Пару раз её толкнули, один раз чуть не сшиб с ног парнишка в толстовке с черепом. Кардиган опять сработал, и Ри пришлось извиняться и приводить в чувства незадачливого прыгуна.
У самых ворот она остановилась и стала искать местечко, где можно спокойно дождаться Дана, и наконец устроилась за билетёршей.
Темнело. Фонари горели через один, и гуляющие по Горсаду подсвечивали себе дорогу амулетами. Ри проверила свой – янтарное солнце в золотой оправе.
Панки на сцене сыграли, наверно, уже десятую песню (а может, никак не могли закончить с первой?), а Дана всё не было. Ри уже начала думать, что зря ушла с того места, где они расстались перед выступлением. В чуть подсвеченных прожекторами сумерках найтись было непросто.
Дан шёл к ней медленно, как будто даже пошатываясь, периодически отталкивая совсем разошедшихся парней.
«Накидался что ли? – подумала Ри, жалея, что не прихватила с собой амулет. – И когда только успел?»
– Я уж решил, что ты не дождалась, ушла… – сказал Дан. Голос его звучал тихо и хрипло. – Как тебе выступление?
Ри принюхалась. Вроде бы выпивкой от него не пахло. А что тогда?
– Мне понравилось! Прям круто было! – ответила Ри. – Ну что, пойдём отсюда?
Дан кивнул и предложил взять его под руку, мол, так будет спокойнее, меньше вероятность, что кто-нибудь пристанет по дороге. Ри чуть помедлила, но согласилась, и они побрели к воротам Горсада.
Она поймала себя на мысли, что не ходила вот так ни с кем с тех пор, как уехал Петька, а Ри осталась тут. Не то, чтобы она жила монашкой, бывали в её жизни всякие приключения, большей частью мимолётные, прогулок под руку не предполагавшие…
– Куда пойдём? – спросила она.
– Помнишь «Фабрику блюза»?
– Ну так, смутно… Не была ни разу ни тогда… А что, она опять работает?
– Ага, открылись с месяц назад. Пиво там вполне приличное, привозное.
Ри замедлила шаг. Ей всё ещё хотелось поговорить с Даном, узнать про туман, но идти пить с едва знакомым мужчиной было страшновато. Она мельком оглядела Дана, прикидывая, сможет ли, если что, отбиться, потом вспомнила про свой чудесный кардиган, и решила, что попробовать всё же стоит.
Дан расценил заминку по-своему:
– Если что, я угощаю. Ну что, идём?
– Идём! – Ри запахнула кардиган и зашагала быстрее.
– А вообще вы – страшные люди, – сказала Ри и отпила ещё немного сидра. Она и забыла, каким вкусным он бывает! Искать привозной бутылочный ей всегда было не с руки, а тот, что делала Нюсик из своих яблок, выходил страшно кислым и пах плесенью.
– Это почему же?
– Вы можете делать с другими всё, что захотите. Захотите – заставите танцевать. Захотите – погоните всех в туман, и вас послушают. Захотите…
Хмель ударил ей в голову, и Ри понесло. Она опять пожалела, что не прихватила с собой амулет. Впрочем, ей пока не удалось справиться с эффектом чрезмерной дружелюбности, а сейчас он точно помешал бы.
– Интересная идея, – сказал Дан и улыбнулся, хорошо так улыбнулся, как во время выступления. – Надо будет её обдумать.
Ри без зазрения совести пялилась на него. Света в крошечном баре почти не было, она даже положила на стол свой янтарный амулет, чтобы лучше видеть друг друга в полумраке, и Дан сейчас казался ей совсем старым и усталым, как будто концерт вытянул из него все силы. Ри подумала, что, если всё-таки решит связаться с ним, будет скорее всего изо дня в день видеть рядом не того весёлого парня, повелевающего со сцены зрителями, а вот такого замученного мужчину. Она снова глотнула сидра, чтобы прогнать эти мысли подальше.
– А вы не думали уехать и выступать там… Ну, не в городе в смысле…
– Думали, конечно. Но ты же сама понимаешь, большая девочка уже… Сколько мы там продержимся? Ну год, ну два… Хорошо, если три. Потом дар пропадёт, и кому мы будем нужны? Там таких групп – пятачок за пучок, если без дара… – Дан одним глотком осушил половину бутылки пива. – Тебе принести чего-нибудь?
