– Смотря для кого. Для тебя едва ли.
– А для мира?
Мартинес громко расхохотался:
– Мальчик мой! Давно ты примерил на себя образ спасителя мира? Разве Альберт Корвинус такой?
В этом он, безусловно, был прав. Прежний Альберт Корвинус при первых же признаках опасности для своей ценной персоны откланялся бы, даже не принеся извинений. Что такое гипотетическая угроза миру по сравнению с угрозой жизни Альберта Корвинуса? Пшик, пустяк. Однако даже такие закоренелые эгоисты, как я, при определенных обстоятельствах способны меняться.
Мастер словно бы прочитал мои мысли:
– Никто не меняется за один день или даже за неделю. Разве только, если здесь не замешена прекрасная дама.
– Дженни не при чем, не надо...
– Дженни?
Я мысленно обозвал себя идиотом.
– Мисс Адамс. Кстати, я собирался встретиться с ней сегодня. Боюсь, в краже замешан ее жених, некто Оскар Барлоу.
– Ты уверен, Берт?
– Более чем. Спасибо за вино и беседу. Мне пора.
Я поднялся, обошел кресло мастера вокруг, подойдя к двери.
– Берт.
– Да, мастер? – я положил пальцы на дверную ручку и замер.
– Однажды я сказал тебе, что нет ничего ценнее жизни, потому что ее нельзя вернуть, если один раз потеряешь, – его голос стал тише и печальнее. – Мне казалось, ты хорошо усвоил эту истину.
– Все будет хорошо, мастер, – заверил я. – Вы же знаете, я никогда не теряю головы.
Я покинул особняк Мартинеса после обеда. Солнце скрывалось за плотным покрывалом свинцовых туч, предвещая скорый ливень. Я приподнял воротник пальто и махнул рукой, тормозя кеб.
– Банк “Адамс и Ливингстон” на Голд-авеню, пожалуйста.
В привычной тесноте паромобиля я прикрыл глаза всего на минуту и, кажется, задремал...
Разбудил меня стук в стекло.
– Сэр? Вы в порядке, сэр?
Я с трудом разлепил веки и увидел лицо констебля, заглядывающего в окно. Я опустил стекло.
– В полном порядке, а что случилось?
– Дорога перекрыта, сэр, дальше кеб не проедет.
Наконец, я пришел в себя до такой степени, чтобы услышать жуткий шум. Металлический скрежет, если не ошибаюсь.
– Куда вы, сэр? – испугался констебль, когда я, расплатившись с водителем, выбрался наружу. – Вам лучше вернуться обратно, пока все не наладится.
Я бы так и поступил, но интуиция подсказывала, что любая, даже самая мелкая, неприятность в сложившейся ситуации может быть связана с моим делом. Впрочем, едва ли вышедшего из-под контроля железного постового можно было назвать мелкой неприятностью. Взбесившаяся груда металлолома на моих глазах с легкостью подняла паромобиль и швырнула на землю, тяжелые железные ноги раскидывали транспорт и только чудом никто еще не пострадал. “Сердце” голема лихорадочно мерцало, словно бы посылая сигнал SOS. Парни из Генеральной жандармерии обстреливали постового из табельного оружия, но пули отскакивали от металла, оставляя на нем лишь неглубокие вмятины. И происходило это все прямо на площади перед банком.
– Что произошло? – спросил я. – Големы считались абсолютно безопасными.
Констебль занервничал:
– Так и есть, сэр, абсолютно безвредны... – я скептически выгнул бровь. – Я не знаю, что случилось, вам лучше обратиться к моему начальству.
– Я так и сделаю.
За время нашей непродолжительной беседы постового удалось обездвижить. Очень скоро только помятые паромобили и покореженная брусчатка напоминали об инциденте. Что ж, по крайне мере, обошлось без жертв.
Попасть в банк я смог только спустя час. В просторном светлом фойе толпились люди, вынужденные здесь пережидать опасность. Они все галдели, делились переживаниями, возмущались, а некоторые дамы беззастенчиво рыдали. Я растерялся и поэтому просто направился к администратору, но тут кто-то громко выкрикнул мое имя.
