Вход закрывала частая сетка – достаточная защита от попадания мусора, но наши тела, больше состоящие из энергии, чем из материи, сквозь такую проходят свободно. Запирать двери у нас не принято – Острова сравнительно невелики, соседи друг друга отлично знают, ну а кражи у нас и вовсе не в ходу. Зачем красть вещь, если можно в любой момент пригласить Формировщика и сотворить себе точно такую же и даже ещё краше? Воплощённый коммунистический рай – от каждого по способностям, каждому по потребностям. Когда-то, когда материя была в дефиците, и её потребление строго отслеживалось, завести у себя лишний предмет было не легче, чем в современной Америке обналичить «левый» доход. Позже, когда добытчики материи – Материалисты – повадились регулярно наведываться в другие миры и притаскивать оттуда столько сырья, сколько нужно, на всех пролилась река изобилия, и порой предложение превышало спрос. Нет, конечно, случались и трудные времена, когда по какой-то причине походы прекращались, и приходилось затягивать пояса. Но технология была отработана, и тогда опять наступали периоды более-менее жёсткого контроля.
Что же до чисто физических потребностей, то они и вовсе обеспечивались простым поглощением энергии, которой в Пустоте, в отличие от материи, недостатка не было почти никогда. Вот скоро опять пройдёт новый Поток, и проблемой станет не добыть энергию, а избавиться от излишков. А потому ни хлеб насущный, ни предметы роскоши у нас никогда не были особыми источниками соблазна. В цене было нечто иное…
И вот именно на это иное и замахнулся Бошняк, будь он проклят. Вернее, не Бошняк, конечно, а Гильфьяль Альфет Эпхил. Впрочем, преступников у нас по именам называть не принято. Всё равно род Фьяль давно отрёкся от ренегата, и никто из тех, чей род занятий даёт право на ношение имени Эпхил, не признает его за своего. Ему остаётся разве что среднее имя, то, которое мы по достижении определённого возраста выбираем для себя сами, однако и его мало кто согласиться произнести вслух. Много чести.
В доме царил полумрак. Красочные фрески с абстрактным рисунком – моя гордость – тонули в тени. Художественного таланта мне не досталось, но у нас каждого старались научить хоть чему-нибудь творческому, а если обнаруживалась искра божия, то её раздували и пестовали со всем тщанием. А уж устройство своего дома – узаконенный простор для самовыражения. Вернись я с обычного задания, первым делом принялась бы что-нибудь менять. Просто чтобы избежать однообразия. Отсутствие новых впечатлений – страшный бич живущих в Пустоте, едва ли до конца понятный жителям иных миров.
Я проплыла по дому, зажигая светильники. Дом стал выглядеть повеселее, но всё равно казался мне пустым и холодным. Вернись я сюда с обычного задания… Но в том-то и дело, что обычным оно не было.
Теперь я понимаю, почему тех Охотников, что поопытнее, так пугает закрытие Портала и обрыв связи с родным миром. Мне этот страх всегда казался преувеличенным. Ну подумаешь, некоторое время будешь считать себя тем, кем не являешься, потом-то всё равно вспомнишь. Свои тебя не бросят, гарантированно, рано или поздно помощь придёт. Теперь я понимала, в чём дело. Да, двойные воспоминания выносить было тяжко, но тем большим облегчением всегда было от них избавиться и вновь стать самой собой. А сейчас… Нет, я отлично сознавала, что Женя Белоусова – это не я, и вовсе не рвалась стать ею снова. Но материальный мир, где я прожила последние месяцы, упорно не отпускал меня. Я не могла забыть тех, кого там оставила. Я не могла просто умыть руки и предоставить их собственной судьбе и милости моих коллег. И, что самое страшное, я даже не могла ужаснуться происшедшим во мне переменам.
