Глава 1
Лист оторвался от ветки и медленно начал кружить над землей. Пантелей затаил дыхание, пытаясь определить когда желтый лист упадет на землю. Ветра, как такового не было, прохожих тоже, а значит листику кружить недолго: секунды 2. Но желтый проказник нарезал круги над лужей и не торопился заканчивать свой полет. Кузякин подвинулся ближе и провел рукой. Нет, никаких сквозняков или скрытых воздушных потоков, как и нитей, если бы кто-то вдруг решил развлечь себя подобным образом. Лист же, вопреки всем ожиданиям, продолжал кружить, проигрывая земному притяжению, но все же кружить.
Молодому жандарму надоело ждать и строить гипотезы. Он резко выбросил руку вперед и поймал желтого путешественника. Листик был обыкновенным, но смог привлечь внимание жандарма и удерживать неприлично долго. Развлечение как раз в духе целебных источников.
Пантелей Кузякин тряхнул головой. Смоляные кудри привычной волной обрамили его лицо. От нечего делать молодой жандарм решил последовать столичной моде прошлого века и отрастил волосы. Вернее решила бывшая главная фрейлина. Старушка была на диво энергична, остра на язык и фантастически манипулировала людьми. Не всеми, а сердобольными, как Пантелей. Когда Кузякин захотел ей отказать, то она мастерски разыграла свой главный козырь - преклонный возраст и хрупкое здоровье (а иначе почему она безвылазно живет на источниках?). Бывшей фрейлине было лет 70. Агриппина Ивановна быстро взяла в оборот скучающего жандарма, но меру знала и определенных границ не переступала. То, что старушка скучает Кузякин понимал, но вот насколько сильно и жестко узнал сегодня, как и то, что ощущение меры у фрейлины весьма размытое.
Он снова посмотрел на завитой локон. Опыт общения с щипцами для завивки он повторять не собирался никогда в жизни. Сначала Пантелей готов был сломать Агрипине «божий одуванчик» руки за подобное самоуправство. Мысленно, но все же… старушка не дрогнула. Прищурившись, она хмыкнула и повязала на завитую мужскую голову шелковый платок, подарок самой императрицы.
- Вот тебе, сокол. Походи в нем.
Затем она задумчиво пожевала губами и выдала:
- Вид у тебя паршивый.
Жандарм раздраженно выдохнул, но старушка удивила.
- Выглядишь в платке ты еще хуже, как красавец пират из женского романа. Посиди в саду до темна, а то девицы, завидев тебя, в обморок начнут падать и прямиком на руки, стараясь декольте засветить. - Она указала пальцем на платок. - А его после вернешь.
То что местные девицы были не моложе 50 ее не смущало. Даже обслуживающий персонал был не младше. Оно и понятно, молодым хотелось ощущать пульс жизни, участвовать в каких то делах, а на источниках опадающие листы и те имели более насыщенную жизнь.
Кузякин, попавший сюда по непонятной прихоти императора, изнывал от скуки первую неделю, рвался на «большую землю», писал всем, телеграфировал Беркендорфу, а потом примирился с диагнозом «повышенная возбудимость» и неопределенным сроком лечения. Агриппина Ивановна была старожилом и легендой курорта. Она знала всех и вся. С ней уважительно здоровались и старались побыстрее убраться из ее общества и не попасть «мегере» на язык. Кузякин в виду своего молодого возраста одним своим присутствием вносил диссонанс. Его сторонились тоже. На том они с бывшей фрейлиной и сошлись.
Пантелей окольными путями отправился в самый глухой уголок сада. Любопытство снедало его. В памяти вспыли картинки детства из женского журнала, который матушка брезгливо называла «розовые сопли», но продолжала выписывать. На них был изображен статный красавец брюнет с роскошной гривой волос, которые перехватывала изумрудного цвета косынка на голове. Пират вызывал восхищение. Добравшись до места и убедившись, что его никто не видит, Кузякин достал небольшое зеркало. Бывшая фрейлина была права: выглядел он паршиво. Завитые волосы топорщились пружинками, какие-то были пересушены и даже сожжены щипцами, имели инородный и хаотичный вид. Если бы кто и упал в обморок от вида жандарма, то только из жалости или смеха.
