Элиан привычно подвесил из перед собой в воздухе, и принялся изучать. Описание недавно открытого горнознацем металла, по составу странно близкого на тот, и которого формировались магические мечи Элиана, и из которых он научился формировать свои протезы. Мастер кузнец вытащил свиток, с чертежами и записями, так же поступил и артефактор.
Они обменялись взглядами, и Элиан почувствовал, как в воздухе возникла некая тягучая энергия.
— Эти сны… — начал горнознатец, — они связаны. Нам всем снилась девушка по имени Лира, и каждый из нас получил лишь часть инструкции. Мы поняли, что это не просто сны, а указание по созданию протезов нового типа.
Элиан замер, его сердце забилось быстрее.
— Мы можем создать то, что изменит вашу жизнь, Элиан, — добавил мастер кузнец, его голос звучал уверенно. — Протезы, которые станут продолжением вас.
— И более того, — добавил артефактор. — Эти протезы, управляемые не мышцами, а разумом! И управлять ими сможет любой человек, неважно, маг он или нет!
То, что требуется Элиану, — руки, которые ампутированы высоко, по суставы плечей.
— И более того, протезы, способные чувствовать тепло и холод, мягкость и твердость.
В их глазах горел огонь решимости, и Элиан почувствовал, как надежда вновь заполнила его душу. Он осознал, что эти пришедшие не просто посетители, а соратники в его борьбе за возвращение к жизни. Они собрались вместе, чтобы создать нечто большее, чем просто механические конечности — они намеревались подарить ему возможность вновь ощутить мир вокруг себя.
Собравшись вокруг стола, они начали соединять свои инструкции, словно собирая пазл. Каждое слово, каждая линия на пергаменте становились частью великого замысла. Элиан осмотрел их — горнознатца с его знаниями о минералах и металлах, мастера кузнеца с его умением создавать изящные формы и силуэты. Вместе они могли создать нечто удивительное.
— А к нас в казне на днях совершенно случайно возник небольшой такой профицит бюджета, — грустно улыбаясь сказал Элиан, имея в виду конфискованное имущество Риттеров. — Уверен, его величество не будет иметь ничего против потратить деньги на благое дело. Давайте начнем. Давайте создадим будущее.
"Нижайше прошу, ваше высочество..."
Неудачный черновик, в канцелярии ей посоветовали с этой фразы письма не начинать. После известных событий граф Элиан Эр Риттер не любит это обращение.
Как ей к нему обратиться? Как к графу? Как к руке императора? Он, вроде, любит свою должность?
Триона со стоном откинулась на спинку стула и вздохнула. Потрёпанный письмовник, выпршенный у хозяйки гостиницы, ничем не помог. Или это Триона в очередной раз демонстрировала невероятную глупость, в которой так был уверен Тревор, её погибший муж?
Да ну его, это обращение! Наверняка, как и со всех других инстанций, придет отписка. Она не родственница исчезнувшим из школы подросткам и не имеет права подавать никаких заявлений, особенно через голову директора...
Она оставила место для приветствия пустым, на случай, если придёт вдохновение.
"В школе для магически одарённых детей с преступными наклонностями или с неспособностью к контролю магии имени героя великой войны Барттеса Скарда, а за последний год пропали несколько подростков. Меня, преподавателя этой школы, уверили, что дети в полной безопасности, но я..."
Триона со стоном опустила голову на столешницу. Уверили? Ха!
Тревор сказал: "Не забивай свою хорошенькую головку ненужными мыслями, детка. Она у тебя не для того, чтобы думать!"
Да, Триона нужна была, чтобы успокаивать вспыльчивых и склонных к насилию подростков. Это могли сделать только она и не сестра, в силу своей врождённой способности.
Письмо вышло длинным. Ей было важно уместить все собранные доказательства злого умысла преподавательского состава, объяснить, что в школе всё гладко только на бумаге.
