- Я сама не знаю, откуда взялась Брида, - сказала она серьёзно. – Но узнаю. Моя свояченица вышла замуж за кузена соседа семьи Кватрокки, так что завтра я к ней наведаюсь. Только как вам потом это передать, мессере Джованни? Неловко мне идти в Каза Арригони…
- Расскажешь мне, Белла, - махнул рукой отец Паоло. – Уж в собор ты всяко можешь наведаться, хоть под рукой Единого и не идёшь.
Когда они вышли из таверны, Джон вздохнул и сказал:
- Знаешь, чем больше я узнаю о Пьер-Антонио Кватрокки, тем меньше он мне нравится. Мутный… даже нет, многослойный, как кочан капусты, снимаешь лист, а под ним два новых.
- Можно подумать, ты хоть раз в жизни держал в руках кочан, - фыркнул Паоло.
- Не поверишь – я как-то больше месяца торчал в одной деревеньке, где поселился подозреваемый в кровавых ритуалах маг. Изображал я приехавшего на побывку внука одной старушки. Так в её огороде чем только не занимался, чтобы легенду не разрушить, и полол, и поливал, и червяков с треклятой капусты собирал…
- И как, поймал негодяя?
- Не-а, он оказался вполне приличным магом, просто жизненные обстоятельства оказались против него. Негодяя мы потом нашли, конечно, но уже совсем в другом месте.
- Ну что же, - отец Паоло остановился на углу совсем узенького переулочка, в который, кажется, не всякая кошка прошла бы. – Утро я начну с разговора в школе, так что. если найду учителя. Который занимался с бедным мальчиком, сразу извещу тебя.
- Вот, пожалуй, что еще… - Довертон протянул ему пару школьных тетрадей. – Это дневники Марко. Почитай, сколько сможешь. Мне очень не понравилось то, что и как он пишет, и я даже не могу сформулировать, чем именно. Может, ты, как пастырь душ, сможешь определить?
Дворецкий Каза Арригони распахнул дверь перед Довертоном на мгновение раньше, чем тот в неё постучал.
- Мессере Джованни, добрый вечер! Вас ожидают в кабинете.
- Спасибо, Парелли. Скажите, а мой кот вам сегодня на глаза не попадался?
Голос дворецкого был всё так же бесстрастен.
- Неро отужинал телячьей печенкой и сливками, а в данный момент ожидает вас в кабинете вместе с мессере Лоренцо и синьором Винченцо.
- Благодарю!
Взбежав по лестнице на второй этаж, Джон постучал в дверь кабинета главы дома и ту же вошёл.
- Добрый вечер! – поздоровался он со всеми присутствующими.
Кроме деда и внука Арригони, в креслах сидели Томмазо и его заместитель, капитан городской стражи Энцо Дальвени. На подоконнике развалился Неро.
- Проходи, Джованни, проходи! – приветливо махнул рукой мессере Лоренцо. – Винс принёс мне от тебя интересный вопрос, и мы сейчас его обсудим. Но сперва послушаем Энцо, потому что у него тоже есть новости.
Капитан Дальвени откашлялся и встал:
- Мы опрашивали жителей города – соседей семьи Кватрокки, народ в магазинах и так далее. Как вы знаете, Брида О’Доннел ни с кем практически не общалась и мальчика не выпускала. Но вот что принёс нам владелец художественного магазина на углу улиц Дель Фоссо и Элизеи.
И он протянул Довертону прямоугольный кусок картона размером чуть больше школьной тетради.
- Магоснимок, - сказал Джон, разглядывая чуть выцветшую картинку. – Видимо, сделан лет тридцать назад, и с тех пор его ни разу не подновляли. Шестеро молодых мужчин в военной форме… очень пышная форма, видимо, парадная: и аксельбанты, и погоны с кистями, и золотое шитьё. Я бы сказал, что эти шестеро вместе учились в некоем военном учебном заведении и решили сделать общий портрет по случаю его окончания. Удалось расшифровать, кто здесь изображён? И почему это интересно в нашем расследовании?
Он вернул снимок капитану. Дальвени тщательно убрал вещественное доказательство в отдельную папку, потом как-то беспомощно оглянулся на мессере Лоренцо, но тот молчал.
