Его пальцы, костлявые и худые, лежали на ее плече, словно пытались удержать ее от полного погружения в бездну отчаяния. Начальник стражи, крепкий мужчина с грубым, но добрым лицом, опустил голову, его плечи дрожали от сдерживаемых слез. Местный маг, бледный и изможденный, стоял особняком, его глаза были пусты и безжизненны, словно он тоже исчерпал свои силы.
Элиан опустил взгляд на свои руки – или, вернее, на их отсутствие. Он снова чувствовал себя инструментом, но на этот раз инструментом не мщения, а сострадания. Его безрукость, которая часто вызывала у людей страх или недоверие, сейчас казалась ему неким символом его неприкосновенности, его неспособности нанести удар, только помочь.
Образ Ирис стоял перед ним ясно, как солнце в белом снегу.
Элиан вдохнул глубоко, стараясь успокоить трепет в своей душе. Он понял, что потеря Ирис — это не только трагедия одной семьи, но и ключ к разгадке более глубокой, более мрачной тайны, тайны, которая грозила всей этой холодной, суровой земле. Он почувствовал, как в его сердце возрождается острый интерес следователя, смешанный с глубокой сочувствием, и это заставило его тело дрожать, но уже не от холода. Работа еще не закончена.
Дверь таверны «У Заснеженного Медведя» распахнулась, впуская морозный воздух и трёх мужчин. Элиан, его лицо, несмотря на усталость, оставалось непроницаемым, жрец Отец Абрахам, с его мягким, но проницательным взглядом, и капитан стражи, суровый мужчина с седыми висками, называемый просто Геральд. Запах жареного мяса и пряного эля смешался с ароматом снега, принесенного с улицы.
Геральд, с характерным для него резким движением, отодвинул тяжёлый дубовый стул для Элиана. Три высоких стула скрипнули под весом мужчин. За столом, освещенном мерцающими свечами, царила атмосфера напряженного ожидания.
- За то, чтобы эта смерть не осталась безнакащанной...— начал Геральд, поднимая кружку с темным элем. Его голос был хриплым, но в нём чувствовалось облегчение. - И чтобы в этой деревне больше не было таких событий.
Отец Абрахам легко кивнул, его взгляд упал на Элиана.
- Да, благословит нас Светлый. Мы давно боимся и ждём … Нездешнего.
Элиан молча принял предложенную кружку. Темный эль приятно обжигал горло, на мгновение отвлекая от тяжести пережитого. Но мысли о бедной Ирис, о её последних мгновениях не оставляли его.
В таверне было людно. Громкие голоса, смех, щелканье кубков сливались в один неразборчивый шум. Но Элиан выделил фрагмент разговора за соседним столом. Что-то о ноге Ирис, нечто о «некой Клотильде». Имя прозвучало странно, как призрачный шепот на ветру.
Элиан скромно кашлянул, привлекая внимание Геральда и Абрахама.
- Простите, я случайно услышал имя… Клотильда. Кто это?
Геральд и Отец Абрахам переглянулись. В воздухе сгустилась неловкость. Даже шум таверны притих.
Абрахам вздохнул, медленно поглаживая свои седые усы.
- История неприятная, Элиан. Это… бывшая жительница соседней деревни, Белого Клёна. Уехала лет пять назад, в столицу, стала актрисой… Красавица была, глаз не отвести. Потом влюбилась в мага-воина, уехала с ним в средоточие Миров. Возможно, вы ее знали.
- Средоточие Миров большое. А память о нем быстро стирается.
Его голос стал ещё тише.
- Во время одного из боев в замке… землетрясение… её пострадала нога. Она скрыла травму… не хотела возвращаться калекой… Но нога загноилась… Её отправили в госпиталь. А в деревню она вернулась… без ноги. Север… он не терпит калек.
Отец Абрахам помолчал, глядя в свою кружку.
- Вот так, Элиан. А нога. Ну, теперь слухи ходят, что её взяла сама Клотильда… для какого-то своего обряда… Но это только слухи.