Она знала, что детям нужна помощь, знала, что тех, кого нет в школе, уже, быть может, нет в живых... Знала, но никто не хотел её слушать. Принц Элиан, воплощённая справедливость, был единственной её надеждой.
Пока был жив Тревор, ей говорили "не думай", и она не думала.
Не слышала, не обращала внимания, не хотела, не хотела во всём этом участвовать?
Некоторые из учеников — из весьма известных и знатных семей, и эти семьи требуют крайней степени конфиденциальности. Дети носят изменяющие внешность амулеты, а территорию школы невозможно прощупать какими-либо поисковыми средствами. Лучшая в мире защита от всего, чего только можно, черпавшаяся на крови Трионы и её сестры Тэйи, двух дочерей-близняшек сумасшедшей матери, уверенной, что двадцать семь лет назад она возлегла с демоном.
Триона вздохнула.
Письмо дописано. Надо его ещё переписать. Один экземпляр оставить при себе, другой спрятать в арендованной в банке ячейке и указать в завещании, что оно могло стать причиной её смерти, если, конечно, её решат убить, узнав о самоуправстве и предательстве, а не замке. Где-нибудь в подвале. Третий экземпляр должен прочитать принц Элиан. Иначе всё бесполезно...
Тремя часами позже Триона готова была выть от отчаяния! Эр Риттера не было в столице.
И где он — неизвестно. Бывало, он по полгода не объявлялся, выполняя очередное задание брата-императора...
Оставалось только оставить письмо у него дома. И будь что будет.
Уже в сумерках она подошла к городской резиденции графа, пустой и тёмной. Свет горел только в сторожке и домике для прислуги.
Нет! Она просто не может допустить неудачи! Не замечая исходящего от металла холода, Триона вцепилась в замысловатую кованую решетку, словно черпала из неё недостающую решимость. Она прошлась вдоль забора, и её поиски были вознаграждены — нашла деревянные ворота для прислуги и тотчас же изо всех сил толкнула их. Тщетно. Чуть не плача от разочарования, она пнула их сильнее, но результат оказался тем же.
«Прекрасно! Ну и что теперь?» Тяжело вздохнув, Триона принялась исследовать ворота. Не так уж они высоки, да и поперечины достаточно широкие, на них можно удобно поставить ногу. Может быть…
Она оглянулась. Боковая узкая улочка была пуста. Да и ей ли, вдове вероятного преступника и демонскому отродью по мнению собственной матери, бояться таких вещей, как преодоление не особенно высокого забора?
Разумеется, особняк защищён магически, и силы хозяина не скупились на защиту периметра...
У Трионы и магии была друг на друга аллергия. Любое магическое прикосновение, любой контакт с артефактом причинял Трионе боль. Но при этом... при этом ни одно заклинание не действовало на неё, как положено.
Взобравшись наверх и совсем было приготовившись перевалиться на другую сторону, Триона вдруг похолодела от ужаса: а вдруг особняк охраняют собаки? Это не магия, с которой они, можно сказать, игнорируют друг друга, это собаки! Огромные, с клыками. Животные её никогда не любили. Она почувствовала первый разряд боли, охнула и рухнула на какую-то сомнительную кучу.
С минуту Триона лежала неподвижно, приходя в себя. Затем, собравшись с духом, принялась ощупывать шею, нет ли каких-либо серьезных увечий. Всё цело и невредимо. Триона осторожно встала, произнеся несколько отнюдь не подходящих для приличной вдовы слов.
Каждый шаг по вымощенной плиткой садовой дорожке ощущался как вызов, и она не могла не восхищаться величием этого места. Особняк графа привлекал взгляды, словно светлая звезда на ночном небе. Его фасад, выкрашенный в нежный голубой цвет с золотистыми обводами, переливался в свете фонарей, а окна, обрамлённые тяжёлыми шторами, скрывали от любопытных глаз тайны его обитателей. У бокового входа в особняк стояли две статуи воинов, ещё один защитный элемент. Они шевельнулись было при виде Трионы, но утратили при её приближении возможность двигаться. Триона ощутила привычную боль.