Пантелей издал шипящий звук на грани слышимости. Его снова облапошила 90-летняя интриганка! Захотелось ей поразвлекаться, щипцами пользоваться не умеет и решила испробовать на нем. И как она свои седые кудельки укладывает? Видимо к цирюльнику бегает.
Вид воображаемой Агриппины Ивановны резво семенящей в цирюльню рассмешил жандарма. Молодой человек сорвал со своей головы платок и засунул его в карман. Дожидаться ужина в таком виде он не станет. Он быстро осмотрелся и обмакнул руки в луже. Завитые пружинки распрямляться не хотели, но этого и не требовалось. Кузякин обмазал руки в грязи и методично зализал волосы назад.
В единственной на весь курорт цирюльне его приняли без слов. Быстро выполнили заказ и отпустили с миром без лишних расспросов. На ужин жандарм явился с коротко подстриженным затылком и спадающей челкой на один глаз.
- Вид лихой и разбойный, - прокомментировала бывшая фрейлина. - Ты, сокол, решил в ловеласы податься? Так здесь ловить нечего. Престарелые матроны и матери семейства.
Пантелей улыбнулся ей ослепительной улыбкой.
- Доброго вечера, Агриппина Ивановна.
- Шельма, - восторженно прошептала фрейлина и замолчала.
Ужин проходил в непривычной тишине. Окружающие настороженно молчали, Пантелей хищно улыбался, а «божий одуванчик» благоразумно поглощала суп-пюре из цветной капусты и не поднимала глаз от тарелки. После привычного уже желейного десерта и чашки травяного чая, молодой жандарм вытер салфеткой уголки губ. Это послужило сигналом для массового бегства из столовой. Удивительно, как быстро могут передвигаться люди, которые еще недавно уверяли, что в их возрасте даже неспешный шаг - это уже скорость.
Бывшая фрейлина привычно ворчала в пол голоса на повара, который не выдавал на десерт ничего кроме «сиропного холодца». Агриппина Ивановна покидала столовую последней. Пусть Кузякин был на нее зол, но не проследить, чтобы старушка дошла до своих апартаментов не мог. Пантелей ругал себя за излишнюю порядочность и уговаривал, что фрейлина переживет их всех, но все же шел следом по коридорам и скрывался за кадками с фикусами. Кадки были щедро расставлены вдоль всего пути следования. Растения чувствовали себя них комфортно, оттого и произрастали в них буйно, что давало хорошую возможность следовать за объектом без особых усилий. За очередным поворотом жандарм услышал странный шум. Бывшая фрейлина лежала на полу и неуклюже дергала ногой. То, что старушка не притворяется Кузякин понял не сразу, лишь после того как рассмотрел ее землисто-серый цвет лица.
- Должна оправится. - Лекарь собирал в кожаный чемоданчик свои инструменты. - К утру будет ясно.
Пантелей впился требовательным взглядом в уставшее лицо врача. Но эскулап покачал головой и добавил.
- Что вы хотите? Возраст. Но если вы беспокоитесь, посидите с ней. Сиделка придет не раньше полуночи.
Брови жандарма взлетели вверх в немом изумлении.
- Сегодня грязевые ванны, - пояснил лекарь.
- И?
Мужчина потер переносицу.
- Ах да, вы же не в курсе, - он устало выдохнул. - В этот день сиделки помогают нашим пациентам заходить и выходить из купели. Люди все пожилые, а там скользко. Поэтому, чтобы избежать переломов и вывихов, которые лечить и выхаживать нам, сиделки и весь медперсонал на ваннах.
Кузякин нервно передернул плечами. Лекарь ему несколько раз повторил что и как делать и заверил, что это не в первый раз с бывшей фрейлиной. Но избавить от гнетущего ощущения не смог.
- Заходи, сокол, - донеслось до него из спальни.
Агриппина Ивановна лежала на подушках и криво усмехалась.
- Разговор есть.
