Перед глазами мелькнул крутящийся «кисель», тут же сменившийся непроглядной чернотой. Я падала, но полёт был недолгим, я с размаху приземлилась на что-то твёрдое, вышибившее из меня воздух. Попытка вдохнуть его заново ничего не дала, вдыхать было нечего. Под лопаткой ворочался раскалённый уголь, но это было поистине мелочью по сравнению с тем, что я не могла дышать! Перед глазами в темноте пошли красные круги, я скорчилась, откуда-то зная, что воздуха тут нет, и не будет. Подступила паника, я отчаянно извернулась, рванулась – и выскользнула из своего тела.
Сразу же стало легко. Воздуха вокруг по-прежнему не было, но это уже не имело значения. Повеяло теплом, я развернулась, жадно впитывая слабое веяние энергии, проходившей сквозь ставшую невесомой меня. То, чего я так долго была лишена… Темнота вокруг никуда не делась, но я чётко видела и небольшую каменную площадку перед Порталом и накренившуюся стену одного из Островов, парящего на разумном удалении от места, где прокол реальности открыл выход в иное измерение. И несколько мерцающих фигур, зависших передо мной. Таких же, как я. А потом я посмотрела вниз, на скорчившуюся на камне нелепую телесную оболочку, которую носила ещё минуту назад.
Теперь я совершенно точно могла сказать, которая из нас двоих – настоящая.
– …«Слишком сильно изменили мы себя, – сказали Мудрецы. – Материя тварных миров теперь неподвластна нам. Лишь здесь, где Пустота и Потоки размягчают её, мы можем творить и строить». Но выступил вперёд Первый ученик и сказал: «Пусть та материя, что в мирах, нам не подвластна, но можем мы взять малую часть её и перенести сюда. И здесь Пустота и Потоки размягчат её, и будем мы творить». «Но как это возможно? – спросили у него. – Портал не пропускает материю из мира в мир». «Нужно лишь сделать Портал сильнее и шире, – ответил Ученик. – Я уже произвёл все необходимые расчёты. И теперь лишь остаётся проверить, верны ли они, построив Портал по ним…», – Женя перевернула лист. – Ой, тут опять две страницы формул и цифр…
– Странная идея – совместить религиозный текст с научным трактатом, – заметил Макс, не отрывая взгляда от шоссе, стелющегося перед капотом машины.
– А Пётр Викторович у нас вообще большой оригинал, – отозвалась Женя, рассеянно листая книгу. – Нашёлся же типограф, согласившийся напечатать этот бред…
– Да уж, Бошняк может быть кем угодно, но он точно не литератор. И попытка использовать высокий штиль, намешав в него вполне современной терминологии, его опусу на пользу не пошла.
– Я, вообще-то, имела в виду содержание.
– Любой каприз за ваши деньги.
– Всё равно это чушь какая-то, – Женя отшвырнула книгу под ветровое стекло. – Ну, я понимаю, секта, но зачем науку-то приплетать?
– Полагаю, потому, что Бошняк – сам в первую очередь учёный. А сектант – уже потом.
– Вот и соорудил этакий микст? Но зачем пытаться подвести формулы под мистические материи – другие миры, переселение душ?
– Возможно, – медленно произнёс Макс, – потому, что для него это всё было вовсе не мистикой.
– Думаешь, он сам в это верит? И на полном серьёзе пытался вычислить возможность открытия этого самого Портала и создания нового тела?
– Полагаю, он не думал, он знал. И все вычисления, вполне возможно, были проделаны до него, он просто перевёл их на язык нашего мира.
Секунду Женя глядела на него, приоткрыв рот.
– Ты что, серьёзно? Полагаешь, он не из нашей вселенной?
– Объяснение не хуже любого другого. И он, и твой двойник.
– Если это не я – двойник…
– И думаю, что не ошибусь, если скажу, что этот самый Портал мы с тобой видели. Наши преследователи тоже ведь откуда-то взялись, верно?
Женя невольно кинула взгляд назад, туда, где за задним стеклом уже давненько скрылась из виду Москва.
