Он боднул кого-то и вместе с ним врезался в стену, под хруст ломающихся костей. Ему было все равно, он ничего не терял, калеча других, лишь возвращал каждый миг собственного унижения. Пусть он не мог ответить хозяину и плети, пусть не смог разорвать оковы и освободиться, но этим он отомстит, даже если потом придется умереть.
Он был тварью и волчьим отродьем. Зверем!
И чувствовал себя таковым, и хотел, чтобы все знали об этом. Хотел показать им всем, какой он на самом деле!
Они подскакивали к нему с разных сторон, били, пинали, а он терпел, отвечая тем, кого удавалась схватить, с каждым шагом все ближе подбираясь к смеющемуся главарю. Он собирался заставить того замолчать.
Никто больше не назовет его тварью! Никогда! Никто и никогда! Только он сам…
Они шли по петляющей среди деревьев полосе, постепенно взбираясь все выше в гору. Лутарг встряхнулся, гоня от себя непрошеные воспоминания. Тропа была едва заметной, местами прерывалась, утопая в прошлогодней листве, или исчезала, смытая проливными дождями.
По эту сторону Гарэтки лес стал другим – более густым и темным. Лиственных деревьев становилось все меньше, они сдавали свои позиции не в силах цепляться за все более каменистую почву, а на их место приходила хвойная растительность, устремляющая ввысь голые стволы с игольчатой шапкой на макушке.
Лутаргу казалось, что они пересекли какую-то невидимую грань, разделяющую два мира – низины и гор. Здесь все было иначе - другой воздух, другие следы, другие растения и звуки, и все это вызывало в нем напряжение – телесное и душевное.
После встречи с маленькими разбойниками Трисшунку было решено обойти стороной, а потому ночевать пришлось под открытым небом.
Лутарг по пути смог обеспечить путников полноценным ужином, подбив двух зайцев – спасибо стреле и луку, и сейчас, сидя у костра, вытачивая новые дротики, мужчина наблюдал за тем, как старик суетится над готовящейся пищей.
Мысли молодого человека все время убегали вперед к замку карателей и предстоящей встрече, которая существенно страшила. Каков будет прием? Вопрос без ответа.
- Сарин, - окликнул старца Лутарг, когда в голове возник очередной вопрос, касающийся его предполагаемых родственников. – Говоришь, никто не знает, откуда они пришли. Но ведь как-то каратели появились в замке. Не из-под земли же?
- Может и из земли, - отозвался старик. – Я видел хроники. В них сказано, что однажды ночью они просто появились, перепугав всех в Шисгарском замке. Он же старый очень – замок-то. Брошенный был, как и города, когда мы пришли. Так что тэланцы его просто заняли и сделали цитаделью в горах - мало ли чего может оттуда спуститься, - задумчиво глядя на огонь.
- И что? – поторопил старца Лутарг.
- Из всех воинов отпустили только пятерых, остальных каратели оставили себе. А этим велели передать, что наступает месяц белого флага. Так все и началось, - вздохнул Сарин.
Они с Кэмарном не раз перечитывали эту историю и другие, пытаясь понять, с кем имеют дело, но так ничего и не решили. В хрониках не содержалось ответа на этот вопрос. За все годы существования побора, никто так и не смог выяснить, кто такие шисгарские каратели. У них было только данное народом имя, и все.
По заведенной традиции поприсутствовав при кормлении тетушки, Таирия в крайне удрученном состоянии медленно брела в свои покои. Наблюдать за тем, как нянька поглаживает горло женщины и запрокидывает ей голову, чтобы заставить ту проглотить перетертую в кашицу пищу, было для девушки наказанием, назначенным ей же самой в качестве расплаты за вмешательство в то, куда лезть не следовало.
Каждый раз Ири вновь переживала боль и вину, каждый раз ее сердце заходилось в ритме самобичевания, но девушка упорно продолжала приходить, оставляя без внимания запреты отца, грозившего запереть ее в случае непослушания, и уговоры няньки не мучить себя.