- Мы опознали двоих, - сказал наконец стражник. – Второй слева, с усиками – это Пьер-Антонио Кватрокки. А рядом с ним Виктор-Эммануил IX, король Лация.
- И как ты понимаешь, Джованни, это означает осложнения, - добавил хозяин дома.
Довертон пожал плечами:
- Служба магбезопасности не подчиняется королям, а сотрудничает с ними. Думаю, и здесь исключений не будет. Но времени, конечно, потратить придётся больше, чем я рассчитывал.
Мессере Лоренцо расхохотался:
- Отлично! В таком случае, Энцо, расскажи нам, кто ещё здесь изображён, и иди, твоя жена уже, небось, третий раз ужин разгревает.
- Джулия привычная, - улыбнулся капитан. – Тот человек, владелец магазина, никого не узнал. Но это и не удивительно, он всю жизнь прожил в Лукке, даже не выезжал ни разу. Общеизвестно, что его величество Виктор-Эммануил закончил Туринскую кавалерийскую школу, где традиционно учатся все старшие сыновья аристократов. Так что его соученики могли быть из любой части Лация.
- Сколько мне известно, вместе с нашим королём Туринскую школу заканчивали и наследники нескольких галльских семей, - добавил Лоренцо. – Так что география может быть весьма обширной.
- Это-то ерунда, я отправлю запрос в архив, и ответ придёт достаточно быстро. Но мне кажется, что Кватрокки – ни разу не аристократическое семейство?
- Ну, никто же не говорил, что в Турине учатся только графы и герцоги… Меня бы тоже туда отправили, если бы я не предпочёл юридическое поприще, - ответил Винченцо. – Энцо, а как в эту лавку попал снимок?
- Недели две назад его принёс мальчик. Ну, юноша, лет шестнадцати – семнадцати. Сказал, что опасается, что изображение начинает размываться и попросил восстановить. Три дня назад всё было готово, но заказчик так и не пришёл.
- Ну, да, не до того ему было… Интересно, почему он сам не восстановил снимок? Мы же знаем, что Марко обладал магической силой.
- Но пока не знаем точно, какой из стихий он владел. А может быть, он хотел восстановить снимок втайне от матери, - Довертон повернулся к капитану Дальвени. – Прошу вас если появится дополнительная информация, сразу сообщить мне.
- Слушаюсь! – козырнув, стражник вышел из кабинета.
- Ну что же, а теперь о семейной книге, - взял слово мессере Лоренцо. – Полагаю, что Пьер-Антонио Кватрокки и в самом деле мог быть внесен в одну из пропавших книг. Туда иной раз вписывают не только тех, кто был принят в семью, но и… Ладно, проще показать.
Он проговорил формулу, и на том месте, где до этого видна была вполне обычная стена, появился пюпитр, на котором лежала толстая старая книга в тёмно-красном кожаном переплете. Мессере подошёл к ней, положил ладонь на лицевую сторону обложки и подождал пару мгновений; затем открыл книгу и быстро пробежал пальцами по страницам.
- Вот, смотрите, Джованни, - сказал он, указывая пальцем на запись от года 1894. – Мой прадед, Микеле Арригони, внёс сюда запись о долге жизни перед Люциусом Риверой. Означенный Ривера спас прадеда во время экспедиции в джунглях Меконга. После внесения в книгу он стал виден в ней, как если бы был кровным родственником, и так должно продолжаться, пока долг не будет выплачен.
- Судя по тому, что имя Ривера дальше встречается, уплата состоялась?
- О да! Люциуса ранили ножом… он был начальником городской стражи в Барсе, и преступники люто ненавидели его, и боялись не меньше. Так вот, однажды его подстерегли во время рейда по трущобам, которых в Барсе в те годы было немало, и несколько раз ударили ножом в левую почку. Микеле порталом перешёл в клинику, где умирал Ривера, и отдал свою почку для пересадки. Кроме того, он принёс один из семейных артефактов, запрещающий отторжение…
- И таким образом долг жизни был отдан.
- Да.
