Ветер не нашёлся, чем возразить. Он-то хорошо себе представлял, какие пытки способны вызвать подобные магические раны. Может, некоторые сам практиковал в своей работе!
– Я пойду тоже, – подала я голос.
– На охоту? – не сдержался Ветер.
Что ты с ним будешь делать! Никакого почтения к золотой крови.
– А ты предлагаешь мне жрать своих, – сказала я и смотрела на него до тех пор, пока он сам не отвёл взгляд.
А потом повысила голос:
– Кто там сказал «наиболее бесполезных»? Я всё слышу. На слух и раньше не жаловалась, а уж теперь и подавно. Может, мне начать с тебя, умник?
Тишина. Ещё бы!
Голод скручивал всё моё существо, ни на миг не отпуская. Здесь, где собралось слишком много живых, мне приходилось очень тяжело. Не лучи солнца самое страшное для проводника стихии Смерти! Жизнь, сама по себе, во всех своих проявлениях, вот самое главное испытание. Видеть вокруг себя столько потенциальной добычи, ощущать её тепло, запах, понимать, что никто не сможет мне противостоять, даже Ветер. Протяни руку и возьми, вонзи клыки, напейся уже вдосталь горячей крови! И тогда, на какое-то – очень недолгое! – время, станет немного легче.
Но я уже научилась держать под сапогом проклятый голод. Я – принцесса золотой крови! Я выше сущности неумершего, и так будет всегда, пока я осознаю себя и своё место в мире.
– А всё же не дело отправляться в бой истощённой, – сказал кто-то из бойцов. – Полагаю, нам необходимо для начала захватить пленного. Он расскажет нам всё, что знает, доброй волей или нет, а уже потом…
И он выразительным жестом чиркнул себя по горлу.
– Кморг не может держать в поле внимания всех, – поддержал его другой боец. – Слишком затратно для душееда, не способного накапливать резерв самостоятельно.
– Я…
Я хотела сказать, что возражаю. Люди – не животные, чтобы вести их на убой. К кому угодно, к душееду или кровососу вроде меня.
– Вы хотите погибнуть без пользы, светлая госпожа?
Ах, какой вопрос безжалостный! Чтобы от моей смерти был хоть какой-то толк, мне необходимо добраться до глотки Кморга. А чтобы я смогла добраться до его глотки, мне необходимо кого-нибудь сожрать. Голод – плохой помощник в бою.
– Действуйте, – разрешила я. – Яр, примерный план расположения порталов ты, я надеюсь, продумал?
Вечером пошёл дождь. Вначале небольшой, спустя короткое время он превратился в настоящий ливень. Набережная стояла нарядная, как на праздник, в ярком ослепительном свете от фонарей. Свет служил не просто средством, разгоняющим тьму, в него вплели волшбу отменной силы.
Белые корабли покачивались на воде рядом с причалами, невыносимо прекрасные и недосягаемые, как звёзды. Я помнила отзвук запечатлённой в них чужой магии. Корабли не выдали меня тогда Кморгу, но ничем и не помогли. Почему-то мне казалось, что они – живые. Не так, как люди или звери, по-своему. Живые, и – угодившие в плен так же, как души побеждённых…
Как отпустить их? Я не знала. А было бы неплохо, наверное. Что тогда смогли бы противопоставить нам вторженцы, оставшись без опоры своей и защиты…
– Нас слишком мало, – сказал Ветер, разглядывая и подсчитывая количество кораблей.
Да, подумалось мне. Похоже, речь у нас сейчас лишь про то, как продать свою жизнь подороже. Я бы Кморга порвала, и мне бы хватило! Но он не показывался. Сидел где-то у себя, паук рыбоглазый.
– Пожалуй, поставлю портал здесь, – сказал Яр. – Не известно ещё, удастся ли нам подобраться ближе.
– Хорошо бы удалось, умник, – проворчал наёмник, наблюдая, как стекает с пальцев Яра серебристое облачко портальной магии.
Что значит, прирождённый дар! Несколько секунд, и проход готов. Неактивный, спящий, доступный только лишь нам троим… Ключ – у Яра. У нас – право прохода.
– Пойдёмте дальше, – сказал Яр.
– Погоди, – придержала я его. – Этот свет… Это не просто так, возможно, вплетена в него поисковая магия.
