Если вдруг мне придется уйти отсюда с позором, то ему придется остаться. Я такого не допущу. И если ваше отношение ко мне действительно такое, как вы говорите, то вы же понимаете, что мне идти некуда. Я здесь одна, и заступиться за мою честь некому. Я и до города в этих ваших диких местах не дойду! Меня или убьют, или сожрут по дороге. Вы этого добиваетесь?
— Александра Алексеевна…
— Ну что вы так смотрите на меня? Разве мои доводы не достаточно убедительны?
— Более чем. Я вас понимаю.
— Потому если вы не прекратите меня обхаживать, наш дружбу придется прекратить. Вам ясно?
— Да. Я обещаю, что больше и слова вам не скажу о своих чувствах. Только даже вы не в силах мне запретить любить вас!
Слышать это было выше всяких сил, но Сашка сразу подумала, что она ведь другая, она — не все эти кисейные барышни и девки, она в состоянии это выдержать и не подать виду.
— Прекрасно. Тогда делайте это, пожалуйста, молча, Александр Николаевич.
Сашка понимала, что делает Хлопову больно своими словами, но здесь, в чужом мире, только ее здравый смысл поможет ей не пропасть. И это сто процентов.
— Как скажете, Александра Алексеевна, — в голосе слышалось, как Хлопов поник.
Она пошла дальше, а он остался стоять посреди луга.
До дома Сашка дошла, едва не плача. Все-таки нужен выход ее эмоциям, иначе можно просто взорваться! Если отец Анатолий дома, допросов не избежать, а матушка не станет докучать расспросами. Закрыв калитку, Сашка лоб в лоб столкнулась с Харитиной.
— Санька, а я тебя ищу! Матушка Ольга сказала, ты в луг пошла.
— Да, Харитина, травы собирала. Случилось что? — Сашка незаметно смахнула слезы ладонью.
— Нет, нет. Мне твоя помощь нужна. Очень-очень.
— Хорошо, давай садись! Рассказывай! — Сашка показала на лавку рядом с собой. — Ноги устали, отдохнуть хочу.
Она стала снимать ботинки, высвобождая отекшие ступни. В другой бы раз летом Сашка ни за что не надела бы такие, но в прошлом в ее родных местах, оказывается, было совсем не жарко летом. Да и в траве безопаснее, когда ноги до щиколоток прикрыты. Вовремя-таки баба Шура дала ей их надеть.
— Ой, какие ж у тебя ножки-то красивые, словно кукольные! — всплеснула руками девушка, имея в виду Сашкин свежий гелевый педикюр-френч. — Красивше, чем у настоящей барышни! Вон как на тебе ее платья смотрятся. Загляденье!
— На тебе бы тоже смотрелись, просто у твоей одежды другой вид.
— Да куда мне? А ты барышня, по всему видно.
— Скажешь тоже… Барышня без роду, без племени. И без приданого…
— Это ты о чем?
— Да так, не обращай внимания.
— Ага. Значит, нравится тебе кто? А -ну, рассказывай! Вместе покумекаем, что и как.
— Харитинка, да не нравится мне никто. Не в этом дело. Бабы деревенские на меня косо смотрят, и все потому, что я не замужем, а их мужики на меня головы сворачивают. Неприятно это все, а замуж меня никто без приданого не позовет.
— Ну ты глупая, что ли, замуж выходить из-за того, что кто-то там головы сворачивает и языки чешет! Замуж по любви выходить надо.
— Права ты, наверное. Как без любви жить потом? Так какое у тебя дело ко мне?
— Дело самое что ни на есть про любовь. Сегодня у старухи Сотничихи вечерницы с ночевкой. Так мне туда ой как надо! Да папка одну не отпустят, боюсь, а вот с тобой отпустят. И тебе развеяться нужно, ты же точно никогда не была на таких посиделках.
Сашка вздохнула. Про вечерницы она слышала и много не очень хорошего в моральном плане. Когда она посмотрела документальное исследование, это никак не стыковалось с морально-этическими устоями того времени, тем не менее, как оказалось, имело место.
— Послушай, Харитина, я знаю кое-что про вечерницы с ночевкой. И мне кажется, это не самое лучшее место для девушки.
