды сошлись, то вам, шай-эрские друзья, несказанно повезло! Поздравляю, вам достался цвет магистратуры!
Мы с заспанными «цветочками» рассматривали друг на друга с близкого расстояния и всем палисадником — прости Господи, — осознавали, что в этом зале не повезло никому, кроме преподавателя, лихо решившего проблему с обучением гостей с другой стороны Крушвейской скалистой гряды.
— Итак, гости Элмвуда, насколько я понимаю, вы все уже занимались стихийной магией. Судя на удивление ровному цвету волос, подчинить стихию ни одному из вас никому не удалось.
Какое тонкое унижение! Одаренные шай-эрцы с детства умели использовать внутренние резервы, а потому с блеском — или со скрипом — осваивали общую магию, а северяне — призывали внешний источник. Я не понимала, какого демона они издевательски ухмылялись и смотрели на нас, как на полных неудачников. Сами-то в нашей магии тоже не особенно шарили! Между прочим, сто лет назад война с Норсентом началась именно из-за того, что северный правитель не вовремя ухмыльнулся на шутку своего советника при шай-эрском короле Лайонеле Первом.
— Кому удавалось взаимодействовать со стихией? — с непроницаемым видом спросил Илвар.
Я стояла позади парней и с опаской подняла руку следом за всеми, догадываясь, что последует дальше…
— Прекрасно! Дамы вперед! — естественно произнес преподаватель любимую фразу Мейза, когда тот точно знал, что мы на пару жутко осрамимся, и полагал, будто позориться вторым не так зазорно.
Парни расступились, освобождая мне место. Северяне разошлись по залу и, подперев стеночку, с высокомерным видом наблюдали за нашими жалкими потугами изобразить хотя бы что-нибудь приличное. В основном, получалось неприлично.
Через два часа между воспоминаниями о признании Гаррета и невыносимым шай-эрским стыдом в голове возникла неожиданно свежая мысль, что пройти углубленный курс северного диалекта — неплохая идея! Бог с ней, со стихийной магией, век не знала и дальше без нее прекрасно проживу. Вернусь летом домой, смогу читать северных поэтов в оригинале и пойду изучать защитные чары. С ними не хуже, чем с бытовой магией, можно заработать на кусок хлеба, а если повезет, то и с арахисовой пастой.
Как оказывается легко найти жизненный путь! Достаточно своевременно опозориться перед парой десятков без пяти минут магистров-стихийников.
— Будущие магистры, вы увидели все своими глазами, — обратился он к северянам. — Выбирайте подопечных.
Началось действо сравнимое с ярмаркой невест. Правда, вместо нежных дебютанток стояли плечистые (и не особенно плечистые) маги, втайне ненавидящие саму мысль, что придется выступать в роли юного школяра у какого-нибудь северянина чуть старше по возрасту. Но, как на любом отборе, кто-то ко двору не пришелся… Я имею в виду себя.
Будущие магистры по взаимному согласию быстро разобрали парней, оторопевших от скорости и прыти. Остался десяток северян, недостаточно расторопных и решительных, чтобы заполучить подопечного. И перед этой цветочной поляной я, не пристроенная на шай-эрский пирог вишенка!
Парни мялись и переглядывались, видимо, от большого желания уступить меня соседу. Пока они ждали, кто решится первым, до меня с некоторой задержкой дошло, о чем именно горячечно шептал Ваэрд, объявив о своем поражении. Утро следующего дня только наступило, а меня уже погребло под непомерно тяжелой плитой пресловутой ответственности за победу, больше напоминающей расплату за дурное поведение.
— На камень-ножницы-бумага, парни? — съязвила я, правда, на родном языке, но шай-эрцам понравилось, судя по смешкам, и обратилась к Илвару: — Маэтр магистр, могу я отказаться от наставника?
— Конечно, — согласился тот охотнее, чем следовало преподавателю, но ради справедливости заметил: — но с наставником изучать магию проще. Он уже подчинил стихию и знает, как поделиться этим бесценным опытом, чтобы никто не пострадал. В том числе, ваше самолюбие.