– Ничего определить не могу, – тут же сказал Ветер.
– Не вижу, – с заминкой выговорил Я.
– Они нашли того, кого я убила в прошлый раз, – медленно выговорила я. – Они знают, что среди нас есть неумерший… Вот же досада.
– Позовите их, светлая госпожа, – предложил Ветер.
– Так они и откликнутся…
– Кто-нибудь обязательно откликнется. Кто послабее. Зов неумерших – страшен, противостоять ему сложно.
– Ты уже встречался с такими, как я…
– Было дело, – ощерился он. – За хорошее вознаграждение!
Он их убил, поняла я. Признаёт моё главенство, но не забывает намекать, что и сам непрост.
Зов неумершего. В байках о нём рассказывалось как о чём-то ужасном, чему невозможно противостоять.
– Я не умею, – призналась я.
– Не может быть. Все кровосо… то есть, неумершие, умеют. Кто вас инициировал, светлая госпожа? Он ведь должен был научить хотя бы элементарному.
– Он умер, – отрезала я, вспоминая доктора Рогоза.
Ах, как пригодился бы мне сейчас его добрый совет!
– Закройте уши, – сказала я. – Отойдите мне за спину. Я… попробую.
– Спину мне доверяете, – хмыкнул наёмник.
Я в упор посмотрела на него:
– А ты собираешься в неё ударить?
Мгновение он не отводил дерзкого взгляда, затем всё же стушевался:
– Нет. Не собираюсь.
Но я легко прочитала невысказанное пока. Пока – не собирается. Но потом… Нельзя забывать. Запомнить нужно, и никогда не забывать: Ветер не из тех, кто простит слабину, даже мимолётную. Я должна оставаться сильной всегда.
Про Зов Ходящих в Ночи немало баек существует, одна другой ужаснее. Мало кто слышал его и оставался в живых. Я не слышала тоже. И уж подавно не знала, как подать его.
Так, чтобы жертва ничего не поняла и ни о чём не догадалась. Жертвой стать должен был один из боевых магов Рыбоглазого. Я не хотела трогать тех, кто умудрился выжить, и кого пока оставили в покое. На десерт оставили, надо думать. Если враги – душееды, то там, где им ничто не может помешать, они не будут торопиться.
Но и самого Рыбоглазого раньше времени тревожить не хотелось. Перед внутренним взором встало вдруг горло врага, обманчиво-беззащитное, белое, с бьющейся жилой. Взять за волосы, отогнуть голову назад и – впиться изо всех сил!
Я еле сдержала охватившую меня дрожь предвкушения. Я – Тейшин ант-Раида, пусть опора рода моего погибла вместе с замком. Я сильнее собственной сути неумершего! Я не позволю голоду вытеснить из головы моей разум.
На набережной, возле белого корабля стояли двое… Вот они завершили разговор. Один вернулся обратно, по трапу на борт. Второй пошёл дальше. К другому кораблю?
Как позвать его? Просто пожелать, чтобы сам сюда повернул? Голос мой он всё равно не услышит, слишком далеко. Да и орать во всё горло в порту, набитом врагами, – кто же меня умной назовёт…
Иди сюда. Иди ко мне
Человек остановился. Встряхнул головой, мол, чушь всё, мне кажется.
Сюда… Ко мне…
Моя воля протекла сквозь магический фон набережной, всё ещё очень неспокойный после гибели истоков, питающих родовой замок моей семьи. Тонкой струйкой, невесомым плетением стихии Смерти коснулась жертвы, отмечая её, опутывая, лишая воли.
Иди ко мне.
И враг повернул в нашу сторону. Я интуитивно выбрала лучший момент: никого с ним рядом не оказалось, некому было схватить за руку, остановить, высвободить из смертельного ментального плена.
Вскоре Ветер и Яр крепко спеленали его, как магией, так и заклятым шнуром. Нашёлся у наёмника при себе и такой. Даже думать не хотелось, как и кого убивал он за золото с помощью этой верёвки. На горло набрасывал, на что же ещё.