— Санька, ну пожалуйста! Там Поликарп будет. Мы договорились увидеться. Я его на ярмарке повстречала, она такой… такой… Вот если б ты на Ивана Купалу со мной тогда пошла, то увидела бы его, моего Поликарпа.
— Да посмотрю еще на него, успеется, куда я денусь, — Сашка ласково улыбнулась. — Ясно мне все, дела сердечные. Значит так: на вечерницы мы пойдем к твоему Поликарпу, но с ночевкой оставаться ни-ни. Согласна?
— Да согласна я! Конечно, согласна! Мне бы только его увидеть. Поговорить.
— Угу, и голову потерять!
— Да как представлю, что он меня приголубит, аж сердце заходится…
— Вот-вот. Мечты девичьи. Иди к Герасиму Осиповичу, скажи, что со мной пойдешь, а я тебя до дома потом провожу.
— Сашка, как же я тебя люблю! — Харитина повисла у нее на шее.
Ночь выдалась ясная и лунная. Молодежь много танцевала и веселилась. Сашка не спускала глаз с Харитины и Поликарпа, чувствуя свою ответственность за девушку. Ведь сейчас Александра старше и мудрее наивной, юной Харитины.
— Что ж вы барышня не танцуете? — рядом присела Сотничиха, от которой щедро пахло пирожками и компотом. — Али не люб вам никто?
— Я здесь за компанию с подругой, да и в моем возрасте на такие вечеринки уже не ходят.
— А что возраст? Ну, не случилось до сих пор замуж выйти, так вот и познакомитесь как раз, может, с кем.
— Ну уж нет, спасибо! Слышала я про ваши вечерницы с ночевкой. Вот как вы, старая мудрая женщина, этому можете способствовать? Вы же понимаете, что парубкам только дай волю руки распустить, и такие вечера могут ничем хорошим для девки не закончиться. Вам только бы денег побольше получить за то, что дом свой предоставили, а как потом девушкам? Позор? Да вы же сами их заклеймите и плевать в их сторону станете.
— Много ты понимаешь! Вот если со свадьбой жених не торопится, так эту свадьбу и поторопить можно.
— А если парубок жениться откажется?
— Не откажется. При свидетелях, да и Бога все боятся. Вот тут и свадебки сразу пойдут.
— А кто его в силах принудить? Потом на девку все свалят, что близость допустила, и все. А если родители другую в невестки видят, а он супротив воли не пойдет? Так парубкам развлечение, а девкам руки потом на себя наложить? Так, что ли? — Сашка совсем разнервничалась.
— А ты не кипятись. Никогда еще у нас в деревне такого не было. Если девка замуж все никак выйти не может или парубка хочет к себе повернуть, так это самое место. Родители только рады будут. Тебе вон сколько? За двадцать верно уже? И кто тебя возьмет, если тут юных девиц полно? А ты с каждым годом старишься только.
— Ну, знаете ли…
— Правда не нравится? Ну так ты ко мне со своей правдой, а я к тебе со своей.
— Всего вам доброго, — Сашка рванула к двери, но ей преградили путь.
— Куда ж вы, Александра Алексеевна, сбегаете и не танцуете?
— Не сбегаю, Стефан Свиридович. Только подышать решила выйти.
— Так дозвольте, я вам компанию составлю?
— Не стоит, я все равно скоро ухожу, — Сашка нырнула под руку навязчивого кавалера и вышла во двор.
Под забором стояли Харитина с Поликарпом, и Сашка выдохнула: «Может, и не придется отбиваться от него». Сашка вышла за калитку и залюбовалась бархатным куполом неба, до самого горизонта вытканным созвездиями. Удушающе дурманил запах липы, а пение сверчков сводило с ума своим громким оркестром.
— А вы не торопитесь, сами ведь не знаете, от чего отказываетесь. — Стешка вышел следом за калитку.
— Что ж вы, Стефан Свиридович, здесь одни? А Марфуша как же? Она хворает, а вы развлекаться пошли.
— Да при чем здесь Марфуша! Постойте, Александра Алексеевна! — Стешка вдруг развернул ее к себе и ухватил за предплечья.
— Что вы себе позволяете! — возмутилась Сашка, пытаясь освободиться. — Сейчас же уберите руки!
— Ах, какие речи! Чем же вам мои руки не такие? Или считаете себя выше нас всех? Так а что ж хлеб с одного стола едите, раз брезгуете?
