Впервые ее имя не вызывает у меня неприятных ощущений. Я думаю его спокойно.
Машина трогается с места. Я теряю девчонок из вида. В мой мир возвращается порядок.
- Дату не забудьте сегодняшнюю поставить, - произносит девушка за прозрачным стеклом.
Бросаю взгляд на календарь за ее спиной. Двадцать пятое октября. Возвращаю ей документы. Они будут готовы через несколько дней.
Возвращаюсь в гостиницу, собираясь позвонить Успенскому, но замираю с телефоном в руке. Еще раз проверяю дату. Двадцать пятое октября.
Завтра у нее день рождения.
Мне хочется что-то сделать.
Прошлый день рождения она встречала на улице непонятно с кем.
Но я уверен, что от меня она ничего не примет.
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Так какого хрена меня волнует ее день рождения?
Снова злюсь. На себя за слабость. И возвращаюсь к работе.
В Новосибирске вечер. После ужина я поднимаюсь к себе номер и долго смотрю в окно, не включая свет.
Я даже не знаю ее адреса. Только город. В Нижнем Новгороде сейчас почти четыре часа дня. Я не знаю, где она, что с ней, чем занимается и все ли у нее в порядке. За прошедшие месяцы ни разу так и не решился позвонить, потому что боялся снова услышать:
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Мне до зуда под кожей хочется что-то сделать.
Долго кручу в руках телефон, но все-таки набираю юриста.
- Антон Павлович, добрый вечер!
- Добрый, Марк Александрович!
- Антон Павлович, скажите, Вы не знаете адрес, где Алиса жила с матерью в Нижнем Новгороде?
Я знаю, как это выглядит. По-хорошему дядя сам должен знать этот адрес, но я так себе дядя.
- Конечно, знаю. Я же занимался оформлением наследства на Алису.
- Скиньте мне его.
- Хорошо.
Я сбрасываю вызов, не прощаясь.
Через несколько минут приходит сообщение.
Ну и что дальше, Климов? Что ты будешь делать с этим адресом?
Идею поехать к ней я отметаю сразу, потому что ненавижу этот город. Он ассоциируется у меня с адом, моим личным адом, в который мне совсем не хочется возвращаться.
Да и что я могу сказать ей?
Отправить подарок. Уверен, она тут же выбросит его в мусорку.
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Ухожу в ванную, сбрасываю с себя одежду и встаю под душ.
Почему я так хочу что-то для нее сделать? Из-за того идиотского поцелуя? Лучше бы мне вообще его не вспоминать.
Оборачиваю бедра полотенцем и, вернувшись в комнату, сажусь на кровать.
Блядь, веду себя как пятнадцатилетний пацан, который боится пригласить понравившуюся девочку на свидание. Но мне, на минуточку, сорок четыре. И я не на свидание собираюсь ее приглашать. Это просто знак внимания. За испорченный в прошлом году день рождения.
Нахожу в интернете магазин по доставке цветов в Нижнем Новгороде. Набираю номер.
- Добрый день! «Цветочный бутик». Меня зовут Татьяна. Слушаю Вас, - бодро произносит радостный женский голос.
- Здравствуйте, - поднимаюсь и подхожу к окну. – Мне нужно заказать доставку букета.
- Какие цветы доставляем? Или на усмотрение салона?
- Белые розы. Девятнадцать штук.
Ей завтра исполняется именно столько.
- Карточку подписывать будем?
Втягиваю в себя воздух. Хочу ли я, чтобы она знала, от кого цветы? И что писать? Выдыхаю.
- С наилучшими пожеланиями. И подпись Марк.
- Хорошо. Куда доставить и во сколько?
Называю адрес и задумываюсь. Я не знаю, где она будет днем и уж тем более вечером.
- В семь утра возможно? – спрашиваю, уверенный, что в это время она еще будет дома.
- Конечно. У нас круглосуточная доставка. Уведомить Вас о доставке?
- Да.
- Хорошо. Всего доброго!
Я снова не прощаюсь.
Бросаю телефон на кровать.
На хер я это делаю? Порываюсь даже отменить доставку цветов, но все равно останавливаюсь, убеждая себя, что это просто букет, знак внимания и ничего больше. Я не жду от нее благодарности.
Но засыпаю далеко не сразу и с тяжестью в груди.