На горло, где под тонкой кожей билась частым пульсом живая кровь…
Пленник очнулся от манящих чар и теперь глаза его лезли из орбит: увидел меня. Я улыбнулась ему во все клыки: да, дружок, ты всё верно понял. Зачем ты здесь и для чего. А ты думал, что придёшь на чужой берег победителем, будешь хозяйничать здесь, решать свободно, кого казнить, а кого миловать, и тебе ничего не будет? Извини, у нас тут – война, между прочим, не нами объявленная. На ней – бывает.
– Сейчас наш дорогой гость нам расскажет, – выговорил Ветер, вынимая из ножен зверского вида клинок. – Всё, что мы у него спросим. Яр, сними с него заклятье кляпа, он явно хочет нам что-то сказать.
– Уберите чудовище! – заорал пленник. – Уберите сейчас же!
И снова замолчал не по своей воле.
– Да кричи сколько хочешь, – посоветовал ему Ветер. – Сквозь защитную сферу мышь не проскользнёт, не то, что твой красивый голос. Всё равно хочешь высказаться? Говори, но – тихо!
– Уберите чудовище! Дайте мне честную смерть, от клинка. От клинка, а не от клыков подлой твари!
– Будешь говорить? – спросил у него Ветер.
Наёмник не пообещал «убрать чудовище». Вообще никакой надежды пойманному не дал. Тот придумал себе спасение сам.
Я лишь головой покачала. Противно. Противно лгать, а умалчивание – это тоже ложь, как ни крути. Но мне нужна кровь, чтобы сражаться, чтобы жить, а своих пить я не собираюсь принципиально.
Пленный рассказал всё. Давясь словами, захлёбываясь в соплях, подвывая от ужаса при одном только взгляде на мою зубастую улыбку, но не умолчал ни о чём. Даже о том, что вот лично он не бесчинствовал, ему хватило всего десятерых, тогда как другие…
Имена десятерых он, конечно же, не назвал, потому что не спрашивал. Душееды, они такие. Им без разницы.
А сама-то, уколол меня мой внутренний голос. Сама живёшь взаймы теперь, за глоток горячей крови рвать готова…
Но проводники стихии Смерти не уничтожали души. Они всего лишь отпускали их. Наша ело, наша жизнь даётся нам лишь на время, а потом приходит пора уходить, и неумершие могут облегчить переход… в том их изначальные смысл и предназначение.
Ах, доктор Рогоз, не те ты книги мне читать давал! Хоть что-нибудь про стихию Смерти и в ночи ходящих, хотя бы половинку странички! Я задумалась, а не был ли наш лекарь изначально неумершим? В Академию Магии, я слышала, принимают всех. И даже один из преподающих там магистров – скелет, поднятый злой волей некроманта и от служения тому как-то избавившийся.
– Полагаю, больше он нам ничего не скажет, – выговорил Яр. – Потому что большего он не знает сам.
– Уберите чудовище! – заорал пленный. – Уберите! Вы обещали. Вы мне обещали!
– Никто тебе ничего не обещал, ублюдок, – Ветер добавил грязное наёмничье ругательство. – Сам придумал, сам поверил. Со страху.
– Отвернитесь, – велела я им обоим. – Незачем вам смотреть.
Пленний разевал рот в безмолвном крике, Яр снова запечатал ему голос.
– Что, не нравится? – спросила я и передразнила: – «Я не бесчинствовал, я всего-то лишь сожрал десятерых». И как трапезничалось, легко? Свободно? Или тебя о милости не просили?
Волосы пленника внезапно процвели красным, от висков. Я не сразу поняла, почему. Кровь? Откуда, я же ещё ничего не сделала. Потом поняла: так у пришлых выглядит седина. Красный, с отливом в тронутое ржавчиной железо.
Пожалеть бы его, но вместо жалости во мне проснулась злость. Вас сюда никто не звал, явились сами, и не пряники с собой привезли! Какие ко мне-то вопросы? Я защищаю свои земли и свой народ, даже после смерти, а у вас-то что за нужда возникла гибель нести всему живому?
Я выпила пленного, досуха, без остатка, и ничего меня не мучило. Голод стих. Не исчез совсем, нет, но унялся до терпимого предела. И сил прибавилось.
– Я готова, – сказала я своим спутникам, и не оглянулась на мёртвое тело. – Пойдёмте.
На установку порталов ушло несколько ночей. Мы выбирались, ставили якоря, как называл их Яр, уходили обратно, стараясь, чтобы никто из врагов не заметил, кто по их душу бродил и куда провалился.