— Что вы вообще такое говорите?!
— А-а-а, вы, наверное, такая гордая, потому что дружбу с барином молодым водите! Недаром же он за вами каждый день таскается. Так вы от честных парубков теперь нос воротить вздумали. Думаете, вы ему приглянулись и он женится? Да кому вы нужны без роду, без племени, еще и гулящая! Барин вам разве что местечко теплое у себя в постели может ненадолго предоставить. Пока не надоест. Ходите тут, хорохоритесь да мужиков дразните! Вон уже вся деревня слюни пускает, какая милая со всеми барышня.
— Вы совсем с ума сошли! — почти закричала Сашка.
— Вот я с вас сейчас эту спесь-то собью! Еще бегать за мной будете!
Стешка повалил Сашку в траву прям у забора. Резкая боль пронзила лодыжку. Видимо, она напоролась на что-то острое. Сашке стало дурно. Она собрала все свои силы и стала отбиваться.
Тут подскочили Харитина с Поликарпом.
— Ах ты ж ирод, Стешка! Ты как посмел свои руки грязные распустить? — визжала девушка и тянула его за рукав.
— А- ну, уймись, оглашенный! Пусти барышню! — Поликарп пытался стянуть его с Сашки.
— Не влезай, Поликарп, если хочешь к нашей Харитинке женихаться, а то ведь к чужакам из другой деревни у нас могут жестко отнестись. Убирайтесь отсюда, мигом! Барышне еще и понравится! — раззадорился Стешка.
— Отпустите меня! Мне больно! Я ногу, кажется, поранила сильно! — просила Сашка.
— А как чувства чужие сами раните, так вам не больно? Ничего, сейчас станет приятно.
Стефан рванул кружево платья на груди.
— Ах ты ж мразь подзаборная! — вдруг сильные руки молодого Хлопова схватили Стефана за плечи и швырнули в сторону. Он даже не успел пикнуть, как следом на него обрушился удар кнута. — Убью, тварь!
Харитина бросилась к Сашке, вместе с Поликарпом они помогли ей встать:
— Ты как?
— Нога болит, кровь сильно течет, похоже. Домой скорее надо.
— Грязный холоп, как ты посмел прикоснуться к барышне? Она не твоего уровня. Проклятый! Александра Алексеевна дворянка, а кто ты? Пустое место! Было и останется после тебя мокрое пятно, которое дождем смоет! Ублюдок!
Удары хлыста разукрашивали Стешку вдоль и поперек по рукам и по лицу без разбору.
Сашка подняла глаза:
— Господи, он же его убьет!
— Точно убьет, барышня! — заключил Поликарп.
— Господи! — Харитина закрыла рот рукой.
На шум из хаты выбежали люди, но никто не смел перечить барину.
Сашка, сильно хромая, подбежала к Хлопову и изо всех сил ухватилась за руку с хлыстом:
— Александр Николаевич, остановитесь! Умоляю! Вы убьете его!
Рука с хлыстом дрожала, сопротивляясь Сашке.
— Так вы за него просите, Александра Алексеевна? Вам жаль его? Или я зря вмешался?
— Я за вас прошу, Александр Николаевич! За вас! Опомнитесь! Вы сейчас убьете этого несчастного, а что потом? Как вы в глаза сами себе посмотрите? Как в церковь войдете? Как Бога просить о чем-либо станете? Не губите свою душу, прошу вас! Себя не губите, умоляю… Этот человек не стоит того.
Рука с хлыстом отступила и медленно опустилась. Сашка выдохнула и стала терять сознание, и тут Хлопов подхватил ее, не дав упасть.
— Помогите! — крикнул он в толпу.
Поликарп подсобил ему посадить Сашку на лошадь спереди, и Хлопов послал ее в галоп, направляясь к церкви.
— Да что ж такое приключилось, барин! — матушка Ольга стала причитать, засуетившись вокруг Сашки.
— Несите воду кипяченую, травы и водку! Промыть рану нужно, вон сколько крови, — распорядился он. — И нюхательную соль, дурно барышне.
— Что случилось, Александр Николаевич?
В Сашкину комнату вошел отец Анатолий.
— Отец Анатолий, благословите!
