– Теперь, кажется, понимаю.
– Мы идем танцевать?
– Давай.
– Ты просто прелесть, – Сэкью вскочила с места, – побежали! Запишите все на мой счет!
Она схватила меня за руку и потащила к лестнице. Дальнейшие события смешались в какую-то какофонию. Вот мы танцуем в клубе, Сэкью обвивает мою шею и трется об мое тело. Я принимаю еще розового и пью виски. Потом я общаюсь с полуголой девушкой, она предлагает мне себя за тысячу лутума, а я в ответ предлагаю ей себя и смеюсь. Она уходит, напоследок награждая меня презрительным взглядом. Дальше меня тошнит в туалете, Сэкью стоит надо мной и смеется. Я раз за разом припадаю к унитазу, блевать так приятно, словно вместо непереваренной пищи и желудочного сока из моего рта выходит сахарная вата. Сцена сменяется, и я снова танцую в компании Сэкью, она ссорит лутумом, покупая всем напитки. Вокруг нас собралась большая толпа, охранники отгоняют ее. Я ем двойную дозу красного и запиваю его текилой. Снова пробел. Лицо пронзает страшная боль, здоровенный мужик бьет меня головой об контейнер для мусора на заднем дворе клуба. Я вырываюсь из захвата и беру с земли палку, здоровяк одним ударом кладет меня на лопатки. Выбегает Сэкью и бьет мужчину ножом в живот, тот падает рядом со мной, девушка погружает каблук своей туфли здоровяку прямо в глазницу, какое-то время он дергается, а после затихает.
– Нужно избавиться от мусора, помоги мне, – Сэкью улыбается и кивает на труп.
– Да, сейчас, – я с большим трудом поднимаюсь на ноги, мир вокруг плывет.
Мы берем мужчину и кидаем его тело в мусорный бак, об который всего пару минут назад он бил меня головой.
– Тебе пора домой, пупс, – Сэкью протягивает мне руку и ведет меня через двор к машине, – на сегодня ты уже готов. Для первого раза держался молодцом, как проспишься – напиши мне, у меня еще много идей для совместного досуга. Я так давно хотела себе друга вроде тебя. Неиспорченного и честного. Ты просто прелесть!
Сэкью передает меня охранникам у машины, они помогают мне залезть на заднее сиденье, и дает ведерко от шампанского, чтобы мне было куда блевать.
– Было приятно, – я осекаюсь на полуслове и припадаю к ведерку.
– Мне тоже, – Сэкью захлопывает дверь и машет мне рукой.
Машина трогается, от тряски меня тошнит еще сильнее. Кажется, я периодически отключался во время поездки, а под конец и вовсе окончательно раскис. Парням пришлось буквально тащить меня к лифту под руки. Они же занесли меня в просторную спальню и бросили на кровать. Я попытался расслабиться, чтобы уснуть, но вместо этого перед глазами появились летающие крысы, а портрет мужчины на стене начал махать мне рукой, подзывая к себе. Я тряс головой и вроде даже кричал, но галлюцинации не проходили. Пол в комнате покрыл лед, крысы опустились на него, взяли хоккейные клюшки и стали играть. Я рассмеялся. И, наверное, благодаря этому наконец смог расслабиться и закрыть глаза. Различные образы животных, людей и природных пейзажей возникали в моем сознании, однажды мне даже показалось, что я сам левитирую под самым потолком.
Я проспал до пяти часов вечера. Никогда еще я не просыпался со столь противоречивыми чувствами. Одновременно я ощущал боль, любовь и ненависть. Боль в горле от приступов тошноты, что мучили меня большую часть ночи, боль от синяков на лице, полученных в первой в жизни драке. Любовь к девушке, с которой мы находимся совершенно в разных весовых категориях, я скорее стану для Сэкью обузой, чем полноценным партнером. И ненависть к себе за то, что не знаю меры. Остановись я на половинке розового и смог бы провести всю ночь с девушкой, которая запала мне в сердце. Есть еще и четвертое чувство, я сохранил его с ночи – ощущение правильности моего выбора, ощущение, что впервые в жизни я иду по своей собственной дороге. Никто теперь не сможет его у меня украсть. Я личность, а не удобная социуму обезличенная машина, производящая и покупающая, плодящая таких же, как она роботов, чтобы те продолжили производить и покупать.