Утром я улетаю в Москву. Документы будут готовы только через несколько дней и мне нечего больше здесь делать.
Едва добираюсь до дома, как получаю сообщение о доставке цветов. Внутри меня все сжимается. Что она сделает? Позвонит? Напишет? Или просто выбросит букет в мусорку?
А, что, если она там больше не живет?
Об это я как-то не подумал.
Меня бросает в жар.
Но, может, оно и к лучшему.
Пока варится кофе, поливаю цветок. Да, я тогда достал его из мусорного ведра в тот же вечер. Видимо, старею, если становлюсь сентиментальным. Мы с ним смотрим друг на друга. Мне кажется, ему стало лучше. Вон новые листья появились. Хотя бы не напоминает жертву битвы при Аустерлице.
Время десять. Еду в офис. В телефоне только звонки от Успенского и Антона. Она получила цветы три часа назад. И ни слова.
С силой сжимаю руль, злясь на себя за слабость. Не стоило отправлять ей букет. Чувствую себя мерзко.
Дебил, блядь!
Поднимаюсь к себе в кабинет. На столе гора документов, ждущих меня. Сажусь в кресло и еще раз проверяю телефон. Ни-че-го!
Уверен, она выкинула цветы в мусорку.
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Я кусок дебила. Чего я хотел добиться этим букетом? Что она бросится мне на шею? Рассыплется в благодарностях? Ноги мне будет лизать?
Да хер знает, что я хотел!
ИДИОТ!
Лучше б Макеевой подарил цветы. Ей хотя бы есть за что.
Сегодня не обедаю. Злость на собственную глупость отбивает всякий аппетит. Мне все не нравится, все раздражает. Антон в отпуске. От Михаила никакого толку. Я хочу его уволить. Он слишком медлителен, нерешителен и вообще бесит одним своим прилизанным видом. Как он вообще оказался в нашей команде?
-Это что вообще? – тычу в экран своего монитора. – Это техзадание? Ты серьезно?
- Ну… да, - отвечает неуверенно.
- Это полная хренотень. Что разработчики должны из этого понять? Ты должен был написать подробно, чтобы они открыли это долбанное ТЗ и у них не возникло ни единого вопроса. А у меня уже после прочтения первых двух абзацев возникла дюжина вопросов.
- Но я…
- Все переделать! Если завтра утром в моей почте не будет НОРМАЛЬНОГО ТЗ, ты уволен, Миша. К ебаной матери! – ору на него.
- Утром? – вытягивается его лицо.
- Утром! Ровно в девять ноль ноль. И ни минутой позже. Свободен!
Он уходит с вросшим в кожу недоумением. Не успеваю выдохнуть, как в кабинете появляется Успенский.
- Твои крики слышно в соседнем здании.
- Да плевать! – ору еще громче. – Ты это видел? Ты читал этот бред? Где Антон? Когда он вернется из отпуска?
- Кажется, через неделю, - пожимает плечами Боря.
- Да через неделю от нас…
Телефон пиликает, обрывая меня на полуслове.
«Не стоило тратиться на цветы».
Твою мать! Очень вовремя!
«Простого Спасибо было бы достаточно», - пишу ответ и не могу вспомнить, что говорил Успенскому.
- Ты что-то хотел? – спрашиваю у него, чувствуя, как медленно отступает раздражение, но не до конца.
«Я включу эти цветы в ту сумму, что должна тебе».
Схлынувшее раздражение мгновенно сменяется яростью. Закрываю глаза и глубоко дышу.
- Какие-то проблемы? – спрашивает Успенский.
- Нет никаких проблем, - рявкаю в ответ и набираю сообщение:
«ТЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА!»
И следом отправляю еще одно:
«Можешь выбросить цветы в мусорку, если ты этого еще не сделала».
Телефон под пальцами трещит. Нажав «Отправить», отбрасываю его в сторону.
- Ты уверен, что все в порядке? – с сомнением спрашивает Успенский.
- Ты что-то хотел?
- Хотел узнать, как ты съездил. Что с офисом?
- Документы сдал. Ждем регистрации. Офис не в центре Сиба. Но это и ни к чему. Зато цена вполне доступная. Хотя нужен ремонт.
- У тебя есть на примете кто-то на должность директора?
Не успеваю ответить Успенскому.
