Магнекар автоматически опустил дверь. Пули лупили по бортам и били стёкла.
— Пригнись! — закричал Серафим, и репортёр, активировав автоматическое управление, упал на сидение и закрыл голову руками от осыпающегося стекла.
Магнекар со свистом рассекаемого воздуха рванул с места.
— Отставить огонь на поражение! Он мой!! — громко выкрикнул Вианор.
Он сплюнул кровью в снег. Вианора ещё мутило после опрокинувшего его удара в голову, но он уже поднялся на ноги и успел запомнить магнекар, через который Серафиму пришла помощь. Без промедления он остановил командира спецподразделения антитеррора майора Черепцова, который отдавал в псифон приказ о преследовании.
— И этим человеком тоже занимается ваше, кхм, ведомство? — съязвил майор, с усмешкой разглядывая отпечаток кулака Серафима на лице Вианора. — Мамонтяра, конечно, он знатный, увесистый – ну, вроде вас, весь такой, а в рукопашке реактивный, как бог! Как он расправился с вами троими, а?! Любо-дорого было смотреть! Ведьмак он, что ли, типа вашей той девчонки?
— Ведьмак восьмидесятого уровня, — не стал разочаровывать его Вианор. — Передай мне права на отслеживание магнекара с идентификатором 31950ЕMX телеканала «Оксиген» и понизь ему квоту левитирования.
Он надел интеллектуальный комплекс «Следопыт», гражданский вариант, замаскированный под пси-очки. Перед глазами на мониторе появилась карта с подсвеченной точкой, которая упорно двигалась к мегаполису со скоростью двести десять километров в час, и скорость плавно падала. До цели вместо двадцати теперь оставалось как минимум тридцать семь минут. У группы Вианора появилось время.
Капеллан принял доклады о состоянии здоровья от послушника Дорофея и предпослушника Искандера. Переломов ни у кого не было, что являлось странным: Серафим прошёлся по ним дорожным катком.
После этого огляделся. Федералы заканчивали с погрузкой сподвижников мятежного епископа в магнезаки. Сектанты сейчас уже успокоились, а ранее оказывали сопротивление: не подчинялись командам, даже под ударами энергоплетей. И в этом их спокойствии, несомненно, были виноваты их дети.
«Из маленького ребенка можно лепить, подростка можно гнуть, юношу можно ломать, а взрослого только бетатрин исправит...» — напутствовал Владыка, благословляя Вианора на изъятие у сектантов детей. Предполагалось, что отчуждённые дети поступят в интернаты на перевоспитание, пока их родители отбывают в лагерях наказание по статьям УК «О создании деструктивной тоталитарной секты» и «О терроризме».
Но эти дети...
Вианор постоял у магнезака, в который битком набили детей, отогнав энергоплетями стонущих родителей, с удивлением про себя отмечая, что родителям труднее давалось расставание, чем детям.
Нюша – шестилетняя девочка кукольной внешности в разноцветном верховичке и шапочке с цветами, из-под которой выбивались кудряшки... Та самая девочка, имя которой вопила, царапая снег, женщина, когда федералы оттаскивали её за ноги в общую кучу арестованных, – уже собрала вокруг себя разновозрастных детей, успокоила их и организовала молитву.
«Помолимся Боженьке о том, чтобы эти злые дяди стали добрыми, и чтобы всех нас скорее отпустили, и чтобы не было войны, — сказала девочка, сложила ладошки перед лицом и встала на колени, вокруг неё в тесном магнезаке опускались на колени и другие дети. — Боженька! Верни к нам нашего ангела Максима! Пусть даже если только на следующее Рождество! Мы будем очень-очень сильно его ждать!»
И девочка запела рождественскую песенку с какой-то необычайно красивой, щемящей душу мелодией.
Спал Вифлеем, забывший про дела,
И только пастухи стада пасли.
В ту ночь Мария Сына родила –
Дитя, похожее на всех детей земли.
Младенец в колыбельке сладко спал,
А в яслях было ясно, словно днем.
Огромный мир, казалось, чуда ждал,
А это чудо заключалось в Нём.