– Знаешь, я есть хочу, – сказала она. – Может, остановимся где-нибудь и перекусим?
– Глянь в навигаторе, где ближайшее подходящее место.
Женя послушно потянулась за ай-фоном, оставленным в арендованной машине её двойником. Включила его – и о чём-то задумалась, хмуря брови. Макс искоса наблюдал за ней.
– Тебе Бошняк дал эту книгу? – спросил он.
– А? Да нет, сама нашла. Когда я влезла в окно в тот дом, и ждала, пока Женя… ну, Эжени, подаст сигнал, я немножко пошарила по ящикам и столам. Ну и нашла.
– И всё время вашей… э-э… операции таскала с собой?
– Ну, она же небольшая. Я её сунула во внутренний карман. Подумала – может, даже будет дополнительная защита. Ну, знаешь, – девушка смущённо улыбнулась, – как в фильмах бывает – человеку стреляют в сердце, а он хранит на груди Библию, и пуля в ней застревает.
– Боюсь, против этих ваших монстров Библия бы не спасла.
– Ты про «чижиков»? Эжени называла их «чижиками». Но вообще-то ты прав, против автоматной пули это плохая защита.
Она снова углубилась в ай-фон. На минуту в машине повисла тишина.
– Так это Эжени была организатором вашей… акции? – спросил Макс.
– Угу. Организатор и основной исполнитель. Я так, на подхвате. О, вот тут, смотри, местечко есть, рядом с заправкой. Уже скоро покажется.
– Ну, значит, там и остановимся.
Женя кивнула и отложила ай-фон.
– Так ты думаешь, что Бошняк пришёл откуда-то из другого мира?
– Да. Смотри, всё один к одному: технологии, которые в нашей реальности невозможны, двойники, появление людей чуть ли не прямо из воздуха… Весьма враждебно настроенных людей. Кстати, ты заметила – в этой его «Книге Иного Мира» везде косные Мастера или Мудрецы и их юные ученики, которые предлагают новаторскую идею, с большим или меньшим скрипом её проталкивают – и неизменно оказываются правы. Похоже, что у Петра Викторовича с этой темой связано что-то личное. Вероятно, он сам – бунтарь от науки. Но его общество его новшеств не приняло, и, возможно, весьма агрессивно не приняло. Вплоть до того, что попыталось его уничтожить, и пытается до сих пор.
– А нас что, приняли за его сообщников?
– Может быть.
Женя устало потёрла лоб ладонью.
– Макс, а почему ты ему поверил? Ведь бред же, чушь, я и согласилась-то на ту операцию исключительно прикола ради. Кто тебя убедил? Да ещё так, что ты поначалу ничего плохого и слушать о нём не хотел?
– Кто убедил, кто убедил… Да Люба и убедила. Её муж прибегал к услугам Бошняка, и весьма наглядно продемонстрировал результат.
– А что её муж для себя попросил? Талант к науке?
– К риторике, – Макс вздохнул. – С наукой у него и так всё в порядке, а вот публичные выступления ему не давались. Он вечно переживал, сбивался, заикался… А теперь ораторствует, что твой Цицерон.
– И поэтому ты Бошняка так рьяно защищал?
Впереди показалась обещанная заправка и рядом с ней – придорожное кафе. Макс, не торопясь отвечать, свернул на стоянку, заглушил мотор и только тогда посмотрел на свою спутницу.
– Женя, ты знаешь, что это такое – когда сбывается заветная мечта, казавшаяся неосуществимой? Я получил свой Шанс – тот самый, который выпадает один раз на десятки тысяч, если не на миллион. Так легко ли согласиться после этого, что с самим Шансом что-то нечисто, что исполнения твоего заветного желания может привести к плачевным последствиям? И меньше всего мне хотелось признавать, что исполнение моего желания могло принести вред тебе.
– Ну, вообще-то, вред мне принесло исполнение моего желания…
– Но это я тебя во всё впутал. Господи, – Макс потёр лицо обеими руками, – я чувствую себя полным идиотом. Сорвался, как последний кретин, подставился, изобразил карася-идеалиста по полной программе, а в результате вам же меня и пришлось выручать. Дама в беде, блин.