Старая Гарья была единственным человеком, кто хоть как-то мог прорваться через отстраненность сестры вейнгара. Только ей удавалось поднять добровольно отказавшуюся от жизни (хоть и затворнической) женщину на ноги, чтобы помыть, переодеть, перестелить постель или вывести на свежий воздух. Но даже тогда широко распахнутые серо-зеленые глаза оставались пусты и бездушны, смотря на мир и не видя его.
Страшное зрелище, лишающее присутствия духа.
Все разладилось в жизни Ири с того самого дня, как тетка отказалась от своего присутствия в миру, предпочтя променять реальность на то, что невидимо глазу. Отношения с единственным родителем испортились. Больше не было задушевных разговоров и выполненных обещаний. Отец перестал быть для нее только отцом, он стал правителем - вейнгаром, и совсем другим человеком – жестким, требовательным, а местами и беспричинно жестоким.
Таирия словно прозрела. Глаза открылись на то, что ранее сознательно предпочитала не замечать. Вечно понурая и тихая прислуга, напрягающаяся при одном виде вейнгара. Страх в глазах советников, спешащих на зов отца. Оплеуха, полученная гонцом, принесшим дурную весть. И все это лишь малая часть того, что она увидела. Тем страшнее было задумываться о том, что выпало из поля ее зрения.
Услышав позади себя торопливые шаги, девушка поспешно свернула на внутреннюю балюстраду. Держась за перила, стала спускаться по лестнице, чтобы пройти знакомым маршрутом через дворцовую теплицу. Желания пересекаться с кем-либо никакого.
Вдохнув свежего, благоухающего цветочными ароматами воздуха, Таирия печально улыбнулась – зацвел гиацинт, любимый цветок тетушки. Когда-то давно – в прошлой жизни – она любила этот запах, но не теперь, когда тот непрестанно напоминал о случившемся, и хотелось зажать нос, чтобы не вспоминать.
- Ты уверен, что это он?
Внезапно услышала Таирия и замерла на месте, без труда определив, кто говорит - отец. Попадаться ему на глаза точно не стоило. Не теперь, когда настроения никакого и глаза на мокром месте. Девушка спешно шагнула под сень сиреневых кустов, рассчитывая остаться незамеченной за их густой порослью.
- Нет, господин, но это единственное объяснение. Каратель склонился перед ним. Все пятеро говорят одно и то же.
Голоса приближались по соседней дорожке. Второй был ей не знаком. Ири затаилась.
- Они видели его глаза?
- Нет, он был в повязке.
- Повязке?
- Да. На пол лица, как слепой.
Вейнгар грязно выругался, в который раз озадачив и напугав дочь. Подобных речей она от него не слышала.
- Ты должен найти его! Должен убедиться, и если это действительно он – убрать. Мне все равно, как ты это сделаешь! Даже если самому придется отправиться за ним! Понял?!
- Да, господин.
- Если он выжил в пещерах, и старый дурак нашел его, то обязательно приведет посмотреть на мамочку. Мы не можем этого допустить!
Ничем неприкрытая злоба пропитывала каждое слово вейнгара.
«Злость, замешанная на страхе», – мысленно поразилась девушка, помимо воли продолжая напряженно прислушиваться к разговору.
- Нельзя допустить, чтобы эта тварь добралась до Лурасы, - последние слова, которые смогла разобрать Таирия, прежде чем шум шагов и голоса потонули в легком шелесте листвы.
Сотрясаемая нервной дрожью, невольная слушательница покинула оранжерею и, никем не замеченная, проскользнула в свои покои. В ее голове роились разнообразные мысли, неизменно заканчивающиеся вопросами. Что это было? О чем говорил отец? Кто эта Тварь, что не должна добраться до тетушки? И почему ей так страшно?
Казалось, что вновь стала свидетельницей того, о чем совершенно точно знать не следует.