Ри покачала головой. Дан поднялся, пошёл к барной стойке и через пару минут вернулся с новой бутылкой и двумя пакетиками чипсов.
– Ничего себе роскошь! – всплеснула руками Ри. – И как ты?..
– Договорился, что сыграю здесь через неделю.
Ри тихонько присвистнула.
– А ты почему не уехала?
Она сперва хотела сказать: «А это не твоё собачье дело!» – но после сидра ей захотелось пооткровенничать.
– Не знаю даже. Просто чувствую, что здесь я – на своём месте. С тех пор, как всё случилось, и я стала амулеты делать, в моей жизни всё встало на свои места. Как будто я только для этого и была рождена, понимаешь?
Дан кивнул, мол, всё так.
– И знаешь что ещё? Я вот думаю иногда… Вот если бы туман просто остановился, где есть, и вот можно было бы тут жить и не бояться, что завтра растаешь без следа, и чтобы можно было иногда выезжать к своим туда, а потом возвращаться… Меня бы это полностью устроило. Я бы туда амулеты продавала, сюда бы возила всякое полезное… – Ри осеклась. – Я что-то лишнее сказала, да?
Дан сидел, глядя на неё во все глаза.
– Всё хорошо. Просто понимаешь, не часто удаётся встретить человека, который думает так же, как ты… – Он с громким шуршанием разорвал пакет чипсов. – Кстати, я тут ходил, наблюдал за туманом, где мы с тобой встретились…
– И… – начала было Ри, но тут же замолчала.
– И он отступил! Не на много, на полметра где-то, может, чуть-чуть больше, но отступил. Я вот думаю, надо туда завтра с ребятами прийти, попробовать ещё раз. Хочешь с нами?
– Ты ещё спрашиваешь! – Ри уже расправилась со своими чипсами и теперь не знала, что делать с жирными руками.
Она полезла в карман в поисках салфетки и нащупала какие-то смятые листки. Вытащила их, положила на стол, чтобы понять, откуда они, и только тогда вспомнила про то, что собиралась рассказать про «Заблудившийся трамвай».
«Не умеешь пить – и не берись», – подумала она и тут же быстро выложила Дану всё, что успела узнать от Ички.
По Новоторжской они прошли до Детского мира. Ри долго смотрела на его разбитые витрины и стены, покрытые зеркальными граффити и вспоминала, как сидела здесь в ожидании свидания, а рядом тусовались худые парнишки с длинными косыми чёлками. Где-то теперь они, кем стали?
– Меня сюда бабушка водила. До сих пор помню, как мы тут купили пластиковую ёлку. Махонькую такую… – Дан показал размеры руками. – Ещё игрушки к ней прилагались, тоже маленькие. Я их все быстро перебил…
Ри кивнула. До Квадрата оставались считанные шаги, и ей было немного страшно.
– А мы всегда живую ставили. У меня ещё долго старые шарики оставались. А потом надо было сделать амулет на счастье, и я их растолкла в ступке.
– И как, сработал амулет?
– Не знаю. Хозяйка давно уехала. Три банки кукурузы мне за него дала…
Она посмотрела на небо. Полная луна вынырнула из полыньи в облаках, намекая, что неплохо бы поторопиться.
Они прошли вдоль проспекта, свергали на Радищева. Ри начинало ощутимо потряхивать.
– А если вдруг не получится? – сказала она, проверяя листки в кармане.
– Значит, будем считать, что мы просто неплохо погуляли.
Ри сильнее прижалась к Дану.
– Значит, нам надо ровно в полночь прочитать, потом бумажки сжечь… – сказал Дан. Чувствовалось, что он тоже нервничает.
– А у тебя зажигалка с собой? Или пойдём, стрельнем, пока время есть? – Ри похлопала себя по джинсам.
– Зачем? Можно и так. – Дан щёлкнул пальцами, и над ними загорелось холодное голубое пламя.
Часы показывали без пяти двенадцать.
– А жечь как будем, по очереди или все сразу, как дочитаем?
– Не знаю. Мне Ичка не сказала. Давай по очереди. Прочитали – сожгли. Прочитали – сожгли.
– А если вдруг запнёшься?