- Понятно… Таким образом, Пьер-Антонио или кто-то из его предков мог быть вписан в семейную книгу, что позволило бы нам узнать, где он находится и что с ним случилось.
- Да.
- Ну что же, осталось ещё раз поговорить с Гуэррани и Белладжио. Это поможет исключить половину возможностей…
- Что уже немало, - продолжил фразу Винченцо. – Спокойной ночи, мессере, и спасибо.
- Спокойной ночи, мессере, – эхом повторил за ним Джон.
Фиренца потрясла меня. Ошеломила, оглушила, но не раздавила, а будто бы приподняла над миром. Попрощавшись с Винченцо на набережной Челлини, возле маленького семейного отеля, я бросила сумку в своей комнате с окнами на Арно и пошла бродить по городу.
Сумерки упали быстро. Я сидела на скамейке над городом, на смотровой площадке, ела лимонное мороженое и смотрела, как отражения огней на Понте Веккио колеблются в воде. Мне было хорошо.
Наконец вафельный рожок закончился, я отряхнула руки и колени от крошек и встала. Сегодня я лягу пораньше и хорошенько высплюсь, завтра пойду и посмотрю на «Поклонение волхвов», погуляю по садам Боболи и… и еще что-нибудь сделаю. Не стану ничего планировать, поплыву по течению как вон тот кленовый лист, ветром занесённый в реку.
Ночью пошёл дождь. Я накинула халат, вышла на балкон и долго смотрела, как рябит зелено-коричневая вода Арно под тяжёлыми каплями. Потом вернулась в постель и уснула, словно каменная, без грёз и сновидений.
Разбудило меня солнце и запах свежих булочек. Я открыла один глаз и лениво подумала, не подремать ли еще полчасика, но тут вспомнила, что хозяйка отеля, синьора Латифи, обещала напечь к завтраку моих любимых улиток с изюмом и корицей. Пришлось вставать. Впрочем, было совсем не рано, стрелка часов подбиралась к десяти, так что следовало поторопиться, пока мою личную булочку не съел кто-нибудь из остальных постояльцев отеля.
Выпечка, свежайшее масло, джем из инжира и горгонцола – и к одиннадцати утра я готова была к чему угодно. Впереди был целый день отдыха в дивном, волшебном городе.
Капелла волхвов, волшебная шкатулка с драгоценностями, была почему-то пуста. Ни один приезжий из Нового света или Империи Чинь не осквернял её жужжанием записывающего амулета или громким разговором. Я села на пол и стала разглядывать стены. Вот молодой король с лицом Лоренцо Великолепного едет на белом жеребце, окружённый юными пажами; вот поспешает следом его брат Пьеро в красном колпаке. Галеаццо Сфорца, сын герцога из Медиоланума, глубоко задумчив и немного печален. Иоанн Палеолог смотрит вверх, на ласточек, несущих благую весть. На дальних и ближних холмах растут лавры и оливы, цветут розы, благостно улыбается седобородый старец в винно-красном бархате, и молодой Джулиано ведёт на поводке гепарда…
Сегодня небольшой кусочек, потому что дальше предполагается большая сцена, которую не хочется разрывать.
Если кто не догадался – описана фреска Беноццо Гоццоли в палаццо Медичи-Риккарди, «Шествие волхвов».
Не то чтобы я задремала, но точно отключилась от окружающей действительности. Привёл меня в чувство резкий звук, будто по камню постукивали молоточком. Подняв глаза, я увидела входящего в капеллу человека; именно его трость стучала при каждом шаге по мраморному полу. Обычная повседневная одежда – тёмные брюки и тонкий джемпер – лишь на секунду дали мне скользнуть по нему равнодушным взглядом и отвернуться к фреске. В следующее мгновение я поняла, что вошедший как две капли воды похож на старика в бархате, великого мага Козимо Руджиери. Две пары бледно-голубых глаз, окружённых мелкими морщинками, смотрели на меня, одна с живого лица, другая – с нарисованного.
- Добрый день, мессере, - сказала я, вставая.
- Добрый день, - ответил посетитель.