Невольно вспомнилось моё бдение над пистолетом в вечер первого после потери себя убийства. Тогда я точно так же сознавала, что что-то со мной не так, но никак не могла наскрести в себе соответствующих случаю чувств. Ведь жители материальных миров – это не мы. Дело не в том, ровня они нам, или не ровня, просто они другие. Думать о них, как о близких или как о тех, кто не оставляет тебя равнодушным – всё равно, что попытаться завести дружбу с кустом. Он живёт какой-то своей жизнью, ты – своей, с него можно собрать ягоды, или оборвать его листья, а то и вовсе срубить под корень и пустить на растопку. Но нельзя сравнивать его со своими, нельзя ставить его интересы впереди или даже вровень с нашими. Так мне до сих пор казалось. И так думают все мои соплеменники.
Но что делать, если я не могу воспринимать Женю просто как орудие для достижения цели? Орудие и помеху. А уж при мысли о том, что может пострадать Макс, и вовсе хочется нырнуть в Поток и больше не мучиться. Да, в первую очередь я должна думать о тех, кто пострадал из-за них, но… они же ничего не знали, верно? Так можно ли их винить?
А ведь никому другому такие мысли даже в голову не приходят. Но разве справедливо, что мы не даём никому из тех, за кем охотимся, ни единого шанса?
Хотя для того же Бошняка даже один шанс – слишком жирно.
Свет мигнул, и по дому прошла последовательность световых и энергетических волн, заменявших у нас звуковые сигналы. Ну да, в одиночестве меня после возвращения точно не оставят. Друзья на то и друзья, чтобы поддержать в нужную минуту, а им ещё, наверное, и Рахеф просигнализировал, что надо бы зайти навестить. Я послала ответную волну, разрешая войти.
– Хэо, как я рада тебя видеть! Мы уже начали тревожится, что-то твоя миссия подзатянулась.
– А мы всех опередили, да? К тебе все наши собирались.
Сперва я несколько опешила от такого заявления подруг, но потом решила, что оно и к лучшему. Мне действительно не помешает отвлечься, а большая компания, которая отлично умеет занимать себя сама, ведь каждый может найти себе собеседника по вкусу, куда предпочтительнее, чем вымученная откровенность или откровенное враньё в беседе с глазу на глаз. И можно будет поиграть во что-нибудь. Или потанцевать.
Интересно, чтобы сказали жители материальных миров о наших танцах? Клочья тумана, то и дело меняющие форму, кружатся в абсолютной тишине и мигающем разноцветном свете, то сливаясь, то вновь разлетаясь в стороны. Скорее, это приняли бы за какой-то фейерверк, цветовое шоу, только без музыки. Чтобы услышать или оценить музыку без звука, нужно быть нами. Переходы света, пульсация энергии…
Гости собрались быстро. Дом наполнился их присутствием, ритмом, замигал огнями.
– Как ты? – Орстольф, мой бессменный Формировщик, к которому я обращалась за теми изменениями и вещами, с которыми не могла справиться сама, едва ощутимо коснулся моего тела. – Ты сегодня молчалива.
– Дай ей прийти в себя, – посоветовала Трисар, одна из лучших танцовщиц Радужного Острова. – Возвращаться из другого мира всегда тяжело. Я знаю, мой Лахиль тоже Охотник.
– Ох, я не представляю, как можно жить в материальном мире! – подхватила Сатос, Проектировщица, та, что составляет шаблоны, по которым потом, если есть желание, работают Формировщики. – Как посмотрю на эти глыбы материи, что нам притаскивают Материалисты… Нет, работать с ними очень интересно, но залезть внутрь такой? Там ведь, даже просто чтобы жить, приходится пускать в себя газ! Прямо внутрь, представляете?
– Ну уж Хэо-то представляет куда лучше тебя, – заметила Трисар. – Она всё это знает не понаслышке.
– Ой, да, извини, пожалуйста. Но я восхищаюсь вашей храбростью. Что Охотники, что Материалисты… Ведь материя давит, как можно существовать, когда ты окружён ею со всех сторон?