– Альберт!
Я обернулся и увидел мисс Адамс. Девушка стремительно подбежала ко мне и в буквальном смысле бросилась на шею, правда, к ее чести, сразу же отстранилась:
– Мистер Корвинус, – ее голос неуловимо изменился, обретя вновь знакомые мне холодные нотки. – Я рада вас видеть, вы в порядке? В курсе, что здесь сейчас произошло?
Я кивнул, разглядывая ее припухшее от слез личико – образ ледяной красавицы немного пошатнулся, что, несомненно, было ей только в плюс.
– Я подоспел как раз к финалу. Не соблаговолите ли поведать мне все с самого начала?
– Давайте поднимемся в кабинет отца.
Кабинет мне понравился. Не слишком большой, но грамотно и со вкусом обставленный, даже с некоторой претензией на домашний уют, здесь было прохладно и тихо. Дженнифер сама налила мне чаю, не пользуясь услугами секретарши, однако руки ее мелко дрожали, и мне пришлось помочь, дабы не оказаться случайно облитым кипятком.
– Простите, – она села, наконец, в кресло, и немного успокоилась. – Это было ужасно. Я как раз собиралась поехать домой, вышла на улицу, и тут внезапно этот чудовищный голем сошел с ума! Если бы не наша охрана, я бы не успела забежать обратно в здание. Я так испугалась.
По ее ровному голосу никто бы не догадался, что она говорит правду, но я видел разницу. Она не лгала.
Я протянул руку через сто и накрыл ее маленькую ладошку своей:
– Все уже позади, Дженни, прошу вас, успокойтесь. Наверняка, это была чья-то диверсия. Может быть, оппозиционная партия решила перейти...
– Нет! – девушка резко убрала руку. – Это уже происходит. Врата почти открылись, а мы не знаем, где, и не сможем вовремя их закрыть. Представьте себе, на что способен будет человек с дурными намерениями, попади в его руки такая сила.
Я нахмурился:
– Вы не говорили, что существ из других миров можно подчинить. Что еще вы мне не сказали, мисс?
– А как вы думаете, мы изгоняем их обратно? Молитвой? – васильковые глаза Дженнифер метали молнии. – В книге есть подробные инструкции, как повернуть действие Врат вспять и как их запечатать.
– И? – я уже почти не злился, слишком устал.
– Что вы от меня хотите? Каждое слово, что я вам говорю, под строжайшим секретом.
Она не понимала, как вредит нашему так и не продвинувшемуся вперед расследованию. Мир висит на волоске, люди сходят с ума, призраки летают по коридорам библиотеки, а машины, призванные помогать, крушат брусчатку. Прав был Мартинес – я не подхожу на роль спасителя мира, особенно с такой помощницей.
– Мистер Корвинус, о чем вы думаете? Считаете меня лгуньей?
Я спокойно встретил ее взгляд:
– Да, считаю. Если бы вы с самого начала были со мной откровенны, то...
– То вы бы сразу отказались помогать.
Тут я вынужден был с ней согласиться. Чай давно остыл, и мы оба так к нему и не притронулись. Дженнифер попыталась сгладить возникшую неловкость:
– Вы узнали что-нибудь полезное?
На долю секунды мне захотелось ей солгать, просто так, в отместку за потраченные нервы, но все решил, что такой мелочный поступок не достоин джентльмена. Я отомщу как-нибудь в другой раз и куда более изощренно.
– У меня есть основания считать, что в краже замешан ваш жених.
Мисс Адамс не показалась мне удивленной, напротив, она удовлетворенно кивнула:
– Оскар? Что ж, я так и думала.
– То есть, вы его подозревали? И не сказали об этом мне?
И снова ей удалось меня удивить.
– Я обыскала его дом, но ничего не нашла.
Нашу беседу прервала секретарша.
– Мисс, срочный звонок.
– Кажется, я велела нас не беспокоить!
От властного окрика Дженнифер даже мне стало не по себе, представляю, какого приходится ее работникам.
– Но мисс, звонят из дома.