– Попробуем завтра. – Ри посмотрела на циферблат: без трёх минут полночь. – Ладно, уговорил, подпалим всё в конце.
Они стояли молча, гипнотизируя минутную стрелку. Наконец Дан тихо сказал:
– Пора.
Ри развернула листок и начала:
– Шёл я по улице незнакомой…
Читать было тяжело – у неё дрожали руки, строчки прыгали перед глазами, будто слова играли в чехарду. Да ещё и почерк! Ри тогда очень хотелось побыстрее закончить с переписыванием и лечь спать, и теперь приходилось мучаться, разбирая загадочные закорючки. Это М или Ш, Ли или Н?
Дойдя до финала, Ри смахнула со лба пот и отдала первый листок Дану. Впереди было ещё два.
С последними словами стихотворения небеса не разверзлись, не подул потусторонний ветер, не засияла огнями ночь – короче, не было никаких спецэффектов.
– Может, всё-таки сожжём его,а? – предложила Ри. Сейчас она была страшно разочарована.
Дан вместо ответа приложил палец к губам, старательно вслушиваясь в ночные звуки. Ри смотрела на него с недоумением. Чужие голоса, гитара, стеклянная бутылка разбилась о плитку… И за всем за этим откуда-то издалека донёсся скрип и скрежет трамвая, делающего поворот на кольце. Звук давний, почти забытый, из тех ещё, до тумана, времён.
Дан улыбнулся.
Ри взялась за второй листок. Второй раз одолеть стихотворение оказалось ещё сложнее. Буквы сливались в одну тонкую линию, слова в голове менялись местами, руки затряслись ещё сильнее, но тут Дан осторожно погладил её по плечу, и Ри расслабилась. Приближающийся звон и скрежет говорили, что старается она не зря.
На словах: «Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!» – синим сполохом первый раз мелькнули на асфальте трамвайные рельсы. Вспыхнули – и тут же погасли, растворились во мраке. Ри ойкнула и продолжила читать.
С каждым новым четверостишием рельсы проявлялись всё отчётливее, вытягиваясь в длину двумя сияющими лентами.
Когда Ри закончила, у неё зуб на зуб не попадал и подкашивались ноги, но она отдала Дану и второй листок. Рельсы больше не мерцали, то проявляясь, то исчезая, но было понятно: если она сейчас не поторопится, все её труды быстро пойдут насмарку. Квадрат со всех четырех сторон был освещён фонарями. Кроме Дана и Ри под большими квадратными часами не было никого, но из сумрака со стороны Трёхсвятской доносились голоса и мелодичное треньканье гитары.
Дан обнял её, погладил по спине, шепнул что-то ободряющее на ухо, но Ри его не услышала из-за грохота крови в ушах.
На третий раз стук колёс, звон сигнала, лязгаете, скрежет и визг тормозов звучали совсем отчётливо, но самого трамвая ещё не было видно. Слова плясали, сжимались и растягивались, и Ри читала медленно, разбирая букву за буквой, всё время боясь ошибиться в какой-нибудь мелочи, из-за которой придётся начинать всё сначала. Дан держал её за руку, словно боялся, что её сейчас унесёт то ли ветром, то ли течением.
На секунду оторвав взгляд от листка, Ри заметила, что к ним, рассыпая снопы голубых искр, приближается полупрозрачный вагон. Он сиял, как новогодняя ёлка, и ей казалось, что она не видела в жизни ничего прекраснее.
Видение придало ей силы для финального рывка, и последние строки: «Машенька, я никогда не думал, Что можно так любить и грустить!» – Ри почти пропела. Дан выхватил у неё из рук последний листок, щёлкнул пальцами и поджёг.
Трамвай приближался. От горящих бумаг повалил густой чёрный, пахнущий креозотом дым. Он заполнил собой всю улицу, будто горели не три жалких тетрадных листка, а что-то огромное.
Войдя в дымовую завесу, вагон преобразился. Он больше не был призрачным, прозрачно-голубым, обрёл стальные рёбра, стеклянные глаза и горячее электрическое сердце.
– Ты готова? – спросил Дан. Ри смотрела на превращение, произошедшее с трамваем, боясь моргнуть. Дан повторил вопрос.
– Готова! – наконец сообразила Ри.