Оказалось, что обе ноги у меня отсиделись и теперь по ним бегали толпы мурашек. Украдкой я постучала по полу правой пяткой, потом левой; помочь не помогло, но стало как-то легче. Старик тем временем обернулся к дверям и сказал кому-то невидимому:
- Иди, Беппо, иди, тебя ждёт работа. Я тут сам справлюсь. Мы помешали вам, синьора?
- Н-нет…
- Мои сотрудники обратили внимание, что вы провели в капелле очень много времени и забеспокоились, всё ли в порядке.
Взглянув на часы, я охнула: в самом деле, три с лишним часа прошло!
- Прошу прощения, мессере…
- Ну что вы, синьора, здесь и в самом деле время летит незаметно. Я вас понимаю, как никто другой.
Я открыла рот, чтобы задать неприличный вопрос и тут же снова его захлопнула. Потёрла нос, почесала правое ухо, переложила ручку сумки из левой руки в правую. Всё это время мужчина с лёгкой насмешкой наблюдал за мной. Наконец, когда я уже отчаялась решиться, он улыбнулся и сказал:
- Нет, это не я там изображён. Всё-таки больше шестисот лет не прожить даже самому сильному магу. Но я правнук изображённого здесь мага и хранитель капеллы и прочих сокровищ этого дворца, меня зовут Массимо Руджиери.
- Мессере! – я почтительно поклонилась. – Я Лиза фон Бекк.
- Итак, синьора фон Бекк, могу ли я предложить вам чашечку кофе?
Может быть, это было неправильно, но мне ужасно захотелось настоящего хорошего кофе. Сидеть, пить, этот кофе за разговором со стариком с белоснежной бородой и молодыми глазами.
- Спасибо, я… с удовольствием.
- Тогда пойдёмте, по соседству есть кофейня, где варят ровно то, что я люблю.
Он повернулся и пошёл, постукивая по разноцветному мрамору резной чёрной тростью. Забросив на плечо сумку, я поспешила за ним.
Кофейня - крохотная, на пять столиков - и в самом деле была рядом, а напиток оказался превосходным: мягкий, со сливочно-медовым привкусом и оттенками горького шоколада, этот кофе не требовал ни сливок, ни сахара. Хозяйка заведения поставила перед нами вазочки с засахаренным миндалём и сухим печеньем и ушла в заднюю комнату. Старик пригубил, одобрительно кивнул и сказал с усмешкой:
- Луиза уже много лет варит это специально для меня, но так и не созналась, что же за сорт использует, и что туда добавляет.
- Повара и их секреты, - понимающе улыбнулась я. – Знакомо.
- Вы приехали в Фиренцу из?..
- Из Лукки, я там какое-то время проработала в ресторане. А до этого путешествовала по востоку.
- Понимаю. И куда ваш путь лежит дальше?
- Не знаю пока. У меня встреча в Медиолануме… и мне нужно решить, как быть.
Почему меня прорвало, не знаю, но я вдруг вывалила на этого человека все накопившиеся сомнения. Наверное, всё дело было в том, что мы никогда больше не встретимся, и можно говорить свободно, как со случайным попутчиком в поезде, а может быть, в понимающем взгляде мессере Руджиери. Говорила я путано, перескакивая с одного на другое и возвращаясь к тому, что считала самым важным. С гордостью могу отметить лишь, что мне удалось не расплакаться…
- Кухня – это армия, - сказала я, допивая остывший кофе. – Кухня – это сражение. И каждый раз не угадаешь, противник сидит вон там за столиком или союзник, скажет он спасибо или со злобой вернёт тарелку на кухню. Нет, наверное, для кого-то кухня – оркестр, где всё гармонично, но я перестала слышать эту гармонию. Значит, надо искать что-то ещё… Я знаю, что я умею, но мне неизвестно, чему смогу научиться!
Руджиери мягко улыбнулся, и меня снова поразило то, насколько он похож на своего предка – того, в бархатном кафтане.
- Возьми это, девочка. – сказал он, протягивая мне свою трость.
Я взяла в руки это, без преувеличения, произведение искусства и поразилась её тяжести. Гладкое чёрное дерево её тела посередине перехватывалась широким серебряным поясом с выпуклым орнаментом. Набалдашник, тоже серебряный, был сделан в виде изогнувшейся, готовой к броску кобры; гранатовые глаза её сияли красным и казались живыми.