Дженнифер, извинившись, подняла трубку. Я внимательно следил за ее лицом, и от меня не укрылось, как сильно оно побледнело.
– Вы в порядке? Что случилось?
Девушка ответила не сразу, как будто витала мыслями где-то в другом месте.
– Оскар. Он пытался себя убить...
Честно признаться, в первую секунду я подумал, что ослышался. Знакомый мне образ Барлоу, самодовольного, наглого, невоспитанного, но еще очень молодого и напористого юноши абсолютно не вязался для меня с образом отчаявшегося самоубийцы, однако огромные глаза Дженнифер если и не наполнились слезами, то, в этом я уверен, выражали недоумение и озабоченность.
– Мисс Адамс, – позвал я, – вы в порядке?
– А? – она перевела взгляд на меня, уже более осмысленный и лишённый того милого очарования трогательной растерянности, что этой девушке, как я давно понял, обычно не свойственно. – В полном. Но я должна поехать в госпиталь к Оскару, долг невесты обязывает меня быть рядом с ним.
Ее слова меня несколько покоробили:
– Только долг?
Мисс Адамс неожиданно смешливо фыркнула:
– Нет, еще большая и чистая любовь! Не смешите меня, Альберт, наши отцы сговорились о свадьбе еще до нашего рождения, так что о какой любви тут говорить? Долг чистой воды. Я вызову кеб. Вас подвести?
Очень надеюсь, что мимолетную гримасу брезгливости мне удалось скрыть. В конце концов, это ведь не мое дело, кто за кого и по каким причинами выходит замуж. Хорошо, что я не такой завидный жених, чтобы опасаться охотниц за деньгами и титулом, и давно не завишу от родителей, чтобы они решали такие вопросы за меня.
– Я поеду с вами.
Госпиталь королевы Анны, он же Первый Королевский госпиталь, был построен еще при бабушке нынешнего правителя, и, как это ни удивительно, за долгие годы существования ни разу не перестраивался. Огромное, несуразное здание в былые времена располагалось в самом центре, теперь же эта часть города превратилась в восточную окраину, старую, респектабельную, но уже далеко не главную. Я помог мисс Адамс выбраться из кеба. По дороге мы не перемолвились ни словом и сейчас не стремились к перемирию. Дежурная сестра проводила нас в палату, по пути разъяснив ситуацию.
– Мистер Барлоу, похоже, принял сильнодействующее снотворное, существенно превысив норму. Его обнаружила прислуга. Состояние пациента стабильно критическое, доктор ответит на все ваши вопросы. Прошу сюда.
Выглядел Барлоу ужасно и, увы, находился в бессознательном состоянии, значит, не мог ответить на наши вопросы.
– Я должна поговорить с доктором, – Дженнифер отвернулась от постели жениха и твердой походкой вышла из палаты. Признаться, я осуждал девушку и восхищался ею одновременно, причем за одну и ту же черту характера – холодность. Она помогала ей вести дела, добиваться своего, всегда держать лицо, но в тоже время выстраивала стену между ней и остальными людьми, окружающими ее. Что она чувствовала, что творилось в ее душе, в то время как пытливый, рациональный ум расставлял по полочкам факты и события? Была ли она хоть каплю опечалена, искренне опечалена, случившимся с Барлоу? Что для нее важнее – жизнь человека или книга, полная мрачных тайн? А что, если второе?
Меня отвлекла сестра милосердия, напомнив, то посторонним не положено находится в палате больного, и я, не прощаясь с Дженнифер, покинул госпиталь.
Мне не давала покоя мысль, что если Барлоу был тем самым вором и неудачливым убийцей (и самоубийцей тоже не важным, раз уж на то пошло), то зачем ему пытаться с собой покончить? Муки совести, насколько я слышал, вполне могут довести до такого состояния, но тогда не лучше ли было бы сначала признаться и вернуть краденое, а уж после пить яд? Увы, в вопросах совести мне приходится опираться на мнение большинства, ибо сам я с этой проблемой близко не сталкивался. И все же мозаика не складывалась. Был кто-то еще. Кто-то, кто руководил действиями Оскара, умело и беспощадно, чтобы в итоге устранить исполнителя. Однако то лишь предположения, не подкрепленные фактами, над чем мне и предстоит как следует потрудиться.
