— Искандера Сурикова нет в списке клиентов альфа-центра, — ответил псивойс.
— Постойте… как нет?!
Я обалдело похлопал глазами. Точно что-то у них сломалось.
— Мы вчера вместе ставили подпись на одном договоре по акции «Один плюс один равно один»! Андрей Скребников и Искандер Суриков!
— Уважаемый Андрей Скребников! Такой акции на данный момент не существует. В вашем договоре – только ваша подпись.
У меня сильно закружилась голова.
— Постойте… значит, Саньки здесь нет?
Псивойс улыбнулся виртуальной улыбкой девушки.
— Мы будем рады видеть вашего друга в будущем среди наших клиентов.
Я и сам, как робот, отвернулся от экрана с расширенными глазами и пустой головой. Голос за спиной напомнил, что в услуги по акции входит не только бесплатный бутерброд, но и бесплатное такси до любой точки в пределах мегаполиса, плюс двести километров за его пределы. Я механически кивнул и ушел.
На улице почему-то было холодно, как зимой, только снега не было. Деревья стояли голые, аж веточки белели от инея. В мегаполисе снега обычно даже в разгар зимы не бывает, чтобы не создавать хлопот горожанам и коммунальным службам. Так что всё нормально, ничего необычного... но вчера же было лето!!
Такси ждало меня прямо у входа. Немного напуганный, я обернулся за огромное стеклянное здание альфа-центра, как на выпустившую меня тюрьму, после быстро забрался на заднее сидение, прижимая к груди белую коробочку с личными вещами и логотипом альфы. Уже в магнекаре мне пришла в голову мысль просто спсифониться с Санькой и все прояснить. Вдруг вчера я попросту перепил и все перепутал. В истерике засмеялся и треснул себя ладонью по лбу. Точно же! С виски надо завязывать. Крутым парням, вроде нас с Санькой, нечего делать в виртуале. Лучше сходим в поход под отличным девизом: «Ударим туризмом по алкоголизму!»
Эта мысль зарядила меня позитивом. Я покопался в коробочке, достал и надел на руку псибраслет, выбрал из списка Санькин контакт и начал вызов.
«Идентификатора не существует, — сообщил псифон. — Проверьте правильность набора цифровой последовательности».
Честно говоря, тут я испугался, и уже не на шутку. Я не мог ошибиться! Он же у меня списке контактов записан!! Что произошло? Как может исчезнуть идентификатор, намертво закрепленный за человеком?! Для этого должен исчезнуть сам человек! Я что, нечаянно попал в параллельную Вселенную, где не лето, а зима, и где нет Саньки?! Но я не хочу в такую Вселенную!!
Спокойно… спокойно… Может я до сих пор пьян, или просто еще нахожусь в альфе и вижу дурной сон?
Сердце внутри бухало, мне поплохело. Сильно заболела голова. Я назвал автопилоту адрес Саньки и прижался лбом к прохладному стеклу бокового окна, постукивая зубами от стресса.
Прилетев в микрорайон Безмятежный, такси приземлилось у четырнадцатого входа в блок-хаус. Захолдив магнекар в режиме ожидания, я бросился к дверям и набрал на тач-панели гостевой код. Панель стала красной, ответив отказом. Как, и гостевой код обнулён?.. Я вчера забирал отсюда Саньку, и он действовал! Я набрал еще раз. Снова зум и ехидно-красный цвет... В отчаянии я набирал ещё и ещё, а потом в ярости треснул кулаком по панели. На меня навалился обессиливающий ужас.
Что такое могло произойти с человеком, что он оказался стёрт с лица земли, и помнят о нем только я и мой псифон? Нет… Нет!! Санька существует!! Просто меня закинуло в какую-то параллельную Вселенную, как в играх про попаданцев. Я люблю игры с путешественниками поневоле в другие времена или другие пространства, и мне всегда нравился вот этот первый момент их растерянности и отчаяния, когда они осознали себя в чужом мире. Вот только играть за них интересно, а быть ими – не так уж и весело.