«Я этого еще не сделала. Но если ты настаиваешь».
Зараза!
Оставляю ее сообщение без ответа и возвращаюсь к разговору с Борей, но сначала глубоко дышу, чтобы успокоиться.
После ухода Успенского перечитываю нашу с девчонкой скупую переписку. Не могу оставить последнее слово за ней. Пишу:
«Тебя следовало бы как следует выпороть».
Но не отправляю, понимая, как двусмысленно это звучит. Стираю и набираю новое:
«Это подарок к твоему дню рождения. Можешь сделать с ним все, что захочешь».
Молчит.
Минута. Пять. Полчаса.
Уже представляю, как из мусорного ведра торчат белоснежные бутоны. И ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы она ответила. Но до самой ночи от нее ни одного сообщения.
- Что происходит? – упираюсь ладонями в кафель, пока вода стекает по моим плечами и волосам на пол. – Какого хрена происходит, Климов?
Я не знаю ответа. Точнее нет. Знаю, но боюсь подумать его. Поэтому до предела наполняю свою голову другими мыслями: о работе, о Макеевой, о закрытом клубе, о нашем филиале в Сибе.
Да, мне надо съездить в клуб и расслабиться, потому что та хрень, что творится, совсем не нравится.
Два месяца я живу на два города. Мечусь между Москвой и Новосибирском, налаживая контакты, устраивая офис и набирая людей. Мне кажется, я просто живу где-то в небе, не приземляясь.
От нее снова никаких новостей. И я снова не пишу ей и не звоню.
Я ей не нужен. Так к чему все это?
В Сибе идет снег. Мелкий и колючий. Город ждет Нового года. Вывески и витрины сияют всеми цветами радуги. На площади уже установлена елка, украшенная крупными самодельными игрушками. Все ждут чуда.
Нет никакого чуда. Все просто спустят на еду годовую зарплату, а потом месяц будут считать копейки до новой. И никакого гребанного чуда не произойдет. Ни в новогоднюю ночь, ни в любую другую. Потому что чудо просто так не происходит. А люди привыкли к халяве и ждут, что для них кто-то что-то сделает.
Да никому вы на хрен не нужны!
Упершись рукой в раму, я смотрю из номера отеля на город. Мне некомфортно. Внутри меня нет былого покоя. Что-то мешает. Все эти неоны раздражают. Люди, бросающиеся за подарками. Люди, ждущие от новогодней ночи непонятного волшебства. Они раздражают. Этот праздник придумал просто гениальный маркетолог. Ни в какой другой праздник люди не тратят столько денег, как в Новый год.
Взгляд отвлекается от созерцания улицы и цепляется за мое отражение в стекле. На лице циничный оскал. Я живу с ним уже лет… двадцать точно. Он стал моей частью. Он стал мной. Или я стал им. Не знаю. Неважно. Но сегодня он не спасает.
- Я думаю приготовить утку на Новый год, - услышал я сегодня разговор двух сотрудниц. – Приедут родители и сестра. Муж любит, когда я готовлю утку.
- А мой – селедку под шубой. Придется готовить пару тазиков.
Они рассмеялись и прошли мимо моего кабинета. Я встал и закрыл дверь, тут же забыв о них.
Но сейчас их разговор никак не хочет уходить из моей головы.
На Новый год семьи собираются вместе. У меня нет семьи. И никогда не было. Хотя нет. Когда-то, очень давно, была. Но это было слишком давно, чтобы помнить. Но сегодня я вспоминаю.
- Пропылесось полы, - говорила мама отцу, когда он, приоткрыв форточку на кухне, курил в нее. – И надо люстру в зале помыть.
Она с утра уже хлопотала у плиты в своем выцветшем переднике.
- Сейчас. Докурю. Курицу достать из холодильника?
- Да. Забыла совсем, - смеется мама.
Надо же. Я помню ее смех. Мне кажется, после она никогда не смеялась. После…
Глаза начинает щипать и я давлю на них ладонями.
Это было давно. Очень давно. Так давно, что кажется, будто не со мной.
Дойдя до порога ванной комнаты, я вдруг понимаю, как остро мне не хватает того Нового года, который был до… И представляю, каким была бы наша семья, если бы отец не ушел к другой женщине. Нет, если бы мама его остановила, если бы не позволила ему уйти. Уверен, все было бы по-другому. И у нас была бы обычная семья, тратящая на новогодний стол годовую зарплату и зовущая в гости всех родственников и соседей.