Миновав подолье, мужчины оставили за спиной последние приграничные поселения, все дальше углубляясь в Трисшунские горы. Чем ближе они подходили к Артаунскому перевалу, тем более нервным становился Сарин и все сильнее замыкался в себе Лутарг. Он уже не задавал вопросов, ничем не интересовался, лишь только хищной птицей смотрел по сторонам и крепко сжимал в руке увесистый посох с остро заточенной рогатиной на конце, сделанный им из дубовой ветки еще в предгорье.
Местность, по которой шли, с каждым днем становилась все нелюдимее. Ни срубленных деревьев, ни выжженной костром земли уже не встречалось на их пути, словно ни одна живая душа не поднималась сюда ранее. И от этого тихого безлюдья неодолимое беспокойство поселилось в умах мужчин, заставляя все внимательнее вслушиваться в звуки леса, подозревая за каждым невидимую глазу опасность.
Замок карателей предстал перед ними, когда мужчины забрались на седловину Артаунского перевала. Предстал во всей красоте и неприступности, казалось, созданный самими богами.
Запрокинув голову, Лутарг разглядывал Шисгарскую цитадель, понимая, отчего тэланцы когда-то захотели сделать ее своим горным аванпостом. Более подходящего для этих целей сооружения найти невозможно.
Замок не просто располагался на скале, а оказался высечен в ней. Его защитные стены плавно перетекали в скальную породу, а округлые у основания башни вырастали в остроконечные пики зубчатого кряжа. Отполированные до блеска стены крепости сверкали, озаряемые лучами закатного солнца, поигрывая разноцветными бликами так, что казались усыпанными драгоценными камнями на фоне зеленоватой серости каменного массива.
- Как же высоко! – выдохнул старец, с сомнением во взоре взирая на цитадель.
- Пойду тропу поищу, а ты выбери место для ночлега, - посоветовал Лутарг, оторвавшись от созерцания цели их путешествия. – До ночи так и так не успеем подняться, даже если мне повезет.
Старик озвучил его мысли. Молодой человек также задавался вопросом, как же взобраться по почти отвесной скале и попасть за каменные стены. Со своего места он не видел ворот, моста или какого другого хода ведущего во двор крепости. Замок выглядел не просто далеким – недосягаемым!
Лутарг вернулся, когда стемнело, и старик уже начал волноваться. Он то и дело кидал обеспокоенные взгляды в негостеприимно притихший за световым пятном костра лес, но это все же не помогло ему заметить приближение молодого человека. Он словно дух появился из-за ствола ближайшего дерева, и глаза его на мгновенье полыхнули синевой, отразив дрожащие языки пламени.
- Долго ты, - укорил своего спутника старец, когда тот опустился рядом на поваленное дерево.
- Едва нашел. Не видать, заросло все. Ниже вход, и лестница внутри скалы, - как всегда оставив без ответа то, что не считал важным.
- Лестница? – удивился Сарин.
Насколько он помнил, к замку должна вести крутая, но пригодная для повозок дорога. Именно по ней когда-то тэланские воины попали в крепость, если верить летописям.
- Да, - ответил Лутарг, протягивая старцу бурдюк. – Чистой набрал, там источник есть.
Он неопределенно махнул рукой куда-то за спину, а после вернулся к оставленной теме.
- Крутая, но целая вроде. Я далеко не поднимался. Факел бы нужен. Темно, ты не пройдешь, - продолжил делиться открытием мужчина. – Не получится, будем другой путь искать.
- Дорога быть должна.
Сарин сделал жадный глоток. Они весь день экономили воду – запас почти истощился, а новых источников давно не попадалось.
- Должна, - согласился Лутарг, поигрывая зажатой в зубах сухой веточкой. – Здесь не выйдет, тогда поищу.
- Лу, ты уверен? Вдруг там будет совсем не то, чего ты хочешь?
- А что я хочу, старик? Ты знаешь? Я нет.
Лутарг поймал блуждающий взгляд пожилого человека и приковал его к себе сияющей глубиной необычных глаз, в данный момент требующих ответа.