Видимо, эта песня была знакома всем, и все её подхватили. И так она волнующе трогательно звучала в этом детском исполнении, что у Вианора отнялись силы. Он слушал и не мог отойти. Капеллан упёрся локтём о борт магнезака, положив на предплечье гудящую болью голову, смотрел сквозь отражение пламени в стекле на коленопреклонённых детей, удивляясь зрелому богословию текста:
Завета Ветхого и Нового порог!
Душа, Неизреченному внемли:
Открылось небо, ныне с нами Бог –
Дитя, похожее на всех детей земли.
И Крестный путь, которым Он пройдет,
Уж виден Им из-под прикрытых век.
Когда-нибудь Пилат произнесет:
Смотрите, люди, это Человек!
Израиль, слушай! Выйдешь ли встречать
Того, о Ком пророки прорекли?
Но в одиночестве укачивает Мать
Дитя, похожее на всех детей земли...
Так он и стоял, окатываемый волнами неизъяснимого тепла – знакомого, словно оно было родом из детства, и от него сжималось сердце. Очнулся только тогда, когда дети эту песню закончили и начали петь другую. Состояние тепла души покинуло его, как мимолётное наваждение.
Да... Ещё при погрузке своим примером дети вдохновили родителей, да так, что тех вдруг объяло смирение: перестав оказывать сопротивление, они, заложив обожжённые плетями руки за голову, стояли, ожидая сортировки, устремив спокойные странные взгляды на бушующее пламя, которое пожирало их логово, и беззвучно, одними губами шептали молитвы.
«Нет, Владыка, из таких детей ничего тебе не вылепить, — с прискорбием констатировал Вианор. — Таким детям нужен бетатрин наравне с их родителями».
Вианор бросил через армированное стекло последний взгляд на молитву детей, выключил лазерный микрофон прослушки и направился к майору Черепцову, который в этот момент отслеживал погрузку последней партии мужчин и рапортовал начальству об успешном завершении операции.
— От имени Преосвященнейшего архиепископа благодарю за службу, — дружелюбно сказал Вианор, пожимая командиру федералов руку. — С нас причитается. Да благословит тебя Бог.
— Ишь, кого вспомнил, — разулыбался майор. — А насчёт «причитается» – ты это брось: работаем вместе не впервой. Надо будет – сочтёмся.
Попрощавшись, Вианор вернулся к магнекару, где его ожидали послушники, сел на переднее сидение пассажира и кивнул Дорофею:
— Трогай!
Дорофей активировал двигатель и нетерпеливо сжал ладонями руль, ожидая, пока магнезаки отъедут, освобождая дорогу, и вырулил к магнерельсу. Вианор повернулся и посмотрел через плечо на пленницу, которую тесно зажали с двух сторон на заднем сидении, подперев плечами, Искандер и Евангел. Наручники на неё уже надели, девербализировали кляпом. Казалось, девушка, откинувшись головой на подголовник, задремала, если бы не бледные кожные покровы, указывающие на то, что она в обмороке.
— Зачем кляп? — решил уточнить Вианор.
— Ведьма грешила против заповеди закона Моисея: поминала имя Господа всуе, — проворчал Евангел.
— Но сейчас она в синкопальном состоянии, при котором кислород мало поступает в мозг. Освободи ей органы дыхания!
Евангел поспешно извлёк кляп изо рта девушки, и та со стоном задышала. Вианор порылся в бортовой аптечке, нашёл и передал Евангелу для пленницы автошприц с ампулой мезотена, себе вколол дозу обезболивающего и кофеина, после надел «пси-очки» и погрузился в созерцание движения магнекара информационного канала «Оксиген», который уже добрался до сателлита мегаполиса и скользил по его улицам.
— Они изменили точку прибытия. Теперь они направляются в полицейское Управление мегаполиса. Лучше некуда. Перехватим Серафима там, — сказал Вианор и запросил приоритетное левитирование.