– Карася-идеалиста? Это ты про то, как ты пришёл к Бошняку?
– Ну да. Требовать от него, чтобы он немедленно всё объяснил и что-то с этим сделал. Ждал, что он немедленно потупит глаза, и скажет – ой, извините, был неправ. Словно помутнение какое-то нашло, ей богу.
– Ничего, – Женя сочувственно погладила его по плечу. – Я тебя понимаю. Я сама чуть не рехнулась, когда поняла, что нас двое.
Макс поймал её руку и вдруг прижался к ней губами.
– Никогда себе не прощу, что это всё из-за меня, – произнёс он. – Женя, я давно должен был это сказать, да всё тянул, как последний трус. Выходи за меня замуж.
– Замуж? – Женя хлопнула глазами. – Ну… Сейчас не самое подходящее время…
– А когда оно будет, подходящее? Женечка, солнышко моё, я правда тебя люблю. Я уже и кольцо приготовил, да всё не решался, всё тоже время подходящее выбирал. Ну вот и довыбирался. В таких делах нельзя откладываться.
– Нет, подожди! – Женя упёрлась ладонью ему в грудь. – А что если всё-таки окажется, что это она, а не я – настоящая Женя Белоусова? Что тогда?
– Я уверен, что настоящая – ты. Но даже если и нет… Ну, придётся уйти от Андрея Ильича, подумаешь, трагедия. Чёрт с ним, с «ДомКвартВопросом», что я, работу себе не найду? И работу найду, и семью обеспечу, не сомневайся. Я люблю тебя. Тебя, а не её. Женя! Ты что?
– Ничего, – Женя хлюпнула носом, – ничего. Это я так… Не обращай внимания.
– …Словом, было решено, что ты останешься здесь, – подытожил Рахеф.
– Но почему?! – я едва удержала форму. Это не очень приятно – когда собеседник перед тобой превращается в шар или начинает расплываться, как пятно краски в воде, и потому считается дурным тоном. Но порой очень трудно сдержаться.
– По вполне очевидным причинам, Хэо. Ты же не новичок, неужели тебе надо объяснять? Ты слишком долго носила Личину. Тебе надо отдохнуть. Расслабься, погуляй, пообщайся с семьей и друзьями. Жаль, что ты так и не завела себе партнёров, встретиться с ними было бы очень полезно.
– Вы же сами говорили, что Звёздный Остров отнесло слишком далеко, и Коридор к нему лопнул, – напомнила я. – Сколько времени понадобится, чтобы его восстановили?
– Ты права, много. Но у тебя и на Радужном есть знакомые, верно? Побывай у них, пригласи их к себе. Кстати, в Музыкальном дворце теперь накачивают газ в несколько залов, там можно послушать звуковую музыку. Им было бы интересно мнение знающего человека, какая смесь и плотность газов лучше всего передают звуковые колебания.
– На это есть специалисты, – буркнула я.
– Они будут рады учесть мнение любого, – терпеливо возразил Наставник. – Хэо, да что с тобой? Раньше ты никогда не была столь упрямой.
Я виновато приглушила свечение своего тела – наш аналог вздоха раскаяния. Да, конечно, в словах Рахефа был резон. Я действительно слишком долго носила Личину. Когда мы, Охотники и Материалисты (я невольно улыбнулась, вспомнив, что в мире, который я только что покинула, в последнее слово вкладывается совсем иной смысл), вселяемся в скопированные с жителей материальных миров тела, мы также получаем их память. Создание Личин когда-то было огромным шагом вперёд – раньше для выхода в другие миры из Пустоты нам требовались тела жителей этих самых миров. Причём тела не пустующие – лежащие в коме, например, не годились, и сумасшедшие тоже, ведь дефекты работы мозга сказывались и на новом жильце. Обладатель тела и «подселенец» неизбежно сталкивались и хорошо, если они могли договориться между собой и какое-то время мирно просуществовать вместе. Но нередко начинались конфликты, и ничем хорошим это не заканчивалось.