Энергия бурлила во мне, требовала выхода, и я отправился пешком, дабы привести в порядок мысли и чувства, а также нанести визит в ближайшее кафе, где можно было бы быстро и сытно пообедать. Увы, на голодный желудок думалось мне не очень хорошо, особенно если учитывать мою страстную любовь к сладкому, от которого, как известно, стимулируется мозговая активность. Впрочем, пообедать мне не удалось – очередная неприятность в виде дорожной аварии заставила меня изменить маршрут. Я свернул на Куинн-авеню, узкую пешеходную улочку, почти всегда скрытую в тени близко построенных высоких зданий. Таким образом, я надеялся сократить путь и выйти в квартале от площади Трех Корон, однако сегодня, видимо, я чем-то прогневил небеса. Из тени прямо мне навстречу вышла худая изможденная девушка с лицом настолько бледным, что казалось, в нем не осталось ни кровинки. У меня не было желания связываться с больной девицей, и я просто сунул руку в карман, нащупывая мелочь, чтобы отвязаться от нищенки, но она протянула ко мне тонкие руки, преграждая путь.
– Мисс, позвольте мне пройти, – строго велел я ей, досадуя на внеплановую задержку.
– Помогите...
Она едва шевелила губами, ее шепот походил скорее на простуженный сип, еле слышный и чуть свистящий. Я сделал шаг в сторону, обходя девицу. Она схватила меня за локоть, да так сильно, что я почувствовал боль.
– Помогите... – повторила она, второй рукой ухватившись за ворот моего плаща, и вдруг ее лицо исказила злобная гримаса, сумасшедшая оскалила зубы и попыталась впиться ими мне в горло! От неожиданности я растерялся настолько, что почти позволил ей это сделать, лишь в последний момент отчаянно дернулся, и шею рядом с левым плечом обожгло резкой болью. Я видел бледное лицо, запачканное моей кровью, буквально в нескольких дюймах от себя – это было ужасно, противоестественно и жутко. Разозлившись, я отшвырнул полоумную от себя и, не проверяя, что с ней стало, бросился бежать. За спиной послышался разочарованный вой жуткого создания, что только прибавило мне скорости, я вылетел прямиком на мост через Новый канал и остановился, только оказавшись на противоположном берегу. Рана на шее кровоточила, но не так сильно, как мне показалось сначала, и все же они были нанесены человеческими зубами! Вот уж действительно, мир катится в пропасть, и я уже не уверен, что его можно спасти.
Дома меня ждала стопка утренней прессы. Бегло пролистав их, я убедился, каким оказался дураком, – в трех из четырех 'желтых' газет были упоминания о сумасшедших, кусающих людей, причем, судя по всему, я легко отделался. Молодая девушка прошлым вечером, возвращаясь с работы, набрела на одного такого, и лишь вмешательство патрульных спасло ей жизнь. Я в раздражении отшвырнул газеты, закрыл глаза и попытался расслабиться. Укус отдавался болью при движении, хоть и был довольно поверхностным.
В коридоре скрипнули половицы.
– Кто там? – крикнул я, раздосадованный тем, что мое одиночество нарушили. – Лиззи?
Горничная не ответила, однако шаги приблизились к двери и там замерли. Это меня насторожило. Лиззи обычно после обеда уходила. Тогда кто же разгуливает по моему дому? Я взял со стола тяжелое пресс-папье и осторожно выглянул в коридор. Никого.
– Если это какая-то глупая шутка... – начал я, выходя в коридор, – то...
Тяжелый удар по затылку поверг меня на пол. Я облокотился о стену, пытаясь устоять на ногах, перед глазами все плыло, и в этот момент в прихожей зазвонил телефон. Нападавший бросился наутек, я с превеликим трудом побежал за ним, но едва не скатился с лестницы. Где-то внизу разбилось окно, и все стихло. Я тяжело опустился на ступени и, не удержавшись, вытянулся во весь рост. Голова гудела как медный колокол.
