– Да что происходит, что, что, что?! – почти скулил он, поднимая голову к тёмному небу.
Зазвенел колокольчик, подвешенный над дверью кафе, яркий свет озарил часть улицы.
– Рик, – послышался беспокойный, нежный голос, от которого у него впервые за вечер всё внутри оборвалось.
– Не смей, – зашипел он, оборачиваясь. – Не смей подходить ко мне.
Франческа замерла в двух шагах от брата, раскрыв зонтик над головой. Выражение глубочайшей тревоги застыло на её красивом лице.
Тревоги и… вины?
– Ты простудился, Рик, – она сделала шаг к нему.
Он отскочил от неё, как ошпаренный, тяжело дыша.
Колокольчик на двери снова зазвенел, и на пороге показалась стройная фигурка Триши, за ней следом появился и Лиам. Триша переминалась с ноги на ногу, нерешительно замерев рядом с братом, не желая быть свидетелем семейной ссоры. Но любопытство явно пересилило неловкость.
– Я не знаю, что с тобой, но ты… ты как будто не человек, – заговорил Рик.
– Господи! – воскликнула Франческа. – Что за глупость?!
– Мне надоело это, – развёл он руками. – Из тебя и слова не вытянуть о том, что с тобой произошло, и пока ты сама не захочешь рассказать, можешь ко мне даже не подходить. Слышишь? Даже не говори со мной, пока не решишь рассказать мне всё. Пока не позволишь отвести тебя к врачу. И в полицию, блин, если понадобится!
Наконец, на улицу вышел и Тони и, несмотря на дождь, приблизился к другу, обойдя Франческу чуть ли не за три метра. Сердце Рика предательски подпрыгнуло: Тони на его стороне. События ужасного вечера пятницы неясными картинками промелькнули перед его глазами.
– Люди, – Рик опустил свой голос до шёпота, так, чтобы Лиам и Триша не слышали ни слова, – люди не могут, понимаешь ли, не могут… не могут блевать кишками или… что это было? И стеклом, и иголками, и всей этой дрянью, что мы убирали за тобой. Не могут, как ни крути, сестрёнка.
Он безо всякого страха смотрел на Франческу, чувствуя себя взволнованным, раздражённым, но вместе с этим и освободившимся от тяжкого груза.
– Боюсь, мне придётся с ним согласиться, Фрэнни, – подал голос Антонио, говоря едва громче дождя. – Я видел это. Я был с ним, чёрт возьми. И я тоже жду объяснений.
Рик с благодарностью посмотрел на него.
– Ты бредишь, Рик… – пролепетала Франческа. – Вы оба несёте полную чушь.
– Хотелось бы, – отозвался Рик. – Так ты расскажешь мне? Нам?..
Франческа закрыло лицо ладонью.
– Я не… Я не могу. Ничего не было. Прошу, – её голос сорвался, она вытерла слёзы. – Я не могу, она не даст мне…
Рик подбежал к ней и схватил за плечи.
– Кто? – судорожно зашептал он. – О ком ты? Кто не даст? – он встряхнул её.
– Она… Нет, Рик, не спрашивай! – она оттолкнула его с невиданной силой. – Она убьёт нас, – одними губами прошептала Франческа сквозь слёзы.
– О ком ты, чёрт возьми?! Об Эржебет? – закричал Рик.
Глаза Франчески наполнились крупными каплями слёз. Всхлипывая, она зашла назад в кафе, шатаясь, словно пьяная, и бросив на прощание на итальянском: «Я люблю тебя».
Верхняя губа Рика дрогнула, он чуть не побежал за ней.
Колокольчик зазвенел. Две девушки вышли на улицу, раскрыли зонтик и, что-то увлечённо обсуждая, побрели к парковке.
Рик посмотрел на Лиама и Тришу; на лице девушки застыло недоумение, а её брат хмурился так, будто в уме решал задачу по физике. Они не могли слышать, о чём говорили Рик и Франческа с Тони, поэтому со стороны их выяснение отношений походило на семейные разборки из рубрики: «Почему ты съел мой йогурт в прошлый вторник?»
Триша медленно подошла к Рику, раскрыв зонтик, и неуверенно заглянула ему в лицо.