Но этой семьи давно нет.
Я опускаюсь в горячую воду и откидываю голову на бортик ванны.
Алиса…
Осколок моей былой семьи.
Нет, она не часть МОЕЙ семьи. Она часть ИХ семьи, которую я ненавижу.
И мне также хочется ненавидеть ее, но не могу. Я заставляю себя, изо дня в день культивирую в себе ненависть к этой девчонке, но ничего не выходит. Я раздражаюсь, злюсь, прихожу в ярость, но как только вспоминаю ее растерянный взгляд там на аллее возле ресторана… Все мои старания летят к черту!
Вот и сейчас, закрывая свои глаза, я вижу ее. Распахнутые, как две пропасти.
Она одна.
Она настолько горда, что отказывается принимать от меня помощь и даже собирается вернуть мне все деньги, что я на нее потратил.
Ухмыляюсь.
Она слишком похожа на меня.
Но я – это я. Она – другое. Ей нельзя быть такой. Я не хочу, чтобы жизнь, пропустив ее через свои жернова, превратила в циничную дрянь.
Лежа в ванне, почему-то сравниваю Алису с Макеевой. Небо и земля, но это вопрос времени, если она продолжит в одиночку бороться за свое существование в этом мире.
Я не могу ей этого позволить.
Выхожу из ванной и набираю Регину.
- Да, Марк Александрович, - удивляется она.
- Регина, у меня изменились планы. Поменяй мой билет на завтра.
- Вы не возвращаетесь завтра? – удивляется она.
- Я хочу, чтобы ты поменяла мой билет с Москвы на Нижний Новгород.
Молчание.
- Вы надолго туда?
- На день. И потом в Москву.
Она перезванивает минут через тридцать.
- Марк Александрович, - начинает неуверенно, - бизнес только с пересадками в Москве или Питере.
Черт!
- А прямого нет?
- Прямой только эконом. Осталось два места.
Закрываю глаза, представляю, каким адом покажется мне этот перелет. Уже собираюсь отказаться, но бросаю взгляд в окно, за которым расцветает фейерверк. Видимо, кто-то уже репетирует новогоднюю ночь.
- Давай эконом, - потираю переносицу, понимая, что сильно пожалею о своем решении.
- Хорошо, Марк Александрович.
Чуть позже она скидывает мне время вылета. Придется провести в Новосибирске еще один день.
В салоне самолета шумно. Где-то впереди без конца капризничает ребенок. Сзади шипят друг на друга, видимо, муж и жена. Мне еще и место досталось у прохода. И мотающиеся туда-сюда то пассажиры, то стюардесса задевают меня. Хочется выйти из самолета прямо в полете. В довершение ко всему сидящий рядом дед начинает храпеть. Нет, это выше моих сил. Толкаю его локтем намеренно сильно. Он вздрагивает, недовольно смотрит на меня и снова засыпает.
Четыре часа ада! На хрена?
Наконец объявляют посадку. Я бегу к выходу почти первый. Уже вечер. Заехать в гостиницу не успеваю, потому что рано утром у меня самолет до Москвы, мне надо встретиться с Алисой.
Я не звонил ей и не предупреждал. Уверен, она послала бы меня в эротическое путешествие, забыв выдать карту.
Я зайду всего на несколько минут. Только чтобы убедиться, что с ней все в порядке, что она не голодает, не больна и ни в чем не нуждается.
Прошу таксиста остановиться у магазина. Там полно народу. Все, как с ума посходили, сметая товар с полок. Не без труда отыскиваю стеллаж с конфетами. Меня без конца толкают и отодвигают. Мне хочется кому-то нахамить, наорать и растолкать эту бешеную толпу. Беру с полки разноцветную коробку и, даже не вглядываясь в нее, несусь на кассу. Очередь. Смотрю на конфеты. Так ли они мне нужны, чтобы умереть в этой веренице к Мавзолею?
Стою. Глубоко дышу, чтобы не наорать на орущего сзади ребенка. Почему его мать так спокойна? Она что-то принимает? Мне тоже нужны такие же успокоительные.
У мужчины впереди не хватает денег на покупку.