- А внутри наверняка клинок? – спросила я.
- Расскажешь мне, Белла, - махнул рукой отец Паоло. – Уж в собор ты всяко можешь наведаться, хоть под рукой Единого и не идёшь.
Когда они вышли из таверны, Джон вздохнул и сказал:
- Знаешь, чем больше я узнаю о Пьер-Антонио Кватрокки, тем меньше он мне нравится. Мутный… даже нет, многослойный, как кочан капусты, снимаешь лист, а под ним два новых.
- Можно подумать, ты хоть раз в жизни держал в руках кочан, - фыркнул Паоло.
- Не поверишь – я как-то больше месяца торчал в одной деревеньке, где поселился подозреваемый в кровавых ритуалах маг. Изображал я приехавшего на побывку внука одной старушки. Так в её огороде чем только не занимался, чтобы легенду не разрушить, и полол, и поливал, и червяков с треклятой капусты собирал…
- И как, поймал негодяя?
- Не-а, он оказался вполне приличным магом, просто жизненные обстоятельства оказались против него. Негодяя мы потом нашли, конечно, но уже совсем в другом месте.
- Ну что же, - отец Паоло остановился на углу совсем узенького переулочка, в который, кажется, не всякая кошка прошла бы. – Утро я начну с разговора в школе, так что. если найду учителя. Который занимался с бедным мальчиком, сразу извещу тебя.
- Вот, пожалуй, что еще… - Довертон протянул ему пару школьных тетрадей. – Это дневники Марко. Почитай, сколько сможешь. Мне очень не понравилось то, что и как он пишет, и я даже не могу сформулировать, чем именно. Может, ты, как пастырь душ, сможешь определить?
Дворецкий Каза Арригони распахнул дверь перед Довертоном на мгновение раньше, чем тот в неё постучал.
- Мессере Джованни, добрый вечер! Вас ожидают в кабинете.
- Спасибо, Парелли. Скажите, а мой кот вам сегодня на глаза не попадался?
Голос дворецкого был всё так же бесстрастен.
- Неро отужинал телячьей печенкой и сливками, а в данный момент ожидает вас в кабинете вместе с мессере Лоренцо и синьором Винченцо.
- Благодарю!
Взбежав по лестнице на второй этаж, Джон постучал в дверь кабинета главы дома и ту же вошёл.
- Добрый вечер! – поздоровался он со всеми присутствующими.
Кроме деда и внука Арригони, в креслах сидели Томмазо и его заместитель, капитан городской стражи Энцо Дальвени. На подоконнике развалился Неро.
- Проходи, Джованни, проходи! – приветливо махнул рукой мессере Лоренцо. – Винс принёс мне от тебя интересный вопрос, и мы сейчас его обсудим. Но сперва послушаем Энцо, потому что у него тоже есть новости.
Капитан Дальвени откашлялся и встал:
- Мы опрашивали жителей города – соседей семьи Кватрокки, народ в магазинах и так далее. Как вы знаете, Брида О’Доннел ни с кем практически не общалась и мальчика не выпускала. Но вот что принёс нам владелец художественного магазина на углу улиц Дель Фоссо и Элизеи.
И он протянул Довертону прямоугольный кусок картона размером чуть больше школьной тетради.
- Магоснимок, - сказал Джон, разглядывая чуть выцветшую картинку. – Видимо, сделан лет тридцать назад, и с тех пор его ни разу не подновляли. Шестеро молодых мужчин в военной форме… очень пышная форма, видимо, парадная: и аксельбанты, и погоны с кистями, и золотое шитьё. Я бы сказал, что эти шестеро вместе учились в некоем военном учебном заведении и решили сделать общий портрет по случаю его окончания. Удалось расшифровать, кто здесь изображён? И почему это интересно в нашем расследовании?
Он вернул снимок капитану. Дальвени тщательно убрал вещественное доказательство в отдельную папку, потом как-то беспомощно оглянулся на мессере Лоренцо, но тот молчал.