С изобретением Личин проблема была решена. Мы получили возможность выходить в материальный мир и при этом чувствовать себя там как дома – память, вместе с телом скопированная с местного жителя, прекрасно информировала нас о состоянии дел. И пока Портал был открыт, пока мы получали постоянную подпитку из Пустоты, две памяти, своя и чужая, существовали в нас параллельно, позволяя при необходимости обращаться к любой из них. А вот если Портал захлопывался, настоящие воспоминания гасли. Я так толком и не поняла, почему – наши учёные это объясняли, но я никогда не была сильна в науках. Но факт оставался фактом: если пришелец из Пустоты оставался в материальном мире без связи со своей родиной, с его разумом начинали происходить изменения. Если он был в теле местного жителя, то сознание «подселенца» начинало угасать, вытесняться «хозяином», и постепенно гибло совсем. Раньше то же самое происходило и с теми, кто был в Личинах, но недавно удалось их доработать, снабдив дополнительным источником энергии, и теперь обитателю искусственно созданного тела грозила только потеря настоящих воспоминаний. Именно это со мной и произошло.
Однако, хотя Личины спасли нас от войны с чужими личностями, кое-какая опасность всё же оставалась. Два набора воспоминаний, каждый из которых воспринимается как подлинный – для психики это, мягко говоря, нездорово. А уж если с каждой новой Личиной ты получаешь новую память, которая воспринимается как своя – то тут и свихнуться недолго. Лично я относила уже с десяток разных Личин и могла подтвердить – пробыв в них достаточно долго, даже без разрыва связи через некоторое время начинаешь сомневаться в том, кто же ты на самом деле. А потому каждому вернувшемуся из другого мира домой полагался длительный отдых. Нужно восстановить старые связи и привязанности, вновь проникнуться духом и прелестью нашего мира – мира Пустоты и парящих в ней городов-Островов – вспомнить всё, что меня здесь радует и огорчает… Вспомнить и осознать, что я не Женя Белоусова, я – Альсуль Хэо Иэни. Чтобы потом быть готовой принять новую порцию чужой памяти – и суметь от неё дистанцироваться.
Всё это так… Но ведь теперешний случай – исключительный. К тому же я хотела использовать ту же самую Личину – то есть никакого резкого перехода от одних воспоминаний к другим не будет. Но если я даже своего Наставника не смогла убедить отпустить меня обратно – что уж говорить о Наставническом Совете.
– Вы же знаете, Рахеф, что для меня это личное, – сделала я последнюю безнадёжную попытку. – Там осталась моя подруга. Я должна ей помочь… и потом я подобралась к преступнику ближе всех. Как бы там ни было.
– Но он сбежал, и теперь, боюсь, придётся начинать всё сначала. Ты будешь в равном положении с остальными Охотниками. Если, конечно, – Наставник внимательно посмотрел на меня, – ты сказала нам всё.
– Всё, – твёрдо повторила я.
– И не думай, будто у меня за Диссос душа не болит. Не ты одна поддерживала с ней близкие отношения, так что, поверь, её нынешнюю носительницу будут искать со всем усердием.
Если бы я в этот момент дышала, то обязательно бы вздохнула. Спорить с Рахефом было очень сложно.
Мы перемещались вдоль одной из улиц Радужного Острова. Здесь находилась штаб-квартира Охотников, так что все мы, входившие в Братство, жили на этом острове. Я машинально отметила, что за время моего отсутствия улицу перестроили. Вернее, поправила я себя, переформировали. Обычное дело для Островов, но когда возвращаешься из другого мира, первое время удивляешься, насколько же всё у нас изменчиво.
– Твой дом не трогали, – Наставник безошибочно угадал мои мысли. – Я специально попросил Формировщиков спланировать так, чтобы он вписался в новый ансамбль.
– Спасибо, Наставник.
– Не за что, Хэо. И если тебе захочется обсудить то, что с тобой произошло – не просто доложить, а обсудить с другом – ты знаешь, где меня найти.