— Уверена, я договорюсь со своим самолюбием, — сухо отозвалась я, неожиданно припомнив, что нечто похожее мне говорил Гаррет перед дуэлью.
— Вы в своем праве, мастреса Роуз, — развел руками преподаватель, и между ладонями пробежала эффектная голубоватая молния, видимо, призванная показать умение мага управлять грозовой стихией. — На сегодня все свободны.
Что значит «до понедельника»? Это какое-то местное выражение, мол, встретимся, когда на скалистой гряде запоет драконова химера. В Шай-Эре это означает «никогда».
— Я вернусь через выходные, — пояснил он. — Просто предупреждаю тебя, чтобы ты не удивлялась.
Другими словами, он не планировал возвращать компенсацию, которой сам же и кичился.
— Поздно! Уже удивилась! Какого демона тогда я пытаюсь быть с тобой милой на холоде? Как дура, пришла тебя проводить и попрощаться навсегда! Что за странное «навсегда», если оно длится всего неделю?
— Я сказал, что не смогу взять второй академический отпуск, у меня только первый закончился.
— А я ответила, что тебе стоит что-нибудь придумать, чтобы не потерять лицо!
— То есть моральной и материальной компенсации тебе недостаточно? — развеселился Варэд и кивнул на кошелек в моих руках. — Ты хочешь крови, свирепая Адель, и не собираешься зарывать топор войны?
— В таком случае, для чего ты настаивал на дуэли, если просто собирался проиграть? — с обвинительной интонацией вопросила я.
— Я не собирался.
Слова упали, как стеклянные шарики, звонкие и хрупкие. Некоторое время мы смотрели в глаза и не произносили ни слова. В опустившейся на наши плечи холодной тишине забили башенный часы. Басовитые, кряхтящие перекаты разлетались по темным окрестностям стариковским ворчанием. В голосе этих часов не было красоты.
— И ты заставил бы меня покинуть Элмвуд? — спросила я.
— Да, — просто согласился он.
— Чудесно! Целых пятнадцать минут я считала тебя хорошим парнем, который попытался красиво решить некрасивую ситуацию. Теперь мне стыдно, — произнесла я резче, чем хотела и припечатал кошель к груди Гаррета. — Забери компенсацию.
Северянин не пошевелился. Со звяканьем кожаный кисет ударился о брусчатку у нас под ногами и принялся сам собой наполняться монетами. Когда я попыталась обойти Ваэрда, он схватил меня за локоть и резко повернул к себе лицом.
— Как же ты бесишь, Адель Роуз! Ты же милая девушка, пока молчишь. Но только отрываешь рот, как обязательно выведешь из себя.
— Отпусти!
— Стой на месте!
Одним плавным движением он вытряхнулся из пальто и уверенно накрыл им мои плечи. Теплый тяжелый кокон, пахнущий льдисто-горьковатым запахом мужского благовония, окутал до самых пяток.
— Что ты делаешь, Гаррет?
— Разве не очевидно? Не даю тебе простудиться. Не смей его снимать! — цыкнул он, когда я настырно попыталась скинуть одежду на брусчатку. Схватил длинные рукава, болтавшиеся в районе моих коленей, и связал узлом, как пояс.
Не представляю, как я выглядела со стороны. Наверное, не краше чокнутой в смирительном… пальто. Еще и кудрявые волосы торчали в разные стороны.
В общем, Гаррет Ваэрд умудрился за пять секунд довести меня до рефлексии, и пока я ей с наслаждением предавалась, нисколько не смущаясь, нагнулся за кошелем.
— Знаешь, как любит говорить мой дед?
— Понятия не имею, — сквозь зубы процедила я.
— Только безумец раскидывается деньгами. А уж, поверь, мой-то дед себе может позволить красивые и глупые жесты. Если что, это не позерство, а констатация факта.
С серьезным лицом он сунул полный кисет в глубокий карман пальто, и от тяжести монет одежду перекосило на одно плечо. Меня тоже невольно перекосило. Ворот врезался в шею.
— Мы обсудили начало, но не добрались до финала. Сначала ты зарывалась, Адель. Тебя очень хотелось приструнить. Совсем, как сейчас, — хладнокровно уточнил он. — Но, оказалось, ты умеешь и удивить, и заставить себя уважать. Если бы все шай-эрцы добивались цели с таким упорством, вы выиграли бы войну.