Машина трогается с места. Я теряю девчонок из вида. В мой мир возвращается порядок.
- Дату не забудьте сегодняшнюю поставить, - произносит девушка за прозрачным стеклом.
Бросаю взгляд на календарь за ее спиной. Двадцать пятое октября. Возвращаю ей документы. Они будут готовы через несколько дней.
Возвращаюсь в гостиницу, собираясь позвонить Успенскому, но замираю с телефоном в руке. Еще раз проверяю дату. Двадцать пятое октября.
Завтра у нее день рождения.
Мне хочется что-то сделать.
Прошлый день рождения она встречала на улице непонятно с кем.
Но я уверен, что от меня она ничего не примет.
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Так какого хрена меня волнует ее день рождения?
Снова злюсь. На себя за слабость. И возвращаюсь к работе.
В Новосибирске вечер. После ужина я поднимаюсь к себе номер и долго смотрю в окно, не включая свет.
Я даже не знаю ее адреса. Только город. В Нижнем Новгороде сейчас почти четыре часа дня. Я не знаю, где она, что с ней, чем занимается и все ли у нее в порядке. За прошедшие месяцы ни разу так и не решился позвонить, потому что боялся снова услышать:
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Мне до зуда под кожей хочется что-то сделать.
Долго кручу в руках телефон, но все-таки набираю юриста.
- Антон Павлович, добрый вечер!
- Добрый, Марк Александрович!
- Антон Павлович, скажите, Вы не знаете адрес, где Алиса жила с матерью в Нижнем Новгороде?
Я знаю, как это выглядит. По-хорошему дядя сам должен знать этот адрес, но я так себе дядя.
- Конечно, знаю. Я же занимался оформлением наследства на Алису.
- Скиньте мне его.
- Хорошо.
Я сбрасываю вызов, не прощаясь.
Через несколько минут приходит сообщение.
Ну и что дальше, Климов? Что ты будешь делать с этим адресом?
Идею поехать к ней я отметаю сразу, потому что ненавижу этот город. Он ассоциируется у меня с адом, моим личным адом, в который мне совсем не хочется возвращаться.
Да и что я могу сказать ей?
Отправить подарок. Уверен, она тут же выбросит его в мусорку.
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Ухожу в ванную, сбрасываю с себя одежду и встаю под душ.
Почему я так хочу что-то для нее сделать? Из-за того идиотского поцелуя? Лучше бы мне вообще его не вспоминать.
Оборачиваю бедра полотенцем и, вернувшись в комнату, сажусь на кровать.
Блядь, веду себя как пятнадцатилетний пацан, который боится пригласить понравившуюся девочку на свидание. Но мне, на минуточку, сорок четыре. И я не на свидание собираюсь ее приглашать. Это просто знак внимания. За испорченный в прошлом году день рождения.
Нахожу в интернете магазин по доставке цветов в Нижнем Новгороде. Набираю номер.
- Добрый день! «Цветочный бутик». Меня зовут Татьяна. Слушаю Вас, - бодро произносит радостный женский голос.
- Здравствуйте, - поднимаюсь и подхожу к окну. – Мне нужно заказать доставку букета.
- Какие цветы доставляем? Или на усмотрение салона?
- Белые розы. Девятнадцать штук.
Ей завтра исполняется именно столько.
- Карточку подписывать будем?
Втягиваю в себя воздух. Хочу ли я, чтобы она знала, от кого цветы? И что писать? Выдыхаю.
- С наилучшими пожеланиями. И подпись Марк.
- Хорошо. Куда доставить и во сколько?
Называю адрес и задумываюсь. Я не знаю, где она будет днем и уж тем более вечером.
- В семь утра возможно? – спрашиваю, уверенный, что в это время она еще будет дома.
- Конечно. У нас круглосуточная доставка. Уведомить Вас о доставке?
- Да.
- Хорошо. Всего доброго!
Я снова не прощаюсь.
Бросаю телефон на кровать.
На хер я это делаю? Порываюсь даже отменить доставку цветов, но все равно останавливаюсь, убеждая себя, что это просто букет, знак внимания и ничего больше. Я не жду от нее благодарности.
Но засыпаю далеко не сразу и с тяжестью в груди.
Глава 14. Нежданный гость
Утром я улетаю в Москву. Документы будут готовы только через несколько дней и мне нечего больше здесь делать.