Я решил добраться до дома, перекусить, проспаться, на свежую голову все обдумать. От этой мысли мне стало полегче… но тут же пришла другая мысль, как водой спросонья в лицо: «А существует ли мой дом?»
С тяжелым сердцем я доплелся до магнекара и назвал автопилоту адрес блок-хауса в микрорайоне Розовых закатов, где последние пару лет снимаю блок. На парковке покинул магнекар со страхом: а вдруг мой дом – теперь не мой дом? – подошел к дверям блок-хауса и приложил палец к тач-панели замка. Дверь открылась, я выдохнул – секьюрити опознал меня. Я поднялся на свой этаж и вдруг обнаружил блок загерметизированным, чем очень озадачился: ведь я не помню, чтобы это делал! Да и зачем мне, уходя с утра на работу, консервировать все энергосистемы?!
Наверное, в эту минуту все защитные барьеры моей психики окончательно спали. Я понял, что что-то произошло, и что-то страшное. Я вскрыл блок и заглянул в него, словно там меня поджидало инопланетное чудовище. Но все было тихо. Я на цыпочках зашел, прижимаясь к стеночке, осмотрел все отсеки и, осенив себя крестом… стоп, что это я сейчас такое сделал? – вошел в ванный отсек и вскрикнул, когда увидел своё отражение в зеркале над умывальником. Я не узнал себя!! Во-первых, я выглядел значительно старше своих лет, мои глаза стали какими-то… умными, что ли? Щеки заросли щетиной, волосы отросли... это как они за ночь-то отрасли? Физиономия оказалась пацарапанной, синел огромный фингал на виске, словно меня и вправду отдубасили некроспиритуалы... Но вчера фингала не было, иначе бы Санёк вволю надо мной посмеялся! Меня что... били в альфа-центре?!
Я вылетел из ванного отсека и встал столбом посреди блока, всхлипывая. Мне было так страшно, что хотелось реветь в голос и звать маму.
«Чтобы снять стресс, — вспомнил я, — капелланы советуют завернуть пострадавших в одеяло и напоить горячим чаем».
Я включил чайник и, пока наливал себе в кружку, заметил на столе вторую кружку, а рядом – открытки-летучки с поздравлениями с двадцатипятилетием. Стоп… но мне еще нет даже двадцати четырех!! Ой, мама…
Я схватил горячую кружку, забрался с ногами на постель и, как советуют какие-то неведомые капелланы, завернулся в одеяло. Я трясся, пил обжигающий чай и глядел, как на гигантского таракана, на чьи-то джинсы и тунику, аккуратно сложенные на полу у изголовья постели.
— Кто такие капелланы? Откуда вторая кружка? Откуда чужая одежда? Какие двадцать пять? — всхлипывал и причитал я. — Как за ночь выросли волосы? Откуда фингал? Где Санька-А-А?!
Совет неведомых капелланов помог: я успокоился, расслабился и, повалившись на подушку, так и заснул в обнимку с пустой кружкой.
А потом зазвонил будильник.
Я как ошпаренный вскочил. Тут же вспомнил свой вчерашний кошмар и с ужасом перевел взгляд на пол. Одежда так и осталась лежать. Я попинал её пальцами ноги, запинал с глаз долой под кровать, пошёл, приготовил себе кофе и сел в псинет.
«Капелланы» – набрал я в поиске и с колотящимся сердцем слушал, что психоум мне рассказывал о капелланах. Оказывается, это такие военные священники, служат в армии. Существует специальное место, где их готовят – обитель военных капелланов на Северном острове.
Так, значит, новое слово в моей голове – не бред, я действительно откуда-то знаю о капелланах и даже с ними разговаривал. Точно! Я вспомнил капелланов, которые в популярной виртуалке вели в бой техножрецов, поклоняющихся машине, но уж точно никто из них никого не укутывал одеялом и не поил чаем.
Теперь необходимо было выяснить, что это такое я сделал в ванной вчера. Я на камеру заснял, как касаюсь пальцами своего лба, потом живота, потом одного плеча, потом другого, и отправил в поисковик. «Крестное знамение, — просветил меня псинет, — в христианстве – молитвенный жест». Принтер выдал голограмму с изображением какого-то человека с кругом вокруг головы и надписью Христос. Я стёр кулаком со лба холодный пот.