— Мы и так ее выиграли! — воскликнула я и смущенно огляделась по сторонам, проверяя пустынный двор. Вдруг кто-нибудь услышал, как студентка из Шай-Эра посреди северного полуострова вопит о победе в полузабытом конфликте.
— Нет, вы предложили подписать мирный договор, — педантично поправил Гаррет.
Поверить не могу, что прицепилась к нему из-за глупости! Не настолько во мне сильна память предков, чтобы цапаться из-за событий из учебников истории.
— Если бы я приняла ничью?
— Полагаю, нам не о чем было бы спорить. Добрых снов, Адель.
Оставив меня в пальто с завязанными рукавами, как ни в чем не бывало Ваэрд повернулся в сторону экипажа. Пока мы бурно выясняли отношения, сундук привязали к днищу. Теперь слуга мялся возле открытой дверцы, всем своим угодливо-кротким видом демонстрируя, как трепетно они с кучером ждут молодого хозяина.
— Гаррет! — сдержанно позвала я. — Рукава развяжи.
Наглец не подумал подойти! Он протянул руку, схватился за узел и нахально дернул меня к себе. Под звон монет в кошеле, оттягивающем карман, я сделала несколько мелких семенящих шажочков и очень захотелось северянина лягнуть. Но пришлось просто скрипнуть зубами — в длинном пальто маневр был невозможен.
— Все-таки почему ты дал мне выиграть? — спросила я, пока он распутывал рукава. — Что заставило тебя передумать?
— Так и не поняла? Ты мне нравишься, Адель.
— В каком смысле? — опешила я.
Ваэрд поднял глаза. От острого взгляда по спине побежали мурашки.
— Во всех.
ГЛАВА 7. Секретарь на полставки
Признание, как заклятие черной магии, крепко связало и превратило нас из непримиримых противников в сообщников. Общий секрет? Ужас.
— У нас большие проблемы, Гаррет, — хрипловато вымолвила я, запрещая себе и вероломному сердцу трепетать, — потому что моя соседка по комнате по-настоящему в тебя влюблена.
— Она влюблена не в меня, — спокойно и даже хладнокровно возразил он.
Неожиданно фонари погасли, остался лишь ярко-голубой огонек на крыше экипажа. Мы словно погрузились в темную преисподнюю с резкими, контрастными тенями, куда, должно быть, проваливаются все плохие подруги.
— Верно, — согласилась я тихо. — В образ, который ты создал.
— Не я его создал, — усмехнулся он, давая понять, что Юна сама придумала парня, которого в реальности не существовало, а теперь страдала…
Этот разговор беспрерывно крутился в голове даже на следующее утро, тихое и серое. Казалось, темная магия стыдных секретов притушила звуки и краски. В столовой царило субботнее уныние и непривычная пустота. Я ела в безнадежном, как дождливая погода за окном, одиночестве. Мейз не явился, хотя обычно вставал ни свет, ни заря. Юна сделала вид, будто спит. После триумфального возвращения с пальто Гаррета, перекинутым через локоть, мне было неловко с ней заговорить первой. Невольно вспоминалось, как она на меня посмотрела. Ну… как на предательницу, не ведающая о женской солидарности.
Завтрак казался особенно невкусным, и хотелось жаренных в масле пирожков сыром, а не липкую кашу с кисловатыми ягодами. Смирившись, что не в состоянии проглотить ни ложки, я покончила с едой и отправилась в северную башню на первое в Элмвуде занятие на по стихийной магии.
Практикум проходил на самой верхотуре северной башни. На двери висела латунная табличка с выбитой надписью: «Оставь гордыню всяк сюда входящий». Видимо, чтобы подпортить гордость створка открылась, когда я налегла на нее всем телом, и громыхнула с истошным грохотом, заставив меня замереть на пороге, остальных — повернуться к двери. Даже магистр Илвер с волосами цвета перца с солью прервал разговор с одним из студентов-северян и обратил ко мне вопросительный взор.
— Доброе утро, — неловко поздоровалась я и нервно обтерла ладони о брюки.