Я привыкала.
Привыкала к вражьей крови, к собственной силе, изо дня в день лишь возрастающей. Ветер от меня не шарахался, но морду свою обветренную, наёмничью, кривил. Не по душе и не по сердцу было ему сражаться вместе с неумершей! А что делать, если проклятой силы никуда?
Если бы не проклятый голод!
Спасало лишь то, что с детства приучена я была к магии, и к дисциплине, без которой магия – ничто. Жрать хочется? А ты терпи!
– Полагаю, сейчас они уже зашевелились, – удовлетворённо выговорил Ветер, скалясь в жестокой усмешке. – Вы сожра… простите, съели! – пятерых, светлая госпожа. Им стало больно. Только посмотрите, какая бдительность!
Набережную заливало ярким светом. Никаких теней, сплошной безжалостный обезумевший Свет. Магии в него вбухали изрядно, на расстоянии кожу стягивало.
– Теперь надо выжидать, – сказал Яр. – Чтобы у них ничего больше не происходило вообще. Чтобы они взвыли от дисциплины и начали её нарушать, пока Кморг не видит. Тогда мы ударим из порталов бешеным огнём.
– Конец берегу, – сплюнул Ветер. – Тоска…
– В каком-то из тех домов ты спрятал своё золото, – догадался Яр.
– Может, и спрятал, – угрюмо выговорил Ветер. – Тебе что за печаль?
– В том моя печаль, что за то золото…
– Продаться я, по-твоему, готов? – перебил его Ветер, сжимая кулаки. – Кому продаться?! Душееды всегда платят одной монетою – истинной смертью! Это для нашей твари слово её – закон, сказала, что не будет жрать своих, так и не жрёт, даже если очень просят. А эти…
– Хватит, – велела я им. – Не на ярмарке!
– Показал бы я тебе, как на деревне поросят обрезают, портальник ты недоделанный! – угрюмо проворчал Ветер. – Но при даме, так уж и быть, смолчу. Принцесса золотой крови всё ж, хоть и кровосос.
– Язык тебе болтливый твой вырвать, что ли, – медленно, с тяжёлой злостью, выговорила я. – Вся набережная тебя слышит, помело трухлявое!
Яр скрестил на груди руки и ухмылялся той самой улыбочкой, за которую пуще всего хочется засветить в зубы чем потяжелее. Даже если улыбка предназначалась не тебе.
Туман колыхался между нами, прозрачный, опасный. В нём жила равная Свету изначальная сила, разве только пока ещё не покорённая. От магии, разлитой вокруг, казалось, звенело самоё пространство. На миг охватила меня паника: куда, куда я полезла!
Без году неделя как обрела я силу неумершего, и до сих пор толком не знала, как ею пользоваться. Кровь из жертв своих выпивать досуха – тут мне равных, пожалуй, уже не было. А что другое…
Стихии подчинялись мне неохотно, изначальные силы обжигали. Магия, с детства привычная, давалась непросто, и после каждого плетения голод иссушал совсем уже нестерпимо.
Неумершие могут скончаться от голода, здесь с живыми у нас особой разницы не наблюдалось. Я даже знала, как это бывает. Голод нарастает, становится нестерпимым, захлёстывает и пожирает сознание, а тело падает наземь и рассыпается прахом без остатка. Не самая лёгкая смерть на свете.
Никто мне не рассказывал и не показывал, как это бывает. Я просто знала.
– Хватит, – повторила я. – Зашнуруйте рты себе. Пока Кморг вас не услышал.
Тихий смешок заставил приподняться от ужаса мои волосы. Я стремительно огляделась, и ничего не увидела в окружающей темноте. Ни обычным зрением, ни магическим. Показалось?!
А потом ударил со всех сторон безжалостный и беспощадный свет, громадный, как океан, и неистовый, как лик Светозарного в летнее безвременье.
– Поздно уже, – настиг меня страшный голос, идущий, казалось бы, отовсюду. – Кморг вас услышал.
Мы с Яром и Ветром мгновенно встали спинами друг к другу. Безнадёжное дело!
Рыбоглазый явился не один. С собой привёл армию головорезов, иначе не скажешь. Я попыталась подсчитать, сбилась на пятнадцатом. И все они скалились, старательно повторяя мерзкую ухмылку вожака.