Триона зашла внутрь. Высокие потолки, расписанные фресками с изображениями мифических существ, создавали атмосферу волшебства, а мягкий свет, проникающий сквозь витражные окна, наполнял пространство загадкой и теплом.
Триона направилась на второй этаж, где, как она полагала, найдётся кабинет или библиотека, в которой можно оставить своё послание. Она осторожно ступала по неосвещённым коридорам особняка графа Риттера, тёмные стены которого, казалось, поглощали свет, словно сами были частью древней магии. Шаги раздавались глухо, отражаясь от холодного камня, и каждый звук напоминал ей о безмолвной атмосфере, царившей вокруг.
Дом был весь пропитан энергией, вызывающей у неё ощущение, что сквозь тело проходит молния. Будто бы к большинству вещей постоянно прикасались магией. Она набрела на спальню графа, и ей сделалось дурно и невыносимо больно, будто она находится в огромном артефакте. Граф даже брился и одевался с помощью магии, судя по всему. Впрочем... Триона от кого-то слышала, что он калека. Может, в этом дело? Это случилось довольно давно, лет десять назад, когда Триона ещё жила с матерью, и тогда у неё не было ни денег, ни времени читать газеты. Не с кем было обсуждать новости, так что она точно не была уверена в том, что точно знает что-то о графе.
Наконец она нашла дверь, запечатанную таким количеством заклинаний, что за ней точно должен был скрываться кабинет.
Внутри её встретила удивительная картина: детская комната, полная игрушек, книг и тепла, которое контрастировало с холодом особняка. Мягкие игрушки, уставленные на полках, и яркие картинки на стенах говорили о том, что здесь когда-то царила радость. Но сердце Трионы сжалось при мысли о трагедии, которая, как шрам, оставила свой след на этой уютной атмосфере.
Она вспомнила, как краем уха слышала о горе, постигшем графа — о сыне, который ушёл из жизни в младенчестве или, возможно, был похищен. Точно она не помнила. Каждый из этих слухов был как шёпот ветра, но теперь они обретали смысл, когда Триона стояла в этой комнате, будто воплощённой детской мечты.
«Граф часто бывает здесь», — подумала она, представляя, как он, возможно, приходит, чтобы вспомнить о своём мальчике.
Ей показалось правильным оставить своё письмо в этой комнате.
У тщательно декларируемой покойным мужем бестолковости Трионы был один безусловный плюс: если кто-то следит за ней и узнает, что она прибыла в дом свекрови на сутки позже условленного времени, это не вызовет подозрений.
Проспала свой почтовый дилижанс, заплутала в городе, по глупости своей отправившись поглазеть на богатые дома, пришла в отделение не того банка, в котором Тревор оставил завещание... Все это вписывалось в представление коллег Трионы о ней. Ее сестра Тэсс всегда говорила, что Трионе не досталось ни красоты, ни ума. На счёт красоты она, пожалуй, была права: сестра-близнец затмевала её, как солнце луну. Удивительно, учитывая, насколько они похожи... Насчёт ума... Трионе хотелось верить, что она чего-то да стоит.
Свекровь Трионы жила в пригороде столицы. В небогатом, но и не бедном районе, в небольшом одноэтажном домике на две спальни. Госпожа Одилия Вальда — это лучшее, что оставил на память о себе Тревор. Она заменила Трионе мать.
Триона, с бледным лицом и осунувшимися щеками, медленно подошла к двери. Внутри её сердца бушевали воспоминания о Треворе — его смех, его тёплые объятия, его уверенность, которая всегда придавала ей сил. Она глубоко вздохнула и постучала.
