– Так, хватит! – грубо оборвал его Альберт и подтолкнул к выходу.
Но Серафим упёрся и ещё раз повторил:
– Валерия! Где вас найти?!
– Приходите ко мне в гости в семь!
Альберт толкал его к двери. Серафим упирался, хватаясь за стены.
– Я приду! А где живут ваши братья и сёстры? Пожалуйста, скажите, где ваша община?
Альберт вытолкал его в подъезд и уже закрывал дверь, но Серафим вцепился и рукой удерживал её.
– Приезжайте в гости! – крикнула ему Валерия. – Село Вознесенка!
Альберт, с негодованием на её наивность, повернулся к ней и сказал:
– Что вы делаете? Вам мало того, что произошло? Как бы вам не пришлось горько раскаяться в этом!
– Я не пожалею, – твёрдо сказала Валерия, и Серафим это услышал. Он отпустил дверь и утёр рукой слёзы.
Альберт на пороге вздохнул и сказал:
– Валерия… вспомните мои слова при нашей следующей встрече, когда мы приедем «на труп».
И вышел за дверь.
Альберт под руку вывел Серафима из подъезда, посадил в магнекар, который стоял у входа, и опустил за ним дверь.
У гостиницы Альберт так же выволок Серафима из магнекара и сопроводил его до гостиничного номера.
– Спасибо, Альберт, что подвёз. Я – дома. Ты можешь идти, – потухшим голосом произнёс Серафим и открыл электронным ключом дверь бокса.
– Увы, Серафим. Отныне вы приобрели в нашем лице приятную компанию, – с каменным лицом произнёс Альберт.
– Я протестую… Мой бокс на одного, а не на пятерых…
– Ничего, – усмехнулся Альберт. – Вам нас терпеть придется недолго, не правда ли?
– Сержант Альберт! – нервозно сказал Серафим. – Я, с одной стороны, понимаю вас, но и вы меня поймите. Я испытываю жестокие страдания и не хотел бы, чтобы мои муки были под вашим изучающим наблюдением. Я успею этим насладиться в монастыре! Хотите за мной подглядывать – установите камеру. Вот насмотритесь-то всего!
– Простите, Серафим, приказ начальства, – опустив глаза, сказал Альберт. – В вашей комнате полицейские будут дежурить по двое не с целью садистского наслаждения, как в вашем божественном монастыре, а с целью помочь вам, если вашей жизни будет угрожать опасность, особенно после ночи, когда вы старательно теряли жидкость, сокращая себе жизнь. Все дежурные имеют спецподготовку по медицине.
– Если вы так беспокоитесь о жизни убийцы, то вы знаете, что мне нужно сделать, чтобы её сохранить! – раздражённо произнёс Серафим и, вытолкнув Альберта, вошёл внутрь и попытался закрыть за собой дверь, но тот ему не дал.
– Простите, Серафим, приказ начальства, – сказал Альберт и зашёл вместе с ним.
Следом за ним вошёл ещё один полицейский и закрыл за собой дверь.
– Да пошли вы к чёрту!!! – не на шутку разозлился Серафим.
Он встал прямо на середине отсека, демонстративно сорвал с себя всю одежду, ногой пнул её в угол, потом надел пижаму и лег в постель, отвернувшись от них.
– Серафим… – позвал Альберт.
– Ну что ещё надо!!! – резко повернувшись к нему, рассвирепел Серафим.
– Возьмите. Это ваше.
И Альберт протянул ему, держа за кевларовые шнуры, Распятие и медальон.
Серафим изменился в лице. Дрожащей рукой он схватил их, сжав в кулаке, трепетно прижал к губам. И снова отвернулся к стене.
_______________
ПРИМЕЧАНИЯ
5 – Брат мой Максим. Я люблю тебя (древ. греч.)
Альберт и второй полицейский тихо себя вели и совсем друг с другом не разговаривали. Серафим, весь разбитый и терзаемый жаждой, лежал на боку. Но ещё больше он терзался от осознания своей мерзости и вздрагивал от стыда, от воспоминаний о событиях прошедшей ночи. Если рядом находится мерзкий человек, то от него можно уйти. А как уйти от самого себя? Куда он бы теперь ни пошёл, мерзкий человек будет с ним. Он пытался понять, как ему теперь самому с собой жить? Его утешала только одна мысль, что мучиться от собственной мерзости оставалось недолго.