— Благослови тебя Господь, сын мой! — священник перекрестил Хлопова, и тот поцеловал ему руку.
— Я окажу первую помощь Александре Алексеевне, и тогда мы с вами поговорим, хорошо?
— Хорошо, Александр Николаевич. Я помогу.
— Благодарю!
Хлопов встал на колени перед тазом с водой и стал обмывать Сашкину рану, а отец Анатолий снял ботинки.
— Ногу перетяните поясом или веревкой повыше раны, чтоб кровь остановить, — еле слышно отозвалась Сашка, придя в себя.
— Да-да, сейчас, — матушка Ольга уже подала кушак, и Хлопов туго затянул его пониже Сашкиного колена.
— Александра Алексеевна на что-то острое напоролась… — он осекся.
— Что вы так резко замолчали, Александр Николаевич? И Александра Алексеевна словно в воду опущенная. Что происходит?
— Не берите в голову! Я просто подумал, что столбняк может приключиться… если укол не сделать. Рана сквозная и большая. А вдруг это что-то ржавое было.
— Но, насколько мне известно, лечения от столбняка еще пока не изобрели. На все воля Божья.
Хлопов помолчал и добавил:
— Верно. Будем надеяться на милость Господа. Как вы себя чувствуете, Александра Алексеевна?
Сашка тихо ответила:
— Нормально. Благодарю вас, Александр Николаевич!
— Вам стоит передохнуть. Позвольте откланяться и навестить вас завтра?
— До завтра! — попрощалась Сашка.
Хлопов поднялся с колен:
— На самом деле это я должен вас благодарить. Не я вас спас, а вы меня, Александра Алексеевна.
Он поклонился матушке Ольге и быстро покинул помещение. Отец Анатолий минуту постоял и отправился следом.
Матушка подала чаю с ромашкой и мятой:
— Милая, да на тебе лица нет! Неужто все дело в этом столбняке? — женщина присела на край кровати, где лежала пострадавшая. — Мне кажется, ты едва слезы сдерживаешь.
— Все хорошо со мной будет. Столбняк может приключиться в глубокой ране, если из нее не идет кровь, а крови как раз достаточно, — ответила Сашка, стараясь не расплакаться, но это ей не удавалось.
— Поплачь, милая, легче на сердце станет. А Господь, он милостив…
Во дворе в это время говорили отец Анатолий и Хлопов.
— Александра Алексеевна…
— Ну что вы так смотрите на меня? Разве мои доводы не достаточно убедительны?
— Более чем. Я вас понимаю.
— Потому если вы не прекратите меня обхаживать, наш дружбу придется прекратить. Вам ясно?
— Да. Я обещаю, что больше и слова вам не скажу о своих чувствах. Только даже вы не в силах мне запретить любить вас!
Слышать это было выше всяких сил, но Сашка сразу подумала, что она ведь другая, она — не все эти кисейные барышни и девки, она в состоянии это выдержать и не подать виду.
— Прекрасно. Тогда делайте это, пожалуйста, молча, Александр Николаевич.
Сашка понимала, что делает Хлопову больно своими словами, но здесь, в чужом мире, только ее здравый смысл поможет ей не пропасть. И это сто процентов.
— Как скажете, Александра Алексеевна, — в голосе слышалось, как Хлопов поник.
Она пошла дальше, а он остался стоять посреди луга.
До дома Сашка дошла, едва не плача. Все-таки нужен выход ее эмоциям, иначе можно просто взорваться! Если отец Анатолий дома, допросов не избежать, а матушка не станет докучать расспросами. Закрыв калитку, Сашка лоб в лоб столкнулась с Харитиной.
— Санька, а я тебя ищу! Матушка Ольга сказала, ты в луг пошла.
— Да, Харитина, травы собирала. Случилось что? — Сашка незаметно смахнула слезы ладонью.
— Нет, нет. Мне твоя помощь нужна. Очень-очень.
— Хорошо, давай садись! Рассказывай! — Сашка показала на лавку рядом с собой. — Ноги устали, отдохнуть хочу.
Она стала снимать ботинки, высвобождая отекшие ступни. В другой бы раз летом Сашка ни за что не надела бы такие, но в прошлом в ее родных местах, оказывается, было совсем не жарко летом. Да и в траве безопаснее, когда ноги до щиколоток прикрыты. Вовремя-таки баба Шура дала ей их надеть.