Молодой жандарм недоверчиво прищурился. Цвет лица у старушки не поменялся, но голос… в голосе появились командные нотки. Да и вообще, вся бывшая фрейлина вдруг утратила зефирность. Перед ним лежала старая женщина, с жесткими складками вокруг рта, которая смотрела на него прямо и уверенно.
- Вы… вы это симулировали?
Агриппина Ивановна засмеялась старческим каркающим смехом, который перешел в кашель.
- Нет, - выдохнула она, после стакана воды, который подал ей жандарм. - На этот раз нет. Дражайший Силуан Никифорович считает, что это возраст. Да только я знаю, что нашли меня.
Она провела пальцами по рамке кровати. Ловким движением она вытащила сигарету. Пальцы были морщинистыми, но без старческой узловатости. А еще они были коротки и толстыми для аристократки. Старушка хмыкнула.
- Поэтому я всегда ношу перчатки. - Отточенным движением она высекла икру из небольшой зажигалки и с наслаждением затянулась. - Молчи, сокол.
Пантелей послушно молчал. Фрейлина курила и делала это с особым наслаждением. Так курят люди, вынужденные скрывать свою привычку или… острая как бритва мысль поразила Кузякина.
- Нет, - медленно произнесла она. - Я не при смерти… пока. И не больна раком. Что, сокол, удивлен? Твои размышления написаны у тебя на лбу.
Она затушила сигарку и расправила оборки чепчика.
- Влетит мне от Николлеты, да и ладно. Платок, - она требовательно протянула руку. - Ты в курсе что это за платок?
- Вам его подарила императрица.
- Верно. А за что?
Панелей пожал плечами. Какая разница? Он об этом не задумывался.
- Ты же был тенью, - криво усмехнулась старушка. - Должен понимать, что знак внимания это не просто так. Их выдают, чтобы показать окружающим о твоем особом положении.
Кузякин опешил. Как она могла знать про то, что он был тенью?! Может в его медицинской карте или личной карточке было написано? С этим надо было разобраться. Про платок он подумал вскользь.
Агриппина Ивановна закашляла. На этот раз приступ был сильнее и дольше.
- Нет времени ходить вокруг да около, - прохрипела бывшая фрейлина. - Меня хотят убить. Скорее всего отравить или придушить по тихому. Тебе надо найти Николлету. - Она резко притянула его к себе и на грани слышимости прошептала в самое ухо. - Речь идет о государственной безопасности. Найди Николетту Шаридаз. Она где-то здесь.
Бывшая фрейлина снова зашлась в кашле. В перерывам между приступами она успела проговорить «срочно», «до утра» и «беги». Сиделка пришла именно в этот момент, выпроводила молодого жандарма из спальни и вскоре старушка затихла, погрузившись в целебный сон. Немолодая женщина с измученным выражением лица вежливо, но твердо попросила жандарма покинуть покои дамы. До Пантелея не сразу дошло, что сиделка имеет в виду. От абсурдности заявления ему захотелось рассмеяться.
- И все же, прошу Вас покинуть комнаты. Да, я понимаю, но этикет и правила высшего света никто не отменял. Агриппина Ивановна незамужняя женщина, а вы неженатый мужчина. Спасибо вам за помощь и спокойной ночи. Утром я вам сообщу о ее самочувствии.
Перед Кузякиным закрылась дверь, в которую он нервно рассмеялся.
Глава 2
Пантелею нужно было подумать. Велик был соблазн оставить все, как есть до утра, но… странное щемящее чувство в груди заставило его действовать. Агриппина Ивановна назвала всего лишь имя: Николетта Шаридаз. А еще старая интриганка узнала, что он был тенью. Именно был, а не обучался. Даже Носков и шеф полиции Горска не знали об этом. Граф Беркендорф молчал. Так откуда могла знать бывшая фрейлина о его короткой карьере тени? Он углубился в заросли. Если отбросить ненужные метания и довериться интуиции, то Агриппина Ивановна вызывала в нем непонятное и скрытое восхищение. Благодаря ему, он позволял ей мелкие вольности. А еще она была умна, скрывала свой ум под сарказмом и цинизмом. Но ее сегодняшнее поведение… она была похожа на генерала перед последним сражением, в негативном исходе которого он уверен.