Дверь открылась, и перед ней предстала Одилия — женщина с усталым, но добрым лицом, в котором отражалась печаль утраты. Глаза свекрови, полные слёз, сверкнули, когда она увидела Триону. Они обе знали, что этот момент был полон эмоций, которые трудно было выразить словами.
— Триона, — произнесла Одилия, обнимая невестку. — Я так рада тебя видеть, хоть и при таких обстоятельствах.
Внутри дома стоял аромат свежезаваренного чая. Одилия проводила Триону в уютную гостиную, где на полках стояли портреты Тревора — с детства до юности. Каждый из них хранил в себе частичку его души, и обе женщины, глядя на них, чувствовали, как время замерло.
— Он всегда мечтал о большом будущем, — тихо произнесла Одилия, указывая на один из магических портретов, где Тревор был в форме выпускника магической академии. — Он был таким гордым, когда получил это звание.
Триона кивнула, не в силах сдержать слёз. Пусть она и не была счастлива в браке, мать Тревора в этом не виновата. И из уважения к её горю ей и самой надо оплакать смерть Тревора.
— Я так его любила, — прошептала она. — Он был моим светом.
Одилия, чувствуя горечь утраты, крепко сжала руку Трионы.
— Мы обе потеряли его, — сказала она, глядя в глаза невестке. — Но он всегда будет с нами. Мы должны помнить его и поддерживать друг друга.
Триона смахнула слёзы и попыталась улыбнуться.
— Каждый миг, проведённый с Тревором, казался вечностью, а теперь эта вечность превратилась в пустоту, которую ничем не заполнить.
— Ты права, — ответила ей свекровь, стараясь найти в себе силы. — Мы должны сохранить его память.
Они уселись на диван, и Одилия налила чай в две кружки, стараясь отвлечься от тяжёлых мыслей. Аромат трав и бергамота наполнил комнату, придавая ей уют и тепло.
— Как ты думаешь, что он бы хотел, чтобы мы сделали? — спросила Одилия, смотря на Триону с надеждой.
— Возможно, он хотел бы, чтобы мы продолжили его дело, — Триона задумалась. — Он всегда мечтал о том, чтобы помочь другим, особенно детям из неблагополучных семей.
Одилия кивнула, и в её глазах блеснула искорка вдохновения. Это была идея, которая могла оживить их сердца и дать им новую цель.
— Да, именно так, — произнесла она, и её голос стал более уверенным. — Мы можем создать что-то красивое на его память.
Триона почувствовала, как в груди начинает разгораться тепло. Мысль о том, что они смогут сделать что-то значимое, помогала ей справляться с горем.
— Давай начнём с малого. — Она взяла в руки кружку, чувствуя, как горячий чай согревает её. — Может быть, организуем благотворительное мероприятие?
Она надеялась, что сможет привлечь внимание к школе...
— Отличная идея! — воскликнула Одилия, её лицо осветилось улыбкой. — Мы можем собрать средства для учебных пособий и поддержки детей.
Чувствуя поддержку друг друга, Триона и Одилия начали обсуждать детали, их разговор наполнялся энергией и решимостью.
Одилия, полная решимости и нежной памяти о своём сыне, решила устроить поминальный обед. Этот жест стал для неё способом почтить его память и создать пространство для общения и поддержки. Поэтому она решила пригласить своих соседей, семейную пару, у которой двое детей.
Соседей звали Алейс и Марион. Алейс — крепкий мужчина с добрыми глазами и улыбкой, которая вызывала доверие. Он был чиновником, даже руководителем какого-то небольшого отдела. Марион, его жена, была утончённой и заботливой женщиной с мягкими чертами лица, получившей образование учительницы, но не работавшей. Она умело сочетала в себе силу и нежность, всегда находя время для своих детей и дома.
Их старшему сыну, Иннару, было восемь лет. Он был любознательным и энергичным мальчиком с яркими, как у отца, глазами. Иннар задавал множество вопросов и любил проводить время на улице, исследуя окрестности. Его младший брат, Диран, был шестилетним сорванцом, который обожал приключения и не боялся проявлять свою индивидуальность, без умолку болтавшим о своём дяде.