– Тогда по моей команде на счёт три прыгаем на подножку.
Трамвай толкнулся, качнулся и, набирая скорость, помчал по сияющим рельсам.
Ри поднялась с пола, потирая ушибленный бок. В отличие от Дана она не удержалась на ногах и приложилась о деревянную скамейку.
– Мог бы и руку подать, – мрачно заметила она. Дан виновато улыбнулся и перехватил кожаную петлю, свисавшую с высокого поручня.
За окном мелькали фонари, чернели силуэты деревьев, поблескивали стёкла витрин. Ничего необычного. Просто Трёха.
Ри села, похлопала по скамейке, приглашая Дана устроиться рядом. Тот растерянно огляделся и остался стоять.
– Не могу сидеть в общественном транспорте. Привычка. Меня научили, что мальчикам не положено.
– Ну, как хочешь. – Ри развела руками.
– Сильно ушиблась? Болит?
– Да не особо. Почти прошло.
Трамвай громко зазвенел, заскрежетал и начал поворачивать. Дан качнулся, ударился коленкой, но удержал равновесие.
В окнах на мгновение мелькнуло небо, такое голубое, как бывает только на детских рисунках – и тут же скрылось в толще белого густого тумана. Ри схватила Дана за руку.
– Мы что, там, внутри?
– Похоже на то. – Дан зябко поёжился. – Надо проверить.
Ри вопросительно посмотрела на него. Вместо ответа Дан освободил руку, вытащил из кармана пакетик от чипсов и направился к дверям трамвая. Ри встала и, держась за спинку сиденья, приставными шагами пошла следом.
Широко расставив ноги, Дан стоял в дверях. Одной рукой он цеплялся за петлю, свисающую с поручня, другую вытянул перед собой.
Трамвай мчался сквозь туман с необычайной скоростью, но воздух внутри вагона не шевелился. Когда Дан разжал пальцы, пакетик от чипсов просто упал на пол и застыл неподвижно. Дан попробовал осторожно спихнуть его носком ботинка, но не слишком преуспел. Пакетик слетел на подножку и застыл там, как приклеенный.
– Может, хватит? – спросила Ри дрогнувшим голосом.
Дан опустился на четвереньки, высунул руку наружу и стал медленно сдвигать пакетик дальше к краю.
– Слушай, не дури! Залезай обратно!
Дан ещё немного протолкнул пакетик вперёд, и уголок свесился с подножки.
Вагон дрогнул и качнулся вбок. Ри вскрикнула и тут же закрыла рот руками. Дан на полном ходу вылетел из дверей вместе со злополучным пакетиком.
Трамвай зазвенел, заскрипел тормозами и остановился.
Ри всхлипнула и громко завыла, уткнувшись в рукав разноцветного кардигана.
– Идиот! Идиот чёртов!
Трамвай никуда не двигался.
Она подняла голову, пошарила по карманам в поисках платка, ничего не нашла, вытерла лицо рукавом. Надо было что-то делать. Может, это вовсе и не туман был, а что-то другое? И надо идти, искать Дана, может, даже спасать…
Ри встала в дверях, пытаясь понять, куда попала. Её окружала ровная непроглядная белизна. Она не клубилась, не волновалась, не тянула к ней щупальца. Просто была.
Ри шагнула на подножку. В вагоне было тепло, а тут ладони, ноги и голову моментально сковало холодом. Всё остальное надёжно защищал дырявый кардиган. Она расстегнула пуговицы, накинула его на голову, сунула руки в карманы, закуталась поплотнее, вся сжалась и решительно прыгнула вниз.
Мир преобразился мгновенно. Непроглядная белизна обернулась покрытой снегом железнодорожной насыпью с гребнем жёлтой решётки наверху. Чуть выше на фоне серого зимнего неба темнели макушки сосен. Ри огляделась. Слева из ниоткуда возникла металлическая лестница с перилами, обведённая по боку нахоженной народной тропой.
Она обернулась, уже понимая, что увидит. Переход через пути, такую же лестницу по другую сторону от них, тропинку, идущую между сосен. Не хватает только…
Ри не успела закончить мысль, как услышала предупреждающий гудок «Сапсана», а через несколько секунд волна воздуха чуть не сбила её с ног: серебряная стрела скоростного поезда насквозь прошила заблудившийся трамвай, не причинив ему ни малейшего вреда, и полетела дальше.