– А для мира?
Мартинес громко расхохотался:
– Мальчик мой! Давно ты примерил на себя образ спасителя мира? Разве Альберт Корвинус такой?
В этом он, безусловно, был прав. Прежний Альберт Корвинус при первых же признаках опасности для своей ценной персоны откланялся бы, даже не принеся извинений. Что такое гипотетическая угроза миру по сравнению с угрозой жизни Альберта Корвинуса? Пшик, пустяк. Однако даже такие закоренелые эгоисты, как я, при определенных обстоятельствах способны меняться.
Мастер словно бы прочитал мои мысли:
– Никто не меняется за один день или даже за неделю. Разве только, если здесь не замешена прекрасная дама.
– Дженни не при чем, не надо...
– Дженни?
Я мысленно обозвал себя идиотом.
– Мисс Адамс. Кстати, я собирался встретиться с ней сегодня. Боюсь, в краже замешан ее жених, некто Оскар Барлоу.
– Ты уверен, Берт?
– Более чем. Спасибо за вино и беседу. Мне пора.
Я поднялся, обошел кресло мастера вокруг, подойдя к двери.
– Берт.
– Да, мастер? – я положил пальцы на дверную ручку и замер.
– Однажды я сказал тебе, что нет ничего ценнее жизни, потому что ее нельзя вернуть, если один раз потеряешь, – его голос стал тише и печальнее. – Мне казалось, ты хорошо усвоил эту истину.
– Все будет хорошо, мастер, – заверил я. – Вы же знаете, я никогда не теряю головы.
Я покинул особняк Мартинеса после обеда. Солнце скрывалось за плотным покрывалом свинцовых туч, предвещая скорый ливень. Я приподнял воротник пальто и махнул рукой, тормозя кеб.
– Банк “Адамс и Ливингстон” на Голд-авеню, пожалуйста.
В привычной тесноте паромобиля я прикрыл глаза всего на минуту и, кажется, задремал...
Разбудил меня стук в стекло.
– Сэр? Вы в порядке, сэр?
Я с трудом разлепил веки и увидел лицо констебля, заглядывающего в окно. Я опустил стекло.
– В полном порядке, а что случилось?
– Дорога перекрыта, сэр, дальше кеб не проедет.
Наконец, я пришел в себя до такой степени, чтобы услышать жуткий шум. Металлический скрежет, если не ошибаюсь.
– Куда вы, сэр? – испугался констебль, когда я, расплатившись с водителем, выбрался наружу. – Вам лучше вернуться обратно, пока все не наладится.
Я бы так и поступил, но интуиция подсказывала, что любая, даже самая мелкая, неприятность в сложившейся ситуации может быть связана с моим делом. Впрочем, едва ли вышедшего из-под контроля железного постового можно было назвать мелкой неприятностью. Взбесившаяся груда металлолома на моих глазах с легкостью подняла паромобиль и швырнула на землю, тяжелые железные ноги раскидывали транспорт и только чудом никто еще не пострадал. “Сердце” голема лихорадочно мерцало, словно бы посылая сигнал SOS. Парни из Генеральной жандармерии обстреливали постового из табельного оружия, но пули отскакивали от металла, оставляя на нем лишь неглубокие вмятины. И происходило это все прямо на площади перед банком.
– Что произошло? – спросил я. – Големы считались абсолютно безопасными.
Констебль занервничал:
– Так и есть, сэр, абсолютно безвредны... – я скептически выгнул бровь. – Я не знаю, что случилось, вам лучше обратиться к моему начальству.
– Я так и сделаю.
За время нашей непродолжительной беседы постового удалось обездвижить. Очень скоро только помятые паромобили и покореженная брусчатка напоминали об инциденте. Что ж, по крайне мере, обошлось без жертв.
Попасть в банк я смог только спустя час. В просторном светлом фойе толпились люди, вынужденные здесь пережидать опасность. Они все галдели, делились переживаниями, возмущались, а некоторые дамы беззастенчиво рыдали. Я растерялся и поэтому просто направился к администратору, но тут кто-то громко выкрикнул мое имя.