– Конечно. Я признательна.
Около моего дома мы расстались. Раньше он был одним из самых заметных в квартале, но сейчас оказался задвинут в глубину, оттеняя своим куполом более низкие строения впереди. Сама не знаю, зачем я соорудила этот купол. Надо будет сделать его поменьше.
Сразу же стало легко. Воздуха вокруг по-прежнему не было, но это уже не имело значения. Повеяло теплом, я развернулась, жадно впитывая слабое веяние энергии, проходившей сквозь ставшую невесомой меня. То, чего я так долго была лишена… Темнота вокруг никуда не делась, но я чётко видела и небольшую каменную площадку перед Порталом и накренившуюся стену одного из Островов, парящего на разумном удалении от места, где прокол реальности открыл выход в иное измерение. И несколько мерцающих фигур, зависших передо мной. Таких же, как я. А потом я посмотрела вниз, на скорчившуюся на камне нелепую телесную оболочку, которую носила ещё минуту назад.
Теперь я совершенно точно могла сказать, которая из нас двоих – настоящая.
Глава 15
– …«Слишком сильно изменили мы себя, – сказали Мудрецы. – Материя тварных миров теперь неподвластна нам. Лишь здесь, где Пустота и Потоки размягчают её, мы можем творить и строить». Но выступил вперёд Первый ученик и сказал: «Пусть та материя, что в мирах, нам не подвластна, но можем мы взять малую часть её и перенести сюда. И здесь Пустота и Потоки размягчат её, и будем мы творить». «Но как это возможно? – спросили у него. – Портал не пропускает материю из мира в мир». «Нужно лишь сделать Портал сильнее и шире, – ответил Ученик. – Я уже произвёл все необходимые расчёты. И теперь лишь остаётся проверить, верны ли они, построив Портал по ним…», – Женя перевернула лист. – Ой, тут опять две страницы формул и цифр…
– Странная идея – совместить религиозный текст с научным трактатом, – заметил Макс, не отрывая взгляда от шоссе, стелющегося перед капотом машины.
– А Пётр Викторович у нас вообще большой оригинал, – отозвалась Женя, рассеянно листая книгу. – Нашёлся же типограф, согласившийся напечатать этот бред…
– Да уж, Бошняк может быть кем угодно, но он точно не литератор. И попытка использовать высокий штиль, намешав в него вполне современной терминологии, его опусу на пользу не пошла.
– Я, вообще-то, имела в виду содержание.
– Любой каприз за ваши деньги.
– Всё равно это чушь какая-то, – Женя отшвырнула книгу под ветровое стекло. – Ну, я понимаю, секта, но зачем науку-то приплетать?
– Полагаю, потому, что Бошняк – сам в первую очередь учёный. А сектант – уже потом.
– Вот и соорудил этакий микст? Но зачем пытаться подвести формулы под мистические материи – другие миры, переселение душ?
– Возможно, – медленно произнёс Макс, – потому, что для него это всё было вовсе не мистикой.
– Думаешь, он сам в это верит? И на полном серьёзе пытался вычислить возможность открытия этого самого Портала и создания нового тела?
– Полагаю, он не думал, он знал. И все вычисления, вполне возможно, были проделаны до него, он просто перевёл их на язык нашего мира.
Секунду Женя глядела на него, приоткрыв рот.
– Ты что, серьёзно? Полагаешь, он не из нашей вселенной?
– Объяснение не хуже любого другого. И он, и твой двойник.
– Если это не я – двойник…
– И думаю, что не ошибусь, если скажу, что этот самый Портал мы с тобой видели. Наши преследователи тоже ведь откуда-то взялись, верно?
Женя невольно кинула взгляд назад, туда, где за задним стеклом уже давненько скрылась из виду Москва.
– Знаешь, я есть хочу, – сказала она. – Может, остановимся где-нибудь и перекусим?
– Глянь в навигаторе, где ближайшее подходящее место.
Женя послушно потянулась за ай-фоном, оставленным в арендованной машине её двойником. Включила его – и о чём-то задумалась, хмуря брови. Макс искоса наблюдал за ней.