Совершенно оглушённый, я оделся в спортивный костюм, обулся в спидджамперы и выбежал на улицу. И вдруг увидел храм…
Удивительно, что именно сейчас я заметил храм на границе с парком, мимо которого всегда бегал, но умудрялся никогда не замечать. Он словно проявился на этом месте, вырос из-под земли! Я вспомнил байку про древних индейцев, как они не могли разглядеть в море кораблей Колумба, так как их мозг не имел никакого представления о кораблях, поэтому и не мог воспринять от зрительных нервов изображение, интерпретировать и построить в сознании какой-то образ. Наверное, всё-таки это была не байка, потому что реально я только что увидел этот храм! Значит, я уже имею о нём какое-то представление? Мне стало жутко интересно, и я решил в него заглянуть.
На входе я сразу увидел объявление, что если я хочу о чем-нибудь Бога попросить, то за небольшую сумму я должен зажечь свечу, для чего нужно приложить псифон к считывателю, и спишется со счета пожертвование.
Тут подошел один человек, сделал крест рукой, точно такой же, как вчера я, приложил псифон к считывателю, и на золотом подсвечнике зажглась электронная свеча, из динамика послышалось заунывное пение. Все это было глупо, смешно и непонятно. И как это вообще могло иметь ко мне какое-то отношение? Я пожал плечами, развернулся и побежал в парк.
Мне страстно хотелось бежать, потому что так легче было думать. Я бежал по красной беговой дорожке, а на голову ветер сыпал мелкий иней с веток деревьев. После двухкилометрового интенсивного бега кислород, по-видимому, активно напитал мой бедный мозг, потому что вдруг все факты в нём сложились в картину, и я все понял.
Это было не снятие проекции личности, не создание контрольной точки. Это – бетатриновая перезагрузка с контрольной точки. С той самой контрольной точки, которую мы с Санькой сделали, чтобы все время возвращаться в тот великий счастливый день. Вот, я зачем-то вернулся. Но один. Без Санька. С ним что-то случилось, и Саньки нет.
Конечно, это была только гипотеза, но очень страшная гипотеза. Но в нее хорошо укладывались факты: и внезапно увиденный храм, и загерметизированный блок, и открытки с поздравлениями, которые лежали на столе так, словно я положил их туда вчера, тогда как день рождения у меня в сентябре, а сейчас февраль! Я бы их давно убрал, а не держал на столе пять месяцев!
Значит, начало доходить до меня, что-то произошло в мой день рождения. В тот день я ушел из дома, загерметизировал блок и больше не возвращался. Но где я был? С кем общался? Кто научил меня креститься? Откуда я знаю про капелланов? Да и вообще, зачем я куда-то так надолго уехал?! А как же работа? Меня же могли уволить! Хоть бы записку додумался себе оставить! Как же мне теперь что-нибудь вспомнить?
Я добежал до Прозрачной реки, с размаху врезался грудью в черные перила и зажмурился, не имея мужества приказать псифону отобразить мой социальный статус. Ко всему плохому это будет последней каплей, что переполнит чашу моего отчаяния. Затаив дыхание, я перевел взгляд на псифон и увидел двузначную цифру соцстатуса и свое обычное место работы в отделе мониторинга сплит-систем перкуссионного реагирования в крупнейшей мегаполисной станции аэрации. Значит, всё – по-прежнему: сегодня для меня обычный будний день и, следовательно, через час я должен оказаться на работе. Я проверил кошелек и обнаружил крупную сумму на счету с приветом от родителей: «Вот тебе и двадцать пять! Хочется тебя обнять!»