Ни одна шай-эрская девушка занятие своим присутствием не почтила. В смысле, кроме меня. Похоже, все приехали ради программы углубленного изучения королевского диалекта. Никто не хотел шесть раз в неделю предпринимать отчаянные попытки оседлать капризную стихию.
— Приветствую, мастресса Роуз, — поздоровался преподаватель, назвав меня по имени с такой легкостью, словно знал с самого первого курса и уже много раз заваливал на экзамене. Я даже на секунду оторопела. Как показывал опыт многих поколений студентов: если магистр запоминал имя раньше заслуг, то не стоило ждать легкой экзаменационной декады.
До начала занятий я стояла в сторонке. Через квадратные окна в зал тек серый дневной свет. Казалось, мы так близко подобрались к пасмурному небу, затянутому дождевой влажной пеленой, что видела соседнюю башню с длинным шпилем-громоотводом и птицами-химерами, нахохлившимися на уступе под черепичной крышей.
Ветер, словно сумасшедший зодчий, разгонял тучи и складывал из них немыслимые фигуры, грыз легкие, как пух, белые облака. Глядя на них, вспоминались перья, застрявшие в волосах у Юны.
Когда я вернулась, обнаружила идеально убранную комнату. Пожалуй, такого порядка эти стены не видели с тех самых пор, как мы въехали и испортили нетронутую пустоту своими вещами. В воздухе витал острый специфический запах. Видимо, подруга использовала заклятие для быстрой уборки, хотя всем известно, что пыль и грязь после колдовства нарастали во много быстрее. Удивительно, но жилое пространство, как живой организм очень быстро привыкало к магии и каждый раз требовало ее больше.
Мейза тоже куда-то убрали, или же он сам убрался, хотя после черемуховой настойки предпочитал засыпать там, где лежал. Сегодня его тело лежало на моей кровати, но он исчез. Вместе с подушкой. Своей, что ли, не хватало?
— Мы… случайно испортили подушку. Заберешь мою, — быстро объяснила Юна, не сводя взгляда с мужского пальто у меня на локте. Я все еще не придумала, как объяснить появление вещи в Ваэрда в нашей комнате.
— Чье это пальто? — спросила она, хотя точно знала ответ.
— Гаррета, — пряча глаза, отозвалась я.
Казалось, если соседка посмотрит повнимательнее, то в моем лице, как в раскрытой книге, прочет, что ее парень проклял меня скандальным признанием.
— Зачем он тебе дал?
— Попросил подержать и забыл забрать, — по-детски неловко соврала я и нырнула за ширму, кажется, чувствуя пристальный взгляд Юны даже через тонкую преграду.
В нише по-прежнему царил бардак, и пальто Гаррета, повешенная поверх моего академического пиджака, прекрасно в него вписалось. Он тоже одной фразой умудрился погрузить мою жизнь в хаос и моральный ад.
Через некоторое время занятие началось. Первым делом магистр Илвер начал представлять присутствующих северян. Говорил быстро и путано. Боясь чего-нибудь не понять, я торопливо пробудила амулет-переводчик, висящий на шее поверх спортивной кофты.
— Соединим полезное для вас, — он указал рукой в нашу жалкую кучку, сбившуюся по другую сторону от длинноволосых северян, те почему-то преобладали в количестве, — с приятным для них. Последний курс магистратуры предполагает наставничество в стихийной магии…
Невольно вспомнилось, как накануне Гаррет заявил, что планирует в этом году получить степень магистра. После совместной лекции по общей магии, я почему-то решила, то мы одного возраста, а теперь чувствовала себя странно, осознав, что он старше года на четыре. По правилам местного этикета я не имела права дышать в его сторону и точно не должна была обращаться панибратски, только уважительным «маэтр».
— Обычно выпускники занимаются первокурсниками, — продолжал между тем Илвар, — но раз звезды сошлись, то вам, шай-эрские друзья, несказанно повезло! Поздравляю, вам достался цвет магистратуры!
Мы с заспанными «цветочками» рассматривали друг на друга с близкого расстояния и всем палисадником — прости Господи, — осознавали, что в этом зале не повезло никому, кроме преподавателя, лихо решившего проблему с обучением гостей с другой стороны Крушвейской скалистой гряды.