На протяжении всего пути капеллан не проронил ни слова, но, как только прибыли на место, попросил припарковать магнекар на ярко освещённой гостевой парковке у высокого серого здания Управления, вокруг которого, несмотря на позднее время, кучковалось огромное количество какого-то народа. Тут он снял монитор «Следопыта», поднял глаза на зеркало заднего вида и встретился взглядом с Искандером. Вианор, не поворачиваясь к нему, начал говорить:
— Брат Искандер! Ты сам пришёл в обитель три месяца назад и прошёл подготовку к послушанию у наставника Никона, а по окончании её передан мне до сороковины по послушнику Андриану, пока не исполнятся дни скорби капеллана Иакинфа, будущего наставника твоего. Я внял твоей горячей просьбе о попавшем в секту друге и взял тебя с собой, чтобы посмотреть, каков ты в деле, и тобою остался доволен. Ты сделал, что хотел: нашёл друга и лично сдал его федералам. Итак, твоя первая миссия закончена. Теперь возвращайся в обитель и приступай к списку своих ежедневных послушаний. Магнекар 22896BSE для тебя заказан и ожидает на парковке 118/А, направление на десять часов, удалённость порядка 215 метров. Ступай. С Богом!
Искандер упрямо вскинул горящие глаза:
— Но мы же вместе прибыли сюда! Почему я должен возвращаться один?! Мне понравилось работать с вами, и я готов продолжать, ведь нам предстоит силовое задержание послушника Серафима!
Мальчишка ещё. Придётся его вразумить.
— Глаза в пол!! — с повышением тона приказал Вианор.
Искандер вспыхнул лицом и, нахмурившись, потупил глаза.
— Предпослушник Искандер! — в голосе Вианора зазвучал металл. — Ты готовишься к святому послушанию, а послушание на то и послушание, что всегда идёт против воли твоей. Разве наставник Никон не разъяснил этого тебе? Приказы наставника не обсуждаются и исполняются мгновенно. Непослушание наказуемо. Перечить наставнику – грех. Ты усвоил это?
Искандер, не поднимая глаз, быстро кивнул.
— Наказывать тебя не буду, напротив, поблагодарю за службу. Ты достоин похвалы, и я обязательно засвидетельствую об этом перед самим Владыкой. Но запомни: никогда не перечь наставнику и не поднимай на него гневного взгляда своего. А теперь езжай в обитель с миром.
После этих слов Искандеру на душе немного полегчало. Он неловко поклонился, открыл дверь и покинул тесное пространство магнекара. Ему хотелось обернуться, чтобы ещё раз взглянуть на так понравившегося ему наставника Вианора, но не осмелился. Передёрнув плечами от мороза после тепла салона, он лишь поплотнее застегнул верховик и, засунув руки в карманы, быстро пошёл в указанном ему направлении.
Проводив его взглядом, Вианор обернулся и снова взглянул на блудившую с Серафимом. Она всё так же пребывала без сознания, но теперь на её лбу выступили капельки пота, а на щеках горел лихорадочный румянец. Ничего критичного.
— Мне нужно с вами поговорить, — задумчиво произнёс Вианор. — Сделай так, чтобы она нас не услышала, когда очнётся.
Евангел вытащил из своих ушей и вложил пленнице в уши наушники, включив на псифоне генератор белого шума.
— А теперь к делу!
Вианор помолчал, собираясь с духом, сильно сжал в кулаки ладони, лежащие на коленях.
— Братья... Всё, что я скажу, может показаться вам странным... или даже страшным. Поэтому наш разговор приказываю держать в тайне. Вам это понятно?
Послушники выслушали это с невозмутимыми лицами.
— Я понял, — отозвался Дорофей.
— Понял, — подтвердил Евангел.
— В таком случае, в связи с чрезвычайностью ситуации, я снимаю с вас послушание молчания. Я остаюсь вашим наставником и командиром, но с этой минуты мы на равных будем держать совет. Я требую, чтобы вы сообщали мне всё, что вы думаете по поводу того, что я вам сообщу. Принимаете ли вы это?
— Я принял, — без изменения выражения лица ответил Дорофей.
— Принял, — вслед за братом ответил Евангел.