Сейчас Сарин готов был испугаться. То ли нечто новое появилось во взгляде молодого человека, то ли сама обстановка и близость Шисгарского замка так влияли на старика, но от этой пронизывающей застывшей глубины, каковой являлись глаза сына Лурасы, по телу прокатилась дрожь.
- Нет, не знаю.
- Вот и не спрашивай.
Лутарг, наконец, моргнул и отвернулся. Сарин с облегчением выдохнул.
- И не бойся, - добавил молодой человек, поднимаясь. – Я пройдусь.
- Обидел, - ругая себя, проворчал старик, не понимая, что вдруг на него нашло.
Конечно, мальчик заметил! С его-то способностями малейший испуг учует!
- Нет, не обидел, - раздалось за его спиной. – Просто не бойся больше.
Это была долгая бессонная ночь, как для Лутарга, так и для старика, но если Сарин хотя бы пытался вздремнуть, свернувшись клубочком у костра, то молодой человек даже не ложился, продолжая следить за огнем и всматриваться в темноту, словно ожидал чего-то.
Когда клубящаяся ночная мгла сменилась предрассветными сумерками, молодой человек поджог один из смастеренных им факелов. Надолго их не хватит, но мужчина надеялся, что большую часть пути успеют преодолеть.
Он провел своего спутника крутой, едва заметной глазу тропой и, остановившись у густой поросли молодого кустарника, раздвинул колючие ветви.
Сарин только и смог, что в очередной раз подивиться, как его спутник отыскивает подобные укромные уголки.
- Иди за мной, - гулко позвучал голос молодого человека, скрывшегося за естественной завесой. – Осторожно, пригнись.
Старец послушался и, низко склонив голову, шагнул сквозь зеленую преграду в каменный желоб.
Там было тихо. Все звуки – их дыхание и треск огня. Вереница неравномерных ступеней, устремляющаяся ввысь и теряющаяся в темноте, поглощающей неровный свет факела. Эхо шагов и запах вековой пыли, взметнувшейся из-под ног. Здесь много лет никто не проходил, если не читать вечернюю вылазку Лутарга.
- Жутковато, - слово произнесенное полушепотом, нескончаемо долго повторялось, преобразуясь и искажаясь, многократно отскакивая от стен. Сарин пожалел, что сказал.
- Незамеченным тут не подобраться, - усмехнулся молодой человек, наделав еще больше шума. – Но мы же не скрываемся.
Это было похоже на вызов. Во всяком случае, Сарин воспринял бы именно так, относись это обращение к нему, но оно адресовалось другим, находящимся где-то наверху - в замке. А что те подумают, старик предпочел бы не узнать никогда, хотя и сомневался, что им настолько повезет. Волчонок лез на рожон.
Сейчас упруго шагая по каменной лестнице, Лутарг как никогда напоминал хищника, чье имя носил долгое время, вот только глаза его вспыхивали не привычным голубоватым светом. В них появился оттенок зелени, что отнюдь не добавляло присутствия духа старику.
«И свечение это стало ярче», - отметил для себя старец.
Да и сам Лутарг серьезно преобразился в последние дни. В его движениях появилась несвойственная ранее тягучесть, чрезмерная плавность, будто он сознательно растягивал действие. Сперва Сарин списывал это новшество на выздоровление – мол, рана сковывала, а потом понял, что и в Эргастении молодой человек был резок и быстр, точно бушующий поток. Теперь же мужчина напоминал старику неспешно продвигающуюся к цели лозу, что методично, неодолимо обвивает ствол.
Подъем был долгим и трудным. Сарин совсем потерялся во времени, не представляя, как долго они карабкаются в гору и на какой высоте находятся. Лутарг уже давно запалил последний факел, но даже намека на скорый конец пути не было, и старец чувствовал себя погребенным заживо.
Вопреки опасениям Лутарга, что проход может оказаться непреодолимым, мужчины не встретили на своем пути ни одного крупного обвала, только несколько единичных осколков оторвавшихся от скалы и сиротливо лежащих на ступенях. В остальном потайной лаз был таким же, каким его соорудили и оставили для потомков творцы.