– Так же, как жили наши предки, – напомнила я. – И не знали ничего иного.
– Знаешь, а я рада, что мы переселились в Пустоту. Теперь я тоже не знаю иного, и знать не хочу.
«Вот и помолчала бы, раз не знаешь», – в приступе неожиданно острого раздражения подумала я. Нет, конечно, с непривычки это и в самом деле тяжко – полностью зависеть от материи, но привычка приходит весьма быстро. Да, обладатели твёрдых тел лишены многого из того, что есть у нас – но и мы лишены многого из того, что есть у них. Вспомнились ароматы цветов, которые окутывают землю поздней весной и ранним летом, и запах скошенной травы. Вкус шоколадных конфет и бутербродов с икрой – такой разный, но всё равно вкусно. Приятная усталость после хорошего занятия в спортзале или на дорожке, глубокий вдох так ужасающего Сатос чистого воздуха, мягкая ткань или мех, скользящие в ладонях, или даже впивающиеся в подошвы булыжники после целого дня прогулок по историческим центрам старых городов…
Любой мир прекрасен и разнообразен, и жители разных миров на удивление похожи, как бы они не выглядели, за счёт бы чего ни жили. И хорошим, и плохим. Вполне могу представить, как кто-нибудь из девиц, знакомых Жени, точно так же закатывал бы глаза: «Не представляю, как можно жить в этой Пустоте? Там же ни одной яркой краски! Никаких удовольствий – не выпить, ни приодеться, ни сексом заняться. Словно посреди космоса болтаешься, только и жди, что распадёшься в пространстве на атомы или с ума сойдёшь».
– Эй, Хэо! – меня затормошили уже куда настойчивей. – Возвращайся! Ты сейчас дома, хватит думать о делах!
К счастью, в этот момент в толпе гостей мелькнул ещё один знакомый облик, и я, быстро извинившись, смылась от этих любящих и заботливых, но таких назойливых в этот момент друзей.
– Исель! Рада тебя видеть!
– А уж как я тебя рад! – собрат-Охотник чуть сменил цвет, демонстрируя эту самую радость. – А уж когда к нам ещё и Диссос присоединится, счастье будет полным.
– А кстати, – я оглянулась и оттащила его подальше. – О ней ничего не слышно?
– Если б её освободили, ты бы узнала первой.
– Я понимаю. Я имею в виду именно новости.
– Знаешь, Рахеф…
– Исель. Ну, пожа-алуйста…
Он поколебался и тоже оглянулся. Всё-таки Охотнику другого Охотника понять легче. Пусть мы обычно и не привязываемся к оставленным мирам, но всё же они на нас влияют. И потому, если проводишь в одном и том же мире достаточно времени, интерес к нему может быть весьма силён, так что я могла рассчитывать на снисходительность друга.
– Там все от нас ушли, – поделился Исель. – И двое носителей, и ЭТОТ. К сожалению, преследовать их оказалось затруднительно. Мало того, что путь отхода был явно продуман заранее и у них оказались защитники, так ещё и к дому, куда открыли Портал, подкатили местные силы охраны порядка. Поэтому решено было не рисковать, и Портал почти сразу же закрыли, как только все наши в него вернулись.
– Вот оно как! А новый ещё не открыли?
– С новым проблема. Понимаешь, Поток пройдёт куда ближе, чем мы рассчитывали. Остров придётся отвести в сторону, а Портал решено открыть прямо на нём, чтобы не терять зря времени.
– Значит, коридор к Звёздному восстановят не скоро?
– Нет. Сочувствую.
Я всем своим видом выразила подобающее случаю огорчение и вернулась к действительно интересующей меня теме.
– И где же намереваются открывать новый Портал? Я что-то не припомню на Радужном подходящего места.
– А старые склады? Огородят, чтобы никто случайно не пролез, и всего делов. Да и всё равно во время Потока никто наружу лишний раз не высунется.
– Они ещё целы? Там же вроде собирались Арену строить.