У самых ворот она остановилась и стала искать местечко, где можно спокойно дождаться Дана, и наконец устроилась за билетёршей.
Темнело. Фонари горели через один, и гуляющие по Горсаду подсвечивали себе дорогу амулетами. Ри проверила свой – янтарное солнце в золотой оправе.
Панки на сцене сыграли, наверно, уже десятую песню (а может, никак не могли закончить с первой?), а Дана всё не было. Ри уже начала думать, что зря ушла с того места, где они расстались перед выступлением. В чуть подсвеченных прожекторами сумерках найтись было непросто.
Дан шёл к ней медленно, как будто даже пошатываясь, периодически отталкивая совсем разошедшихся парней.
«Накидался что ли? – подумала Ри, жалея, что не прихватила с собой амулет. – И когда только успел?»
– Я уж решил, что ты не дождалась, ушла… – сказал Дан. Голос его звучал тихо и хрипло. – Как тебе выступление?
Ри принюхалась. Вроде бы выпивкой от него не пахло. А что тогда?
– Мне понравилось! Прям круто было! – ответила Ри. – Ну что, пойдём отсюда?
Дан кивнул и предложил взять его под руку, мол, так будет спокойнее, меньше вероятность, что кто-нибудь пристанет по дороге. Ри чуть помедлила, но согласилась, и они побрели к воротам Горсада.
Она поймала себя на мысли, что не ходила вот так ни с кем с тех пор, как уехал Петька, а Ри осталась тут. Не то, чтобы она жила монашкой, бывали в её жизни всякие приключения, большей частью мимолётные, прогулок под руку не предполагавшие…
– Куда пойдём? – спросила она.
– Помнишь «Фабрику блюза»?
– Ну так, смутно… Не была ни разу ни тогда… А что, она опять работает?
– Ага, открылись с месяц назад. Пиво там вполне приличное, привозное.
Ри замедлила шаг. Ей всё ещё хотелось поговорить с Даном, узнать про туман, но идти пить с едва знакомым мужчиной было страшновато. Она мельком оглядела Дана, прикидывая, сможет ли, если что, отбиться, потом вспомнила про свой чудесный кардиган, и решила, что попробовать всё же стоит.
Дан расценил заминку по-своему:
– Если что, я угощаю. Ну что, идём?
– Идём! – Ри запахнула кардиган и зашагала быстрее.
***
– А вообще вы – страшные люди, – сказала Ри и отпила ещё немного сидра. Она и забыла, каким вкусным он бывает! Искать привозной бутылочный ей всегда было не с руки, а тот, что делала Нюсик из своих яблок, выходил страшно кислым и пах плесенью.
– Это почему же?
– Вы можете делать с другими всё, что захотите. Захотите – заставите танцевать. Захотите – погоните всех в туман, и вас послушают. Захотите…
Хмель ударил ей в голову, и Ри понесло. Она опять пожалела, что не прихватила с собой амулет. Впрочем, ей пока не удалось справиться с эффектом чрезмерной дружелюбности, а сейчас он точно помешал бы.
– Интересная идея, – сказал Дан и улыбнулся, хорошо так улыбнулся, как во время выступления. – Надо будет её обдумать.
Ри без зазрения совести пялилась на него. Света в крошечном баре почти не было, она даже положила на стол свой янтарный амулет, чтобы лучше видеть друг друга в полумраке, и Дан сейчас казался ей совсем старым и усталым, как будто концерт вытянул из него все силы. Ри подумала, что, если всё-таки решит связаться с ним, будет скорее всего изо дня в день видеть рядом не того весёлого парня, повелевающего со сцены зрителями, а вот такого замученного мужчину. Она снова глотнула сидра, чтобы прогнать эти мысли подальше.
– А вы не думали уехать и выступать там… Ну, не в городе в смысле…
– Думали, конечно. Но ты же сама понимаешь, большая девочка уже… Сколько мы там продержимся? Ну год, ну два… Хорошо, если три. Потом дар пропадёт, и кому мы будем нужны? Там таких групп – пятачок за пучок, если без дара… – Дан одним глотком осушил половину бутылки пива. – Тебе принести чего-нибудь?