– Поехали к нам? Думаю, так будет лучше для всех…
– Соглашайся. – Лиам небрежно поигрывал ключами от автомобиля. – Скажем родителям, что ты мой друг, – с иронией произнёс это. – Они не будут против.
Рик вымученно улыбнулся, ныряя под зонтик, чувствуя тепло Триши даже сквозь слои одежды. А тепла ему сейчас очень не хватало.
Дойдя до парковки, он первым сел в машину и пристегнулся.
– Подбросите? – спросил Антонио. – Останусь у Джулии, тут метров сто проехать, – пояснил он Рику.
Лиам согласился. Антонио сел назад, захлопнув дверцу так, что чуть не остался без пальца.
Франческа показалась за стеклом кафе. Слёзы всё так же лились из её глаз, но ни одна мышца на лице не дрогнула. Мимика полностью отсутствовала на этой до ужаса красивой маске. Посетители смотрели на неё, официантки подходили и пытались увести вглубь зала, но она стояла на месте.
Только когда Лиам повернул ключ зажигания, она вдруг распахнула входную дверь и выбежала на улицу, пересекла парковку и подбежала к машине, и в приоткрытое окно ворвался дрожащий, срывающийся голос:
– Рик, стой!.. Прости меня, Рик!..
Рик отвернулся, опустив взгляд.
– Рик!..
Когда они выехали со стоянки, Триша посмотрела на Рика с укором и непониманием: в ней в любой момент готова была заговорить женская солидарность. «Зачем ты так с ней?» – будто спрашивала она. Но отвечать на невысказанные вопросы не входило в планы Рика. По крайней мере, сейчас.
– Ты ведь видела Эржебет тогда? Её руку, кровь и всё такое, – начал он так, будто втолковывал простые истины ребёнку. – Ты-то, ты, как могла поверить в её выздоровление?
Триша открыла было рот, собираясь спросить, при чём здесь это, но Лиам перебил её:
– Ну, она всегда верила в чудесные исцеления, хождение по воде и воскрешение. Разве не так?
– Конечно, почему бы не пошутить над тем, во что я верю? К тому же, это другое. Я тебе свою веру не навязываю.
Она скрестила руки на груди и отвернулась к окну.
– Религия? – хмыкнул Рик. – В детстве каждое воскресенье мама таскала нас по утрам в церковь; мы вечно не успевали вовремя собраться, поэтому на завтрак времени не оставалось, и во время проповеди я думал только о том, когда же она закончится и когда меня, наконец, накормят. Как сейчас помню, – вдруг разговорился он, предаваясь воспоминаниям и сам дивясь своей болтовне, – святой отец всякий раз в завершении назидательно повторял, что «истинный христианин обязан бороться с искушениями, помогать ближнему своему и отказываться от мирских благ». Потом маме предложили работу в Риме, мы поехали в столицу и, помимо всего прочего, побывали на Площади Святого Петра в Ватикане. Мне было лет четырнадцать тогда. В общем, когда я увидел всю эту кучу золота и вспомнил виденные мною по телеку сожаления Папы Римского о голодающих детях в Африке и на Ближнем Востоке, я понял, какой всё это цирк. Впрочем, на Франческу, – её имя он произнёс с заминкой, – те же купола произвели другое впечатление.
– Она не выпускала из рук фотоаппарат и с возгласами: «Рик, Тони, смотрите, какая красотища!» тыкала пальцами в сторону каждой второй колонны, – закончил за него Антонио.
– Вы говорите о религии, а я говорила о вере, – сказала Беатрис.
У Рика пересохло во рту. Охота говорить отпала также быстро, как и пришла.
Крупные капли дождя скользили по стеклу. Больше никто друг с другом и словом не перемолвился. Все устали от чудес.
ГЛАВА 9
– Я спросил Антонио.
Рик стоял на кухне, выкрашенной в чёрный цвет. Мистер и миссис Шаффану, как он понял, любили тёмные цвета: их дом, светло-голубой снаружи, изнутри напоминал похоронное бюро, отчего в голову лезли мысли о семейке Аддамс.
Миссис Шаффану показала Рику комнату для гостей, чуть менее мрачную, чем остальные помещения. Несмотря на специфичные вкусы в выборе оттенков, он был счастлив остаться в доме, полном нормальных, адекватных людей безо всяких непонятных тайн.