Он был тварью и волчьим отродьем. Зверем!
И чувствовал себя таковым, и хотел, чтобы все знали об этом. Хотел показать им всем, какой он на самом деле!
Они подскакивали к нему с разных сторон, били, пинали, а он терпел, отвечая тем, кого удавалась схватить, с каждым шагом все ближе подбираясь к смеющемуся главарю. Он собирался заставить того замолчать.
Никто больше не назовет его тварью! Никогда! Никто и никогда! Только он сам…
***
Они шли по петляющей среди деревьев полосе, постепенно взбираясь все выше в гору. Лутарг встряхнулся, гоня от себя непрошеные воспоминания. Тропа была едва заметной, местами прерывалась, утопая в прошлогодней листве, или исчезала, смытая проливными дождями.
По эту сторону Гарэтки лес стал другим – более густым и темным. Лиственных деревьев становилось все меньше, они сдавали свои позиции не в силах цепляться за все более каменистую почву, а на их место приходила хвойная растительность, устремляющая ввысь голые стволы с игольчатой шапкой на макушке.
Лутаргу казалось, что они пересекли какую-то невидимую грань, разделяющую два мира – низины и гор. Здесь все было иначе - другой воздух, другие следы, другие растения и звуки, и все это вызывало в нем напряжение – телесное и душевное.
После встречи с маленькими разбойниками Трисшунку было решено обойти стороной, а потому ночевать пришлось под открытым небом.
Лутарг по пути смог обеспечить путников полноценным ужином, подбив двух зайцев – спасибо стреле и луку, и сейчас, сидя у костра, вытачивая новые дротики, мужчина наблюдал за тем, как старик суетится над готовящейся пищей.
Мысли молодого человека все время убегали вперед к замку карателей и предстоящей встрече, которая существенно страшила. Каков будет прием? Вопрос без ответа.
- Сарин, - окликнул старца Лутарг, когда в голове возник очередной вопрос, касающийся его предполагаемых родственников. – Говоришь, никто не знает, откуда они пришли. Но ведь как-то каратели появились в замке. Не из-под земли же?
- Может и из земли, - отозвался старик. – Я видел хроники. В них сказано, что однажды ночью они просто появились, перепугав всех в Шисгарском замке. Он же старый очень – замок-то. Брошенный был, как и города, когда мы пришли. Так что тэланцы его просто заняли и сделали цитаделью в горах - мало ли чего может оттуда спуститься, - задумчиво глядя на огонь.
- И что? – поторопил старца Лутарг.
- Из всех воинов отпустили только пятерых, остальных каратели оставили себе. А этим велели передать, что наступает месяц белого флага. Так все и началось, - вздохнул Сарин.
Они с Кэмарном не раз перечитывали эту историю и другие, пытаясь понять, с кем имеют дело, но так ничего и не решили. В хрониках не содержалось ответа на этот вопрос. За все годы существования побора, никто так и не смог выяснить, кто такие шисгарские каратели. У них было только данное народом имя, и все.
ГЛАВА 9
По заведенной традиции поприсутствовав при кормлении тетушки, Таирия в крайне удрученном состоянии медленно брела в свои покои. Наблюдать за тем, как нянька поглаживает горло женщины и запрокидывает ей голову, чтобы заставить ту проглотить перетертую в кашицу пищу, было для девушки наказанием, назначенным ей же самой в качестве расплаты за вмешательство в то, куда лезть не следовало.
Каждый раз Ири вновь переживала боль и вину, каждый раз ее сердце заходилось в ритме самобичевания, но девушка упорно продолжала приходить, оставляя без внимания запреты отца, грозившего запереть ее в случае непослушания, и уговоры няньки не мучить себя.