В таверне воцарилась тяжелая тишина, прерываемая только тихим шепотом и скрипом стульев. Элиан понял, что история Клотильды — ещё один фрагмент мозаики, но этот фрагмент привел его к совершенно новой, еще более мрачной и загадочной дороге.
Снег хрустел под копытами Пенька, мелодией, скрежещущей на грани тишины и полного молчания. Каждый звук, словно выкованный из ледяного кристалла, отчетливо пронзал замерзший воздух. Ветви сосен, одетые в пушистые снежные шубы, склонялись под напором неистового ветра, похожего на злого духа, шепчущего тайны замерзшего леса. Лицо Элиана, обветренное и бледное, словно высеченное из мрамора, было неподвижно, но в глубине его темных глаз горел неугасимый огонь сосредоточения. Пенек, верный мерин, уверенно шагал по белому покрову, чувствуя напряжение своего всадника.
Элиан не чувствовал холода, окруженный плотным коконом утепляющих заклинаний. Его магия была продолжением его самого, передавая ему каждое колебание земли, каждый порыв ветра. Это было не удобство, а нечто больше – новая чувственность, способность воспринимать мир на ином, более глубоком уровне. Он чувствовал вибрацию замерзшей земли, словно прощупывал её пульс, чувствовал невидимые потоки воздуха, переносящие шепот приближающейся беды. Снег, казалось, не просто лежал под копытами Пенека, а рассказывал историю, шептал о том, что произошло в Озерной Долине.
Его внутренний голос, холодный и рациональный, как ледяной клинок, пронзал туман сомнений. Отрубленная нога… символ… целостность… разрыв… каждый слог отпечатывался в его сознании, словно высеченный на камне. Он понимал символизм, но не мог понять мотива. Зачем убийца отрубил ногу? Какой ритуал стоял за этим ужасающим актом? Это не просто убийство… это что-то более глубокое, более личное.
Одиночество сжимало его, тяжёлое, липкое, как зимняя грязь. Он был Рукой Императора, инструментом, лишенным личности, тенью, работающей в тени. И теперь, оставшись наедине с безграничной белизной снежного поля, он почувствовал себя совершенно уязвимым, голым перед безжалостной стихией. Но в этой уязвимости скрывалась сила, особая проницательность, сфокусированная концентрация на задаче, острота восприятия, которая делала его непреодолимой силой, тонким инструментом для раскрытия загадки.
Там, в таверне, в Снежных Холмах, на импровизированной тризне для несчастной дочери мельника, Элиан сидел за столом, потягивая крепкий эль и прислушиваясь к разговору вокруг. За окном бушевала метель, но внутри царила атмосфера тепла и уюта, которую перебивал лишь гулкий смех деревенских радушных жителей. Но мысли Элиана были заняты совсем другим.
Вспоминая недавний допрос духа Ирисы, он чувствовал, как его внутренний голос вырывается из привычного молчания. "Клотильда..." - прошептал он, глядя в пустоту перед собой. Музыка и смех постепенно растворялись в его сознании, уступая место отражениям в его памяти. Эта история, рассказанная местными, словно костер, разгорелся в его разуме. "Тот, кто забрал ногу... кто убил Ирис, возможно, связан с её судьбой."
Образы умирающей северянки, которую он встретил в госпитале, вернулись с неослабевающей интенсивностью. Лекарь, чья пациентка покончила с собой, стояла в его сознании, со своим лицом, искажённым болью, неотвязно преследовала его. Он вспомнил её отчаяние и ту слабую надежду, которая мерцала в её глазах – надежду на спасение.
"Может ли она на самом деле быть жива?" – снова пронеслась мысль, как гневная молния. Элиан потёр лицо о воротник шубы, ощутив, как в груди закипает тревога. Он понимал, что вернувшаяся мысль о Клотильде и её связи с Ирисой дрожит в воздухе, как леденец на солнце. В глубине души возникал вопрос: "Зачем Нездешнему еще одна нога? Зачем он хочет забрать еще одну душу?"