Он попытался заснуть и, после некоторых мучений, у него это получилось. Но сон был чутким. Даже во сне его мучила жажда. Он слышал, как Альберт перекинулся с полицейским парой фраз, смысл которых в памяти не сохранился. Он слышал, как кто-то входил и выходил. Наконец, он проснулся и, чтобы никто об этом не узнал, так и остался лежать в той же позе, не шевелясь.
Горло адски пересохло. Ему надо было срочно решить, как избавиться от контроля над собой и добраться до Вознесенки. Он не мог понять позицию Альберта. Что он хочет: помочь ему или помешать? В конце концов он просто перевернулся на спину и посмотрел на полицейских. Альберта среди них не было. У дверей стояли другие два.
«Смена караула», – усмехнулся Серафим.
Было ранее утро, время молитвы. Он встал и, не глядя на охрану, преклонил колени и начал тихим шёпотом произносить утренние молитвы. Но что-то изменилось. В его сердце не пришло молитвенное чувство, оно осталось холодным и пустым. Он встал с колен и сразу пошёл и уселся в псинет. Он нашёл, где находится село Вознесенка, после чего посмотрел, какой транспорт туда идёт. Купить билет без пси-идентификатора он не мог. Он помнил, что билет обещал ему полковник. Как ни в чём не бывало, он начал одеваться в свой первый комплект одежды. На глазах полицейских он взял нож Александра и спрятал его под куртку. Полицейские бездействовали. Но когда он подошёл к двери, чтобы выйти, они преградили ему дорогу.
– Прочь от дверей, щенки, – сказал им Серафим. Полицейские промолчали. Серафим начал сомневаться, что альбертовские шавки – это вообще люди: так молча и слажено они действовали, как будто между ними была невербальная связь. – Повторяю, пропустите меня, иначе мне придётся вас убить.
Полицейские стояли, не шелохнувшись. Серафим посмотрел им в глаза и поразился, как они были спокойны. Придётся этих ребят проучить.
– Я знаю, что бить полицию противозаконно, – сказал он. – Но зря вы надеетесь на мой страх. Я бы боялся, если бы знал, что мне придётся полжизни провести за решёткой. И вы не представляете, как я свободен сейчас. Поэтому, если хотите вернуться домой, к детишкам, уйдите с моей дороги. Я могу вас сильно повредить.
– Серафим, – сказал один из них, и Серафим вздрогнул от удивления, что они ещё и разговаривают. – Прошу вас дождаться сержанта Альберта. Он будет с минуты на минуту. У него есть для вас важные сведения.
– Мне его сведения уже не нужны. Я сам имею все нужные мне сведения. Немедленно пропустите.
Они не шелохнулись.
– Мальчики… – разъярился Серафим. – Зафиксируйте это в протоколе: я вас предупреждал!
И он ударил говорившего в живот и, когда тот согнулся, подставил колено и опустил сверху ему на голову тяжёлый кулак. Тот упал на пол и лежал, не пытаясь встать, не оказывая сопротивления. Серафим ждал, когда на него нападёт второй, но тот бездействовал. Это было так странно и даже страшно. Серафим оттащил упавшего полицейского от двери. Но путь преградил второй.
– Послушай, отойди или давай со мною дерись! – взволновано сказал Серафим.
– Нет, Серафим, – ответил он. – Прошу вас, дождитесь сержанта Альберта.
– Вы – андроиды? – ошеломлённо спросил Серафим. – Ладно. Пусть будет по-вашему. Не могу бить безоружных, не сопротивляющихся полицейских.
Побитый им полицейский утёр рукой выступившую из носа кровь и снова спокойно встал у двери. Его странная реакция вызывала у Серафима крайнее удивление. Ладно, вроде кровь была, и она была красной. Он прямо в шапке, куртке и спидджамперах улегся на постель и, сложив руки на груди, стал ждать. Действительно, Альберт появился буквально через несколько минут. Он вошёл вместе с ещё одним полицейским и, гневно глянув на Серафима, сразу осмотрел побитого Серафимом сотоварища, как будто бы о том, что произошло, он уже знал. Но Серафим не видел, чтобы они что-то передавали друг другу голосом по связи. Это было интересно.
