— Вперёд. Ни одного не щадить. — произнёс он ровно.
И армия двинулась.
---
Битва за Восточный Рубеж
Первый удар пришёл с фланга. Валкресовские лучники выпустили залп огненных стрел, зажигавших деревянные укрепления. С криком: "Во имя Гардена!" — пехота рванулась на стены. Катапульты рвали башни, пыль и кровь смешались с дождём, что вдруг обрушился с неба.
Крики умирающих заполняли поле. Мечи пронзали плоть, тела валились под копытами. Сотни, потом тысячи падали. Военные барабаны Восточного Рубежа пытались подбодрить защитников, но было уже поздно: стены пали, ворота были выбиты.
Гарден шёл в первой волне. Его меч уже давно был окрашен в алый. Он бился, как зверь — неутомимый, точный, молчаливый. Каждый удар — смерть. Каждый шаг — страх.
Король Лорас, отец Розалинды, пал под стенами. Его копьё было сломано, его глаза — полны ужаса.
— Тебя запомнят как того, кто не смог защитить дочь, — прошептал Гарден, прежде чем добить его одним быстрым движением.
---
Покои Ахиля
Пока поле боя догорало, Гарден прорвался во внутреннюю крепость. Он шёл, оставляя за собой мертвецов. Взгляд его стал острым, как лезвие.
В самом сердце цитадели, в комнате с окнами, выходящими на скалы, он нашёл их.
Ахиль стоял, держа нож у горла Розалинды.
— Гарден, — произнёс он с ухмылкой, — думал, я не знаю, что ты всё ещё любишь её?
Гарден застыл. Глаза его дрогнули, но голос остался холодным:
— Отпусти её.
— Или что? Ты убьёшь меня? Рискнёшь её жизнью? Тогда убей себя. Прямо сейчас. Иначе...
Нож чуть глубже прижался к шее Розалинды. Тонкая капля крови скатилась по её коже.
Гарден молчал. Его пальцы сжались на рукояти меча.
И тут — Розалинда улыбнулась.
— Гарден... вырасти моих детей как своих. Пожалуйста...
И она, закрыв глаза, сделала шаг вперёд — сама. Нож разрезал горло. Её тело обмякло в руках Ахиля и рухнуло на пол.
— НЕТ!! — взревел Гарден, бросаясь вперёд.
---
Последняя битва с Ахилем
Ахиль выхватил меч. Они схлестнулись. Удары были яростными, бешеными. Меч Гардена будто жаждал крови. Ахиль защищался хорошо — но Гарден был лучше.
Он разрубил защиту, отсек руку Ахиля, и меч врага упал.
Ахиль, окровавленный, встал на колени:
— Пощади! Ты не понимаешь, к чему ведёшь!
— Ты трижды пытался меня убить, а теперь молишь о пощаде? — тихо, как ледяной ветер, сказал Гарден.
— Ты думаешь, тебе сойдёт это с рук?
— А кто говорил, что кто-то снаружи узнает, что случилось в Авангарде? — Гарден шагнул ближе.
— Козлина! Да ты хоть знаешь, кто я такой...
Голова Ахиля упала на мраморный пол раньше, чем он закончил фразу.
Гарден стоял, дыша тяжело. Потом поднял тело Розалинды и отнёс его в главный зал. Там стояли трое детей. Он смотрел на них. В глазах старшей — страх. В младших — растерянность.
---
Новое имя
Когда Гарден вышел из дома Ахиля с детьми, армия Восточного Рубежа склонила мечи. Враг пал. Королевство перестало существовать. На его месте — теперь восточная провинция Валкреса.
В Дар-Край они прибыли в молчании. Лорды, старейшины, рыцари — никто не понял, кто эти дети.
— Это мои наследники, — сказал Гарден.
Он встал на колено перед Скарлетт, Ником и Лео.
— С этого дня... вы носите имя Валкрес.
Скарлетт сжала кулаки:
— Может, уже расскажешь, кто ты такой?
Гарден посмотрел ей в глаза.
— Ты оказалась здесь из-за меня. Я несу за тебя ответственность. В ответ — прошу одного: не задавайте вопросов. Ни сейчас. Ни потом.
Ник кивнул. Лео молчал.
Так началась новая глава.
---
Двенадцать лет спустя
Дар-Край. 707 год.
Гарден сидел в тени своих покоев. На стене — портрет Розалинды. Ветер колыхал пламя свечей.