Глядя на свою кружку, он сделал глоток, обжигая язык. "А что делает лекарь, работавший в столице, здесь, в этой глуши?" – позволял он себе размышления, пытаясь собрать кусочки мозаики, которые так неимоверно не давали покоя.
На мгновение тишина окутала его, пока в уши не донесся голос. Старший жрец, сидящий неподалёку, разговорчиво обсуждал с начальником стражи какие-то мелкие дела. Элиан заметил, как разговоры затихли, когда его взор встретился с магом, который, похоже, заметил его дремоту.
– Элиан, – произнёс маг, – ты всё ещё думаешь о том, что услышал? Не стоит угнетать себя чужими бедами.
Элиан покачал головой, прощаясь с их собранием. Проблемы, которые их терзали, были ему слишком далеки. Он встал, потянувшись к верному мерину, уставившись своими уверенными глазами на местных жрецов и стражников.
– Спасибо, друзья, – произнёс Элиан, наполняя своё сердце решимостью. – Я должен вернуться в свою деревню. У меня есть дела.
Стражник пожевал губами:
– Стоит подумать, прежде чем ночной шторм накроет. Но если ты уверен в своей дороге...
– Служба зовёт, – ответил Элиан, и с каждым словом его уверенность только нарастала.
Собравшись с силами, Элиан направился к двери таверны, ощутив, как на него давит холодный порыв ветра, подбадривая его желание вернуться. Ему нужно было разобраться с тайной, которую он чувствовал внутри себя, даже если она была хуже, чем он ожидал. С этим вторжением тьмы, крадущей души, он не мог сидеть сложа руки.
Вместе с усилением внутреннего желания, он шагнул в заснеженную ночь, полную загадок и невидимых путей.
И вот теперь Элиан ехал по извивающемуся зимнему пути, завуалированному легким слоем снега, когда невольно остановился, окинув взглядом землю, укрытую ночным светом. Ветки деревьев, будто руки, тянулись к небу, а ветер шептал ему на ухо что-то неразборчивое. Редкие магические фонари у столбов, отсчитывающих мили – единственные светлые пятна. Слава богам, рядом был Пенек — его верный мерин с большими тёмными глазами и упрямым нравом, который помогал Элиану чувствовать себя более уверенно.
И вдруг, из тумана, возвращаясь в реальность, он заметил странный силуэт, который наблюдал за ним издали. Сначала Элиан подумал, что это игра теней в свете луны, но, приблизившись, он замер. Силуэт был слишком знакомым.
— Это не может быть... — прошептал Элиан, почувствовав, как в груди закололись тревога и непонимание.
Силуэт постепенно проявился, становясь более чётким. Он выглядел раскосым, но явно напоминал самого Элиана: бледная кожа, длинные волосы, обнаженное тело, но... без рук. Это был призрак, полупрозрачный, как свет, пробивающийся сквозь облака.
– Здравствуйте, дядюшка, — сказал Элиан, почти шепотом.
– Мне нужны твои руки, — произнёс силуэт, и его голос звучал, как шепот зимнего ветра, проникая в самую душу Элиана.
Элиан не мог сдержать сарказма:
– А коня и одежду тебе не отдать? Ты чего голый ходишь, как дурак? Всех окрестных стражников перепугал. Некоторые пить бросили. А где это видано, чтобы стражник был всегда трезвый?
Силуэт не отреагировал на его слова, лишь продолжил:
– Нет. Мне нужны твои руки. И твоя жизнь.
Элиан чувствовал, как мурашки по коже пробегают от глубокого и зловещего тона. Он не желал плясать под дудку этого таинственного создания, но понимал, что разговор не сулит ничего хорошего. Стоящая напротив него почти точная копия отца в молодости продолжала:
– Я то, что ты оставил за собой. То, чего ты боишься. И что на шаг ближе к вечности, чем ты сам, – ответил прозрачный образ, и его голос стал еще более невыносимо холодным.
— Я не отдам ни свои руки, ни свою жизнь, — произнес Элиан, сжимая колени сильнее. — Я живу и планирую делать это дальше. Придётся с этим считаться… дядюшка.