- Мы опознали двоих, - сказал наконец стражник. – Второй слева, с усиками – это Пьер-Антонио Кватрокки. А рядом с ним Виктор-Эммануил IX, король Лация.
- И как ты понимаешь, Джованни, это означает осложнения, - добавил хозяин дома.
Довертон пожал плечами:
- Служба магбезопасности не подчиняется королям, а сотрудничает с ними. Думаю, и здесь исключений не будет. Но времени, конечно, потратить придётся больше, чем я рассчитывал.
Мессере Лоренцо расхохотался:
- Отлично! В таком случае, Энцо, расскажи нам, кто ещё здесь изображён, и иди, твоя жена уже, небось, третий раз ужин разгревает.
- Джулия привычная, - улыбнулся капитан. – Тот человек, владелец магазина, никого не узнал. Но это и не удивительно, он всю жизнь прожил в Лукке, даже не выезжал ни разу. Общеизвестно, что его величество Виктор-Эммануил закончил Туринскую кавалерийскую школу, где традиционно учатся все старшие сыновья аристократов. Так что его соученики могли быть из любой части Лация.
- Сколько мне известно, вместе с нашим королём Туринскую школу заканчивали и наследники нескольких галльских семей, - добавил Лоренцо. – Так что география может быть весьма обширной.
- Это-то ерунда, я отправлю запрос в архив, и ответ придёт достаточно быстро. Но мне кажется, что Кватрокки – ни разу не аристократическое семейство?
- Ну, никто же не говорил, что в Турине учатся только графы и герцоги… Меня бы тоже туда отправили, если бы я не предпочёл юридическое поприще, - ответил Винченцо. – Энцо, а как в эту лавку попал снимок?
- Недели две назад его принёс мальчик. Ну, юноша, лет шестнадцати – семнадцати. Сказал, что опасается, что изображение начинает размываться и попросил восстановить. Три дня назад всё было готово, но заказчик так и не пришёл.
- Ну, да, не до того ему было… Интересно, почему он сам не восстановил снимок? Мы же знаем, что Марко обладал магической силой.
- Но пока не знаем точно, какой из стихий он владел. А может быть, он хотел восстановить снимок втайне от матери, - Довертон повернулся к капитану Дальвени. – Прошу вас если появится дополнительная информация, сразу сообщить мне.
- Слушаюсь! – козырнув, стражник вышел из кабинета.
- Ну что же, а теперь о семейной книге, - взял слово мессере Лоренцо. – Полагаю, что Пьер-Антонио Кватрокки и в самом деле мог быть внесен в одну из пропавших книг. Туда иной раз вписывают не только тех, кто был принят в семью, но и… Ладно, проще показать.
Он проговорил формулу, и на том месте, где до этого видна была вполне обычная стена, появился пюпитр, на котором лежала толстая старая книга в тёмно-красном кожаном переплете. Мессере подошёл к ней, положил ладонь на лицевую сторону обложки и подождал пару мгновений; затем открыл книгу и быстро пробежал пальцами по страницам.
- Вот, смотрите, Джованни, - сказал он, указывая пальцем на запись от года 1894. – Мой прадед, Микеле Арригони, внёс сюда запись о долге жизни перед Люциусом Риверой. Означенный Ривера спас прадеда во время экспедиции в джунглях Меконга. После внесения в книгу он стал виден в ней, как если бы был кровным родственником, и так должно продолжаться, пока долг не будет выплачен.
- Судя по тому, что имя Ривера дальше встречается, уплата состоялась?
- О да! Люциуса ранили ножом… он был начальником городской стражи в Барсе, и преступники люто ненавидели его, и боялись не меньше. Так вот, однажды его подстерегли во время рейда по трущобам, которых в Барсе в те годы было немало, и несколько раз ударили ножом в левую почку. Микеле порталом перешёл в клинику, где умирал Ривера, и отдал свою почку для пересадки. Кроме того, он принёс один из семейных артефактов, запрещающий отторжение…
- И таким образом долг жизни был отдан.
- Да.
- Понятно… Таким образом, Пьер-Антонио или кто-то из его предков мог быть вписан в семейную книгу, что позволило бы нам узнать, где он находится и что с ним случилось.
- Да.