— Братья... — Вианор сделал значительную паузу, чтобы подчеркнуть важность всего далее сказанного: — Вы уже поняли: в нашей святой обители стали происходить странные вещи. И до тех пор, пока мы с этим не разберёмся... мы не сможем вернуться в обитель.
Послушники молча выслушали его с остановившимися взглядами, то ли опешив, то ли ожидая дальнейших разъяснений.
— Благодарю вас за с честью выполненное задание и вашу верность Богу и Отечеству. Вы наверное ждёте скорее вернуться из мира в обитель, но… вы туда не вернётесь. Не думайте, что мы совершаем грех против Истинной церкви. Нет. Мы спасаем её от скверны и нечистоты. Всё, что вы слышали от брата Зена на борту тилтротора о любовной связи капелланов Никона и Александра, – это правда, как правда и то, что отступника Антония, обличившего в содомии нашего будущего епископа Александра... впрочем, сбежавшего из обители... пытались ликвидировать. Чтобы эта правда не всплыла, Зена оболгали и убили. Вы, наверное, считаете, что это я его убил?
Послушники, следуя приказу наставника сообщать ему все свои мысли, напряжённо и дружно кивнули. Вианор с грустью покачал головой.
— Но я его не убивал. Плеть была пропитана цианидом. Его убил настоятель Никон.
Лица послушников словно окаменели. Они в некотором шоке переглянулись друг с другом. Вианор скривил губы в гримасе боли, его глаза недобро засверкали. Он заговорил злобно, изнывая от душевной муки:
— Брат Зен умер во время пытки мучительной смертью! Но убийце и прелюбодею этого оказалось мало: он запятнал честь нашего дорогого брата мерзкой клеветой!! Вы слышали от Зена всю правду. А это значит, что в обители вам теперь небезопасно. Господь наполняет моё сердце гневом, когда я думаю, что в любой момент моими же руками могут убить и вас!! Поэтому я сам ухожу из обители и похищаю вас.
— О, Боже... — прошептал Дорофей, а Евангел перекрестился.
— Не вы, не я не можем теперь даже заикнуться в обители о произошедшем без опасности, что и нас обвинят в клевете. Единственный, кому поверят, кто может слова Зена подтвердить – это сам наставник Антоний. Даже мёртвым он стал бы свидетелем о лживости обвинений против Зена, живым же он будет обличителем многих. Но Антония скрывает от нас полиция. Наша задача: во что бы ни стало его найти и заполучить.
— Нам нужен план, Наставник, — мрачно заметил Евангел.
— У меня есть план, — ответил Вианор, — но для осуществления этого плана необходим послушник Серафим и... его доброе к нам расположение, что будет весьма затруднительным после того, что ты, брат Евангел, с ним совершил и как надругался над его женщиной...
— Они оба этого заслуживают, — процедил сквозь зубы Евангел, тяжёлым взглядом уставившись на пленницу.
Во время поездки он всем своим боком даже через одежду мучительно чувствовал близость женского тела. Теперь же, лишившись подпорки с другой стороны в виде Искандера, пленница сползла головой ему на грудь. Испугавшись взгляда наставника, Евангел грубо оттолкнул от себя девушку, и та расслабленно упала, свесив руки с сидения, и волосы разметались и покрыли её лицо. Вианор догадался о причинах демонстративной грубости этого действия и, с нисхождением к плотским немощам своего послушника, отвернулся.
— Хоть они оба этого и заслуживают, но... Женщину отступника не надо даже пытаться сдать архиепископии, иначе в лице Серафима мы получим врага. А он нам нужен как друг. Посему... эту шлюху необходимо ему вернуть.
Евангел сильно расстроился от слов наставника и слегка развёл руками:
— Если всё это так... Зачем же ты мне приказал её схватить?!
— Чтобы она не досталась федералам, брат. Из тюрьмы нам было бы непросто её вытащить.
Вианор посмотрел в окно, туда, куда некоторое время назад удалился Искандер, и со вздохом проговорил:
— Искандер слишком лоялен к настоятелю Никону. И я не знаю, что за три месяца этот злодей успел с ним сотворить. Искандер неблагонадёжен, именно поэтому я отправил его обратно в обитель.