— Зачем? — удивлённо и насмешливо спросил он. — Что ждёт тебя в жизни? Одиночество. Ты даже потребности свои полностью удовлетворить не можешь.
Элиан поморщился. По больному месту бьёт, зараза. Но смесь гордости и смущения не давала ему пойти к дамам лёгкого поведения сейчас, хотя он и прежде брезговал продажной любовью. Но прежде и проблемы не было такой... Найти даму сердца казалось ему после поведения Изольды задачей невозможной, а самому справляться… магия, к сожалению, не всесильна.
— А тебе кто с этим помогает справляться? Клотильда? Твоя мертвая невеста?
Его противник зарычал. Что, подумал Элиан со злорадством. Тоже неприятно, когда носом тыкают в личные проблемы, да?
Между ними воцарилась тишина, но напряжение витало в воздухе. Каждый миг казался вечностью. Элиан не выдержал:
— Нужны мои руки? Ты любишь собирать пазлы? Мой брат, например, обожает, а я считаю бессмысленным занятием. Вот тебе пазл: частично мои руки на поле сражения в Средоточии миров, частично на кладбище медицинских отходов в столичном госпитале, полагаю.
Нездешний пронзительно свистнул, отчего мрак вокруг на мгновение поглотил его, прежде чем вновь оставил лишь призрачное напоминание о себе.
На долю секунды он потерял уверенность, но затем собрался.
— Не так легко меня победить, — произнёс он с натянутой иронией, пытаясь скрыть своё смятение. — Тебе придётся потрудиться!
— Ты хочешь драки? — спросил Нездешний. — Пусть. Если таково твоё последнее желание.
Вокруг него взметнулся фонтан снега, и Элиан сначала не понял, что изменилось, а потом... Рукава его куртки, висевшие вдоль тела, вдруг надулись, округлились, уплотнилась и... У него были руки! Непривычные, полупрозрачные, холодные... Нездешние. Но! Руки! Боги, это было так чудесно, что он чуть не задохнулся от восторга, забыв, кому обязан чудом. Нездешний так же обзавёлся парой рук, ледяной и прозрачной.
Они перемещались по кругу, как в буре, как в океане урана, когда он снова выпустил свой магический поток, собирая всю свою волю. В этот момент он увидел, как Нездешний ударил обратно, и его магия прошла мимо, заставляя его сердце биться от восторга и ужаса одновременно.
Элиан понял, что это была не просто битва на выживание — это была битва за его собственную суть. Должен был быть результат, и он не мог проиграть. Он собрал свои последние силы.
И всё же холодная магия Нездешнего человека оставляла зловещие тени. Элиан напрягся, понимая, что проигрыш означал не просто гибель, а утрату всего, что он ценил. Холод сковывал его, и он знал — сейчас или никогда.
— Это всё, что ты можешь? — крикнул он, отпуская шесть огненных сфер.
Со спины в него ударила тьма, пронзительная и злая; Нездешний двигался все быстрее, и Элиан ощутил, как его тело словно вязнет в болоте. Он засомневался, может, у него ничего не получится.
Собравшись с силами, Элиан вдруг выругался про себя, метнулся вперёд. Они сошлись в рукопашной. Элиан сделал подсечку, дотянувшись до ног противника, и тот упал на землю с глухим стоном.
— Девчонку-то зачем убил? И ногу забрал? — закричал Элиан, глядя свысока на противника.
Нездешний смотрел на него, полные лёгкого удивления.
— Мне нужны твои руки. Глаза, ноги, голос мне отдали добровольно... — ответил он. — Я никого не убивал. Она сказала просто привести ее, и держать.
- Как дитя малое...- пробормотал Элиан.
- Я должен, пока не поздно, подготовить место для возвращения государыне! Зачем тебе жизнь, — спросил он проникновенно. — Если ты не можешь получить то, что хочешь?
Где-то рядом завыли волки.
Элиан увидел на лице Нездешнего тревогу, раздражение, порыв идти и решить проблему. Он видел это выражение на лице брата, во время преодоления очередного политического или экономического кризиса.