– Я пойду тоже, – подала я голос.
– На охоту? – не сдержался Ветер.
Что ты с ним будешь делать! Никакого почтения к золотой крови.
– А ты предлагаешь мне жрать своих, – сказала я и смотрела на него до тех пор, пока он сам не отвёл взгляд.
А потом повысила голос:
– Кто там сказал «наиболее бесполезных»? Я всё слышу. На слух и раньше не жаловалась, а уж теперь и подавно. Может, мне начать с тебя, умник?
Тишина. Ещё бы!
Голод скручивал всё моё существо, ни на миг не отпуская. Здесь, где собралось слишком много живых, мне приходилось очень тяжело. Не лучи солнца самое страшное для проводника стихии Смерти! Жизнь, сама по себе, во всех своих проявлениях, вот самое главное испытание. Видеть вокруг себя столько потенциальной добычи, ощущать её тепло, запах, понимать, что никто не сможет мне противостоять, даже Ветер. Протяни руку и возьми, вонзи клыки, напейся уже вдосталь горячей крови! И тогда, на какое-то – очень недолгое! – время, станет немного легче.
Но я уже научилась держать под сапогом проклятый голод. Я – принцесса золотой крови! Я выше сущности неумершего, и так будет всегда, пока я осознаю себя и своё место в мире.
– А всё же не дело отправляться в бой истощённой, – сказал кто-то из бойцов. – Полагаю, нам необходимо для начала захватить пленного. Он расскажет нам всё, что знает, доброй волей или нет, а уже потом…
И он выразительным жестом чиркнул себя по горлу.
– Кморг не может держать в поле внимания всех, – поддержал его другой боец. – Слишком затратно для душееда, не способного накапливать резерв самостоятельно.
– Я…
Я хотела сказать, что возражаю. Люди – не животные, чтобы вести их на убой. К кому угодно, к душееду или кровососу вроде меня.
– Вы хотите погибнуть без пользы, светлая госпожа?
Ах, какой вопрос безжалостный! Чтобы от моей смерти был хоть какой-то толк, мне необходимо добраться до глотки Кморга. А чтобы я смогла добраться до его глотки, мне необходимо кого-нибудь сожрать. Голод – плохой помощник в бою.
– Действуйте, – разрешила я. – Яр, примерный план расположения порталов ты, я надеюсь, продумал?
***
Вечером пошёл дождь. Вначале небольшой, спустя короткое время он превратился в настоящий ливень. Набережная стояла нарядная, как на праздник, в ярком ослепительном свете от фонарей. Свет служил не просто средством, разгоняющим тьму, в него вплели волшбу отменной силы.
Белые корабли покачивались на воде рядом с причалами, невыносимо прекрасные и недосягаемые, как звёзды. Я помнила отзвук запечатлённой в них чужой магии. Корабли не выдали меня тогда Кморгу, но ничем и не помогли. Почему-то мне казалось, что они – живые. Не так, как люди или звери, по-своему. Живые, и – угодившие в плен так же, как души побеждённых…
Как отпустить их? Я не знала. А было бы неплохо, наверное. Что тогда смогли бы противопоставить нам вторженцы, оставшись без опоры своей и защиты…
– Нас слишком мало, – сказал Ветер, разглядывая и подсчитывая количество кораблей.
Да, подумалось мне. Похоже, речь у нас сейчас лишь про то, как продать свою жизнь подороже. Я бы Кморга порвала, и мне бы хватило! Но он не показывался. Сидел где-то у себя, паук рыбоглазый.
– Пожалуй, поставлю портал здесь, – сказал Яр. – Не известно ещё, удастся ли нам подобраться ближе.
– Хорошо бы удалось, умник, – проворчал наёмник, наблюдая, как стекает с пальцев Яра серебристое облачко портальной магии.
Что значит, прирождённый дар! Несколько секунд, и проход готов. Неактивный, спящий, доступный только лишь нам троим… Ключ – у Яра. У нас – право прохода.
– Пойдёмте дальше, – сказал Яр.
– Погоди, – придержала я его. – Этот свет… Это не просто так, возможно, вплетена в него поисковая магия.
– Ничего определить не могу, – тут же сказал Ветер.