Нужно принять душ, надеть свежую одежду и продолжить работать. Римс поручил мне опросить всех, а я накидался в клубе и подрался. Черт, да мне даже нравится, как это звучит! Наведу вечерний туалет и свяжусь с Учителем. Он следующий с кем я хочу поговорить.
После душа я уложил волосы гелем. Ванная комната тут невероятных размеров, еще и вся отделана мрамором. Моя квартира меньше и дешевле стоит. В гардеробе я выбрал костюм себе по размеру, мне захотелось надеть желтый с длинным фраком, вместо классического черного с пиджаком, пару кожаных туфель, жилетку и галстук. Сюда бы еще шляпу и получился бы шикарный образ молодого человека образца девятнадцатого века. Только сейчас задумался о том, что для многих жителей Тенебриса словосочетание девятнадцатый век лишено какого-либо смысла. Долгие годы пропаганда превращала население в послушных зомби, я сам во многом поспособствовал этому вероломному акту промытия мозгов. Мне стыдно за это, а еще я, кажется, обнаружил новую особенность своего характера, точнее не обнаружил, а позволил ей всплыть на поверхность: мне всегда хотелось выделяться. Носить необычные наряды, как тот, что сейчас надет на мне, говорить и делать странные вещи, но я всеми силами подавлял в себе эти желания. Благодаря чему, стал несчастным абсолютно серым невротиком. Лучше умереть сумасшедшим авантюристом в тридцать, чем продолжить проживать мою старую жизнь. Я свободен. Свободен! Не устану повторять себе эти слова.
Я вышел в коридор и набрал на часах номер Учителя, но меня прервал шум, доносящийся со стороны лифтов. Я направился туда. Тэн и еще двое людей шумно спорили, вынося из лифта тело мужчины с длинными волосами. Все лицо Тэна покрывали ссадины и синяки. Наверное, мое выглядит не лучше.
– О! Это ты, как тебе там… неважно. Если хочешь, можешь помочь нам, – Тэн бросил бычок на красный ковролин и махнул мне рукой.
– Меня зовут Критик, запомни на будущее.
– Какой агрессивный, это неплохо, но, если продолжишь в том же духе, я твои мозги размажу по этой стене. Моего брата убили ночью, и мне не до дерзостей от всякого мусора. Либо помогай, либо съебывай.
Нужно показать себя, я слишком долго был беззащитной овечкой, об которую все вытирали ноги, больше я не позволю с собой так обращаться.
– С чего ты взял, что это ты размажешь мои мозги, а не я твои, хрен ты моржовый, а?!
Тэн рассмеялся:
– Хорошо. Очень хорошо. Я почти поверил. Отнесите парня в переговорную, а мы с тобой немного выпьем. Пойдем, дальше по коридору бар. Абсолютно пустой. Мне хочется пропустить пару стаканчиков и поговорить. Ты же вроде пишешь эту дурацкую книженцию для Римса, там обязательно должны быть и мои цитаты. Я что зря во все это дерьмо влез? Если я завтра умру, то какая память останется обо мне? О моем брате? Ни черта, вот это, сука, меня угнетает больше всего. Вкалываешь всю ебаную жизнь, чтобы потом стать пустым местом. Эйт бы поспорил. Он считал, что мы все бесконечно перерождаемся. Короче, был сраным буддистом.
Мы зашли в большое помещение с высокими расписанными потолками, вся левая его часть была застеклена и открывала удивительный вид на Тенебрис.
– Садись за стойку, я побуду в роли бармена, – Тэн бросил очередной окурок на ковролин.
– Хорошо, – я уселся за длинную барную стойку.
– Что будешь пить? Я бы начал с граппы, как завещал старина Хемингуэй. Потом накатим по абсенту в честь Винсента, мать его, Ван Гога и закончим свой день под этой стойкой. Мне сегодня это нужно, как никогда нужно.
– Ты бармен, тебе и решать. Я готов на все кроме льда, ночью я с ним сильно перебрал.