Нездешний мотнул головой.
— Там люди. Они в опасности.
Сквозь снежную бурю доносился вой ледяных волков, их глаза светились, как яркие огни, полные голодного безумия.
Элиан опустил взгляд на свои руки – или, вернее, на их отсутствие. Он снова чувствовал себя инструментом, но на этот раз инструментом не мщения, а сострадания. Его безрукость, которая часто вызывала у людей страх или недоверие, сейчас казалась ему неким символом его неприкосновенности, его неспособности нанести удар, только помочь.
Образ Ирис стоял перед ним ясно, как солнце в белом снегу.
Элиан вдохнул глубоко, стараясь успокоить трепет в своей душе. Он понял, что потеря Ирис — это не только трагедия одной семьи, но и ключ к разгадке более глубокой, более мрачной тайны, тайны, которая грозила всей этой холодной, суровой земле. Он почувствовал, как в его сердце возрождается острый интерес следователя, смешанный с глубокой сочувствием, и это заставило его тело дрожать, но уже не от холода. Работа еще не закончена.
Дверь таверны «У Заснеженного Медведя» распахнулась, впуская морозный воздух и трёх мужчин. Элиан, его лицо, несмотря на усталость, оставалось непроницаемым, жрец Отец Абрахам, с его мягким, но проницательным взглядом, и капитан стражи, суровый мужчина с седыми висками, называемый просто Геральд. Запах жареного мяса и пряного эля смешался с ароматом снега, принесенного с улицы.
Геральд, с характерным для него резким движением, отодвинул тяжёлый дубовый стул для Элиана. Три высоких стула скрипнули под весом мужчин. За столом, освещенном мерцающими свечами, царила атмосфера напряженного ожидания.
- За то, чтобы эта смерть не осталась безнакащанной...— начал Геральд, поднимая кружку с темным элем. Его голос был хриплым, но в нём чувствовалось облегчение. - И чтобы в этой деревне больше не было таких событий.
Отец Абрахам легко кивнул, его взгляд упал на Элиана.
- Да, благословит нас Светлый. Мы давно боимся и ждём … Нездешнего.
Элиан молча принял предложенную кружку. Темный эль приятно обжигал горло, на мгновение отвлекая от тяжести пережитого. Но мысли о бедной Ирис, о её последних мгновениях не оставляли его.
В таверне было людно. Громкие голоса, смех, щелканье кубков сливались в один неразборчивый шум. Но Элиан выделил фрагмент разговора за соседним столом. Что-то о ноге Ирис, нечто о «некой Клотильде». Имя прозвучало странно, как призрачный шепот на ветру.
Элиан скромно кашлянул, привлекая внимание Геральда и Абрахама.
- Простите, я случайно услышал имя… Клотильда. Кто это?
Геральд и Отец Абрахам переглянулись. В воздухе сгустилась неловкость. Даже шум таверны притих.
Абрахам вздохнул, медленно поглаживая свои седые усы.
- История неприятная, Элиан. Это… бывшая жительница соседней деревни, Белого Клёна. Уехала лет пять назад, в столицу, стала актрисой… Красавица была, глаз не отвести. Потом влюбилась в мага-воина, уехала с ним в средоточие Миров. Возможно, вы ее знали.
- Средоточие Миров большое. А память о нем быстро стирается.
Его голос стал ещё тише.
- Во время одного из боев в замке… землетрясение… её пострадала нога. Она скрыла травму… не хотела возвращаться калекой… Но нога загноилась… Её отправили в госпиталь. А в деревню она вернулась… без ноги. Север… он не терпит калек.
Отец Абрахам помолчал, глядя в свою кружку.
- Вот так, Элиан. А нога. Ну, теперь слухи ходят, что её взяла сама Клотильда… для какого-то своего обряда… Но это только слухи.
В таверне воцарилась тяжелая тишина, прерываемая только тихим шепотом и скрипом стульев. Элиан понял, что история Клотильды — ещё один фрагмент мозаики, но этот фрагмент привел его к совершенно новой, еще более мрачной и загадочной дороге.