Он был старше. Шрамы на лице. Седина в висках. Взгляд — всё тот же: хищный, жгучий, одинокий.
Он прошептал:
— В тот день я начал свой путь мести...
Он встал, подошёл ближе к портрету.
— Сотню раз был на грани смерти. Но всегда выживал. И снова бросался в битву. Я сражался — снова и снова... бесконечная череда боли, предательства, крика.
Он сжал кулаки:
— Я побеждал. Я проигрывал. Я резал. Бил. Кромсал. Рвал на куски. Убивал их сотнями...
Вспышки прошлого сверкали перед глазами: битва за Южные Пики, штурм Яровской Крепости, убийство лорда Фендера, заговор в тенях Тальмара, отравление послов, ночной налёт на перевал Хейвен...
— Никто не знает, что я потерял. Никто не знает, что я чувствую. Я больше не человек. Я — меч. Я — буря. Я — Валкрес.
Он посмотрел на портрет, и впервые за долгие годы, по щеке короля стекла одна слеза.
Глава 7 — Отравленная свадьба
Лионград просыпался в этот день медленно, словно знал, что солнце над ним встанет не для радости, а для горечи. В самом сердце Королевства Лионхольд, в королевской резиденции, царила оживлённая суета — сегодня была назначена свадьба Артура, наследника дома Лионхольдов, с собственной сестрой, Элейн.
За высокими окнами, в библиотеке, Тео сидел на подоконнике, перебирая старую книгу. Рядом с ним стояла Элейн — в тонком платье, волосы уложены, но в глазах — тревога.
— Помнишь, как ты в детстве свалился в колодец у старой мельницы? — усмехнулась Элейн, стараясь отвлечь брата от мрачных мыслей.
— И ты достала меня верёвкой, воровавшейся из прачечной, — Тео кивнул с лёгкой улыбкой. — Ты была храбрее меня с детства.
— Просто я не могла позволить тебе утонуть. Кто бы тогда читал мне стихи?
Они засмеялись, но смех их был глухим, наполненным чем-то тяжёлым.
В этот момент в зал вошёл Артур, в чёрном камзоле с золотым львом на груди. За ним — двое рыцарей. Один из них, по имени Бранд, усмехнулся:
— Посмотрите, наш поэт готовится к свадьбе сестры.
Артур подошёл к Элейн и попытался поцеловать её в губы, но она увернулась. Он схватил её за руку с яростью:
— Вечером всё равно ты станешь моей женой. И ты ляжешь в мою постель, хочешь того или нет.
Тео вскочил:
— Отец бы никогда не позволил…
— Отец уже решил. Ты можешь только смотреть, как твоя сестра становится женщиной. И это не ты будешь рядом с ней.
Прежде чем Тео смог ответить, вбежала служанка:
— Ваше высочество! Прибыл гость!
Королевский двор в мгновение ожил. У парадных ворот стоял чёрно-золотой кортеж — знамя с чёрным фениксом развевалось на южном ветру. Король Дариус Инфернис собственной персоной прибыл в Лионград. Его сопровождала дочь — Луна, в одеждах огненных оттенков и с хищной улыбкой на лице.
— Дариус? — Король Эдвард вышел навстречу. — Разве ты не должен готовить армию против Скайренов?
— Мои дети — мечи в моих руках. Я лишь указываю, куда бить. Кай с Лордами тренирует армию, Луна — мой ум. А я — прибыл почтить ваш дом.
Эдвард кивнул, но что-то тревожное скользнуло в его взгляде. И вдруг — новая суматоха у ворот.
— Стойте! Это оружие! — кричали стражи.
Мальчишка с длинным клинком, в сером плаще — Людвиг Скайрен.
— Я пришёл не сражаться, а найти правду! — прокричал он. — Кто подставил мой дом?
Он остановился, увидев Дариуса. Их взгляды скрестились как два клинка.
— Держи свой меч, мальчик. — Эдвард поднял руку. — Сегодня не кровь, а вино. Это день свадьбы моего сына.
Людвиг нехотя спрятал клинок, но гнев пылал в его глазах. Его поселили в западной башне. Тем временем, к обеду начали стекаться и другие гости: знати, бароны, дипломаты и старейшины.
Во дворе накрывали длинные столы. Стража удвоила смену.
На троне, под балдахином из алого шёлка, сидела королева Ровена. Она не могла перечить мужу, но в глазах её была боль. Элейн сидела рядом, с опущенными глазами. Тео стоял у колонны, напряжённый, как натянутая тетива. Артур сидел в кресле победителя.