Старая Гарья была единственным человеком, кто хоть как-то мог прорваться через отстраненность сестры вейнгара. Только ей удавалось поднять добровольно отказавшуюся от жизни (хоть и затворнической) женщину на ноги, чтобы помыть, переодеть, перестелить постель или вывести на свежий воздух. Но даже тогда широко распахнутые серо-зеленые глаза оставались пусты и бездушны, смотря на мир и не видя его.
Страшное зрелище, лишающее присутствия духа.
Все разладилось в жизни Ири с того самого дня, как тетка отказалась от своего присутствия в миру, предпочтя променять реальность на то, что невидимо глазу. Отношения с единственным родителем испортились. Больше не было задушевных разговоров и выполненных обещаний. Отец перестал быть для нее только отцом, он стал правителем - вейнгаром, и совсем другим человеком – жестким, требовательным, а местами и беспричинно жестоким.
Таирия словно прозрела. Глаза открылись на то, что ранее сознательно предпочитала не замечать. Вечно понурая и тихая прислуга, напрягающаяся при одном виде вейнгара. Страх в глазах советников, спешащих на зов отца. Оплеуха, полученная гонцом, принесшим дурную весть. И все это лишь малая часть того, что она увидела. Тем страшнее было задумываться о том, что выпало из поля ее зрения.
Услышав позади себя торопливые шаги, девушка поспешно свернула на внутреннюю балюстраду. Держась за перила, стала спускаться по лестнице, чтобы пройти знакомым маршрутом через дворцовую теплицу. Желания пересекаться с кем-либо никакого.
Вдохнув свежего, благоухающего цветочными ароматами воздуха, Таирия печально улыбнулась – зацвел гиацинт, любимый цветок тетушки. Когда-то давно – в прошлой жизни – она любила этот запах, но не теперь, когда тот непрестанно напоминал о случившемся, и хотелось зажать нос, чтобы не вспоминать.
- Ты уверен, что это он?
Внезапно услышала Таирия и замерла на месте, без труда определив, кто говорит - отец. Попадаться ему на глаза точно не стоило. Не теперь, когда настроения никакого и глаза на мокром месте. Девушка спешно шагнула под сень сиреневых кустов, рассчитывая остаться незамеченной за их густой порослью.
- Нет, господин, но это единственное объяснение. Каратель склонился перед ним. Все пятеро говорят одно и то же.
Голоса приближались по соседней дорожке. Второй был ей не знаком. Ири затаилась.
- Они видели его глаза?
- Нет, он был в повязке.
- Повязке?
- Да. На пол лица, как слепой.
Вейнгар грязно выругался, в который раз озадачив и напугав дочь. Подобных речей она от него не слышала.
- Ты должен найти его! Должен убедиться, и если это действительно он – убрать. Мне все равно, как ты это сделаешь! Даже если самому придется отправиться за ним! Понял?!
- Да, господин.
- Если он выжил в пещерах, и старый дурак нашел его, то обязательно приведет посмотреть на мамочку. Мы не можем этого допустить!
Ничем неприкрытая злоба пропитывала каждое слово вейнгара.
«Злость, замешанная на страхе», – мысленно поразилась девушка, помимо воли продолжая напряженно прислушиваться к разговору.
- Нельзя допустить, чтобы эта тварь добралась до Лурасы, - последние слова, которые смогла разобрать Таирия, прежде чем шум шагов и голоса потонули в легком шелесте листвы.
Сотрясаемая нервной дрожью, невольная слушательница покинула оранжерею и, никем не замеченная, проскользнула в свои покои. В ее голове роились разнообразные мысли, неизменно заканчивающиеся вопросами. Что это было? О чем говорил отец? Кто эта Тварь, что не должна добраться до тетушки? И почему ей так страшно?
Казалось, что вновь стала свидетельницей того, о чем совершенно точно знать не следует.