Я постоял какое-то время, опираясь ладонями на перила, глядя, как снуют в прозрачной воде рыбки, умножаясь числом в отражениях зеркал, выложенных на дне реки, как кружатся искорки над водой и исчезают в ней. Я запрокинул голову в небо. Моргая от падающих на лицо снежинок, я смотрел на лиловое зарево космопорта, на вспышки, озаряющие облака от дюз космических кораблей, и заплакал от сильной душевной боли. Еще никогда мне не было так плохо и одиноко. Одиночество вымораживало душу, словно из нее кто-то вырвал с мясом огромный кусок, и душа умирала от кровопотери. Я протянул руку к небу, прося, чтобы что-нибудь сверху подало мне руку помощи, вытащило из могильного склепа сегодняшнего утра, и сдавленным горлом зашептал только одно слово:
— Небо... небо... небо...
Я не мог ничего другого говорить и не мог остановиться, я повторял и повторял, с такой силой прося помощи у снежных туч, как просит смертельно раненый и умирающий. Мне казалось, что пока я это шепчу – я могу дышать, а если замолчу – душа утонет в крови потери и боли.
Что-то легонько коснулось моей ноги. Я опустил глаза и увидел маленького котёнка. Жалким, пушистым комочком он прижался к моей ноге и обхватил лапками щиколотку. Его серенькую шерстку и даже мордочку с усами облепили льдинки. Он посмотрел на меня голубыми мокрыми, словно от слез глазами и беззвучно мяукнул, словно умирал и из последних сил просил о помощи… Наверное, так же, как сейчас, умирая, просил помощи у Неба я.
Я сглотнул в горле ком, присел и взял котёнка на руки. Он умещался в ладошке. Пушистость только создавала иллюзию объёма, на самом деле он почти ничего не весил. Разглядывая его, я чувствовал как собственную боль одиночество и страдания этого крошечного существа и испытал потребность отдать ему всё, что у меня есть – мое тепло и мою любовь.
Что-то смутно знакомое показалось в этом мне. Кто-то когда-то вот так же просил моей помощи. И я помог и защитил.
Я тут же расстегнул верховик и прижал малыша к горячей от бега груди. Он же потянулся вверх и поскрёб мой щетинистый подбородок шершавым языком. Я не знал, как он тут оказался, ведь поблизости не было ни одной жилой постройки, но даже если бы где-то и было убежище этого крохи, взяв его в руки, я уже ни за что не мог расстаться с ним.
В какой радости я нёс свою находку под верховиком! Я чувствовал, как часто-часто бьется его маленькое сердечко, передавая мне жизнь. Придя в блок, сразу накормил его чем мог: заказал по пневмопочте и налил молока. Он напился, забрался мне на руки и заснул на ладони, весь вибрируя от мурчания. Я не мог насмотреться на него, но бросив взгляд на псифон, со вздохом пристроил мирный, тёплый пушистый шарик на постель и пошёл на работу с одной мыслью – как можно скорее вернуться.
В офисе никто не удивился моему появлению. Вжав голову в плечи, я сразу прошел на свое рабочее место и сел перед мониторами, посмотрев направо и налево. Какие-то совершенно новые сотрудники поприветствовали меня кивками и снова бездумно уставились в мониторы. То же самое сделал и я… но через какое-то время зажмурился и беззвучно заплакал...
Что-то не так... Что-то не так!!
Я еще несколько раз пытался списониться с Санькой, но конечно безуспешно. Где же его искать? Попытался вспомнить его место работы. Мой друг с неохотой рассказывал о себя, только однажды обмолвился, что его основная занятость – участвовать в экспериментах какой-то корпорации на полигоне «Юг». С тех пор я думал, что он учёный, не то что я, и уважал его.
Прошло несколько часов.
— Андрей, идёшь на обед? — вдруг раздалось за спиной.
Я оглянулся. Это была Катька. Кто-то в этом потерянном мире помнит меня... Я так обрадовался, что вскочил и даже обнял её, чем вызвал косые взгляды у коллег. Похоже, удивилась и Катька. Она посмотрела на меня вытаращенными, обрамлёнными густыми фиолетовыми ресницами глазами и сказала:
— Ух ты! Какой ты стал мачо, Андрей! — И жеманным движением вытащила из разреза туники на груди пластиковую карточку от отсека с почасовой оплатой в зоне отдыха офисного центра. — Я соскучилась!