Наконец, Альберт повернулся к Серафиму и, как ни в чём не бывало, сказал:
– Вы куда-то собрались?
– Что меня выдало? – спросил Серафим.
Альберт со своим обычным бесстрастным выражения лица сел рядом с ним на постель и без всяких вступлений произнёс:
– Серафим… Во время нашего разговора в кафе вы рассказали, что получили благословение на обет в пси-режиме, то же самое произошло с отцом Александром. Верно?
Серафим сразу же переменил позу с лежачей на сидячую и кивнул:
– Да, верно. И ты мне сказал, что расскажешь, что это значит.
– Да, я расскажу. Но только, пожалуйста, ответьте мне: удалось ли вам с момента благословения что-нибудь выпить или что-нибудь съесть?
– Нет. Каждый раз это вызывало панический ужас. Я пробовал преодолеть его и махом заглотнуть воду, но были удушье и рвота. И началась водобоязнь… я не могу встать даже под душ. А я первое время думал спасаться тем, чтобы держать во рту воду.
– Серафим, а когда вы насильно накормили отца Александра, были ли у него удушье и рвота?
– Нет… – задумчиво сказал Серафим. – Не было…
– Каким образом вы умудрились его накормить?
Серафиму не хотелось вспоминать об этом. Но он всё-таки сказал:
– Наставник обладает невероятной физической силой, и скрутить его непросто. У него был вывих руки. Я воспользовался этим… и причинил ему боль, чтобы снизить силу его сопротивления… После я пережёвывал для него пищу и кормил изо рта в рот…
– То есть, в отличие от вас, он пытался держать этот обет?
– Да… но правда, я его застал, когда он принимал пищу с противоречащим… Но он вёл себя странно. Он как будто бы потерял память, он меня не узнавал и ничего не помнил…
– Теперь всё понятно, – немного помолчав, сказал Альберт.
– Что понятно? – с нетерпением и интересом переспросил Серафим.
Альберт встал и жестом руки показал, чтобы встал и Серафим. Он очень удивился и встал.
Вдруг, словно по команде, на него бросились трое полицейских. Один удушающим приёмом обхватил его сзади за шею, другие двое стали беспощадно избивать руками и ногами, после, выкрутив руки за спину, повалили на пол лицом вниз и, надев наручники, продолжили бить. Серафим был в шоке и не оказывал сопротивления. Когда же они натешились, они перевернули его на бок, забрали у него из-под куртки нож и отошли. Серафим увидел, как над ним на одном колене стоит Альберт и держит в руке автошприц.
– Господь мой… что это? – с дрожью спросил Серафим.
– Это то, что сделает вам очень больно… изнутри, – спокойно сказал Альберт.
– Что это?!! – закричал Серафим.
– Это то, чего вы боитесь больше всего, – также безразлично сказал Альберт.
– Это бетатрин?!! – в ужасе заорал Серафим. – Ублюдки!!! Господи… Зачем же так?!!
– Ответьте, Серафим, делали ли вам когда-либо контрольную точку для бетатриновой перезагрузки?
Серафим в смертельном страхе, прерывисто и быстро дыша, смотрел на автошприц в его руке и не мог даже говорить.
– Ну ладно, если хотите – молчите. Но учтите: если контрольной точки нет, то вам придется, как грудничку, снова учиться держать головку и ходить в туалет не в подгузник.
– Контрольная точка есть, – весь трясясь от ужаса, проговорил Серафим. – Но где хранится проекция личности, я не знаю… Возможно в военном альфа-центре или где-то в архиепископии.
– В каком году была сделана контрольная точка?
– Два года назад…
– Тогда, Серафим, у вас есть ещё шанс! – усмехнулся Альберт. – А всё, что сейчас с вами происходит, вы забудете. И меня… И Валерию… И вашу миссию… И противоречащего…
– Альберт, какая же ты бесчеловечная тварь!! – со слезами выпалил Серафим. – Ведь даже если ты сделаешь перезагрузку, и даже если восстановят мою личность в контрольной точке, я окажусь в мире, где я буду думать, что братья мои живы, а на самом деле их нет!!