– Собирались, и сейчас собираются, но пока ещё руки не дошли. Так что самое подходящее место.
– Спасибо, Исель. Ну а сейчас давай поболтаем. Скажи, ты уже был в Музыкальном дворце? Что там исполняют?
План действий уже почти сложился в моей голове, дело оставалось за малым – объяснить специально занимающимся этим Формировщикам, зачем мне нужна уже использованная Личина, когда выпускать меня в тот мир никто не собирается. И я понадеялась на то, что утро вечера мудренее. Но только когда гости разошлись, и у меня наконец появилось свободное время, я ужаснулась тому, что задумала. Обмануть всех, пойти против прямого приказа, подвести Наставника… и всё ради чего? Чтобы, оказавшись в том мире, совершить преступление ещё худшее? Настоящее предательство, если подумать.
Хотя… почему попытка освободить наших, не убивая носителей, обязательно должна считаться предательством? Плохо другое – я не представляю, как это сделать. Наверняка представляет Бошняк, благо всё придумано не им, его заслуга только в том, что он научился делать это силой. Но как-то заставить его, пойти с ним на какое-то взаимодействие, вместо того, чтобы уничтожить его безо всяких раздумий – вот это и будет самым настоящим предательством.
Но что делать, если я не могу иначе? Веками женщины предпочитали конкретных мужчин всяким абстрактным идеям верности и чести. Вспомнился Макс – его улыбка, когда он бросал на меня быстрые взгляды, рисуя мой портрет, сильные руки с широкими ладонями, запах его любимого одеколона… Даже от мысли о нём становилось теплее. Ради одной Жени, как бы я ей ни симпатизировала, я бы против своих не пошла. Но Макс… Макса я бросить не могла.
Как они там сейчас? Вспоминают ли обо мне? И что обо всём происходящем думает Макс? Они с Женей спаслись, слава всем вышним силам, если таковые есть. Но без помощи едва ли протянут долго. У Охотников большой опыт поиска и полное отсутствие сантиментов. Но мысль о том, что Макс может умереть, вызывала такую боль, что и впрямь лучше уж нырнуть в Поток.
Завтра, твёрдо сказала я себе. Завтра я что-нибудь обязательно придумаю. Нет таких проблем, с которыми нельзя было бы справиться, если приложить достаточно сил и фантазии. Никто не ждёт от меня подвоха, это мне на руку, я могу лгать напропалую и мне, скорее всего, поверят. А там – как решит судьба.
– Вы кого-то ждёте, Хэо?
– Да, Наставник Гиссиг. Я ищу Наставника Рахефа.
– К сожалению, он отбыл на Остров Памяти.
– О… И до Потока уже не вернётся?
– Поток будет с цикла на цикл, так что нет.
Я знала это. Честно говоря, я чуть в пляс не пустилась, узнав о его отбытии. Ну как тут не поверить, что судьба на моей стороне? Но сейчас я всем своим видом изобразила огорчение.
– А что такое? – заботливо спросил Гиссиг.
– Видите ли, мой Наставник пообещал мне перед отбытием помочь с составление графика тренировок, но, видимо, забыл…
– Тренировок? Уже?
Я сделала жест, означающий, что моему Наставнику виднее, когда и чем я должна заниматься.
– Он счёл, что нагрузки будут мне полезны.
– Хм… – видно было, что Наставник Гессег сомневается, однако вслух ставить под сомнения решения коллеги по Совету считает неприемлемым. – Ну, раз он так считает… Возможно, вам и правда стоит возобновить тренировки.
– Да, но… Я могу сослаться на ваше разрешение?
– Конечно.
– Спасибо! – радость моя была искренней и неподдельной. – Большое вам спасибо, Наставник Гессег!
– Только смотри, не переусердствуй, – торопливо сказал он. – Я обязательно проверю, как ты занимаешься.