Едва добираюсь до дома, как получаю сообщение о доставке цветов. Внутри меня все сжимается. Что она сделает? Позвонит? Напишет? Или просто выбросит букет в мусорку?
А, что, если она там больше не живет?
Об это я как-то не подумал.
Меня бросает в жар.
Но, может, оно и к лучшему.
Пока варится кофе, поливаю цветок. Да, я тогда достал его из мусорного ведра в тот же вечер. Видимо, старею, если становлюсь сентиментальным. Мы с ним смотрим друг на друга. Мне кажется, ему стало лучше. Вон новые листья появились. Хотя бы не напоминает жертву битвы при Аустерлице.
Время десять. Еду в офис. В телефоне только звонки от Успенского и Антона. Она получила цветы три часа назад. И ни слова.
С силой сжимаю руль, злясь на себя за слабость. Не стоило отправлять ей букет. Чувствую себя мерзко.
Дебил, блядь!
Поднимаюсь к себе в кабинет. На столе гора документов, ждущих меня. Сажусь в кресло и еще раз проверяю телефон. Ни-че-го!
Уверен, она выкинула цветы в мусорку.
- Я не хочу, чтобы нас что-то связывало.
Я кусок дебила. Чего я хотел добиться этим букетом? Что она бросится мне на шею? Рассыплется в благодарностях? Ноги мне будет лизать?
Да хер знает, что я хотел!
ИДИОТ!
Лучше б Макеевой подарил цветы. Ей хотя бы есть за что.
Сегодня не обедаю. Злость на собственную глупость отбивает всякий аппетит. Мне все не нравится, все раздражает. Антон в отпуске. От Михаила никакого толку. Я хочу его уволить. Он слишком медлителен, нерешителен и вообще бесит одним своим прилизанным видом. Как он вообще оказался в нашей команде?
-Это что вообще? – тычу в экран своего монитора. – Это техзадание? Ты серьезно?
- Ну… да, - отвечает неуверенно.
- Это полная хренотень. Что разработчики должны из этого понять? Ты должен был написать подробно, чтобы они открыли это долбанное ТЗ и у них не возникло ни единого вопроса. А у меня уже после прочтения первых двух абзацев возникла дюжина вопросов.
- Но я…
- Все переделать! Если завтра утром в моей почте не будет НОРМАЛЬНОГО ТЗ, ты уволен, Миша. К ебаной матери! – ору на него.
- Утром? – вытягивается его лицо.
- Утром! Ровно в девять ноль ноль. И ни минутой позже. Свободен!
Он уходит с вросшим в кожу недоумением. Не успеваю выдохнуть, как в кабинете появляется Успенский.
- Твои крики слышно в соседнем здании.
- Да плевать! – ору еще громче. – Ты это видел? Ты читал этот бред? Где Антон? Когда он вернется из отпуска?
- Кажется, через неделю, - пожимает плечами Боря.
- Да через неделю от нас…
Телефон пиликает, обрывая меня на полуслове.
«Не стоило тратиться на цветы».
Твою мать! Очень вовремя!
«Простого Спасибо было бы достаточно», - пишу ответ и не могу вспомнить, что говорил Успенскому.
- Ты что-то хотел? – спрашиваю у него, чувствуя, как медленно отступает раздражение, но не до конца.
«Я включу эти цветы в ту сумму, что должна тебе».
Схлынувшее раздражение мгновенно сменяется яростью. Закрываю глаза и глубоко дышу.
- Какие-то проблемы? – спрашивает Успенский.
- Нет никаких проблем, - рявкаю в ответ и набираю сообщение:
«ТЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА!»
И следом отправляю еще одно:
«Можешь выбросить цветы в мусорку, если ты этого еще не сделала».
Телефон под пальцами трещит. Нажав «Отправить», отбрасываю его в сторону.
- Ты уверен, что все в порядке? – с сомнением спрашивает Успенский.
- Ты что-то хотел?
- Хотел узнать, как ты съездил. Что с офисом?
- Документы сдал. Ждем регистрации. Офис не в центре Сиба. Но это и ни к чему. Зато цена вполне доступная. Хотя нужен ремонт.
- У тебя есть на примете кто-то на должность директора?
Не успеваю ответить Успенскому.