– Альберт!
Я обернулся и увидел мисс Адамс. Девушка стремительно подбежала ко мне и в буквальном смысле бросилась на шею, правда, к ее чести, сразу же отстранилась:
– Мистер Корвинус, – ее голос неуловимо изменился, обретя вновь знакомые мне холодные нотки. – Я рада вас видеть, вы в порядке? В курсе, что здесь сейчас произошло?
Я кивнул, разглядывая ее припухшее от слез личико – образ ледяной красавицы немного пошатнулся, что, несомненно, было ей только в плюс.
– Я подоспел как раз к финалу. Не соблаговолите ли поведать мне все с самого начала?
– Давайте поднимемся в кабинет отца.
Кабинет мне понравился. Не слишком большой, но грамотно и со вкусом обставленный, даже с некоторой претензией на домашний уют, здесь было прохладно и тихо. Дженнифер сама налила мне чаю, не пользуясь услугами секретарши, однако руки ее мелко дрожали, и мне пришлось помочь, дабы не оказаться случайно облитым кипятком.
– Простите, – она села, наконец, в кресло, и немного успокоилась. – Это было ужасно. Я как раз собиралась поехать домой, вышла на улицу, и тут внезапно этот чудовищный голем сошел с ума! Если бы не наша охрана, я бы не успела забежать обратно в здание. Я так испугалась.
По ее ровному голосу никто бы не догадался, что она говорит правду, но я видел разницу. Она не лгала.
Я протянул руку через сто и накрыл ее маленькую ладошку своей:
– Все уже позади, Дженни, прошу вас, успокойтесь. Наверняка, это была чья-то диверсия. Может быть, оппозиционная партия решила перейти...
– Нет! – девушка резко убрала руку. – Это уже происходит. Врата почти открылись, а мы не знаем, где, и не сможем вовремя их закрыть. Представьте себе, на что способен будет человек с дурными намерениями, попади в его руки такая сила.
Я нахмурился:
– Вы не говорили, что существ из других миров можно подчинить. Что еще вы мне не сказали, мисс?
– А как вы думаете, мы изгоняем их обратно? Молитвой? – васильковые глаза Дженнифер метали молнии. – В книге есть подробные инструкции, как повернуть действие Врат вспять и как их запечатать.
– И? – я уже почти не злился, слишком устал.
– Что вы от меня хотите? Каждое слово, что я вам говорю, под строжайшим секретом.
Она не понимала, как вредит нашему так и не продвинувшемуся вперед расследованию. Мир висит на волоске, люди сходят с ума, призраки летают по коридорам библиотеки, а машины, призванные помогать, крушат брусчатку. Прав был Мартинес – я не подхожу на роль спасителя мира, особенно с такой помощницей.
– Мистер Корвинус, о чем вы думаете? Считаете меня лгуньей?
Я спокойно встретил ее взгляд:
– Да, считаю. Если бы вы с самого начала были со мной откровенны, то...
– То вы бы сразу отказались помогать.
Тут я вынужден был с ней согласиться. Чай давно остыл, и мы оба так к нему и не притронулись. Дженнифер попыталась сгладить возникшую неловкость:
– Вы узнали что-нибудь полезное?
На долю секунды мне захотелось ей солгать, просто так, в отместку за потраченные нервы, но все решил, что такой мелочный поступок не достоин джентльмена. Я отомщу как-нибудь в другой раз и куда более изощренно.
– У меня есть основания считать, что в краже замешан ваш жених.
Мисс Адамс не показалась мне удивленной, напротив, она удовлетворенно кивнула:
– Оскар? Что ж, я так и думала.
– То есть, вы его подозревали? И не сказали об этом мне?
И снова ей удалось меня удивить.
– Я обыскала его дом, но ничего не нашла.
Нашу беседу прервала секретарша.
– Мисс, срочный звонок.
– Кажется, я велела нас не беспокоить!
От властного окрика Дженнифер даже мне стало не по себе, представляю, какого приходится ее работникам.
– Но мисс, звонят из дома.