– Меня не волнуют ваши переживания, Серафим.
– Прошу тебя, будь человеком: просто убей меня!!! Просто убей!!
– Нет, Серафим. Это не так интересно, – он повернулся к полицейским и сказал им: – Подготовьте его к перезагрузке.
Все трое полицейских снова набросились на него. Один сильно стукнул носком ботинка в солнечное сплетение, и когда Серафим заорал, его схватили за волосы, быстро вставили в рот кляп, в котором было отверстие, в отверстие вставили прозрачную гибкую трубку, которая вошла прямо ему в горло. Он чувствовал, как трубка проходит через пищевод прямо в желудок. Он задыхался, его мучил рвотный рефлекс, он извивался, потом начал дышать носом и немного успокоился. Тут он увидел, как к трубке прицепили ёмкость, похожую на ту, что используют для переливания крови. В ней была какая-то жидкость, которую начали вливать ему прямо в желудок. В ёмкости было около двух литров, и её всю медленно влили без остатка так, что живот у Серафима сильно распух. Трубку выдернули, но кляп не вынули.
– Это для того, чтобы не выжечь вам половину мозга, – сказал Альберт. – Через час процедуру необходимо повторить. – И Альберт засёк время.
Целый час Серафим провёл на полу в окружении полицейских, никто из них не двинулся с места. Весь этот час Серафим с кляпом во рту, скованный наручниками, лежал на боку, подтянув ноги к животу, мучился от боли и пребывал в беспомощном ужасе. Ровно через час в него, при отчаянном его сопротивлении, снова вставили трубку. На этот раз к ней прикрепили другую ёмкость с чем-то мутным и киселеобразным. Его желудок снова раздулся. Наконец, к нему подошёл Альберт, который во время этой процедуры стоял в сторонке. Он вытащил кляп изо рта Серафима и сказал:
– Ну что ж, пришло время прощаться, Серафим. У вас было время помолиться и подумать. Интересно, ваш Бог, в которого вы верите, прощает убийства и прелюбодеяния, о которых не помнишь? Не переживайте, Серафим. Ведь с приятным вы забудете и неприятное. Помолитесь Ему лучше, чтобы в архиепископии не затерялась ваша проекция личности. Ваше тело мы вышлем им в капсуле спецрейсом.
Полицейские навалились, удерживая его. Один зафиксировал голову, прижав к полу. Альберт приставил автошприц к вене на шее. Серафим дрожал, как перед казнью, но мужественно старался держаться в эти последние минуты своего сознания.
– Скажи только мне, ублюдок… – прошипел Серафим. – Ты это делаешь по собственной ублюдочной инициативе или по приказу полковника?
– Я ничего не делаю без приказа, – делая акцент на каждом слове, произнёс Альберт. – Я послушен, в отличие от вас, послушник Серафим.
– Полковник!! – с болью воскликнул Серафим и в сердце поник. – Ты же назвал меня сыном… а я тебя – отцом… и я тебе поверил!! Господи… какая подлая ложь…
Он до крови прокусил себе губу. Потом, с ненавистью скосив глаза, посмотрел на Альберта и сказал:
– Я не знаю как… но я вспомню и найду тебя, Альберт…
– Ну, хорошо, попробуйте! А теперь приготовьтесь. Будет очень больно.
И он нажал на спуск. Серафим почувствовал такую боль, как будто его изнутри всего изрезали тонкими скальпелями и в раны всыпали соль. Он бился и орал, полицейские удерживали его, прижимая к полу, пока он, обессилев, не потерял сознание. С него сразу сняли наручники, одежду, оттащили в ванную комнату и окатили ледяной водой. Там он пришёл в себя.
Он открыл мутные глаза с кровавыми белками, оглядел стоявших вокруг него полицейских и остановил взгляд на Альберте.
– Слава тебе, Господь… – прошептал Серафим. – Ты сохранил мне воспоминание об этом ублюдке…
Он приподнял голову и огляделся. С большим удивлением он понял, что находится в ванном отсеке своего гостиничного бокса. Приподнялся, сел и осмотрел свои руки и своё тело. После повернулся к Альберту и спросил:
Но Серафим упёрся и ещё раз повторил:
– Валерия! Где вас найти?!