Они обменялись взглядами, и Элиан почувствовал, как в воздухе возникла некая тягучая энергия.
— Эти сны… — начал горнознатец, — они связаны. Нам всем снилась девушка по имени Лира, и каждый из нас получил лишь часть инструкции. Мы поняли, что это не просто сны, а указание по созданию протезов нового типа.
Элиан замер, его сердце забилось быстрее.
— Мы можем создать то, что изменит вашу жизнь, Элиан, — добавил мастер кузнец, его голос звучал уверенно. — Протезы, которые станут продолжением вас.
— И более того, — добавил артефактор. — Эти протезы, управляемые не мышцами, а разумом! И управлять ими сможет любой человек, неважно, маг он или нет!
То, что требуется Элиану, — руки, которые ампутированы высоко, по суставы плечей.
— И более того, протезы, способные чувствовать тепло и холод, мягкость и твердость.
В их глазах горел огонь решимости, и Элиан почувствовал, как надежда вновь заполнила его душу. Он осознал, что эти пришедшие не просто посетители, а соратники в его борьбе за возвращение к жизни. Они собрались вместе, чтобы создать нечто большее, чем просто механические конечности — они намеревались подарить ему возможность вновь ощутить мир вокруг себя.
Собравшись вокруг стола, они начали соединять свои инструкции, словно собирая пазл. Каждое слово, каждая линия на пергаменте становились частью великого замысла. Элиан осмотрел их — горнознатца с его знаниями о минералах и металлах, мастера кузнеца с его умением создавать изящные формы и силуэты. Вместе они могли создать нечто удивительное.
— А к нас в казне на днях совершенно случайно возник небольшой такой профицит бюджета, — грустно улыбаясь сказал Элиан, имея в виду конфискованное имущество Риттеров. — Уверен, его величество не будет иметь ничего против потратить деньги на благое дело. Давайте начнем. Давайте создадим будущее.
Часть 3. Юг
Глава 29. Письмо
"Нижайше прошу, ваше высочество..."
Неудачный черновик, в канцелярии ей посоветовали с этой фразы письма не начинать. После известных событий граф Элиан Эр Риттер не любит это обращение.
Как ей к нему обратиться? Как к графу? Как к руке императора? Он, вроде, любит свою должность?
Триона со стоном откинулась на спинку стула и вздохнула. Потрёпанный письмовник, выпршенный у хозяйки гостиницы, ничем не помог. Или это Триона в очередной раз демонстрировала невероятную глупость, в которой так был уверен Тревор, её погибший муж?
Да ну его, это обращение! Наверняка, как и со всех других инстанций, придет отписка. Она не родственница исчезнувшим из школы подросткам и не имеет права подавать никаких заявлений, особенно через голову директора...
Она оставила место для приветствия пустым, на случай, если придёт вдохновение.
"В школе для магически одарённых детей с преступными наклонностями или с неспособностью к контролю магии имени героя великой войны Барттеса Скарда, а за последний год пропали несколько подростков. Меня, преподавателя этой школы, уверили, что дети в полной безопасности, но я..."
Триона со стоном опустила голову на столешницу. Уверили? Ха!
Тревор сказал: "Не забивай свою хорошенькую головку ненужными мыслями, детка. Она у тебя не для того, чтобы думать!"
Да, Триона нужна была, чтобы успокаивать вспыльчивых и склонных к насилию подростков. Это могли сделать только она и не сестра, в силу своей врождённой способности.
Письмо вышло длинным. Ей было важно уместить все собранные доказательства злого умысла преподавательского состава, объяснить, что в школе всё гладко только на бумаге.
Она знала, что детям нужна помощь, знала, что тех, кого нет в школе, уже, быть может, нет в живых... Знала, но никто не хотел её слушать. Принц Элиан, воплощённая справедливость, был единственной её надеждой.