— Пригнись! — закричал Серафим, и репортёр, активировав автоматическое управление, упал на сидение и закрыл голову руками от осыпающегося стекла.
Магнекар со свистом рассекаемого воздуха рванул с места.
Глава 6. Похожие на всех детей земли
— Отставить огонь на поражение! Он мой!! — громко выкрикнул Вианор.
Он сплюнул кровью в снег. Вианора ещё мутило после опрокинувшего его удара в голову, но он уже поднялся на ноги и успел запомнить магнекар, через который Серафиму пришла помощь. Без промедления он остановил командира спецподразделения антитеррора майора Черепцова, который отдавал в псифон приказ о преследовании.
— И этим человеком тоже занимается ваше, кхм, ведомство? — съязвил майор, с усмешкой разглядывая отпечаток кулака Серафима на лице Вианора. — Мамонтяра, конечно, он знатный, увесистый – ну, вроде вас, весь такой, а в рукопашке реактивный, как бог! Как он расправился с вами троими, а?! Любо-дорого было смотреть! Ведьмак он, что ли, типа вашей той девчонки?
— Ведьмак восьмидесятого уровня, — не стал разочаровывать его Вианор. — Передай мне права на отслеживание магнекара с идентификатором 31950ЕMX телеканала «Оксиген» и понизь ему квоту левитирования.
Он надел интеллектуальный комплекс «Следопыт», гражданский вариант, замаскированный под пси-очки. Перед глазами на мониторе появилась карта с подсвеченной точкой, которая упорно двигалась к мегаполису со скоростью двести десять километров в час, и скорость плавно падала. До цели вместо двадцати теперь оставалось как минимум тридцать семь минут. У группы Вианора появилось время.
Капеллан принял доклады о состоянии здоровья от послушника Дорофея и предпослушника Искандера. Переломов ни у кого не было, что являлось странным: Серафим прошёлся по ним дорожным катком.
После этого огляделся. Федералы заканчивали с погрузкой сподвижников мятежного епископа в магнезаки. Сектанты сейчас уже успокоились, а ранее оказывали сопротивление: не подчинялись командам, даже под ударами энергоплетей. И в этом их спокойствии, несомненно, были виноваты их дети.
«Из маленького ребенка можно лепить, подростка можно гнуть, юношу можно ломать, а взрослого только бетатрин исправит...» — напутствовал Владыка, благословляя Вианора на изъятие у сектантов детей. Предполагалось, что отчуждённые дети поступят в интернаты на перевоспитание, пока их родители отбывают в лагерях наказание по статьям УК «О создании деструктивной тоталитарной секты» и «О терроризме».
Но эти дети...
Вианор постоял у магнезака, в который битком набили детей, отогнав энергоплетями стонущих родителей, с удивлением про себя отмечая, что родителям труднее давалось расставание, чем детям.
Нюша – шестилетняя девочка кукольной внешности в разноцветном верховичке и шапочке с цветами, из-под которой выбивались кудряшки... Та самая девочка, имя которой вопила, царапая снег, женщина, когда федералы оттаскивали её за ноги в общую кучу арестованных, – уже собрала вокруг себя разновозрастных детей, успокоила их и организовала молитву.
«Помолимся Боженьке о том, чтобы эти злые дяди стали добрыми, и чтобы всех нас скорее отпустили, и чтобы не было войны, — сказала девочка, сложила ладошки перед лицом и встала на колени, вокруг неё в тесном магнезаке опускались на колени и другие дети. — Боженька! Верни к нам нашего ангела Максима! Пусть даже если только на следующее Рождество! Мы будем очень-очень сильно его ждать!»
И девочка запела рождественскую песенку с какой-то необычайно красивой, щемящей душу мелодией.
Спал Вифлеем, забывший про дела,
И только пастухи стада пасли.
В ту ночь Мария Сына родила –
Дитя, похожее на всех детей земли.
Младенец в колыбельке сладко спал,
А в яслях было ясно, словно днем.
Огромный мир, казалось, чуда ждал,
А это чудо заключалось в Нём.