Ри покачала головой. Дан поднялся, пошёл к барной стойке и через пару минут вернулся с новой бутылкой и двумя пакетиками чипсов.
– Ничего себе роскошь! – всплеснула руками Ри. – И как ты?..
– Договорился, что сыграю здесь через неделю.
Ри тихонько присвистнула.
– А ты почему не уехала?
Она сперва хотела сказать: «А это не твоё собачье дело!» – но после сидра ей захотелось пооткровенничать.
– Не знаю даже. Просто чувствую, что здесь я – на своём месте. С тех пор, как всё случилось, и я стала амулеты делать, в моей жизни всё встало на свои места. Как будто я только для этого и была рождена, понимаешь?
Дан кивнул, мол, всё так.
– И знаешь что ещё? Я вот думаю иногда… Вот если бы туман просто остановился, где есть, и вот можно было бы тут жить и не бояться, что завтра растаешь без следа, и чтобы можно было иногда выезжать к своим туда, а потом возвращаться… Меня бы это полностью устроило. Я бы туда амулеты продавала, сюда бы возила всякое полезное… – Ри осеклась. – Я что-то лишнее сказала, да?
Дан сидел, глядя на неё во все глаза.
– Всё хорошо. Просто понимаешь, не часто удаётся встретить человека, который думает так же, как ты… – Он с громким шуршанием разорвал пакет чипсов. – Кстати, я тут ходил, наблюдал за туманом, где мы с тобой встретились…
– И… – начала было Ри, но тут же замолчала.
– И он отступил! Не на много, на полметра где-то, может, чуть-чуть больше, но отступил. Я вот думаю, надо туда завтра с ребятами прийти, попробовать ещё раз. Хочешь с нами?
– Ты ещё спрашиваешь! – Ри уже расправилась со своими чипсами и теперь не знала, что делать с жирными руками.
Она полезла в карман в поисках салфетки и нащупала какие-то смятые листки. Вытащила их, положила на стол, чтобы понять, откуда они, и только тогда вспомнила про то, что собиралась рассказать про «Заблудившийся трамвай».
«Не умеешь пить – и не берись», – подумала она и тут же быстро выложила Дану всё, что успела узнать от Ички.
***
По Новоторжской они прошли до Детского мира. Ри долго смотрела на его разбитые витрины и стены, покрытые зеркальными граффити и вспоминала, как сидела здесь в ожидании свидания, а рядом тусовались худые парнишки с длинными косыми чёлками. Где-то теперь они, кем стали?
– Меня сюда бабушка водила. До сих пор помню, как мы тут купили пластиковую ёлку. Махонькую такую… – Дан показал размеры руками. – Ещё игрушки к ней прилагались, тоже маленькие. Я их все быстро перебил…
Ри кивнула. До Квадрата оставались считанные шаги, и ей было немного страшно.
– А мы всегда живую ставили. У меня ещё долго старые шарики оставались. А потом надо было сделать амулет на счастье, и я их растолкла в ступке.
– И как, сработал амулет?
– Не знаю. Хозяйка давно уехала. Три банки кукурузы мне за него дала…
Она посмотрела на небо. Полная луна вынырнула из полыньи в облаках, намекая, что неплохо бы поторопиться.
Они прошли вдоль проспекта, свергали на Радищева. Ри начинало ощутимо потряхивать.
– А если вдруг не получится? – сказала она, проверяя листки в кармане.
– Значит, будем считать, что мы просто неплохо погуляли.
Ри сильнее прижалась к Дану.
– Значит, нам надо ровно в полночь прочитать, потом бумажки сжечь… – сказал Дан. Чувствовалось, что он тоже нервничает.
– А у тебя зажигалка с собой? Или пойдём, стрельнем, пока время есть? – Ри похлопала себя по джинсам.
– Зачем? Можно и так. – Дан щёлкнул пальцами, и над ними загорелось холодное голубое пламя.
Часы показывали без пяти двенадцать.
– А жечь как будем, по очереди или все сразу, как дочитаем?
– Не знаю. Мне Ичка не сказала. Давай по очереди. Прочитали – сожгли. Прочитали – сожгли.
– А если вдруг запнёшься?
– Попробуем завтра. – Ри посмотрела на циферблат: без трёх минут полночь. – Ладно, уговорил, подпалим всё в конце.