Дженнифер, извинившись, подняла трубку. Я внимательно следил за ее лицом, и от меня не укрылось, как сильно оно побледнело.
– Вы в порядке? Что случилось?
Девушка ответила не сразу, как будто витала мыслями где-то в другом месте.
– Оскар. Он пытался себя убить...
Честно признаться, в первую секунду я подумал, что ослышался. Знакомый мне образ Барлоу, самодовольного, наглого, невоспитанного, но еще очень молодого и напористого юноши абсолютно не вязался для меня с образом отчаявшегося самоубийцы, однако огромные глаза Дженнифер если и не наполнились слезами, то, в этом я уверен, выражали недоумение и озабоченность.
– Мисс Адамс, – позвал я, – вы в порядке?
– А? – она перевела взгляд на меня, уже более осмысленный и лишённый того милого очарования трогательной растерянности, что этой девушке, как я давно понял, обычно не свойственно. – В полном. Но я должна поехать в госпиталь к Оскару, долг невесты обязывает меня быть рядом с ним.
Ее слова меня несколько покоробили:
– Только долг?
Мисс Адамс неожиданно смешливо фыркнула:
– Нет, еще большая и чистая любовь! Не смешите меня, Альберт, наши отцы сговорились о свадьбе еще до нашего рождения, так что о какой любви тут говорить? Долг чистой воды. Я вызову кеб. Вас подвести?
Очень надеюсь, что мимолетную гримасу брезгливости мне удалось скрыть. В конце концов, это ведь не мое дело, кто за кого и по каким причинами выходит замуж. Хорошо, что я не такой завидный жених, чтобы опасаться охотниц за деньгами и титулом, и давно не завишу от родителей, чтобы они решали такие вопросы за меня.
– Я поеду с вами.
Госпиталь королевы Анны, он же Первый Королевский госпиталь, был построен еще при бабушке нынешнего правителя, и, как это ни удивительно, за долгие годы существования ни разу не перестраивался. Огромное, несуразное здание в былые времена располагалось в самом центре, теперь же эта часть города превратилась в восточную окраину, старую, респектабельную, но уже далеко не главную. Я помог мисс Адамс выбраться из кеба. По дороге мы не перемолвились ни словом и сейчас не стремились к перемирию. Дежурная сестра проводила нас в палату, по пути разъяснив ситуацию.
– Мистер Барлоу, похоже, принял сильнодействующее снотворное, существенно превысив норму. Его обнаружила прислуга. Состояние пациента стабильно критическое, доктор ответит на все ваши вопросы. Прошу сюда.
Выглядел Барлоу ужасно и, увы, находился в бессознательном состоянии, значит, не мог ответить на наши вопросы.
– Я должна поговорить с доктором, – Дженнифер отвернулась от постели жениха и твердой походкой вышла из палаты. Признаться, я осуждал девушку и восхищался ею одновременно, причем за одну и ту же черту характера – холодность. Она помогала ей вести дела, добиваться своего, всегда держать лицо, но в тоже время выстраивала стену между ней и остальными людьми, окружающими ее. Что она чувствовала, что творилось в ее душе, в то время как пытливый, рациональный ум расставлял по полочкам факты и события? Была ли она хоть каплю опечалена, искренне опечалена, случившимся с Барлоу? Что для нее важнее – жизнь человека или книга, полная мрачных тайн? А что, если второе?
Меня отвлекла сестра милосердия, напомнив, то посторонним не положено находится в палате больного, и я, не прощаясь с Дженнифер, покинул госпиталь.
Мне не давала покоя мысль, что если Барлоу был тем самым вором и неудачливым убийцей (и самоубийцей тоже не важным, раз уж на то пошло), то зачем ему пытаться с собой покончить? Муки совести, насколько я слышал, вполне могут довести до такого состояния, но тогда не лучше ли было бы сначала признаться и вернуть краденое, а уж после пить яд? Увы, в вопросах совести мне приходится опираться на мнение большинства, ибо сам я с этой проблемой близко не сталкивался. И все же мозаика не складывалась. Был кто-то еще. Кто-то, кто руководил действиями Оскара, умело и беспощадно, чтобы в итоге устранить исполнителя. Однако то лишь предположения, не подкрепленные фактами, над чем мне и предстоит как следует потрудиться.