– Тебе Бошняк дал эту книгу? – спросил он.
– А? Да нет, сама нашла. Когда я влезла в окно в тот дом, и ждала, пока Женя… ну, Эжени, подаст сигнал, я немножко пошарила по ящикам и столам. Ну и нашла.
– И всё время вашей… э-э… операции таскала с собой?
– Ну, она же небольшая. Я её сунула во внутренний карман. Подумала – может, даже будет дополнительная защита. Ну, знаешь, – девушка смущённо улыбнулась, – как в фильмах бывает – человеку стреляют в сердце, а он хранит на груди Библию, и пуля в ней застревает.
– Боюсь, против этих ваших монстров Библия бы не спасла.
– Ты про «чижиков»? Эжени называла их «чижиками». Но вообще-то ты прав, против автоматной пули это плохая защита.
Она снова углубилась в ай-фон. На минуту в машине повисла тишина.
– Так это Эжени была организатором вашей… акции? – спросил Макс.
– Угу. Организатор и основной исполнитель. Я так, на подхвате. О, вот тут, смотри, местечко есть, рядом с заправкой. Уже скоро покажется.
– Ну, значит, там и остановимся.
Женя кивнула и отложила ай-фон.
– Так ты думаешь, что Бошняк пришёл откуда-то из другого мира?
– Да. Смотри, всё один к одному: технологии, которые в нашей реальности невозможны, двойники, появление людей чуть ли не прямо из воздуха… Весьма враждебно настроенных людей. Кстати, ты заметила – в этой его «Книге Иного Мира» везде косные Мастера или Мудрецы и их юные ученики, которые предлагают новаторскую идею, с большим или меньшим скрипом её проталкивают – и неизменно оказываются правы. Похоже, что у Петра Викторовича с этой темой связано что-то личное. Вероятно, он сам – бунтарь от науки. Но его общество его новшеств не приняло, и, возможно, весьма агрессивно не приняло. Вплоть до того, что попыталось его уничтожить, и пытается до сих пор.
– А нас что, приняли за его сообщников?
– Может быть.
Женя устало потёрла лоб ладонью.
– Макс, а почему ты ему поверил? Ведь бред же, чушь, я и согласилась-то на ту операцию исключительно прикола ради. Кто тебя убедил? Да ещё так, что ты поначалу ничего плохого и слушать о нём не хотел?
– Кто убедил, кто убедил… Да Люба и убедила. Её муж прибегал к услугам Бошняка, и весьма наглядно продемонстрировал результат.
– А что её муж для себя попросил? Талант к науке?
– К риторике, – Макс вздохнул. – С наукой у него и так всё в порядке, а вот публичные выступления ему не давались. Он вечно переживал, сбивался, заикался… А теперь ораторствует, что твой Цицерон.
– И поэтому ты Бошняка так рьяно защищал?
Впереди показалась обещанная заправка и рядом с ней – придорожное кафе. Макс, не торопясь отвечать, свернул на стоянку, заглушил мотор и только тогда посмотрел на свою спутницу.
– Женя, ты знаешь, что это такое – когда сбывается заветная мечта, казавшаяся неосуществимой? Я получил свой Шанс – тот самый, который выпадает один раз на десятки тысяч, если не на миллион. Так легко ли согласиться после этого, что с самим Шансом что-то нечисто, что исполнения твоего заветного желания может привести к плачевным последствиям? И меньше всего мне хотелось признавать, что исполнение моего желания могло принести вред тебе.
– Ну, вообще-то, вред мне принесло исполнение моего желания…
– Но это я тебя во всё впутал. Господи, – Макс потёр лицо обеими руками, – я чувствую себя полным идиотом. Сорвался, как последний кретин, подставился, изобразил карася-идеалиста по полной программе, а в результате вам же меня и пришлось выручать. Дама в беде, блин.
– Карася-идеалиста? Это ты про то, как ты пришёл к Бошняку?