Они стояли молча, гипнотизируя минутную стрелку. Наконец Дан тихо сказал:
– Пора.
Ри развернула листок и начала:
– Шёл я по улице незнакомой…
Читать было тяжело – у неё дрожали руки, строчки прыгали перед глазами, будто слова играли в чехарду. Да ещё и почерк! Ри тогда очень хотелось побыстрее закончить с переписыванием и лечь спать, и теперь приходилось мучаться, разбирая загадочные закорючки. Это М или Ш, Ли или Н?
Дойдя до финала, Ри смахнула со лба пот и отдала первый листок Дану. Впереди было ещё два.
С последними словами стихотворения небеса не разверзлись, не подул потусторонний ветер, не засияла огнями ночь – короче, не было никаких спецэффектов.
– Может, всё-таки сожжём его,а? – предложила Ри. Сейчас она была страшно разочарована.
Дан вместо ответа приложил палец к губам, старательно вслушиваясь в ночные звуки. Ри смотрела на него с недоумением. Чужие голоса, гитара, стеклянная бутылка разбилась о плитку… И за всем за этим откуда-то издалека донёсся скрип и скрежет трамвая, делающего поворот на кольце. Звук давний, почти забытый, из тех ещё, до тумана, времён.
Дан улыбнулся.
Ри взялась за второй листок. Второй раз одолеть стихотворение оказалось ещё сложнее. Буквы сливались в одну тонкую линию, слова в голове менялись местами, руки затряслись ещё сильнее, но тут Дан осторожно погладил её по плечу, и Ри расслабилась. Приближающийся звон и скрежет говорили, что старается она не зря.
На словах: «Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!» – синим сполохом первый раз мелькнули на асфальте трамвайные рельсы. Вспыхнули – и тут же погасли, растворились во мраке. Ри ойкнула и продолжила читать.
С каждым новым четверостишием рельсы проявлялись всё отчётливее, вытягиваясь в длину двумя сияющими лентами.
Когда Ри закончила, у неё зуб на зуб не попадал и подкашивались ноги, но она отдала Дану и второй листок. Рельсы больше не мерцали, то проявляясь, то исчезая, но было понятно: если она сейчас не поторопится, все её труды быстро пойдут насмарку. Квадрат со всех четырех сторон был освещён фонарями. Кроме Дана и Ри под большими квадратными часами не было никого, но из сумрака со стороны Трёхсвятской доносились голоса и мелодичное треньканье гитары.
Дан обнял её, погладил по спине, шепнул что-то ободряющее на ухо, но Ри его не услышала из-за грохота крови в ушах.
На третий раз стук колёс, звон сигнала, лязгаете, скрежет и визг тормозов звучали совсем отчётливо, но самого трамвая ещё не было видно. Слова плясали, сжимались и растягивались, и Ри читала медленно, разбирая букву за буквой, всё время боясь ошибиться в какой-нибудь мелочи, из-за которой придётся начинать всё сначала. Дан держал её за руку, словно боялся, что её сейчас унесёт то ли ветром, то ли течением.
На секунду оторвав взгляд от листка, Ри заметила, что к ним, рассыпая снопы голубых искр, приближается полупрозрачный вагон. Он сиял, как новогодняя ёлка, и ей казалось, что она не видела в жизни ничего прекраснее.
Видение придало ей силы для финального рывка, и последние строки: «Машенька, я никогда не думал, Что можно так любить и грустить!» – Ри почти пропела. Дан выхватил у неё из рук последний листок, щёлкнул пальцами и поджёг.
Трамвай приближался. От горящих бумаг повалил густой чёрный, пахнущий креозотом дым. Он заполнил собой всю улицу, будто горели не три жалких тетрадных листка, а что-то огромное.
Войдя в дымовую завесу, вагон преобразился. Он больше не был призрачным, прозрачно-голубым, обрёл стальные рёбра, стеклянные глаза и горячее электрическое сердце.
– Ты готова? – спросил Дан. Ри смотрела на превращение, произошедшее с трамваем, боясь моргнуть. Дан повторил вопрос.
– Готова! – наконец сообразила Ри.
– Тогда по моей команде на счёт три прыгаем на подножку.
***
Трамвай толкнулся, качнулся и, набирая скорость, помчал по сияющим рельсам.