- Ну что же, осталось ещё раз поговорить с Гуэррани и Белладжио. Это поможет исключить половину возможностей…
- Что уже немало, - продолжил фразу Винченцо. – Спокойной ночи, мессере, и спасибо.
- Спокойной ночи, мессере, – эхом повторил за ним Джон.
Глава 2
Фиренца потрясла меня. Ошеломила, оглушила, но не раздавила, а будто бы приподняла над миром. Попрощавшись с Винченцо на набережной Челлини, возле маленького семейного отеля, я бросила сумку в своей комнате с окнами на Арно и пошла бродить по городу.
Сумерки упали быстро. Я сидела на скамейке над городом, на смотровой площадке, ела лимонное мороженое и смотрела, как отражения огней на Понте Веккио колеблются в воде. Мне было хорошо.
Наконец вафельный рожок закончился, я отряхнула руки и колени от крошек и встала. Сегодня я лягу пораньше и хорошенько высплюсь, завтра пойду и посмотрю на «Поклонение волхвов», погуляю по садам Боболи и… и еще что-нибудь сделаю. Не стану ничего планировать, поплыву по течению как вон тот кленовый лист, ветром занесённый в реку.
Ночью пошёл дождь. Я накинула халат, вышла на балкон и долго смотрела, как рябит зелено-коричневая вода Арно под тяжёлыми каплями. Потом вернулась в постель и уснула, словно каменная, без грёз и сновидений.
Разбудило меня солнце и запах свежих булочек. Я открыла один глаз и лениво подумала, не подремать ли еще полчасика, но тут вспомнила, что хозяйка отеля, синьора Латифи, обещала напечь к завтраку моих любимых улиток с изюмом и корицей. Пришлось вставать. Впрочем, было совсем не рано, стрелка часов подбиралась к десяти, так что следовало поторопиться, пока мою личную булочку не съел кто-нибудь из остальных постояльцев отеля.
Выпечка, свежайшее масло, джем из инжира и горгонцола – и к одиннадцати утра я готова была к чему угодно. Впереди был целый день отдыха в дивном, волшебном городе.
Капелла волхвов, волшебная шкатулка с драгоценностями, была почему-то пуста. Ни один приезжий из Нового света или Империи Чинь не осквернял её жужжанием записывающего амулета или громким разговором. Я села на пол и стала разглядывать стены. Вот молодой король с лицом Лоренцо Великолепного едет на белом жеребце, окружённый юными пажами; вот поспешает следом его брат Пьеро в красном колпаке. Галеаццо Сфорца, сын герцога из Медиоланума, глубоко задумчив и немного печален. Иоанн Палеолог смотрит вверх, на ласточек, несущих благую весть. На дальних и ближних холмах растут лавры и оливы, цветут розы, благостно улыбается седобородый старец в винно-красном бархате, и молодой Джулиано ведёт на поводке гепарда…
Сегодня небольшой кусочек, потому что дальше предполагается большая сцена, которую не хочется разрывать.
Если кто не догадался – описана фреска Беноццо Гоццоли в палаццо Медичи-Риккарди, «Шествие волхвов».
Не то чтобы я задремала, но точно отключилась от окружающей действительности. Привёл меня в чувство резкий звук, будто по камню постукивали молоточком. Подняв глаза, я увидела входящего в капеллу человека; именно его трость стучала при каждом шаге по мраморному полу. Обычная повседневная одежда – тёмные брюки и тонкий джемпер – лишь на секунду дали мне скользнуть по нему равнодушным взглядом и отвернуться к фреске. В следующее мгновение я поняла, что вошедший как две капли воды похож на старика в бархате, великого мага Козимо Руджиери. Две пары бледно-голубых глаз, окружённых мелкими морщинками, смотрели на меня, одна с живого лица, другая – с нарисованного.
- Добрый день, мессере, - сказала я, вставая.
- Добрый день, - ответил посетитель.
Оказалось, что обе ноги у меня отсиделись и теперь по ним бегали толпы мурашек. Украдкой я постучала по полу правой пяткой, потом левой; помочь не помогло, но стало как-то легче. Старик тем временем обернулся к дверям и сказал кому-то невидимому:
- Иди, Беппо, иди, тебя ждёт работа. Я тут сам справлюсь. Мы помешали вам, синьора?