Видимо, эта песня была знакома всем, и все её подхватили. И так она волнующе трогательно звучала в этом детском исполнении, что у Вианора отнялись силы. Он слушал и не мог отойти. Капеллан упёрся локтём о борт магнезака, положив на предплечье гудящую болью голову, смотрел сквозь отражение пламени в стекле на коленопреклонённых детей, удивляясь зрелому богословию текста:
Завета Ветхого и Нового порог!
Душа, Неизреченному внемли:
Открылось небо, ныне с нами Бог –
Дитя, похожее на всех детей земли.
И Крестный путь, которым Он пройдет,
Уж виден Им из-под прикрытых век.
Когда-нибудь Пилат произнесет:
Смотрите, люди, это Человек!
Израиль, слушай! Выйдешь ли встречать
Того, о Ком пророки прорекли?
Но в одиночестве укачивает Мать
Дитя, похожее на всех детей земли...
Так он и стоял, окатываемый волнами неизъяснимого тепла – знакомого, словно оно было родом из детства, и от него сжималось сердце. Очнулся только тогда, когда дети эту песню закончили и начали петь другую. Состояние тепла души покинуло его, как мимолётное наваждение.
Да... Ещё при погрузке своим примером дети вдохновили родителей, да так, что тех вдруг объяло смирение: перестав оказывать сопротивление, они, заложив обожжённые плетями руки за голову, стояли, ожидая сортировки, устремив спокойные странные взгляды на бушующее пламя, которое пожирало их логово, и беззвучно, одними губами шептали молитвы.
«Нет, Владыка, из таких детей ничего тебе не вылепить, — с прискорбием констатировал Вианор. — Таким детям нужен бетатрин наравне с их родителями».
Вианор бросил через армированное стекло последний взгляд на молитву детей, выключил лазерный микрофон прослушки и направился к майору Черепцову, который в этот момент отслеживал погрузку последней партии мужчин и рапортовал начальству об успешном завершении операции.
— От имени Преосвященнейшего архиепископа благодарю за службу, — дружелюбно сказал Вианор, пожимая командиру федералов руку. — С нас причитается. Да благословит тебя Бог.
— Ишь, кого вспомнил, — разулыбался майор. — А насчёт «причитается» – ты это брось: работаем вместе не впервой. Надо будет – сочтёмся.
Попрощавшись, Вианор вернулся к магнекару, где его ожидали послушники, сел на переднее сидение пассажира и кивнул Дорофею:
— Трогай!
Дорофей активировал двигатель и нетерпеливо сжал ладонями руль, ожидая, пока магнезаки отъедут, освобождая дорогу, и вырулил к магнерельсу. Вианор повернулся и посмотрел через плечо на пленницу, которую тесно зажали с двух сторон на заднем сидении, подперев плечами, Искандер и Евангел. Наручники на неё уже надели, девербализировали кляпом. Казалось, девушка, откинувшись головой на подголовник, задремала, если бы не бледные кожные покровы, указывающие на то, что она в обмороке.
— Зачем кляп? — решил уточнить Вианор.
— Ведьма грешила против заповеди закона Моисея: поминала имя Господа всуе, — проворчал Евангел.
— Но сейчас она в синкопальном состоянии, при котором кислород мало поступает в мозг. Освободи ей органы дыхания!
Евангел поспешно извлёк кляп изо рта девушки, и та со стоном задышала. Вианор порылся в бортовой аптечке, нашёл и передал Евангелу для пленницы автошприц с ампулой мезотена, себе вколол дозу обезболивающего и кофеина, после надел «пси-очки» и погрузился в созерцание движения магнекара информационного канала «Оксиген», который уже добрался до сателлита мегаполиса и скользил по его улицам.
— Они изменили точку прибытия. Теперь они направляются в полицейское Управление мегаполиса. Лучше некуда. Перехватим Серафима там, — сказал Вианор и запросил приоритетное левитирование.