– И как? – вполголоса спросил Лиам и посмотрел вокруг.
Триша, очевидно, раздосадованная их последним диалогом в машине, после ужина сразу убежала наверх, родители тоже поднялись к себе, так что можно было не опасаться, что их услышат… но осторожность никогда не бывала лишней.
– Они действительно весь день были вдвоём. Он сказал, что больше чем на пятнадцать минут Фрэнни не исчезала из его поля зрения.
Лиам сел за стол и взял апельсин из вазы с фруктами, другой апельсин бросил Рику. Он ловко поймал фрукт и принялся очищать от кожуры.
– Я всё равно тебе верю, – решительно сказал Лиам.
– Спасибо. Правда, не знаю, почему веришь, но – спасибо. Я-то чувствую себя сумасшедшим, ведь я показывал Фрэнни табель, когда вернулся, выслушивал её нотации, она готовила… Я разговаривал с ней, понимаешь? А оказывается, ничего этого не было, они с Тони уехали днём к ней на работу, а к тому же… – он запнулся. – К тому же я увидел её у себя в доме. Понимаешь?.. Я будто попал в фильм ужасов: отключился свет, я пробрался во двор, увидел Эржебет внутри и…
– Ты не псих, сдаётся мне, – перебил его Лиам, и Рик облегчённо вздохнул, как будто тот не мог ошибаться. – Если попал в фильм ужасов, то должен и вести себя как герой такого фильма. Только не так глупо, конечно. Какое там первое правило выживания в фильмах ужасов?
– Не «правило», а «правила»: не ходить в подвалы, на чердаки, в амбары и гаражи, – хмыкнул Рик. – Особенно когда темно или внезапно отключается свет. И, конечно, если слышишь странные шаги в своём доме, когда дома никого не должно быть, не спрашивать, кто это там ходит.
– Верно подмечено. А вот ещё: если видишь своих знакомых, которые должны быть, ну, например, немного мертвы, то нужно бежать от них со всех ног.
Он улыбнулся, хотя ничего весёлого сказано не было.
– Так что ты всё правильно сделал, – заключил Лиам.
Рик тоже натянул на лицо улыбку; он просто не мог не улыбнуться в ответ, но, стоило подумать о сестре, как лицо его медленно исказилось в вымученную гримасу.
«Немного мертвы… Но Фрэнни ведь не была мертва, она ведь была просто… ранена? Да, ранена, или ещё что, но точно не мертва», – думал он, глядя сквозь Лиама.
Молчание продолжалось около минуты.
– Я привык верить своим глазам, – сказал он. – И хочу найти всему этому другое объяснение, кроме того, что я, возможно, спятил.
– Не ты один, – ответил Лиам, доедая апельсин. – Иначе это коллективное помешательство. Думаешь, никто кроме нас троих, – он подразумевал под третьим Антонио, – не замечает этих, мягко говоря, странностей?
Рик чуть было не добавил: «Не все ведь напуганы и нарочно закрывают глаза, как Триша», но сдержался и назвал первое имя, которое пришло ему в голову:
– Ну… мистер Стюарт?
Лиам усмехнулся. За ним засмеялся и Рик, и скоро лёгкое хихиканье переросло в откровенный хохот. Рику не нравился этот нервный смех, и он с трудом остановился, чуть ли не вытирая слёзы. Не то чтобы всё началось с Девона Стюарта, их куратора, но чутьё подсказывало, что он играл одну из ведущих ролей в местном фильме ужасов. Рик и Лиам думали одинаково, но оба не могли придумать, как объяснить причастность мистера Стюарта к происходящему.
Рик не знал наверняка, замешан ли мистер Стюарт. Но он это чувствовал.
– Я был в больнице сегодня, – внезапно заговорил Лиам.
– Неужели?