– Не вижу, – с заминкой выговорил Я.
– Они нашли того, кого я убила в прошлый раз, – медленно выговорила я. – Они знают, что среди нас есть неумерший… Вот же досада.
– Позовите их, светлая госпожа, – предложил Ветер.
– Так они и откликнутся…
– Кто-нибудь обязательно откликнется. Кто послабее. Зов неумерших – страшен, противостоять ему сложно.
– Ты уже встречался с такими, как я…
– Было дело, – ощерился он. – За хорошее вознаграждение!
Он их убил, поняла я. Признаёт моё главенство, но не забывает намекать, что и сам непрост.
Зов неумершего. В байках о нём рассказывалось как о чём-то ужасном, чему невозможно противостоять.
– Я не умею, – призналась я.
– Не может быть. Все кровосо… то есть, неумершие, умеют. Кто вас инициировал, светлая госпожа? Он ведь должен был научить хотя бы элементарному.
– Он умер, – отрезала я, вспоминая доктора Рогоза.
Ах, как пригодился бы мне сейчас его добрый совет!
– Закройте уши, – сказала я. – Отойдите мне за спину. Я… попробую.
– Спину мне доверяете, – хмыкнул наёмник.
Я в упор посмотрела на него:
– А ты собираешься в неё ударить?
Мгновение он не отводил дерзкого взгляда, затем всё же стушевался:
– Нет. Не собираюсь.
Но я легко прочитала невысказанное пока. Пока – не собирается. Но потом… Нельзя забывать. Запомнить нужно, и никогда не забывать: Ветер не из тех, кто простит слабину, даже мимолётную. Я должна оставаться сильной всегда.
Про Зов Ходящих в Ночи немало баек существует, одна другой ужаснее. Мало кто слышал его и оставался в живых. Я не слышала тоже. И уж подавно не знала, как подать его.
Так, чтобы жертва ничего не поняла и ни о чём не догадалась. Жертвой стать должен был один из боевых магов Рыбоглазого. Я не хотела трогать тех, кто умудрился выжить, и кого пока оставили в покое. На десерт оставили, надо думать. Если враги – душееды, то там, где им ничто не может помешать, они не будут торопиться.
Но и самого Рыбоглазого раньше времени тревожить не хотелось. Перед внутренним взором встало вдруг горло врага, обманчиво-беззащитное, белое, с бьющейся жилой. Взять за волосы, отогнуть голову назад и – впиться изо всех сил!
Я еле сдержала охватившую меня дрожь предвкушения. Я – Тейшин ант-Раида, пусть опора рода моего погибла вместе с замком. Я сильнее собственной сути неумершего! Я не позволю голоду вытеснить из головы моей разум.
На набережной, возле белого корабля стояли двое… Вот они завершили разговор. Один вернулся обратно, по трапу на борт. Второй пошёл дальше. К другому кораблю?
Как позвать его? Просто пожелать, чтобы сам сюда повернул? Голос мой он всё равно не услышит, слишком далеко. Да и орать во всё горло в порту, набитом врагами, – кто же меня умной назовёт…
Иди сюда. Иди ко мне
Человек остановился. Встряхнул головой, мол, чушь всё, мне кажется.
Сюда… Ко мне…
Моя воля протекла сквозь магический фон набережной, всё ещё очень неспокойный после гибели истоков, питающих родовой замок моей семьи. Тонкой струйкой, невесомым плетением стихии Смерти коснулась жертвы, отмечая её, опутывая, лишая воли.
Иди ко мне.
И враг повернул в нашу сторону. Я интуитивно выбрала лучший момент: никого с ним рядом не оказалось, некому было схватить за руку, остановить, высвободить из смертельного ментального плена.
Вскоре Ветер и Яр крепко спеленали его, как магией, так и заклятым шнуром. Нашёлся у наёмника при себе и такой. Даже думать не хотелось, как и кого убивал он за золото с помощью этой верёвки. На горло набрасывал, на что же ещё.
На горло, где под тонкой кожей билась частым пульсом живая кровь…
Пленник очнулся от манящих чар и теперь глаза его лезли из орбит: увидел меня. Я улыбнулась ему во все клыки: да, дружок, ты всё верно понял. Зачем ты здесь и для чего. А ты думал, что придёшь на чужой берег победителем, будешь хозяйничать здесь, решать свободно, кого казнить, а кого миловать, и тебе ничего не будет? Извини, у нас тут – война, между прочим, не нами объявленная. На ней – бывает.