Глава 11. Единство и борьба
Снег хрустел под копытами Пенька, мелодией, скрежещущей на грани тишины и полного молчания. Каждый звук, словно выкованный из ледяного кристалла, отчетливо пронзал замерзший воздух. Ветви сосен, одетые в пушистые снежные шубы, склонялись под напором неистового ветра, похожего на злого духа, шепчущего тайны замерзшего леса. Лицо Элиана, обветренное и бледное, словно высеченное из мрамора, было неподвижно, но в глубине его темных глаз горел неугасимый огонь сосредоточения. Пенек, верный мерин, уверенно шагал по белому покрову, чувствуя напряжение своего всадника.
Элиан не чувствовал холода, окруженный плотным коконом утепляющих заклинаний. Его магия была продолжением его самого, передавая ему каждое колебание земли, каждый порыв ветра. Это было не удобство, а нечто больше – новая чувственность, способность воспринимать мир на ином, более глубоком уровне. Он чувствовал вибрацию замерзшей земли, словно прощупывал её пульс, чувствовал невидимые потоки воздуха, переносящие шепот приближающейся беды. Снег, казалось, не просто лежал под копытами Пенека, а рассказывал историю, шептал о том, что произошло в Озерной Долине.
Его внутренний голос, холодный и рациональный, как ледяной клинок, пронзал туман сомнений. Отрубленная нога… символ… целостность… разрыв… каждый слог отпечатывался в его сознании, словно высеченный на камне. Он понимал символизм, но не мог понять мотива. Зачем убийца отрубил ногу? Какой ритуал стоял за этим ужасающим актом? Это не просто убийство… это что-то более глубокое, более личное.
Одиночество сжимало его, тяжёлое, липкое, как зимняя грязь. Он был Рукой Императора, инструментом, лишенным личности, тенью, работающей в тени. И теперь, оставшись наедине с безграничной белизной снежного поля, он почувствовал себя совершенно уязвимым, голым перед безжалостной стихией. Но в этой уязвимости скрывалась сила, особая проницательность, сфокусированная концентрация на задаче, острота восприятия, которая делала его непреодолимой силой, тонким инструментом для раскрытия загадки.
Там, в таверне, в Снежных Холмах, на импровизированной тризне для несчастной дочери мельника, Элиан сидел за столом, потягивая крепкий эль и прислушиваясь к разговору вокруг. За окном бушевала метель, но внутри царила атмосфера тепла и уюта, которую перебивал лишь гулкий смех деревенских радушных жителей. Но мысли Элиана были заняты совсем другим.
Вспоминая недавний допрос духа Ирисы, он чувствовал, как его внутренний голос вырывается из привычного молчания. "Клотильда..." - прошептал он, глядя в пустоту перед собой. Музыка и смех постепенно растворялись в его сознании, уступая место отражениям в его памяти. Эта история, рассказанная местными, словно костер, разгорелся в его разуме. "Тот, кто забрал ногу... кто убил Ирис, возможно, связан с её судьбой."
Образы умирающей северянки, которую он встретил в госпитале, вернулись с неослабевающей интенсивностью. Лекарь, чья пациентка покончила с собой, стояла в его сознании, со своим лицом, искажённым болью, неотвязно преследовала его. Он вспомнил её отчаяние и ту слабую надежду, которая мерцала в её глазах – надежду на спасение.
"Может ли она на самом деле быть жива?" – снова пронеслась мысль, как гневная молния. Элиан потёр лицо о воротник шубы, ощутив, как в груди закипает тревога. Он понимал, что вернувшаяся мысль о Клотильде и её связи с Ирисой дрожит в воздухе, как леденец на солнце. В глубине души возникал вопрос: "Зачем Нездешнему еще одна нога? Зачем он хочет забрать еще одну душу?"
Глядя на свою кружку, он сделал глоток, обжигая язык. "А что делает лекарь, работавший в столице, здесь, в этой глуши?" – позволял он себе размышления, пытаясь собрать кусочки мозаики, которые так неимоверно не давали покоя.