– Лед для слабых. Не слушай Сэкью. Лучше старой доброй граппы и абсента ничего нет. Вот они-то мозги прочищают как надо, а ото льда только с ума сойти можно.
– А разве плохо быть сумасшедшим?
– Понятия не имею. Может, и хорошо, но лед я не принимаю, это моя принципиальная позиция. Давай выпьем и задавай свои вопросы. Очень важно пить граппу правильно. Начнем с бокала, сделай глоток и подержи напиток во рту, прочувствуй его вкус и только после допивай. Ритуал одноразовый, дальше будем херачить ее из стаканов.
Я сделал в точности, как сказал Тэн, глотнул и задержал напиток во рту, похоже на водку, в которую добавили сладкий сироп. В целом, вкус очень даже ничего, не такой резкий, как у виски и коньяка, и не такой жгучий, как у обычной водки и самогона. Граппа – это один из тех напитков, которым можно нажраться вусмерть, не желая нажираться вусмерть, причина в том, что она не кажется крепкой, несмотря на то, что в ней целых сорок градусов.
– Вкусно, действительно очень вкусно.
– Заешь виноградом и допивай. А я пока достану стаканы. Ты словно девственница, теперь я понимаю, почему Сэкью потащила тебя с собой ночью, и почему Темный решил сделать из твоей скромной персоны личного протеже. Ты из другого мира, погружать тебя в наш очень увлекательно.
– Думаешь причина только в этом?
– В нашем дуэте думал мой брат, я особо себя этим делом не грузил. Надеялся, что так будет всегда. Наивный. Я очень подставил Эйта, хотел выслужиться, доказать, что я такой же, как он, могу не только языком чесать, но и пользу приносить, поэтому ухватился за наводку, бросил Эйта одного. Мы оба не справились, только я выжил и убежал, а он нет. Я исправил свой промах. Видел парня? Это тот самый Мори, за которым все бегают. Пришел отомстить мне за своего друга. В какой-то момент я испытал что-то вроде жалости к нему, потому что мы оказались в одинаковом положении, только он знает, кому мстить, а я нет. Если кто и убьет меня, то пусть это будет Мори. Он заслужил. Я лишил его троих близких людей. Я не могу пережить потерю одного, а что испытывает парень? Мне очень сложно себе представить. Бери стакан, давай чокнемся и до дна! – Тэн стукнул стаканом об барную стойку.
– Троих? – мы выпили.
– Я убил Марселя, МВ и Дикого. Тебе эти имена мало что скажут, но я хочу, чтобы они были в твоей книге. Не показывай этих строк Римсу, пока я жив. Мне кажется, что тебе недолго придется их скрывать, я хоть и не так умен, как мой брат, но интуиция у меня развита довольно сильно. То, во что мы влезли, нам не по зубам. Теперь я это понял. Один день абсолютной эйфории, удача закинула нас на самый верх пищевой цепи, но мы были к этому абсолютно не готовы, нас ждет расплата за такой подарок судьбы. Кажется, Эйт со своим вечным буддизмом и до моего мозга добрался. Несу тебе примерно ту же чушь, что и он нес мне на протяжении жизни. Не обращай внимания, но насчет строк я серьезно.
– Хорошо, но, чтобы начать писать, мне еще нужно сформировать общую концепцию. Придумать, как удобнее всего донести историю. Может быть, я буду писать от третьего лица, а возможно, от первого. Все пока на самом начальном этапе.
– Сложно писать?
– На начальном этапе – да, потом само идет. Давай перейдем к вопросам.
– Интересно. Я бы хотел стать писателем, но рожденный ползать никогда не полетит.
– Что насчет бабочек?
– Подловил. Выпьем еще и задавай свои вопросы.
Тэн наполнил два стакана наполовину, и мы осушили их залпом.
– Давай начнем с самого начала: детство, твои отношения с братом и знакомство с Римсом.