– Приходите ко мне в гости в семь!
Альберт толкал его к двери. Серафим упирался, хватаясь за стены.
– Я приду! А где живут ваши братья и сёстры? Пожалуйста, скажите, где ваша община?
Альберт вытолкал его в подъезд и уже закрывал дверь, но Серафим вцепился и рукой удерживал её.
– Приезжайте в гости! – крикнула ему Валерия. – Село Вознесенка!
Альберт, с негодованием на её наивность, повернулся к ней и сказал:
– Что вы делаете? Вам мало того, что произошло? Как бы вам не пришлось горько раскаяться в этом!
– Я не пожалею, – твёрдо сказала Валерия, и Серафим это услышал. Он отпустил дверь и утёр рукой слёзы.
Альберт на пороге вздохнул и сказал:
– Валерия… вспомните мои слова при нашей следующей встрече, когда мы приедем «на труп».
И вышел за дверь.
Альберт под руку вывел Серафима из подъезда, посадил в магнекар, который стоял у входа, и опустил за ним дверь.
У гостиницы Альберт так же выволок Серафима из магнекара и сопроводил его до гостиничного номера.
– Спасибо, Альберт, что подвёз. Я – дома. Ты можешь идти, – потухшим голосом произнёс Серафим и открыл электронным ключом дверь бокса.
– Увы, Серафим. Отныне вы приобрели в нашем лице приятную компанию, – с каменным лицом произнёс Альберт.
– Я протестую… Мой бокс на одного, а не на пятерых…
– Ничего, – усмехнулся Альберт. – Вам нас терпеть придется недолго, не правда ли?
– Сержант Альберт! – нервозно сказал Серафим. – Я, с одной стороны, понимаю вас, но и вы меня поймите. Я испытываю жестокие страдания и не хотел бы, чтобы мои муки были под вашим изучающим наблюдением. Я успею этим насладиться в монастыре! Хотите за мной подглядывать – установите камеру. Вот насмотритесь-то всего!
– Простите, Серафим, приказ начальства, – опустив глаза, сказал Альберт. – В вашей комнате полицейские будут дежурить по двое не с целью садистского наслаждения, как в вашем божественном монастыре, а с целью помочь вам, если вашей жизни будет угрожать опасность, особенно после ночи, когда вы старательно теряли жидкость, сокращая себе жизнь. Все дежурные имеют спецподготовку по медицине.
– Если вы так беспокоитесь о жизни убийцы, то вы знаете, что мне нужно сделать, чтобы её сохранить! – раздражённо произнёс Серафим и, вытолкнув Альберта, вошёл внутрь и попытался закрыть за собой дверь, но тот ему не дал.
– Простите, Серафим, приказ начальства, – сказал Альберт и зашёл вместе с ним.
Следом за ним вошёл ещё один полицейский и закрыл за собой дверь.
– Да пошли вы к чёрту!!! – не на шутку разозлился Серафим.
Он встал прямо на середине отсека, демонстративно сорвал с себя всю одежду, ногой пнул её в угол, потом надел пижаму и лег в постель, отвернувшись от них.
– Серафим… – позвал Альберт.
– Ну что ещё надо!!! – резко повернувшись к нему, рассвирепел Серафим.
– Возьмите. Это ваше.
И Альберт протянул ему, держа за кевларовые шнуры, Распятие и медальон.
Серафим изменился в лице. Дрожащей рукой он схватил их, сжав в кулаке, трепетно прижал к губам. И снова отвернулся к стене.
_______________
ПРИМЕЧАНИЯ
5 – Брат мой Максим. Я люблю тебя (древ. греч.)
Глава 21. Будет больно
Альберт и второй полицейский тихо себя вели и совсем друг с другом не разговаривали. Серафим, весь разбитый и терзаемый жаждой, лежал на боку. Но ещё больше он терзался от осознания своей мерзости и вздрагивал от стыда, от воспоминаний о событиях прошедшей ночи. Если рядом находится мерзкий человек, то от него можно уйти. А как уйти от самого себя? Куда он бы теперь ни пошёл, мерзкий человек будет с ним. Он пытался понять, как ему теперь самому с собой жить? Его утешала только одна мысль, что мучиться от собственной мерзости оставалось недолго.