– Не беспокойтесь. Я буду делать только начальные комплексы. А когда Наставник Рахеф вернётся, мы с ним вместе подумаем над усложнением. А, кстати, когда Поток по прогнозам?
– Начало через два цикла примерно. Так что ходи осторожнее.
– Разумеется, Наставник Гессег. Ещё раз огромное вам спасибо!
Отлично, я получила допуск в Тренировочный центр. Первый шаг сделан.
Тренер Ниони, увидев меня, тоже изрядно удивилась, но подтверждение от члена Совета сделало своё дело – хоть и светясь осуждением, она пригласила меня в Капсульную.
Что же до чисто физических потребностей, то они и вовсе обеспечивались простым поглощением энергии, которой в Пустоте, в отличие от материи, недостатка не было почти никогда. Вот скоро опять пройдёт новый Поток, и проблемой станет не добыть энергию, а избавиться от излишков. А потому ни хлеб насущный, ни предметы роскоши у нас никогда не были особыми источниками соблазна. В цене было нечто иное…
И вот именно на это иное и замахнулся Бошняк, будь он проклят. Вернее, не Бошняк, конечно, а Гильфьяль Альфет Эпхил. Впрочем, преступников у нас по именам называть не принято. Всё равно род Фьяль давно отрёкся от ренегата, и никто из тех, чей род занятий даёт право на ношение имени Эпхил, не признает его за своего. Ему остаётся разве что среднее имя, то, которое мы по достижении определённого возраста выбираем для себя сами, однако и его мало кто согласиться произнести вслух. Много чести.
В доме царил полумрак. Красочные фрески с абстрактным рисунком – моя гордость – тонули в тени. Художественного таланта мне не досталось, но у нас каждого старались научить хоть чему-нибудь творческому, а если обнаруживалась искра божия, то её раздували и пестовали со всем тщанием. А уж устройство своего дома – узаконенный простор для самовыражения. Вернись я с обычного задания, первым делом принялась бы что-нибудь менять. Просто чтобы избежать однообразия. Отсутствие новых впечатлений – страшный бич живущих в Пустоте, едва ли до конца понятный жителям иных миров.
Я проплыла по дому, зажигая светильники. Дом стал выглядеть повеселее, но всё равно казался мне пустым и холодным. Вернись я сюда с обычного задания… Но в том-то и дело, что обычным оно не было.
Теперь я понимаю, почему тех Охотников, что поопытнее, так пугает закрытие Портала и обрыв связи с родным миром. Мне этот страх всегда казался преувеличенным. Ну подумаешь, некоторое время будешь считать себя тем, кем не являешься, потом-то всё равно вспомнишь. Свои тебя не бросят, гарантированно, рано или поздно помощь придёт. Теперь я понимала, в чём дело. Да, двойные воспоминания выносить было тяжко, но тем большим облегчением всегда было от них избавиться и вновь стать самой собой. А сейчас… Нет, я отлично сознавала, что Женя Белоусова – это не я, и вовсе не рвалась стать ею снова. Но материальный мир, где я прожила последние месяцы, упорно не отпускал меня. Я не могла забыть тех, кого там оставила. Я не могла просто умыть руки и предоставить их собственной судьбе и милости моих коллег. И, что самое страшное, я даже не могла ужаснуться происшедшим во мне переменам.
Невольно вспомнилось моё бдение над пистолетом в вечер первого после потери себя убийства. Тогда я точно так же сознавала, что что-то со мной не так, но никак не могла наскрести в себе соответствующих случаю чувств. Ведь жители материальных миров – это не мы. Дело не в том, ровня они нам, или не ровня, просто они другие. Думать о них, как о близких или как о тех, кто не оставляет тебя равнодушным – всё равно, что попытаться завести дружбу с кустом. Он живёт какой-то своей жизнью, ты – своей, с него можно собрать ягоды, или оборвать его листья, а то и вовсе срубить под корень и пустить на растопку. Но нельзя сравнивать его со своими, нельзя ставить его интересы впереди или даже вровень с нашими. Так мне до сих пор казалось. И так думают все мои соплеменники.