– Ну да, - он провёл ладонью по лицу. – Меня там просто отшили. Я спросил, впускали ли мистера Стюарта в палату Эржебет, почему её вообще выписали... Я еле-еле нашёл дежурившего в пятницу врача, такого наплёл... Ну, надо же было придумать предлог, чтобы добиться с ним встречи. И знаешь, что он мне сказал? «Не знаю, о ком вы говорите. Мистер Девон Стюарт? В палату не допускаются посторонние. Выписывал пациентку не я, а другой врач, и, если её выписали, значит, здоровью девушки ничего не угрожало. И вообще, кто вы такой, молодой человек?» Я ответил, что он сам сказал моему знакомому, что Эржебет долго не протянуть, и что он обязан рассказать мне, что это значило. Попытался на него надавить, но кто я, чтобы докторам угрожать? Он как будто действительно не понимал, о чём я говорю. Выздоровела и выздоровела, про торчащую кость из руки он ничего не знает. Она поступила с потерей крови, а не с потерей конечности, так он сказал, – Лиам длинными пальцами перебирал апельсиновую кожуру. – А журналисты раздувают сенсацию на пустом месте, потому что кто-то из полицейских выдумал жуткую историю, чтобы подзаработать на драме. Мол, знает он этих журналюг. Он разве что не сказал мне: «Возьми медицинский справочник и катись отсюда. С твоей подругой ничего серьёзного не случилось, а я тебе не Шерлок Холмс».
Рик прошёлся по кухне, нашёл шкафчик с мусорным ведром и выбросил кожуру. За окном вдалеке мелькнуло что-то синее: полицейская мигалка.
Быть может, тот полицейский, что был в приемном покое в ту роковую ночь и который сегодня предлагал увезти Рика в больницу, что-то знает?..
– Ничего серьёзного, – повторил Рик, наблюдая за мушкой, летающей у люстры. – Это точно коллективное помешательство, Лиам. Если только вы с Беатрис и мистером Стюартом не решили нас разыграть.
– Я даже шутить не умею, разыгрывать – тем более.
– А я сегодня был в музее, – выпалил Рик то, что давно вертелось на языке. – Просто день путешествий какой-то… Помнишь парня из старого дневника, Артура? Он еще описывал того чувака, которого все так ждали?
Лиам кивнул.
– Читая о нём, я почему-то сразу подумал о Эржебет… и Франческе, – неохотно добавил Рик.
– Они похожи с Эржебет, как две капли воды, – согласился Лиам с таким рвением, которое шло вразрез с его сдержанным характером, – если ты понимаешь, о чем я. Не внешностью. Что-то… внутри. Они как будто светятся, как… – он судорожно подбирал сравнение. – Как мраморные статуи под луной. Прекрасные… но холодные, как стылый камень.
Рик молчал. Разумеется, он понимал. Выложить Лиаму всё, что ему известно, или подождать?..
– Таких девушек… сложно не заметить.
Рик почувствовал невыносимую тяжесть в груди, а лицо его исказилось, но в этот самый момент на лестнице послышались торопливые шаги, и показался мистер Шаффану, в халате и домашних тапочках.
– Вам всё-таки на занятия завтра, молодые люди, – напомнил он строго, но с весёлыми искорками в глазах. – А тебе, Лиам, ещё и к восьми утра, – он указал пальцем на второй этаж, этим жестом призывая обоих идти спать.
– Я зайду к тебе, – пообещал Лиам Рику и первым пошёл к лестнице.
«А вдруг и происходящее сейчас всего лишь игра моего больного воображения?» – спросил себя Рик прежде чем последовать его примеру.
***
Высоко в небе стояла полная луна, а, как известно, вся нечисть активизируется в полнолуние.
Узорчатые тени кленовых листьев трепетали в гостевой комнате, освещённой лунным светом. Взгляд Рика беспокойно бегал из одного угла в другой. Он будто готовил себя к тому, что сейчас может произойти что-то жуткое: из-под комода покажется окровавленная рука, откуда-нибудь налетят летучие мыши или из-под кровати выскочит монстр. Он знал, что все его мысли – бред чуть менее, чем полностью, что он себя накручивает и сам придумывает неприятности, но осознание собственного страха мало чем помогало.
«Я чокнулся», – попытался улыбнуться Рик и ущипнул себя за руку.
Боль слегка отрезвила его. Он закрыл глаза, но ему тут же представились страшные эпизоды прошедшего дня. Не много ли неприятностей на него одного?
Завыла собака. А собаки, как на собственном опыте убедился Рик, к добру не воют.