Он попытался заснуть и, после некоторых мучений, у него это получилось. Но сон был чутким. Даже во сне его мучила жажда. Он слышал, как Альберт перекинулся с полицейским парой фраз, смысл которых в памяти не сохранился. Он слышал, как кто-то входил и выходил. Наконец, он проснулся и, чтобы никто об этом не узнал, так и остался лежать в той же позе, не шевелясь.
Горло адски пересохло. Ему надо было срочно решить, как избавиться от контроля над собой и добраться до Вознесенки. Он не мог понять позицию Альберта. Что он хочет: помочь ему или помешать? В конце концов он просто перевернулся на спину и посмотрел на полицейских. Альберта среди них не было. У дверей стояли другие два.
«Смена караула», – усмехнулся Серафим.
Было ранее утро, время молитвы. Он встал и, не глядя на охрану, преклонил колени и начал тихим шёпотом произносить утренние молитвы. Но что-то изменилось. В его сердце не пришло молитвенное чувство, оно осталось холодным и пустым. Он встал с колен и сразу пошёл и уселся в псинет. Он нашёл, где находится село Вознесенка, после чего посмотрел, какой транспорт туда идёт. Купить билет без пси-идентификатора он не мог. Он помнил, что билет обещал ему полковник. Как ни в чём не бывало, он начал одеваться в свой первый комплект одежды. На глазах полицейских он взял нож Александра и спрятал его под куртку. Полицейские бездействовали. Но когда он подошёл к двери, чтобы выйти, они преградили ему дорогу.
– Прочь от дверей, щенки, – сказал им Серафим. Полицейские промолчали. Серафим начал сомневаться, что альбертовские шавки – это вообще люди: так молча и слажено они действовали, как будто между ними была невербальная связь. – Повторяю, пропустите меня, иначе мне придётся вас убить.
Полицейские стояли, не шелохнувшись. Серафим посмотрел им в глаза и поразился, как они были спокойны. Придётся этих ребят проучить.
– Я знаю, что бить полицию противозаконно, – сказал он. – Но зря вы надеетесь на мой страх. Я бы боялся, если бы знал, что мне придётся полжизни провести за решёткой. И вы не представляете, как я свободен сейчас. Поэтому, если хотите вернуться домой, к детишкам, уйдите с моей дороги. Я могу вас сильно повредить.
– Серафим, – сказал один из них, и Серафим вздрогнул от удивления, что они ещё и разговаривают. – Прошу вас дождаться сержанта Альберта. Он будет с минуты на минуту. У него есть для вас важные сведения.
– Мне его сведения уже не нужны. Я сам имею все нужные мне сведения. Немедленно пропустите.
Они не шелохнулись.
– Мальчики… – разъярился Серафим. – Зафиксируйте это в протоколе: я вас предупреждал!
И он ударил говорившего в живот и, когда тот согнулся, подставил колено и опустил сверху ему на голову тяжёлый кулак. Тот упал на пол и лежал, не пытаясь встать, не оказывая сопротивления. Серафим ждал, когда на него нападёт второй, но тот бездействовал. Это было так странно и даже страшно. Серафим оттащил упавшего полицейского от двери. Но путь преградил второй.
– Послушай, отойди или давай со мною дерись! – взволновано сказал Серафим.
– Нет, Серафим, – ответил он. – Прошу вас, дождитесь сержанта Альберта.
– Вы – андроиды? – ошеломлённо спросил Серафим. – Ладно. Пусть будет по-вашему. Не могу бить безоружных, не сопротивляющихся полицейских.
Побитый им полицейский утёр рукой выступившую из носа кровь и снова спокойно встал у двери. Его странная реакция вызывала у Серафима крайнее удивление. Ладно, вроде кровь была, и она была красной. Он прямо в шапке, куртке и спидджамперах улегся на постель и, сложив руки на груди, стал ждать. Действительно, Альберт появился буквально через несколько минут. Он вошёл вместе с ещё одним полицейским и, гневно глянув на Серафима, сразу осмотрел побитого Серафимом сотоварища, как будто бы о том, что произошло, он уже знал. Но Серафим не видел, чтобы они что-то передавали друг другу голосом по связи. Это было интересно.