– Сейчас наш дорогой гость нам расскажет, – выговорил Ветер, вынимая из ножен зверского вида клинок. – Всё, что мы у него спросим. Яр, сними с него заклятье кляпа, он явно хочет нам что-то сказать.
– Уберите чудовище! – заорал пленник. – Уберите сейчас же!
И снова замолчал не по своей воле.
– Да кричи сколько хочешь, – посоветовал ему Ветер. – Сквозь защитную сферу мышь не проскользнёт, не то, что твой красивый голос. Всё равно хочешь высказаться? Говори, но – тихо!
– Уберите чудовище! Дайте мне честную смерть, от клинка. От клинка, а не от клыков подлой твари!
– Будешь говорить? – спросил у него Ветер.
Наёмник не пообещал «убрать чудовище». Вообще никакой надежды пойманному не дал. Тот придумал себе спасение сам.
Я лишь головой покачала. Противно. Противно лгать, а умалчивание – это тоже ложь, как ни крути. Но мне нужна кровь, чтобы сражаться, чтобы жить, а своих пить я не собираюсь принципиально.
Пленный рассказал всё. Давясь словами, захлёбываясь в соплях, подвывая от ужаса при одном только взгляде на мою зубастую улыбку, но не умолчал ни о чём. Даже о том, что вот лично он не бесчинствовал, ему хватило всего десятерых, тогда как другие…
Имена десятерых он, конечно же, не назвал, потому что не спрашивал. Душееды, они такие. Им без разницы.
А сама-то, уколол меня мой внутренний голос. Сама живёшь взаймы теперь, за глоток горячей крови рвать готова…
Но проводники стихии Смерти не уничтожали души. Они всего лишь отпускали их. Наша ело, наша жизнь даётся нам лишь на время, а потом приходит пора уходить, и неумершие могут облегчить переход… в том их изначальные смысл и предназначение.
Ах, доктор Рогоз, не те ты книги мне читать давал! Хоть что-нибудь про стихию Смерти и в ночи ходящих, хотя бы половинку странички! Я задумалась, а не был ли наш лекарь изначально неумершим? В Академию Магии, я слышала, принимают всех. И даже один из преподающих там магистров – скелет, поднятый злой волей некроманта и от служения тому как-то избавившийся.
– Полагаю, больше он нам ничего не скажет, – выговорил Яр. – Потому что большего он не знает сам.
– Уберите чудовище! – заорал пленный. – Уберите! Вы обещали. Вы мне обещали!
– Никто тебе ничего не обещал, ублюдок, – Ветер добавил грязное наёмничье ругательство. – Сам придумал, сам поверил. Со страху.
– Отвернитесь, – велела я им обоим. – Незачем вам смотреть.
Пленний разевал рот в безмолвном крике, Яр снова запечатал ему голос.
– Что, не нравится? – спросила я и передразнила: – «Я не бесчинствовал, я всего-то лишь сожрал десятерых». И как трапезничалось, легко? Свободно? Или тебя о милости не просили?
Волосы пленника внезапно процвели красным, от висков. Я не сразу поняла, почему. Кровь? Откуда, я же ещё ничего не сделала. Потом поняла: так у пришлых выглядит седина. Красный, с отливом в тронутое ржавчиной железо.
Пожалеть бы его, но вместо жалости во мне проснулась злость. Вас сюда никто не звал, явились сами, и не пряники с собой привезли! Какие ко мне-то вопросы? Я защищаю свои земли и свой народ, даже после смерти, а у вас-то что за нужда возникла гибель нести всему живому?
Я выпила пленного, досуха, без остатка, и ничего меня не мучило. Голод стих. Не исчез совсем, нет, но унялся до терпимого предела. И сил прибавилось.
– Я готова, – сказала я своим спутникам, и не оглянулась на мёртвое тело. – Пойдёмте.
***
На установку порталов ушло несколько ночей. Мы выбирались, ставили якоря, как называл их Яр, уходили обратно, стараясь, чтобы никто из врагов не заметил, кто по их душу бродил и куда провалился.
Я привыкала.