***
Миновав подолье, мужчины оставили за спиной последние приграничные поселения, все дальше углубляясь в Трисшунские горы. Чем ближе они подходили к Артаунскому перевалу, тем более нервным становился Сарин и все сильнее замыкался в себе Лутарг. Он уже не задавал вопросов, ничем не интересовался, лишь только хищной птицей смотрел по сторонам и крепко сжимал в руке увесистый посох с остро заточенной рогатиной на конце, сделанный им из дубовой ветки еще в предгорье.
Местность, по которой шли, с каждым днем становилась все нелюдимее. Ни срубленных деревьев, ни выжженной костром земли уже не встречалось на их пути, словно ни одна живая душа не поднималась сюда ранее. И от этого тихого безлюдья неодолимое беспокойство поселилось в умах мужчин, заставляя все внимательнее вслушиваться в звуки леса, подозревая за каждым невидимую глазу опасность.
Замок карателей предстал перед ними, когда мужчины забрались на седловину Артаунского перевала. Предстал во всей красоте и неприступности, казалось, созданный самими богами.
Запрокинув голову, Лутарг разглядывал Шисгарскую цитадель, понимая, отчего тэланцы когда-то захотели сделать ее своим горным аванпостом. Более подходящего для этих целей сооружения найти невозможно.
Замок не просто располагался на скале, а оказался высечен в ней. Его защитные стены плавно перетекали в скальную породу, а округлые у основания башни вырастали в остроконечные пики зубчатого кряжа. Отполированные до блеска стены крепости сверкали, озаряемые лучами закатного солнца, поигрывая разноцветными бликами так, что казались усыпанными драгоценными камнями на фоне зеленоватой серости каменного массива.
- Как же высоко! – выдохнул старец, с сомнением во взоре взирая на цитадель.
- Пойду тропу поищу, а ты выбери место для ночлега, - посоветовал Лутарг, оторвавшись от созерцания цели их путешествия. – До ночи так и так не успеем подняться, даже если мне повезет.
Старик озвучил его мысли. Молодой человек также задавался вопросом, как же взобраться по почти отвесной скале и попасть за каменные стены. Со своего места он не видел ворот, моста или какого другого хода ведущего во двор крепости. Замок выглядел не просто далеким – недосягаемым!
Лутарг вернулся, когда стемнело, и старик уже начал волноваться. Он то и дело кидал обеспокоенные взгляды в негостеприимно притихший за световым пятном костра лес, но это все же не помогло ему заметить приближение молодого человека. Он словно дух появился из-за ствола ближайшего дерева, и глаза его на мгновенье полыхнули синевой, отразив дрожащие языки пламени.
- Долго ты, - укорил своего спутника старец, когда тот опустился рядом на поваленное дерево.
- Едва нашел. Не видать, заросло все. Ниже вход, и лестница внутри скалы, - как всегда оставив без ответа то, что не считал важным.
- Лестница? – удивился Сарин.
Насколько он помнил, к замку должна вести крутая, но пригодная для повозок дорога. Именно по ней когда-то тэланские воины попали в крепость, если верить летописям.
- Да, - ответил Лутарг, протягивая старцу бурдюк. – Чистой набрал, там источник есть.
Он неопределенно махнул рукой куда-то за спину, а после вернулся к оставленной теме.
- Крутая, но целая вроде. Я далеко не поднимался. Факел бы нужен. Темно, ты не пройдешь, - продолжил делиться открытием мужчина. – Не получится, будем другой путь искать.
- Дорога быть должна.
Сарин сделал жадный глоток. Они весь день экономили воду – запас почти истощился, а новых источников давно не попадалось.
- Должна, - согласился Лутарг, поигрывая зажатой в зубах сухой веточкой. – Здесь не выйдет, тогда поищу.
- Лу, ты уверен? Вдруг там будет совсем не то, чего ты хочешь?
- А что я хочу, старик? Ты знаешь? Я нет.
Лутарг поймал блуждающий взгляд пожилого человека и приковал его к себе сияющей глубиной необычных глаз, в данный момент требующих ответа.
Сейчас Сарин готов был испугаться. То ли нечто новое появилось во взгляде молодого человека, то ли сама обстановка и близость Шисгарского замка так влияли на старика, но от этой пронизывающей застывшей глубины, каковой являлись глаза сына Лурасы, по телу прокатилась дрожь.