На мгновение тишина окутала его, пока в уши не донесся голос. Старший жрец, сидящий неподалёку, разговорчиво обсуждал с начальником стражи какие-то мелкие дела. Элиан заметил, как разговоры затихли, когда его взор встретился с магом, который, похоже, заметил его дремоту.
– Элиан, – произнёс маг, – ты всё ещё думаешь о том, что услышал? Не стоит угнетать себя чужими бедами.
Элиан покачал головой, прощаясь с их собранием. Проблемы, которые их терзали, были ему слишком далеки. Он встал, потянувшись к верному мерину, уставившись своими уверенными глазами на местных жрецов и стражников.
– Спасибо, друзья, – произнёс Элиан, наполняя своё сердце решимостью. – Я должен вернуться в свою деревню. У меня есть дела.
Стражник пожевал губами:
– Стоит подумать, прежде чем ночной шторм накроет. Но если ты уверен в своей дороге...
– Служба зовёт, – ответил Элиан, и с каждым словом его уверенность только нарастала.
Собравшись с силами, Элиан направился к двери таверны, ощутив, как на него давит холодный порыв ветра, подбадривая его желание вернуться. Ему нужно было разобраться с тайной, которую он чувствовал внутри себя, даже если она была хуже, чем он ожидал. С этим вторжением тьмы, крадущей души, он не мог сидеть сложа руки.
Вместе с усилением внутреннего желания, он шагнул в заснеженную ночь, полную загадок и невидимых путей.
И вот теперь Элиан ехал по извивающемуся зимнему пути, завуалированному легким слоем снега, когда невольно остановился, окинув взглядом землю, укрытую ночным светом. Ветки деревьев, будто руки, тянулись к небу, а ветер шептал ему на ухо что-то неразборчивое. Редкие магические фонари у столбов, отсчитывающих мили – единственные светлые пятна. Слава богам, рядом был Пенек — его верный мерин с большими тёмными глазами и упрямым нравом, который помогал Элиану чувствовать себя более уверенно.
И вдруг, из тумана, возвращаясь в реальность, он заметил странный силуэт, который наблюдал за ним издали. Сначала Элиан подумал, что это игра теней в свете луны, но, приблизившись, он замер. Силуэт был слишком знакомым.
— Это не может быть... — прошептал Элиан, почувствовав, как в груди закололись тревога и непонимание.
Силуэт постепенно проявился, становясь более чётким. Он выглядел раскосым, но явно напоминал самого Элиана: бледная кожа, длинные волосы, обнаженное тело, но... без рук. Это был призрак, полупрозрачный, как свет, пробивающийся сквозь облака.
– Здравствуйте, дядюшка, — сказал Элиан, почти шепотом.
– Мне нужны твои руки, — произнёс силуэт, и его голос звучал, как шепот зимнего ветра, проникая в самую душу Элиана.
Элиан не мог сдержать сарказма:
– А коня и одежду тебе не отдать? Ты чего голый ходишь, как дурак? Всех окрестных стражников перепугал. Некоторые пить бросили. А где это видано, чтобы стражник был всегда трезвый?
Силуэт не отреагировал на его слова, лишь продолжил:
– Нет. Мне нужны твои руки. И твоя жизнь.
Элиан чувствовал, как мурашки по коже пробегают от глубокого и зловещего тона. Он не желал плясать под дудку этого таинственного создания, но понимал, что разговор не сулит ничего хорошего. Стоящая напротив него почти точная копия отца в молодости продолжала:
– Я то, что ты оставил за собой. То, чего ты боишься. И что на шаг ближе к вечности, чем ты сам, – ответил прозрачный образ, и его голос стал еще более невыносимо холодным.
— Я не отдам ни свои руки, ни свою жизнь, — произнес Элиан, сжимая колени сильнее. — Я живу и планирую делать это дальше. Придётся с этим считаться… дядюшка.
— Зачем? — удивлённо и насмешливо спросил он. — Что ждёт тебя в жизни? Одиночество. Ты даже потребности свои полностью удовлетворить не можешь.