Привыкала к вражьей крови, к собственной силе, изо дня в день лишь возрастающей. Ветер от меня не шарахался, но морду свою обветренную, наёмничью, кривил. Не по душе и не по сердцу было ему сражаться вместе с неумершей! А что делать, если проклятой силы никуда?
Если бы не проклятый голод!
Спасало лишь то, что с детства приучена я была к магии, и к дисциплине, без которой магия – ничто. Жрать хочется? А ты терпи!
– Полагаю, сейчас они уже зашевелились, – удовлетворённо выговорил Ветер, скалясь в жестокой усмешке. – Вы сожра… простите, съели! – пятерых, светлая госпожа. Им стало больно. Только посмотрите, какая бдительность!
Набережную заливало ярким светом. Никаких теней, сплошной безжалостный обезумевший Свет. Магии в него вбухали изрядно, на расстоянии кожу стягивало.
– Теперь надо выжидать, – сказал Яр. – Чтобы у них ничего больше не происходило вообще. Чтобы они взвыли от дисциплины и начали её нарушать, пока Кморг не видит. Тогда мы ударим из порталов бешеным огнём.
– Конец берегу, – сплюнул Ветер. – Тоска…
– В каком-то из тех домов ты спрятал своё золото, – догадался Яр.
– Может, и спрятал, – угрюмо выговорил Ветер. – Тебе что за печаль?
– В том моя печаль, что за то золото…
– Продаться я, по-твоему, готов? – перебил его Ветер, сжимая кулаки. – Кому продаться?! Душееды всегда платят одной монетою – истинной смертью! Это для нашей твари слово её – закон, сказала, что не будет жрать своих, так и не жрёт, даже если очень просят. А эти…
– Хватит, – велела я им. – Не на ярмарке!
– Показал бы я тебе, как на деревне поросят обрезают, портальник ты недоделанный! – угрюмо проворчал Ветер. – Но при даме, так уж и быть, смолчу. Принцесса золотой крови всё ж, хоть и кровосос.
– Язык тебе болтливый твой вырвать, что ли, – медленно, с тяжёлой злостью, выговорила я. – Вся набережная тебя слышит, помело трухлявое!
Яр скрестил на груди руки и ухмылялся той самой улыбочкой, за которую пуще всего хочется засветить в зубы чем потяжелее. Даже если улыбка предназначалась не тебе.
Туман колыхался между нами, прозрачный, опасный. В нём жила равная Свету изначальная сила, разве только пока ещё не покорённая. От магии, разлитой вокруг, казалось, звенело самоё пространство. На миг охватила меня паника: куда, куда я полезла!
Без году неделя как обрела я силу неумершего, и до сих пор толком не знала, как ею пользоваться. Кровь из жертв своих выпивать досуха – тут мне равных, пожалуй, уже не было. А что другое…
Стихии подчинялись мне неохотно, изначальные силы обжигали. Магия, с детства привычная, давалась непросто, и после каждого плетения голод иссушал совсем уже нестерпимо.
Неумершие могут скончаться от голода, здесь с живыми у нас особой разницы не наблюдалось. Я даже знала, как это бывает. Голод нарастает, становится нестерпимым, захлёстывает и пожирает сознание, а тело падает наземь и рассыпается прахом без остатка. Не самая лёгкая смерть на свете.
Никто мне не рассказывал и не показывал, как это бывает. Я просто знала.
– Хватит, – повторила я. – Зашнуруйте рты себе. Пока Кморг вас не услышал.
Тихий смешок заставил приподняться от ужаса мои волосы. Я стремительно огляделась, и ничего не увидела в окружающей темноте. Ни обычным зрением, ни магическим. Показалось?!
А потом ударил со всех сторон безжалостный и беспощадный свет, громадный, как океан, и неистовый, как лик Светозарного в летнее безвременье.
– Поздно уже, – настиг меня страшный голос, идущий, казалось бы, отовсюду. – Кморг вас услышал.
Мы с Яром и Ветром мгновенно встали спинами друг к другу. Безнадёжное дело!
Рыбоглазый явился не один. С собой привёл армию головорезов, иначе не скажешь. Я попыталась подсчитать, сбилась на пятнадцатом. И все они скалились, старательно повторяя мерзкую ухмылку вожака.