- Нет, не знаю.
- Вот и не спрашивай.
Лутарг, наконец, моргнул и отвернулся. Сарин с облегчением выдохнул.
- И не бойся, - добавил молодой человек, поднимаясь. – Я пройдусь.
- Обидел, - ругая себя, проворчал старик, не понимая, что вдруг на него нашло.
Конечно, мальчик заметил! С его-то способностями малейший испуг учует!
- Нет, не обидел, - раздалось за его спиной. – Просто не бойся больше.
Это была долгая бессонная ночь, как для Лутарга, так и для старика, но если Сарин хотя бы пытался вздремнуть, свернувшись клубочком у костра, то молодой человек даже не ложился, продолжая следить за огнем и всматриваться в темноту, словно ожидал чего-то.
Когда клубящаяся ночная мгла сменилась предрассветными сумерками, молодой человек поджог один из смастеренных им факелов. Надолго их не хватит, но мужчина надеялся, что большую часть пути успеют преодолеть.
Он провел своего спутника крутой, едва заметной глазу тропой и, остановившись у густой поросли молодого кустарника, раздвинул колючие ветви.
Сарин только и смог, что в очередной раз подивиться, как его спутник отыскивает подобные укромные уголки.
- Иди за мной, - гулко позвучал голос молодого человека, скрывшегося за естественной завесой. – Осторожно, пригнись.
Старец послушался и, низко склонив голову, шагнул сквозь зеленую преграду в каменный желоб.
Там было тихо. Все звуки – их дыхание и треск огня. Вереница неравномерных ступеней, устремляющаяся ввысь и теряющаяся в темноте, поглощающей неровный свет факела. Эхо шагов и запах вековой пыли, взметнувшейся из-под ног. Здесь много лет никто не проходил, если не читать вечернюю вылазку Лутарга.
- Жутковато, - слово произнесенное полушепотом, нескончаемо долго повторялось, преобразуясь и искажаясь, многократно отскакивая от стен. Сарин пожалел, что сказал.
- Незамеченным тут не подобраться, - усмехнулся молодой человек, наделав еще больше шума. – Но мы же не скрываемся.
Это было похоже на вызов. Во всяком случае, Сарин воспринял бы именно так, относись это обращение к нему, но оно адресовалось другим, находящимся где-то наверху - в замке. А что те подумают, старик предпочел бы не узнать никогда, хотя и сомневался, что им настолько повезет. Волчонок лез на рожон.
Сейчас упруго шагая по каменной лестнице, Лутарг как никогда напоминал хищника, чье имя носил долгое время, вот только глаза его вспыхивали не привычным голубоватым светом. В них появился оттенок зелени, что отнюдь не добавляло присутствия духа старику.
«И свечение это стало ярче», - отметил для себя старец.
Да и сам Лутарг серьезно преобразился в последние дни. В его движениях появилась несвойственная ранее тягучесть, чрезмерная плавность, будто он сознательно растягивал действие. Сперва Сарин списывал это новшество на выздоровление – мол, рана сковывала, а потом понял, что и в Эргастении молодой человек был резок и быстр, точно бушующий поток. Теперь же мужчина напоминал старику неспешно продвигающуюся к цели лозу, что методично, неодолимо обвивает ствол.
Подъем был долгим и трудным. Сарин совсем потерялся во времени, не представляя, как долго они карабкаются в гору и на какой высоте находятся. Лутарг уже давно запалил последний факел, но даже намека на скорый конец пути не было, и старец чувствовал себя погребенным заживо.
Вопреки опасениям Лутарга, что проход может оказаться непреодолимым, мужчины не встретили на своем пути ни одного крупного обвала, только несколько единичных осколков оторвавшихся от скалы и сиротливо лежащих на ступенях. В остальном потайной лаз был таким же, каким его соорудили и оставили для потомков творцы.