На протяжении всего пути капеллан не проронил ни слова, но, как только прибыли на место, попросил припарковать магнекар на ярко освещённой гостевой парковке у высокого серого здания Управления, вокруг которого, несмотря на позднее время, кучковалось огромное количество какого-то народа. Тут он снял монитор «Следопыта», поднял глаза на зеркало заднего вида и встретился взглядом с Искандером. Вианор, не поворачиваясь к нему, начал говорить:
— Брат Искандер! Ты сам пришёл в обитель три месяца назад и прошёл подготовку к послушанию у наставника Никона, а по окончании её передан мне до сороковины по послушнику Андриану, пока не исполнятся дни скорби капеллана Иакинфа, будущего наставника твоего. Я внял твоей горячей просьбе о попавшем в секту друге и взял тебя с собой, чтобы посмотреть, каков ты в деле, и тобою остался доволен. Ты сделал, что хотел: нашёл друга и лично сдал его федералам. Итак, твоя первая миссия закончена. Теперь возвращайся в обитель и приступай к списку своих ежедневных послушаний. Магнекар 22896BSE для тебя заказан и ожидает на парковке 118/А, направление на десять часов, удалённость порядка 215 метров. Ступай. С Богом!
Искандер упрямо вскинул горящие глаза:
— Но мы же вместе прибыли сюда! Почему я должен возвращаться один?! Мне понравилось работать с вами, и я готов продолжать, ведь нам предстоит силовое задержание послушника Серафима!
Мальчишка ещё. Придётся его вразумить.
— Глаза в пол!! — с повышением тона приказал Вианор.
Искандер вспыхнул лицом и, нахмурившись, потупил глаза.
— Предпослушник Искандер! — в голосе Вианора зазвучал металл. — Ты готовишься к святому послушанию, а послушание на то и послушание, что всегда идёт против воли твоей. Разве наставник Никон не разъяснил этого тебе? Приказы наставника не обсуждаются и исполняются мгновенно. Непослушание наказуемо. Перечить наставнику – грех. Ты усвоил это?
Искандер, не поднимая глаз, быстро кивнул.
— Наказывать тебя не буду, напротив, поблагодарю за службу. Ты достоин похвалы, и я обязательно засвидетельствую об этом перед самим Владыкой. Но запомни: никогда не перечь наставнику и не поднимай на него гневного взгляда своего. А теперь езжай в обитель с миром.
После этих слов Искандеру на душе немного полегчало. Он неловко поклонился, открыл дверь и покинул тесное пространство магнекара. Ему хотелось обернуться, чтобы ещё раз взглянуть на так понравившегося ему наставника Вианора, но не осмелился. Передёрнув плечами от мороза после тепла салона, он лишь поплотнее застегнул верховик и, засунув руки в карманы, быстро пошёл в указанном ему направлении.
Проводив его взглядом, Вианор обернулся и снова взглянул на блудившую с Серафимом. Она всё так же пребывала без сознания, но теперь на её лбу выступили капельки пота, а на щеках горел лихорадочный румянец. Ничего критичного.
— Мне нужно с вами поговорить, — задумчиво произнёс Вианор. — Сделай так, чтобы она нас не услышала, когда очнётся.
Евангел вытащил из своих ушей и вложил пленнице в уши наушники, включив на псифоне генератор белого шума.
— А теперь к делу!
Вианор помолчал, собираясь с духом, сильно сжал в кулаки ладони, лежащие на коленях.
— Братья... Всё, что я скажу, может показаться вам странным... или даже страшным. Поэтому наш разговор приказываю держать в тайне. Вам это понятно?
Послушники выслушали это с невозмутимыми лицами.
— Я понял, — отозвался Дорофей.
— Понял, — подтвердил Евангел.
— В таком случае, в связи с чрезвычайностью ситуации, я снимаю с вас послушание молчания. Я остаюсь вашим наставником и командиром, но с этой минуты мы на равных будем держать совет. Я требую, чтобы вы сообщали мне всё, что вы думаете по поводу того, что я вам сообщу. Принимаете ли вы это?
— Я принял, — без изменения выражения лица ответил Дорофей.
— Принял, — вслед за братом ответил Евангел.