— Сегодня день величия. — говорил Эдвард, вставая перед гостями. — День союза, который укрепит нашу кровь. Сегодня — моя дочь станет женщиной.
Слуги разносили бокалы с вином. Заиграла музыка, запах жареного мяса и трав заполнил воздух. Но небо над Лионградом темнело, хотя вечер был ещё далёк.
Тео наклонился к Элейн:
— Мы ещё можем сбежать.
— Нас найдут. — прошептала она. — Или нас убьют.
— Тогда пусть хотя бы не увидят, как ты страдаешь.
Бронзовые колокола Лионграда били торжественно, перекрывая шум голосов и музыки. Небо багровело, озаряя закатным светом высокие башни замка Лионхольдов. В главном дворе, где воздвигли временный алтарь, собрались знать, рыцари и гости со всего континента. Слуги в белых рубашках расставляли последние вазы с вином, стража замерла в церемониальных доспехах, а жрецы готовились начать.
Элейн стояла у арки из живых роз. Бледная. В её глазах не было ни света, ни слёз. Рядом стоял Артур в шитом золотом плаще, с улыбкой победителя. Его рука лежала на рукояти меча, словно подчеркивая — этот союз скреплён не только словом, но и силой.
Когда жрец начал обряд, всё вокруг затихло. По древнему обычаю, жених и невеста выпили из серебряной чаши вино, символизируя единство крови. Артур с жадностью осушил свою половину. Элейн едва пригубила. Затем, под гул аплодисментов, он одел ей кольцо, а она — ему. Торжественные слова:
— С сего дня вы связаны перед богами, домами и всем народом. Пусть ваше единство принесёт плодородие, силу и мир.
Толпа ликовала. Застыл только один человек — Тео. Он не хлопал. Его руки были сжаты в кулаки, а сердце пылало от ярости и бессилия.
---
В большом зале, освещённом сотнями факелов, пир был в самом разгаре. За длинным столом из чёрного дуба сидели все — от самых высокородных до лордов с отдалённых холмов. Слуги бегали, разливая вино и поднося дичь на серебряных блюдах.
Король Эдвард, хоть и хмур, держал лицо. Его жена, королева Ровена, пыталась улыбаться, но её взгляд всё время был прикован к Элейн, что сидела будто статуя — не ела, не пила, не говорила.
Дариус Инфернис поднял кубок:
— Прекрасная пара, достойная уважения. Жаль, что мне пора — королевство само себя не защитит.
— Может, останетесь ещё хоть на один танец? — предложил Эдвард с вежливой натянутой улыбкой.
— Сердцем я с вами, но меч мой нужен югу, — сказал Дариус и, под аплодисменты, покинул пир.
Артур, напившийся уже изрядно, взял Элейн за плечо и потянул к себе:
— Ну же, жена. Хоть улыбнись! Сегодня твой день. А если не можешь — выпей, станешь веселее.
Она не ответила. Он засмеялся:
— Моя милая львица без языка. Отлично! Так даже лучше. Женщинам лучше молчать.
— Хватит, Артур, — проговорил Тео.
— Что? Что ты сказал, поэт без трона? — Артур хлопнул ладонью по столу. — Принеси мне вина. Покажи, на что ты годен.
Тео встал. Его глаза метались, но он не стал спорить. Он ушёл к слугам, взял кувшин и вернулся. Ему не оставили выбора.
— Налей, — приказал Артур, протянув кубок.
Тео налил.
Артур взял кубок, сделал вид, что хочет пить, но... выплеснул вино брату на голову. Все вокруг замолчали.
— Смотри, Тео! Кубок пуст. Повтори, братец. И старайся на этот раз.
Некоторые гости попытались отвести взгляд. Кто-то рассмеялся — угодливо, нервно.
Тео стоял с мокрыми волосами. Элейн сжала руки под столом. Она ничего не сказала. Только опустила голову.
— Смотрите на него, будущий поэт великого Лионграда! — смеялся Артур. — Жаль, что слова не спасают честь.
---
Тем временем Людвиг, бродивший по замку, вышел к боковому коридору. Там, у одной из арок, он заметил двух мужчин в чёрных плащах. Они говорили приглушённо, не замечая, что их слушают.
— Всё прошло, как ты сказал, — шепнул один.