Кузякин тряхнул головой. Выстриженный чуб скользнул по щеке. Николетта Шаридаз. Почему бывшая фрейлина дала только имя? Уверена, что этого достаточно?
Молодой жандарм резко развернулся. “Она где-то поблизости”. Это значительно сужало круг поисков. Поблизости с курортом на целебных источниках был крошечный городок. Обслуживающий персонал приезжал оттуда на заработки. Медперсонал жил на курорте круглый год.
Впереди показался бок административного здания.
- Добрый вечер! - негромко поздоровался он с дежурным.
- Кареты и повозки разобрали все, - окинув его скучным взглядом сообщил мужчина в фирменном кителе.
Пантелей приподнял брови.
- На грязи едут в каретах и повозках? - не поверил он.
- Угум, - подтвердил дежурный, - а с грязи потом в ресторацию. Сегодня же четверг. В ресторации живое представление. Вот повозки с каретами загодя и разобрали.
Он поднял глаза на жандарма.
- Первый раз здесь? Оно и видно. - Дежурный тяжело вздохнул, решая для себя какую-то дилемму.
Он пожевал губами, снова посмотрел на Пантелея и вышел из-за стола.
- Пойдем. Ты парень молодой доскакать сможешь. Только потом верни. Хоть через неделю. Хоть через две, но верни!
Кузякин ничего не понимал, но следовал за дежурным. Его развернули перед стойлом, в котором мирно жевал сено ишак.
- Вы это серьезно?
Дежурный флегматично пожал плечами.
- Можешь не брать. Но до завтра до полудня ожидать транспорт не стоит.
- Это еще почему? - между делом удивился Пантелей. Ишак был спокойным и не обращал на них внимания. Жевал себе сено даже ушами не стриг. - Они же на грязи поехали. Все равно к ночи вернуться.
Дежурный хмыкнул.
- Говорю же тебе, в ресторацию отправились. Шампанского выпьют, песни орать будут. Потом по городу скачки устроят. Кто-то обязательно свалится в грязь. Его все дружно будут вытаскивать, потом кто-то застрянет. Приедут поздно ночью. Лошади и кареты укатанные…
Кузякин медленно кивнул.
- Понятно.
Все как всегда. Высший свет даже на целебных источниках оставался верен своим привычкам.
- Ты, парень, не суди их так скоро. - Неожиданно вступился за них мужчина. - Шампанского они пьют мало, да и скачки это так… название одно. Они же все на государственной службе были, дела великие решали, а тут их как в мешок кинули, повязав по рукам и ногам. Лечатся они старательно дабы побыстрее отсюда уехать. Да кто же их отпустит? Хочется им почувствовать пульс жизни. Вот и балуются. В городе к этому привыкли давно. Да и шумят они мало, быстро заканчивают. Больше времени на вытаскивание кого-нибудь из грязи уходит.
Пантелей хотел было спросить, но дежурный вручил ему повод.
- Если едешь, то едь сейчас. Дорога одна - не заблудишься. Не давай ему есть, а то помрет.
Уточнять от чего помрет сие транспортное средство мужчина не стал. Подождал когда молодой жандарм залезет в седло и шлепнул хворостиной бок животного. Ишак послушно побежал вперед, но метров через пять начал сбавлять скорость.
- Хворостиной его подгоняй! - напутствовал его дежурный.
С гибким прутиком дело пошло быстрее. За каких-то час и сорок минут они добрались до городской окраины. Зад отчаянно был отбит, спина болела от непривычной посадки, ноги пришлось подгибать, чтобы не задевать землю или кусты. Каждый раз, когда длинные ноги Кузякина доставали землю, флегматичный ишак воспринимал как команду остановиться. Но все таки они доехали. Осталось только найти таинственную Николлету.
- Кто идет? - раздался голос в темноте.
- Я еду, - поправил вопрошающего Пантелей, усиленно вертя головой.
Никого по близости не было, даже захудалого деревца или холмика, за которыми можно спрятаться. Только дорога.