Но что делать, если я не могу воспринимать Женю просто как орудие для достижения цели? Орудие и помеху. А уж при мысли о том, что может пострадать Макс, и вовсе хочется нырнуть в Поток и больше не мучиться. Да, в первую очередь я должна думать о тех, кто пострадал из-за них, но… они же ничего не знали, верно? Так можно ли их винить?
А ведь никому другому такие мысли даже в голову не приходят. Но разве справедливо, что мы не даём никому из тех, за кем охотимся, ни единого шанса?
Хотя для того же Бошняка даже один шанс – слишком жирно.
Свет мигнул, и по дому прошла последовательность световых и энергетических волн, заменявших у нас звуковые сигналы. Ну да, в одиночестве меня после возвращения точно не оставят. Друзья на то и друзья, чтобы поддержать в нужную минуту, а им ещё, наверное, и Рахеф просигнализировал, что надо бы зайти навестить. Я послала ответную волну, разрешая войти.
– Хэо, как я рада тебя видеть! Мы уже начали тревожится, что-то твоя миссия подзатянулась.
– А мы всех опередили, да? К тебе все наши собирались.
Сперва я несколько опешила от такого заявления подруг, но потом решила, что оно и к лучшему. Мне действительно не помешает отвлечься, а большая компания, которая отлично умеет занимать себя сама, ведь каждый может найти себе собеседника по вкусу, куда предпочтительнее, чем вымученная откровенность или откровенное враньё в беседе с глазу на глаз. И можно будет поиграть во что-нибудь. Или потанцевать.
Интересно, чтобы сказали жители материальных миров о наших танцах? Клочья тумана, то и дело меняющие форму, кружатся в абсолютной тишине и мигающем разноцветном свете, то сливаясь, то вновь разлетаясь в стороны. Скорее, это приняли бы за какой-то фейерверк, цветовое шоу, только без музыки. Чтобы услышать или оценить музыку без звука, нужно быть нами. Переходы света, пульсация энергии…
Гости собрались быстро. Дом наполнился их присутствием, ритмом, замигал огнями.
– Как ты? – Орстольф, мой бессменный Формировщик, к которому я обращалась за теми изменениями и вещами, с которыми не могла справиться сама, едва ощутимо коснулся моего тела. – Ты сегодня молчалива.
– Дай ей прийти в себя, – посоветовала Трисар, одна из лучших танцовщиц Радужного Острова. – Возвращаться из другого мира всегда тяжело. Я знаю, мой Лахиль тоже Охотник.
– Ох, я не представляю, как можно жить в материальном мире! – подхватила Сатос, Проектировщица, та, что составляет шаблоны, по которым потом, если есть желание, работают Формировщики. – Как посмотрю на эти глыбы материи, что нам притаскивают Материалисты… Нет, работать с ними очень интересно, но залезть внутрь такой? Там ведь, даже просто чтобы жить, приходится пускать в себя газ! Прямо внутрь, представляете?
– Ну уж Хэо-то представляет куда лучше тебя, – заметила Трисар. – Она всё это знает не понаслышке.
– Ой, да, извини, пожалуйста. Но я восхищаюсь вашей храбростью. Что Охотники, что Материалисты… Ведь материя давит, как можно существовать, когда ты окружён ею со всех сторон?
– Так же, как жили наши предки, – напомнила я. – И не знали ничего иного.
– Знаешь, а я рада, что мы переселились в Пустоту. Теперь я тоже не знаю иного, и знать не хочу.