— Итак, гости Элмвуда, насколько я понимаю, вы все уже занимались стихийной магией. Судя на удивление ровному цвету волос, подчинить стихию ни одному из вас никому не удалось.
Какое тонкое унижение! Одаренные шай-эрцы с детства умели использовать внутренние резервы, а потому с блеском — или со скрипом — осваивали общую магию, а северяне — призывали внешний источник. Я не понимала, какого демона они издевательски ухмылялись и смотрели на нас, как на полных неудачников. Сами-то в нашей магии тоже не особенно шарили! Между прочим, сто лет назад война с Норсентом началась именно из-за того, что северный правитель не вовремя ухмыльнулся на шутку своего советника при шай-эрском короле Лайонеле Первом.
— Кому удавалось взаимодействовать со стихией? — с непроницаемым видом спросил Илвар.
Я стояла позади парней и с опаской подняла руку следом за всеми, догадываясь, что последует дальше…
— Прекрасно! Дамы вперед! — естественно произнес преподаватель любимую фразу Мейза, когда тот точно знал, что мы на пару жутко осрамимся, и полагал, будто позориться вторым не так зазорно.
Парни расступились, освобождая мне место. Северяне разошлись по залу и, подперев стеночку, с высокомерным видом наблюдали за нашими жалкими потугами изобразить хотя бы что-нибудь приличное. В основном, получалось неприлично.
Через два часа между воспоминаниями о признании Гаррета и невыносимым шай-эрским стыдом в голове возникла неожиданно свежая мысль, что пройти углубленный курс северного диалекта — неплохая идея! Бог с ней, со стихийной магией, век не знала и дальше без нее прекрасно проживу. Вернусь летом домой, смогу читать северных поэтов в оригинале и пойду изучать защитные чары. С ними не хуже, чем с бытовой магией, можно заработать на кусок хлеба, а если повезет, то и с арахисовой пастой.
Как оказывается легко найти жизненный путь! Достаточно своевременно опозориться перед парой десятков без пяти минут магистров-стихийников.
— Будущие магистры, вы увидели все своими глазами, — обратился он к северянам. — Выбирайте подопечных.
Началось действо сравнимое с ярмаркой невест. Правда, вместо нежных дебютанток стояли плечистые (и не особенно плечистые) маги, втайне ненавидящие саму мысль, что придется выступать в роли юного школяра у какого-нибудь северянина чуть старше по возрасту. Но, как на любом отборе, кто-то ко двору не пришелся… Я имею в виду себя.
Будущие магистры по взаимному согласию быстро разобрали парней, оторопевших от скорости и прыти. Остался десяток северян, недостаточно расторопных и решительных, чтобы заполучить подопечного. И перед этой цветочной поляной я, не пристроенная на шай-эрский пирог вишенка!
Парни мялись и переглядывались, видимо, от большого желания уступить меня соседу. Пока они ждали, кто решится первым, до меня с некоторой задержкой дошло, о чем именно горячечно шептал Ваэрд, объявив о своем поражении. Утро следующего дня только наступило, а меня уже погребло под непомерно тяжелой плитой пресловутой ответственности за победу, больше напоминающей расплату за дурное поведение.
— На камень-ножницы-бумага, парни? — съязвила я, правда, на родном языке, но шай-эрцам понравилось, судя по смешкам, и обратилась к Илвару: — Маэтр магистр, могу я отказаться от наставника?
— Конечно, — согласился тот охотнее, чем следовало преподавателю, но ради справедливости заметил: — но с наставником изучать магию проще. Он уже подчинил стихию и знает, как поделиться этим бесценным опытом, чтобы никто не пострадал. В том числе, ваше самолюбие.
— Уверена, я договорюсь со своим самолюбием, — сухо отозвалась я, неожиданно припомнив, что нечто похожее мне говорил Гаррет перед дуэлью.
— Вы в своем праве, мастреса Роуз, — развел руками преподаватель, и между ладонями пробежала эффектная голубоватая молния, видимо, призванная показать умение мага управлять грозовой стихией. — На сегодня все свободны.