— Ой, какие ж у тебя ножки-то красивые, словно кукольные! — всплеснула руками девушка, имея в виду Сашкин свежий гелевый педикюр-френч. — Красивше, чем у настоящей барышни! Вон как на тебе ее платья смотрятся. Загляденье!
— На тебе бы тоже смотрелись, просто у твоей одежды другой вид.
— Да куда мне? А ты барышня, по всему видно.
— Скажешь тоже… Барышня без роду, без племени. И без приданого…
— Это ты о чем?
— Да так, не обращай внимания.
— Ага. Значит, нравится тебе кто? А -ну, рассказывай! Вместе покумекаем, что и как.
— Харитинка, да не нравится мне никто. Не в этом дело. Бабы деревенские на меня косо смотрят, и все потому, что я не замужем, а их мужики на меня головы сворачивают. Неприятно это все, а замуж меня никто без приданого не позовет.
— Ну ты глупая, что ли, замуж выходить из-за того, что кто-то там головы сворачивает и языки чешет! Замуж по любви выходить надо.
— Права ты, наверное. Как без любви жить потом? Так какое у тебя дело ко мне?
— Дело самое что ни на есть про любовь. Сегодня у старухи Сотничихи вечерницы с ночевкой. Так мне туда ой как надо! Да папка одну не отпустят, боюсь, а вот с тобой отпустят. И тебе развеяться нужно, ты же точно никогда не была на таких посиделках.
Сашка вздохнула. Про вечерницы она слышала и много не очень хорошего в моральном плане. Когда она посмотрела документальное исследование, это никак не стыковалось с морально-этическими устоями того времени, тем не менее, как оказалось, имело место.
— Послушай, Харитина, я знаю кое-что про вечерницы с ночевкой. И мне кажется, это не самое лучшее место для девушки.
— Санька, ну пожалуйста! Там Поликарп будет. Мы договорились увидеться. Я его на ярмарке повстречала, она такой… такой… Вот если б ты на Ивана Купалу со мной тогда пошла, то увидела бы его, моего Поликарпа.
— Да посмотрю еще на него, успеется, куда я денусь, — Сашка ласково улыбнулась. — Ясно мне все, дела сердечные. Значит так: на вечерницы мы пойдем к твоему Поликарпу, но с ночевкой оставаться ни-ни. Согласна?
— Да согласна я! Конечно, согласна! Мне бы только его увидеть. Поговорить.
— Угу, и голову потерять!
— Да как представлю, что он меня приголубит, аж сердце заходится…
— Вот-вот. Мечты девичьи. Иди к Герасиму Осиповичу, скажи, что со мной пойдешь, а я тебя до дома потом провожу.
— Сашка, как же я тебя люблю! — Харитина повисла у нее на шее.
Ночь выдалась ясная и лунная. Молодежь много танцевала и веселилась. Сашка не спускала глаз с Харитины и Поликарпа, чувствуя свою ответственность за девушку. Ведь сейчас Александра старше и мудрее наивной, юной Харитины.
— Что ж вы барышня не танцуете? — рядом присела Сотничиха, от которой щедро пахло пирожками и компотом. — Али не люб вам никто?
— Я здесь за компанию с подругой, да и в моем возрасте на такие вечеринки уже не ходят.
— А что возраст? Ну, не случилось до сих пор замуж выйти, так вот и познакомитесь как раз, может, с кем.
— Ну уж нет, спасибо! Слышала я про ваши вечерницы с ночевкой. Вот как вы, старая мудрая женщина, этому можете способствовать? Вы же понимаете, что парубкам только дай волю руки распустить, и такие вечера могут ничем хорошим для девки не закончиться. Вам только бы денег побольше получить за то, что дом свой предоставили, а как потом девушкам? Позор? Да вы же сами их заклеймите и плевать в их сторону станете.
— Много ты понимаешь! Вот если со свадьбой жених не торопится, так эту свадьбу и поторопить можно.
— А если парубок жениться откажется?
— Не откажется. При свидетелях, да и Бога все боятся. Вот тут и свадебки сразу пойдут.