Пока был жив Тревор, ей говорили "не думай", и она не думала.
Не слышала, не обращала внимания, не хотела, не хотела во всём этом участвовать?
Некоторые из учеников — из весьма известных и знатных семей, и эти семьи требуют крайней степени конфиденциальности. Дети носят изменяющие внешность амулеты, а территорию школы невозможно прощупать какими-либо поисковыми средствами. Лучшая в мире защита от всего, чего только можно, черпавшаяся на крови Трионы и её сестры Тэйи, двух дочерей-близняшек сумасшедшей матери, уверенной, что двадцать семь лет назад она возлегла с демоном.
Триона вздохнула.
Письмо дописано. Надо его ещё переписать. Один экземпляр оставить при себе, другой спрятать в арендованной в банке ячейке и указать в завещании, что оно могло стать причиной её смерти, если, конечно, её решат убить, узнав о самоуправстве и предательстве, а не замке. Где-нибудь в подвале. Третий экземпляр должен прочитать принц Элиан. Иначе всё бесполезно...
Тремя часами позже Триона готова была выть от отчаяния! Эр Риттера не было в столице.
И где он — неизвестно. Бывало, он по полгода не объявлялся, выполняя очередное задание брата-императора...
Оставалось только оставить письмо у него дома. И будь что будет.
Уже в сумерках она подошла к городской резиденции графа, пустой и тёмной. Свет горел только в сторожке и домике для прислуги.
Нет! Она просто не может допустить неудачи! Не замечая исходящего от металла холода, Триона вцепилась в замысловатую кованую решетку, словно черпала из неё недостающую решимость. Она прошлась вдоль забора, и её поиски были вознаграждены — нашла деревянные ворота для прислуги и тотчас же изо всех сил толкнула их. Тщетно. Чуть не плача от разочарования, она пнула их сильнее, но результат оказался тем же.
«Прекрасно! Ну и что теперь?» Тяжело вздохнув, Триона принялась исследовать ворота. Не так уж они высоки, да и поперечины достаточно широкие, на них можно удобно поставить ногу. Может быть…
Она оглянулась. Боковая узкая улочка была пуста. Да и ей ли, вдове вероятного преступника и демонскому отродью по мнению собственной матери, бояться таких вещей, как преодоление не особенно высокого забора?
Разумеется, особняк защищён магически, и силы хозяина не скупились на защиту периметра...
У Трионы и магии была друг на друга аллергия. Любое магическое прикосновение, любой контакт с артефактом причинял Трионе боль. Но при этом... при этом ни одно заклинание не действовало на неё, как положено.
Взобравшись наверх и совсем было приготовившись перевалиться на другую сторону, Триона вдруг похолодела от ужаса: а вдруг особняк охраняют собаки? Это не магия, с которой они, можно сказать, игнорируют друг друга, это собаки! Огромные, с клыками. Животные её никогда не любили. Она почувствовала первый разряд боли, охнула и рухнула на какую-то сомнительную кучу.
С минуту Триона лежала неподвижно, приходя в себя. Затем, собравшись с духом, принялась ощупывать шею, нет ли каких-либо серьезных увечий. Всё цело и невредимо. Триона осторожно встала, произнеся несколько отнюдь не подходящих для приличной вдовы слов.
Каждый шаг по вымощенной плиткой садовой дорожке ощущался как вызов, и она не могла не восхищаться величием этого места. Особняк графа привлекал взгляды, словно светлая звезда на ночном небе. Его фасад, выкрашенный в нежный голубой цвет с золотистыми обводами, переливался в свете фонарей, а окна, обрамлённые тяжёлыми шторами, скрывали от любопытных глаз тайны его обитателей. У бокового входа в особняк стояли две статуи воинов, ещё один защитный элемент. Они шевельнулись было при виде Трионы, но утратили при её приближении возможность двигаться. Триона ощутила привычную боль.