Наконец, Альберт повернулся к Серафиму и, как ни в чём не бывало, сказал:
– Вы куда-то собрались?
– Что меня выдало? – спросил Серафим.
Альберт со своим обычным бесстрастным выражения лица сел рядом с ним на постель и без всяких вступлений произнёс:
– Серафим… Во время нашего разговора в кафе вы рассказали, что получили благословение на обет в пси-режиме, то же самое произошло с отцом Александром. Верно?
Серафим сразу же переменил позу с лежачей на сидячую и кивнул:
– Да, верно. И ты мне сказал, что расскажешь, что это значит.
– Да, я расскажу. Но только, пожалуйста, ответьте мне: удалось ли вам с момента благословения что-нибудь выпить или что-нибудь съесть?
– Нет. Каждый раз это вызывало панический ужас. Я пробовал преодолеть его и махом заглотнуть воду, но были удушье и рвота. И началась водобоязнь… я не могу встать даже под душ. А я первое время думал спасаться тем, чтобы держать во рту воду.
– Серафим, а когда вы насильно накормили отца Александра, были ли у него удушье и рвота?
– Нет… – задумчиво сказал Серафим. – Не было…
– Каким образом вы умудрились его накормить?
Серафиму не хотелось вспоминать об этом. Но он всё-таки сказал:
– Наставник обладает невероятной физической силой, и скрутить его непросто. У него был вывих руки. Я воспользовался этим… и причинил ему боль, чтобы снизить силу его сопротивления… После я пережёвывал для него пищу и кормил изо рта в рот…
– То есть, в отличие от вас, он пытался держать этот обет?
– Да… но правда, я его застал, когда он принимал пищу с противоречащим… Но он вёл себя странно. Он как будто бы потерял память, он меня не узнавал и ничего не помнил…
– Теперь всё понятно, – немного помолчав, сказал Альберт.
– Что понятно? – с нетерпением и интересом переспросил Серафим.
Альберт встал и жестом руки показал, чтобы встал и Серафим. Он очень удивился и встал.
Вдруг, словно по команде, на него бросились трое полицейских. Один удушающим приёмом обхватил его сзади за шею, другие двое стали беспощадно избивать руками и ногами, после, выкрутив руки за спину, повалили на пол лицом вниз и, надев наручники, продолжили бить. Серафим был в шоке и не оказывал сопротивления. Когда же они натешились, они перевернули его на бок, забрали у него из-под куртки нож и отошли. Серафим увидел, как над ним на одном колене стоит Альберт и держит в руке автошприц.
– Господь мой… что это? – с дрожью спросил Серафим.
– Это то, что сделает вам очень больно… изнутри, – спокойно сказал Альберт.
– Что это?!! – закричал Серафим.
– Это то, чего вы боитесь больше всего, – также безразлично сказал Альберт.
– Это бетатрин?!! – в ужасе заорал Серафим. – Ублюдки!!! Господи… Зачем же так?!!
– Ответьте, Серафим, делали ли вам когда-либо контрольную точку для бетатриновой перезагрузки?
Серафим в смертельном страхе, прерывисто и быстро дыша, смотрел на автошприц в его руке и не мог даже говорить.
– Ну ладно, если хотите – молчите. Но учтите: если контрольной точки нет, то вам придется, как грудничку, снова учиться держать головку и ходить в туалет не в подгузник.
– Контрольная точка есть, – весь трясясь от ужаса, проговорил Серафим. – Но где хранится проекция личности, я не знаю… Возможно в военном альфа-центре или где-то в архиепископии.
– В каком году была сделана контрольная точка?
– Два года назад…
– Тогда, Серафим, у вас есть ещё шанс! – усмехнулся Альберт. – А всё, что сейчас с вами происходит, вы забудете. И меня… И Валерию… И вашу миссию… И противоречащего…
– Альберт, какая же ты бесчеловечная тварь!! – со слезами выпалил Серафим. – Ведь даже если ты сделаешь перезагрузку, и даже если восстановят мою личность в контрольной точке, я окажусь в мире, где я буду думать, что братья мои живы, а на самом деле их нет!!