Элиан поморщился. По больному месту бьёт, зараза. Но смесь гордости и смущения не давала ему пойти к дамам лёгкого поведения сейчас, хотя он и прежде брезговал продажной любовью. Но прежде и проблемы не было такой... Найти даму сердца казалось ему после поведения Изольды задачей невозможной, а самому справляться… магия, к сожалению, не всесильна.
— А тебе кто с этим помогает справляться? Клотильда? Твоя мертвая невеста?
Его противник зарычал. Что, подумал Элиан со злорадством. Тоже неприятно, когда носом тыкают в личные проблемы, да?
Между ними воцарилась тишина, но напряжение витало в воздухе. Каждый миг казался вечностью. Элиан не выдержал:
— Нужны мои руки? Ты любишь собирать пазлы? Мой брат, например, обожает, а я считаю бессмысленным занятием. Вот тебе пазл: частично мои руки на поле сражения в Средоточии миров, частично на кладбище медицинских отходов в столичном госпитале, полагаю.
Нездешний пронзительно свистнул, отчего мрак вокруг на мгновение поглотил его, прежде чем вновь оставил лишь призрачное напоминание о себе.
На долю секунды он потерял уверенность, но затем собрался.
— Не так легко меня победить, — произнёс он с натянутой иронией, пытаясь скрыть своё смятение. — Тебе придётся потрудиться!
— Ты хочешь драки? — спросил Нездешний. — Пусть. Если таково твоё последнее желание.
Вокруг него взметнулся фонтан снега, и Элиан сначала не понял, что изменилось, а потом... Рукава его куртки, висевшие вдоль тела, вдруг надулись, округлились, уплотнилась и... У него были руки! Непривычные, полупрозрачные, холодные... Нездешние. Но! Руки! Боги, это было так чудесно, что он чуть не задохнулся от восторга, забыв, кому обязан чудом. Нездешний так же обзавёлся парой рук, ледяной и прозрачной.
Они перемещались по кругу, как в буре, как в океане урана, когда он снова выпустил свой магический поток, собирая всю свою волю. В этот момент он увидел, как Нездешний ударил обратно, и его магия прошла мимо, заставляя его сердце биться от восторга и ужаса одновременно.
Элиан понял, что это была не просто битва на выживание — это была битва за его собственную суть. Должен был быть результат, и он не мог проиграть. Он собрал свои последние силы.
И всё же холодная магия Нездешнего человека оставляла зловещие тени. Элиан напрягся, понимая, что проигрыш означал не просто гибель, а утрату всего, что он ценил. Холод сковывал его, и он знал — сейчас или никогда.
— Это всё, что ты можешь? — крикнул он, отпуская шесть огненных сфер.
Со спины в него ударила тьма, пронзительная и злая; Нездешний двигался все быстрее, и Элиан ощутил, как его тело словно вязнет в болоте. Он засомневался, может, у него ничего не получится.
Собравшись с силами, Элиан вдруг выругался про себя, метнулся вперёд. Они сошлись в рукопашной. Элиан сделал подсечку, дотянувшись до ног противника, и тот упал на землю с глухим стоном.
— Девчонку-то зачем убил? И ногу забрал? — закричал Элиан, глядя свысока на противника.
Нездешний смотрел на него, полные лёгкого удивления.
— Мне нужны твои руки. Глаза, ноги, голос мне отдали добровольно... — ответил он. — Я никого не убивал. Она сказала просто привести ее, и держать.
- Как дитя малое...- пробормотал Элиан.
- Я должен, пока не поздно, подготовить место для возвращения государыне! Зачем тебе жизнь, — спросил он проникновенно. — Если ты не можешь получить то, что хочешь?
Где-то рядом завыли волки.
Элиан увидел на лице Нездешнего тревогу, раздражение, порыв идти и решить проблему. Он видел это выражение на лице брата, во время преодоления очередного политического или экономического кризиса.
Нездешний мотнул головой.
— Там люди. Они в опасности.
Сквозь снежную бурю доносился вой ледяных волков, их глаза светились, как яркие огни, полные голодного безумия.