– Ну да. Требовать от него, чтобы он немедленно всё объяснил и что-то с этим сделал. Ждал, что он немедленно потупит глаза, и скажет – ой, извините, был неправ. Словно помутнение какое-то нашло, ей богу.
– Ничего, – Женя сочувственно погладила его по плечу. – Я тебя понимаю. Я сама чуть не рехнулась, когда поняла, что нас двое.
Макс поймал её руку и вдруг прижался к ней губами.
– Никогда себе не прощу, что это всё из-за меня, – произнёс он. – Женя, я давно должен был это сказать, да всё тянул, как последний трус. Выходи за меня замуж.
– Замуж? – Женя хлопнула глазами. – Ну… Сейчас не самое подходящее время…
– А когда оно будет, подходящее? Женечка, солнышко моё, я правда тебя люблю. Я уже и кольцо приготовил, да всё не решался, всё тоже время подходящее выбирал. Ну вот и довыбирался. В таких делах нельзя откладываться.
– Нет, подожди! – Женя упёрлась ладонью ему в грудь. – А что если всё-таки окажется, что это она, а не я – настоящая Женя Белоусова? Что тогда?
– Я уверен, что настоящая – ты. Но даже если и нет… Ну, придётся уйти от Андрея Ильича, подумаешь, трагедия. Чёрт с ним, с «ДомКвартВопросом», что я, работу себе не найду? И работу найду, и семью обеспечу, не сомневайся. Я люблю тебя. Тебя, а не её. Женя! Ты что?
– Ничего, – Женя хлюпнула носом, – ничего. Это я так… Не обращай внимания.
– …Словом, было решено, что ты останешься здесь, – подытожил Рахеф.
– Но почему?! – я едва удержала форму. Это не очень приятно – когда собеседник перед тобой превращается в шар или начинает расплываться, как пятно краски в воде, и потому считается дурным тоном. Но порой очень трудно сдержаться.
– По вполне очевидным причинам, Хэо. Ты же не новичок, неужели тебе надо объяснять? Ты слишком долго носила Личину. Тебе надо отдохнуть. Расслабься, погуляй, пообщайся с семьей и друзьями. Жаль, что ты так и не завела себе партнёров, встретиться с ними было бы очень полезно.
– Вы же сами говорили, что Звёздный Остров отнесло слишком далеко, и Коридор к нему лопнул, – напомнила я. – Сколько времени понадобится, чтобы его восстановили?
– Ты права, много. Но у тебя и на Радужном есть знакомые, верно? Побывай у них, пригласи их к себе. Кстати, в Музыкальном дворце теперь накачивают газ в несколько залов, там можно послушать звуковую музыку. Им было бы интересно мнение знающего человека, какая смесь и плотность газов лучше всего передают звуковые колебания.
– На это есть специалисты, – буркнула я.
– Они будут рады учесть мнение любого, – терпеливо возразил Наставник. – Хэо, да что с тобой? Раньше ты никогда не была столь упрямой.
Я виновато приглушила свечение своего тела – наш аналог вздоха раскаяния. Да, конечно, в словах Рахефа был резон. Я действительно слишком долго носила Личину. Когда мы, Охотники и Материалисты (я невольно улыбнулась, вспомнив, что в мире, который я только что покинула, в последнее слово вкладывается совсем иной смысл), вселяемся в скопированные с жителей материальных миров тела, мы также получаем их память. Создание Личин когда-то было огромным шагом вперёд – раньше для выхода в другие миры из Пустоты нам требовались тела жителей этих самых миров. Причём тела не пустующие – лежащие в коме, например, не годились, и сумасшедшие тоже, ведь дефекты работы мозга сказывались и на новом жильце. Обладатель тела и «подселенец» неизбежно сталкивались и хорошо, если они могли договориться между собой и какое-то время мирно просуществовать вместе. Но нередко начинались конфликты, и ничем хорошим это не заканчивалось.