Триона зашла внутрь. Высокие потолки, расписанные фресками с изображениями мифических существ, создавали атмосферу волшебства, а мягкий свет, проникающий сквозь витражные окна, наполнял пространство загадкой и теплом.
Триона направилась на второй этаж, где, как она полагала, найдётся кабинет или библиотека, в которой можно оставить своё послание. Она осторожно ступала по неосвещённым коридорам особняка графа Риттера, тёмные стены которого, казалось, поглощали свет, словно сами были частью древней магии. Шаги раздавались глухо, отражаясь от холодного камня, и каждый звук напоминал ей о безмолвной атмосфере, царившей вокруг.
Дом был весь пропитан энергией, вызывающей у неё ощущение, что сквозь тело проходит молния. Будто бы к большинству вещей постоянно прикасались магией. Она набрела на спальню графа, и ей сделалось дурно и невыносимо больно, будто она находится в огромном артефакте. Граф даже брился и одевался с помощью магии, судя по всему. Впрочем... Триона от кого-то слышала, что он калека. Может, в этом дело? Это случилось довольно давно, лет десять назад, когда Триона ещё жила с матерью, и тогда у неё не было ни денег, ни времени читать газеты. Не с кем было обсуждать новости, так что она точно не была уверена в том, что точно знает что-то о графе.
Наконец она нашла дверь, запечатанную таким количеством заклинаний, что за ней точно должен был скрываться кабинет.
Внутри её встретила удивительная картина: детская комната, полная игрушек, книг и тепла, которое контрастировало с холодом особняка. Мягкие игрушки, уставленные на полках, и яркие картинки на стенах говорили о том, что здесь когда-то царила радость. Но сердце Трионы сжалось при мысли о трагедии, которая, как шрам, оставила свой след на этой уютной атмосфере.
Она вспомнила, как краем уха слышала о горе, постигшем графа — о сыне, который ушёл из жизни в младенчестве или, возможно, был похищен. Точно она не помнила. Каждый из этих слухов был как шёпот ветра, но теперь они обретали смысл, когда Триона стояла в этой комнате, будто воплощённой детской мечты.
«Граф часто бывает здесь», — подумала она, представляя, как он, возможно, приходит, чтобы вспомнить о своём мальчике.
Ей показалось правильным оставить своё письмо в этой комнате.
Прода от 03.01.2025, 16:26
У тщательно декларируемой покойным мужем бестолковости Трионы был один безусловный плюс: если кто-то следит за ней и узнает, что она прибыла в дом свекрови на сутки позже условленного времени, это не вызовет подозрений.
Проспала свой почтовый дилижанс, заплутала в городе, по глупости своей отправившись поглазеть на богатые дома, пришла в отделение не того банка, в котором Тревор оставил завещание... Все это вписывалось в представление коллег Трионы о ней. Ее сестра Тэсс всегда говорила, что Трионе не досталось ни красоты, ни ума. На счёт красоты она, пожалуй, была права: сестра-близнец затмевала её, как солнце луну. Удивительно, учитывая, насколько они похожи... Насчёт ума... Трионе хотелось верить, что она чего-то да стоит.
Свекровь Трионы жила в пригороде столицы. В небогатом, но и не бедном районе, в небольшом одноэтажном домике на две спальни. Госпожа Одилия Вальда — это лучшее, что оставил на память о себе Тревор. Она заменила Трионе мать.
Триона, с бледным лицом и осунувшимися щеками, медленно подошла к двери. Внутри её сердца бушевали воспоминания о Треворе — его смех, его тёплые объятия, его уверенность, которая всегда придавала ей сил. Она глубоко вздохнула и постучала.
Дверь открылась, и перед ней предстала Одилия — женщина с усталым, но добрым лицом, в котором отражалась печаль утраты. Глаза свекрови, полные слёз, сверкнули, когда она увидела Триону. Они обе знали, что этот момент был полон эмоций, которые трудно было выразить словами.