– Как скажешь. Я, как и любой человек, наверное, в детстве и юности думал, что особенный и родился для какого-то важного дела. Книги там писать, страной править, но ума хватило только на убийства и грабеж. Если бы не брат, я бы давно умер. Он всегда думал за нас двоих. И Римс взял нас под свою опеку только потому, что его очень впечатлил ум Эйта, мы тогда были еще подростками, лет пятнадцати. Занимались мелким бандитизмом, если можно это так назвать: грабили небольшие лавки и людей, а на вырученный лутум играли на тотализаторе. Надеялись, что однажды наша лошадь сделает нас богатыми. Наши родители были алкоголиками и плотно торчали на льде, поэтому мы с ними почти не контактировали, ночевали в парках, а если удавалось поднять лутума, то арендовали номера в гостиницах. Однажды, мы сорвали неплохой куш на тотализаторе и сняли номер в Фортуне42 - Вторая по престижности гостиница в квартале Блеска.. Что нужно двум подросткам с кучей лутума? Бухло и бабы. Мы развлекались большую часть ночи. В какой-то момент Эйт вышел еще за парой бутылок виски и вернулся с горящими глазами, сказал, что увидел в коридоре мужчину с полной сумкой золотых монет. Угадай, что было дальше?
– Вы облажались? Двое пьяных подростков вряд ли смогли бы сделать что-то стоящее. Хотя тридцатилетний я тоже за свою жизнь ничего стоящего не сделал, поэтому, пожалуй, засуну свое мнение себе в задницу.
Тэн улыбнулся:
– Выпьем еще и расскажу. Граппой мы разогрелись, теперь переходим на абсент. Нужна ложка, сахар и немного воды. Рюмки я уже нашел.
– Сахар? Глянь под стойкой.
– Нашел лед, – Тэн кинул маленький пакетик с розовыми таблетками, – а вот сахар… Сука. Пока найдешь в этих хоромах нужную вещь, заебешься.
– Ну как?
– Ложка есть и вроде что-то похожее на сахар. Хотя по виду даже больше на сахарную пудру походит, но сладкое. Хрен с ним. Пойдет.
– Я в напитках не разбираюсь, так что полностью доверяюсь тебе.
– Очень зря. Ты попал в место, где отравить человека во время неспешной деловой беседы, – это признак мастерства, а не грех. Потом бедолагу увезут в морг, где за небольшую сумму лутума у него диагностируют сердечный приступ.
– Я очень рад, что попал в такое место. Честно. Вообще, я должен брать у вас всех интервью, но уже во второй раз складывается так, что беседа плавно перетекает в диалог. Поэтому, если позволишь, поделюсь и своим мнением насчет жизненных ценностей.
– Я только за. Формат полноценного интервью мне неприятен, диалоговая форма создает более комфортные условия для интервьюера и самого интервьюируемого. Я закончил, пробуй, – Тэн поставил на стол две рюмки. Мы чокнулись и выпили их залпом.
– Ох, – я закашлялся, – сильная вещь. Я уже и забыл, когда в последний раз пил абсент.
– Ты испортил мне все удовольствие. Оказывается, ты уже пробовал абсент раньше, это немного разрушает твой образ невинного мальчика.
– Я хочу как можно скорее от этого образа избавиться, поэтому давай сразу еще по одной.
– Напористость – один из признаков молодости и юношеского максимализма. Тепличные люди, взращенные в любви и достатке, несущие семейное знамя, обычно не обладают этим качеством. Чем свободнее твой разум, тем сильнее ты. Так говорил Эйт. И так теперь буду говорить я.
Мы выпили еще по одной рюмке.
– Давай ты закончишь с историей о вашем подвиге в гостинице, а потом я расскажу тебе кое-что о нашем, то есть тепличных людей, менталитете.
– Хорошо. История немного глупая. Две пьяные рожи, я и мой брат, решили по балконам залезть в номер того богатенького мужика. Конечно же, мы предварительно даже не стали узнавать, один ли он живет или с целой кучей гангстеров. Чтобы не томить, сразу скажу, что второй вариант. Мы залезли в номер и оказались прямо посреди сделки по продаже оружия. На нас уставились десять пар вооруженных и очень нервных глаз, Эйт сказал: «Извините, мы, кажется, ошиблись балконом». Самая высокая из фигур зашлась истерическим хохотом.