Энергия бурлила во мне, требовала выхода, и я отправился пешком, дабы привести в порядок мысли и чувства, а также нанести визит в ближайшее кафе, где можно было бы быстро и сытно пообедать. Увы, на голодный желудок думалось мне не очень хорошо, особенно если учитывать мою страстную любовь к сладкому, от которого, как известно, стимулируется мозговая активность. Впрочем, пообедать мне не удалось – очередная неприятность в виде дорожной аварии заставила меня изменить маршрут. Я свернул на Куинн-авеню, узкую пешеходную улочку, почти всегда скрытую в тени близко построенных высоких зданий. Таким образом, я надеялся сократить путь и выйти в квартале от площади Трех Корон, однако сегодня, видимо, я чем-то прогневил небеса. Из тени прямо мне навстречу вышла худая изможденная девушка с лицом настолько бледным, что казалось, в нем не осталось ни кровинки. У меня не было желания связываться с больной девицей, и я просто сунул руку в карман, нащупывая мелочь, чтобы отвязаться от нищенки, но она протянула ко мне тонкие руки, преграждая путь.
– Мисс, позвольте мне пройти, – строго велел я ей, досадуя на внеплановую задержку.
– Помогите...
Она едва шевелила губами, ее шепот походил скорее на простуженный сип, еле слышный и чуть свистящий. Я сделал шаг в сторону, обходя девицу. Она схватила меня за локоть, да так сильно, что я почувствовал боль.
– Помогите... – повторила она, второй рукой ухватившись за ворот моего плаща, и вдруг ее лицо исказила злобная гримаса, сумасшедшая оскалила зубы и попыталась впиться ими мне в горло! От неожиданности я растерялся настолько, что почти позволил ей это сделать, лишь в последний момент отчаянно дернулся, и шею рядом с левым плечом обожгло резкой болью. Я видел бледное лицо, запачканное моей кровью, буквально в нескольких дюймах от себя – это было ужасно, противоестественно и жутко. Разозлившись, я отшвырнул полоумную от себя и, не проверяя, что с ней стало, бросился бежать. За спиной послышался разочарованный вой жуткого создания, что только прибавило мне скорости, я вылетел прямиком на мост через Новый канал и остановился, только оказавшись на противоположном берегу. Рана на шее кровоточила, но не так сильно, как мне показалось сначала, и все же они были нанесены человеческими зубами! Вот уж действительно, мир катится в пропасть, и я уже не уверен, что его можно спасти.
Дома меня ждала стопка утренней прессы. Бегло пролистав их, я убедился, каким оказался дураком, – в трех из четырех 'желтых' газет были упоминания о сумасшедших, кусающих людей, причем, судя по всему, я легко отделался. Молодая девушка прошлым вечером, возвращаясь с работы, набрела на одного такого, и лишь вмешательство патрульных спасло ей жизнь. Я в раздражении отшвырнул газеты, закрыл глаза и попытался расслабиться. Укус отдавался болью при движении, хоть и был довольно поверхностным.
В коридоре скрипнули половицы.
– Кто там? – крикнул я, раздосадованный тем, что мое одиночество нарушили. – Лиззи?
Горничная не ответила, однако шаги приблизились к двери и там замерли. Это меня насторожило. Лиззи обычно после обеда уходила. Тогда кто же разгуливает по моему дому? Я взял со стола тяжелое пресс-папье и осторожно выглянул в коридор. Никого.
– Если это какая-то глупая шутка... – начал я, выходя в коридор, – то...
Тяжелый удар по затылку поверг меня на пол. Я облокотился о стену, пытаясь устоять на ногах, перед глазами все плыло, и в этот момент в прихожей зазвонил телефон. Нападавший бросился наутек, я с превеликим трудом побежал за ним, но едва не скатился с лестницы. Где-то внизу разбилось окно, и все стихло. Я тяжело опустился на ступени и, не удержавшись, вытянулся во весь рост. Голова гудела как медный колокол.