«Вот и помолчала бы, раз не знаешь», – в приступе неожиданно острого раздражения подумала я. Нет, конечно, с непривычки это и в самом деле тяжко – полностью зависеть от материи, но привычка приходит весьма быстро. Да, обладатели твёрдых тел лишены многого из того, что есть у нас – но и мы лишены многого из того, что есть у них. Вспомнились ароматы цветов, которые окутывают землю поздней весной и ранним летом, и запах скошенной травы. Вкус шоколадных конфет и бутербродов с икрой – такой разный, но всё равно вкусно. Приятная усталость после хорошего занятия в спортзале или на дорожке, глубокий вдох так ужасающего Сатос чистого воздуха, мягкая ткань или мех, скользящие в ладонях, или даже впивающиеся в подошвы булыжники после целого дня прогулок по историческим центрам старых городов…
Любой мир прекрасен и разнообразен, и жители разных миров на удивление похожи, как бы они не выглядели, за счёт бы чего ни жили. И хорошим, и плохим. Вполне могу представить, как кто-нибудь из девиц, знакомых Жени, точно так же закатывал бы глаза: «Не представляю, как можно жить в этой Пустоте? Там же ни одной яркой краски! Никаких удовольствий – не выпить, ни приодеться, ни сексом заняться. Словно посреди космоса болтаешься, только и жди, что распадёшься в пространстве на атомы или с ума сойдёшь».
– Эй, Хэо! – меня затормошили уже куда настойчивей. – Возвращайся! Ты сейчас дома, хватит думать о делах!
К счастью, в этот момент в толпе гостей мелькнул ещё один знакомый облик, и я, быстро извинившись, смылась от этих любящих и заботливых, но таких назойливых в этот момент друзей.
– Исель! Рада тебя видеть!
– А уж как я тебя рад! – собрат-Охотник чуть сменил цвет, демонстрируя эту самую радость. – А уж когда к нам ещё и Диссос присоединится, счастье будет полным.
– А кстати, – я оглянулась и оттащила его подальше. – О ней ничего не слышно?
– Если б её освободили, ты бы узнала первой.
– Я понимаю. Я имею в виду именно новости.
– Знаешь, Рахеф…
– Исель. Ну, пожа-алуйста…
Он поколебался и тоже оглянулся. Всё-таки Охотнику другого Охотника понять легче. Пусть мы обычно и не привязываемся к оставленным мирам, но всё же они на нас влияют. И потому, если проводишь в одном и том же мире достаточно времени, интерес к нему может быть весьма силён, так что я могла рассчитывать на снисходительность друга.
– Там все от нас ушли, – поделился Исель. – И двое носителей, и ЭТОТ. К сожалению, преследовать их оказалось затруднительно. Мало того, что путь отхода был явно продуман заранее и у них оказались защитники, так ещё и к дому, куда открыли Портал, подкатили местные силы охраны порядка. Поэтому решено было не рисковать, и Портал почти сразу же закрыли, как только все наши в него вернулись.
– Вот оно как! А новый ещё не открыли?
– С новым проблема. Понимаешь, Поток пройдёт куда ближе, чем мы рассчитывали. Остров придётся отвести в сторону, а Портал решено открыть прямо на нём, чтобы не терять зря времени.
– Значит, коридор к Звёздному восстановят не скоро?
– Нет. Сочувствую.
Я всем своим видом выразила подобающее случаю огорчение и вернулась к действительно интересующей меня теме.
– И где же намереваются открывать новый Портал? Я что-то не припомню на Радужном подходящего места.
– А старые склады? Огородят, чтобы никто случайно не пролез, и всего делов. Да и всё равно во время Потока никто наружу лишний раз не высунется.
– Они ещё целы? Там же вроде собирались Арену строить.
– Собирались, и сейчас собираются, но пока ещё руки не дошли. Так что самое подходящее место.
– Спасибо, Исель. Ну а сейчас давай поболтаем. Скажи, ты уже был в Музыкальном дворце? Что там исполняют?
План действий уже почти сложился в моей голове, дело оставалось за малым – объяснить специально занимающимся этим Формировщикам, зачем мне нужна уже использованная Личина, когда выпускать меня в тот мир никто не собирается. И я понадеялась на то, что утро вечера мудренее. Но только когда гости разошлись, и у меня наконец появилось свободное время, я ужаснулась тому, что задумала. Обмануть всех, пойти против прямого приказа, подвести Наставника… и всё ради чего? Чтобы, оказавшись в том мире, совершить преступление ещё худшее? Настоящее предательство, если подумать.