— А кто его в силах принудить? Потом на девку все свалят, что близость допустила, и все. А если родители другую в невестки видят, а он супротив воли не пойдет? Так парубкам развлечение, а девкам руки потом на себя наложить? Так, что ли? — Сашка совсем разнервничалась.
— А ты не кипятись. Никогда еще у нас в деревне такого не было. Если девка замуж все никак выйти не может или парубка хочет к себе повернуть, так это самое место. Родители только рады будут. Тебе вон сколько? За двадцать верно уже? И кто тебя возьмет, если тут юных девиц полно? А ты с каждым годом старишься только.
— Ну, знаете ли…
— Правда не нравится? Ну так ты ко мне со своей правдой, а я к тебе со своей.
— Всего вам доброго, — Сашка рванула к двери, но ей преградили путь.
— Куда ж вы, Александра Алексеевна, сбегаете и не танцуете?
— Не сбегаю, Стефан Свиридович. Только подышать решила выйти.
— Так дозвольте, я вам компанию составлю?
— Не стоит, я все равно скоро ухожу, — Сашка нырнула под руку навязчивого кавалера и вышла во двор.
Под забором стояли Харитина с Поликарпом, и Сашка выдохнула: «Может, и не придется отбиваться от него». Сашка вышла за калитку и залюбовалась бархатным куполом неба, до самого горизонта вытканным созвездиями. Удушающе дурманил запах липы, а пение сверчков сводило с ума своим громким оркестром.
— А вы не торопитесь, сами ведь не знаете, от чего отказываетесь. — Стешка вышел следом за калитку.
— Что ж вы, Стефан Свиридович, здесь одни? А Марфуша как же? Она хворает, а вы развлекаться пошли.
— Да при чем здесь Марфуша! Постойте, Александра Алексеевна! — Стешка вдруг развернул ее к себе и ухватил за предплечья.
— Что вы себе позволяете! — возмутилась Сашка, пытаясь освободиться. — Сейчас же уберите руки!
— Ах, какие речи! Чем же вам мои руки не такие? Или считаете себя выше нас всех? Так а что ж хлеб с одного стола едите, раз брезгуете?
— Что вы вообще такое говорите?!
— А-а-а, вы, наверное, такая гордая, потому что дружбу с барином молодым водите! Недаром же он за вами каждый день таскается. Так вы от честных парубков теперь нос воротить вздумали. Думаете, вы ему приглянулись и он женится? Да кому вы нужны без роду, без племени, еще и гулящая! Барин вам разве что местечко теплое у себя в постели может ненадолго предоставить. Пока не надоест. Ходите тут, хорохоритесь да мужиков дразните! Вон уже вся деревня слюни пускает, какая милая со всеми барышня.
— Вы совсем с ума сошли! — почти закричала Сашка.
— Вот я с вас сейчас эту спесь-то собью! Еще бегать за мной будете!
Стешка повалил Сашку в траву прям у забора. Резкая боль пронзила лодыжку. Видимо, она напоролась на что-то острое. Сашке стало дурно. Она собрала все свои силы и стала отбиваться.
Тут подскочили Харитина с Поликарпом.
— Ах ты ж ирод, Стешка! Ты как посмел свои руки грязные распустить? — визжала девушка и тянула его за рукав.
— А- ну, уймись, оглашенный! Пусти барышню! — Поликарп пытался стянуть его с Сашки.
— Не влезай, Поликарп, если хочешь к нашей Харитинке женихаться, а то ведь к чужакам из другой деревни у нас могут жестко отнестись. Убирайтесь отсюда, мигом! Барышне еще и понравится! — раззадорился Стешка.
— Отпустите меня! Мне больно! Я ногу, кажется, поранила сильно! — просила Сашка.
— А как чувства чужие сами раните, так вам не больно? Ничего, сейчас станет приятно.
Стефан рванул кружево платья на груди.
— Ах ты ж мразь подзаборная! — вдруг сильные руки молодого Хлопова схватили Стефана за плечи и швырнули в сторону. Он даже не успел пикнуть, как следом на него обрушился удар кнута. — Убью, тварь!
Харитина бросилась к Сашке, вместе с Поликарпом они помогли ей встать:
— Ты как?
— Нога болит, кровь сильно течет, похоже. Домой скорее надо.