«Я этого еще не сделала. Но если ты настаиваешь».
Зараза!
Оставляю ее сообщение без ответа и возвращаюсь к разговору с Борей, но сначала глубоко дышу, чтобы успокоиться.
После ухода Успенского перечитываю нашу с девчонкой скупую переписку. Не могу оставить последнее слово за ней. Пишу:
«Тебя следовало бы как следует выпороть».
Но не отправляю, понимая, как двусмысленно это звучит. Стираю и набираю новое:
«Это подарок к твоему дню рождения. Можешь сделать с ним все, что захочешь».
Молчит.
Минута. Пять. Полчаса.
Уже представляю, как из мусорного ведра торчат белоснежные бутоны. И ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы она ответила. Но до самой ночи от нее ни одного сообщения.
- Что происходит? – упираюсь ладонями в кафель, пока вода стекает по моим плечами и волосам на пол. – Какого хрена происходит, Климов?
Я не знаю ответа. Точнее нет. Знаю, но боюсь подумать его. Поэтому до предела наполняю свою голову другими мыслями: о работе, о Макеевой, о закрытом клубе, о нашем филиале в Сибе.
Да, мне надо съездить в клуб и расслабиться, потому что та хрень, что творится, совсем не нравится.
Два месяца я живу на два города. Мечусь между Москвой и Новосибирском, налаживая контакты, устраивая офис и набирая людей. Мне кажется, я просто живу где-то в небе, не приземляясь.
От нее снова никаких новостей. И я снова не пишу ей и не звоню.
Я ей не нужен. Так к чему все это?
В Сибе идет снег. Мелкий и колючий. Город ждет Нового года. Вывески и витрины сияют всеми цветами радуги. На площади уже установлена елка, украшенная крупными самодельными игрушками. Все ждут чуда.
Нет никакого чуда. Все просто спустят на еду годовую зарплату, а потом месяц будут считать копейки до новой. И никакого гребанного чуда не произойдет. Ни в новогоднюю ночь, ни в любую другую. Потому что чудо просто так не происходит. А люди привыкли к халяве и ждут, что для них кто-то что-то сделает.
Да никому вы на хрен не нужны!
Упершись рукой в раму, я смотрю из номера отеля на город. Мне некомфортно. Внутри меня нет былого покоя. Что-то мешает. Все эти неоны раздражают. Люди, бросающиеся за подарками. Люди, ждущие от новогодней ночи непонятного волшебства. Они раздражают. Этот праздник придумал просто гениальный маркетолог. Ни в какой другой праздник люди не тратят столько денег, как в Новый год.
Взгляд отвлекается от созерцания улицы и цепляется за мое отражение в стекле. На лице циничный оскал. Я живу с ним уже лет… двадцать точно. Он стал моей частью. Он стал мной. Или я стал им. Не знаю. Неважно. Но сегодня он не спасает.
- Я думаю приготовить утку на Новый год, - услышал я сегодня разговор двух сотрудниц. – Приедут родители и сестра. Муж любит, когда я готовлю утку.
- А мой – селедку под шубой. Придется готовить пару тазиков.
Они рассмеялись и прошли мимо моего кабинета. Я встал и закрыл дверь, тут же забыв о них.
Но сейчас их разговор никак не хочет уходить из моей головы.
На Новый год семьи собираются вместе. У меня нет семьи. И никогда не было. Хотя нет. Когда-то, очень давно, была. Но это было слишком давно, чтобы помнить. Но сегодня я вспоминаю.
- Пропылесось полы, - говорила мама отцу, когда он, приоткрыв форточку на кухне, курил в нее. – И надо люстру в зале помыть.
Она с утра уже хлопотала у плиты в своем выцветшем переднике.
- Сейчас. Докурю. Курицу достать из холодильника?
- Да. Забыла совсем, - смеется мама.
Надо же. Я помню ее смех. Мне кажется, после она никогда не смеялась. После…
Глаза начинает щипать и я давлю на них ладонями.
Это было давно. Очень давно. Так давно, что кажется, будто не со мной.
Дойдя до порога ванной комнаты, я вдруг понимаю, как остро мне не хватает того Нового года, который был до… И представляю, каким была бы наша семья, если бы отец не ушел к другой женщине. Нет, если бы мама его остановила, если бы не позволила ему уйти. Уверен, все было бы по-другому. И у нас была бы обычная семья, тратящая на новогодний стол годовую зарплату и зовущая в гости всех родственников и соседей.