Хотя… почему попытка освободить наших, не убивая носителей, обязательно должна считаться предательством? Плохо другое – я не представляю, как это сделать. Наверняка представляет Бошняк, благо всё придумано не им, его заслуга только в том, что он научился делать это силой. Но как-то заставить его, пойти с ним на какое-то взаимодействие, вместо того, чтобы уничтожить его безо всяких раздумий – вот это и будет самым настоящим предательством.
Но что делать, если я не могу иначе? Веками женщины предпочитали конкретных мужчин всяким абстрактным идеям верности и чести. Вспомнился Макс – его улыбка, когда он бросал на меня быстрые взгляды, рисуя мой портрет, сильные руки с широкими ладонями, запах его любимого одеколона… Даже от мысли о нём становилось теплее. Ради одной Жени, как бы я ей ни симпатизировала, я бы против своих не пошла. Но Макс… Макса я бросить не могла.
Как они там сейчас? Вспоминают ли обо мне? И что обо всём происходящем думает Макс? Они с Женей спаслись, слава всем вышним силам, если таковые есть. Но без помощи едва ли протянут долго. У Охотников большой опыт поиска и полное отсутствие сантиментов. Но мысль о том, что Макс может умереть, вызывала такую боль, что и впрямь лучше уж нырнуть в Поток.
Завтра, твёрдо сказала я себе. Завтра я что-нибудь обязательно придумаю. Нет таких проблем, с которыми нельзя было бы справиться, если приложить достаточно сил и фантазии. Никто не ждёт от меня подвоха, это мне на руку, я могу лгать напропалую и мне, скорее всего, поверят. А там – как решит судьба.
Глава 16
– Вы кого-то ждёте, Хэо?
– Да, Наставник Гиссиг. Я ищу Наставника Рахефа.
– К сожалению, он отбыл на Остров Памяти.
– О… И до Потока уже не вернётся?
– Поток будет с цикла на цикл, так что нет.
Я знала это. Честно говоря, я чуть в пляс не пустилась, узнав о его отбытии. Ну как тут не поверить, что судьба на моей стороне? Но сейчас я всем своим видом изобразила огорчение.
– А что такое? – заботливо спросил Гиссиг.
– Видите ли, мой Наставник пообещал мне перед отбытием помочь с составление графика тренировок, но, видимо, забыл…
– Тренировок? Уже?
Я сделала жест, означающий, что моему Наставнику виднее, когда и чем я должна заниматься.
– Он счёл, что нагрузки будут мне полезны.
– Хм… – видно было, что Наставник Гессег сомневается, однако вслух ставить под сомнения решения коллеги по Совету считает неприемлемым. – Ну, раз он так считает… Возможно, вам и правда стоит возобновить тренировки.
– Да, но… Я могу сослаться на ваше разрешение?
– Конечно.
– Спасибо! – радость моя была искренней и неподдельной. – Большое вам спасибо, Наставник Гессег!
– Только смотри, не переусердствуй, – торопливо сказал он. – Я обязательно проверю, как ты занимаешься.
– Не беспокойтесь. Я буду делать только начальные комплексы. А когда Наставник Рахеф вернётся, мы с ним вместе подумаем над усложнением. А, кстати, когда Поток по прогнозам?
– Начало через два цикла примерно. Так что ходи осторожнее.
– Разумеется, Наставник Гессег. Ещё раз огромное вам спасибо!
Отлично, я получила допуск в Тренировочный центр. Первый шаг сделан.
Тренер Ниони, увидев меня, тоже изрядно удивилась, но подтверждение от члена Совета сделало своё дело – хоть и светясь осуждением, она пригласила меня в Капсульную.