— Триона, — произнесла Одилия, обнимая невестку. — Я так рада тебя видеть, хоть и при таких обстоятельствах.
Внутри дома стоял аромат свежезаваренного чая. Одилия проводила Триону в уютную гостиную, где на полках стояли портреты Тревора — с детства до юности. Каждый из них хранил в себе частичку его души, и обе женщины, глядя на них, чувствовали, как время замерло.
— Он всегда мечтал о большом будущем, — тихо произнесла Одилия, указывая на один из магических портретов, где Тревор был в форме выпускника магической академии. — Он был таким гордым, когда получил это звание.
Триона кивнула, не в силах сдержать слёз. Пусть она и не была счастлива в браке, мать Тревора в этом не виновата. И из уважения к её горю ей и самой надо оплакать смерть Тревора.
— Я так его любила, — прошептала она. — Он был моим светом.
Одилия, чувствуя горечь утраты, крепко сжала руку Трионы.
— Мы обе потеряли его, — сказала она, глядя в глаза невестке. — Но он всегда будет с нами. Мы должны помнить его и поддерживать друг друга.
Триона смахнула слёзы и попыталась улыбнуться.
— Каждый миг, проведённый с Тревором, казался вечностью, а теперь эта вечность превратилась в пустоту, которую ничем не заполнить.
— Ты права, — ответила ей свекровь, стараясь найти в себе силы. — Мы должны сохранить его память.
Они уселись на диван, и Одилия налила чай в две кружки, стараясь отвлечься от тяжёлых мыслей. Аромат трав и бергамота наполнил комнату, придавая ей уют и тепло.
— Как ты думаешь, что он бы хотел, чтобы мы сделали? — спросила Одилия, смотря на Триону с надеждой.
— Возможно, он хотел бы, чтобы мы продолжили его дело, — Триона задумалась. — Он всегда мечтал о том, чтобы помочь другим, особенно детям из неблагополучных семей.
Одилия кивнула, и в её глазах блеснула искорка вдохновения. Это была идея, которая могла оживить их сердца и дать им новую цель.
— Да, именно так, — произнесла она, и её голос стал более уверенным. — Мы можем создать что-то красивое на его память.
Триона почувствовала, как в груди начинает разгораться тепло. Мысль о том, что они смогут сделать что-то значимое, помогала ей справляться с горем.
— Давай начнём с малого. — Она взяла в руки кружку, чувствуя, как горячий чай согревает её. — Может быть, организуем благотворительное мероприятие?
Она надеялась, что сможет привлечь внимание к школе...
— Отличная идея! — воскликнула Одилия, её лицо осветилось улыбкой. — Мы можем собрать средства для учебных пособий и поддержки детей.
Чувствуя поддержку друг друга, Триона и Одилия начали обсуждать детали, их разговор наполнялся энергией и решимостью.
Одилия, полная решимости и нежной памяти о своём сыне, решила устроить поминальный обед. Этот жест стал для неё способом почтить его память и создать пространство для общения и поддержки. Поэтому она решила пригласить своих соседей, семейную пару, у которой двое детей.
Соседей звали Алейс и Марион. Алейс — крепкий мужчина с добрыми глазами и улыбкой, которая вызывала доверие. Он был чиновником, даже руководителем какого-то небольшого отдела. Марион, его жена, была утончённой и заботливой женщиной с мягкими чертами лица, получившей образование учительницы, но не работавшей. Она умело сочетала в себе силу и нежность, всегда находя время для своих детей и дома.
Их старшему сыну, Иннару, было восемь лет. Он был любознательным и энергичным мальчиком с яркими, как у отца, глазами. Иннар задавал множество вопросов и любил проводить время на улице, исследуя окрестности. Его младший брат, Диран, был шестилетним сорванцом, который обожал приключения и не боялся проявлять свою индивидуальность, без умолку болтавшим о своём дяде.