— Главное — не спеши. Яд начнёт действовать не сразу. Главное — показать, что это несчастный случай. Пусть думают, что сердце не выдержало или яд был в одном кубке.
— Ты уверен, что именно в его вине был яд?
— Ты слишком много спрашиваешь.
Людвиг замер в тени. Что за яд? О ком речь? В каком вине?
Один из мужчин бросил взгляд по сторонам. Людвиг отпрянул в темноту. Сердце его билось, как кузнечный молот. Он хотел уйти, но знал — теперь ему надо узнать больше. Что-то готовится. Что-то страшное.
---
А в зале пир продолжался. Люди пили, смеялись, танцевали. Артур встал, схватил Элейн за руку и повёл её к лестнице, ведя в покои. Тео остался сидеть, глядя в огонь очага.
Его сестра не оглянулась.
Он сжал кулаки.
Тяжёлые шаги, гул голосов, переливчатая музыка, звон кубков и ароматы вина и жареного мяса — всё это сливалось в пьянящий вихрь, но Элейн сидела в тишине. Артур, пошатываясь, поднёсся к ней и схватил за руку. Глаза у него были мутные, в улыбке скользило что-то животное.
— Ну что, жена... пора в наши покои, — пробормотал он, и наклонился к ней. — Сегодня ты станешь женщиной.
Элейн сжалась, но не сказала ни слова.
Прежде чем уйти, Артур повернулся к брату:
— Тео! Напоследок — налей мне. У тебя хорошо получается быть моим слугой.
Тео медленно поднялся, подошёл к кувшину и налил в кубок. Его рука дрожала. Он не мог смотреть в глаза Артуру.
— Ну! За брачную ночь! — воскликнул Артур и осушил кубок до дна, бросив его на пол.
В этот самый миг, вбежал Людвиг. Он распахнул двери зала, его лицо было в тревоге:
— Не пейте вино! Оно—
Но он не успел договорить.
— СЕЙЧАС Я ИДУ ТРАХАТЬ СВОЮ СЕСТРУ! — крикнул Артур, подняв обе руки, довольный как зверь, и сделал шаг к выходу…
И вдруг его лицо перекосилось.
Он остановился. Глаза его округлились. Он схватился за горло. Судорожно начал втягивать воздух, но не мог. Из его рта закапала кровь. Толпа замерла. Мать вскочила с криком:
— АРТУР?!
Артур упал на колени. Из носа и ушей пошла кровь. Его кожа наливалась багровым, грудь билась в панике, как у зверя в капкане. Он задыхался, цеплялся за воздух, но смерть пришла слишком быстро.
— ПОМОГИТЕ ЕМУ! — закричала королева Ровена, вбегая к телу сына. — ЭТО МОЙ ПЕРВЕНЕЦ! МОЙ МАЛЬЧИК! СДЕЛАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ!!
Лекари подбежали, сбили столы, отодвинули гостей, но было поздно. Тело Артура больше не дышало.
Молчание повисло над залом. И только стоны Ровены, обнявшей мёртвого сына, заполняли пустоту.
И тут голос короля Эдварда прорезал воздух, как меч:
— ЭТО ОН. ОН ЕГО УБИЛ!
Все обернулись. Эдвард указал на Тео, который всё ещё держал в руке кувшин с вином. Тео был в оцепенении.
— МОЙ СЫН УБИЛ СВОЕГО БРАТА! — закричал король. — ВЗЯТЬ ЕГО!!!
Стража выхватила мечи и кинулась на Тео. Тот даже не сопротивлялся. Его повалили, скрутили, и, под вопли гостей и рыданий матери, потащили прочь.
Людвиг стоял в стороне. Он хотел закричать, сказать, что это был не Тео, что яд пришёл от людей Дариуса… но что-то внутри говорило: ещё не время. Он сжал рукоять меча. Он будет молчать. Пока.
Король Эдвард поднялся, взъерошенный, с дрожащей рукой указал на толпу:
— Завтра будет суд. Я, как король, вынесу приговор. Я, как отец, казню собственного сына за убийство наследника трона. Пусть весь континент видит — Лионхольды не терпят предательства, даже в крови.
Элейн сидела, будто мраморная. Её руки сжались в кулаки. Она смотрела на тело брата. На Тео, которого уводили. На отца, который осудил собственную кровь, не задав ни одного вопроса.
---
Позднее ночью.
Камера была холодной, сырой. Каменные стены хранили крики прошлых узников.