С изобретением Личин проблема была решена. Мы получили возможность выходить в материальный мир и при этом чувствовать себя там как дома – память, вместе с телом скопированная с местного жителя, прекрасно информировала нас о состоянии дел. И пока Портал был открыт, пока мы получали постоянную подпитку из Пустоты, две памяти, своя и чужая, существовали в нас параллельно, позволяя при необходимости обращаться к любой из них. А вот если Портал захлопывался, настоящие воспоминания гасли. Я так толком и не поняла, почему – наши учёные это объясняли, но я никогда не была сильна в науках. Но факт оставался фактом: если пришелец из Пустоты оставался в материальном мире без связи со своей родиной, с его разумом начинали происходить изменения. Если он был в теле местного жителя, то сознание «подселенца» начинало угасать, вытесняться «хозяином», и постепенно гибло совсем. Раньше то же самое происходило и с теми, кто был в Личинах, но недавно удалось их доработать, снабдив дополнительным источником энергии, и теперь обитателю искусственно созданного тела грозила только потеря настоящих воспоминаний. Именно это со мной и произошло.
Однако, хотя Личины спасли нас от войны с чужими личностями, кое-какая опасность всё же оставалась. Два набора воспоминаний, каждый из которых воспринимается как подлинный – для психики это, мягко говоря, нездорово. А уж если с каждой новой Личиной ты получаешь новую память, которая воспринимается как своя – то тут и свихнуться недолго. Лично я относила уже с десяток разных Личин и могла подтвердить – пробыв в них достаточно долго, даже без разрыва связи через некоторое время начинаешь сомневаться в том, кто же ты на самом деле. А потому каждому вернувшемуся из другого мира домой полагался длительный отдых. Нужно восстановить старые связи и привязанности, вновь проникнуться духом и прелестью нашего мира – мира Пустоты и парящих в ней городов-Островов – вспомнить всё, что меня здесь радует и огорчает… Вспомнить и осознать, что я не Женя Белоусова, я – Альсуль Хэо Иэни. Чтобы потом быть готовой принять новую порцию чужой памяти – и суметь от неё дистанцироваться.
Всё это так… Но ведь теперешний случай – исключительный. К тому же я хотела использовать ту же самую Личину – то есть никакого резкого перехода от одних воспоминаний к другим не будет. Но если я даже своего Наставника не смогла убедить отпустить меня обратно – что уж говорить о Наставническом Совете.
– Вы же знаете, Рахеф, что для меня это личное, – сделала я последнюю безнадёжную попытку. – Там осталась моя подруга. Я должна ей помочь… и потом я подобралась к преступнику ближе всех. Как бы там ни было.
– Но он сбежал, и теперь, боюсь, придётся начинать всё сначала. Ты будешь в равном положении с остальными Охотниками. Если, конечно, – Наставник внимательно посмотрел на меня, – ты сказала нам всё.
– Всё, – твёрдо повторила я.
– И не думай, будто у меня за Диссос душа не болит. Не ты одна поддерживала с ней близкие отношения, так что, поверь, её нынешнюю носительницу будут искать со всем усердием.
Если бы я в этот момент дышала, то обязательно бы вздохнула. Спорить с Рахефом было очень сложно.
Мы перемещались вдоль одной из улиц Радужного Острова. Здесь находилась штаб-квартира Охотников, так что все мы, входившие в Братство, жили на этом острове. Я машинально отметила, что за время моего отсутствия улицу перестроили. Вернее, поправила я себя, переформировали. Обычное дело для Островов, но когда возвращаешься из другого мира, первое время удивляешься, насколько же всё у нас изменчиво.
– Твой дом не трогали, – Наставник безошибочно угадал мои мысли. – Я специально попросил Формировщиков спланировать так, чтобы он вписался в новый ансамбль.
– Спасибо, Наставник.
– Не за что, Хэо. И если тебе захочется обсудить то, что с тобой произошло – не просто доложить, а обсудить с другом – ты знаешь, где меня найти.
– Конечно. Я признательна.
Около моего дома мы расстались. Раньше он был одним из самых заметных в квартале, но сейчас оказался задвинут в глубину, оттеняя своим куполом более низкие строения впереди. Сама не знаю, зачем я соорудила этот купол. Надо будет сделать его поменьше.