Ри поднялась с пола, потирая ушибленный бок. В отличие от Дана она не удержалась на ногах и приложилась о деревянную скамейку.
– Мог бы и руку подать, – мрачно заметила она. Дан виновато улыбнулся и перехватил кожаную петлю, свисавшую с высокого поручня.
За окном мелькали фонари, чернели силуэты деревьев, поблескивали стёкла витрин. Ничего необычного. Просто Трёха.
Ри села, похлопала по скамейке, приглашая Дана устроиться рядом. Тот растерянно огляделся и остался стоять.
– Не могу сидеть в общественном транспорте. Привычка. Меня научили, что мальчикам не положено.
– Ну, как хочешь. – Ри развела руками.
– Сильно ушиблась? Болит?
– Да не особо. Почти прошло.
Трамвай громко зазвенел, заскрежетал и начал поворачивать. Дан качнулся, ударился коленкой, но удержал равновесие.
В окнах на мгновение мелькнуло небо, такое голубое, как бывает только на детских рисунках – и тут же скрылось в толще белого густого тумана. Ри схватила Дана за руку.
– Мы что, там, внутри?
– Похоже на то. – Дан зябко поёжился. – Надо проверить.
Ри вопросительно посмотрела на него. Вместо ответа Дан освободил руку, вытащил из кармана пакетик от чипсов и направился к дверям трамвая. Ри встала и, держась за спинку сиденья, приставными шагами пошла следом.
Широко расставив ноги, Дан стоял в дверях. Одной рукой он цеплялся за петлю, свисающую с поручня, другую вытянул перед собой.
Трамвай мчался сквозь туман с необычайной скоростью, но воздух внутри вагона не шевелился. Когда Дан разжал пальцы, пакетик от чипсов просто упал на пол и застыл неподвижно. Дан попробовал осторожно спихнуть его носком ботинка, но не слишком преуспел. Пакетик слетел на подножку и застыл там, как приклеенный.
– Может, хватит? – спросила Ри дрогнувшим голосом.
Дан опустился на четвереньки, высунул руку наружу и стал медленно сдвигать пакетик дальше к краю.
– Слушай, не дури! Залезай обратно!
Дан ещё немного протолкнул пакетик вперёд, и уголок свесился с подножки.
Вагон дрогнул и качнулся вбок. Ри вскрикнула и тут же закрыла рот руками. Дан на полном ходу вылетел из дверей вместе со злополучным пакетиком.
***
Трамвай зазвенел, заскрипел тормозами и остановился.
Ри всхлипнула и громко завыла, уткнувшись в рукав разноцветного кардигана.
– Идиот! Идиот чёртов!
Трамвай никуда не двигался.
Она подняла голову, пошарила по карманам в поисках платка, ничего не нашла, вытерла лицо рукавом. Надо было что-то делать. Может, это вовсе и не туман был, а что-то другое? И надо идти, искать Дана, может, даже спасать…
Ри встала в дверях, пытаясь понять, куда попала. Её окружала ровная непроглядная белизна. Она не клубилась, не волновалась, не тянула к ней щупальца. Просто была.
Ри шагнула на подножку. В вагоне было тепло, а тут ладони, ноги и голову моментально сковало холодом. Всё остальное надёжно защищал дырявый кардиган. Она расстегнула пуговицы, накинула его на голову, сунула руки в карманы, закуталась поплотнее, вся сжалась и решительно прыгнула вниз.
Мир преобразился мгновенно. Непроглядная белизна обернулась покрытой снегом железнодорожной насыпью с гребнем жёлтой решётки наверху. Чуть выше на фоне серого зимнего неба темнели макушки сосен. Ри огляделась. Слева из ниоткуда возникла металлическая лестница с перилами, обведённая по боку нахоженной народной тропой.
Она обернулась, уже понимая, что увидит. Переход через пути, такую же лестницу по другую сторону от них, тропинку, идущую между сосен. Не хватает только…
Ри не успела закончить мысль, как услышала предупреждающий гудок «Сапсана», а через несколько секунд волна воздуха чуть не сбила её с ног: серебряная стрела скоростного поезда насквозь прошила заблудившийся трамвай, не причинив ему ни малейшего вреда, и полетела дальше.