— Грязный холоп, как ты посмел прикоснуться к барышне? Она не твоего уровня. Проклятый! Александра Алексеевна дворянка, а кто ты? Пустое место! Было и останется после тебя мокрое пятно, которое дождем смоет! Ублюдок!
Удары хлыста разукрашивали Стешку вдоль и поперек по рукам и по лицу без разбору.
Сашка подняла глаза:
— Господи, он же его убьет!
— Точно убьет, барышня! — заключил Поликарп.
— Господи! — Харитина закрыла рот рукой.
На шум из хаты выбежали люди, но никто не смел перечить барину.
Сашка, сильно хромая, подбежала к Хлопову и изо всех сил ухватилась за руку с хлыстом:
— Александр Николаевич, остановитесь! Умоляю! Вы убьете его!
Рука с хлыстом дрожала, сопротивляясь Сашке.
— Так вы за него просите, Александра Алексеевна? Вам жаль его? Или я зря вмешался?
— Я за вас прошу, Александр Николаевич! За вас! Опомнитесь! Вы сейчас убьете этого несчастного, а что потом? Как вы в глаза сами себе посмотрите? Как в церковь войдете? Как Бога просить о чем-либо станете? Не губите свою душу, прошу вас! Себя не губите, умоляю… Этот человек не стоит того.
Рука с хлыстом отступила и медленно опустилась. Сашка выдохнула и стала терять сознание, и тут Хлопов подхватил ее, не дав упасть.
— Помогите! — крикнул он в толпу.
Поликарп подсобил ему посадить Сашку на лошадь спереди, и Хлопов послал ее в галоп, направляясь к церкви.
— Да что ж такое приключилось, барин! — матушка Ольга стала причитать, засуетившись вокруг Сашки.
— Несите воду кипяченую, травы и водку! Промыть рану нужно, вон сколько крови, — распорядился он. — И нюхательную соль, дурно барышне.
— Что случилось, Александр Николаевич?
В Сашкину комнату вошел отец Анатолий.
— Отец Анатолий, благословите!
— Благослови тебя Господь, сын мой! — священник перекрестил Хлопова, и тот поцеловал ему руку.
— Я окажу первую помощь Александре Алексеевне, и тогда мы с вами поговорим, хорошо?
— Хорошо, Александр Николаевич. Я помогу.
— Благодарю!
Хлопов встал на колени перед тазом с водой и стал обмывать Сашкину рану, а отец Анатолий снял ботинки.
— Ногу перетяните поясом или веревкой повыше раны, чтоб кровь остановить, — еле слышно отозвалась Сашка, придя в себя.
— Да-да, сейчас, — матушка Ольга уже подала кушак, и Хлопов туго затянул его пониже Сашкиного колена.
— Александра Алексеевна на что-то острое напоролась… — он осекся.
— Что вы так резко замолчали, Александр Николаевич? И Александра Алексеевна словно в воду опущенная. Что происходит?
— Не берите в голову! Я просто подумал, что столбняк может приключиться… если укол не сделать. Рана сквозная и большая. А вдруг это что-то ржавое было.
— Но, насколько мне известно, лечения от столбняка еще пока не изобрели. На все воля Божья.
Хлопов помолчал и добавил:
— Верно. Будем надеяться на милость Господа. Как вы себя чувствуете, Александра Алексеевна?
Сашка тихо ответила:
— Нормально. Благодарю вас, Александр Николаевич!
— Вам стоит передохнуть. Позвольте откланяться и навестить вас завтра?
— До завтра! — попрощалась Сашка.
Хлопов поднялся с колен:
— На самом деле это я должен вас благодарить. Не я вас спас, а вы меня, Александра Алексеевна.
Он поклонился матушке Ольге и быстро покинул помещение. Отец Анатолий минуту постоял и отправился следом.
Матушка подала чаю с ромашкой и мятой:
— Милая, да на тебе лица нет! Неужто все дело в этом столбняке? — женщина присела на край кровати, где лежала пострадавшая. — Мне кажется, ты едва слезы сдерживаешь.
— Все хорошо со мной будет. Столбняк может приключиться в глубокой ране, если из нее не идет кровь, а крови как раз достаточно, — ответила Сашка, стараясь не расплакаться, но это ей не удавалось.
— Поплачь, милая, легче на сердце станет. А Господь, он милостив…
Во дворе в это время говорили отец Анатолий и Хлопов.