- Н-нет…
- Мои сотрудники обратили внимание, что вы провели в капелле очень много времени и забеспокоились, всё ли в порядке.
Взглянув на часы, я охнула: в самом деле, три с лишним часа прошло!
- Прошу прощения, мессере…
- Ну что вы, синьора, здесь и в самом деле время летит незаметно. Я вас понимаю, как никто другой.
Я открыла рот, чтобы задать неприличный вопрос и тут же снова его захлопнула. Потёрла нос, почесала правое ухо, переложила ручку сумки из левой руки в правую. Всё это время мужчина с лёгкой насмешкой наблюдал за мной. Наконец, когда я уже отчаялась решиться, он улыбнулся и сказал:
- Нет, это не я там изображён. Всё-таки больше шестисот лет не прожить даже самому сильному магу. Но я правнук изображённого здесь мага и хранитель капеллы и прочих сокровищ этого дворца, меня зовут Массимо Руджиери.
- Мессере! – я почтительно поклонилась. – Я Лиза фон Бекк.
- Итак, синьора фон Бекк, могу ли я предложить вам чашечку кофе?
Может быть, это было неправильно, но мне ужасно захотелось настоящего хорошего кофе. Сидеть, пить, этот кофе за разговором со стариком с белоснежной бородой и молодыми глазами.
- Спасибо, я… с удовольствием.
- Тогда пойдёмте, по соседству есть кофейня, где варят ровно то, что я люблю.
Он повернулся и пошёл, постукивая по разноцветному мрамору резной чёрной тростью. Забросив на плечо сумку, я поспешила за ним.
Кофейня - крохотная, на пять столиков - и в самом деле была рядом, а напиток оказался превосходным: мягкий, со сливочно-медовым привкусом и оттенками горького шоколада, этот кофе не требовал ни сливок, ни сахара. Хозяйка заведения поставила перед нами вазочки с засахаренным миндалём и сухим печеньем и ушла в заднюю комнату. Старик пригубил, одобрительно кивнул и сказал с усмешкой:
- Луиза уже много лет варит это специально для меня, но так и не созналась, что же за сорт использует, и что туда добавляет.
- Повара и их секреты, - понимающе улыбнулась я. – Знакомо.
- Вы приехали в Фиренцу из?..
- Из Лукки, я там какое-то время проработала в ресторане. А до этого путешествовала по востоку.
- Понимаю. И куда ваш путь лежит дальше?
- Не знаю пока. У меня встреча в Медиолануме… и мне нужно решить, как быть.
Почему меня прорвало, не знаю, но я вдруг вывалила на этого человека все накопившиеся сомнения. Наверное, всё дело было в том, что мы никогда больше не встретимся, и можно говорить свободно, как со случайным попутчиком в поезде, а может быть, в понимающем взгляде мессере Руджиери. Говорила я путано, перескакивая с одного на другое и возвращаясь к тому, что считала самым важным. С гордостью могу отметить лишь, что мне удалось не расплакаться…
- Кухня – это армия, - сказала я, допивая остывший кофе. – Кухня – это сражение. И каждый раз не угадаешь, противник сидит вон там за столиком или союзник, скажет он спасибо или со злобой вернёт тарелку на кухню. Нет, наверное, для кого-то кухня – оркестр, где всё гармонично, но я перестала слышать эту гармонию. Значит, надо искать что-то ещё… Я знаю, что я умею, но мне неизвестно, чему смогу научиться!
Руджиери мягко улыбнулся, и меня снова поразило то, насколько он похож на своего предка – того, в бархатном кафтане.
- Возьми это, девочка. – сказал он, протягивая мне свою трость.
Я взяла в руки это, без преувеличения, произведение искусства и поразилась её тяжести. Гладкое чёрное дерево её тела посередине перехватывалась широким серебряным поясом с выпуклым орнаментом. Набалдашник, тоже серебряный, был сделан в виде изогнувшейся, готовой к броску кобры; гранатовые глаза её сияли красным и казались живыми.
- А внутри наверняка клинок? – спросила я.