— Братья... — Вианор сделал значительную паузу, чтобы подчеркнуть важность всего далее сказанного: — Вы уже поняли: в нашей святой обители стали происходить странные вещи. И до тех пор, пока мы с этим не разберёмся... мы не сможем вернуться в обитель.
Послушники молча выслушали его с остановившимися взглядами, то ли опешив, то ли ожидая дальнейших разъяснений.
— Благодарю вас за с честью выполненное задание и вашу верность Богу и Отечеству. Вы наверное ждёте скорее вернуться из мира в обитель, но… вы туда не вернётесь. Не думайте, что мы совершаем грех против Истинной церкви. Нет. Мы спасаем её от скверны и нечистоты. Всё, что вы слышали от брата Зена на борту тилтротора о любовной связи капелланов Никона и Александра, – это правда, как правда и то, что отступника Антония, обличившего в содомии нашего будущего епископа Александра... впрочем, сбежавшего из обители... пытались ликвидировать. Чтобы эта правда не всплыла, Зена оболгали и убили. Вы, наверное, считаете, что это я его убил?
Послушники, следуя приказу наставника сообщать ему все свои мысли, напряжённо и дружно кивнули. Вианор с грустью покачал головой.
— Но я его не убивал. Плеть была пропитана цианидом. Его убил настоятель Никон.
Лица послушников словно окаменели. Они в некотором шоке переглянулись друг с другом. Вианор скривил губы в гримасе боли, его глаза недобро засверкали. Он заговорил злобно, изнывая от душевной муки:
— Брат Зен умер во время пытки мучительной смертью! Но убийце и прелюбодею этого оказалось мало: он запятнал честь нашего дорогого брата мерзкой клеветой!! Вы слышали от Зена всю правду. А это значит, что в обители вам теперь небезопасно. Господь наполняет моё сердце гневом, когда я думаю, что в любой момент моими же руками могут убить и вас!! Поэтому я сам ухожу из обители и похищаю вас.
— О, Боже... — прошептал Дорофей, а Евангел перекрестился.
— Не вы, не я не можем теперь даже заикнуться в обители о произошедшем без опасности, что и нас обвинят в клевете. Единственный, кому поверят, кто может слова Зена подтвердить – это сам наставник Антоний. Даже мёртвым он стал бы свидетелем о лживости обвинений против Зена, живым же он будет обличителем многих. Но Антония скрывает от нас полиция. Наша задача: во что бы ни стало его найти и заполучить.
— Нам нужен план, Наставник, — мрачно заметил Евангел.
— У меня есть план, — ответил Вианор, — но для осуществления этого плана необходим послушник Серафим и... его доброе к нам расположение, что будет весьма затруднительным после того, что ты, брат Евангел, с ним совершил и как надругался над его женщиной...
— Они оба этого заслуживают, — процедил сквозь зубы Евангел, тяжёлым взглядом уставившись на пленницу.
Во время поездки он всем своим боком даже через одежду мучительно чувствовал близость женского тела. Теперь же, лишившись подпорки с другой стороны в виде Искандера, пленница сползла головой ему на грудь. Испугавшись взгляда наставника, Евангел грубо оттолкнул от себя девушку, и та расслабленно упала, свесив руки с сидения, и волосы разметались и покрыли её лицо. Вианор догадался о причинах демонстративной грубости этого действия и, с нисхождением к плотским немощам своего послушника, отвернулся.
— Хоть они оба этого и заслуживают, но... Женщину отступника не надо даже пытаться сдать архиепископии, иначе в лице Серафима мы получим врага. А он нам нужен как друг. Посему... эту шлюху необходимо ему вернуть.
Евангел сильно расстроился от слов наставника и слегка развёл руками:
— Если всё это так... Зачем же ты мне приказал её схватить?!
— Чтобы она не досталась федералам, брат. Из тюрьмы нам было бы непросто её вытащить.
Вианор посмотрел в окно, туда, куда некоторое время назад удалился Искандер, и со вздохом проговорил:
— Искандер слишком лоялен к настоятелю Никону. И я не знаю, что за три месяца этот злодей успел с ним сотворить. Искандер неблагонадёжен, именно поэтому я отправил его обратно в обитель.