Но этой семьи давно нет.
Я опускаюсь в горячую воду и откидываю голову на бортик ванны.
Алиса…
Осколок моей былой семьи.
Нет, она не часть МОЕЙ семьи. Она часть ИХ семьи, которую я ненавижу.
И мне также хочется ненавидеть ее, но не могу. Я заставляю себя, изо дня в день культивирую в себе ненависть к этой девчонке, но ничего не выходит. Я раздражаюсь, злюсь, прихожу в ярость, но как только вспоминаю ее растерянный взгляд там на аллее возле ресторана… Все мои старания летят к черту!
Вот и сейчас, закрывая свои глаза, я вижу ее. Распахнутые, как две пропасти.
Она одна.
Она настолько горда, что отказывается принимать от меня помощь и даже собирается вернуть мне все деньги, что я на нее потратил.
Ухмыляюсь.
Она слишком похожа на меня.
Но я – это я. Она – другое. Ей нельзя быть такой. Я не хочу, чтобы жизнь, пропустив ее через свои жернова, превратила в циничную дрянь.
Лежа в ванне, почему-то сравниваю Алису с Макеевой. Небо и земля, но это вопрос времени, если она продолжит в одиночку бороться за свое существование в этом мире.
Я не могу ей этого позволить.
Выхожу из ванной и набираю Регину.
- Да, Марк Александрович, - удивляется она.
- Регина, у меня изменились планы. Поменяй мой билет на завтра.
- Вы не возвращаетесь завтра? – удивляется она.
- Я хочу, чтобы ты поменяла мой билет с Москвы на Нижний Новгород.
Молчание.
- Вы надолго туда?
- На день. И потом в Москву.
Она перезванивает минут через тридцать.
- Марк Александрович, - начинает неуверенно, - бизнес только с пересадками в Москве или Питере.
Черт!
- А прямого нет?
- Прямой только эконом. Осталось два места.
Закрываю глаза, представляю, каким адом покажется мне этот перелет. Уже собираюсь отказаться, но бросаю взгляд в окно, за которым расцветает фейерверк. Видимо, кто-то уже репетирует новогоднюю ночь.
- Давай эконом, - потираю переносицу, понимая, что сильно пожалею о своем решении.
- Хорошо, Марк Александрович.
Чуть позже она скидывает мне время вылета. Придется провести в Новосибирске еще один день.
В салоне самолета шумно. Где-то впереди без конца капризничает ребенок. Сзади шипят друг на друга, видимо, муж и жена. Мне еще и место досталось у прохода. И мотающиеся туда-сюда то пассажиры, то стюардесса задевают меня. Хочется выйти из самолета прямо в полете. В довершение ко всему сидящий рядом дед начинает храпеть. Нет, это выше моих сил. Толкаю его локтем намеренно сильно. Он вздрагивает, недовольно смотрит на меня и снова засыпает.
Четыре часа ада! На хрена?
Наконец объявляют посадку. Я бегу к выходу почти первый. Уже вечер. Заехать в гостиницу не успеваю, потому что рано утром у меня самолет до Москвы, мне надо встретиться с Алисой.
Я не звонил ей и не предупреждал. Уверен, она послала бы меня в эротическое путешествие, забыв выдать карту.
Я зайду всего на несколько минут. Только чтобы убедиться, что с ней все в порядке, что она не голодает, не больна и ни в чем не нуждается.
Прошу таксиста остановиться у магазина. Там полно народу. Все, как с ума посходили, сметая товар с полок. Не без труда отыскиваю стеллаж с конфетами. Меня без конца толкают и отодвигают. Мне хочется кому-то нахамить, наорать и растолкать эту бешеную толпу. Беру с полки разноцветную коробку и, даже не вглядываясь в нее, несусь на кассу. Очередь. Смотрю на конфеты. Так ли они мне нужны, чтобы умереть в этой веренице к Мавзолею?
Стою. Глубоко дышу, чтобы не наорать на орущего сзади ребенка. Почему его мать так спокойна? Она что-то принимает? Мне тоже нужны такие же успокоительные.
У мужчины впереди не хватает денег на покупку.