– Меня не волнуют ваши переживания, Серафим.
– Прошу тебя, будь человеком: просто убей меня!!! Просто убей!!
– Нет, Серафим. Это не так интересно, – он повернулся к полицейским и сказал им: – Подготовьте его к перезагрузке.
Все трое полицейских снова набросились на него. Один сильно стукнул носком ботинка в солнечное сплетение, и когда Серафим заорал, его схватили за волосы, быстро вставили в рот кляп, в котором было отверстие, в отверстие вставили прозрачную гибкую трубку, которая вошла прямо ему в горло. Он чувствовал, как трубка проходит через пищевод прямо в желудок. Он задыхался, его мучил рвотный рефлекс, он извивался, потом начал дышать носом и немного успокоился. Тут он увидел, как к трубке прицепили ёмкость, похожую на ту, что используют для переливания крови. В ней была какая-то жидкость, которую начали вливать ему прямо в желудок. В ёмкости было около двух литров, и её всю медленно влили без остатка так, что живот у Серафима сильно распух. Трубку выдернули, но кляп не вынули.
– Это для того, чтобы не выжечь вам половину мозга, – сказал Альберт. – Через час процедуру необходимо повторить. – И Альберт засёк время.
Целый час Серафим провёл на полу в окружении полицейских, никто из них не двинулся с места. Весь этот час Серафим с кляпом во рту, скованный наручниками, лежал на боку, подтянув ноги к животу, мучился от боли и пребывал в беспомощном ужасе. Ровно через час в него, при отчаянном его сопротивлении, снова вставили трубку. На этот раз к ней прикрепили другую ёмкость с чем-то мутным и киселеобразным. Его желудок снова раздулся. Наконец, к нему подошёл Альберт, который во время этой процедуры стоял в сторонке. Он вытащил кляп изо рта Серафима и сказал:
– Ну что ж, пришло время прощаться, Серафим. У вас было время помолиться и подумать. Интересно, ваш Бог, в которого вы верите, прощает убийства и прелюбодеяния, о которых не помнишь? Не переживайте, Серафим. Ведь с приятным вы забудете и неприятное. Помолитесь Ему лучше, чтобы в архиепископии не затерялась ваша проекция личности. Ваше тело мы вышлем им в капсуле спецрейсом.
Полицейские навалились, удерживая его. Один зафиксировал голову, прижав к полу. Альберт приставил автошприц к вене на шее. Серафим дрожал, как перед казнью, но мужественно старался держаться в эти последние минуты своего сознания.
– Скажи только мне, ублюдок… – прошипел Серафим. – Ты это делаешь по собственной ублюдочной инициативе или по приказу полковника?
– Я ничего не делаю без приказа, – делая акцент на каждом слове, произнёс Альберт. – Я послушен, в отличие от вас, послушник Серафим.
– Полковник!! – с болью воскликнул Серафим и в сердце поник. – Ты же назвал меня сыном… а я тебя – отцом… и я тебе поверил!! Господи… какая подлая ложь…
Он до крови прокусил себе губу. Потом, с ненавистью скосив глаза, посмотрел на Альберта и сказал:
– Я не знаю как… но я вспомню и найду тебя, Альберт…
– Ну, хорошо, попробуйте! А теперь приготовьтесь. Будет очень больно.
И он нажал на спуск. Серафим почувствовал такую боль, как будто его изнутри всего изрезали тонкими скальпелями и в раны всыпали соль. Он бился и орал, полицейские удерживали его, прижимая к полу, пока он, обессилев, не потерял сознание. С него сразу сняли наручники, одежду, оттащили в ванную комнату и окатили ледяной водой. Там он пришёл в себя.
Он открыл мутные глаза с кровавыми белками, оглядел стоявших вокруг него полицейских и остановил взгляд на Альберте.
– Слава тебе, Господь… – прошептал Серафим. – Ты сохранил мне воспоминание об этом ублюдке…
Он приподнял голову и огляделся. С большим удивлением он понял, что находится в ванном отсеке своего гостиничного бокса. Приподнялся, сел и осмотрел свои руки и своё тело. После повернулся к Альберту и спросил:
